355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталия Доманчук » Золотая Серединка » Текст книги (страница 1)
Золотая Серединка
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 00:07

Текст книги "Золотая Серединка"


Автор книги: Наталия Доманчук



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Наталия Доманчук
Золотая серединка

Глава первая

Я стояла у Москва реки, глотала слезы и рассуждала о том, как он мог ТАК со мной поступить.

На город опустилась темно-серая тюлевая завеса и покрапывал мерзкий, холодный дождь. Одной рукой я держалась за столб с дорожным знаком, где был нарисован белый квадратик Малевича, замурованный в красный кружок, а второй рукой вытирала слезы, которые застилали шикарный вид на реку и на Петра Первого в лилипутской лодке. Петр махал мне какой-то желтой бумажкой и ехидно улыбался. Я отвернулась от него, смахнула слезу и заревев в голос пробурчала:

– Подлеееец!

Получилось очень мелодично.

Где-то неподалеку, справа, я услышала одобрение:

– Гнида!

Это сказала белокурая девчонка, лет восемнадцати. Я отмахнулась на нее, как от призрака, и села на бордюр, прям под белым квадратом Малевича.

Она не спешила подойти ко мне, лишь глотнула какую-то бесцветную жидкость из бутылки и к «гниде» добавила «баран».

Я опять махнула рукой и дала понять, что мне абсолютно безразлично ее мнение и вступать со мной в дискуссию откровения сейчас не желательно. А сама попыталась справиться со слезами: они меня душили.

Белокурая девчонка подошла ко мне и, ещё раз отпив из бутылки, спросила:

– Ну и чего ты рассопливилась?

– Семь лет, – пробурчала я сквозь слезы, – семь лет я потратила на него…

Собеседница присела на бордюр рядом со мной:

– А у меня пять. Как в жопу всунула, – философски заметила она.

Я перестала реветь и подняла на нее глаза.

Рядом со мной сидела красавица: блондинка с губами Анжелины Джоли, ногами Наоми Кэмпбел и грудью Памелы Андерсон. Если моя внешность и мои пропорции годились только на картину времен Рубенса, то внешность и пропорции Барби смело позволяли ей влезть на икону. На ней были голубые джинсы, порванные на коленках и желтая моднячая курточка. «И как она ходит с такими ободранными коленями?» – подумала я, но вслух, пренебрежительным тоном сказала:

– Вот именно такую, как ты, ему и надо.

– Чего? Какую такую? – скривилась блондинка.

– Такую худую, чтоб вся просвечивалась, чтоб в рваных джинсах ходила, чтобы пила с ним это… что ты там пьешь? – я кивнула на почти пустую бутылку.

– Мартини, – уточнила блондинка.

– Вот-вот. Чтоб выражалась неприличными словами… вот кто ему пара… хочешь, подарю?

– Да иди ты в жопу со своим подарком!

– Вот-вот, – я опять начала реветь, – а я так не умею ругаться. И от таких слов сразу краснею… а он поначалу смеялся, а потом его это стало раздражать.

– А ты кто? Небось, беспонтовая заточка?

Я перестала реветь и уставилась на нее.

– Затычка? – предположила я, – да, наверное. Он затыкал мною все свои… – я опять зарыдала и сквозь зубы процедила, – дыыыры....

– Да не затычка, а заточка, – объяснила Барби, – это значит телка, которая постоянно учится. То есть умная.

– А! – понимающе откликнулась я, – значит, это был комплимент?

Барби пожала плечами. Видимо слово комплимент она не знала. Диалог глухого с немым был в самом разгаре.

– А чего при параде? – она кивнула на мой деловой костюм, – Бизнес вуман, чё ли?

– Финансовый менеджер в банке. – Отозвалась я.

– Крутой сапог!

Я с удивлением уставилась на свои осенние туфли.

– Ну, ты даешь, – удивилась Барби. – Чё, правда, не врубаешься?

Я даже не знала что ответить, потому что совершенно не понимала причем тут крутые сапоги, если на мне туфли? Поэтому смотрела на Барби широко открытыми глазами и хлопала ресницами.

– Ну ты дятел! А где живешь?

– Вот тут и живу, – я кивнула на дом, окна которого светились неподалеку. – А ты?

– И я тут, в первом подъезде.

Я внимательно посмотрела на блондинку.

– Погоди, я тебя знаю! Это ведь твоя свадьба гудела на весь наш район пару лет назад?

– Пару… – Барби скривилась, – ни фига себе пару? Целых пять! – уточнила она и допила Мартини.

– Ты же за американца вышла, да?

– За южноафриканца, – поправила меня новая знакомая, – Но он уже давно не в Африке живет.

– А где же?

– Здесь, в Москве.

– И что? Всё? Конец любви? И у тебя?

– А я чё, не человек?

– Конечно, нет, – уверено сказала я, – лично ты для меня Барби. Глупая кукла, причем, китайского производства.

– Чего? – блондинка вскочила на ноги, – Ты кого кончитой обозвала, овца?

Я тоже вскочила на ноги:

– А причем тут «Юнона и Авось»?

Барби на секунду замерла, но потом, тряхнув копной шикарных белых волос, продолжила:

– Ты базар фильтруй, финансовый директор, а то я так перемкну тебе этим пузырем по тыкве, что твои кудрявые мозги раскинутся по всей Москва реке! А домой ты пойдешь с красными соплями! Поняла? – и стала размахивать передо мной уже пустой бутылкой.

Идти домой с красными соплями совсем не хотелось, да и вообще я почему-то осмелела: отмахиваясь и совершенно не веря в происходящее, закричала:

– Слушай ты, Барби, я хоть и краснею от одного слова… – тут я запнулась, кашлянула и, взяв себя в руки, продолжила, – «задница», но драться я умею – курсы дзюдо закончила. Так что это ещё неизвестно чьи кучерявые мозги дворнику придется утром подметать!

– Ах ты, мочалка! – Барби выкинула бутылку в сторону и вцепилась в мои волосы.

– Ах ты.... Барби! – я кинула свою новую сумочку от Прада на бордюр и вцепилась в ее светлую шевелюру.

На помощь поспешили прохожие, разняли нас, а мы как петухи выпячивали грудь (у кого есть) и кричали оскорбительные слова. Эх, жаль, что у меня с собой не было моего любимого портфеля. Сколько нужных слов я могла бы записать в свою тетрадку! Я, конечно, попыталась их запомнить, но кроме известной «мочалки» и «лошары» ничего в памяти не сохранилось. С моей же стороны самым оскорбительным словом было «жопа». Да, наконец-то я его произнесла вслух и при этом не покраснела.

Барби стала ругаться с кем-то из прохожих, а я схватила сумочку и побежала к дому. Только тут до меня дошло, что я устроила драку. Да, впервые в жизни. В голове крутилась только одно словосочетание: «Какой позор!». Я думала и молилась только о том, чтобы меня не заметили соседи или кто-нибудь из знакомых. Поднявшись пешком на пятый этаж, я открыла дверь своей уютной, но уже одинокой квартиры, сразу побежала на кухню, выпила стакан воды и посмотрела в окно.

Как ни странно, но внизу уже никого не было.

Я включила электрический чайник, вытащила из холодильника курник, отрезала себе кусок и тут поняла, что я ещё не переоделась.

Пришлось идти в ванную, мыть руки, потом в спальню, переодеться в домашний халат и тапочки и только после этого я позволила себе сесть за стол, налила себе чашку чая без сахара и съела кусок пирога. На душе сразу стало легче. Вот только интересно от чего? Может оттого, что все накопившиеся отрицательные эмоции и всю свою боль я оставила внизу, когда обозвала свою новую знакомую неприличным словом? Или оттого, что узнала несколько интересных неприличных слов? Или всё-таки от курника?

Я люблю поесть. И люблю поесть вкусно. Думаю, что Кирилл ни раз вспомнит о моих кулинарных способностях, когда утром, обнимая какую-нибудь костлявую Барби, будет доедать холодный бутерброд с сыром. Да и когда будет спать с ней на грязных простынях… тоже будет вспоминать меня. Я меняю постель два раза в неделю. И всё постельное белье у меня выглажено и накрахмалено. Пусть это делаю не я сама, а моя домработница… Кому какое дело как я веду свое хозяйство?

Я думаю, что вы уже поняли, что я самая настоящая правильная девочка, которая умеет на свете всё… кроме одного – быть счастливой.

Любой поступок, который бы я не совершила, я сначала одобряла, совершала, а потом уверяла себя, что поступила правильно.

В моем роду все или доктора или профессора. Все образованы, все интеллигенты и … наверняка все несчастны. Хотя утверждают, что они в полном порядке.

У меня два высших образования. С самого рождения все знали, кем я буду и каких высот достигну. В двадцать пять у меня уже была своя квартира, машина и жених, который никак не вписывался в ряды моего интеллигентного семейства. Меня сразу обозвали белой вороной и предложили взяться за ум, которого у меня было в избытке. За ум я браться не хотела, так как мой жених был воплощением всех моих фантазий. И не только эротических, между прочим! Поэтому я назло мамочке, папочке и бабушке вышла за него замуж. На свадьбе не было ни одного человека из моей родни, и после этой выходки я забыла что такое «воскресный обед». Да, они просто отреклись от меня. Конечно, я скучала по родным, и, конечно, не раз пожалела о случившемся. Теперь только представьте себе – КАК я любила своего мужа!

Нет, я его не просто любила – я его боготворила и очень боялась потерять. Поэтому и пыталась быть идеальной. А он меня взял и бросил. Именно из-за этой проклятой идеальности.

Я готовила ему экстраординарные блюда, чтобы не просто утолить голод, но ещё при этом доставить гастрономическое удовольствие от еды. Вот, например, вы знаете что такое Пумперникель? Нет, это не полезное ископаемое – это пряник. Самый обыкновенный литовский пряник. Правда, Кирилл его называл «первый десерт», или «первая часть Марлезонского балета». Как Вы уже могли догадаться, была ещё и вторая часть Марлезонского балета – пирог, или штрудель, или тортик, или суфле. Я постоянно устраивала ему недели «Кухни народов мира»: японской, китайской, датской, норвежской, румынской … Самой любимой у него была французская: Кирилл заказывал омлет с зеленью "о фин ерб" почти каждое утро. Сверху этот омлет получался слегка подрумяненным, а внутри – светлым и воздушным. А Фуа Гра? Вы бы хотели испробовать это блюдо из рук финансового директора, а не шеф-повара французского ресторана?

Я не просто сделала уютной квартиру, чтобы ему жилось комфортно, но и оборудовала ее так, как было благоприятно его астральному дому. Его зодиакальный астрологический знак – Рыбы принадлежит к числу древнейших эзотерических символов и чтобы проникнуть в глубины его подводного царства и разноцветного фантастического подводного мира, я соорудила у себя в квартире большой аквариум, в котором завела более ста видов рыб. Кое-какие хорошие изменения я сразу почувствовала и с новой силой взялась за обустройство. Фэн Шуй – стало моим вторым открытием в дизайне интерьера квартиры. Когда же кристаллы, каменные садики Дзен и мини фонтаны не помогли, я вычитала о древнеиндийской науке – Васту, которая возникла за века до фэн-шуй, и была связана с Аюр-Ведой, традиционной индийской наукой о медицине и здоровье. Следуя ее принципам, я существенно "улучшила" качество своей жизни – как обещала индийская наука – осталась одна. И это после семи лет совместной жизни!

Его слова до сих пор гудят в моем среднем ухе: «Ты слишком идеальна. Ты вообще женщина? Или робот?»

Это были его последние слова, потом он стал собирать чемодан, а я стояла и не знала что делать. Идеальная женщина, в моем представлении, не должна была перечить мужу, а должна была помочь ему собрать вещи. Помогать укладывать его трусы я, конечно, не стала. Но не потому, что решила перестать быть идеальной, а потому что не могла пошевельнуться – в такой шок он ввел меня своим уходом. Я перечитала кучу книг, но не знала как себя вести с человеком, которого больше всего на свете любишь… И не могла подобрать слова, чтобы остановить его. Поэтому я стояла, молчала, и только когда он хлопнул входной дверью я поняла, что он всю мою жизнь и весь мой внутренний мир засунул в одно большое место под названием "ЖОПА". Правда вслух я назвала это место задницей…

Глава вторая

Воскресное утро полностью зависит от субботнего вечера. А так как вчерашний вечер я провела не очень благоприятно, то и настроение с утра было отвратительным. Перед глазами стояла молоденькая и до безобразия симпатичная молодая девочка с бутылкой и я, размахивающая сумкой. Помочь мне мог только врач. И не простой, а для моей головы!

Мой психолог – женщина, её зовут Валерия Иосифовна, ей почти сорок и она не замужем. В общем, как сапожник без сапог, так и психолог без счастья в личной жизни. Но это уже не мои проблемы, свою работу она выполняла качественно. Я выходила от нее всегда окрыленная и с решёнными задачками. Хотя мои вопросы назвать задачками было нельзя – это были сплошные ребусы. До сих пор не понимаю, как Валерии Иосифовне удалось их разгадать. Правда рылась она очень глубоко – залезала в самые сокровенные места, долго и упорно копалась в детстве, в моих родителях, одноклассниках и классной руководительнице. Да, именно в классной руководительнице она и нашла тот камень, который заставила меня взгромоздить себе на плечи и выкинуть в глубокое синее море. Мы даже вместе медитировали с ней и я кидала этот камушек на дно Красного моря. Мне казалось, что в Египте этому камню будет намного интересней, чем на дне Черного моря.

Мою классную руководительницу звали Альбина Ивановна. Когда она взяла шефство над нашим классом, ей было слегка за тридцать. И столько же тараканов было в ее голове. Первый таракан звался «Себя любить нельзя!». Его прототипом были «Надо любить других!», «Надо жертвовать!» и «Только безоговорочное самопожертвование способно сделать из человека личность!». Личностью в классе хотели стать многие. Но стала только я. Потому что я была в первых рядах и так хотела стать этой личностью, что для других места уже не было. Да, я играла честно и жертвовала всем направо и налево. И очень скоро поняла, что стала самым затюканным ребенком в классе. Ко мне обращались только если нужно было помочь. И тогда я, как Бэтмен, только без плаща и маски, врывалась и помогала так, что и сама уставала от себя и от помощи, которую я пыталась оказать.

Со временем, конечно, мой Бетменовский запал прошел. Даже совсем ещё юная школьница смогла понять – что-то тут не так. И помогать, и любить только других – больно. Да, я всё это понимала, но по инерции продолжала жить, как завещала великая классная руководительница. Хоть и не так рьяно, как вначале.

И со стороны можно было просто предположить, что я очень добрая девочка. Вот в таком состоянии я и дожила до времени, пока не встретила Кирилла. При встрече эта кнопочка запала, но потом быстро восстановилась и я опять стала жить и жертвовать всем. Ради Кирилла.

Я позавтракала, надела самый скромный из моих деловых костюмов и набрала номер телефона Валерии Иосифовны.

Она принимала меня всегда. И в воскресенье утром и в пятницу поздно ночью. Я всегда знала, что в любой момент могу на неё рассчитывать и получить медицинскую помощь для моих тараканов.

Ещё через полчаса я лежала у нее в гостиной, на шелковой подушке, рассматривала лепнину на потолке и делилась вчерашней "встречей" с незнакомкой.

– Она Вам сразу не понравилась? – спросила Валерия Иосифовна.

– Сначала мне было всё равно. Мне было настолько больно и непонятно почему от меня ушел Кирилл, что я после его ухода выбежала на улицу, даже куртку забыла накинуть. Правда сумочку не забыла. И я стояла на этой набережной, смотрела куда-то вдаль и никак не могла поверить, что со мной это происходит.

– Почему Вы не позвонили мне?

Я замолчала, подумала, три раза обвела глазами выступающий розовый цветочек на потолке и честно ответила:

– Не помню. Не знаю. Мне было так больно, как будто всё разрывалось внутри. О Вас я даже и не вспомнила, почему-то…

– Это нормально. Такое случается. Любой человек сначала пытается справится с проблемой сам. И только если у него не получается – он ищет другие способы. Это даже хорошо. Я не хочу, чтобы вы полностью зависели от меня и принимали решения только после консультации со мной. Вы должна пытаться сами всё решить. Мы достаточно времени провели с вами за беседами и познаниями. Мне иногда кажется, что Вы могли бы уже принимать пациентов вместо меня.

– Это Вам только кажется. Как возникает проблема – я сразу превращаюсь в маленькую девочку, которую надо погладить по головке и рассказать, как жить дальше.

– Хорошо, расскажите мне, что вы чувствуете по отношению к Вашей вчерашней знакомой?

– Она… совсем не похожа на меня. Скорее наоборот – мы антиподы.

– Вы её ненавидите?

– Почему я должна её ненавидеть? – я приподнялась и посмотрела Валерии Иосифовне в глаза.

– Хотя бы потому, что она противоречит вашим жизненным идеалам о человеке. Она не похожа на вас. Кроме того, мне кажется, что именно такой типаж мог бы увлечь Вашего мужа. Разве нет?

– Всё это очень похоже на правду. Я имею в виду то, что мой муж легко бы мог увлечься ею. Но я не вижу, я не чувствую в ней соперницу. Помните, мы с Вами уже говорили об этом – чем более успешный человек, тем менее характерна для него ненависть.

– Абсолютно верно! Развитая личность чаще всего мотивируется интересом, заботой и любовью. И я очень рада слышать, что вы не испытываете к ней неприятных эмоций. И знаете почему?

Я уже устала от сеанса. Поэтому закрыла глаза, подумала и ответила:

– Нет.

– Потому что, вы легко можете её сделать своим другом. И поучиться у нее тому, что вам необходимо как воздух: непосредственности, лёгкости, бесшабашности. Как Вы отнесётесь к этой идее?

Конечно, идея была гениальная! Я возвращалась домой и думала только о том, как я об этом сразу не додумалась. Конечно, свою идею я несколько расширила. И кроме знакомства со вчерашней незнакомкой у меня были на неё другие, очень большие планы.

Я даже не стала подниматься к себе, а сразу направилась в первый подъезд. Я не знала точно где живет моя вчерашняя подруга Барби, но я без труда нашла ее.

Она ещё спала. Конечно, нормальные люди спят в воскресенье в десять утра. Где-то в глубине своей антикварной души я это понимала. Но вот менять свой график, который я выработала за семь лет супружества, уже не могла.

Чем же я занималась, спросите вы, в семь утра каждое воскресенье?

И я вам приведу цитату из своего ежедневника:

7-00 – подъём, пробежка, душ.

8-00 – приготовление завтрака.

В начале девятого я будила своего мужа, и кормила его в постели наивкуснейшим завтраком.

Ещё вопросы есть?

Итак, Барби открыла мне дверь и, почёсывая ухо, сказала:

– Только не это!

– Привет, – тихо поздоровалась я, – есть разговор. Можно войти?

Она только вздохнула и пропустила меня в квартиру.

Барби стояла передо мной в жёлтых трусиках в белый горох и такой же "гороховой" маечке. Ее светлые длинные волосы были растрёпаны, или можно даже сказать запутаны, а по лицу растекался вчерашний макияж, который она не соизволила смыть перед сном. Но всё равно на неё было приятно смотреть. Она была как ребёнок, который проснулся ото сна и сразу бежит к маме на ручки. Так и её – хотелось если не взять на ручки, то хотя бы обнять и отнести в кровать.

– Мне нужна твоя помощь, – я сразу перешла к делу, как и привыкла.

– Мыла и веревки нет. Вчера выкинула в окно.

– Чтобы не поддаться соблазну? – спросила я.

Барби устало смотрела на меня:

– Тебе чего надо?

– Может, пригласишь хотя бы на кухню? – попросила я.

– На кухню? – Барби ухмыльнулась, – это там, где такой огромный двухкамерный дядька и электрическая плита?

– Да, там ещё должен быть чайник и чай. Сахар можешь не искать.

– Давай ты сама всё найдешь, – попросила Барби.

Я согласилась и направилась на кухню. Холодильник был отключен, все шкафчики полупусты. Было немного крупы, муки, и овсянки. А вот чая или кофе я не нашла.

– А ты как долго тут обитаешь?

– Месяц.

– И до сих пор не купила чай?

– Я бодяжить не люблю. Если мне надо закинуться, я звоню в соседнюю пиццерию. – Объяснила Барби.

Она стояла на одной ноге, как аист, и обнимала себя за плечи, видимо ей было холодно.

– Ладно, это твое дело. Я всё-таки ещё раз убеждаюсь, что вы с Кириллом очень похожи. Он тоже всё время хотел куда-то поехать, где-то поужинать: то бюргеры, то пиццу…

– И чего в этом плохого?

– А что хорошего? Я пиццу делаю в сто раз вкусней, тесту даю подойти три раза – оно у меня пышное, воздушное… Колбаска свежая, сыр только моцарелла… а тут не пойми кто готовил, а может у него руки были грязные?

– Хочешь сказать, что ты никогда не тусуешься?

– Я посещаю рестораны, конечно. По работе приходится – с клиентами только в ресторанах и назначаю встречи. Только почти ничего не ем из того, что заказываю. Так: поковыряюсь и объясняю всем, что не голодна.

– Почему?

– Моя знакомая работала официантом в хорошем ресторане. И она мне рассказала как там на кухне обстоят дела. И как в салат могут положить то, что не доели вчера. Там безотходное производство! И нельзя быть уверенным даже в самом крутом ресторане. Лучше всего – домашняя еда!

– А может у тебя бабла нет?

Облегчено вздохнув, я поймала себя на мысли, что язык Барби я понимаю. Да, пусть я не могу ответить на её языке, но ведь это придёт. Надо только побольше с ней общаться.

– Есть. У меня есть деньги. Просто я предпочитаю домашнюю кухню.

– Какой бред! – скривилась Барби. – Ладно, давай выкладывай чего припёрлась?

– Я пришла просить тебя о помощи.

– По воскресеньям не подаю, – расхохоталась Барби.

Я сделала вид, что не услышала её издёвки:

– Тебе наверняка нужны деньги. Так вот, – я вздохнула, – предлагаю тебе работу.

Барби равнодушно смотрела на меня и ждала предложения.

– Мне надо, чтобы ты познакомилась с моим мужем.

– С бывшим?

– Почему бывшим? Мы не в разводе. И, надеюсь, не разведёмся. Да, между нами стена непонимания, но я собираюсь её разрушить. С твоей помощью.

– Это как? – хмыкнула Барби, плюхнулась на стул и поджала коленки к носу.

– Ты должна познакомиться с моим мужем. Как именно, я тебе расскажу. И после просто должна быть собой.

– Зачем?

– Чтобы он понял, – я замолчала и пыталась подобрать правильные слова, чтобы Барби не обиделась и не выгнала меня, – чтобы он почувствовал разницу.

– Между мной и тобой?

– Да, – призналась я.

Барби встала, посмотрела на меня как-то оценивающе, подошла к окну, потом повернулась и сказала:

– Кроссовки жмут и нам не по пути.

– Что это значит? – растерялась я.

– Вали отсюда.

– Ты мне не поможешь?

– Нет.

– Почему?

– По кочану.

– Потому что я лошара? – я уже гордилась собой, что запомнила, а самое главное произнесла это слово.

– Ага, – согласилась Барби и громко рассмеялась.

– Ну пожалуйста.

– Сказала нет – значит нет. Слушай, топай домой, а?

– Не могу, – обида подкатила к горлу, и на глаза навернулись слезы. – Я его люблю, понимаешь? И очень хочу вернуть. Ты когда-нибудь любила? По настоящему?

– Я и сейчас люблю. Но он не прётся с меня. Что же мне в ящик сыграть, что ль?

– Зачем сразу в ящик. Нужно попробовать другие пути…

– Да пробовала я. Раз десять пыталась ему сварить суп, картошку жарила, костюмы, как у тебя покупала.

– И что?

– Да ничё. Ржал только.

– Потому что ты пыталась измениться только внешне. А про внутренние изменения и не вспомнила.

Барби пожала плечами:

– Нет, просто ему нужна не я, а такая как ты…

Когда она произнесла эти слова, меня сразу осенила гениальная идея:

– А давай ты откроешь моему мужу глаза, а я твоему?

– Ага, – ухмыльнулась Барби, – он как тебя увидит сразу в ЗАГС и потащит.

– Не потащит. Я буду играть слишком хорошую, такую, знаешь, ну слишком приторную. Его сразу затошнит и он к тебе прибежит.

– А если не прибежит?

– Уверяю тебя, прибежит. Я его буду заставлять мыть руки каждые три минутки, убирать за собой вещи в шкаф…

Барби меня перебила:

– Ты, правда, будешь заставлять его делать это? И тебе не будет жаль его?

– Конечно, нет! Я же не люблю его.

– А если полюбишь? – осторожно спросила Барби.

Я улыбнулась:

– Я люблю своего мужа. Очень сильно. И другого мне не надо.

Барби кивнула, вздохнула и о чем-то задумалась.

– Ну так что? Согласна?

– Даш на даш? – Барби протянула мне руку.

– Не поняла, – призналась я и попыталась улыбнуться.

– Ну, это что то вроде: ты – мне, я – тебе.

– Аааа! – затянула я и пожала ей руку, – понятно.

Барби опять обняла себя за плечи.

– Если тебе холодно, то почему ты не наденешь халат? – наивно спросила я.

– У меня нет халата, не было, и никогда не будет.

– Почему? – не поняла я.

– Не моё.

– Но ведь халаты бывают разные. Я не предлагаю тебе надеть старый, бабушкин. Знаешь, какие хорошенькие халатики продаются сейчас в магазинах.

– Девушка в халате – уже баба.

– А ты хочешь быть вечно молодой девочкой, – не спросила, а очень утвердительно произнесла я.

– Ага.

Я подошла к окну, посмотрела на ещё спящий город, уже холодный, но такой родной. И мне очень захотелось теплоты. И быть счастливой. Можно даже не сейчас, а завтра. А теплоты захотелось сейчас. Но рядом не было никого, кроме незнакомой Барби. Которой тоже сейчас хотелось тепла и простого бабского счастья. Хотя, про себя она наверное, называла его девчачьим.

– Думаешь, у нас получится?

– Если мы очень захотим – уверена, что получится. Кстати, как тебя зовут? А то я тебя про себя называю Барби.

– А я тебя называю Умка, – засмеялась моя новая знакомая.

– Меня зовут Ирина, – представилась я.

– А я Татьяна. Можно Таша.

– Таш, слушай, я вот разговариваю с тобой и не могу понять – ты, когда говоришь всякими странными словами – притворяешься? Или ты действительно такая?

– Какая такая?

– Вот все эти «даш на даш», «кроссовки, которые жмут»… где ты всему этому научилась?

– У меня двоюродная сестра так разговаривает. А я только с ней и общаюсь. А вообще я могу быть мягкой и пушистой. И кокетничать могу, и глазки строить, и безнес-вуман тоже корчить из себя могу. Только те, кто меня хорошо знают, всё равно видят во мне пацанку.

– Тебе от этого плохо?

– Мне просто надо, чтобы он меня любил. А он… не любит…

Я улыбнулась. Улыбнулась тому, что давно знала: все женщины на свете хотят одного – любить и быть любимыми. Да, многие ещё хотят шубы, Феррари и звёздочку с неба, но если забрать у них главное – им сразу станет шубка холодной, Феррари слишком быстрой, а звёздочка с неба – слишком яркой.

– Хочешь, я тебе помогу? Я могу сделать из тебя настоящую леди.

У Таши загорелись глаза:

– Сделай! А я тебя научу как быть пацанкой. Твой же муж тащится от них?

– Отлично. Даш на даш!

Таша засмеялась:

– Ты хорошая ученица.

– Надеюсь. Так какие у нас планы? – возбужденно спросила я.

– Для тебя план такой: никаких планов!

– Но мы же должны знать, что будем делать, – я действительно чего-то не понимала.

– Вот для меня мы составим этот твой дурацкий план. Вернее, я составлю. Никогда, правда, не парилась… так что очень даже интересно. А вот тебе планов никаких не надо. Тебе надо научиться жить … – Таня кивнула на мой рабочий портфель, который я прижимала к груди, – без красненькой тетрадки. Стопудово она в твоем огромном чемодане!

– Ты о ежедневнике? Так там, в основном, одна работа, – попыталась я оправдаться.

– И на фига она тебе в воскресенье утром? Ты на работу собралась?

– Нет…

– Вот и кинь его здесь. А мы пойдем, закинемся. – Она запнулась, посмотрела на меня виновато, – Мы пойдем завтракать. В пиццерию.

– Но…

– … ты вернуть своего мужа хочешь?

Я кивнула.

– Вот и будешь пиццу хавать.

– Вот и будешь пиццу хавать, – повторила я вслух за Таней.

– Заело?

– Нет, учу слова.

– Правильно. Пошли?

– Ты в этих трусиках и в этой маечке собираешься идти в пиццерию?

– Неее, – засмеялась Таша, – ща накину на себя что-то.

– Что-то? – удивилась я, – настоящая леди должна просыпаться и первым делом бежать в душ. Потом расчесаться, сделать легкий макияж, привести в порядок свою комнату и только потом бежать туда, куда надо. И бежать, между прочим, надо не в чем-то, а в очень элегантном. И на каблуках.

– Как скучно… – скривилась Таша. – И ты, правда, делаешь это каждый день?

– Конечно! – воскликнула я.

– Я к такому никогда не привыкну! – призналась Таша и сникла.

– Привыкнешь. Если ровно месяц ты будешь это делать каждый день, то потом всё пойдет на автомате. Ручаюсь!

– Ладно, тогда иду умываться и чистить зубы.

– Молодец! Ты идеальная ученица!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю