Текст книги "Изумрудный лес"
Автор книги: Настасья Астровская
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Настасья Астровская
Изумрудный лес
– Я вообще ничего не помню, – вот первое, что я сообщаю Инке и Янке, пока они не начали задавать свои вопросы.
– Неудивительно! -
– Еще бы! – хохочут сестры, почти умело скрывая свое разочарование.
Я их понимаю: конечно, не это ожидаешь услышать от блудного брата, которого на рассвете выловили из реки в одних трусах.
Впрочем, черт со мной, я же сразу начал врать. Не со зла, нет.
Во-первых, естественно, сначала я сказал девчонкам «привет».
Вот так:
– Привет, девчонки.
И они хором сказали мне:
– Привет.
Они, вообще, все делали хором – говорили, пели, покупали одежду, ходили на свидания, красили волосы – даже если находились за тысячу километров друг от друга.
Их все время спрашивали:
– Вы близнецы? -
но спрашивали так, для галочки, потому что положительный ответ был очевиден.
– Нет, – смущенно бурчала Инка.
– Да! – бодро врала Янка. – Только я чуть старше. На три года.
Это, впрочем, тоже была неправда – на три года старше Инка.
Так вот. «Привет» – это во-первых.
А во-вторых, строго говоря, никто меня из реки не вылавливал.
Я, кажется, целенаправленно и с большим энтузиазмом плыл к берегу, и уже в конце моего пути по рассветным волнам встретился мне мой приятель Валера на лодке.
И он спросил меня:
– Что, может, подбросить?
А я, поразмыслив, ответил:
– Пожалуй, да.
Оказавшись же в лодке, я тут же уснул, а Валера с моего телефона позвонил кому-то из сестер.
Почему и с какой такой стати у него был мой телефон, а, например, штанов моих – не было, я не знал.
Ну и в третьих: «вообще ничего не помню» – тоже немножко ложь. Помню же я Валеру, лодку, рассвет, вот это вот все…
И призрачное ощущение, что я хоть что-то в своей жизни контролирую, разбивается вдребезги – как и я мог бы сегодня разбиться о береговую гальку – о слова Янки:
– Мы тебя два дня искали.
– Да, – говорю. – Что? – говорю.
Инка молчит, и таксист молчит, а Янка вздыхает очень многообещающе – но потом тоже молчит.
– Дома поговорим, – решаю я.
И я закрываю глаза, и в голове у меня – в который раз, мучительно, тягуче, как заевшая пластинка:
<Голубой саксонский лес,/Снега битого фарфор./ Мир бесцветен, мир белес,/Точно извести раствор…>
И читается это все поставленным дикторским голосом из прошлого. Точно не голосом Бродского, это я почему-то знаю, хотя – откуда мне известен его голос? Где-то слышал, кажется.
Как будто какой-то близнец Бродского. Возможно, злой.
По выходе из такси девочки хватают меня под руки так стремительно и безапелляционно, словно я собираюсь падать в обморок.
– Зачем мы тут… это… – бормочу я.
Сестры фыркают, понимая, что я не готов показываться в родительском доме.
– Да мало ли, какие у тебя в квартире засады, – смеется Инка.
– Не ссыте, парниша, – подмигивает Янка. – Мамы с папой дома нет, протрезвеем вас до вечера в лучшем виде!
Я молчу выразительно и непоколебимо, а беснующиеся хохотом лжеблизнецы тащат меня в квартиру.
Ну, точно – злой близнец и злой близнец. Эх…Голубой саксонский лес…
Тьфу ты.
– Изумрудный лес! – внезапно декламирую я, безобразно вваливаясь в прихожую.
– Да-да, – важно кивает Инка и театрально кричит Янке, стоящей в двух шагах от нее: – Сестра! Воды, еды и, возможно, пива!
– Будет сделано! – отвечает Янка, отважно кидаясь на кухню.
– Изумрудный лес, – нудно повторяю я,плетясь за нею. – Такая турбаза. Туда мы поехали. Да.
Янка вдруг грохочет чашкой о стол.
– Какого числа?
По истеричности вопроса я, наконец, понимаю масштаб трагедии.
– Янчик, – осторожно начинаю я, – а родители…
– Не говорили мы родителям, – хмуро вмешивается Инка. – Мы их на дачу отправили. Мы тебя, сволочь, два дня искали. И черт тебя знает, где и сколько времени ты пропадал на самом деле. Мы ж не сразу спохватились. Дядя взрослый, все дела. Алик, где ты был?
– Давайте с «Изумрудного леса» начнем, – робко прошу я.
Сестры занимают свои места на табуретках.
Время поднимать занавес.
Главный герой не ощущает себя ни главным, ни, тем более героем.
– Пей, – командует Инка, двигая ко мне стакан с водой.
– Ешь, – бесстрастно вторит ей Янка, двигая ко мне блюдо с бутербродами.
Я не уверен, что у меня вообще остались какие-либо человеческие потребности, поэтому просто начинаю:
– Двадцать пятого числа июля я со своими друзьями поехал в «Изумрудный лес»…
Тут я притормаживаю, потому что очень хочу сказать «…и был таков!», но нет, нет, не готов я отвечать на язвительные вопросы сестер о том, каков же я был – да и был ли я, в сущности?
– Сегодня тридцатое, – сообщает Инка, воспользовавшись исторгнутой мною паузой.
И путано наперебой поясняют мне мои стойкие девчонки: двадцать пятого и двадцать шестого я был с друзьями, двадцать седьмого я отчего-то их бросил, и меня ждали дома; я не явился, и двадцать восьмого – двадцать девятого сестры искали меня по больницам, моргам и прочим увеселительным заведениям, пока тридцатого утром Валера не обнаружил меня живым и даже трезвым – но немного странным. «Немного странный» – это, кстати, цитата из Валеры.
Впрочем, принимая во внимание обстоятельства его жизни, ничего странного в моем утреннем заплыве для него не было вовсе.
Валера, кстати, и придумал эту поездку. Были там Саня с Соней, угрюмый Коля, Кристина со своим новеньким по имени Влад, Тимур, Муся, Валера и я. Может быть, поэтому я и не выдержал – не люблю я, когда много народу…
Саня-Соня были вместе уже давно и полгода назад поженились. Когда-то Саня привел Соню в нашу мужскую компанию, и с этой девочкой все сразу подружились, а потом и с ее подругами Кристиной и Марусей – и все, перестала наша компания быть исключительно мужской. И если Саня и Соня за четыре года не были замечены даже в попытках разойтись, то Кристина была девушкой влюбчивой, и если мы не виделись с нею больше двух месяцев – скорее всего, у нее уже был новый кавалер, с которым нужно знакомиться. Муся вообще предпочитала одиночество – ну, или все дело в том неприятном типе, с которым у нее когда-то не сложилось. Я не психолог и не эксперт по отношениям.
Вот все мы и заехали в большой дом в «Изумрудном лесу».
Поначалу все было неплохо, классически. Погуляли, искупались, поели, выпили – там, кажется, еще искупались, а может, и поели, а может, и просто уснули.
Следующим утром ситуация немного прокисла. Одинокие призраки вроде Валеры начали будить меня еще в половине девятого, но я стойко проспал до одиннадцати. Всюду ощущался какой-то непонятный раздрай. Кто-то, кажется, ушел ловить рыбу, кто-то купался, кто-то – более стойкий, чем я – продолжал спать.
Я выполз на веранду. Пришлось слушать нудную перебранку Санечки-Сонечки.
– Ты пойми, – монотонно и, видимо, уже довольно давно вещал Саня, – компромисс – это когда двое находят общее решение, а не когда я один иду на уступки. Почему я должен делать всегда так, как ты хочешь?
Соня молчала, ковыряла пальцем стол.
– Я хочу, чтобы ты уважала мои потребности, – продолжал Саня,не смущаясь моим присутствием. – Я же уважаю твои. Ты меня совсем не слышишь…
Соня молчала, глядела на свои ногти.
– Зачем нам такие отношения? Если ты не считаешься со мной, давай разойдемся, – зудел Саня так же скучно и грустно, даже не пытаясь добавить драмы.
Соня молчала, созерцала деревья.
– Хорошо, – сказала она, наконец, вставая, – пойдем на реку в три, а не в полчетвертого. Как ты хочешь.
Саня устало кивнул.
– Я рад,что ты меня услышала.
Потом он тоже встал, и оба пошли в комнату – видимо, вяло ругаться по поводу цвета плавок. А я остался стоять на веранде и думать: японский ты бог Сусаноо-но-Микото! Неужели это ты, друг мой, тот самый Саня Елисеев, который выходил утром за сигаретами через окно первого этажа и однажды съел на спор живую моль?
Неужели эта милая Соня так изменила тебя, о славный Александр? И смотрел я в сторону комнаты, и думал еще: наверное, нет. Соня, скорее всего, сама на спор съест моль.
Время шло, я, фырча и хмурясь, ушел на реку. По дороге исследовал местность, обнаружил большую яблоню, чему был очень рад. Пока спускался, съел яблоко. Внизу встретил Колю; он был угрюмее обычного.
Я сказал ему:
– Доброе!
А он кивнул, но так, как будто ничего доброго не было.
– Там классные яблоки растут, – сообщил я.
– Яблоки? – удивился Коля.
– Яблоки, – уверенно ответил я. И пошел купаться.
Я плыл по тихой, еще не совсем нагретой воде, солнце плескалось вместе со мною. Сосны приветливо махали мне с берега и крутили темно-зелеными головами.
– Очень художественно, – одобряет Янка. – Что дальше было? Вторжение инопланетян? Я жажду сенсации!
– Будет сенсация, – ворчу я. – Если вспомню…
Итак, плыл я счастливо и блаженно, как вдруг что-то мне показалось вдали, и сразу же захотелось на берег. Уже подгребая к спасительному зеленому полотнищу суши, я точно знал, что видением своим ни с кем делиться не буду, но как теперь не думать о них – двух сверкающих глазах вдали и своем психическом благополучии?
Я отряхнулся, сел на землю. Коля все еще смотрел вдаль. Я пригляделся: он был не только угрюм, но и загадочен.
– Что? – коротко спросил я. Наш Николай не любил длинных разговоров.
– Да так, – пробасил он.
– Проблемы? – уточнил я.
– Есть немного.
Тут я удивился: говорить о неприятностях настолько не в его стиле, что такое признание явно было знамением чего-то грандиозного.
– Конкретнее?
– Деньги, – вздохнул Коля и даже пояснил без моего вопроса: – Некоторые неприятные люди считают, что у меня их деньги.
– А у тебя их нет?
– Деньги у меня есть, – усмехнулся он, – но исключительно свои.
– Так почему же эти люди так думают?
Коля так сморщился и махнул рукой, что я понял: продолжения этой истории в ближайшее время можно не ждать.
Коля – человек честный, источники его доходов прозрачнее начищенного стекла. Но где-то под ребрами у меня зашевелилось гадкое чувство: деньги, проблемы, да еще – глаза эти, глаза…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
