Текст книги "Царь горы (СИ)"
Автор книги: Наталия Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Мы не предохранялись. Никак. Ни от чего.
Осмотр проходит быстро, Людмила говорит, что всё в пределах нормы, берёт мазки и назначает приём через три недели, замечая при этом, что я, как ответственный человек, тоже должен сдать анализы, и перечисляет все возможные инфекции, от списка которого мне становится дурно. Такое бывает? В таком количестве? Мои знания заканчиваются где-то после слов «хламидиоз».
Но я соглашаюсь. И даже беру направление в регистратуре. И даже намерен это сделать, а не спускать на тормозах, потому что во всей этой дерьмовой ситуации я хоть что-то могу сделать так, как должно, а не через задницу, как всё происходит со вчерашнего вечера.
Через три недели я сижу в ресторане с видом на набережную и Летний сад. Завораживающая панорама глади воды и ухоженной зелени – результат трудов многих дизайнеров и реставраторов. Но всё это не идёт ни в какое сравнение с тем, на что на самом деле смотрят мои глаза, вернее – на кого. Кира идёт по набережной лёгкой, изящной походкой, она несёт себя настолько изысканно и с такой долей небрежности, что невозможно отвести взгляд.
Это правда. Я видел красивых женщин. Я видел очень красивых женщин. Видел привлекательных, манких или откровенно заявляющих о своей сексуальности. Все они и рядом не стояли с Кирой, которая переступает порог ресторана, снимая солнечные очки, глядя на меня в упор.
Вы видели, как выглядят восемнадцатилетние девочки? Это прелестные воробушки, иногда переборщившие с макияжем, иногда полностью его игнорирующие, смущающиеся, и от того частенько нагловатые, с россыпью веснушек и акне. В стоптанных кедах и майках, а если в платьях, то, чаще всего невпопад времени суток, обстоятельствам, возрасту.
И все эти характеристики не подходят к Кире. Она одета просто, согласно возрасту и времени суток, при этом чертовски элегантно, чертовски секси и чертовски дорого. Она немного похожа на звезду Голливуда сороковых годов и девочку из нашего двора одновременно. И она флиртует со мной. Она флиртует, хотя уверена, что я этого не замечаю. Её бесконечно стройные ноги закинуты одна на другу и повёрнуты в мою сторону, при этом, якобы случайно, снялся задник туфельки Джими Чу, она покачивает ногой, то надевая туфельку на ножку, то снимая её.
Надевая – снимая. Надевая – снимая. Внутрь – наружу. Внутрь – наружу.
Не надо думать, что мы, мужчины, не замечаем таких вещей и не понимаем, зачем это делается. К чему эти поглаживания ножки бокала тонкими пальцами, тихий вздох и облизывание нижней губы.
Но дело не в том, что эта попытка соблазнения видна, хотя и изящная, и даже взрослая, такая, которую никак не ожидаешь от восемнадцатилетней студентки, не будь она блистательной Кирой. Дело в том, что это работает. Безотказно. И мой член согласно дёргается в штанах и начинает диктовать мне условия, настаивать и даже заставлять вспоминать, как это было классно.
На самом деле классно. Если отбросить обстоятельства – держать эту девушку в руках, целовать её, проводить языком по её влажной коже, смотреть в её глаза и, наконец, трахать её – было классно. Это едва ли не самое лучшее моё воспоминание за последний пяток лет, а может, и больше. Но я не готов повестись на провокацию Киры, не готов сыграть в эту игру, мне приходится мысленно пообещать своему члену компенсацию. Сегодня же, буквально через пару часов, но не с Кирой. Нет!
Она всё ещё сестра Влада. Младшая сестра. И мне всё ещё оторвут за неё яйца. С Кирой всё должно быть серьёзно, серьёзней, чем вирус Эбола, и даже в этом случае мне оторвут яйца.
Итак, член настоятельно требует внимания, пяточка прячется в туфельке и показывается снова, я зверею. Злюсь. Возбуждаюсь и злюсь. Хочу и злюсь.
– Так зачем ты меня позвала? – спрашиваю, напуская максимально равнодушный тон.
– Хотела отдать тебе это, чтобы ты не волновался, – она протягивает стопку больничных бланков с надписями и печатями, сообщающими, что инфекций, передающихся половым путём, не обнаружено, как и ВИЧ, и всех возможных видов гепатита. Но смотрю я на тонкие пальцы, с лаком цвета чайной розы, и представляю, как эти пальцы гладят мой член, пробегают от корня до головки, проводят подушечками по уздечке, обхватывают ствол, поглаживая одновременно большим пальцем головку...
Чёрт! Это невыносимо!
– Я тебе верю, – отбрасываю я листки, – для того, чтобы отдать их мне, не обязательно назначать личную встречу, – продолжаю гнуть свою линию, – достаточно бросить на электронку, её легко найти на сайте компании.
– Вообще-то, – парирует она, – я хотела получить от тебя то же самое.
– Для этого достаточно позвонить по телефону, это такая прямоугольная штука у тебя в сумочке, – говорю насмешливо. – И я вышлю тебе свои результаты на почту или по вацапу, или любым другим способом, вплоть до курьерской службы доставки. Так зачем ты меня позвала?
– А, – минутное замешательство, всего минутное, и я пользуюсь им.
– Не надо играть со мной, Кира. Я тебя переиграю. Ты – сестра Влада, ты – ребёнок, и я не стану играть с тобой во взрослые игры.
– Ребёнок? – она прищуривает глаза и облизывает губы, говоря при этом спокойно, словно обсуждает малоинтересный проект: – Когда ты... – спотыкается, – занимался со мной любовью, я не была ребёнком.
– Я трахнул тебя, трахнул, потому что ты меня вынудила это сделать, потому что ты была в жопу пьяна и под кайфом, трахнул, а не занимался любовью. И больше я не собираюсь ни трахать тебя, ни заниматься любовью и, в идеале, даже не видеть. По крайней мере, пока твои подростковые мозги не покинет идея соблазнить меня ещё раз.
И я обрываю свою речь, потому что Кира встаёт и, уходя, бросает на стол купюру и короткое в мою сторону:
– Я не беременна, если тебе интересно.
– Нет, мне не интересно, – говорю я и бросаю рядом такую же купюру, выхожу следом, но вижу только садящуюся в такси Киру. Её тонкий профиль виден в открытое пассажирское окно, она надевает солнечные очки, и весь её вид посылает меня в преисподнюю.
Куда я и отправляюсь, понимая, что я мудак. Мудак в квадрате. Мудак в кубе. Мудак в геометрической прогрессии.
Я не люблю хамить женщинам, я не из тех, кто обижает их и стремится указать «их место», нет. Даже расстаюсь я всегда на дружеской ноте, в конце концов, я просто не вижу причин обходиться с ними грубо, даже если женщина поступила не слишком красиво или не является образцом порядочности – она женщина. Глупо орать на неё, проявлять агрессию или злость. В данном же случае, это я поступил некрасиво, и уж точно не являюсь образцом порядочности, всё, в чём я обвинял Киру, на самом деле – моя вина.
Но Кира... Блистательная Кира, младшая сестра моего лучшего друга и работодателя, нашла ту кнопку, которая включает во мне мудака, и от этого я злюсь ещё больше.
Через пару дней я сижу в кабинете своего друга Влада, мы смеёмся уже пару часов, он с воодушевлением рассказывает о своём отпуске в Норвегии со своей женщиной и в конце огорошивает меня новостями, что намерен узаконить свои отношения с Ириной. Этой осенью. И я приглашён свидетелем. И я взволнован этим событием, на самом деле.
Я знаком с Владом столько, сколько помню себя, первые воспоминания ещё школьные. Я помню все его победы, все поражения, когда он первый раз перепил алкоголя и когда первый раз переспал с девушкой, он знает то же самое про меня.
И вот – он женится, переходит на другой уровень отношений и жизни. На самом деле – это классно. Я вовсе не поборник холостяцкой философии, я не считаю, что до старости надо прыгать из койки в койки и заострять внимание на молоденьких цыпочках с упругой грудью. Классно, когда есть семья, есть дети, есть дом, куда ты стремишься после работы, зная, что тебя ждут. Замечательно жить с одной женщиной и даже стареть с ней. Просто я, пока до этого не дозрел или не встретил ту, единственную.
Лана прекрасная женщина, и нам хорошо вместе, спокойно и комфортно, она вкусно готовит, хороша в постели, отлично выглядит, к тому же, у неё неплохая карьера, и с ней определённо есть о чём поговорить. Может быть, однажды я женюсь на ней, но пока эта мысль кажется мне чужеродной. Так что, я просто радуюсь за Влада, и остаток дня мы проводим в свадебных планах, как две кумушки.
Я предлагаю им рвануть на острова, но эта идея не подходит, родня Влада не поймёт такого, они очень консервативны, и свадебный ритуал, включая зал в лучшем ресторане города и сотню-другую гостей – обязательный атрибут жизни этой семьи.
Так что, свадьба будет в городе, конечно, во дворце на набережной, конечно, в лучшее время, естественно – с большим количеством приглашённых и цветов.
А перед свадьбой мы решаем рвануть в соседний город, пока не закончилось лето, и славно провести выходные. Заодно и познакомиться поближе. Мне с Ириной. Я, естественно, еду с Ланой. Мы выбираем время, отель, решаем ехать на машине, каждый на своей, конечно, и в назначенное время отправляемся в путь.
На самом деле – это потрясающая идея. Кажется, мы объехали большую часть мира, лично в моём загранпаспорте уже скоро не останется места для штампов и виз, от Западного побережья Америки до Японии и даже Австралии, и мы забыли, что у нас под боком красивые места, города, просторы. А ведь будучи студентами, мы каждые выходные мотались в такие уютные городки и отвисали там, иногда мужской компанией, иногда с девушками. Это было классное время, так что мы решаем повторить опыт, и не жалеем об этом.
Есть только одна проблема – Кира. Чёрт возьми – Кира.
Влад берёт с собой Киру, его совесть не позволила ему «оставить ребёнка киснуть в городе». И, словно этого мало, просит взять её с собой в машину, ему хочется побыть наедине с Ириной. Нормальное желание, только я-то тут причём?! Но соглашаюсь. Нет ни единого предлога, по которому я бы мог отказаться.
Поднявшись за Кирой, я здороваюсь с её дедом-адмиралом и бабушкой-театральным критиком, по пути рассказывая последние новости, свои и своих родителей. Когда остаюсь в гостиной в одиночестве, мне на глаза попадается блокнот, и я листаю его...
Это эскизы. Карандашные. Что-то из фэнтези, насколько я могу судить. И это эротично, чувственно, эмоционально, от этого захватывает дух, это хочется разглядывать и впитывать. И это талантливо, по-настоящему талантливо. И кажется до боли знакомым, я где-то видел это лицо... может, это какой-то фильм или мульт, или сериал... пытаюсь я вспомнить, но тщетно.
– Тебе не говорили, что брать чужое плохо? – Кира выхватывает блокнот и захлопывает его с громким звуком.
– Это ведь не личное, это рисунки, – отвечаю я явную глупость, но, видимо, мыслить здраво в присутствии Киры у меня не получается.
– Даааааааааа? – она ухмыляется. – Я сейчас спущусь, – выставляет меня за дверь. Изящно. И между делом.
В машине тихо, Лана дремлет, Кира смотрит в окно, на заправке Лана с Кирой меняются местами, чтобы Лана могла поспать, лёжа на заднем сидении.
– Зачем ты поехала? – спрашиваю я Киру.
Уверен, она хочет видеть меня так же, как и я её, то есть – никак.
– Мне нужно сделать пару работ, там хорошая натура, – Кира отвечает спокойно. – И потом, ты думаешь, с ним возможно поспорить? – я вспоминаю лихорадочный, почти маниакальный блеск в глазах Влада, когда он говорит о своём «сокровище», и понимаю, что всей выдержки мира не хватит, чтобы отстоять право Киры поступить согласно своему желанию, если Влад решил по-своему.
– Прости, – вдруг говорю я, – правда, прости, всё как-то...
– Ничего, – спокойно отвечает, даже как-то небрежно. – Я, правда, не знаю, что тогда на меня нашло, – она косится за заднее сидение, где сопит Лана, – но сейчас всё хорошо, у меня есть парень.
– Ого! Парень? И кто он? – не знаю, почему, но мне не нравится эта новость.
– Лёша, ты видел его на моём выпускном. – И я вспоминаю, что действительно видел Лёшу – обыкновенного подростка, на её выпускном, где я, конечно, должен был присутствовать, как и на многих выступлениях или выставках Киры.
Хорошо, на самом деле я лгу, этот парень вовсе не «обыкновенный». Он высокий, хорошо сложенный, умный парень, с хорошим потенциалом от родителей и природы-матушки. Породистый, как говорится, и я вынужден признать – отличная пара блистательной Кире. Равная ей.
Но от этого он не перестаёт быть мудаком. Мудаком в квадрате. Мудаком в геометрической прогрессии. Спросите меня, почему я так думаю? Я так думаю, этого достаточно.
Но я, конечно, молчу. И согласно киваю Кире, поддерживая беседу. Потому что я могу это сделать. Потому что, это Кира – сестра моего лучшего друга, а этот Лёша не сделал ей ничего плохого, в отличие от моей задницы, между прочим.
Выходные проходят быстро. Влад полностью погружён в свои отношения с Ириной. Ей двадцать восемь, и она финансовый аналитик, умна, как акула, и хороша собой, при этом у неё лёгкий характер, она смеётся, рассказывает забавные случаи и внимательно слушает собеседника, а главное – она влюблена во Влада.
Не надо думать, что для нас, мужчин, это пустой звук и не имеет никакого значения. Имеет. И всегда приятно видеть, что твой друг в отличных, крепких отношениях, что его любит потрясающая женщина, и что он счастлив, даже если ведёт себя при этом, как откровенный придурок. Или малолетка.
Лана дарит мне прекрасную ночь, я практически таю и чувствую себя почти влюблённым в неё, как бывает всегда после умопомрачительного секса. А уж в чём-в чём, а в сексе Лана – дока. Пожалуй – она лучшая из тех, кто был у меня. Умелая, открытая, страстная, чувственная, всё, что могу пожелать. Лучшая, за одним-единственным исключением, но я отбрасываю эту мысль как преступную, как навязчивую идею взять в ипотеку трёшку, и не спешить выплатить кредит.
Кира выглядит весёлой и даже довольной, она постоянно что-то рисует в свой блокнот, но я больше не рискую заглядывать, даже через плечо. В конце концов, это, действительно, личное, хотя перед моими глазами стоят эскизы из этого блокнота и по-прежнему кажутся мне знакомыми.
Влад с Ириной поглощены свадебными планами, я пообещал Лане съездить в ближайшее время куда-нибудь, но только с ней. Кира казалась довольной и преисполненной планами на будущее, которыми она делилась в машине, по пути домой, и я слушал в пол-уха, потому что не спал две ночи подряд, и потому что... любые планы Киры отчего-то нервировали меня именно тем, что исключали меня, а это было вопиюще глупо. И раздражало меня, так что я предпочёл не задумываться и ухватился за мысль, что наше с Кирой «недоразумение» – в прошлом, и кажется, она снова становится просто младшей сестрой Влада, а я снова могу смотреть на неё сверху вниз, как когда немного покровительственно объяснял ей законы стереометрии, потому что её брату некогда.
– Спасибо, это были хорошие выходные, – шепчет Лана у своих дверей и целует меня в губы. Я отвечаю на поцелуй, который быстро становится страстным, и Лана, подмигивая, открывает входную дверь, приглашая на ночь. Я остаюсь. Может быть, у нас открылось второе дыхание? Или мне стоит пересмотреть свои отношения с этой женщиной? Или я просто люблю секс? Я чувствую себя царём горы, когда мой член находится во рту женщины, я ощущаю себя на вершине мире и пике эволюции.
Чёрт возьми – секс без продолжения рода, как обязательная программа – это лучшее, что дала человеку природа. Или господь бог. Или инопланетяне. Я согласен на любое происхождение, лишь бы у меня не забирали возможность заниматься сексом с женщиной. Тем более, с близкой мне женщиной.
Свадьба надвигалась, как снежный ком и, наконец, этот день пришёл. После всех мероприятий, дворца бракосочетаний, лимузинов, карет, голубей и фотосессий, нервов жениха и невесты, свадебных обрядов, которых оказалось даже больше, чем я мог себе представить, поддерживания бабушки Влада, которая приняла успокоительные, но всё равно плакала, глядя на драгоценного внука, нервно, но деликатно утирая слёзы платочком, мы, наконец, в ресторане. И неугомонный ведущий, кажется, закрыл свой рот, и я могу поесть и даже выпить, благо выбор и того и другого шикарен.
Невеста светится счастьем, жених взволнован, ведущий скачет, как заведённый заяц из рекламы энерджайзера, родители волнуются, гости собираются по интересам и столам, одним словом – стандартный набор. Живая музыка, фонтаны из лепестков роз, шоу мыльных пузырей и аниматоры для малышей, оркестр для старшего поколения. Предусмотрено всё и вся. Безупречно. И изысканно.
– ...на лучший танец, – слышу я фоном голос ведущего.
– Смотри, конкурс на лучший танец, – шепчет Лана.
Она сегодня хороша, в длинном синем дизайнерском платье с открытым декольте. Мы выбирали его не один день, и в итоге, и она, и я довольны выбором. Не надо думать, что мы, мужчины, не замечаем, во что одета женщина. И своя, и чужая. Мы замечаем, во всяком случае, я замечаю точно, и мне приятно видеть свою женщину красивой, я готов платить за это, и я плачу. В этом нет ничего оскорбительного для женщины или для меня. Это просто жизнь. Я могу себе позволить заплатить за красоту для своей женщины, так почему я не должен этого делать?
Эй, феминистки всего мира, вы просто не понимаете, как это работает! В этом нет неуважения, наоборот, мужчина не станет тратить свои деньги на женщину, которую он не уважает. На ту, которую не любит – станет. Но не уважает – вряд ли. И речь не об услугах эскорта, а о своей женщине, с которой проводишь время после работы и выходные, с которой ты идёшь на свадьбу лучшего друга.
– Может быть, станцуешь? – Лана улыбается.
– С тобой? – я протягиваю руку.
– О, нет, – она смеётся, я понимаю – почему, Лана не умеет танцевать. Решительно. Поначалу я пытался танцевать с ней, знаете, в интимной обстановке и всё такое, но она не чувствует музыку, зато ощущает скованность, так что я просто перестал это делать. В конце концов, это не имеет никакого значения. Я сам небольшой любитель танцев.
Просто в нашей привилегированной школе бальные танцы – обязательный предмет. Каждый мальчик и каждая девочка должны владеть основами хореографии, каждый выпускник должен уметь вальсировать и танцевать пасадобль, ведь любой из них может стать дипломатом или политиком, любой может оказаться в обществе и ситуации, когда это необходимо. Были те, кто приходил в балетный зал табуреткой и уходил по истечению десяти лет ею же, но, в общем и целом, любой из нас может изобразить танец.
– Может, с Кирой? – Лана махнула рукой Кире, и я обернулся на неё.
Боже! Если ты есть! Прямо сейчас, лиши меня нахрен зрения. Потому что она красива. Она сияет.
Юная, изящная, грациозная. Блистательная. Кира...
Идёт ко мне, собираюсь духом, чтобы небрежно выдохнуть.
– Рискнём? – и даже так же небрежно улыбаюсь и подмигиваю ей, ища признаки смущения. Ей восемнадцать лет, чёрт возьми, а я мужчина. Но их нет.
Первые аккорды. Замерли. Вслушались. Синхронно двинулись.
Её рука в моей, моя рука на тонкой пояснице. Движения плавные, заточенные, чувственные. Наклоняется назад. Вижу декольте, вспоминаю грудь идеальной формы без оков кружев. Поворачиваю, следует за мной, её нога между моих ног, моя – между её. Близко. Интимно. И незаметно для окружающих. Для окружающих мы танцуем.
Но мы говорим. Молча. Телами. Которым нет дела, какая у нас разница в возрасте, им всё равно, что Кира – младшая сестра Влада, телам безразлично, что скажут о них, потому что тела – лишь продолжение сердец или душ.
Назовите это как хотите, скажите, что я сошёл с ума и говорю ерунду. Напомните, что я пришёл со своей женщиной, напомните всё, что я делал, говорил и думал до этого момента, всё это безразлично мне, потому что это, очевидно, безразлично Кире.
Темп ускоряется, кружится, взрывается, как и наш танец, я не чувствую ног, рук, дыхания, я чувствую только одно – тонкую девушку в своих руках, и мне кажется – я сам окутан её сиянием, её блеском, нашей любовью.
Я сказал «любовью»? Да, я так сказал. И это... это... это...
– И победила пара номер три, – громогласно объявляет ведущий и поздравляет нас, пока я пытаюсь прийти в себя и сказать пару слов Кире.
Потом, со своего места, я вижу, как стремительно она уходит, держа в маленькой руке дизайнерский клатч, я понимаю, она уходит, возможно, домой, а возможно...
Я хочу побежать за ней, я должен это сделать, должен её догнать, остановить её, сказать, но я улыбаюсь Лане и показываю ей свой приз. Она странно смотрит на меня, на приз, снова на меня и поднимает бокал вина, предлагая выпить за мою победу.
Я пью – за поражение.
Это не конец :-)
Часть четвёртая
Город снедает жара, нелепо тропическая жара в наших широтах. Мы сидим в аэропорту уже несколько часов и, наконец, объявляют нашу посадку, после чего мы, через чертовски продолжительное время, оказываемся в комфортабельном салоне самолёта.
Влад довольно улыбается, с тех пор, как он стал отцом два месяца назад, глупая улыбка не сходит с его лица, он похож на пресловутого Ваську, который нажрался хозяйской сметаны.
И я его понимаю. Ребёнок. Это важно.
На самом деле, я не понимаю одержимости родить именно сына, мне кажется, что девочка ничем не хуже, а вероятно, даже лучше. Во всяком случае, глядя на себя и свою сестру, которая в разы больше общается с нашими родителями, именно такой вывод приходит мне на ум. К тому же, это, наверное, славно – иметь маленькую копию женщины, которую ты любишь... да и иметь такую женщину – тоже чертовски славно.
Проблема в том, что у меня нет такой женщины, у меня нет вообще никакой женщины. С Ланой мы расстались после Нового года, инициатором выступила она, и она, конечно, права. У неё «идут года», наша связь длилась больше трёх лет, а я не был намерен предлагать что-то более того, что у нас было. Или я трусливо подвёл Лану к тому, чтобы инициатива исходила от неё, оставив ей иллюзию выбора.
Что-то случилось осенью... сломалось, но, в любом случае, мы расстались на хорошей ноте, без взаимных обид и упрёков. Знаю, что сейчас она встречается с мужчиной, и дело даже движется к свадьбе. И знаете, я рад, что Лана нашла своё счастье, и даже завидую немного тому парню, уж кто-кто, а я знаю, насколько Лана хороша.
Но не отсутствие в моей жизни постоянной женщины беспокоит меня, в конце концов, можно перебиться временными связями, это как с чипсами, всегда можно перекусить ими в случае острой необходимости. Единственное, что беспокоит меня – отсутствие в моей жизни единственной женщины, Киры.
Не знаю, когда мысли об этой девушке стали настолько навязчивыми, не помню, когда последний раз я ложился спать и не вспоминал её. Каждое наше взаимодействие, каждое прикосновение, каждые минуты, когда мы находимся в одном пространстве – кажется, я вспоминаю всё, а что не помню, то, несомненно, придумываю. У меня, как оказалась, зверски богатая фантазия.
Обострение случилось как раз перед Новым годом, когда Влад объявил, что отправляет Киру учиться в Вену. В академию художеств. Помимо недоумения, ведь Кира уже учится и учится блестяще, на меня накатывает паника, в порыве которой я даже конфликтую с Владом, но быстро беру себя в руки. Это его сестра, а не моя. Правильно? Так что мои гневные заявления об опасной террористической обстановке в Европе и юном возврате его сестры выглядят лишними.
И вот, мы летим в Вену. Не к Кире, нет. Фирме, где я по-прежнему тружусь, улыбается выгодный контракт, не столько с финансовой точки зрения, сколько с репутационной.
Это важно для фирмы, важно для Влада и, конечно, это интересно для меня, как специалиста. Ведь я уже говорил, что чертовски люблю свою работу? Я бы с радостью начал крутиться и скакать в нетерпении от перспектив, как дошкольник перед спектаклем в кукольном театре, если бы мысли о Кире не поглощали меня. Полностью.
Смогу ли я её увидеть? Будет ли она встречать Влада в аэропорту? Она изменилась?
На эти вопросы легко может ответить Влад, но он не говорит со мной о Кире, не рассказывает, как её дела, он даже перестал вываливать на мою голову свои сомнения или гордость за «своё сокровище». Порой кажется – он забыл, что у него есть младшая сестра.
Иногда я думаю, что Влад в курсе нашего с Кирой «недоразумения» и, что ещё абсурдней, моей любви к его младшей сестре, но такая мысль покидает мою голову так же стремительно, как и появляется там. Будь это так – я бы уже был гемикастратом, без всякого наркоза и работы с психологом, которая наверняка нужна парням, попавшим в такую ситуацию. Мой работодатель и друг оторвал бы мне яйца, знай он, как я обошёлся с Кирой. Мои яйца ещё при мне, так что очевидно – Влад не знает.
Только это не мешает его молчанию. И моему.
Не только страх за свои яйца и работу удерживает меня. А сомнения и даже убеждённость в том, что Кире лучше забыть о нашем «недоразумении», как о страшном сне. Не представляю, что я могу предложить этой блистательной особе. Поймите правильно, я вовсе не церковная мышь, мои родители хорошо позаботились о моём будущем, так, что я мог бы вести праздную жизнь мажора или рантье.
Я предпочитаю работать и жить на свои средства, благодаря своим знаниям, в которые вложил свои силы, время и средства. У меня отличная, хорошо оплачиваемая работа, и прекрасные перспективы на будущее, но Кира... блистательная Кира может составить блестящую партию какому-нибудь барону или любой другой аристократической заднице с голубой кровью. Чтоб она провалилась и горела в аду! Не Кира, нет, аристократическая задница барона, конечно же.
И эта неизвестность, вкупе с желанием видеть Киру, сводит меня с ума, я становлюсь неврастеником, ёрзаю на своём месте, отказываюсь от еды и начинаю страдать, что в салоне запрещено распитие спиртных напитков. Несмотря на то, что пить при такой жаре, (а в Вене, по прогнозам синоптиков, ничуть не прохладней) может только заправский алкоголик, я бы с удовольствием сейчас пропустил грамм пятьдесят, а лучше сто, коньяка. Может, это заставит мои внутренности не так трястись, и, уверен, дело вовсе не в вибрации авиалайнера. А голову – мыслить ясно или думать не только о Кире. Я уже говорил, что становлюсь неврастеником? Клянусь, у меня трясутся руки и сосёт под ложечкой.
Кира... Кира... Кира...
Младшая сестра моего друга... юная, изящная, грациозная. Блистательная.
Кира... Кира... Кира...
Крутится в моей голове, звучит рефреном и бьёт по вискам, я становлюсь безумцем, это очевидно даже мне, неудивительно, что Влад смотрит на меня с нескрываемой озабоченностью. И злостью. Или злость мне только кажется? Видите, у меня уже появляется синдром навязчивых мыслей и идей. Я – неврастеник.
В аэропорту Вены Швехат, Кира нас не встречает, хотя я, как и положено неврастенику и немного (или уже в достаточной степени?) идиоту, вглядываюсь в любую тоненькую девичью фигурку, хотя бы отдалённо напоминающую Киру. При этом абсолютно уверен, появись она, я бы почувствовал это спинным мозгом. Но Киры нет, и это я тоже ощущая спинным мозгом.
Такси, слава любому из богов и Гарри Поттеру, с кондиционером. Мы сидим на заднем сидении, и Влад, после продолжительного разговора с женой по телефону, откидывает трубку в сторону и молча смотрит в окно. За время полёта он не произнёс и десятка слов, и это я посчитал междометия и даже неопределённое «ээээмммм».
Я вглядываюсь в прохожих. Да, естественно, встретить Киру вот так, на улице, было бы слишком хорошо для моей нервной и озабоченной натуры, но я всё равно вглядываюсь.
Я, чёрт возьми, готов бежать на Штефансплац и орать на всю Вену, весь мир – Киииира!
– Перестань вести себя как псих, – слышу тихое Влада, – у тебя энцефалопатия беременных?
– Не вали с больной головы, – слабая попытка отшутиться, но это похоже на правду.
Последние месяцы беременности Ирины Влад слыл настоящим психом, был рассеянным, его ассистент готов был уволиться по пятнадцать раз за неделю и пару раз был близок к суициду. С суицидом – это преувеличение года, конечно, но факт – пока Ирина не родила, Влад лишь внешне напоминал Хомо сапиенса.
– Это твоя голова больна! – вскипает Влад, я просто ощущаю волны гнева, которые проходят сквозь меня. – Я подзаебался смотреть на это, мужик. Отправил одну к чёрту на рога, словно она не может рисовать свои картинки дома, у меня перед глазами, теперь другой ведёт себя, как психопат. Ты-то чего заводишься? У Киры по малолетству синдром Адели какой-то, а у тебя, какой синдром?
– Что? Какой, нахрен, Адели?
– Я ебу? Так психолог сказал.
– Какой психолог, ты ходишь к психологу?
– Ходил пару раз, когда Кира расклеилась...
– А почему ты ходил к психологу, а не она, она же расклеилась? – я делаю пальцами кавычки на слове «расклеилась».
– Просто не знал, как себя вести, вот и пошёл! – я смотрю на Влада, как на безумца, впрочем, он таким и является, когда речь заходит о «его сокровище». – Влюбилась она, сильно. Девчонка, вот и придумала себе принца, психолог сказал – синдром Адели, надо изолировать от предмета воздыхания, нужны новые эмоции, перемены. Поэтому я её в Вену отправил, от тебя подальше. С Кирой всё понятно, с тобой-то что?! У тебя что, почку отрезали или правый глаз? Ты ведёшь себя как ненормальный в последнее время, а сейчас ты перешёл все разумные границы. И мне нужен веский аргумент, чтобы не убить тебя нахрен, потому что я очень сомневаюсь, что ты не причастен к этому её внезапно появившемуся синдрому. Что у тебя с ней? Что у тебя с Кирой?!
– Ничего, – и это чистая правда, к моему несчастью. Сейчас я готов расстаться с яйцами и даже жизнью, чтобы ответить по-другому. Я хочу иметь что-то с Кирой, и в этот список определённо входят такие слова, как «любовь», «семья», «дети», «верность», но мой ответ по-прежнему – ничего!
Влад молчит. Долго. Исступлённо. Можно исступлённо молчать, во всяком случае, именно такое слово крутится у меня в голове. Исступлённая тишина.
– Дай мне её адрес, – говорю я, – мне надо поговорить с Кирой.
– О чём тебе говорить с ней? Поговори для начала со мной! Я – её брат! Я – решаю!
– Ты уже решил, придурок! Какой синдром, нахуй? Все девочки влюбляются в восемнадцать, это нормально, это не болезнь! А ты отправил её из родного города, от семьи, от друзей, от меня. Ты хотя бы шанс ей дал остановить тебя? Ты попытался выслушать её? А может, меня, а?! Нет! Ты действительно думаешь, что «новые эмоции и перемены» – это то, что нужно влюблённой девочке? Или ты считаешь, что здесь она не найдёт себе новый «объект для воздыханий»? И что тогда? Отправишь в Рим, в Лондон, в Бразилию к диким обезьянам? Так, блядь, она и там может найти какого-нибудь дона Педро! Это жизнь, Кира выросла, это не болезнь! Дай мне её адрес, – и я чувствую, что меня сейчас разорвёт от захлёстывающих эмоций. – Мне надо с ней поговорить!
