Текст книги "Девушка без недостатков"
Автор книги: Наталия Левитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 15
Дмитрий Рябухин, или «просто Митя», как он сам представился, студент мединститута и девятая по счету гувернантка в доме Здоровякиных, был облеплен детьми, как соты плечами.
На коленях у него сидел Эдуардик, зажимающий в страстных испанских объятиях полудохлого Микрочипа. Антон беспрестанно дергал няньку за локоть, пытаясь привлечь внимание к собранному из конструктора самолету. Алексей настойчиво предлагал прочитать ему пару страниц из книги «Руководство по CorelDraw». Сзади к Митиной пояснице привалился второй измученный кошак, словно подпитываясь от парня энергией.
Дети и животные чувствовали, что они понравились, и поэтому присосались к новому персонажу настырными пиявками.
А Митя смотрел на Машу и удивлялся. Он изучал анатомию и физиологию и, естественно, знал, что человеческий организм таит сокрушительные резервы прочности. Однако вообразить эту хрупкую, измученную девчонку матерью троих гладких, упругих, молочно-розовых пупсов было сложно. К тому же работодательница явно провела ночь в рыданиях – глаза у нее были красные, щеки в пятнах.
– Буквально на днях Леша и Антоша снова пойдут в садик, – устало сказала Мария. – Вам останется Эдуард. Но и с ним хватает забот.
Митя уперся подбородком в белобрысый затылок младшего Здоровякина. Тот довольно пускал пузыри, теребил Митины часы и что-то мурлыкал.
– Справимся! – успокоил Митя. – И не с такими справлялись.
– Неужели?
– Да. У меня два брата-акробата и две сестрички, покруче ваших близнецов. Последний раз, когда им пришла в голову славная идея помыть пол, вызывали спасателей, пожарную и «скорую». И мы оплачивали ремонт в квартирах трех нижележащих этажей. Но сейчас девицы слегка выросли. И теперь подвизаются в других областях. Ставят эксперименты на юношах. Я сочувствую им – в смысле, юношам – всем сердцем.
– Значит, у вас богатый опыт?
– И ценный. Ценный опыт усмирения беспокойных младенцев. – Митя состроил страшную физиономию, дети с готовностью завизжали от восторга. – Когда начинать?
– Прямо сейчас… Вы согласны? – робко спросила Маша.
– Конечно. Я и собирался.
– Там на кухне приклеена записка, чем сегодня кормить. Это свекровь написала.
– Заботливая.
– Да. И еду она же приготовила. Она подозревает, что без напоминания я забуду покормить детей. Разве это возможно? Если я попробую оставить их без завтрака, они съедят меня вместо яичницы. И котят тоже съедят. С кетчупом.
– Дети такими и должны быть – настырными и живучими. А вы предпочли бы вялое, аморфное потомство?
– Да нет…
– Ладно. Разберемся!
Маша посмотрела на Диму недоверчиво, но с надеждой. Она хорошо знала, чем оборачивается подобный оптимизм через час общения с кроткими малютками. Нервным срывом.
– Так я займусь работой? – осторожно спросила Маша. – Я обычно сижу вот здесь у компьютера.
– Занимаетесь журналистикой?
– Нет, программированием.
– Ого! Неженское занятие. Ссылки, переменные, коды… Дамские мозги и «железо» несовместимы. Насколько я знаю, барышня еще способна преуспеть в продаже программного обеспечения, но составлять программы…
– Не будем устраивать дискуссию по этому поводу, тем более что в ваших утверждениях сильны отголоски мужского шовинизма, – сухо заметила Маша. – Для моих дамских мозгов программирование – питательная среда. А если вы преуспеете в таком преимущественно женском занятии, как дрессировка спиногрызов, я буду вам беспредельно благодарна.
Дети посмотрели на маман с уважением. Они не совсем поняли текст, но почувствовали, что родительница в чем-то одержала верх над гостем.
– Я все понял. Немедленно приступаю к своим обязанностям.
– Я закроюсь?
– Пожалуйста! Закрывайтесь. Трудитесь. Программируйте. А если мы немного побегаем?
– Да бегайте сколько влезет, только меня не трогайте! – обрадовалась Маша. Ее глаза в эффектном обрамлении красных век вспыхнули огнем, заблестели.
– Отлично. Помчались, ботва! – сказал Дмитрий.
Он поднялся с дивана, подхватив Эдика и Микрочипа, близнецы как приклеенные потянулись за ним, Мегабайт спрыгнул на пол и поскакал следом.
Плотно прикрыв дверь, Маша неуверенно присела к столу. Она выжидала. Сейчас в щель просунется голова новой няньки, начиненная суперсообразительными мужскими мозгами, и он спросит, где лежит чистое полотенце. Затем – нужно ли давать виноград, если просят. Потом – что надеть Эдику, который облился соком. После – где лежит тот красненький автомобильчик, не получив который Антон немедленно сведет счеты с жизнью. И еще – где половая тряпка? Сколько давать котлет: по одной или по требованию? Мазать ли Алексею разбитую коленку зеленкой? Нести ли к ветеринару задушенного кота или он сам оклемается? Ничего, что мы порвали обшивку тахты? Вы даете поливитамины?..
Но прошло десять, пятнадцать, сорок минут, а Машино уединение никто не нарушал. Вопли, гоготание, визг доносились из-за двери, но к подобному шумовому сопровождению ее компьютерных занятий Маша давно привыкла. Она не привыкла, что никто ничего от нее не требует уже целый час. Полтора…
Непонятная, незнакомая тишина в квартире поразила Машу. Заставила вздрогнуть. Оторвавшись от ноутбука – как плодотворно она поработала! – Мария осознала, что ее окружает неправдоподобное, оглушительное безмолвие. Однако… Почему так тихо?
Маша вышла в прихожую. Заглянула в комнаты. Никого. Сердце окунулось в ледяную прорубь, колени задрожали. Где дети? Где этот монстр, прикинувшийся доброй няней и укравший всех ее детей?!!
В панике Маша заметалась по квартире, как обезумевшая тигрица. Но вдруг знакомые голоса, ворвавшиеся сквозь распахнутую форточку с улицы, заставили ее остановиться, обмякнуть. Маша прилипла к окну. Там, на детской площадке, веселилось все ее потомство. Плюс два кота рыскали по газону, покусывая травинки. Эдик увлеченно рыл в песочнице зеленой лопаткой туннель. Антон извивался на турнике, поддерживаемый за талию Дмитрием. Алексей заигрывал с вопящими семилетними невестами, гоняя их по двору, как стаю голубей…
– Так не бывает! – покачала головой Маша. – Мне снится сон.
Она вернулась к ноутбуку и воодушевленно, почти сладострастно, окунулась в работу.
Глазок сигнализации у двери маминой квартиры не горел красным, значит, Алина Владимировна, скорее всего, была дома. Лиза глухо постучала коленкой – в одной руке у нее был портфель, под мышкой длинный тубус для рулонов ватмана, в другой руке – прозрачная коробка с тортом «Девичья услада».
Алина Владимировна открыла почти сразу. Но почему-то она была одета не в свободную футболку и шорты, как обычно она одевалась дома, а в красивое летнее платье. Ее плечи были открыты, сияли загаром и светоотражающей пудрой. Глаза блестели таинственным и немного преступным блеском.
– Ах, Лиза! – радостно, слегка экзальтированно воскликнула Алина Владимировна.
– Ты не одна? – сразу поняла дочь.
– Не одна, – подтвердила мать, загадочно улыбаясь. – Посмотри, кто у нас!
Лиза изумленно замерла. В прихожей появился Руслан Рудницкий.
– Здрасте, – молвила Лиза. – Ничего не понимаю.
Рудницкий не преминул облобызать ручку Елизаветы. Его глаза сияли не менее радостно, чем у Алины Владимировны. И вообще бизнесмен и мамуля смотрели друг на друга как люди, мгновенно нашедшие общий язык. И очень симпатизирующие друг другу.
– Вот, зашел в «Артиссимо»… – начал объяснение Руслан.
– И я зашла! – подхватила Алина Владимировна.
– И познакомился там с твоей мамой.
Руслан бросил восхищенный взгляд на «маму», явственно говоря: «А мама у тебя высший сорт!» Алина Владимировна польщенно засмеялась, прочитав комплимент в глазах гостя.
– Короче, мы пьем чай. И вино. А у тебя торт? Давай сюда коробку. Господи, какое дикое название! И проходи, что стоишь.
«Уже скорефанились, – насупилась Лиза. – Это заговор!» Ее охватило уныние. Ей меньше всего хотелось сейчас видеть Руслана. Она шла к маме в надежде отдаться воодушевленной болтовне и поделиться дневными новостями – начиная со звонка лапочки Валдаева и заканчивая сдачей квартиры Виолетте. А теперь придется поддерживать натянутый, неловкий разговор…
Но Лиза ошиблась. Разговор за чаепитием шел более чем резво. Алина Владимировна щебетала без умолку. У Руслана тоже рот практически не закрывался, он едва успевал отхлебнуть чая между восторженными замечаниями, касающимися его собеседниц. Он сыпал тонкими комплиментами, рассказывал анекдоты, держал наготове забавные случаи из его коммерсантской биографии.
Алина Владимировна не скрывала буйного восторга. Если бы Руслан был ее единственным сыном и получил одновременно Нобелевскую и Букеровскую премии, да к тому же «Оскара» и «Грэмми», то и тогда бы она не была более очарована им.
Но, несмотря на крепкие узы симпатии, связавшие их с Русланом за пару часов, проведенных вместе, Алина Владимировна всячески давала понять, что в данной композиции она – третий лишний. А Лиза и Руслан – единое целое, нашедшие друг друга половинки. Она уже словно подбирала маршрут для их свадебного круиза и обставляла мебелью супружескую спальню.
Это просто бесило Елизавету.
– Руслан, – хмуро сказала она, – я расправилась с одной очень требовательной клиенткой. И теперь могу вплотную заняться твоим офисом.
– Как здорово, Лиза! – жарко подхватил Рудницкий. Торт на его блюдце оставался нетронутым. Он с огромным удовольствием съел бы Лизу.
– Руслан, наверное, хочет сказать, что лучше бы ты вплотную занялась им, а не офисом, – хихикнула Алина Владимировна. – Он признался мне в чувствах, испытываемых к тебе, дочка!
Лиза молча опустила глаза. Она чайной ложкой зверски рубила кусок «Девичьей услады» в мелкую крошку.
– Офис мне тоже очень и очень необходим! – корректно пришел на помощь Руслан. – Алина, мы с Лизой договорились, что тему интимных переживаний оставим на потом. Когда работа в офисе будет закончена.
– Какие вы прагматичные! – воскликнула Алина Владимировна. – А ведь одно другому не мешает!
Лиза с тихой ненавистью посмотрела на драгоценную маман. Она готова была убить ее кофейником. Она не понимала, как та могла быть такой черствой? Ведь Лиза призналась, что Рудницкий ее совершенно не интересует. Зачем же так откровенно навязывать ей ненужного поклонника? Неужели обаяние Руслана столь сокрушительно, что после двух часов общения с ним Алина Владимировна напрочь забыла обо всем, что говорила ей дочь?
– Однако я засиделся, – свернул тему бизнесмен. – Хотя, безусловно, в подобном обществе я бы согласился пребывать бесконечно долго. Девочки, вы великолепны. Понимаю, как трудно было Хлестакову. Алина… Лиза… Честь имею. Да! В пятницу вечером жду вас в Сосновом. Ужин при свечах в моем коттедже под номером 12. Отказы не принимаются. Я пришлю машину…
– О! Великолепно! Значит, вы, Руслан, нас приглашаете?
– Да, Алина.
– Здорово! Классно!
Присутствуй Лайма Лиутас при этой сцене, она сказала бы, что яблоко от яблони. Потому что по непосредственности Алина Владимировна конкурировала с дочерью.
К счастью, Руслан не был измазан кремом и крошками по самые уши, и поэтому процедура прощального целования дамских ручек была обставлена с максимальной элегантностью.
– Хорош! Как хорош! – мечтательно закатила глаза Алина Владимировна, закрывая дверь. – А что там учудил Хлестаков? Я уж и не помню, Лиз?
– Он собрался жениться на дочери и обнаружил, что маманя тоже недурна, – хмуро объяснила Лиза.
– А… Я ему понравилась, – удовлетворенно заключила Алина Владимировна. – Хорош! Чертовски хорош! Лиза! Ну что ты как вареная форель! Бу-бу, бу-бу! Такой мужик! Такая партия! Что ты привередничаешь, а? Я, кстати, все про него узнала. Звонила знакомой в Екатеринбург, она меня проконсультировала. Богат, сказочно богат. Куча недвижимости. Сеть магазинов. И при всем этом занимается благотворительностью, многое делает для города. Это тебе не какой-нибудь тупой новый русский из анекдота. Культурен, образован, интеллигентен…
– Мама, я его не люблю! – взмолилась Лиза.
– Не знаю, что тебе нужно! – рявкнула Алина Владимировна. – А мне он понравился! И тебе я желаю только добра! Я чувствую, он славный парень. Тебе с ним будет хорошо. И я буду знать, что дочка как за каменной стеной.
У Лизы на глазах выступили слезы. Она была впечатлительной девочкой. Увидев реакцию дочери, Алина Владимировна резко сдала назад.
– Ой, прости, прости! Я увлеклась! Я под впечатлением! Не буду на тебя давить. Да и куда спешить! Ты – красавица. И с приданым – машина, квартира. Успеешь. Конечно, тебе уже скоро двадцать четыре…
– Не скоро! – обиделась Лиза.
– И пора бы распроститься с образом сладкой малютки… Ладно, решай сама. Вижу, втемяшился тебе в голову тот голубоглазый шалопай из ресторана. Вот не повезло!
– Очень даже повезло, – улыбнулась Лиза. – Очень!..
…А Руслан Рудницкий тем временем выезжал со двора на ежевичном «блейзере». Его лицо не носило и капли той обаятельной привлекательности, так очаровавшей Алину Владимировну. И если бы Алина Владимировна услышала, как поливает он сейчас ее дочь грязными словами, проталкивая их сквозь сжатые зубы, она была бы потрясена.
Глава 16
На вечер пятницы Лиза вполне бы придумала другое развлечение, нежели поездку в Сосновое. Но безусловно, не хотелось ссориться с мамой и не стоило явно пренебрегать клиентом.
К тому же Александр, пообещавший вновь возникнуть в ее жизни через пять безумно долгих дней, не вспоминал – словно питекантроп какой-то! – о существовании телефона. Ладно, он был слишком занят, чтобы встретиться лично с тоскующей девицей, но разве трудно набрать номер?
Отчаяние и надежда в Лизином сердце сменяли друг друга, как контрастный душ. Она уже стала думать, что невидимая связь, возникшая между ней и Валдаевым при первой же встрече, – не более чем фантазия. Ничего не было. Просто встретились симпатичный ловелас, готовый бежать рваным аллюром за любой хорошенькой девицей, и хорошенькая девица, основательно утомленная одиночеством. Последний разжалованный бойфренд исчез за горизонтом целую вечность назад, и Лизе вновь хотелось влюбиться. Поэтому она все придумала. А на самом деле в воздухе ничего не витало, не потрескивало электричеством, не стреляло во все стороны лимонными, бирюзовыми, малиновыми искрами.
– …Триста граммов российского, – уныло сказала Лиза продавщице в магазине. Ее слова прозвучали до такой степени печально и безысходно, что продавщица невольно на мгновение задумалась – о чем грустить молодой, красиво одетой покупательнице с явными признаками здоровья на лице и с портмоне, набитым дензнаками? Какое она вообще имеет право грустить!
К стеклянному холодильнику около Лизы привалилась хрупкая восьмидесятилетняя старушка. На ней был платочек, ситцевое платье и сине-белые потрепанные кеды. Вид у бабушки был изможденный и отчаянно голодный. Вот уж кто имел сокрушительный повод пригорюниться! Бабуля плотоядно осматривала прилавок, где в живописном изобилии была навалена груда разрезанных колбас и сыра, громоздились куски копченой грудинки и окорока, свешивались ожерелья сарделек. Свежие срезы мяса и колбасы влажно сияли розовым, сыр матово светился и дышал сквозь круглые дырочки.
Лиза уловила поток страстного желания, исходящий от старушки. Та жаждала слиться воедино со всеми этими вкусностями, ощутить их в себе, прочувствовать их движение по пищеводу в желудок… Но гастрономические излишества были недоступны старушке. На что она надеялась? Что сердобольная продавщица кинет ей кусок с барского стола?
Сердобольная продавщица равнодушно отвернулась. Лиза, опустив глаза, забрала российский сыр и, отделив от сдачи десятку, сунула ее старушке в морщинистую, дряблую ладонь. Та приняла дар как-то вяло, словно и не заметила вовсе.
Гордая и взволнованная, Лиза вышла на улицу. Как хорошо, правильно она поступила! Ведь могла бы тоже равнодушно отвернуться! Однако рядом с гордостью соседствовало чувство непонятной неудовлетворенности. Лиза, не желая мириться с дискомфортом, принялась исследовать тайники души. Занялась любимым делом – самокопанием. И быстро поняла – ей обидно, что бабуля никак не отреагировала на ее «красивый» жест. Вычислив подоплеку душевного неудобства, Лиза тут же покраснела от стыда и гнева.
«Какая же ты мерзкая! – набросилась Елизавета на себя. – За ничтожную десятку ждешь слезной благодарности! Спасибо, внученька, спасибо, родная, век не забуду твоей доброты безграничной! Ох и накуплю я всего на твои десять рублей!.. Но постойте! Я ведь могла вообще ничего ей не давать! Лучше бы не давала! Потому что дала, чтобы возгордиться: ах, какая я хорошая, ах, какая альтруистка, гуманистка, славянофилка! Нет, не славянофилка, это из другой области. Но все равно. Я отвратительна, я корыстна».
Но у Лизы была возможность реабилитироваться. Она собиралась избавить Машу Здоровякину от Микрочипа и Мегабайта. Еще один великодушный, красивый жест! И наверное, бегая по соседям с просьбой усыновить безродных котят, она тоже в глубине души надеялась на превосходную степень оценки своих самаритянских свойств. Возможно, Маша окажется менее черствой, чем эта наглая, неблагодарная старуха, и отреагирует на помощь экспансивно, буйно, как и подобает культурному человеку.
Мария не подвела.
– Я пришла забрать котят, – сообщила Лиза, появляясь на пороге.
– ?!!!
Маша секунду молчала, набирая обороты, разогревая двигатель, потом бросилась на шею Елизавете с восторженным повизгиванием и едва не задушила подругу.
– Лиза, ты чудо! Ты прелесть! Какая же ты необыкновенная! Я думала, эти несчастные твари обречены умереть в нашем дурдоме. Спасибо! Спасибо!! Спасибо!!! Я тебя обожаю, Лизочка!
Вот это было правильной реакцией!
– Лиза, я перед тобой в долгу.
– Что за глупости!
– Да ты не представляешь! Два кота в придачу к трем головорезам! Во-первых, я переживала за их психическое здоровье – котов, конечно, а не головорезов. Ведь их купали в унитазе, и кормили кашей с ложки, и пеленали, и оказывали первую медицинскую помощь – искусственное дыхание, электрошок… Ты понимаешь?!
– О боже!
– Во-вторых, эти страдальцы постоянно под ногами! Они везде. Я всегда на них наступаю. Как будто их не двое, а сотня. И всегда ищут моей защиты, прыгая на меня с разбега. Смотри!
Действительно, на плече у Маши сияли красные параллельные полосы от когтистой лапы.
– Слушай, а почему так тихо? – заметила вдруг Лиза.
Маша таинственно кивнула в сторону детской.
– У меня новая нянька! – горячо прошептала она. – Митя!
– Парень! – тоже шепотом восхитилась Лиза.
– Да! Фантастика!
– Что, такой красивый?
– Да при чем тут это! Я не о том. С детьми справляется одной левой. И даже не рукой.
– Ногой?! – изумилась Лиза.
– Бровью!!! Моргнет глазом, и они за ним, как гусята за гусыней. И гуляют, гуляют, гуляют. По восемь часов в день. Ведь это очень полезно для здоровья, правда? Уже второй день тишина. Я не отхожу от компьютера.
Девочки уединились в гостиной.
– Оно и видно, – скептически хмыкнула Лиза. – Ты в зеркало когда смотрела последний раз? У тебя глаза рыдающего кролика.
– Серьезно? Так это не от компьютера, – вздохнула Маша. – Да, я рыдала. Страстно и горько, как изнасилованная итальянка. Илья меня бросил.
– Бросил! – закричала Лиза. – Не может быть!
– Не ночует дома. У друга окопался, негодяй. Ну и ладно!
– Не говори так, Маша! Он отец, как-никак!
– Ну и что! Три дня не видел детей, и нормально. Сердце не болит. Только свекровь сюда засылает, как Штирлица, с проверками и ценными указаниями.
– Он вернется, и вы помиритесь.
– Не вернется. Я так на него наорала! Как милицейская сирена.
– Ты?
– Я. Сорвалась. И он ушел, наотмашь избив косяк дверью. Скотина полинезийская, как говорит его друг.
– Вовсе не скотина, и никакая не полинезийская. Твой Илья – прекрасный парень. Просто у вас кризис.
– Ты всегда его защищаешь. Хотя практически с ним незнакома.
– Потому что он нужен твоим детям. И тебе тоже.
– Да, – вдруг всхлипнула Маша, – я свихнусь от амбивалентности!
Лиза сделала максимально огромные глаза. С такими глазами – прямая дорога в рекламный клип про водостойкую тушь для ресниц. Лиза знала, что можно свихнуться от счастья, от любви, от горя, но что значит…
– И люблю его, и убить готова, – пояснила Маша. – Соскучила-а-ась! А он даже не звонит!
– Знаешь, а мне не звонит тот… Ну, я тебе рассказывала…
– Александр?
– Угу. Ты не знаешь почему?
– Вот уж точно не знаю, Лиза! Как можно тебя игнорировать! Ты ведь ангел!
– Правда?
– Да. Ты ангел, это однозначно. И внешне, и внутренне. Я удивляюсь, как тебе удается прятать крылышки под футболкой. А у тебя есть его телефон?
– Нет.
– А фамилию знаешь?
– Да.
– Давай я посмотрю на диске. И ты позвонишь. Говори фамилию.
– Нет! Я не хочу ему звонить!
– Но почему?
– Ни за что! – яростно засопротивлялась Лиза. – Нельзя делать первый шаг! Стоит только проявить интерес, и тебя сразу спишут в неликвидный остаток.
– Ты серьезно так думаешь?
– Я прочитала в «Космополитене».
– «Космополитен» точно бы так не написал. Наоборот – они бы посоветовали взять быка за рога.
– Да, – вздохнула Лиза. – Но я не буду ему звонить первой. Пусть сам позвонит!
– Возможно, это единственное правильное решение. Да, точно. Лучше подождать, пока сам позвонит. И гордо ответить, что занята. Эти мужчины – как ослы. Всем нужна морковка на веревочке. Только тогда они идут в нужном направлении. Я тоже не буду звонить Илье. Сам приползет. Как раненый мамонт. Оставляя траншею на асфальте в метр глубиной.
– А вот ты-то как раз могла бы позвонить! Эх, Маша. Где котята? Давай тащи, у меня тут сумка.
К поискам Микрочипа и Мегабайта активно подключился весь питомник во главе с Дмитрием. Котята, уже не питавшие надежд на лучшую долю, видно, решили, что их понесут топить, и бесследно растворились в пучине бардака и хаоса. Броуновское движение, к счастью без жертв и разрушений, приостановилось через полчаса, когда беглецы были изъяты из комода и упакованы в Лизину сумку.
…Еще несколько минут разговора, и девушки бы обнаружили, что друг, предоставивший приют беглому Здоровякину, и объект горячечных вздохов Лизы – одно и то же лицо. Но этого не произошло.
По настоятельной просьбе мамы Лиза надела вечернее платье – снизу длинное, сверху – на тонких бретельках, в середине – сверкающее и полупрозрачное. Купленное в Париже. Последнее обстоятельство, отчетливо акцентированное в Лизином сознании, весило больше, чем все видимые глазом достоинства наряда – искусный крой, необычная ткань, тонкая отделка. Платье было куплено в Париже, на бульваре Монтань, и, даже если бы из него торчали во все стороны нитки, висела мешковина и топорщились куски брезента, – все равно Лиза чувствовала бы себя в нем королевой.
– Ах, как ты хороша, – ворковала Алина Владимировна. Она тоже предельно оголилась, но сейчас прятала наготу под шелковым шарфом. – Наш бизнесмен упадет!
Таксист (Руслан прислал к восьми часам такси) спиной горячо подтвердил, что бизнесмен, несомненно, упадет. Хорошо, если не с лестницы. Как спелая груша сорвется он с ветки, увидев божественное создание с голыми плечами, голыми руками, практически голой грудью и одной голой ногой, выставленной в разрез. А тут подоспеет Алина Владимировна, менее юная, но не менее голая, и бизнесмен вовсе забьется в судорогах безумного восторга.
– Конечно упадет, – скуксилась Лиза, словно съела тарантула. – Он от всего готов упасть. Он такой впечатлительный!
– Просто он от тебя без ума.
– Я только не понимаю, почему так сразу? Когда я успела его очаровать?
– Успела, – тонко улыбнулась Алина Владимировна. – Ты все-таки моя дочь!
Таксист всмотрелся в зеркало. Наверное, хотел удостовериться, действительно ли дама, с гордостью заявляющая о генетической обусловленности несокрушимого очарования дочери, имеет на это право. Видеоряд вполне удовлетворил мужчину. Он улыбнулся.
– Лиза, я не прошу давать ему какие-то обещания. Мы просто хорошо проведем вечер, ладно? Постарайся быть милой.
– Постараюсь, – недовольно буркнула Лиза себе под нос.
– Веселой.
– Это трудно.
– Почему?
– Саша про меня забыл, – призналась Лиза. Она посмотрела на мать в робкой надежде, что та подхватит тему Саши и они всю дорогу до Соснового будут самозабвенно обсуждать перспективы и проблемы Лизиного контакта с Валдаевым. И самого Валдаева, его великолепные внешние данные, его светлый хохолок, голубые честные глаза, крепкую шею, ненавязчиво сбрызнутую отличной туалетной водой, прямые плечи и выпуклые бицепсы…
– Вот те на! – воскликнула Алина Борисовна. – Саша! Да фиг с этим Сашей! У нас теперь Руслан!
– Не хочу! – Лиза надула губки. Потом увидела в зеркале физиономию таксиста, быстро представила, как сейчас выглядит – с губами-варениками и щеками объевшегося хомяка, – и улыбнулась.
– Капризная девчонка!
– Сердцу не прикажешь.
– А ты прикажи! Где он, твой Саша? Сама же говоришь – не звонит. И не вспоминает о тебе. Не приходит. А Руслан – на руках готов тебя носить. Ночевать у твоего подъезда. Бриллиантами тебя усыпать.
– Ого, – удивилась Лиза. – Это он тебе сам сказал?
– Что-то подобное.
Сообщение о бриллиантах вроде бы несколько смягчило гордый нрав девицы. Она призадумалась. Во всяком случае, так казалось внешне. На самом деле Лизой вдруг овладела мысль, простая и естественная, странным образом избегавшая до этого посещения ее хорошенькой головки. Она представила себе, что Руслан влюбился в нее точно так же молниеносно и непоправимо, как она влюбилась в Валдаева. Ведь Лиза никак не могла объяснить (разве что действием пресловутых феромонов), почему она околдована Александром, почему его прекрасный образ терроризирует ее последние дни, почему она грезит о почти незнакомом парне? Так же и Руслан – ничего не мог с собой поделать, хотел только Лизу, и ее одну.
Как только Лиза сопоставила собственные ощущения с теми чувствами, что, наверное, охватили сейчас Руслана, она наконец-то прониклась состраданием к бедняге.
– Ах, мама! – воскликнула она, смеясь. – Хорошо, я буду милой, я буду веселой!
И чмокнула Алину Владимировну в нарумяненную щечку. Мамуля посмотрела на дочь несколько озадаченно.
Радостен труд коммерсанта, подсчитывающего богатую дневную выручку! Приятно и исполнено горделивого восторга его лицо! Трепетны пальцы, ласкающие купюры, нежны прикосновения!
В фирму «Поможем!» опять, повинуясь непонятной природной закономерности, повалил народ. Валдаев и Здоровякин взволнованно метались по городу, решая проблемы клиентов. Их джип мелькал, как Фигаро, то там, то тут, проносясь по дороге серебристой молнией. Дела попадались нетрудные, и клиенты были, как на подбор, исключительно удачные: они оптимально сочетали в себе денежность и эмоциональность, то есть относили свои проблемы к разряду непоправимых и готовы были щедро оплатить услуги избавителей в случае благополучного исхода.
Сыщики выступили амортизатором в разборе нескольких автомобильных аварий, сведя стороны к разумному консенсусу, успокоили пару нервных дам и одного ревнивого мужа.
Неделя деловой суеты принесла больше морального удовлетворения и материальной выгоды, чем три предыдущих месяца. В парнях взыграла гордость, они вновь почувствовали себя нужными, да и деньги приятно грели карман.
– …Ну что, по домам? – с надеждой спросил Валдаев, перетягивая резинкой плотную пачку сторублевок. – Смотри-ка, ночь! Мы, однако, засиделись, мой южнокорейский блинчик!
– Так поехали, – кивнул «блинчик», накидывая пиджак.
– Куда? – Глаза Валдаева сияли пронзительной чистотой и непониманием.
– Туда. К тебе, – пояснил Илья.
– О нет! – взмолился Саша. – Только не ко мне! Здоровякин! Ты храпишь, как дивизия беременных.
– А ты храпишь, как… как…
– Не напрягайся! Все равно ничего интересного не придумаешь. Изобретательные метафоры – не твой удел.
– Пошел ты!
– А твои носки сорок не знаю какого размера, что ежевечерне занимают весь полотенцесушитель, меня достали хуже пареной репы!
– Какая изобретательная метафора! А твоя Пульсатилла истоптала мне всю поясницу!
– А плеер, на котором ты вчера уместил свою жэ, перестал работать!
– А не надо было оставлять его на табуретке в кухне! Сказал бы лучше спасибо, что я мою за тобой грязные тарелки!
– О боже, послушайте! Вымыл-то всего две штуки неделю назад, а пафоса!
– Не две! Не две!
– Домой тебе надо, Илюша! Совесть-то не замучила? Там Машка с тремя детьми уродуется.
– Там все нормально. Мама меня информирует. И денег я передал.
– И все равно, езжай-ка ты, Илья, домой. Нельзя так поступать. Не по-мужски это.
Обвинение в недостаточной мужественности было гораздо серьезнее претензий по поводу необъятности носков. Минуту Здоровякин смотрел на друга внимательно и задумчиво, нехорошо прищурившись. То ли взвешивал, куда двинуть, то ли обдумывал, на самом ли деле его поведение такое свинское, как утверждает компаньон.
Под этим тяжелым взглядом Валдаев напрягся, нахохлился. Он понимал, что если Илюша решит подкорректировать пейзажик на его симпатичной мордуленции, то не спасет никакой блок, никакая реакция, никакой прием рукопашного боя. Увесистая карающая длань громилы Здоровякина обязательно достигнет цели.
Немного подумав, Илья, очевидно, пришел к заключению, что замечание Валдаева было в какой-то мере справедливо. И значит, избивать друга и топтать его ногами он будет в следующий, не в этот раз. И потом, если поведение Ильи недостойно, то лишь самую капельку, долю процента, и на эту капельку имеются веские причины. Настолько веские, что вполне оправдывают поведение Здоровякина. И поэтому он вовсе не скотина, как обычно утверждает друг, а, можно сказать, скотиночка. Крохотная такая скотиночка. И конечно уж, совсем не полинезийская, а, к примеру, калифорнийская. Маленькая калифорнийская скотиночка-рецидивистка, бросившая на произвол судьбы сначала жену и двоих детей (пару лет назад), теперь вот жену и троих детей.
Так рассуждал Илюша, утихомириваясь и расслабляясь по мере продвижения к финалу. А что за эти минуты пережил Валдаев! Если бы он не был красиво светловолос, он бы поседел!
– Саша, позволь мне еще немного пожить у тебя, – тихо и кротко попросил Илья.
– Да конечно! – заорал Валдаев, как ненормальный. Странно, что потолок не обрушился от этого дикого, пещерного вопля, долетевшего из глубины веков. – Илюшка, какие проблемы?! Живи сколько хочешь! Я вообще – так к тебе привык, ты не представляешь! Вот даже думаю, проснусь утром и не увижу твоей небритой рожи. Как жить дальше? Все, конкретно, опускается. До самой Пульсатиллы.
– Правда? – со слезами на глазах спросил Здоровякин. – Спасибо, друг. Я тоже очень тебя люблю и дорожу нашей дружбой.
Парни неловко обнялись, прижались на мгновение щеками, пошкрябали друг друга подбородками, обросшими за день элегантной щетиной.
