Текст книги "Жизнь вне (СИ)"

Автор книги: Наталия Яремчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

У души нет перерыва на сон, нет перекура между одной частью работы и другой, нет амнезии, забывчивости, болезни сердца или головы – у тебя нет времени, как такового, чтобы подумать о чем-то еще, кроме того, что ты сейчас думаешь. Все чувства ощущаются одновременно и их сила неизмерима, только человеческий мозг может контролировать что же ощущать более конкретно в конкретной ситуации, потому что надо же уметь обижаться и смеяться тогда, когда это уместно. В разнообразных теориях говорится, что душа это истинная первоначальная энергия природы человека. Еще тысячи лет до нашего рождения люди говорили о том, что же это за явление такое, иль оно абстрактно иль материально, или вовсе не существует? Все знания, что мы накапливаем, на протяжении своей жизни, какой бы она не была – не имеют отношения к душе. Но что-то же остается?

Осознание своей личности тяжелая ноша, особенно для того, что эту личность потерял. Сначала ты вроде бы должен не понимать, что же произошло с тобой, потом осознавать и отпускать свою привычную жизнь, или не отпускать, и злиться до такой степени, что приходится становиться неким полтергейстом. А постепенно, приняв то, что ты уже не можешь жить так, как раньше – ты проходишь этап очищения от всего, что пережил, и обретаешь покой. О таком способе успокоения человека после смерти уведомляют множественные источники, но истину не сообщит никто, ведь если бы из того мира в наш можно было подкидывать в дом газеты – все было бы проще.

– И что, ты убедился в своей религии?– спрашивает Лори, а ты понимаешь, что секунду назад, или же меньше, ты не знал кто это и как ты здесь оказался. Ты задумываешься о том, есть ли там, где ты находишься, время вообще, и понимаешь, что как и с душой, которая чувствует все чувства одновременно, время, каким бы оно ни было, течет не прямым течением, как в человеческом физическом измерении,а ты словно купаешься в бассейне, размером с Луну, который состоит из всего твоего времени, и времени, в котором тебя еще помнят.

– Нет, – отвечаешь ты, и снова возвращаешься в тот момент, где твой рыжий кот проводит тебя за родными (и не очень) тебе людьми. Наверное, это самый близкий тебе момент, когда ты понял кто ты. Ты видишь её, которая изгибается от слез и гирь на сердце, которые только что появились. Одновременно с этим ты ощущаешь еще более сильные гири в своем воображаемом сердце, и ты начинаешь злиться. Новое ощущение, как рождение ребенка, что-то такое неведомое и непознанное ранее. Твои чувства переносят тебя в родной дом, где ты не можешь сдержать всё ту же злость и ты видишь как двери начинают закрываться сами по себе. Это делаешь ты? Или же здесь все настолько безумно, что вещи, что казались изученными тобой за твои малые годы, происходят совсем не так? В своей предыдущей форме существования ты наверное бы знатно офигел, видя такое явление. Ты задумываешься о мистических вещах, которые таковыми кажутся для твоих родных, и становится спокойнее. Видишь женщину, такую красивую и такую несчастную. Это твоя мать. Она стоит к тебе спиной и отчаянно моет посуду, ты подходишь к ней и хочешь, как раньше, поставить руку ей на плечо, и у тебя получается, но будто силой мысли. Она поварачивается и смотрит в пустоту своими карими глубокими глазами, которые передались и тебе, а теперь лежат вместе с тобой в бежевом гробу.

Ощущаешь сильную тягу куда-то, и ты появляешься там, откуда идет этот сигнал. Университет. Твоя девочка сидит, никого не слушая, и смотрит на пустой стул рядом. Ты хочешь что-то сказать, но тебе снова приходится глотать воображаемый ком. Она одна, и больше не твоя.

Если бы люди понимали чреду событий, которые происходят в виде намеков, случайностей и совсем-совсем-случайностей перед каким-то важным событием и после этого же события, такого сильного, как рождение и смерть, то они наверняка бы успели попрощаться или подготовиться. Произошедшее создает некую большую черную точку, назовем её так, на линии жизни, и отдача от неё идет в разные стороны. Когда после того, как твой близкий человек уже ушел, ты понимаешь, что вот, он говорил, что "это был последний раз, когда он отмечал свой день рождения", ты думаешь это какой-то знак, он что-то чувствовал. И когда сотня таких же воспоминаний и совпадений начинают атаковать твои мысли – ты думаешь "как же я не заметил этого всего, мы могли бы что-то сделать". На самом деле, не его слова привели к событию, которое нельзя изменить, а как раз наоборот.

– Я знаю, что ты здесь, – говорит женщина с грустными глазами, и ты чувствуешь, как её сердце сжимается, думая верить себе или нет.

–Мам, не плачь, пожалуйста, – говоришь ты, но она не слышит тебя, она будто говорит с тобой молча на другом языке, сразу же отталкивая твои слова.

Сложно говорить с кем-то, когда не имеешь рта. Та и язык жестов здесь не поможет. Есть только твоя некая энергия, которая и является тобой, и с помощью которой ты движешься по своей темной комнате, размером с бесконечность в степени бесконечности.

Вспоминаешь, что говорят, что первые 3 дня душа возле тела. "Та это бред"– думаешь ты так по-человечески. И снова оказываешься дома. Бабушки, родственники, одноклассники, соседи, одногруппники, друзья, сестра, брат, родители, и она. Она стоит и смотрит на твоё тело. Держит в руках свои наушники и плюшевого мишку, которого ты ей достал из автомата.

– Не надо его класть, я же для тебя его вытянул, – думаешь и слышишь что-то непривычное для тебя. Ответ.

–Ну ты же знаешь, что он общий, а не только мой, – ты видишь свою Глорию, в её черном платье, которое она должна была одевать лишь для тебя, а её губы совсем не двигаются в ответе, она общается с тобой мысленно. Ты гордишься ею и ощущаешь радость. Снова новое чувство, а она будто чувствует то, что и ты, и ее губы на сей раз расплываются в улыбке. Это выглядит странно для окружающих, но они не смотрят на неё, они смотрят на тебя.

– Смотри, парни в поддельных кроссовках, – ты хочешь быть рядом с ней, так как был раньше, опять шутить и при долгих двух днях разлуки бежать к ней и заключать в свои обьятия, целуя холодные губы.

Ты обретаешь некий контроль над тем, где ты и что ты видишь. Все происходящее тебя не пугает, ты понимаешь, что вернуться уже никак не получится, значит будешь рядом со своими людьми так, как в силах быть. Если бы ты мог закрыть глаза – закрыл бы, и погружаешься в самое первое мгновение своего отсутствия в мире, который уже не твой. Жуткая авария, твой любимый мотоцикл наполовину стерт в дребезги, а твое тело теряет жизненные силы за доли секунд. Всё. Тебя больше нет. Ты не хочешь здесь находиться и переносишься туда, где есть тепло, и где тебя ждут. Дом.

Лори закутывается в одеяло, которое слишком короткое, чтобы накрыть её ноги полностью. Рядом, через кровать, лежит твоя сестра, и ты совсем не можешь её ощутить, она не верит в тебя, она хочет поверить, но не верит, что с тобой не так?

Глория словно ощущает твое присутствие, отворачивается от твоей сестры, и улыбается, накрывая свою улыбку всё тем же одеялом.

– Тебе точно не было больно?,– говорит она сама себе.

Ты не отвечаешь, просто не можешь, потому что тебе кажется, что что-то не так.

Ты возвращаешься назад в момент, где показывал ей поддельные кроссовки.

– Не смотри так, это уже не я, я этого не ощущал, и поэтому не ассоциирую себя со своим этим телом.

Девушке становится легче на сердце, и, возможно, одна из гирь растворяется.

Нельзя разложить моменты со своими людьми по полочкам – хорошие сверху, вот там, на коричневой деревянной полке, а плохие внизу, но там пыльно, осторожно! Ты понимаешь, что не будешь метаться с дня в другой день, ведь так ты их не поддержишь и не поможешь.

Возвращаешься в ночь, самую первую. Глория не может уснуть, но как только засыпает – ты создаешь в ее сне образ себя, сидящего на краю постели, говоришь с ней так долго, как только можешь, но её будит что-то, и она просыпается, а твой образ, застывший прямо перед ней, улыбается и исчезает.

Ты хочешь домой, к своим родителям. Они ведь самое важное, семья. А самое трудное, наверное, потерять любимого ребенка. Он живет, радуется, растет, создает свои замки и внезапно пропадает. И вот, ты дома.

Столько слов сказано тобой в пустоту, столько моментов видел, твои люди не хотят жить дальше, они хотят умереть, чтобы оказаться рядом с тобой, но ты здесь совсем один и не знаешь навсегда ли. Неужели в этом весь смысл твоего существования после смерти физической болочки? Находиться среди родных, как воздух?

– Скажи, а мой папа есть там?, – спрашивает Лори.

Тебе не хочется её пугать или говорить, что ты совсем один, но и врать ты тоже не можешь. Душа не умеет врать.

– Нет.

Судьбы некоторых людей совсем не связаны с судьбами других. И если один человек пошел купить хлеба в мазагин, а совсем другой просто шел возле этого же магазина – ничего не поменяется.

– Доброе утро, малышка моя, – послышалось Лори совсем близко, когда она открыла глаза.

– Это ты? – слышишь в ответ, и думаешь о том, как сложно с этим прямолинейным временем.

Идеальный день должен быть идеально спланирован?

– Колесо обозрения, купи билет, -ты чувствуешь, что что-то не так, твои возможности будто исчезают с каждым словом в её голове. Становится все более темно и страшно, но ты, как и в прошлой своей жизни, не хочешь свои проблемы скидывать на других, и ничего не говоришь. Молчание ведь не ложь?

Ты больше не способен видеть, что видит она, или же кто-то другой. Даже твоя рыжая кошка-проводник не способна откликнуться на твой зов о помощи. Проходит секунда, две, три, и ты уже в состоянии открыть глаза.

– Как это возможно? – говоришь ты, а в ответ, вместо обычного молчания на другом языке, либо же глупых вопросов твоей девушки слышиться мужской голос.

Стоп, это же твой родной голос.

– Здравствуйте, как ваше имя?,– спрашивает голос погрубее, и это приводит тебя в шок...

3

Время течет одновременно быстро и одновременно медленно. Мы не замечаем как делаем 20 вдохов за минуту, но замечаем как всё более тяжело с каждым днем дышать. Конкретные события и люди, что поменяли нас, кажутся такими близкими, словно последнее "привет" или "прощай" вы говорили каких-то 10 часов назад. Но если задуматься кто конкретно мы сейчас, то видение просшедшего времени с тех пор кажется таким далеким, словно в прошлой жизни. Но то, о чем мы думаем, того стоит. Пусть открыв свою полку памяти о чем-то, в своем воображаемом замке в голове, или же в реальном деревянном шкафу в комнате, мы погружаемся в воспоминания, прижимаем вещь, пропитанную прошлой жизнью, к лицу, и вдыхаем запах ушедшего времени, но оно того стоит. Боль преследует человечество с начала нашего существования, а боль потери одна из самых сильных. Хотя это чушь – сравнивать боль по мере силы. Только после или до медицинской операции, когда тебя спрашивают насколько больно от 1 до 10 – есть возможность задуматься насколько болячка тебя терзает. Пусть то будет боль потери сдохшего хомячка или же умершего ребенка, она все равно будет давить изнутри и оставлять гири в сердце, просто их тягу время ослабит под маской своего течения. Время не лечит, только память стирается сама по себе, и те воспоминания о хорошем, что заставляют вас жалеть себя или же то, что ушло, кажутся чужими, из-за этого же дурацкого времени. Когда лишь потерял что-то настолько важное, что тебе сложно сделать и один вдох за минуту, ты не представляешь как способен жить дальше, но время все решит за тебя. Сначала будет неверие, потом горечь от несказанного или несделанного, хотя эти две вещи могут переплетаться, понемногу человек привыкает к жизни без обьекта потери, и слезы становятся менее солеными. Спустя долгие годы вы и не вспомните то, что помнили спустя несколько минут от случившегося, но если и удастся вспомнить и ощутить себя прежнего в тот момент, то ваш воображаемый ком в горле будет терзать вас на все 10 из 10. Жизнь не идеальна, и даже ребёнок, не видавший мира, это знает. Каким бы он ни был, если с самого раннего детства родители тушат в него бычки – он поймет, что жизнь не идеальна, или даже если ребёнок имеет все, чем вы только бы хотели одарить своих детей, он тоже будет знать, что жизнь такая, ведь однажды для него не найдется в магазине конфет со вкусом, о котором он мечтал. Мелочи тоже задевают, и пусть они на то и мелочи, но они поддерживают в нас жизнь. С любимым человеком все мелочи кажутся такими важными, но во временем они пропадают, и остается только пустота.

Когда он умирал его глаза были закрыты. Это настолько мелочь по сравнению с целым событием, что можно было бы и не обратить на это внимание, но когда любишь весь мир переворачивается с ног на голову.

Мы быстро привыкаем к хорошему, ведь это именно то, чего мы добиваемся. Делаем все поступки, работаем, терпим, совершаем намерянные убийства и пытки – чтобы ощутить что-то хорошее. Пусть вы делаете что-то не для себя, но вы ведь будете довольны результатом, а это хорошо? Только одно останется таким навсегда – когда летом слишком жарко – мы хотим зиму, а когда зимой слишком холодно – мы хотим лето.

Глория открыла рот, сделав легкий выдох, и попыталась сфокусировать зрение, чтобы хоть что-то видеть вокруг себя. Она отложила ноутбук, и запутавшись в проводе от интернета и зарядном устройстве, она сползла с кровати прямо головой вниз. Ухмыльнувшись, от совпадения только что ею написанного и только что сделанного, она подвелась и ушла из комнаты, чтобы поставить чайник. Погода оставляла желать лучшего, и девушка прикоснулась своей рукой к своему носу, и подумала, что он очень-то и холодный. Наконец выходные. Лори, как и любому другому человеку, находящемуся в состоянии депрессии, нужен был нормальный сон. Из-за своей ипохондрии, переросшей в еще что-то похуже, она панически боялась плохого физического состояния, но когда ее душевное состояние ухудшилось практически до самых темных глубин – ей как-то и всё равно стало.

Неожиданные слишком плохие или слишком хорошие события дают толчок к переменам в повседневной жизни, это происходит с каждым, ведь по-другому справиться или радоваться невозможно. Кого-то вдохновляет событие и человек начинает писать песни, стихотворения, рисовать, петь. Глория очень любила петь. И хотя в ее семье никто не имел голоса или желания чтобы петь – её это завораживало, и с ранних лет она пыталась выработать себе голос хотя бы так, чтобы никого вокруг неё не тошнило, когда она начинает напевать что-либо. Бывает, если песня хорошо звучит в её исполнении, по её же мнению, то она может напевать её и проходя среди людей в центре города, просто вставив в уши наушники. А бывает, что даже в глухих районах города, поздно вечером, возвращаясь домой, она оглядывается чтобы никого не было в километре от нее не потому, что маньяков много бывает, а чтобы не перед кем не позориться.

Как и сейчас, девушка оделась в свои любимые шерстяные чулки и еще немного одежды, и взяв чай с собой в бумажном стаканчике, начала напевать что-то грустное прямо в лифте. Музыка в наушниках была настолько легкой и непринужденной, что Глория закрыла глаза, и бормоча что-то шепотом про себя, совсем не заметила приближающейся угрозы, когда открылись двери лифта.

– Чееерт, простите меня пожалуйста, не надо было мне так спешить, – это был Макс. Обычный смазливый мальчик с 6 этажа. Глория редко его видела, люди говорили, что он попал в аварию и сломал две ноги, но ей было не до этого. И прямо в этот момент он врезался во впереди стоящую девушку и весь её чай оказался на куртке.

– Эмм..-Лори подняла взгляд на парня. Он нелепо стоял и улыбался, стягивая свою синюю шапку на другую сторону головы, своим нервным чесанием лба.

– Давай я куплю тебе другой чай, но только очень быстро, как видишь мне надо бежать, – девушка подумала, что зря он еще раз не сломал обе ноги, ведь куртка, которая облилась кипятком, пренадлежала Оскару. Хорошо, что чая было не так много.

– Уууходи, пожалуйста, – сказала она, и обошла юношу.

Путь был незапланирован, так что Лори просто вышла из подъезда и выбросила пустой стаканчик. На мокроту куртки ей было наплевать, ноги вели её в такт звучанию нот, и таким образом девушку занесло через два квартала.

Школа вокала "Драйв". "Неплохо" – разнеслось у Лори в мыслях, и она решила зайти.

Едва ступив два шага в сторону девушки, что сидела за столом через стеклянную дверь, Глория почувствовала давление в голове, и в глазах потемнело.

Едкий запах нашатыря и сознание снова возвратилось почти в свою норму. Мужчина в белом халате светил фонариком прямо в глаза и Лори резко развернула свой взор, чтобы избавиться от этого явления. «Дайте ей воды» – послышалось где-то вдалеке, но глаза снова начали невольно закрываться.

Очнувшись во второй раз, девушка начала принюхиваться к депрессивному запаху больницы. Подняв веки, она увидела знакомое лицо. Мама.

– Как ты? – спросила она, – Тебе лучше?

– А что со мной? Как я сюда попала? Что случилось? – Задавать сто вопросов за секунду было у них семейным.

Девушка стала глядеть в стену неподвижным взлядом, тем самым вспоминая сны, которые она видела, пока её не было в сознании. Она идет по темному коридору, и с каждым шагом все больше слышится собственное дыхание, вокруг неё множество дверей, но они все не для неё. Проходя разные двери слышны крики и смех маленьких детей, музыку 70-х, а она идет все дальше и дальше. Дойдя в тупик коридора перед ней стоят три двери. Она решается открыть среднюю, но она заперта. Тогда она пытается открыть первую, но там очень темно и совсем ничего не видно, будто сама суть мрака застряла за порогом этих дверей, это её пугает и Лори закрывает их. Девушка открывает третюю дверь и перед ней стоит он, её родной отец. Йен. Он стоит совсем напротив, а сзади него комната, совсем не похожа на обычную, но он не смотрит на нее, а будто разглядывает что-то немного большее чем она. Вдруг, кто-то заходит в комнату, в которой он находится, и одним его взмахом руки будто по экрану – закрывается дверь, что стоит напротив Лори. И от громкого хлопка она просыпается.

– Ты упала в обморок, врачи сказали, что ты очень измотана и обезвожена, сказали, что ты нормально не спишь уже долгое время, так что мы с тобой еще поговорим об этом серьезно, вздумала она себе что-то, я тебе покажу что такое измотана, просто уснула, и не более.

Глория, как всегда, узнавала свою мать, вместо того, чтобы пожалеть она всегда сразу обвиняла ее, и в сердце у нее закололо. Решив не портить себе здоровье нервами еще хуже, она просто закрыла глаза и ничего не хотела слышать, только лежала, чтобы капельница доделала свое дело.

В палату зашла женщина лет 40 с белоснежными волосами и , конечно же, в белом халате.

– Здравствуйте, миссис Макдональд, она так и не очнулась? – спросила она, и Глория в тот же момент открыла глаза.

Женщина подошла к кровати и достала из кармана маленький блокнот.

– Привет, – сказала она, – тебе лучше?

– Да, а объясните, пожалуйста, почему я отключилась.

– У тебя состояние острого стресса, тебе нужно побольше спать и есть, мы тебя прокапаем, а далее я выписываю тебе направление к хорошему психотерапевту мадам Ковальски, и тебе стоит сходить, если не хочешь умереть такими темпами, – женщина говорила строго и в то же время с беспокойством.

– Та я с удовольствием, – ответила Лори.

– Не говори ерунды – сказала её мать.

Женщина ушла, а Лори так и осталась.

Следующий день проходил очень медленно, словно кто-то взял и превратил его в большую жевачку, и начал медленно её тянуть с двух сторон. Так же гадко и медленно проходило время сегодня. Сидя на паре, в огромном душном кабинете, с огромным душным эхо, у Лор╜╜╜и просто плавились мысли. Преподаватель будто кричал, и это еще больше давило на неё. Девушка оглянулась по сторонам в поисках чего-то хорошего, но все её «друзья» отсутствовали на паре. Кто-то стучит в дверь.

– Извините. – грубо отрезал Джордж, и направился к свободному месту.

Он был высоким загадочным парнем, с которым никто никогда не говорил. Возможно потому, что люди такого возраста и окружения просто боялись его огромного шрама на лице, или может его длинных черных волос, или же темной одежды и уверенной грустной походки. И на удивление он сел прямо возле Глории.

– Привет, – сказала она, просто потому, что надеялась найти в нем какое-то утешение.

Парень не обратил на нее внимание и она повторила свою реплику.

– Кхм,кхм, привет.

– Ты это мне? Ну здравствуй, – он загадочно посмотрел прямо ей в глаза и у нее даже немного пробежались мурашки по коже. Понятно почему с ним никто не говорил.

Парень достал из сумки тетрадь и открыл ее на страницах, где были нарисованы непонятные для Лори фигуры.

– Что рисуешь? – спросила она.

– Это просто наброски – сказал Джордж.

– Мне тоже нравится рисовать, но так хорошо никогда не получалось, – девушка слегка улыбнулась.

Он молчал. А Глория не собиралась снова сидеть в одиночестве.

– Как думаешь, мне стоит сходить к психотерапевту? – вопрос застал парня в расплох.

– А ты боишься?

– Я и не знаю, может это мне поможет. – сказала она, и заметила остановившийся взляд преподавателя на себе. Девушка опустила глаза, тем самым дав понять, что ей стыдно и она больше не будет так громко разговаривать.

– Давай после пар поговорим – прошептал Джордж, и поправил свои длинные волосы, которые были длиннее чем у нее раза в три.

В ожидании хоть какого-то разговора для Лори оставшийся кусок дня в университете прошел довольно быстро. Толпа студентов выходя из кабинета гудела, радуясь окончанию «мучений». Глория шла последней, и не наблюдала своим взглядом парня, с которым она договорилась встретиться. Поняв, что всё как всегда, она просто поплелась к выходу из корпуса. Завернув за угол, её кто-то схватил за руку, тем самым остановив её шаг среди толпы.

– А, это ты. Ты меня напугал. – сказала она на выдохе.

– Я свои слова держу.

Джордж был непоколебим. Видимо жизнь его нормально потрепала, судя по шраму, та и вообще по всему остальному. И он снова молчал, поэтому Лори решила начать разговор первой.

– Я просто вчера в обморок грохнулась два раза, – это её рассмешило, а парень просто с обычным нерушимим выражением лица приподнял брови, – и мне дали листочек с направлением к некой миссис Ковальски.

Теперь на серьезном лице Лори увидела в глазах некий страх.

– Лучше не ходи к ней.

– Ты ее знаешь? – девушка догадывалась откуда.

– Было дело, – отрезал Джордж и затянулся дымом сигареты.

– Ну а вообще, это твои проблемы и только тебе решать что ты с ними будешь делать – парень приподнял руку, показав ей "пока" и просто развернулся и ушел.

Глория не успела выразить хоть в какой-то форме свое то ли недовольство, то ли удивление, ведь в этот же момент в кармане зажжужал телефон. На экране высветилась надпись "Аманда".

– Привет, все хорошо? – спросила Лори, ведь девушка никогда ей не звонила первой до этого момента.

– Да, да, а что ты так спрашиваешь сразу?, – наверное это казалось странным, – В общем, мы узнали когда суд – в голосе слышалась нескрытая грусть.

– И когда? – спросила Глория у сестры Оскара.

– На его день рождения...

– Мда.

Оскар умер не собственной смертью. Не от болезни, не на руках семьи, не рядом с близкими. Совсем не ожидая этого. Он не успел подготовиться, сказать последние слова, попрощаться, не успел почувствовать страх. Он просто ехал на заправку на своем мотоцикле и перед ним через сплошную полосу выехала машина даже без включенного поворота. Скорости 150 кмчас на 130км час и удар. Шлем в дребезги, мотоцикл в дребезги. А водитель без единой царапинки просто вышел, и даже не подошел к нему, а начал кому-то звонить. В его машине нашли оружие, машина была не его собственная, еще и не оказал малейшую помощь или беспокойство. Люди говорят, что несколькими годами ранее, он толкнул маленькую девочку в реку и она утонула, и всё приняли как несчастный случай, но какой-то дедушка, стоявший на другом краю реки, это видел, и так и утекли все слухи об этом. И как после такого обычным людям верить в справедливость, если хорошие люди умирают, оставляя все надежды и мечты виснуть в пространстве, а плохие остаются в живых, даже не заслуживая этого?

– Надеюсь, что этого маньяка посадят и изолируют от людей, это будет лучшим подарком, – сказала Лори, и звонок закончился.

Ветер становился сильнее и пробирался своим холодом сквозь маленькие щели между пуговичками на одежде, и девушка устранилась домой.

«Каждое мгновение непредсказуемо и несет с собой некую тайну. Конечно же, только для тех, кто жив и живет в прямолинейной версии времени, Оскар же видел все время сверху.»

– Так, стоп, какой Оскар? – сказала Лори вслух, и стерла последнюю строчку из своего ноутбука.

«Наверное, я схожу с ума» – подумала она и спустилась ниже в своей кровати, отложив компьютер на другую её половину. Глаза зачали закрываться сами по себе, и делая каждый вдох всё менее глубоким и насыщенным, на девушку накатила пелена сна.

Для кого-то сны это своеобразный вход в параллельный мир, или же потусторонний мир, для кого-то другого это просто рандомные нейронные вспышки в мозге, из-за состояния полного расслабления, и сны это просто картинки фантазии, которые развлекают человека, когда он отдыхает, то есть переплетение сознания и подсознания и обработка информации, для совсем других же – сны как сказки, наши мечты и фантазии, или страхи и боязнь чего-то, о чем мы сами себе сказать не можем, для третих это предвещение будущего, намеки судьбы или же предупреждение от чего-то большего. И для каждого мнение о снах останется таким навсегда.

Вдох. Снова вдох. Почему они такие громкие?