Текст книги "(Не)Правильная пара для оборотня"

Автор книги: Натали Рок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Натали Рок
(Не)Правильная пара для оборотня

Глава 1

Кто скажет, что вампиры – это зло, то я отвечу ему, что настоящее зло – оборотни. А точнее один из них.

Невыносимый Рик Эвэрли!

Я стою посдери школьной столовой, с растекающимися по любимой блузке макаронами с сыром, только потому что этот чёртов придурок поднялся из-за своего "элитного" стола, с таким же сбродом за ним, не посмотрев по сторонам!

Не передать словами, как я зла! Хочется обнажить зубы, впиться и растерзать крепкую шею, которая умудряется держать на себе столь каменную башку!

– Упс! – разворачивается урод ко мне лицом. Не в плане внешности урод, но всё же. И начинает ржать. За столом, естественно, подхватывают. Да и остальной народ уже оборачивается на нас и пялится.

Сцепляю зубы, втягиваю воздух через нос и прикрываю на секунду глаза. Нельзя. Мы, вампиры, выше и интеллигентней этих дикарей. По своей природе не умеем быть агрессивными. Ну или изо всех сил сдерживаемся, как я сейчас.

– Какой же ты неотёсанный болван, Эвэрли! – всё же шиплю я так, чтобы услышал только он со своим супер-слухом.

Рик неожиданно присаживается, подхватывает что-то на полу и, отлепив поднос от моей почившей блузки, ставит на него коробочку с соком. Ухмыляется нагло и заявляет так же тихо:

– Посиди на соковой диете, Райт, – стройнее будешь.

Вот же она – жилка! Бьётся густой кровью, словно зовёт: давай, вцепись в меня и разорви!

Заставляю себя поднять взгляд к зелёным глазам, вскружившим своей красотой голову не одной участнице группы поддержки, и холодно улыбаюсь одними губами:

– Повезло тебе, что у меня непереносимость оборонятины.

Эвэрли фыркает и склоняется ближе:

– Остроумие всё ещё хромает, Райт, работай усерднее.

– Пошёл ты…

– Две минуты! – ржёт этот придурок, обходя меня. – Тебя хватило на две минуты в этот раз!

Я с силой сжимаю на подносе пальцы, думая лишь о том, как было бы прекрасно влепить им по одной каменной башке. С треском! И с чувством собственного удовольствия!

Проклятье!

Специально бросаю поднос на "элитный" стол, вызывая возмущение регбистов, и быстро иду в противоположную Эвэрли сторону, в женский туалет. Дверь хлопает за моей спиной, а я, бросив рюкзак на пол, прохожу к раковине и, включив холодную воду, подставляю под упругую струю запястья. Такой манёвр всегда помогал мне успокоить клокочущую в груди ярость. Вот и сейчас я постепенно успокаиваюсь.

Хотя глаза всё ещё налиты кровью.

– Эй, Сью! – звучит от двери, а через минуту моя Хайди запрыгивает на тумбочку с раковинами задницей, едва прикрытой юбкой группы поддержки. – Успела на конец вашей стычки. Ты как?

– Уже лучше, – досадливо морщусь я.

– Но глазищи… Успокаивайся давай.

Я прикрываю глаза и усмехаюсь.

Хотите выявить среди своих знакомых вампира? Разозлите его, как следует – мы рождаемся с животными инстинктами, как любой человек или зверь. Но придётся очень и очень постараться, учтите. В общем, ярость обычно требуется, чтобы напасть. И пусть мы уже давно не живём инстинктами, у разъярённого вампира всё равно вздуются вены на висках, лопнут капилляры в глазах, сделав белки красными, и чуть сместится вперёд верхняя челюсть, обнажая острые клыки. Впрочем, клыки у нас с самого рождения острее, чем у обычных людей.

Тоже своего рода распознавательный знак.

– Блузку жалко, – удручённо вздыхаю я, закрывая воду. – Любимая…

– Всего лишь тряпка, – назидательно замечает моя лучшая подруга и перетаскивает свой рюкзак из-за спины себе на бедра. – У меня тут была запасная форма…

– О не-ет, – издаю я стон, закатывая глаза к потолку.

Ненавижу группу поддержки и все и всех, с ней связанное – кроме моей Хайди, разумеется. Потому что этот несносный придурок – капитан команды по регби. А я ненавижу всё, что каким-либо боком касается его!

Но с Хайди, да, с ней у нас своя история.

– У тебя нет выбора, Райт, – всучивает она мне в руки майку, один в один похожую на ту, что сейчас на ней, и застёгивает молнию на рюкзаке. – Не переживай, кожа отваливаться не начнёт.

– Ха-ха, – саркастично замечаю я и начинаю расстёгивать пуговицы на блузке.

Любимой блузке…

Чёртов-придурок-Эвэрли!

Весь оставшийся день я чувствую себя до невозможности неловко и унизительно, пусть и стараюсь не подавать вида.

Девочки из группы поддержки при виде меня демонстративно воротят носы и пренебрежительно фыркают, регбисты – отпускают дурацкие шуточки, но при этом не отказывают себе в удовольствии пялиться на мой оголённый живот.

Эвэрли, как всегда, ошибся – мне не нужна никакая диета. Стройности во мне хоть отбавляй, вон как некоторые придурки облизываются. Аж противно.

Я заворачиваю за угол со шкафчиками и иду вдоль школьного коридора до самого выхода на задний двор. Затем миную площадку с пустыми столиками и, обхватив пальцами круглые перила, ловко их перепрыгиваю, грациозно приземляясь на землю. Пройти парочку метров – и я буду в нашем с Хайди укромном местечке. Но, разумеется, на моём пути вырастает чёртов Эвэрли.

– Зачётный пресс, Райт, – гаденько ухмыляясь, скрещивает он руки на груди. – Куда это мы спешим в таком-то виде?

– Не твоё собачье дело, Эвэрли, – хмыкаю я, повторяя его позу. Но если честно, внутри зудит желание натянуть этот чёртов топ до самых колен. Терпеть не могу быть уязвимой.

– Сью?

С другой стороны здания появляется моя Хайди и с тревогой посматривает на нас. Эвэрли тоже глядит на неё, обернувшись себе за плечо. Когда он вновь смотрит на меня, его зелёные глаза горят огнём.

Ясно – понял куда я шла, пока он не перегородил мне путь.

Парень в два счёта оказывается рядом со мной и рычит:

– Могла бы взять вторую порцию грёбанных макарон, не сломалась бы!

– Тебя это не касается, Эвэрли, – холодно шиплю я в ответ. – Шёл красоваться своей новой тачкой перед прихлебателями? Так я тебя не держу!

– Ты… мерзкая, Райт, – морщиться он. – Надеюсь, ты понимаешь, что без этого она бы с тобой не водилась?

Я проглатываю обиду и протестую:

– Мы с Хайди дружим не поэтому.

– Угу, продолжай себя этим утешать. – Парень задевает меня своим каменным плечом и говорит напоследок: – Смотри, не увлекайся, Райт, а то опоздаешь на автобус и придётся до дома перебирать своими тощими ножками.

Я поворачиваюсь в его сторону и успеваю показать ему средний палец, пока он не отворачивается, сжимая челюсть.

Нет, но надо же! Я же ничего ему не говорю о том, что он, пользуясь фишками своей собачьей породы, занял место капитана в команде по регби. Так что, пусть этот мистер-осуждающий-взгляд засунет свой язык в одно место!

Я передёргиваю плечами и ныряю в кусты вслед за своей подругой.

Ла-а-адно. Каюсь, меня и саму бывает накрывают угрызения совести. Но нас и называют вампирами, только потому что мы пьём кровь. Да, мы можем подолгу обходиться без неё, заменять человеческую на звериную, как и закупаться, например, первой-положительной, галлонами в банках крови. Но…

Со вкусом живой человеческой крови ничего не может сравниться.

И если с ней не злоупотреблять, создать чёткий размеренный график, то у того, кто добровольно позволил тебе себя "пить", не разовьётся никакого привыкания. Поэтому всё, что сказал Эвэрли – чушь! Хайди не привязана ко мне кровью, мы с ней очень осторожны, и дружим, потому что искренне любим друг друга. И потом, она сама мне предложила попробовать своей крови, когда узнала правду обо мне и не сбежала, сломя голову и вереща от испуга.

– Эй, Сью, – усмехнувшись, толкает меня в плечо своим Хайди. – Эвэрли вроде и не коснулся тебя, а ты выглядишь, как ушибленная.

– Идёт он к дьяволу, – ворчу я, кидая рюкзак на траву и усаживаясь на него. – Много он понимает.

Хайди хмыкает, соглашаясь со мной, и садится рядом:

– Приступим? Сегодня меня забирает отец – у него вновь проснулись родительские чувства.

– Надо же. Как по расписанию, – усмехаюсь я. – Ужин?

– Да, китайская кухня, которую я не переношу. Но откуда бы он знал?

Родители Хайди развелись, когда той было пять лет. Её отец жил себе припеваючи, сосредоточившись на новой семье, – от него залетела его же секретарша, – напрочь позабыв о старой, но вот в последние четыре месяца, мужчине что-то стукнуло в голову, и он захотел проводить больше времени со своей старшей дочерью.

Но я всё равно немного завидую ей. Пусть её отец та ещё сволочь, но он жив. Своих же родителей я даже не помнила – погибли, когда мне едва исполнился год.

– Можно пропустить сегодня, – неожиданно для себя самой предлагаю я. – Тогда ты точно не опоздаешь к отцу.

– Не глупи, Райт, – протирает она запястье левой руки обеззараживающей салфеткой. – Он обходился без меня несколько лет. Потерпит ещё пару минут. Угощайся.

Хайди протягивает ко мне руку и улыбается широко и весело. Взгляд её голубых глаз сверкает от предвкушения.

Так ли ничего не понимает Эвэрли, как я считаю?

Представьте, что вы поранились, не знаю, например, резанули палец о край острой бумаги. Боль острая и мерзкая, да? Но она тут же исчезает, оставляя после себя прохладное наслаждение. Именно так работает вампирская слюна. Мы вонзаем в кожу клыки, ранка тут же начинает затягивается, но зубы не позволяют ей зарасти полностью. Боль и наслаждение. Снова боль, и снова наслаждение. Замкнутый круг. Своего рода, наркотик.

Вдруг я и правда вру себе, что не подсадила на него мою милую Хайди?

Чёртов-придурок-Эвэрли!

Вспоминаю слова дяди, которые он так любит повторять: если хочешь быть настоящим вампиром, а не его бледной тенью, то тебе нужен Дающий. Капля крови такого даст тебе силу и откроет чертоги твоего разума, не доступные тем, кто пьёт холодную и обезличенную кровь из пакета. Незачем себя попусту ограничивать, когда это никому не приносит вреда.

Вздыхаю и обхватываю пальцами руку Хайди:

– Ладно, но только, потому что я сегодня осталась без обеда.

Хайди привычно вздрагивает, когда я вонзаю зубы в её кожу, и мгновенно расслабляется, прикрывая глаза и медленно выдыхая от удовольствия. Я тоже опускаю веки. Делаю первый и осторожный глоток. В ту же секунду в мозгу взрывается фейерверк удивительных вкусов. Бабушка говорит, что каждый вампир чувствует что-то своё, когда пьёт кровь. Лично меня кровь Хайди мысленно уносит в библиотеку, где я люблю зарыться в древних фолиантах книг. Или выбрасывает на берег моря, где лица и губ касаются солёные брызги. А ещё я могу бежать по хвойному лесу, где ночной воздух проникает в разгорячённые лёгкие.

Звериная и кровь из банка дают такой же эффект, но в миллион раз бледнее.

В миллион.

Поэтому я частенько люблю вспоминать слова своего дяди.

Помимо этого, я с легкостью могу рассказать, что в последние пару дней чувствовала Хайди. Её кровь рассказывает мне всё. Вплоть до смущения, которое она испытала, перебросившись парой слов с Гилински.

Делаю последний третий глоток и распахиваю глаза:

– Ты же знаешь, Стоун, что он тот ещё бабник! И потом, Гилински слишком глуп для тебя.

– Зато у него шикарная задница, – хмыкает она, наблюдая, как ранки от моих зубов исчезают прямо на глазах, словно по волшебству. Она любит это делать, закусив нижнюю губу от интереса. – А вообще это глупости, не забивай голову. Пойдём.

Угу, поверим ей на слово.

Я киваю и молча подхватываю свой рюкзак, выбираясь из кустов вслед за подругой. Она знает, что ей меня не провести, но и я понимаю, что некоторое из личного, должно оставаться личным, насколько бы близки мы не были.

По дороге до парковки мы с Хайди обсуждаем мистера Файта, чудаковатого учителя биологии, на которую ходим вместе. Лично мне он по чуть-чуть напоминает каждого члена моей семьи. Потому я не совсем понимаю, как к нему относиться. Зато Стоун с удовольствием подшучивает над ним, и сама же смеётся.

Затем она видит машину отца, целует меня в щёку на прощание и уходит. А я чувствую на себе чужой обжигающий взгляд. Но прежде… Прежде, да, Эвэрли снова устроил цирк со своей новой тачкой. И именно он прожигает меня взглядом.

Я приподнимаю уголок губ в наглой улыбке и смело ему подмигиваю.

О эти сжатые от злости скулы, горящий яростью взгляд и сведённые вместе брови. В нашей, казалось бы, бесконечной войне, которая и началась-то с простой случайности, я больше всего люблю этот момент. Есть что-то преступно-манящее в том, чтобы вывести кого-то из себя. Не просто кого-то, верно. Его. Рика Эвэрли.

Парень что-то говорит своим припевалам, не отрывая яростного взгляда от меня, и те мгновенно выпрыгивают из его машины. Эвэрли резко сдаёт назад, а затем выворачивает руль вправо, за секунды набирая бешенную скорость. Я больше не вижу его лица, но очень даже догадываюсь, как оно выглядит. Он зол. И причина не только во мне.

Не знаю какие у него отношения с его папочкой-альфой, но Рик почти каждую неделю вдребезги разбивает машины, что ему дарит отец. Красуется по началу на них, даже участвует в местных гонках, но итог всегда один. Бетонная стена и смятый в гармошку передок машины.

Вот и сейчас он несётся навстречу с кирпичной стеной котельной.

Пространство сначала заполняют улюлюканье старшеклассников, – и тех, кто тащится от таких зрелищ, и тех, кому жаль очередную четырёхколёсную красотку, – а затем его прорезает скрежет метала о кирпич.

На целую секунду парковку охватывает немая тишина.

А когда из тачки, из смятого капота которой валит дым, вываливается целый и невредимый Эвэрли, начинается обычная суматоха. Всем же обязательно нужно поприветствовать своего героя-выпендрёжника.

Я теряю интерес к этому низкопробному шоу и иду к автобусу, на другой стороне парковки.

Занимаю своё обычное место на задних местах и вставляю в уши наушники, приготовившись слушать продолжение аудиокниги о пришельцах, захвативших наш мир.

Да, я езжу на автобусе, только потому что не люблю водить сама. Пробовала – не моё.

Но, когда я вижу, как в салон забирается Эвэрли, я жалею, что у меня нет своей машины.

Странно, да, что никто из его дружков не предложил ему свои четырёхколёсные услуги? Где ему наверняка было бы удобнее, чем на месте рядом со мной!

– Какого…

– Из-за тебя, Райт, – вытягивает он свои ножищи под переднее сидение, – я угробил тачку раньше, чем планировал.

– Из-за меня, – усмехаюсь я, отворачиваясь. – Не к той ты пришёл за извинениями, Эвеэрли, не к той.

– Похрен мне на твои извинения, – хмыкает он. – Мне нужна тачка.

– С ремонтом тоже не ко мне. И потом, потерпи денёк, и папочка купит тебе новую игрушку. – Я поворачиваю голову к парню и усмехаюсь: – Которую ты снова угробишь.

Эвэрли коротко сужает глаза и говорит:

– Тачка нужна сегодня вечером, дырявая ты голова. У меня гонка.

– Я всё ещё не врубаюсь при чём здесь я, – цежу я, теряя терпение.

– Окей, для тупых, – кивает он, выдвигая подборок и наблюдая, как закрывается дверь. Автобус дергается и начинает движение. – Мне нужна хорошая тачка на сегодняшнюю гонку. Подходящих в городе две. Моя – разбита. Остаётся машина твоей…

– Ну уж не-е-ет, Эвэрли, – тяну я со смешком. – С этой стервой я связываться не стану, особенно ради "горячо-любимого" тебя. Так что отвали.

– Тачка, Райт, – как отрезает он и, молниеносно поднявшись, нависает надо мной: – Иначе, все наши прошлые стычки, покажутся тебе детским садом, по сравнению с тем, что я тебе устрою. В десять у моего дома. И без опозданий, Райт.

Парень уходит, я провожаю его спину до передних сидений, на одно из которых он и падает, разваливаясь на нём, как у себя дома на диване. Ненавижу эту его врождённую наглость, которая выглядит так, словно весь мир лежит у его ног. У Эвэрли лучше всех, кого я когда-либо знала, получается чувствовать себя уверенно и комфортно в любом месте.

Грёбанный придурок.

Вот что он может мне сделать?

Уверена, ничего нового он не придумает. Всё те же опостылевшие унижения, подколы, розыгрыши. Ничего серьёзнее них, он себе не позволит. Правда ведь?

Я сжимаю зубы и отворачиваюсь от наглого оборотня.

Саманта Грин. Моя двоюродная сестра и главная стерва нашей старшей школы. Вторая в списке моих заклятых врагов. Правда с ней у нас холодная война: мы попросту игнорируем существование друг друга. Даже несмотря на то, что живём в одном доме. Она считает меня приживалкой, что не лишено оснований, и слишком уж гордится тем, что является вампиром. Таким, каким он вроде как должен быть. Холодной, бесчувственной и высокомерной глыбой льда. Лично я считаю, что любое существо имеет право на чувства. Самые разнообразные.

Единственное, что нас с сестрой объединяет – это неприязнь к оборотням. К одному из них. Рику Эвэрли.

Потому-то он и не может напрямую прийти к ней и, обаятельно улыбнувшись, взять на время её крутую тачку. Пожалуй, Саманта одна из немногих, кто способен устоять перед красотой его зелёных глаз, как, впрочем, перед его красотой вообще.

Чёрт, да если я хотя бы пальчиком прикоснусь к её сокровищу, визгу не оберёшься, что уж говорить, если я возьму машину без спроса и случайно её поцарапаю? Не я, конечно. Эвэрли. Это же грёбанные гонки!

Я бездумно пялюсь на поднявшегося с места Эвэрли, смотрю, как он подходит к водителю и наконец понимаю, что автобус остановился посреди дороги. Вынимаю из ушей наушники и прислушиваюсь к тому, что говорит народ. Через минуту по обрывкам разговоров становится ясно, что главная дорога перекрыта из-за пожара в лавке Брайна, и школьному автобусу придаться ехать в объезд, минуя сам город, потому что ему не протиснуться мимо пожарных машин.

Плюс пятнадцать-двадцать минут к обычному времени пути домой. Прекрасно.

Встречаюсь взглядами с возвращающимся на своё прежнее место Эвэрли и читаю по его губам:

– От тебя одни проблемы, Райт.

Показываю ему средний палец и вновь втыкаю наушники, наблюдая, как за окном постепенно поднимается гора, которую нам предстоит объехать.

Не собираюсь я идти на поводу у оборотня. И точка.

Примерно на середине объездной дороги, которая бесконечной лентой тянется над обрывом, этот придурок вновь напоминает мне о себе, что-то крича водителю.

Ставлю книгу на паузу и слышу его разъярённый рык:

– Останови этот грёбанный автобус!

Я прослеживаю за его взглядом и вижу раскуроченное дорожное ограждение, словно в него на огромной скорости въехала, а затем и проломила, какая-то машина, водитель которой не справился с управлением на крутом повороте. Из-за обрыва у этого места поднимается невидный человеческим глазам дымок…

Но мы-то с Эвэрли видим.

– Парень, ты не поможешь этому бедолаге, а я и так из графика…

– Тормози!!! – ору теперь уже я, подскочив на ноги.

Ещё одна причина, по которой я не переношу Эвэрли – мы с ним одинаково сильно любим геройствовать. Будь то котёнок, застрявший на дереве; или бедняга-одноклассник, начудивший в химическом эксперименте и устроивший в классе пожар; или та же малышня, к которой пристают ребята постарше.

Вот и сейчас, как только автобус всё же тормозит, мы переглядываемся и бросаемся к дверям.

Я – к задней, он – к передней.

Я успеваю к месту раньше него, только потому что мне было ближе. Секунда уходит на то, чтобы понять, как обстоят дела, и я ныряю вниз.

– Райт, твою мать… – доносится до меня глухое рычание оборотня.

Я улыбаюсь, продолжая ловко опускаться вниз и немного вбок по скалам. Машина находится в ярдах двадцати от меня, чудом удерживаясь на отвесной скале. Всю целиком мне её не видно – мешает такая же скала над ней. Она угодила вроде как в карман двух выдающихся вперёд скал, застряв на боку у нижней.

Цепляясь за очередной острый край камней, я слышу то, от чего у меня холодеет спина – едва уловимый скрежет и шорох обваливающихся камешков. Потому что два ровных сердцебиения я тоже слышу! А машина, похоже, грозится вот-вот упасть!

Я ускоряюсь и через пару минут приземляюсь на неровную площадку нижнего выступа. Вибрация от моего прыжка делает своё дело – машина коренится вниз, скрепя своим дном о острые скалы. Чёрт!

Бросаюсь к ней, плашмя падая на камни, и цепляю пальцами крышу машины в отверстии между ней и открытым задним окошком, удерживая себя и её почти на весу, зацепившись ногой и другой рукой за камни.

Ядовитый аромат гашиша, который я почуяла ещё на подходе, теперь заполняет ноздри, а в районе живота пульсирует острая боль – напоролась при падении на острый камень. Супербыстрая регенерация не поможет, пока я с него не слезу. А сейчас я, увы, даже пошевелиться не могу, и теряю драгоценную кровь…

Новая вибрация по камню тащит меня и машину ещё ниже, и я беззвучно матерюсь от злости и боли.

– Укуренные в хлам торчки, – говорит надо мной капитан Очевидность. – Теперь понятно…

– Вытаскивай их скорей, придурок! – рычу я. – Долго мне машину не удержать.

Эвэрли послушно падает на колени и рвёт водительскую дверцу на себя, тут же цепляя первого парня за отворот футболки и тяжело выбрасывая его на площадку. При этом он не забывает обвинительно-насмешливо заметить:

– Ты же только сегодня выпила живой человеческой крови, Райт.

Машину снова тащит вниз, она становится тяжелей, и у меня с камня соскальзывает колено. Боль в животе усиливается – острый край режет кожу, словно ножом.

– Три глотка, после месячного воздержания! – рычу я, чтобы не стонать от боли.

Сцепляю зубы и лихорадочно ищу ногам опору, исключительно чудом удерживая свой и машины веса одной рукой. Ну и животом, разумеется.

Эвэрли ныряет внутрь салона за вторым парнем в отключке. Копошится с ним, потому что тот тяжелее первого и вытаскивает его в тот момент, когда машина резко даёт вбок вместе со мной. Я так и не нашла опоры ногам, врезавшись всем телом в багажник. Не сдерживаю рёв – кисть руки, что держит машину, вывернута. Но хоть от камня в животе избавилась.

– Давай, Райт, отпускай её! – приказывает сверху Эвэрли, тяжело дыша.

– Я больше не могу…

Парень настойчиво кивает, и я заставляю себя разжать пальцы непослушной руки. Я потеряла слишком много крови, а соответственно и сил. Ещё и рука срастётся неправильно, придётся снова выворачивать.

Машина гремит по камням где-то внизу, а я нахожу ногой выступ и пытаюсь ухватиться за другой вывихнутой рукой. Не выходит. Камень под ногой ломается. Пальцы здоровой руки соскальзывают…

Но у локтя цепляются пальцы Эвэрли:

– Вторую руку, Райт. Давай свою вторую руку!

Он лёг животом на уступ и теперь удерживает меня. Протягиваю ему руку, скольжу ногами в кедах по камням, царапаю локти. Чёрт, никогда прежде не чувствовала себя настолько слабой.

Наконец оборотню удаётся перехватить меня под мышки, а мне – вцепиться в его каменные плечи. Он старается сцепить свои руки в замок у меня за спиной, заваливаясь на правый бок, чтобы потянуть меня на себя и таким образом затащить на выступ рядом с собой. Я же обхватываю руками его крепкую шею.

Под правой ногой вновь осыпаются камешки, и меня дергает вниз.

Я охаю от испуга, Эрэрли рычит. Хочу сказать ему, что сама не в восторге от ситуации, но он подбрасывает меня вверх, и мои губы скользят по его.

В это мгновение, не длившееся и секунды, что-то происходит.

Меня буквально парализует, а тело прошивает миллиард острых иголочек. Но мне не больно. Ощущения невероятно приятные. Мозг верещит от наслаждения, словно я глотнула живой крови. Но не человеческой, а крови какого-нибудь радужного единорога – такое это волшебное чувство…

Кажется, с Эвэрли случилось тоже самое.

Но я-то, помню, что помимо всего прочего, вишу над обрывом! Мой разум, словно делится надвое: одна его часть анализирует незнакомые ощущения и пытается их сдержать, вторая – хочет жить.

Вампиры не бессмертны. Да, убить нас не легко, но, если упасть вниз с высоты птичьего полёта и разбиться в лепёшку… Остановка сердца – и покойся с миром, чудесный вампир.

А я очень и очень не хочу покоится с миром!

И не только ради себя самой, но и ради… Него.

Придурка Эвэрли?!

Я обхватываю его шею сильней, само моё тело будто бы желает быть к нему ближе. Тянется. И его руки в тот же миг смыкаются на мне крепче. Один выдох. Короткий рывок вверх. Эвэрли перекатывается на спину, утягивая меня за собой, не рассчитывает силу, и вот уже я лежу спиной на неровных камнях под его тяжёлой тушей.

Но мне… приятно. Приятно, чёрт возьми, ощущать на себе его девяносто килограмм!

Какого…

Я встречаюсь со взглядом напуганных, не меньше моих, зелёных глаз, в глубине которых разгорается желание, и совсем перестою понимать что-либо. Эвэрли явно тоже ничего не понимает. Лишь сильнее сжимает меня в своих руках.

– Райт.

Глухой шёпот сладко сжимает моё сердце, а затем оправляет его в скоростной забег. Теперь я чувствую, как и сердце Эвэрли отчаянно барабанит у того в груди.

Что. Вашу мать. Происходит?!

Я заставляю себя упереться локтями в каменную грудь парня и – хотя каждая клеточка кожи вопит о том, что не хочет этого – толкаю его от себя. Получается, только потому что парень мне помогает: зажмуривается с силой и откидывается на спину.

По телу проходит озноб, словно меня засунули в морозильную камеру, а в груди образуются чувства досады и тоски.

Какого хрена мне до одури хочется потянуться следом за оборотнем?!