Текст книги "Граммы для жизни"

Автор книги: Наталья Загребина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Повторяя все это в памяти, Люся снова вспомнила Марусины слова, и ей показалось, что они произнесены также, как она когда-то кричала: «Несправедливо! Нечестно!»

«Маруся хочет мне помочь и сердиться от своего бессилия. Она хочет мне добра, так она видит его для меня.Ну и что такого, что Федя поживет здесь? Ничего не случится. Он сам предложил и ничего не попросил взамен. И она ему ничего не обещала…»

Уснуть не получалось.

Люся встала с кровати. В окно светила луна.

Люся оделась и пошла на берег. Сильный ветер поднял волны, и они бились о камни как большие дикие звери. Лохматые облака неслись по ночному небу, и когда они закрывали луну,то все вокруг погружалось во мрак.

Ветер толкал девушку прочь с берега, хватал за волосы, а то вдруг стихал, как бы замирал. Пошатываясь под его порывами, Люся подумала, что она всегда жила, повинуясь своим внутренним порывам, своим чувствам. Чувству приязни или неприязни, справедливости или гнева. Этот порыв привел ее и сюда, на этот остров… Люся вспомнила, с каким чувством она подошла к деньгам, которые так доступно лежали в корзине – «Спасти! Я еще успею ее спасти!» Вспомнила, какие тяжелые и приятные на ощупь были монеты. И лишь на секунду пронеслась мысль – а что будет дальше? И все. За этот поступок она расплачивается теперь. А той, ради кого она все это делала, уже нет в живых…

Люся запретила себе думать дальше и вернулась к началу мыслей – да, она всегда жила повинуясь чувствам, тому, что она называла своей совестью. И только перед ней оправдывалась. Но была ли она права?

«Сияй своей чистой совестью!» – вспомнила Люся обидные слова. Может быть, она и вправду прислушивается к своей совести, чтобы сиять, чтобы выглядеть честной, красивой, а не быть такой. Не для того, чтобы делать близких счастливыми, а для того, чтобы заглушить голос совести. Но была бы ее мама счастлива, узнав, что сделала дочь ради ее спасения.Ни к чему хорошему голос ее совести не приводит – так зачем же следовать его советам? Пришло время прислушаться к голосу разума, расчета.

Люся пошла в дом. Ровный огонек свечи немного успокоил девушку. Она достала из щели в стене листок бумаги, перевернула чистой стороной и написала огрызком карандаша: «Дорогой Федя». Подумав, зачеркнула «Дорогой», но поняла, что все равно слово будет видно, стала отрывать верхнюю часть листа с неудавшейся надписью. Оторвать ровно не получилось, и без того мятый лист стал выглядеть еще более жалким.

Но Люся решительно разгладила его и уже уверенно написала: «Федор! Я согласна принять Ваше предложение…».

Задула свечу и легла спать. Слушая завывания ветра и грохот волн, Люся вдруг почувствовала, как хорошо у нее в домике – уютно и тепло и, успокоенная, уснула.

3. ПОЛЬЗА ГНЕВА

На реке не было волн, можно было убрать весла и отпустить лодку по течению.

Старик так и сделал.

Он сидел на скамейке, положив сухощавые руки на колени, и смотрел вдаль. Мимо не спеша проплывали пожелтевшие камыши, густые заросли ивовых кустов, замшелые камни. Это медленное движение окружающего мира успокаивало, обнадеживало, что его суетные мысли тоже успокоятся, войдут в плавный ритм.

Но резкий удар нарушил умиротворение старика. Это было очень неожиданно – на этом участке не было подводных камней.

Он обернулся – в правый борт уткнулась носом старая лодка. В ней сидела женщина – торговка, он изредка встречал ее. Сейчас она яростно сжимала весла и была вовсе не напугана столкновением, а очень рассержена – лицо ее было красное, перекошено, волосы выбились из-под платка.

Старик даже подумал, что это он виноват в случившемся. Но как оказалось – нет, не он. Это выкрикнула ему женщина, даже не подумав извиниться.

– Ты чего тут плаваешь? – кричала она. – Проплыть спокойно не даешь! Ты не видишь, что я тут плыву, тороплюсь. Или ты думаешь, что если ты охранник, то тебе все можно? Да и какой ты охранник? Ты самый настоящий мучитель! Изверг! Девчонку голодом моришь! Гнилье ей всякое привозишь! Бессовестный!

Такой резкий переход с темы столкновения еще больше обескуражил мужчину. И пока он пытался что-то ответить, женщина, яростно орудуя веслами, уплыла прочь.

В тишине были четко слышны удары весел о воду и гневные выкрики торговки.

Старик пытался осознать, что произошло – женщина, видимо, не заметила его, или не справилась с управлением. Понятно, что испугалась, поэтому не стала извиняться, а наоборот, накричала. Но вот причем тут пленница?

Он давно привозил ей на остров продукты, это входило в его обязанности. Он почти не разговаривал с девушкой – отдавал ей кулечки с продуктами, заставлял расписываться в ведомости и отплывал. Конечно, он наблюдал за ней, за островом, за домом. Ведь это было его обязанностью, а потом стало привычкой. Он честно исполнял инструкцию, и даже не задумывался, что делает что-то не так.

Старик открыл мешок с провиантом – гречка, хлеб, сушеная рыба. Старик внимательно пригляделся к содержимому – хлеб был черствый, рыба была жесткая, как кора дерева – но плесени не было, ведь он возил продукты один раз в месяц, и они бы испортились, не будь они в таком виде.

Гречка была с мусором – в черных точках, с шелухой. Но старик другую и не видел, он и домой такую брал – она была дешевле. Федя ее тщательно перебирал и готовил вкусную кашу.

Так что же имела ввиду эта женщина? Может быть, ему надо подарить что-то от себя? Кажется, когда-то Федя сушил рыбу…

Через несколько часов старичок протягивал удивленной Люсе два свертка – один традиционный, а второй – торжественно, немного придержав в руках.

Он сам сегодня залез на чердак, снял с веревки сушеных карасиков и завернул в первую попавшуюся бумагу – белую, нарядную, как раз для подарка. Он и не заметил, что из тонкой пачки выпал небольшой листик с надписью: «Дорогой Паша! Это бумага исполняет желания, и я очень надеюсь, что она тебе пригодится».

Подумав, он добавил баночки с чем-то похожим на варенье.

«Это к чаю», – довольно подумал он, силясь прочитать на одной из банок этикетку: «Кадмий лимонный».

Люся такого странного и такого чудесного подарка еще никогда не получала – в плотные превосходные листы была завернута рыба, настолько сухая, что даже не оставила никаких следов на бумаге и – о, счастье! – краски в круглых баночках.

И Люся подумала – теперь она выживет, самый главный голод она утолит…

Маруся не умела долго сердиться. Она была вспыльчива, знала это про себя, но с годами так и не научилась управлять своим гневом.

Когда она была чем-то возмущена, снова набухали в ней, как крупа в кастрюле, постепенно поднимались и выплескивались жгучими брызгами, не щадя никого, а потом быстро остывали.

Освободившись от этих злых слов, Маруся успокаивалась и уже могла разговаривать спокойно.

Но окружающие не скоро забывали ее слова, особенно если они попадали на больное место. И Маруся сама не заметила, как осталась одна. Друзья у нее были, но немного. Те, кто сумел за вспыльчивым характером разглядеть отзывчивого и деятельного человека, оставались рядом какое-то время. Но постепенно разъехались. Марусе было очень одиноко, и она начала печь пироги. Выпечка ей всегда удавалась, и постепенно она стала торговать ею. Покупателей становилось все больше, а некоторые переходили в разряд друзей. Вскоре Маруся прикупила козочку, и в поисках корма для нее плавала по реке, а заодно и приторговывала в стоящих на берегу деревнях. Однажды она проплывала мимо острова, который старалась избегать, про него ходила дурная слава, а Маруся была очень суеверна – и увидела на берегу худенькую девчонку. Маруся подплыла поближе, сердце ее дрогнуло от жалости, она подумала неожиданно для себя: «Как дочка мне будет». Так они с Люсей подружились.

Давно уже она не встречала в людях такой радости от встречи с ней, Марусей. Лицо девочки светилось и открывалось как цветок – она рассказывала о своих днях, о том, как ведет хозяйство, немного о прошлой жизни. Она была немного странной, непрактичной. Маруся не любила таких, которые идут по жизни, разевая рот, притворяясь, что им ничего не надо, этакие бессребреники, а на самом деле – просто неумехи и растяпы.

Эта девчонка тоже была такой. Но она ничего из себя не строила и редко жаловалась на жизнь (нытиков Маруся тоже не любила), хотя ей-то было на что пожаловаться. Совсем маленькой девчонкой привезли ее на этот остров. На тридцать лет. И за что? За то, что взяла деньги из корзины с золотом. Такие корзины стояли всюду, где народ толпился, на рынках или в торговых центрах.

Тут тебе товар или развлечения, и тут же – деньги. Протяни руку – и вот ты уже способен все, что приглянулось, купить. Хочешь – вина, хочешь – нарядов, всего, что пожелает душенька твоя. Живи здесь и сейчас. А расплачиваться потом – долгие годы, огромные проценты.

Маруся сама хотела взять деньги на козочку. А потом посчитала, что лучше потуже поясок затянет, но купит на свои.

А Люся взяла не на развлечение – у нее заболела мать. Девчонка испугалась за нее, да и схватила деньги. Мать не спасли, отец с ума сошел с горя, а сиротке пришлось расхлебывать. И не пожалели, что еще маленькая. Да еще эта Маргарита взъелась на нее и ужесточает условия.

Прежние члены комиссии хотели написать Главному Волшебнику о милости. Да не успели – уволили их.

А эта совсем решила девчонку сгноить на острове. Завидует, швабра такая. Хоть Люся и не верила ей («Чему завидовать? Я неудачница, вечно больная и худая»), но Маруся-то знала – завидует.

Она сама раньше завидовала таким – неземным женщинам, которые, казалось, были сотканы из воздуха. Без плоти, без земных оков– вот-вот улетят, растворятся в воздухе, поэтому их надо удержать, защитить, уберечь, обращаться бережно, как с цветком. А таких, как Маруся или Маргарита, никто не пытался удерживать – они и так всегда были рядом, твердо держались на земной поверхности и могли за себя постоять. Маруся завидовала таким, поэтому она понимала Марго, но это не мешало ругать ее и злиться. Да и Маруся сама хороша. Девчонке и так плохо, а она еще обругала ее. Глупенькая, выгоды своей не видит, и мужчин боится, не доверяет.

А Федя хороший, Маруся знала, приезжала к ним торговать. Хоть и словно прибитый немного, а хозяйственный, и работы не боится – по дому все сам делает, родители оставили его на деда, а дед малохольный немного. Вот парень и взял на себя заботы. И в стражники не от хорошей жизни пошел. Жаль, конечно, губить его на острове, но ведь он добровольно, не обманом. И Маруся его не бросит, как к Людмиле ездила, так и к нему будет.

Может, и Люся иногда приедет, поблагодарит… Да… Нет у девки ума. От такой возможности отказалась…

А она, Маруся, для чего?

Надо съездить и уговорить ее. Убедить. Только перед поездкой постряпать пироги. С вкусной едой люди сговорчивее становятся… Маруся это хорошо усвоила.

И вот так рассуждая сама с собой, Маруся принялась за дело: замесила тесто в специальной кадушке, нарубила сечкой в маленьком деревянном корыте капусту, разделала рыбу и нарезала на кусочки. Руки совершали привычные движения, Маруся же в это время представляла, как радостно будут уплетать их Люся и ее кот Афоня, этот хитрый рыжий дармоед. Как они все обсудят, Люся поймет, что Марусины советы – самые правильные, и поблагодарит старуху за мудрость и участие.

4. НАХОДКА

Утро было чудесное – тихая, спокойная вода отражала солнце. И все вокруг было просторно, тихо: широко распахнулась река, и небо закрыло все своим голубым, оберегающим куполом. Глядя на все это сияние, Люся подумала, что ее ожидает хороший день, в котором произойдет много хороших событий. И она сделает много полезных дел. Например, соберет дрова. После бури на остров выбрасывало волнами много старых досок, веток, бревен. Принятое вчера решение придавало ей уверенности и спокойствия.

Люся разбирала небольшую часть этого и несколько недель могла протапливать домик так, что исчезала сырость на стенах. Дрова сушила на плоской крыше, вода в такие дни подходила к самому домику. Люся гуляла на крыше.

Позавтракав, Люся отправилась на берег. Дровбыло много, но Люся отбирала только самые подходящие – очень большие бревна она не могла распилить, поэтому сталкивала их в воду, гнилые и трухлявые тоже летели туда же. Люся шла по берегу и осматривала груды мусора, прибитые волнами к берегу – ветки, трава, ил – все было перемешано. Если Люся замечала дрова – она вытаскивала их из кучи и выкладывала сушиться на берегу.

Афоня шел с ней рядом – он был любопытный и компанейский кот, не любил одиночество.К тому же часто после бури он находил в лужицах рыбку и ел ее.

Водной из куч Люся обнаружила обломки крепких досок – они были разбиты в щепки, и девушка обрадовалась – их можно легко распилить.

Люся надела старенькие рукавички и принялась разбирать завал.

Доски, расколотыео камни на щепки, легко доставались из кучи ила, веток и травы. Люся складывала их вместе. От физической работы окончательно пропала хандра, ее тело радовалось своей силе, ловкости, молодости. Девушка согрелась и наслаждалась ощущением тепла. Увлеченная работой, доставлявшей ей удовольствие, Люся двигалась все быстрее и быстрее. В азартном порыве и скорости она схватила за конец толстую, почти целую доску и захотела поднять ее вместе с илом и плотным слоем веток. Приподняв ее, Люся чуть было не уронила ее обратно – под ней лежал мужчина. Сердце девушки отчаянно заколотилось, руки задрожали.

Люся отбросила доску в сторону и принялась очищать тело мужчины от грязи. Потрогала руки и шею – они показались ей чуть теплыми. Потом открыла ему рот и очистила от грязи. Повернула на бок, постучала по спине ладошкой. Изо рта полилась вода. Люся стала стучать по грудной клетке мужчины, нажимать на нее изо всех сил двумя руками. Ничего не происходило. Утопленник не шевелился.

Люся пыталась дышать ему в рот, но получалось неловко. Она снова и снова повторяла эти действия – стучала по груди, дышала в грязный, холодный рот, и опять по кругу. Ничего не происходило. Мужчина лежал – мертвый, холодный. «Значит – умер». А то тепло, которое Люся обнаружила в нем – угасающее, исчезающее, последнее.

Люся заплакала от обиды и отчаяния. Почему-то стало очень горько от того, что она не смогла спасти мужчину. Еще Люся плакала от жалости к себе, такой неудачнице, неумехе и невезучке. И все ее обижают. Даже этот вот – умер. Так нечестно! Люся разозлилась и стала давить двумя руками на его грудь, но уже более резко и сильно, со злостью. И так яростно вдыхала в него воздух, как будто хотела задушить им мужчину, а не спасти.

И когда мужчина вдруг задышал, Люся снова заплакала, но уже от того, что напряженное ожидание закончилось…

Люся сидела перед печкой и ждала, когда нагреется вода. Лицо блестело от пота, спутанные волосы висели мокрыми прядками. На сегодня эта была пятая кастрюля горячей воды. Она потратила за вечер дров больше, чем приготовила за целый день, – надо было вымыть мужчину, потом прибраться и постирать. Люсе хотелось помыться самой – смыть усталость, напряжение. И еще – хотя она не признавалась себе в этом – ей не хотелось предстать перед этим мужчиной замарашкой.

До этого момента Люся вообще не задумывалась, как она выглядит. Взгляды Феди ей говорили, что в ней что-то есть. И даже взгляды Марго говорили ей, что она вполне привлекательна. Но по мнению Люси, в ее внешности было всего два достоинства – белая кожа и ярко-рыжие волосы. Сейчас они висели бурыми прядками – как пожухлая трава под водой.

Понравиться мужчине Люсе захотелось в тот момент, когда начал дышать. Как только в нем проснулась жизнь, и он перестал пугать своей неподвижностью, Люсе онпоказался очень красивым.

И неожиданно для себя, она подумала про него – ты мне должен. И вслед за этой мыслью ей пришло в голову то, как он может ее отблагодарить – он останется на острове вместо нее. Если бы не она, он бы умер, поэтому он будет рад ей помочь. В глубине души Люся понимала, что оставить незнакомца на острове обманом вместо себя – это неблагодарное и даже подлое дело.

Вслух сама с собой и перед Афоней она оправдывалась тем, что спасла ему жизнь и имеет право получить благодарность.

Но голос, появлявшийся в ней, говорил – мне просто хочется быть сним рядом, он мне понравился, мне хочется, чтобы он был со мной. Признаться в том, что она обретает человека на тридцатилетние муки одиночества из-за прихоти просто быть с ним рядом месяц – было стыдно даже себе.

Люся постаралась задвинуть эту мысль поближе к болезненным и счастливым воспоминаниям и перешла к плану. Она осматривала комнату и думала, что бы ей выбросить. Можно шкаф, давно хотела распилить его на дрова. Еще что-то надо… Она оценивающе посмотрела на Володю.

– Интересно, сколько он весит?

5. ПРОБУЖДЕНИЕ

Володя тяжело и медленно возвращался из своего сна. Повторявшиеся во сне события были так тяжелы, что он очень устал спать. Не было сил открыть глаза, но сквозь веки чувствовал свет – яркими вспышками – от этого было тревожно. И он открыл глаза, чтобы убедиться – он в безопасности, ему ничего не угрожает.

По расписанным непонятными рисунками дощатым стенам плясали отблески огня из открытой печки. У огня сидела страшная женщина – лохматая, краснолицая. Она посмотрела в его сторону блестящими и, как показалось Володе, безумными глазами и спросила вслух:

– Интересно, сколько он весит?

«Боже, меня съедят!» – подумал Володя. Но сил спасаться у него не было. Он закрыл глаза и позволил себе провалиться в сон, надеясь, что все, что он увидел, исчезнет с утренним солнцем…

Когда Володя проснулся во второй раз, было светло, но солнца не было – пасмурно или туман. Володя медленно осмотрел дом – деревянные голые стены, такой же потолок – ничем не прикрытые и не покрашенные доски. Мебели почти нет – небольшой столу окна, стул и круглая железная печка.

Обстановка очень бедная, скудная, как будто походная. Будто бы человек пришел сюда ненадолго – разложил вещи в нескольких местах – не стараясь заполнить и охватить все пространство, создать свой уютный мирок, а просто пришел ненадолго, разложил вещи грудно, чтобы ничего не забыть, чтобы успеть быстро собрать и поскорее уйти туда, где ждет настоящий дом.

Володя пошевелил руками – они были свободны и здоровы, только немного слабы. Тоже было с ногами. Это обрадовало Володю – скоро он сможет отправиться в путь, бежать, бежать из страны.

Хотя спасаться бегством – уже нет смысла. Есть пункт назначения, там его ждут, но нет рядом того, кто подавал бы смысл побегу, кто был бы рядом.

И Володя снова вспомнил эту ужасную бурю – мощные злые волны, руки, стертые до крови веслами – он не чувствовал боли, только удивлялся, как быстро это случилось.

Потом сильный удар волны. Тонкие холодные пальцы, вцепившиеся в его руку… И как она разжала их и скрылась под водой… И последнее, что промелькнуло в голове: «Хорошо, что я умираю. Иначе – зачем и как жить без нее? Как жить с этой утратой?»

Володя криво усмехнулся – не умер, живой! И теперь жить – без нее, с этим чувством вины – безграничным и тяжелым…

Дверь открылась, и Володя вздрогнул – вошедшая девушка так была похожа на его Лилю, что он на секунду поверил в ее спасение, тем более что он, Володя, остался в живых, выбрался из этой катастрофы, значит, и она могла. Но девушка, увидев, что Володя проснулся, остановилась в дверях, немного оробев. Потом, справившись со стеснением, она подошла к кровати. И Володя, поняв, что ошибся, помрачнел лицом, как будто потерял еще раз любимого человека, только теперь уже навсегда.

Люся, с юных лет ограниченная в общении, не знала, что сказать, как завязать разговор.

–Добрый день, – робко сказала она. – Я рада, что вы очнулись. Вы поживете у меня, пока не выздоровеете?

Последнюю фразу она хотела сказать иначе – веселее, доброжелательнее, гостеприимнее, как щедрый хозяин, оказывающий милость. А получилось – просительно. Умоляла остаться. Поэтому и ответ получила снисходительный, как показалось Люсе.

– Поживу, куда же я денусь, – сказал Володя и отвернулся к стене, чтобы скрыть слезы – утраты и отчаяния.

– Не очень-то он обрадовался жить со мной, – жаловалась Люся Афоне, греясь на солнце на берегу. В дом идти не хотелось – его как будто занял какой-то разбойник – угрюмый, злой.

Люсе было очень обидно – даже не поблагодарил за то, что она спасла его, хотя он, наверное, еще слабый и до конца в себя не пришел, чтобы благодарить.

– А вдруг он сбежит, точнее уйдет, как только выздоровеет? Ну как… Лодку сделает… или с кем-то из продавцов… Захочет – уплывет.

Афоня спрыгнул с Люсиных колен и подошел к воде, тихой и ровной как зеркало. Он поглядел в воду и кокетливо помахал хвостиком.

–Афоня, ты гений! Надо сделать так, чтобы он влюбился в меня, тогда он не сможет меняпокинуть. Хотя это не очень честно… Ну и пусть!

И Люся принялась обдумывать решительные действия…

Люся давно уже разучилась нравиться людям, а, может, и не умела никогда.

В детстве этого не надо было уметь – родители любили ее и такую, какая она есть. А потом в жизни мало встречалось людей, которым Люся хотела понравиться.

И теперь перед девушкой стояла задача – привлечь внимание настолько, чтобы человек захотел остаться с ней.Немного уверенности ей придавала симпатия Феди. Она вспоминала его влюбленный взгляд и убеждала себя, что сможет понравиться Володе. Она стала носить свое лучшее платье (у нее их было всего два) и каждый день делать прическу из своих необузданных волос.

Еще она старалась заботиться о Володе, приносила пить, чаще чем нужно поправляла подушку, спрашивала о самочувствии. И старалась повкуснее его накормить. Но с этим было потруднее – Маруся обиделась на нее, а старичок привозил несвежие продукты. Люся считала удачей, когда он выдавал ей консервы и крупы – если изловчиться, из них можно было приготовить что-нибудь съедобное.

И поэтому сегодня с раннего утра Люся собирала первую земляникуна пригорке возле дома. Уже несколько дней девушка бегала на пригорок, чтобы узнать – поспели ягоды или нет. И вот наконец-то Люсе пришла пора собрать в кружку удивительно алые, как будто маленькие лампочки, ягоды, и она ни одну не позволила себе съесть. Она была так увлечена работой, что не сразу услышала знакомый скрип уключин. И только когда Афоня, греющийся на солнце неподалеку на сером пушистом мху, соскочил и, громко мяуча, побежал к берегу, Люся обернулась и увидела Марусю, машущую ей рукой. Люся побежала к ней, как будто между ними и не было обид.

Кот опередил ее – запрыгнул в лодку и счастливо поедал поданный ему пирог – начав с главного – с рыбной начинки. Люся тоже приняла угощение.

Маруся, довольная успехом своей стряпни, спросила добродушно:

– Ну что, не сердишься на бабку?

– Нет, – улыбнулась Люся. – Конечно, нет. А у Вас есть пироги с мясом?

– Есть. Но ты же не ешь мясо? – удивилась Маруся.

– А я не для себя. Для гостя.

–Федьку что ли в гости позвала?

Люся в ответ загадочно улыбнулась. Маруся побоялась спрашивать – вдруг опять поссорятся – и торопливо сказала:

– Ну и правильно. Он хороший парень. А то, что неказистый на вид – так с лица воду не пить.

– Он самый лучший! – просияла Люся, схватила пироги и убежала.

Маруся погладила кота – он довольно подставил шероховатым ладоням свое круглое пузико.

– Видишь, слушаются еще меня, старуху. Глядишь, все и наладится…

Володя чувствовал, что в нем появляются силы, чтобы уйти с острова. И лежа неподвижно в кровати, притворяясь спящим, он придумывал, как это сделать. Но его отвлекали мысли о трагедии – не хотелось никуда ехать, ничего делать, даже открывать глаза. Жить, одним словом. Но его ждали друзья, волновались, потому что он опаздывал. Все пошло не так, как задумывалось. Он должен был приплыть к ним позавчера, и не один…

Володя вспомнил, как началось это приключение, как Лиля радовалась их предстоящему путешествию – за свою короткую и не очень радостную жизнь она никуда не ездила, ничего не видела кроме пьяницы-отца, всегда усталой и грустной матери и нескончаемой работы. Она так радовалась совершенно простым, для кого-то обыденным вещам – подаренным безделушкам, сладостям, прогулкам по парку, его рассказам. Лиля так благодарно отзывалась на его улыбку, на его внимание, что он чувствовал себя самым значимым и важным человеком.

Совсем по-другому было с его однокурсницами. Они изо всех сил – нарядами, речью, веселыми и громкими шутками – пытались привлечь к себе внимание. Получив его, они не насыщались, не довольствовались одним человеком, а искали еще и еще. И постоянно соревновались друг с другом. Такое поведение сбивало с толку – он чувствовал себе мотыльком в ночи, который летает среди манящих огоньков свечей, не зная, к которому из них лететь, чтобы сгореть в нем, спутав с ласковым теплом солнца, так и не дождавшись его восхода.

А Лиля светила ему, грела, но не обжигала. И когда на вопрос – поедет ли она с ним, девушка ответила «Да», он почувствовал покой и душевное тепло. Хотелось заботиться, оберегать, укрыть от тревог и делать ее жизнь лучше…

В дом тихонько вошла Люся. И Володя снова поразился – как же она похожа на Лилю – такой же вопросительный и осторожный взгляд: проверяет – какое настроение и отношение к ней, надо ли защищаться, или можно открыться и довериться. Но в ней не было Лилиного простодушия, была какая-то хитрость. Неловкая, неуклюжая, но хитрость. Пронюхивает, как лис, обстановку, а когда понимает, что все спокойно, открывается улыбкой. И старается понравиться, подружиться.

Люся действительно старалась. Правда, она уже забыла, как это делается. Она привыкла всегда быть настороже, выражать протест и презрение к мучителям всем своим видом – колючим взглядом, скрещенными на груди руками, прямой, как стрела, спиной. Это было заучено наизусть. И тело не помнило, что надо делать, чтобы вызвать симпатию. И еще мучила мысль, что она коварно обрекает его на ту кошмарную жизнь, от которой сама пытается избавиться.

Пряча волнение, она подошла к кровати и заговорила сиплым от страха голосом.

– Я вам поесть принесла. Тут пироги и земляника. Все очень свежее.

Володя сухо сказал «Спасибо» и взял блюдо. Он равнодушно, не чувствуя вкуса, ел ароматную нежную землянику и пироги с рыбой вместе. «Что она так старается? Что ей надо от меня? Просто добрая? Может быть как Лиля, а может, просто хитрая… Она мне знакома…»

– А где я? – резко спросил Володя.

Люся уже успела унестись мыслями далеко – к Марусе в сад, в ее дом, о котором так много слышала, в котором мечтала пожить, – вздрогнула и быстро ответила:

– На острове. Мой дом стоит на острове.

И тут Володя вспомнила, кто она.

Эта девушка была пленница острова. Ее привезли сюда совсем девчонкой, и ей придется жить здесь еще тридцать лет или дольше. Володя точно не помнил.

Он заглушал эти воспоминания, потому что они были неприятны, они были связаны с тем днем – когда впервые Володя испытал чувство вины за то, что не совершал, и беспомощность…

Он был молодым выпускником колледжа, который выпускал стражников, взыскателей и других служителей правопорядка. В народе их называли колдуньями и ведьмаками, поскольку они служили интересам Главного Волшебника. Сами они колдовать не умели, но этого точно никто, кроме них самих, не знал, поэтому их боялись.

Володе, как самому молодому и энергичному, поручили дело, от которого отказывались все – это взыскивать долги с тех, кто не устоял перед соблазном взять деньги из корзины с золотом. Такие корзины стояли в оживленных местах – на рынках, в городских парках, в торговых рядах, возле питейных заведений. Корзины назывались «Просто возьми меня». Люди, потакая своим мимолетным желаниям, брали доступные монеты, а потом расплачивались долгие годы, так как проценты за пользование деньгами были очень высоки.

У Люси заболела мама, а отец почему-то не вызывал врача, у него была какая-то идея и он экономил на всем, чтобы осуществить ее. В отчаянии девочка побежала к этим корзинам и взяла оттуда денег на лекарство и врача. Но было уже поздно – мама умерла, а отец ее сошел с ума и исчез, ушел, растворился в чувстве вины как в кислоте.

Люся собрала в мешочек какие-то вещи, фотографии, встала перед Володей, ожидая его указаний. По уставу он должен был приковать ее наручниками к себе, но он как-то машинально протянул ей руку, и она вложила свою маленькую ладошку в его ладонь. И они пошли в тюрьму для должников. Больше он ее не видел. Он знал, что на остров приезжают торговцы и один раз в начале месяца – комиссия по проверке условий содержания, но с ними ему нельзя было встречаться. Поэтому он уедет с торговцами…

Люся была готова расплакаться – Володя совсем не смотрел на нее. Механически жевал еду – воздушные пироги с сочной начинкой, спелую землянику отправлял вслед за рыбой. Люсе, глядя на него, было невкусно. Даже во рту появился горький привкус. Чтобы избавиться от него, Люся стала есть ягоды.

С наслаждением поедая первые ягоды, Люся не заметила, что Володя наблюдает за ней.

– У тебя рот испачкан ягодами, – сказал Володя.

Люся повернулась к нему лицо. Она уже не боялась его и дружелюбно глядела прямо в глаза, без заискиваний и страха.

– Где? Здесь? – и потерла с другой стороны рта.

– Нет.

Люся широко и доверчиво улыбнулась и размашистым жестом ладони вытерла все лицо. Она была так похожа на Лилю, что Володя не удержался и поцеловал ее сначала бледную ладонь, испачканную земляникой, а потом бледные губы. Люся вздрогнула, но не отстранилась. И Володя поцеловал ее еще раз.

И так для Люси начался совершенно новый этап жизни – она словно плыла по наполненному солнцем миру, легко, радостно.

Для нее вернулась – после долгих лет – радость совместного бытия. Так было давно, в детстве. Так стало сейчас. Просыпаться вместе по утрам, завтракать, ловить рыбу, загорать, купаться. Она прекрасно помнила о своем коварном плане, но не хотела думать об этом.

Чувство вины усиливало старания Люси – она изо всех сил старалась угодить Володе. А поскольку он очень нравился девушке, стараться было легко.

Ни Володя, ни Люся не заговаривали о том, кто они, откуда, боясь вопросов, которые могли привести к необходимости говорить правду или врать.

Володя тоже чувствовал себя немного виноватым и поэтому старался наладить Люсин быт, чтобы ей было легче жить после его ухода.

Он с детства любил придумывать приспособления, чтобы облегчить мамин труд. Мама не любила заниматься домашним хозяйством, для нее всегда это было в тягость, у нее портилось настроение. И Володя старался придумывать приспособления, чтобы уборка и готовка не были так обременительны.

Володя не научился волшебству в колледже, это вообще мало кому удавалось, но он знал в себе талант изобретателя и развивал его при любой возможности.