Текст книги "Скифы, Врангель и дурочка или страсти по-керченски"

Автор книги: Наталия Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Наталия Седова
Скифы, Врангель и дурочка или страсти по-керченски

Автор заранее предупреждает о том, что все действующие лица и сюжет книги вымышлены и не являются реальными, хотя во многом были подсказаны событиями, действительно происходившими в этом городе, поэтому не исключает и того, что случайные совпадения возможны. Жизнь, сами знаете, вещь непредсказуемая.

Дорога плавно спускалась с горки, делая небольшой поворот.

Я отчетливо поняла, что уже не справляюсь с ускорением. Ролики на ногах перестали мне подчиняться и стремительно несли моё тело по узкому тротуару вниз. Из-за поворота внезапно я увидела у края мостовой, в тени деревьев огромную черную машину.

От страха и беспомощности как-то по-детски зажмурила глаза.

«Все, Дуся – это твой катафалк». – Пронеслось в голове.

В следующее мгновение я почувствовала удар, сделала немыслимый кувырок в воздухе и тут же врезалась головой в лобовое стекло. Раздался неприятный скрежет по железу и звон разбитого стекла.

– Всё. Влипла. – Прошептала я и замерла, раскинувшись на капоте «моего катафалка», не открывая глаз. Со стороны всё выглядело так, как будто я пытаюсь вскарабкаться на эту громадину.

– Твою мыть! – Донеслось откуда–то сбоку.

Я отметила про себя, что именно – «мыть». Услышав этот выдох, произнесенный с таким отчаянием, открыла глаза и сквозь целое (!) лобовое стекло крутой иномарки увидела, как на меня таращится какой-то лысый мужик.

В голове выстроилась логическая цепочка: «Если на нем ещё и малиновый пиджак, а на пальцах золотые гайки, то точно – хана мне. По гроб жизни не расплачусь».

Но глаза у дядьки были совсем не злые, а почему-то удивленные. Пиджака тоже не было. Только пестрая рубашка, небрежно застегнутая на пару пуговиц в области пупка, плотно сидела на его загорелом торсе. Что касается золотых цепей на шее и перстней на пальцах – они тоже отсутствовали.

Он как-то боком выпал из необъятного салона иномарки, подскочил ко мне и начал стаскивать с капота:

– Что ты делаешь!

– Это что вы себе позволяете? – Попыталась я отмахнуться и чуть не угодила мужику в голый череп гантелей. И только сейчас вспомнила, что мои руки сжимают их мертвой хваткой.

Мужик от моего натиска даже опешил:

– Это кто себе что позволяет? Врезался в мою машину! Размахивает гирями! – Он отскочил от меня и почему-то погрозил пальцем.

– Отпустите меня! Справлюсь сама! – Дернулась я и съехала с капота, как с горки. Но подняться на ноги почему-то не смогла, а так и осталась сидеть на земле у машины.

– Что-то мне не того…

Мужик глянул на меня и изменился в лице. Похоже, перепугался.

– Послушай, у тебя кровь. На лице… У вас…

Но в этот момент я как-то мягко и безвольно проваливалась в какую-то темную и глухую яму. Его голос стал звучать всё глуше, как бы отдаляясь. Однако, спустя мгновение я очнулась.

Хозяин машины склонившись, энергично обмахивал меня газетой. Рядом валялись две разбитые пивные бутылки. Пиво разлилось по мостовой. Небольшая лужица весело сверкала на солнце и под лучами палящего солнца начала исчезать на горячих камнях, распространяя вокруг очень вкусный и сильный запах хмеля.

Оказывается, разбилось не лобовое стекло, а эти бутылки. Они были выставлены на бумажную салфетку, разложенную на капоте. От столкновения со мною, бутылки грохнулись на мостовую и, конечно же, разбились.

Я же своими роликами только немного поцарапала бампер. А гантели, которые судорожно сжимали мои руки, сделали на сияющей поверхности капота иномарки две неглубокие симметричные вмятины.

Первое, что после «мыти» спросил хозяин машины, с интересом разглядывая меня:

– Пацан, а гантели – то зачем?

С перепугу осипшим голосом я ответила, глядя на него исподлобья:

– Для ускорения.

«Теперь эти железки помогут мне идти на дно, повиснув на ногах или моей худой и тонкой шее. Вот влипла с этой тачкой. Раскрутит, как пить дать, на пару тонн зелени. А может и побольше…» – Как-то лениво плавали эти невеселые мысли в моей гудящей голове.

– Я не понял…

«Начинается». – Уныло пронеслось в мозгу, и я другим, более мелодичным голосом спросила, – Что не понял?

– Так ты не пацан? Ты баба? Оба-на!!!

– Уже бабушка. Правда, молодая. – Поспешно добавила, но слово – не воробей. Поздно. Глаза у мужика стали совсем круглыми.

Привычным движением я сняла кепку, одетую козырьком назад, и непослушные рыжие волосы рассыпались по плечам. Боком поднялась с земли, глядя на него снизу вверх. Моя голова едва доставала до его груди. А что вы хотите – полтора метра с кепкой, да и то в прыжке – вот и весь мой рост. А вес, как у козы, до сорока пяти килограммов.

– Твою мыть! – Он сделал шаг назад, рассматривая меня по-новому, и, похоже, уже не как пострадавший, а как нормальный мужик, который откровенно пялится на интересную незнакомую женщину.

«Да. Интеллектом он, похоже, точно не блещет» – Грустно подумалось мне.

Внезапно в моих глазах зажглись веселые ярко-зеленые звездочки, уши заложило, как будто их заткнули ватой, ноги стали холодными и тоже ватными, колени сами собой начали подкашиваться. Краски и звуки потускнели и почти померкли.

– Что с вами? Только не это! Твою…

Больше я ничего не услышала и провалилась в какую-то вязкую тишину.

Очнулась от пощечины и резкого запаха аммиака вперемежку с пивом.

– А в морду за что?

– Слава Богу, очнулась. Ну, вы, милая, напугали меня.

Я полулежала на заднем сиденье машины. Лицо мокрое и вообще я вся была чем-то облита. Намокшая рубаха прилипла к телу и почему-то расстегнута до пупа. А ведь под ней, как всегда ничего не было – я так часто хожу летом, когда очень жарко.

– Что?! Что это?

Я приподнялась на локти и недовольно морщась, попыталась разглядеть себя.

– Пиво. Холодное. Из холодильника. И нашатырь. Он и привел тебя в чувство. – Поспешно доложил хозяин машины. – Чтобы очнулась. Я испугался. У тебя… У вас был обморок.

Я вновь откинулась на мягкие кожаные сиденья, которые под моими движениями так приятно и упруго всколыхнулись.

– Не мудрено, так шарахнуться об эту долбаную тачку.

– Вы не волнуйтесь, я всё возмещу. Все расходы по вашему лечению. – Залепетал лысый. – Страховка есть?

– Нет. – Обрадовалась я неожиданной смене акцентов инцидента.

«Так что, не пригодятся гантели на шее?» – Весело подумалось. И тогда я позволила себе слегка улыбнуться.

– И за машину вы не волнуйтесь. – Добавил он и почему-то приложил обе руки к своей голой груди. Наверное, чтобы было более достоверно.

– Хорошо. – Я с готовностью согласилась. И тоже для пущей достоверности энергично кивнула головой. Тут же в ней что-то загудело, а у виска ниточкой задергалась ноющая боль. Я почувствовала сильное головокружение, к горлу подступила тошнота.

Между тем мужик продолжил:

– Вы только подскажите мне ближайшую автомастерскую. Там всё сделают.

– А кто будет платить?

– Я же сказал – не волнуйтесь. Я же от всего сердца! – И он опять прихлопнул себя ладонями по пузу, наверное, думая, что там и находится его сердце.

– Хорошо. Не буду. А что я тогда должна сделать, чтобы исчерпать инцидент? – И вдруг я увидела себя как бы со стороны – мокрая полуголая баба лежит на заднем сиденье дорогой иномарки. Тут же спохватилась и стала застегивать рубашку, одновременно отползая в угол сидения.

– Что вы. Как вы могли! Подумать такое. – Он даже замахал в мою сторону руками, как будто отгонял муху или комара от носа.

Мне стало неловко. Мужик это понял и пришел на выручку:

– Знаете, я в этом городе впервые. Только приехал. Притормозил перекусить.

– С пивом?

– Оно безалкогольное. Так вот. Я очень попрошу вас стать моим проводником. То есть помощницей. Гидом. Улиц в этом городе я не знаю. Вы мне подскажете, как сориентироваться. Договорились? – На меня глядели такие доверчивые и такие милые глаза – сущий ангел.

– И всё? – Не поверила я в его чистоту намерений.

– И всё. – Подтвердил он, всё так же глядя на меня. Но в этот раз ещё проницательнее – чистый херувим.

Наступила пауза. Думаю, мы одновременно подумали одно и то же: «Мент родился», но я спросила первое, что мне пришло в голову:

– А вы откуда?

– Я нездешний. Совсем нездешний. – И, помолчав секунды две, добавил – Из столицы.

– И за каким хреном занесло в нашу дыру?

Он пожал плечами, отвел глаза в сторону, улыбка сползла с его лица. Вообще этот мужик иногда вел себя как-то странно, немного подозрительно и по-детски. Вот это меня и настораживало.

Между тем он продолжил тихим, похоже, извиняющимся голосом, глядя мимо меня:

– Вы, конечно, можете не соглашаться…

Я поняла, что он намекает на мою занятость, поэтому поспешно согласилась:

– Я в отпуске. Свободна до вторника.

Он облегченно вздохнул, тут же вывесил дежурную улыбку обратно на лицо:

– Ну что ж. Я рад, что вы согласны. В таком случае у меня, точнее, у нас, есть пять дней. Поехали?

– …?

Чтобы не произносить ничего голосом и лишний раз не двигать головой (меня опять начинало мутить), я вопросительно уставилась на него с таким выражением лица, будто съела лимон целиком. Но он почему-то не обратил на мое состояние никакого внимания и деловито добавил:

– Как куда? В автосервис.

Между тем меня слегка попустило и я смогла более-менее связно сказать:

– Так это за углом… У Ян Семёныча… Для нас – Яныч. По виду – настоящий янычар. Увидите – поймете.

Лысый включил зажигание и, полуобернувшись, одарил меня ещё одной, теперь уже сияющей улыбкой. Благодаря ей, я прекрасно увидела, что вся его превосходная челюсть выполнена у отличного дантиста и, по всей видимости, стоит не одну тысячу зеленых.

«А этот крендель не так прост, как прикидывается. Все-таки, Дуся, ты влипла. По самые не могу…»

Пока мы медленно спускались до ближайшего поворота, я, практически отойдя от полуобморочного состояния, и для того, чтобы хоть как-то занять время, спросила хозяина машины:

– Вы так странно ругаетесь? Почему?

– «Твою мыть»? А что тут странного? Вот вы скажите мне – почему на каждом шагу все говорят «блин»? – Помолчав, добавил. – Не могу, когда мать так… используют. Сами знаете, бывает, что без мата не выходит порой разговор. Особенно, когда эмоции прут. Согласны?

Я осторожно кивнула головой, а про себя отметила, что меня уже не так тошнит. А мужик между тем продолжал, не замечая того, что со мною не всё ладно.

– Я просто заменил одно слово на другое. Похоже, но не совсем то. А в нити разговора это мало кто замечает.

– Я заметила.

– Так же и мой брат ругается. Это я его научил ещё в детстве.

– Выходит, это ваше, семейное.

– Будем считать, что так.

Я закрыла глаза и затихла на заднем сиденье, крепко прижав руки к мокрой груди.

Когда немного помятый внедорожник бесшумно вкатился в распахнутые ворота автомастерской, Яныч отвернувшись, что-то кричал вглубь огромного гаража, вытирая руки грязной тряпкой.

Не услышав шороха гравия под колесами машины, не подозревая о нашем присутствии, стоя спиной к главному входу, он лениво почесал за ухом, и смачно выругался в адрес неведомого нам Цыки.

Из гаража вышел парень. Я его узнала – Колька, сын Яныча. Увидев машину, лицо его приняло идиотское выражение. Он как-то боком осел на землю, тыча грязным пальцем в нашу сторону.

Яныч, обернувшись, тоже изменился в лице. Побледнел и сел неуклюже на корточки рядом, вытирая лоб грязной тряпкой, которая оставляла на лице серые масляные полосы и разводы. От этого он сразу стал похож на Рембо.

– Что это с ними? Неужели придется двигать в другой сервис? – Наблюдал за происходящим лысый.

Дальше – больше.

Когда я вышла из машины. Коля весь как-то передернулся и неожиданно начал икать. Он смотрел на меня такими глазами, как будто увидел привидение.

– Колька, что с тобой! Это я, Даша. – И неожиданно для себя добавила – Соседка ваша.

Во дворе повисло тягостное молчание. Было слышно, как капает вода из колонки. Где-то в центре города на мэрии отбило двенадцать пополудни, и грянул гимн города в записи. Традиция такая.

Пауза затянулась.

Из машины вышел мужик, с которым я так и не успела познакомиться. Глянув на него, теперь уже Яныч как-то дернулся и тихо зарычал. Он под нос произносил что-то нечленораздельное. И вдруг начал старательно крестить свой живот.

– Да что здесь происходит? Кто объяснит? – Не выдержала я и топнула ногой о землю. В моей голове мозги слегка колыхнулись.

Между тем Коля тупо произносил уже знакомые слова, подряд, без перерыва:

– Твоюмать, твоюмать, твоюмать, твоюмать…

Во двор выглянула толстая Люська, жена Яныча. Увидев меня, почему-то удивилась и брякнула:

– Дуся! Вот это новость! А мы вчера пили за упокой твоей души. А ты, оказывается, живая. Значит, теперь, долго будешь мир коптить. Ну, и слава Богу. Ципа.ципа, ципа. – Это уже к рябой курице, перепутавшей хозяйский двор с курятником.

– Ах, вот в чем дело. То-то я вижу, вы уставились на меня, как на утопленницу.

– Вот и я о том же. Вчера выловили одну, рыжую, твоей комплекции. Правда, волос у ней на голове поменьше было. Лицо сильно разбито, да и в морской воде, говорят, долго была. Не узнать уже. Вот и подумали на тебя. А ты где была? Тебя вчерась искали, даже к нам приходили.

Проходя мимо, Люська повнимательнее присмотрелась ко мне, щуря подслеповатые глаза:

– А чтой – то у тебя с лицом? Никак кровь? Опять куда упала? – Обходя боком внедорожник, она, разглядывая вмятины на его капоте, как бы между делом добавила:

– И про машину каку-то тоже расспрашивали. То ли бэха, то ли буха кака-то. Не поняла. Это больше по ихней части. – Кивнула Люсьен на икающего сына и мужа, сидящего под солнцем с грязной физиономией, и величественно пошла дальше, за гараж, в огороды.

Теперь крайняя степень удивления отразилась на лице моего нового знакомого. В сторону необъятной спины Люськи он крикнул:

– Вы, наверное, имеете в виду машину марки «БМВ»? – и добавил потише. – Номер 7077?

Все дружно глянули на номер машины, стоящей во дворе. Номер был похожим, но другим – 7707.

– Я ищу эту машину.

Она, наверное, ничего уже не услышала, увлекшись погоней за рябой курицей. Во дворе стало опять тихо.

Пауза явно затягивалась. Поняв это и глядя на хозяина машины, Яныч, по всей видимости, начал соображать, что необходимо что-то делать и срочно спасать положение. Уж больно подозрительно и странно выглядела их реакция на наше появление. Он тихо прошелестел одними губами:

– Мы не в курсах…

– И вчерась так сказали. – Добавила его необъятная супруга, появившись из-за гаража на этот раз с ведром в руках.

Яныч, услышав родной голос жены, очнулся и пришел в себя. Видно было, что он сделал над собою огромное усилие, собрался и попытался говорить нормальным, спокойным тоном, правда, при этом голос его был слегка осипшим, а интонация уж больно заискивающей.

– Что за проблемы? Ремонт, рихтовка? Вижу – бампер и капот. Сделаем. Сей секунд!

Видно было, что он уже вошел в нормальное состояние, что-то прикинул и просчитал у себя в голове и более-менее успокоился.

– Как долго? – Хозяин машины глянул на часы.

– Вы не спрашиваете сколько.

– Я знаю, сколько может стоить такая работа. У меня сеть автомастерских.

– Коллега, значит? Кункурент? Ну, так почему бы не сделать машину в своих мастерских? Ведь, цены, сами знаете, нынче кусаются.

Что-то Яныч оборзел. Что это с ним? Никак клиентом пренебрегает? Я смотрела на него во все глаза и не узнавала своего соседа.

Мужик даже не обратил внимания на эту реплику, видимо, просто проигнорировал. Глядя мимо Яныча, отчетливо произнес:

– Я владелец. Это не значит, что умелец. – И металлическим голосом спросил:

– Сколько?

Тот засуетился, понял, что такой клиент торговаться не станет.

– Надо ещё раз посмотреть.

Клиент, казалось, не только не замечал, но, видимо, не считал нужным слушать Яныча, произнося в пространство тихим голосом:

– Сделать сейчас. При мне. Сколько?

– Пять сотен. – Подумав секунду, Янычар добавил, уточняя. – Не рублей.

– Приступай. – Хозяин машины, не меняя выражения лица, отвернулся, по–прежнему разговаривая с пустотой. – А пока подскажи нам, любезный, где здесь можно спокойно посидеть и отдохнуть. Но чтобы чисто, прохладно и без мух.

– Ай, дорогой! – Залебезил Янычар, тут же приклеив на свою физиономию сладчайшую улыбку. – Не надо никуда ходить. Оставайтесь у меня. Вот – духан, вот шашлык – башлык, вот – вино, кофе, чай. Вот чебуреки и шаурма. Все, что душе твоей угодно.

Он зыркнул в мою сторону:

– И твоей милой спутнице.

Вот этого как раз и не надо было. Знаю я, какие порядки у него в духане:

– Вот что, Яныч, мы, пожалуй, лучше в машине посидим. Там точно не будет мух, и я наверняка буду знать, что именно пью и чье мясо в чебуреках. А то что-то в последнее время стала я замечать – в нашем районе все собаки перевелись. Твоя работа?

– Обижаешь, красавица! – Он упорно делал вид, что не знаком со мною и своими словами я смею сомневаться в качестве его кухни, вонь от которой нередко доносилась даже до моего двора, расположенного намного выше по улице.

– Мы остаемся в машине. Так надежнее. – Остановила я попытку возразить со стороны хозяина машины. – Поверьте мне. Как автослесарь, он – мастер высшего пилотажа – смастырит машину из хлама и продаст, как новую. И она будет бегать. Некоторое время. А вот что касается кухни – здесь командует Люська. Вы только что её видели. Руки она моет через раз, в кухню лучше не заходить и не видеть, как там всё запущено. Водка паленая, левая, вино домашнее, кислое. Даже для своих. Короче, остаемся в машине.

Мы сидели в просторном салоне. Он за рулем, а я по-прежнему на уже знакомом заднем сиденье. Чтобы не мешали шум и пыль, закрыли затемненные окна, оставив небольшую щель.

В салоне было просторно, немного темно и гораздо прохладнее, чем на улице. Хозяин машины развернулся в мою сторону:

– Мы с вами не познакомились. Вадим. Вадим Свиридович.

Я так и не поняла, что это было – отчество или фамилия. То ли Свиридович или Свиридович?

– Даша, Дария Сергевна. Для своих – Дуся. Или Дульсинея, – почему-то добавила я.

– Какое интересное имя!

– Ага! Главное, редкое.

Он широко улыбнулся.

– Дуся, простите, Дарья Сергеевна, так вы будете моим гидом?

– Дария. – Поправила я.

– Ох, простите великодушно! А что, есть разница?

Я с превосходством глянула на него и ухмыльнулась:

– Конечно! Это совсем разные имена. А что касается проводника – постараюсь, но не очень уверена, что смогу чем-то помочь. Давайте я лучше познакомлю вас с приятельницей, она профессиональный экскурсовод, работает в музее. Хотя сейчас, в разгар сезона, у неё нет ни минуты свободной. Уж кто – кто, а она знает все наши уголки и закоулки.

– Вы меня с нею познакомите. Обязательно. Это хорошая мысль. Я люблю ходить по музеям. Но сегодня я успел познакомиться с вами, Дария.

Он так и сказал Дария. Мне было приятно.

– И я очень рад этому. Очень рад. Поверьте.

Мы замолчали. Я уставилась в окно.

«Чего я здесь сижу? Мне надо бы домой, да и есть уже охота. Оставлю ему телефон и пойду». – Думала я, разглядывая затейливую решетку на окне дома напротив. Тут до меня донеслось:

– Расскажите мне немного о себе.

– Что? Не поняла…

«Интересный ход». – Подумала я почему-то с неприязнью. – «Знакомы всего – ничего и сразу – расскажите о себе. Странно».

– И что же вы хотите услышать? О чём?

– Мне неловко спрашивать, сколько вам лет. Судя по тому, как вы носитесь на роликах, вы в душе ещё девчонка. Да и внешне тоже ещё… Но я услышал что-то про бабушку.

И тут же спохватился:

– Простите, если…

Непроизвольно у меня из груди вырвался то ли вздох, то ли всхлип:

– Вовсе нет. Мне ничуть не обидно. Скрывать здесь тоже нечего. Я горжусь, что у меня внучка. Из-за неё готова была даже службу оставить, когда дитёнка не брали в садик. Надо было или няню срочно искать или бросать работу. Потом ситуацию разрулили, всё стало нормально.

– Где вы работаете, если не секрет?

– В мэрии.

Он даже откинулся назад, глаза выразили приятное удивление:

– Вас мне сам Бог послал. Дело в том, что я хочу найти в вашем городе одно место, одного человека и один дом. Согласитесь, мне самому оперативно сделать это будет довольно сложно.

«Слова-то какие – «оперативно»! Как на фронте, честное слово». – Не торопясь отметила я про себя.

– А что будем искать? Где эта улица, где этот долг?

– Вы не совсем правильно меня поняли.

Он как-то смутился, видимо, прикидывая про себя – о чём можно мне говорить, а что и приберечь. На всякий случай.

– Здесь больше истории и никакого криминала. Даю слово.

Для убедительности он приложил свои волосатые руки к области сердца.

Я скорчила кривую улыбку и, глянув в затемненное окно, бросила:

– Возьмите его обратно, ваше слово. Я мужикам давно перестала верить. Пять раз верила. Сколько можно?

– Но я же не предлагаю вам… – Он запнулся, подыскивая подходящее слово. – Не предлагаю что-то неприличное.

Помолчав некоторое время, я, по-прежнему глядя в окно, как бы про себя и для себя самой, произнесла:

– Вы думаете, что замужество – это уже неприлично?

«Понеслась, родная…» – мысленно одернула я себя, но было уже поздно.

– А вы что, пять раз были замужем?

– Официально – да. Может и гордиться нечем. Осознаю. Но не жалею ни о чем.

Глаза Свиридовича округлились, и он растерянно спросил:

– Но почему? Так часто? Вернее – так много?

– Во-первых, потому, что дура. А во-вторых, потому, что врать не умею, поэтому дура вдвойне. Судите сами. Даже сейчас, я вижу вас в первый раз, и то не могу соврать. Может, поэтому вижу в последний раз. Поболтаем и разбежимся.

– Но почему в последний? Неужели вам со мною неинтересно? Мне, например, очень. Вы интересная женщина.

Он так широко и искренне улыбнулся, что я на самом деле поверила, что ему со мною интересно. Дура.

– Почему, неинтересно. Нормально. Во всяком случае, как сказала бы внучка – прикольно.

В этот момент в затемненное окно осторожно постучали. Стекло немного приспустилось, и Вадим немного другим тоном бросил, полуобернувшись:

– В чем дело?

Уловив интонацию хозяина жизни, Янычар подобострастно, так, как это умеют делать только восточные люди, спросил:

– Не желаете взглянуть?

– Всё? Так быстро?

– Надо посмотреть. Вам. Лично.

– Работа закончена или нет? Я не спешу. Сделай, как следует – не обижу.

Окно бесшумно закрылось. Палящий зной исчез за тонированным стеклом. На лице моего нового знакомого заиграла прежняя, располагающая к себе улыбка:

– Кофейку?

– Не помешает.

Откуда-то сбоку он вынул небольшую кофемолку, из золотистого пакетика всыпал туда горсть зерен, и начал не торопясь вращать её ручку. По салону поплыл аромат молотого кофе. Достал термос, чашки.

Откинувшись на мягкую спинку сидения, я прикрыла глаза. Через несколько минут передо мною на крохотном откидном столике стояла чашка с кофе. Я благодарно взглянула на Свиридовича. И вдруг в моем животе предательски заурчало.

Мне почему-то стало так неловко! Но Вадим меня опередил:

– Простите. Я совсем не подумал. Вы голодны. Какой я идиот! – Он так смешно хлопнул себя по лысине, что я невольно рассмеялась.

– Не буду врать. Я действительно хочу есть. Когда волнуюсь, мне всегда надо что-то пожевать. Сегодня это случилось уже несколько раз. Короче, доставайте, что там у вас в загашниках. Вы же в пути, значит, и заначки есть.

– Да. Есть кое-какие недоедки.

– Вы хотите сказать – объедки?

– Что вы!

– А! Всё равно, доставайте!

– Позвольте. Я вас побеспокою. Вон там, слева – дорожный холодильник. Давайте его сюда. Впрочем, не надо. Я сам к вам переберусь.

Он откинул сиденье и, несмотря на возраст и весьма солидную комплекцию, хорошо отработанным движением, легко перелез, вернее, перепрыгнул на заднее сидение. Похоже, это было для него в некотором смысле привычным ритуалом.

Интересно, как часто он прыгал туда – сюда по салону. И зачем? Хотя и так понятно, зачем. Вон, какие удобные и пружинящие сиденья…

Эта мысль мне почему-то не понравилось.

Вообще на первый взгляд он производил впечатление крутого и весьма ушлого мужика. Одна тачка чего стоит. Все расспрашивает, присматривается, а сам о себе что-то не очень распространяется. Сильный, ловкий, в хорошей физической форме, несмотря на годы. Похоже, ему далеко за сорок пять лет.

В принципе, большая часть жизни прожита. И судя по тому, как он упакован, прожита не без пользы для его кошелька.

Очень ухоженная модная щетина, придающая мужественность его немного округлому лицу. Глаза спрятаны за стеклами слегка затемненных очков. Усы – краса и гордость мужчин, коротко пострижены волосок к волоску. Видно, что он любит ухаживать за собою. Всё при нем, всё в наличии. Упакован, что называется, по первому разряду. Интересный экземпляр…

Не замечая, что я исподтишка внимательно его разглядываю, Свиридович деловито разложил на сиденье салфетки, тарелочки и достал из небольшого холодильничка пакеты – ветчина, сыр, зелень.

– Ну, что? За знакомство! – И он плеснул мне в кофе немного коньяку.

Сам пить не стал, объясняя, что за рулем.

Кофе, коньяк и три куска ветчины, положенные на три куска сыра, как на хлеб, сделали свое дело. Мне стало сытно, уютно и хорошо.

Само собой возникло ощущение, что я знаю этого человека давно, тыщу лет. А между тем, он по-прежнему ничего о себе не рассказывал. Только то, что из столицы и зовут его Вадим Свиридович. Или Свиридович? А может он Сильвестр, как Сталлоне. А может это его родственник? Нет, он вроде как бы говорил, что его родственники отсюда, из этих краев. Хотя, у Сталлоне тоже вроде бабка из-под Одессы. Это недалеко. Он здесь что-то ищет. Или кого-то… Не помню…

От выпитого кофе с коньяком я постепенно проваливалась куда-то в теплую и уютную дрему. Хорошо… Никуда не надо спешить. Сквозь затемненные окна не видно день на улице или вечер. Главное, не жарко. А я так устала, мне так хочется отдохнуть… Но это – чужая машина… Неудобно…

А! Не всё ли равно…

Я свернулась калачиком и закрыла глаза.

Проснулась от того, что мне стало холодно. В салоне во всю шарашил кондиционер. Когда открыла глаза, не сразу поняла – где нахожусь. Лежать было немного тесно. Одна нога затекла, другая рука занемела и не слушалась.

Я огляделась и сразу всё вспомнила. Удар, обморок, ремонт и перекус с новым знакомым. Да, ещё было кофе с коньяком.

В салоне машины было тихо. Судя по всему, я была одна. Неожиданно водительская дверца открылась. Солнечный свет хлынул мне прямо в лицо.

– Проснулась? Отдохнула? Вот и замечательно! Всё готово. Я рассчитался. Поехали.

– Я долго спала?

– Не очень. Это коньяк. После такого удара головой тебе нельзя было пить.

– Нет. Это кофе. Хороший кофе на меня часто так действует, и я засыпаю. Хотя ты прав. С моей головой явно не все в порядке. Немного болит и кружится. Так куда едем?

– В гостиницу. Мне же надо где-то остановиться, поставить машину.

– Но мне надо домой.

Он согласно кивнул головой, включая зажигание.

– Надо, значит надо. Поехали. Показывай.

– Что тут ехать. Чуть выше по улице, за углом.

– Отлично! Командуй.

Вадим так интересно разговаривал. Очень короткими фразами, как приказами. Общаясь с ним, я невольно переняла эту манеру говорить. Кстати, так и не заметила, как мы перешли на «ты».

Вот что значит немного поспать в машине чужого мужика – проснулась и сразу на «ты».

Сверкающая громадина внедорожника, как ни странно, легко уместилась в нашем небольшом дворе, увитом со всех сторон виноградом. Здесь даже в летний зной никогда не было жарко, так плотно оплела лоза прутья старого навеса.

С одной стороны двора стоял дом. С другой, метров на пятнадцать, возвышалась массивная, выложенная из огромных каменных блоков подпорная стена, в которую упиралась Гора. Один из контрфорсов этой массивной стены перегораживал двор на две неравные части. В толще стены, как раз посреди двора были довольно высокие ворота не то гаража, не то бункера. Он уходил вглубь Горы – на какое расстояние никто точно и не знал.

В свое время мой прапрадед поставил на скорую руку стенку из местного ракушняка на расстоянии двух десятков метров от начала бункера. С тех пор она так и стоит, уже почти сто лет. Моя родня знала, что дальше вглубь Горы, причем неясно на какое расстояние, уходят проходы и ходы. Но никто так и не брался пройти по ним. Что там за нею, пока никто всерьез не интересовался – то революции и репрессии, то войны и перестройки. Не до этого всё было.

Да и зачем?

Наш дом, точнее крохотный домик на две комнатки, был построен тоже больше ста лет назад, в начале прошлого века. Сколько себя помню – столько помню и этот домик – пусть маленький, но теплый и крепкий. И хотя мои родители лет сорок назад получили хрущевку со всеми удобствами, я почти все свое детство прожила здесь, с бабушкой.

Кривые улочки, мощенные булыжником и старыми каменными плитами, тесно оплели склон Горы, которая возвышалась над городом. Тесные и узкие дворы, где каждый клочок земли распределен или под крохотный огородик или под цветник. И везде – деревья. Часто очень старые с толстыми и кривыми стволами, которые иногда растут прямо посреди дворов, образуя над ними естественный шатер. Если кто из новых владельцев рискнет спилить его – всё, летом будет во дворе изнывать от невыносимой жары. Проверено.

Если глянуть на этот кусок города сверху, то всё здесь утопает в зелени. Где дороги, где дворы или дома – непонятно.

Я очень люблю это место и всегда горжусь, что живу здесь, в самом сердце города, а не в безликих многоэтажках, натыканных по его неуютным окраинам.

Что касается удобств, то выгребная яма нашего санузла (дворового туалета), спрятанного за контрфорсом, никогда не портила атмосферы, так как никогда не заполнялась. Вернее сказать, все, что выливалось, выбрасывалось или высыпалось в его дыру, исчезало навсегда в бездонных недрах Горы. Куда-то туда, по-моему, к самому центру земли, в преисподнюю уходила и вся вода из дворового душа, а вместе с нею и потоки дождя или талая вода от растаявшего снега. Благодаря этому, мощеный старыми камнями двор, всегда, в любое время года был чист.

Наш домик вначале был одноэтажным.

Один из моих мужей, тот, у которого руки росли, откуда следует, в то непродолжительное время, когда он прекратил злоупотреблять, успел достроить и второй этаж.

Хотя, это сказано громко. Правильнее сказать, вместо разобранного чердака мы с ним достроили и подняли стены дома, а затем на них уложили новую кровлю. Получилось подобие мансарды – маленькая комнатка и просторная веранда с видом на море. Вход в комнатку оборудовали через веранду по крутой, я бы сказала, опасной для жизни лестнице.

Собственно, наш разрыв с этим из моих мужей и произошел из-за этой самой лестницы.

Как-то раз он довольно сильно принял на грудь, другими словами – напился в стельку. Причем, без меня, вернее, не известив меня о том, что будет что-то там отмечать на работе или ещё где-то.