Текст книги "Романс со Зверем"

Автор книги: Наталия Лебедева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Наталия Лебедева
Романс со Зверем

Моему папе с нежностью!

Я верю, что ты слышишь!

Глава I

Аня стояла перед дверью в кабинет командира части, точно зная, что решение принято и обратного пути нет. Шел 2007 год. Война с Чечней закончена, но партизанская еще не стихла, и отголоски ее докатывались и до центральной России. Активных боевых действий не было, но напряженность сохранялась. Несколько частей, разбросанных по границе с Чечней, остро нуждались в кадрах, но мало кто туда рвался.

Раздался звук селектора: – Акимова подошла? Пусть заходит.

Подполковник Евстигнеев стоял у стола, что-то машинально переставляя с места на место.

– Значит, окончательно решила? – спросил он, не отрываясь от своего занятия.

Она всегда не любила эту его привычку не смотреть в глаза собеседнику.

– Заявление подписано. Я согласна на перевод.

– Насчет заявление – это был вопрос времени. Никогда не сомневался, что ты не усидишь здесь долго. Я по поводу перевода именно в эту часть. Все-таки граница с Чечней… Это окончательное решение? Ты едешь?

«Не похоже, чтобы он меня усердно отговаривал!» – подумала она про себя. Ей всегда казалось, что никто к ней здесь серьезно не относится: так пересиживает, пока что-то лучшее не подвернется или замуж не выйдет.

– Да! – просто ответила девушка.

– Хорошо! – сказал Евстигнеев с облегчением и, как ей показалось, благодарностью в голосе, – значит, поступаешь в часть к полковнику Быстрову… – тут он впервые оторвал взгляд от стола и уставился в ожидании ее реакции, которая не замедлила себя ждать.

– Товарищ подполковник, я хотела бы…

– Я бы тоже много чего хотел, – жестко прервал ее Евстигнеев. – Особенно оказаться сейчас на пенсии, а не разгребать это дерьмо. Ты не на курорт едешь, поэтому «санаторий» выбирать не приходится! К тому же мне не улыбается перспектива получить нагоняй от старого вояки. Вопросы есть? – сухо закончил он.

– Нет, товарищ подполковник. Разрешите идти?

– Иди. Анна! – услышала она уже в дверях. – Это граница, девочка. Не знаю, зачем ты туда едешь, но будь осторожна. Если ты будешь под начальством Быстрова, всем будет спокойнее. Иди!

Она резко развернулась на каблуках и вышла.

Вернувшись в свой кабинет, Аня открыла окно и оперлась на решетку. В помещение проник запах черемухи и чириканье птиц. Было начало мая. Как быстро все возрождается к жизни, стоит только появиться первым лучам солнца. Вот и ее в этом мае потянуло не домой, а из дома. Улететь, уехать, убежать. Под окном группа некурящих, но активно принимающих участие в курении других, быстро увеличивалась в размерах. До нее долетел смех Лены – делопроизводителя из штаба. Да, эта умела собирать вокруг себя мужские компании, а на себе завистливые взгляды женщин. Из созерцания Аню вывел телефонный звонок.

– Акимова!

– Анька, ну что? Была у начальника? Подписал? – в трубке зазвенел голос Татьяны, эколога их части и по совместительству ее подруги.

– Да. Заявление подписано. На следующей неделе уезжаю.

– Ну, ты отчаянная. Может, передумаешь еще? Как я тут без тебя? А эта идея с переездом на границу вообще бред сумасшедшего. Готики захотелось? – Таня одна растила четырнадцатилетнего сына и частенько прибегала к его жаргону.

– Танюш, извини, но столько дел накопилось. Надо еще с судебными разобраться. Давай вечером встретимся. Приходи ко мне.

– Если я приду к тебе с бутылкой вина, быстро мы не закончим, а дома у меня за это время может появиться куча всякой «нечисти» в виде дружков моего сына. Нет, уж лучше вы к нам…

Следующая неделя пролетела в суматохе сборов перед отъездом, передаче дел новому сотруднику и оказании моральной поддержке второй подруге Лизе во время краха отношений с очередным «мужчиной всей ее жизни».

В последний день на рабочем месте Аня только и делала, что принимала наставления и пожелания от коллег по «цеху», среди которых были в основном надежды на скорейшее возвращение живой и невредимой.

Последним ее напутствовал подполковник Евстигнеев. Он никогда не отличался красноречием, но как командир части не мог не поучаствовать в коллективных «проводах». Собственно говоря, вся его речь заключалась в пожелании найти свой путь в жизни после этого переезда. «Потому что надеяться на то, что ты найдешь там мужа, не стоит. Художники, писатели и астрономы на Кавказ и в Чечню не едут. А за дипломатом тебе придется самой отправиться в Москву, что, как мне кажется, ты и сделаешь после этого» – широко улыбаясь собственной, как ему показалось, удачной шутке, заключил он.

– Всегда обожала его «тонкое» чувство юмора! – услышала Аня в ухе дерзкий шепот Татьяны.

Когда наконец две бутылки вина были опустошены и съедены все фрукты за ее здоровье, Аня смогла вернуться в свой кабинет за вещами. Стоя посреди комнаты с коробкой в руках и оглядывая унылые стены с полосатыми обоями, на нее вдруг накатила ностальгия и предчувствие чего-то необратимого. Два с лишним года она посвятила этой части, причем действительно отдавалась работе, а не как многие считали просиживала время. И все же ощущение того, что она не в своей тарелке никогда не покидало ее. По мнению многих, да и ее собственному, она ведь построила неплохую карьеру для своего возраста и претензий их провинциального городка. Пять лет Аня отработала в УВД города, дослужилась до звания капитана, несколько грамот от руководства и отличное личное дело. Но вот ее ли это заслуга? Закончив школу с золотой медалью и Юридический институт с красным дипломом, она всегда ощущала властную и направляющую руку полковника Быстрова. Николай Павлович Быстров – полковник Вооруженных Сил РФ, выходец из спецназа, побывавший наверное во всех «горячих точках», а ныне командовавший частью на границе с Чечней. Для нее он был просто дядя Коля, как она привыкла называть его с детства, старинный друг отца и ее крестный. Их было трое закадычных друзей, трое солдат: он, ее отец и дядя Сережа. Все после армии пошли по стопам военного, но таких высот как Быстров не достиг никто. Отец после двадцати лет службы ушел в торговлю, а дядя Сережа последние десять лет проработал в местном военкомате, пять из которых он возглавлял его, а затем открыл небольшой бизнес совместно с единственным сыном, который не разделял его любви к армии.

Разбросанные по разным городам, они не переставали дружить. Два раза в год, чтобы не случалось, они встречались для того, чтобы отметить два «святых», как они называли, для них праздника: День Победы и День пограничника. А поскольку оба праздника приходились на май месяц, то и празднование их затягивалось, как правило, надолго. Только этот День Победы 2007 года Аня встретит в одиночестве. Папы не стало полгода назад. После этого жизнь не изменилась, нет, но шаткий мир, который она пыталась создать внутри себя начал потихоньку бунтовать и распадаться. Она вдруг явственно почувствовала необходимость бежать, бежать куда глаза глядят, бросить все и отдаться власти своих желаний, своих стремлений. А чего она хотела? На этот вопрос ответить было труднее всего. Ей было двадцать восемь лет. Она до сих пор жила с родителями, крестила детей своих подруг и строила карьеру, в которой не видела будущего. Наверное, это было неизбежно, раз уж она была единственным ребенком в семье и единственной, к тому же самой младшей, девочкой среди детей троих старых неразлучных друзей. У дяди Коли было двое сыновей. Старший Егор пошел по стопам отца и ему прочили блестящую карьеру. Четыре года назад у него родился сын Николай, которого назвали в честь деда, и тот в нем души не чаял, хотя и виделся с внуком редко. У второго сына Ярослава, которого кстати дядя Коля сватал в мужья Ане, перспектива будущей карьеры в армии не вызывала радужных эмоций. Он закончил юрфак с красным дипломом, вручил его отцу и вместе с двумя друзьями, не без помощи Николая Павловича, конечно, открыл небольшую строительную компанию и продолжал, как и прежде в институте, разбивать девичьи сердца. Собственно вот в такой мужской компании выросла Аня. Ее мама Александра Ильинична была прирожденным педагогом, преподавала по классу фортепиано в Школе искусств. Аня, будучи единственной дочерью, не могла не получить музыкального образования, но и здесь как всегда не обошлось без отцовского слова. Аня пошла не в класс фортепиано, а в класс гитары. Отмучив инструмент полгода, она поняла, что ей это не по душе, но продолжала заниматься еще полтора по настоянию мамы, которая видела в ней потенциал. Через два года трудов, слез и мозолей на пальцах ее неожиданно спас перевод отца в другой город, где музыкальное образование дочери было отложено на «недолгий» срок, которому так и не суждено было наступить. Сначала мама долго не могла найти работу, потом отец ушел со службы и пытался найти себя в жизни, переходя из одной организации в другую и нигде долго не задерживаясь. Жили они небогато, и однажды Аня продала свою ненавистную гитару, чтобы купить маме подарок на День рождения, а заодно, чтобы больше не возвращаться к разговорам о продолжении обучения. Хотя во время учебы в институте, музыкальные навыки помогли ей с легкостью влиться в студенческий коллектив. Ребята часто приглашали ее на свои посиделки, но больше как участницу музыкальных выступлений, а играли они для других девочек. В мужской компании она всегда чувствовала себя свободно, то ли в силу того, что росла среди мальчишек, то ли потому что отец воспитывал ее достаточно строго, если не сказать по-спартански: утренние пробежки в парке, зарядка на свежем воздухе, закаливание организма. Поэтому Ане всегда было проще дружить с мальчиками, играть в «войнушку» и лазать по деревьям. Она считала, что мужчины более искренни в своих желаниях, честны по отношению к себе и другим. С девочками дружба не особо ладилась. В старших классах школы, куда ее перевели после их очередного переезда, дети были собраны по территориальному признаку, и в их компанию со своим музыкальным слухом и любовью к литературе она так и не смогла влиться. Зато в детских набегах на соседские огороды и прыжкам по гаражам у нее появился верный друг Митька, с которым они были неразлучны. Пока Митьке не стукнуло пятнадцать лет и он не поступил в техникум, где превратился в красивого молодого парня и стал тайной любовью всех местных девчонок. Теперь они с ним виделись редко, и все новости о его жизни, а точнее сводку по новым «жертвам» неразделенной любви к нему, она получала от его младшего брата Жени, которому, как ей всегда казалось, она очень нравилась, но он стеснялся разницы в возрасте и зоркого взгляда дяди Лени, ее отца. Когда Аня после окончания института вернулась домой, то узнала, что Митя женился и скоро станет папой, чему она была очень рада, но поздравить лично побоялась, хотя до сих пор интересовалась его жизнью. Правда, сведения о Мите поступали все реже. Женя ушел служить в армию и задержался там надолго.

Все эти мысли и воспоминания картинками пронеслись в ее голове, пока она стояла, уставившись в окно своего бывшего кабинета. Из оцепенения ее вывел звонкий голос Тани. Как ей это удается?! Ей бы на «Скорой» работать, людей в чувства приводить.

– Ты чего копаешься? Поехали, отвезу тебя, помогу вещи собрать.

Аня знала, что помощь в сборе вещей будет заключаться в наставлениях по поводу общения с молодыми офицерами умудренной жизнью женщины. Как она ухитряется в свои тридцать восемь выглядеть на тридцать и бегать на свидания с двадцатипятилетними парнями? Замуж она больше не собиралась. «Единственный мужчина, которому позволено пить мою кровь, это мой сын. Что он талантливо и делает. Кровосос мелкий!» – всегда говорила она, собираясь на очередное свидание.

Бегая по квартире в одной футболке и периодически спотыкаясь о разбросанные вещи, Аня стойко, но одним ухом выслушивала Танину тираду.

– Ты пойми, подруга! В мужчине главное что?! Надежность! Чтобы он интересы семьи ставил превыше своих собственных, чтобы строил не свою карьеру, а будущее семьи. Потому что, как правило, когда их карьера заканчивается, а заканчивается она рано, он ни гвоздя в доме прибить, ни в магазин сходить не сможет. Звание не позволяет. Звезды всю жизнь на плечи давить будут. Так что эти вояки – народ не надежный. И любимая женщина у них одна и на всю жизнь, это Родина. Ну, еще золотая звездочка в стакане с водкой. По сути своей это те же маленькие мальчики, не наигравшиеся в войну в детстве. Они любят покорять вершины, брать силой города, а дальше слава, почет и уважение. А ты – офицерская жена с сопливыми детьми на руках и в кастрюлях. И таких, как ты, у него будет в каждой части по «штуке». Правильно сказал Евстигнеев: офицеры – это не твое. Тебе нужен кто-то с тонкой душевной организацией, как минимум кандидат наук или историк.

В очередной раз споткнувшись и больно ударившись коленом о подлокотник дивана, на котором восседала «семейный психолог» Татьяна, Аня к своему удивлению обнаружила за ним нижнюю часть от своей пижамы, короткие шортики с цветами сирени на них.

– Это что? – вырывая их из рук подруги, поинтересовалась Таня.

– Шорты от моей пижамы!

– То есть ты в этом собираешься спать? – растягивая их двумя пальцами, не унималась Татьяна. – Ты ничего не напутала? Не в монастырь едешь. Ты этой бабушкиной сиренью всех мужиков на расстоянии ста километров распугаешь!

– Ты мне только что сама прочитала лекцию о тяжелых буднях офицерской жены, а теперь одежду для соблазнения выбираешь? – не без усилия, но со смехом, Ане все-таки удалось собрать пижаму воедино и погрузить ее в чемодан.

– А кто тебя замуж выдает? Я как раз хочу предостеречь тебя от этого шага в пучину бытовухи. Но вот «курортный роман» – это то, что тебе сейчас нужно. Курорт, конечно, так себе. Но ощущение опасности, запах пота и звуки выстрелов только придадут пикантности этой поездке. И через несколько месяцев ты снова свободная женщина, не ищущая приключений, но готовая к серьезным отношениям.

– Ты действительно не понимаешь куда я еду? Это ведь уже не война, это хуже. Хуже, потому что коварнее, злее. Там нет романтики, только жестокость, подлость и предательство… И вот туда я еду. Господи, зачем я туда еду?! – бессвязно закончила она.

– А зачем ты туда едешь?

– Зачем? – Аня вдруг резко остановилась посреди комнаты с кроссовками в руках. – Зачем? – повторила она машинально. Потом медленно опустилась на подлокотник дивана. – Понимаешь, когда папы не стало, я вдруг почувствовала, что жизнь закончилась. В смысле, не вся она, а ЭТА жизнь закончилась. Что нужно что-то менять, точнее все. Потому что, то чем я жила прежде – это не мое. Я пошла в музыкальную школу, чтобы не обидеть маму, поступила в Юридический институт, потому что об этом мечтал папа. А теперь я только и слышу от всех: «Почему ты не счастлива?», «Когда ты уже выйдешь замуж?» А я себя в этой жизни найти не могу, не то что мужа… И согласилась я на перевод, потому что ухватилась за этот шанс все резко поменять. Я вообще больше не планирую возвращаться в этот город. Он мне так и не стал родным. А после того как я отправила маму на родину к ее сестре, меня здесь вообще ничего не держит. Ну, кроме тебя конечно! – спохватилась она. – Кто мне будет давать бесплатные женские советы на все случаи жизни?

Они захохотали и обнялись.

На следующее утро Таня провожала ее на вокзале. Еще раз выслушав несколько наставлений по поводу того как вести себя с мужиками и не встревать ни в какие передряги, а держаться ближе к штабу и кухне, чтобы окончательно не превратиться в доходягу, Аня заключила свою подругу в объятия.

– Послушай. Сегодня я снова позвонила маме, сказала, что телефон я отключила, как она давно и хотела. Правда, она сказала, что сейчас, когда она у родственников за тридевять земель, а я здесь одна, я поступила опрометчиво. Но что сделано, то сделано. Буду звонить с сотового. Не забудь: о моем переезде особо не распространяйся. Городок у нас маленький, сразу все разнесут и до мамы слухи дойдут. Как только я устроюсь там и пойму что остаюсь, я сразу ей все расскажу. На границу же она не прилетит. Наверное… Хотя она может..! В общем, не подведи меня! Главное, чтобы она сейчас ничего не узнала. Не поймет! – закончила Аня и в это время объявили посадку.

Они снова обнялись и Таня даже умудрилась всплакнуть, но Аня резко прервала ее: – Ну, не начинай. Не сына в армию провожаешь!

Глава II

На вокзале ее встретил молодой ефрейтор с широкой улыбкой, которая редко сходила с его лица, судя по крупным морщинам, резко выделяющимся на темном загаре.

– Да, артиллерия прибыла не тяжелая, – весело заметил он, подхватывая чемоданы и мимолетом разглядывая Аню. – И кем же вы к нам приехали?

– Юрисконсультом в штаб.

– Ах, вон что! Ну, такие кадры нам нужны, – с язвительной усмешкой заключил он.

После утомительной дороги и местной жары у Ани сильно разболелась голова и она не была настроена на дружескую болтовню. Поэтому, когда ее новый знакомый укладывал чемоданы в машину, она была очень рада откинуться на сиденье, закрыть глаза и притвориться спящей. Через некоторое время ее действительно укачало. Когда они подъехали к КПП части, девушка чувствовала себя гораздо лучше.

Миновав КПП, она принялась осматривать окрестности из окна автомобиля.

– Курорт! – услышала она все тот же веселый голос водителя. – И чего вас сюда на приключения потянуло? Здесь мужики-то не многие выдерживают.

Вид, представший ее глазам, действительно был жутковатый: «колючка», решетки, дневальные с автоматами и в бронежилетах. Но посреди всей этой настоящей военной атрибутики, то тут, то там обновлялись флаги, красились бордюры, разбивались клумбы. «Как к празднику готовятся!» – подумалось Ане. – «К празднику… Боже мой! Да ведь скоро День пограничника. Молодец, приехала с корабля на бал!»

Машина остановилась, как она догадалась, у общежития. Не успел водитель открыть дверь, как к нему подбежал молодой солдат, и, отдав честь, что-то быстро протараторил.

– Потому что предупреждать нужно! – проворчал ефрейтор, возвращаясь на водительское кресло. – Велено вас к полковнику Быстрову доставить!

– Сейчас? – машинально переспросила она.

– Нет, после ужина и чайной церемонии!

Аня хотела съязвить, что как раз об этом и мечтала по прибытию, а заодно и переодеться с дороги, потому что выглядела она не лучшим образом, но решила не вступать в конфликт с «обидчивым таксистом», как она тут же окрестила его про себя. Привычка характеризовать людей в двух словах появилась у нее еще в детстве. Дядя Коля был «Добрый Гулливер», потому что «всем помогал и защищал людей», как объясняла это Аня.

Ожидая в приемной Николая Павловича, Аня успела познакомиться с его милым делопроизводителем, выполняющим функции практически секретаря. Благодаря выдающимся заслугам полковника Быстрова он мог себе позволить некоторые «излишества», на которые командование закрывало глаза. «У них тут все какое-то «специальное»! Наверное, скоро я к этому привыкну!» – пронеслось у нее в голове. Ольга Викторовна была женщиной сорока пяти лет, но выглядевшей чуть старше вероятно из-за сильного загара на лице.

«Видимо, они здесь все похожи на племя туземцев под палящим солнцем. Интересно, что будет со мной?» – подумала она, посмотрев на себя в зеркало.

Женщина, перехватив ее взгляд, тактично заметила, что такие белокожие, как она, здесь быстро обгорают и порекомендовала зайти в местный магазин за «чудо-мазью» от загара. Потом посмотрев на изможденное долгой поездкой лицо Ани, она без лишних предложений и вопросов, налила ей холодный чай, попутно объяснив, что только им она в жару и спасается. Аня с благодарностью приняла чашку и нарекла ее про себя «мать Тереза», что кстати очень шло ее загорелому с первыми морщинками лицу.

Решив не афишировать свои давние отношения с Николаем Павловичем, Аня все же осмелилась поинтересоваться:

– У полковника совещание?

– У него всегда совещание, – с печалью в голосе изрекла Ольга Викторовна. – Но сейчас у него ОН! – многозначительно добавила она.

И не успела Аня открыть рот, чтобы задать логичный вопрос кого Ольга Викторовна называет так абстрактно и благоговейно, как дверь кабинета Быстрова открылась, и из него быстрыми шагами вышел ОН. Это был молодой мужчина, еще более загорелый, чем все остальные, что свидетельствовало либо о частом нахождении под солнцем либо о длительном проживании в этой местности, но скорее и о том и о другом. Первое, что бросилось Ане в глаза, это его красивый волевой подбородок. «Да, не с того Боттичелли* портреты писал!» – подумала она про себя. В это время офицер бросил на нее безразличный взгляд и вышел из приемной. В спину ему полетел загадочный вздох делопроизводителя.

– Бывают же мужчины. Все при нем, а бабы рядом нет! – как бы невзначай обронила Ольга Викторовна.

– Так может и не надо? – сама не зная почему, вдруг в той же манере ответила ей Аня.

– Ему видимо не надо, а в части все девки по нему сохнут, даже те, кто уже не в девках! – потом вдруг выйдя из задумчивости, она схватила трубку селектора: – Николай Павлович, Акимова ожидает в приемной.

В селекторе затрещал знакомый голос: – Пусть войдет!

Аня открыла дверь и переступила порог.

– Нюта, девочка моя!

Всю жизнь она ненавидела это то ли имя, то ли прозвище и всегда стеснялась ему об этом сказать. А он называл ее так с самого детства, с тех пор как она маленькая знакомилась с ним, протягивая пухленькую руку и коверкая свое имя. И вот сейчас как никогда она была рада услышать его, услышать такой родной голос и побыть в его объятиях. Он по-отечески прижал ее к груди и поцеловал в лоб.

*Боттичелли Сандро – итальянский живописец, один из значимых мастеров эпохи Возрождения (01.03.1445г. – 17.05.1510г.)

– Не могу сказать, что рад тебя видеть здесь, но не удивлен точно. Зачем ты приехала? А, сорванец? – голос его стал жестче.

Услышав еще одно свое детское прозвище, она не смогла сдержать улыбки.

– Это мое решение… и, – она чуть помедлила, чтобы голос не дрогнул, – этого бы хотел папа.

Он снова заключил ее в объятия. Она и забыла какой он высокий и сильный. Последний раз они виделись на похоронах отца, но тогда он приезжал на пол дня и в такой обстановке совсем не было времени даже на разговоры. Для нее все прошло, как в бреду. Он помог им все устроить и сразу же отбыл в часть. Она даже не успела проводить его на вокзал.

– И потом Вы приложили все усилия, чтобы я попала именно в эту часть под ваше чуткое руководство.

Вторя ей, он тихо ответил: – Так бы хотел папа!

Они, молча, улыбнулись друг другу, разделяя общую боль.

– Я поселил тебя в общежитии для семей. Надеюсь, ты не против, но так тоже будет спокойнее.

Она хотела возразить, но осеклась, увидев его заботливый взгляд. Он смотрел на нее, как отец, и она поняла, что для него это очень важно. После смерти жены он остался один, сыновья устраивали свою жизнь. Конечно, они заботились о нем, ругали за то, что не бросает службу, но другой жизни он не знал, да и не желал себе. Настоящий солдат!

– Сегодня устраивайся, отдыхай, а завтра с утра на совещании обсудим план действий, – заключил он, передавая ей ключи от квартиры. – Если что-то понадобиться, не стесняйся. Но ты ведь не будешь просить у меня! – вздохнул он. – Поэтому можешь обращаться за помощью к Ольге Викторовне. Она у нас тут Серый кардинал, второй человек после меня и первый после Бога.

Получив подробный инструктаж от Ольги Викторовны, и клятвенно пообещав ей завтра забежать на чашечку холодного чая, Аня направилась в сторону общежития. Она шла быстрым шагом, желая как можно скорее добраться до квартиры, переодеться и наконец принять душ. Проходя мимо магазинчика, она вдруг вспомнила рекомендации Ольги Викторовны по поводу покупки крема от загара. Около входа девушка остановилась в сомнениях. Зайти сейчас, несмотря на потрепанный внешний вид, или лучше после того, как она приведет себя в порядок? Объявление на двери магазина о закрытии на учет после двух часов, решило все за нее. Взглянув на небо, на котором не было ни облачка, и, вспомнив все свои неудачные попытки загореть в прошлом, она твердо решила, что крем ей понадобиться уже завтра утром. «Была не была. Меня здесь все равно никто не знает!» Кивнув в такт своим мыслям, она открыла дверь и уверенно зашла в внутрь. У прилавка стоял офицер и откровенно заигрывал с продавщицей. Постояв за его спиной с минуту, Аня решила, что пора действовать.

Тактично кашлянув, она громко спросила: – Простите, Вы уже определились с выбором? – и, не дожидаясь ответа, проскользнула к прилавку.

Продавщица, молодая девушка лет двадцати трех с миловидным лицом и точеной фигуркой, была явно не довольна появление Ани и не пыталась этого скрыть.

– Что вам? – сухо спросила она.

– Будьте добры крем от загара. К сожалению, не знаю его названия. Мне его рекомендовала Ольга Викторовна.

– Понятно! – прервала ее продавщица. – Вам нужен этот с защитой 50+ для такой светлой кожи, как у вас.

Аня поблагодарила ее, расплатилась и, уже убирая крем в сумочку, услышала над собой бархатный мужской голос с нескрываемым сарказмом.

– Бледнолицым я бы посоветовал взять сразу две банки крема и запастись сметаной. В нашем климате она может пригодиться.

Аня резко повернулась, намереваясь поблагодарить советчика в такой же манере, как вдруг, вскинув глаза, она поняла, что перед ней стоит ОН. Точнее он стоял здесь все время, что она покупала этот злосчастный крем. Это он флиртовал с продавщицей, когда она грубо прервала их.

– Спасибо за совет! – выпалила Аня, заливаясь краской, и пулей вылетела из магазина.

По дороге в общежитие она ругала себя на чем свет стоял за малодушие. Всему виной усталость и головная боль. Если бы не ее вялое состояние, она бы ему ответила куда идти со своими неуместными советами. Быстро шагая по тропинке и полностью поглощенная планом мести, девушка не заметила молодого офицера, идущего ей навстречу. Когда они поравнялись, парень, бросив на нее взгляд, вдруг резко остановился и хотел что-то сказать, но Аня даже не посмотрела на него, как впоследствии и не обратила внимания на то, что офицер еще долго стоял с улыбкой на лице, глядя ей вслед.

Найдя свою квартиру под номером 9 на первом этаже, она вошла внутрь и облегченно выдохнула: наконец-то можно отдохнуть и привести в порядок себя и свои мысли. Бросив сумку и ключи на небольшую полочку в прихожей, она сняла кроссовки и пошла осматривать владения. Квартирка оказалась небольшой, но с недавно обновленным ремонтом, что подтверждал запах только что высохшего обойного клея.

«Не иначе как Палыч постарался!» – подумала она. Но больше злиться она была не в состоянии. Все, чего она сейчас страстно желала, так это оказаться под струями теплой воды. Быстро распаковав чемодан, она достала оттуда свою любимую пижаму с сиренью.

– То, что нужно! – громко сказала она, представляя перед собой полное ужаса лицо Татьяны. Это ее рассмешило и она направилась в ванную.

Здесь тоже не обошлось без заботливой руки полковника Быстрова. Подойдя к унитазу и обнаружив, что он новый, она мысленно вознесла хвалу Всевышнему и пожелала здоровья своему благодетелю. Ванна видимо не шла в комплекте с унитазом, зато была до блеска надраена, как и кафель на стенах. Оставив обследование своего жилища на потом, она быстро разделалась, включила душ и позволила теплым струям воды свободно течь по телу, смывая все пережитое за этот день.

Выйдя из ванной, она принялась разбирать чемодан, но заметив постельное белье, лежавшее на краю кровати, она решила расстелить его. Заправив простынь, девушка растянулась на ней во весь рост и закрыла глаза. Когда она снова их открыла, солнце уже клонилось за горизонт. Аня поняла, что проспала несколько часов к ряду. Рабочий день был закончен и это ее как-то успокоило. Она прошла на кухню и поставила чайник, попутно заглянув в шкаф и обнаружив там чай, кофе и коробку конфет. Перекусив чем Быстров послал и разобрав свои вещи, Аня снова посмотрела на часы. Было десять часов вечера. Свет ей включать не хотелось. Она завела будильник на час раньше обычного и отправилась в кровать. «Теперь не усну!» – подумала девушка и закрыла глаза. Через полчаса она спала крепким спокойным сном.

На следующее утро, встав пораньше, Аня убедилась в благотворности крепкого сна: голова не болела, усталость как рукой сняло. Позавтракав привезенной из дома московской булочкой, она намочила волосы водой по всей длине и немного отжала их полотенцем. Через 20 минут ее естественная кучерявость взяла свое, волосы лежали красивыми каштановыми волнами. Девушка набросала легкий макияж, погладила костюм и достала свои любимые босоножки на небольшом каблуке, что придавало ей уверенности. Она всегда немного комплексовала из-за своего роста. Для женщины, не претендующей на модельную карьеру, у нее был нормальный рост: 167 сантиметров. Но проведя детство с такими «богатырями» как братья Быстровы и догоняющим их сыном дяди Сережи, она чувствовала себя не комфортно. Особенно после того как они дали ей прозвище «мелкая», скорее в силу возраста, чем роста, но ее это все равно обижало.

Подумав, что лучше придти раньше, чем опоздать, она посмотрела на себя в зеркало, осталась довольна увиденным и вышла из квартиры. Общежитие проснулось и превратилось в муравейник. Изо всех комнат выбегали офицеры в форме. Женщины волокли детей в садик и в школу, те в свою очередь, не сильно вдохновившись этой перспективой и ранним подъемом, зевали и плелись нога за ногу.

Подходя к дверям штаба, Аня увидела группу офицеров, куривших и что-то бурно обсуждающих, громко смеясь. Обогнув их компанию, она вдруг четко услышало восклицание: «Аня?» Обернувшись, девушка увидела Николая Павловича, быстро приближающегося к ней.

– А, уже пришла. Доброе утро! Заходи! – пригласил он, открывая дверь.

Ане очень хотелось задержаться на улице и посмотреть кто окликнул ее. Она это четко слышала, ей не показалось. Но дверь уже была открыта и она вошла внутрь. Поднявшись на второй этаж вслед за Николаем Павловичем, она машинально поздоровалась с Ольгой Викторовной. Та уже восседала на своем стуле с неизменной улыбкой на лице и чашкой чая, без которой ее невозможно было представить. «Наверное, ее сдали после ремонта вместе с этим зданием!» – подумала Аня. Но потом ее мысли снова вернулись к тому оклику на улице. Погруженная в свои догадки, она не заметила еще одного участника этой сцены, спокойно сидевшего на стуле в приемной и очевидно ожидавшего прихода начальника. Из задумчивости ее вывел голос Николая Павловича.

– Ты тоже уже здесь, Константин? Заходите оба. Заодно я вас познакомлю с Анной.