Текст книги "Случайный наследник (СИ)"

Автор книги: Настя Ильина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Часть 5. Мария

Когда Яков приносит мою сумочку, Воронцов сверлит меня своим жгучим взглядом, а я не решаюсь достать телефон и позвонить при нём.

Во-первых, я понятия не имею, как можно оправдать то, что сегодня не приду домой. Я всегда возвращалась во время и никогда не оставалась ночевать у подруг. Да мама ведь не поверит в мои отговорки и будет волноваться.

Во-вторых, я не могу разговаривать в его присутствии. Сама не знаю почему, возможно, не готова раскрывать свою душу перед ним, показывать истинные эмоции.

– Ну что ты на меня смотришь? Набирай номер!

– Может, выйдешь?

– Чтобы ты вызвала сюда наряд полиции, и мне пришлось расставаться со своими кровными, чтобы откупиться от них? Ну уж нет! Звони при мне.

Мне не нравится происходящее. Я не собираюсь оставаться пленницей в доме человека, который один раз уже разбил моё сердце.

– Значит, я не стану звонить, – заявляю я. – Если я не вернусь домой, мама поднимет на ноги полицию. Интересно, как быстро они смогут увидеть на камерах машину Якова?

Ящер недовольно фыркает, а Воронцов злится. Он стискивает зубы и продолжает смотреть на меня, как на врага народа. Ну а у меня просто нет другого выхода. Если он действительно хочет выйти на диалог, то отпустит меня домой, а если нет, придётся повоевать.

В конце концов, это оплодотворение незаконно с самого начала.

– Яков, выйди, – командует Воронцов, и его помощник поступает как послушный пёс, готовый на всё ради похвалы хозяина. Впрочем, я понимаю его, ведь он подневольный человек. Это всего лишь его работа.

– Чего ты хочешь, Мышка? Хочешь, чтобы я потерял контроль и сделал с тобой то, что не сделал три года назад?

Я начинаю дрожать всем телом от страха, но продолжаю уверенно смотреть в глаза своего прошлого.

– Хочу открытый диалог, а не твоё «хочу». Ты не слышишь меня, а я не готова услышать тебя. Если тебе на самом деле нужен этот ребёнок, то ты должен считаться с моим мнением. Или будет лучше, если я расскажу прессе, что миллионер Воронцов воспользовался услугами суррогатной матери, но при этом оплодотворили не ту?

Кожа на лице мужчины бледнеет, и я понимаю, что пора притормозить. Доводить его до точки кипения я не планировала, поэтому продолжаю смотреть в глаза Ворона и ждать ответ от него, а язык приходится легонько прикусить, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Ладно! Хочешь домой? Проваливай! Но если ты посмеешь избавиться от ребёнка или сказать что-то не тому человеку, то горько пожалеешь об этом. Не смотри на то, кем я был три года назад, Мышка. Тогда ты меня совсем не знала. Я другой человек, хищный кот, который терзает мышь и лишает её жизни в пару укусов.

Мне ещё страшнее, но я держусь. Из последних сил, потому что он не должен видеть мою слабость, не должен почувствовать страх.

– Мои люди будут за тобой следить. Если я выясню, что ты работаешь на кого-то, то ты…

– Горько пожалею, – перебиваю Воронцова я, закончив его угрозы за него. – Я это уже поняла, не утруждайся. Есть ещё какие-то условия?

Никита смотрит на меня и ухмыляется. Похоже, раньше его никто не ставил на место, и лучше бы, чтобы ему не понравилось моё поведение, потому что нескончаемые споры только сильнее усугубят наши непростые отношения.

– Есть. Завтра с утра поедешь в медицинский центр и сдашь все анализы. Я хочу убедиться, что беременность протекает хорошо, и ты не родишь какого-нибудь урода.

Сердце больно режут слова Воронцова.

Он хотя бы понимает, что говорит о собственном ребёнке?

Кажется, что нет…

Я даже начинаю задыхаться и молю Бога, чтобы это не было очередной панической атакой. Обычно они не повторялись у меня чаще одного раза в неделю.

– Ладно, – выдавливаю из себя, а сама продолжаю думать, зачем мужчине так срочно потребовался ребёнок.

На смертельно больного он точно не похож.

Хорош собой, в самом расцвете сил.

Как сказала бы бабушка: «в самом соку».

Нет…

Там что-то другое, но я осознаю самое главное – малыш не нужен своему отцу. Мне становится больно за ребёнка, который только-только начал зарождаться, но оказался ненужным своим родителям. Я пока даже не представляла, что мне с ним делать, а Никита… Вероятно у него были на этого младенца не самые хорошие планы.

Главное поскорее выбраться из его дома, а дальше я уже разберусь, решу, как мне повести себя в виду сложившейся ситуации.

– Яков, – рычит Воронцов, и дверь в очередной раз открывается. Охранник открывает и ждёт дальнейших поручений. – Отвези её домой.

– Домой? – удивлённо переспрашивает мужчина.

– Домой! Вроде бы я ясно выражаюсь. Запиши адрес и позвони мне с её телефона, чтобы сохранился номер. Утром отвезёшь её в медцентр, чтобы проверила своё здоровье.

Яков кивает и смотрит на меня. Лёгким кивком он даёт мне знак, чтобы не медлила и поспешила уйти, пока «царь» не передумал.

Часть 6. Мария

Я покидаю дом Воронцова, понимая, что пока должна буду играть по его правилам. Он показал, что ему плевать даже на собственного ребёнка, поэтому он вряд ли станет жалеть меня, девушку, которая никогда и ничего не значила для него. Мне важно собраться, а потом уже думать, как поступить с ним. Я бы могла попытаться сбежать, но что это даст? Со своими деньгами он легко найдет меня, и что дальше? Посадит в клетку, пока я не рожу, а он не отнимет у меня ребёнка?

– Зачем вашему боссу нужен ребёнок? – спрашиваю у Якова, когда он останавливает машину на красный сигнал светофора.

– Нужен, – сухо отвечает мужчина.

Ну просто настоящий ящер. Словно я и без этих слов не знала, что нужен, но для каких целей нужен?

– Не хотите говорить? А если я избавлюсь от ребёнка? – Яков зло смотрит на меня, но так как светофор мигает жёлтым, он возвращает всё внимание к дороге.

Решаю, что говорить дальше нет смысла, поэтому просто отворачиваюсь в окно и в тишине еду до дома.

Думала ли я, что в свои двадцать окажусь беременной, но даже не успею познать, что даёт близость с мужчиной?

Думала ли, что отцом ребёнка окажется моя первая любовь?

Да и последняя пока.

Я так и не смогла кого-то полюбить после расставания с Воронцовым…

Не смогла кому-то довериться, раскрыть душу.

Яков останавливается около моего подъезда и несколько секунд сверлит меня взглядом, словно пытается понять, насколько откровенна я была в своём предположении, что могу избавиться от ребёнка.

– Не забывай, что завтра тебе нужно будет пройти обследование. Утром ничего не ешь и не пей.

Ничего не говорю ему в ответ, просто выхожу из машины и спешу спрятаться от зоркого взгляда за подъездной дверью. Открываю дверь в квартиру и тут же сталкиваюсь взглядами с мамой. Она стоит в коридоре, скрестив руки на груди, и принимается осматривать меня.

– Маша, где ты была? Почему не предупредила, что задерживаешься? А что с твоим телефоном? Почему он был недоступен?

Наверное, Яков выключил его?

Вспоминаю, что он должен был позвонить с него Никите, но не сделал этого, и представляю ярость своего бывшего. Ему не составит труда заполучить мой номер, он найдет его легко, если захочет, но всё равно чувствую маленькую победу – хоть что-то вышло не по его.

– Мам, ты только не нервничай, ладно? Пойдём на кухню, я тебе всё расскажу.

Мы уходим на кухню.

Отец пока на работе, поэтому я могу спокойно поговорить с мамой. Не уверена, что стоит и отца посвящать во все детали, ведь тогда он совершит необдуманный поступок, за который окажется в тюрьме. В том, что Воронцов упрячет его туда, я даже не сомневаюсь.

Присаживаюсь за стол и пытаюсь собрать мысли в кучу.

У мамы проблемы с давлением, поэтому нужно преподнести все новости осторожно, чтобы не случился приступ.

Вот только как сделать это мягко?

Сама ситуация к этому не располагает.

Я тяжело вздыхаю и пытаюсь начать, но язык не поворачивается. У нас с мамой никогда не было секретов друг от друга. Она всегда была моим единственным другом, человеком, который всегда мог выслушать, поддержать и помочь советом.

Вот только я оказалась в чересчур сложной ситуации.

Имела ли я право вмешивать во всё это маму?

Если она узнает правду о Воронцове, то не сможет спокойно спать ночами, что негативно скажется на её здоровье.

Начинаю жалеть, что заикнулась о разговоре, потому что понимаю, что сейчас мне выкручиваться нужно самой. Воронцов не тронет моих родителей, пока они не знают правду.

– Мам, я встретила Вальку с курсов по аэробике. Помнишь, я рассказывала тебе про неё? Мы встретились в больнице и решили немного погулять, а телефон что-то тормозить начал, – выдаю на одном дыхании, чувствуя себя омерзительно. Ради чего я вру родному человеку? Почему говорю ей неправду?

– Вальку? Что-то не припоминаю, – хмурится мама. – Это Валька подвезла тебя на дорогой машине?

Мама и это видела!

– Мам… – замираю ненадолго и понимаю, что шило в мешке долго не утаить. – Выяснилась правда о моей беременности. По ошибке меня оплодотворили чужим семенем. Этого не должно было произойти, мужчина вообще выбрал суррогатную мать и донора женской клетки, как я поняла, но провели совсем не ту процедуру. Этот мужчина вышел на меня. Он оказался счастлив узнать, что беременность всё-таки случилась. – Снова нагло вру, ведь Воронцов не светился от счастья, он, напротив, выглядел недовольным. – Он попросил меня сохранить беременность.

– Бесстыжий, – вспыхивает мама. – Как у него хватило наглости о чём-то просить тебя? Они тебе всю жизнь сломали! Ну ничего, милая, ничего! Мы справимся. Вчера мы говорили с отцом и решили, как будет правильным поступить в этой ситуации.

Я начинаю дрожать от страха, потому что ложиться под нож – или какие там используют инструменты? – и избавляться от малыша я не собиралась.

– И что же вы решили? – заикаясь, спрашиваю я.

– Помогать тебе поднимать на ноги нашего внука или внучку, конечно же, а если этот мужик попытается сунуть свои щупальца и лишить тебя ребёнка, мы его засудим. Пусть не думает, что всё в этом мире покупается.

На глаза наворачиваются слёзы. Я встаю из-за стола, подхожу к маме и обнимаю её. Они с папой всегда понимали и поддерживали меня.

Вот только я пока так и не понимаю сама, чего хочу, и как мне избавиться от сетей Воронцова.

Мама ведь пока даже не знает имя биологического отца ребёнка.

Часть 7. Никита

В попытке понять, причастен ли Игнат к беременности Марии я пытаюсь пробить его, понять, где он расплачивался в последнее время и был ли замечен около клиники репродукции, куда я обращался. Хотел получить наследника с помощью суррогатного материнства, а оказался на краю Эвереста.

Заставляю своих людей перевернуть клинику вверх дном и найти мне того, кто посмел провернуть это гадкое дело.

Как Маша там оказалась?

И самое главное – почему она?

Вряд ли девчонка пришла в клинику, чтобы стать суррогатной матерью.

Тогда как, мать её, она ею стала?

И не просто суррогатной! Она беременна от меня! Но это не отменяет и того факта, что ребёнок её тоже.

Только Игнат знал о нашей связи с девушкой в прошлом, о том, насколько плачевно закончились наши отношения. Только ему выгодно было попытаться опередить меня, чтобы получить наследство. Вот только с другой стороны – зачем было идти по столь хитрой схеме, если можно было просто испортить моё семя?

Вспоминаю, как мы с Марией познакомились.

В тот роковой день я увидел молоденькую девчонку на реке и буквально с ума сошёл от её взгляда. А потом снова столкнулся с ней в сельском клубе и пригласил на танец. Она дрожала в моих руках. Никто не был со мной столь искренен, как она. Никто не вёл себя точно так же до знакомства с ней и после него. И я влюбился. Как мальчишка, той самой искренней первой любовью, которая обычно бывает в школьном возрасте. У нас было всего лишь пару недель. Зная, что она ещё девственна и несовершеннолетняя, я не рискнул зайти в отношениях с этой девушкой дальше поцелуев.

А потом приехал отец…

Его огорчило то, что сын, на которого он возлагал столько надежд, на которого рассчитывал и считал своей гордостью, преемником, испытал столь сильное чувство. Отец любовь презирал, считал её слабостью и воспитывал во мне другое отношение к жизни и к женщинам.

Мысленно проваливаюсь в тот день, когда получил хорошую оплеуху от отца.

– Ты хотя бы понимаешь, что творишь? Эта деревенщина не твой уровень! Хочешь, чтобы как мамаша ваша, потянула тебя вниз? Пойдёшь по стопам брата? Нет, мой дорогой, я не позволю тебе совершить эту ошибку. Собирайся. Общение с бабкой идёт тебе явно не на пользу. Поедем в город, потусишь с цыпами из своего окружения и быстро выкинешь эту деревенскую девчонку из головы. Нечего тебе даже думать о любви. Её не существует. Понимаешь ты? После того, как ты с ней переспишь, она перестанет иметь для тебя значение, но не сейчас. Ясно тебе? Пока она несовершеннолетняя, не думай даже! Выкини её из башки и думай о деньгах. Только они имеют силу. Только в них вся жизненная мощь!

Эти слова отец внушал мне чуть ли не с пелёнок, и он напомнил, в чём истина. Я ещё раз представил перед собой нежное девичье лицо, пухлые губы, которые целовал с упоением, утопая в её ласковых руках, и выбросил Марию из головы.

Я даже не думал, что однажды судьба столкнёт нас таким жестоким образом.

И вот теперь Маша появилась снова. Снова занимает все мои мысли, но я клялся отцу, что никогда не предам принципы, которые он внушал мне с самого рождения. Никогда не оставлю дело, которое он мне оставил.

Отец погиб через полгода после моего расставания с Марией. Это стало сильнейшим ударом для меня. Он умирал практически на моих руках и взял с меня клятву, что я никогда не позволю затуманить себе голову этим дурным чувством.

Любовь для слабаков.

Для тех, кто не имеет денег и пытается любовью оправдать свои неудачи, говорят, что фактически он счастлив.

Конечно, мой дед никогда не разделял мнение отца, говорил, что тот не прав, что невозможно познать истинное счастье, обзавестись настоящими жизненными ценностями, если не открыть своё сердце для любви. Впрочем, отец на такие слова отвечал, что дедушка маразматик, что к его словам не стоит прислушиваться.

И вот теперь у меня есть всё.

Почти всё.

Единственное, чего мне не хватает – наследство от деда. Крупная компания, которую тот поднимал в своё время с колен и развил до невероятных высот. Дед хотел завещать своё дело мне, но вписал это проклятое условие в завещании.

Ребёнок.

Малыш, которого потом я выращу таким же, как и я сам, но всё осложнила случайность.

Мария не должна была стать суррогатной матерью этого ребёнка.

Да какая она мать?

Сама ещё девчонка совсем.

А уж тем более не тянет на суррогатную…

Даже деньги могут оказаться бессильными, если она заортачится и не захочет отдавать мне ребёнка, однако на этот случай останется кое-что ещё – угрозы…

Злюсь.

Откидываюсь на спинку своего кресла и начинаю раскачиваться в нём.

Что мне поделать с этой проклятой ситуацией?

Как понять – случай это или чей-то хитрый план?

Голова идёт кругом, а я открываю анкеты Марии в социальной сети и смотрю на её миловидное личико.

Семейный статус: «Люблю свою семью»…

Как же тошнотворно противно.

Приторно.

Омерзительно.

Не понимаю, на кого больше злюсь в это мгновение: на девчонку, которая на фотках сидит в жалкой убогой квартирке, но светится от счастья, или на себя… За то, что так и не смог отпустить её, что не выполнил клятву, данную отцу и внутри ёкает что-то от чувств, которые пробудила эта проклятая встреча?

Часть 8. Никита

Утром я еду в клинику, где Маша должна сдать анализы. Не хочу сталкиваться с ней, но решаю понаблюдать со стороны, как она будет вести себя. Если занервничает, значит, она на самом деле невинный ангел, который оказался не в том месте и не в то время.

Какая девушка относилась бы спокойно к своему положению, окажись в нём по воле случая?

Как только замечаю Марию, сразу же пытаюсь слиться с тенью, скрыться от неё.

Девушка на самом деле выглядит взволнованной. Она заикается, объясняясь с администратором, и трясущейся рукой берёт у неё направления. Яков должен был проводить её, но почему-то не зашёл, и я злюсь на мужчину. Нужно будет сделать ему выговор за то, что бросил Машу одну.

Пока она сдаёт анализы, я сижу в кабинете для персонала, где мне любезно предлагают выпить чашечку кофе. Вскоре туда заходит врач и отчитывается, что по первичному осмотру беременность протекает нормально, никаких противопоказаний у Марии не наблюдается, однако подробнее он сможет сказать всё только тогда, когда придут все анализы.

Благодарю его и выхожу из душного кабинета. Кажется, что кожа пропиталась запахом медикаментов. Хочется принять душ и смыть его с себя. Ненавижу все эти больничные «ароматы».

Телефон в кармане вибрирует, я достаю его и смотрю на экран. В окне замечаю, что Мария переминается с ноги на ногу около машины Якова.

– Яков, какого чёрта девушка стоит на улице и почему ты не зашёл в больницу вместе с ней? – зло спрашиваю я, ответив своему помощнику.

– Так я… Э-э-э…. Простите, – начинает оправдываться мужик. – Я думал, что вы сами будете с девушкой в больнице.

– Думал он. Тебе был дан чёткий приказ. Я не говорил тебе думать, сказал делать.

Пока отчитываю Якова, смотрю на Марию. Она поднимает голову, и наши взгляды встречаются, но я точно знаю, что она меня не видит. Стекло такое, что ты видишь происходящее на улице, а тебя – нет. Начинаю думать, что эта девчонка совсем не в моём вкусе, что она не подходит мне, но тут же вспоминаю её ласковые руки, нежный голос, и воздуха становится катастрофически мало. Приходится расстегнуть верхние пуговицы на рубашке.

Мне было хорошо с ней. В прошлом.

И я не хочу, чтобы эти воспоминания наложились на настоящее, чтобы заставили меня снова испытать к ней трепетные чувства.

Любовь для слабаков.

Я не должен забыть наставления собственного отца.

Внутри появляется странная боль, и я даю Якову приказ отвезти девчонку домой. Пока не знаю, что с ней делать.

По факту я, вообще, не знаю, как вести себя с ней.

Будь на её месте другая, мы бы смогли договориться, но Марии, судя по всему, не нужны деньги. Она из тех гордых и независимых. Быть может, просто оставить её в покое? Извиниться и сделать вид, что я не знаю о её беременности ничего? Но мне ведь нужен ребёнок!

Злюсь.

Набираю номер репродуктивного центра, в котором должны были оплодотворить суррогатную мать, на которую я рандомно ткнул пальцем. Мне не отвечают, поэтому приходится ехать туда.

Кажется, что я давненько не был так же зол, как сейчас.

Внутри клокочет от гнева, и я готов не оставить от того проклятого места камня на камне.

Сразу иду к главному, не рассусоливаясь с администратором.

Посылаю всех к чертям собачьим и залетаю в кабинет, где меня не ждали.

Лоб директора репродуктивного центра мгновенно покрывается испариной пота, а кожные покровы бледнеют.

– Что вам удалось выяснить по моей ситуации? – рычу я, глядя в глаза мужчины.

– Никита Константинович, – заикается директор, забыл, как его там зовут. – Мы работаем над проблемой и пытаемся выяснить, почему ваш материал был передан на инсеменацию. Кто-то спутал документы, ведь его должны были передать на оплодотворение донорских ооц-итов, однако так получилось.

– Мне плевать, как это получилось! – рявкаю я. – Мне нужен результат. Имя виновника этой патовой ситуации, которого приведут ко мне на ковёр. Либо вы перевернёте свою клинику и приведёте мне того, кто сделал это, принесёте его голову на серебряном блюде, либо я сделаю это сам. Если я займусь поисками, то вскроется немало тёмных делишек, происходящих в стенах этого убогого заведения. Работайте!

Мужик трясётся и кивает, а я пулей вылетаю из его кабинета.

Почему-то я слишком сильно разнервничался. Давненько меня не трясло так сильно, как сейчас. Быть может, во всём виновата встреча с прошлым, которая напомнила мне, какой была жизнь до того, как я закрыл своё сердце от любви раз и навсегда?

Поклянись, что ты не предашь мои наставления, сын мой», – звучит в голове голос отца, и я вздрагиваю. Пытаюсь отмахнуться от него, но он повторяется снова и снова, и я готов волком взвыть.

Ныряю в машину и с силой ударяю по рулю.

Знаю, что этот кусок пластика ни в чём не виноват, но мне куда-то нужно выплеснуть свою ярость.

Смотрю на собственное отражение в зеркале заднего вида и понимаю, что я превратился в какое-то никчёмное существо, презирающего самого себя.

Почему?

До встречи с Машей я всем был доволен.

Я имел всё, что хотел.

Всё было доступно мне.

Любая девушка…

Любой отдых…

Любая тачка…

Любой ресторан…

Но я не чувствовал себя живым.

Понимаю в это мгновение, что никаких толком эмоций и не испытывал, утопая в собственной желчи, а теперь вся поднаготная вскрылась, и мне не нравится это.

Совсем не нравится.