Текст книги "Меланхолия Харухи Судзумии (ЛП)"

Автор книги: Нагару Танигава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Пролог

Когда я перестал верить в Санта-Клауса? По-моему, это дурацкий вопрос, и смысла в нём никакого. Но если уж говорить о том, когда же я разуверился, что старикан в красном костюме и есть Санта-Клаус, то вот вам правда: я никогда в него и не верил. Я знал, что Санта-Клаус, который появлялся в моём детском саду, был фальшивкой, и, если подумать, все мои одноклассники тоже не слишком-то верили в бездарные попытки нашего учителя его изображать. Я никогда не «видел Санта Клауса, которого целовала мама»[1]1
  Вероятно, отсылка к песне «I Saw Mommy Kissing Santa Claus» американского певца Джимми Бойда.


[Закрыть] дома, но всё же я был довольно умён, чтобы с подозрением относиться к сказкам о дедушке, работающем только на Рождество.

Однако мне потребовался намного больший срок, чтобы понять, что не существует пришельцев, путешественников во времени, призраков и привидений, дьявольских организаций и сражающихся с ними супергероев из всевозможных аниме, манги и токусацу.[2]2
  Жанр приключенческого кино с упором на спецэффекты – прим. пер.


[Закрыть] Нет, наверное, я всё понимал и про них, просто не хотел признаваться себе в этом. По сравнению с тем миром, где я просыпался каждое утро и засыпал каждый вечер, мир, который рисовали мне аниме, манга и токусацу был куда увлекательней.

Я тоже хотел бы родиться в таком мире!

Я хотел спасать беззащитных девчонок, украденных зловещими пришельцами и заточённых в неприступных замках. Вооружённый своей храбростью, умом и верной лазерной пушкой, я хотел сражаться со злодеями из будущего, меняющими нашу историю как им в голову взбредёт. Я мечтал вышибать из ужасных монстров дух своими мощными заклинаниями, биться против мутантов и экстрасенсов из застенков секретных организаций и устраивать телепатические дуэли.

Но погодите минуточку. Если бы на меня и впрямь напали какие-нибудь пришельцы, как бы я вообще с ними сражался? У меня ведь нет никаких суперспособностей!

Ну ладно, договоримся так: однажды в мой класс переводят загадочного новичка. На самом деле он пришелец, гость из будущего и заодно гений-телепат. Как только он влезет в какую-нибудь драку со злом, всё, что от меня потребуется – это вовремя за ним увязаться. В нашей команде он будет побеждать врагов, а мне только и останется, что играть роль верного помощника. Вот это мне по душе! Господи, какой же я хитроумный!

На всякий случай, если первый вариант не сработает, вот ещё один: однажды во мне просыпается загадочная способность, что-то вроде телекинеза или какое-нибудь там психическое подавление. Я обнаруживаю, что этой же силой владеют ещё несколько сотен человек по всему миру, ну и потом некое паранормальное тайное общество меня вербует. Став частью этой организации, я буду защищать нашу вселенную от злобных мутантов!

К сожалению, реальность оказалась жестокой. В мой класс никогда и никто не переводился. Летающие тарелки мне ни разу не попадались. И даже когда я ночи напролёт просиживал в «проклятых» местах, привидения меня упорно избегали. Однажды я два часа тупо пялился на карандаш, но тот не сдвинулся ни на миллиметр; не понял я и ни одной мысли своего товарища, чью голову я как-то полтора урока сверлил взглядом. Мне оставалось только сдаться и уныло наблюдать, как безрадостно исполняются в этом мире законы физики. Я бросил свои погони за НЛО и перестал смотреть передачи о них по ТВ, поскольку всё-таки сознался себе, что пришельцев не бывает. Я так долго не интересовался ими, что воспоминания о пришельцах даже вызывают во мне некоторую ностальгию.

Когда я окончил девятый класс, я уже был взрослым, серьёзным человеком – оформившимся, выросшим и крепко стоящим на земле своими двумя ногами. Весь 1999-й год я провёл, спокойно наблюдая, как вокруг меня ровным счётом ничего не происходит – человечество так и не слетало ещё раз ни на Луну, ни куда-нибудь дальше. Но я был спокоен, я уже давно привык к мысли о том, что с Земли на Альфу Центавра отправятся разве что мои далёкие потомки.

С такими банальными и приземлёнными мечтами я перешёл в десятый класс – обычным беззаботным старшим школьником. Я оставался им ровно до того момента, как встретил Харухи Судзумию.

Глава 1

Итак, я нашёл в своём районе старшую школу по вкусу. Поначалу я чуть было не пожалел о своём выборе, поскольку моя новая школа стояла прямо на вершине очень большого холма. Даже весной ученики всё время мокли и потели, взбираясь каждое утро в гору по длиннющей улице – «беззаботно ходить в школу» у меня уже никак не получалось. Всякий раз, как я вспоминал об этой пытке и о том, что мне придётся мучиться так ещё целых три года, на меня находили ужасные апатия и печаль. В тот день я даже немного проспал. Наверное, поэтому я лез в гору с удвоенной энергией и, наверное, поэтому в итоге и чрезмерно устал. Я мог бы встать, конечно, и на десять минут раньше, но все мы знаем, что тем лучше спится, чем громче звенит будильник. Поэтому я славно отоспал лишних десять минут в тишине и покое и упорно шёл в гору, отгоняя от себя печальную мысль, что несколько лет так мне и придётся делать каждое утро.

Моя физиономия, наверное, была единственной мрачной на вступительной церемонии. У всех остальных на лицах витало счастливое выражение «к новым вершинам», ну, вы меня понимаете, этот самый взгляд «с надеждой и неуверенностью», которым смотрит каждый ученик, переведённый в другую школу. Меня-то такие проблемы не трогали; со мной сюда поступило достаточно моих друзей и знакомых; из них порядочно даже стояло со мною сейчас в ученических рядах. Поэтому я был не так уж и восхищён событием; тут, в общем-то, нечем было восхищаться.

Ребята носили спортивные пиджаки; девчонки – школьные матроски, отжившие своё лет эдак двадцать назад. Дичайшая комбинация. Наверное, бубнящий свою занудную речь директор на сцене просто любил смотреть на девчонок в матросках. Пока я раздумывал над подобными глупостями, идиотская церемония наконец-то закончилась. Я отправился в комнату 10-го «Д» класса вместе с моими новыми – и абсолютно мне ненужными – одноклассниками.

Наш руководитель, Окабэ-сэнсей с идиотской улыбкой, видать натренированной многочасовыми бдениями перед зеркалом, подошёл к доске и представился. Сначала он рассказал, что был физкультурником, тренером школьной команды по гандболу. Затем он перешёл к другим темам и сообщил, что когда он учился в университете, он играл в гандбол и даже побеждал в чемпионатах, а вот в нашей школе с гандболом всё плохо, так что все, кто захочет, могут записаться в команду гандболистов. Ну и наконец он упомянул, что гандбол – самая увлекательная и необычная игра в мире, и тэдэ, и тэпэ, и я уже думал, что он никогда не закончит, как вдруг он резко прервался:

– А теперь давайте все познакомимся!

Это было вполне предсказуемо, так что я не удивился.

Один за другим ребята в левой половине класса начали представляться. Они поднимали руки, объявляли свои имя, фамилию, название предыдущей школы и всякую прочую чушь, навроде хобби или любимого блюда. Большинство упорно мямлило заученные тексты себе под нос, кое-кто представлялся действительно оригинально; хотя шутки в основном были такого качества, что после них температура в комнате заметно падала. Моя очередь говорить уже тоже была не за горами. Я начал нервничать. Вы ведь понимаете, что я чувствовал, да?

После того, как я произнёс мою тщательно обдуманную, выверенную, сокращённую до минимума фразу, стараясь не подавиться собственными словами, я сел обратно за парту с чувством облегчения, которое наступает после выполнения грязной и неприятной, но необходимой работы. В свою очередь поднялась ученица сзади меня и – наверное, я теперь не забуду этого до конца жизни, а слова её ещё надолго определят ход моего повествования – сказала так:

– Меня зовут Судзумия Харухи. Восточная средняя школа.

До этого момента вступление ничем не выделялось, так что я даже не стал оборачиваться, чтобы на неё взглянуть. Я просто упорно смотрел на доску и прислушивался к её чёткому, живому голосу.

– Обычные люди меня не интересуют. Если здесь есть пришельцы, гости из будущего, слайдеры, экстрасенсы – милости прошу. Это всё.

После этого я не выдержал и развернулся взглянуть.

У неё были длинные чёрные волосы россыпью. Симпатичное лицо было переполнено дерзостью и брошенным смотрящему на неё классу вызовом. Серьёзность и решимость сияли в её блестящих глазах под длинными тёмными бровями. Маленькие губы были плотно сжаты. Вот такое вот было моё первое впечатление об этой девчонке.

Я до сих пор помню, что был удивлён – она оказалась очень красивой.

Тем временем Харухи, медленно осматривая своим вызывающим взглядом класс, секунду задержалась на мне – вероятно, поскольку я забыл закрыть рот, – а затем села, не сделав даже какого-либо намёка на улыбку.

Она что, пыталась выглядеть эффектной?

Наверняка в эти мгновения в головах у школьников крутились сплошные вопросительные знаки, и никто не мог понять, как на подобное реагировать. «Смеяться, что ли?» Никто не знал.

По крайней мере, одно можно сказать точно – Харухи не шутила и не старалась произвести впечатление, поскольку это же напыщенное выражение она поддерживала на лице все двадцать четыре часа в сутки.

Она всегда серьёзна. Оглядываясь назад, я помню её только такой.

После тридцати секунд полнейшей тишины руководитель несколько неуверенно пригласил представиться кого-то там следующего, и обстановка разрядилась.

Вот так мы и встретились. Мгновение, которое сложно забыть. Очень хочется верить, что всё это и впрямь было совпадением.

После шоу, устроенного на публике в первый день, Харухи вдруг превратилась в невинную тихую старшеклассницу. Но теперь я ясно вижу, что это было затишьем перед штормом.

Все пришедшие в нашу новую школу – это бывшие ученики одной из четырёх средних школ города, набравшие достаточно баллов на вступительных экзаменах. Конечно, среди них были и выпускники восточной средней; поэтому в нашем классе могли быть и те, кто учился до этого с Харухи и знал бы, что она имеет в виду своим многозначительным поведением. Но, к сожалению, я ни с кем из восточной средней школы не был знаком, а потому и предупредить меня о грозящей мне опасности было совершенно некому. Так что через пару дней после странного Харухиного выступления я совершил нечто, чего я не забуду теперь никогда – я заговорил с ней перед уроком.

Цепочка домино из моих неудач начала рушиться, а первую косточку толкнул я сам.

Видите ли, когда Харухи тихо сидит на своём месте, она выглядит ну просто как обычная симпатичная девочка, так что, оказавшись за партой прямо перед ней, я надеялся попробовать завести разговор. Я всерьёз думал, что это сработает! Наивный. Кто-нибудь, подарите мне немножко здравого смысла.

Конечно, сначала я упомянул Харухино вступление.

– Эй!

Я как бы случайно повернулся к Харухи с лёгкой улыбкой на лице.

– Ты что, всю эту речь про пришельцев говорила всерьёз?

Судзумия Харухи медленно повернулась и уставилась мне прямо в глаза, скрестив руки на груди и плотно сжав губы.

– Какую ещё «речь»?

– Речь про пришельцев.

– А ты пришелец?

Она выглядела серьёзной.

– Нет.

– А если не пришелец, так чего тебе?

– Д… я… просто так спросил, в общем-то.

– Так и не лезь. Ты тратишь моё время.

Её взгляд был таким колючим, что я даже промямлил какое-то извинение, не успев толком ничего сообразить. В ответ Судзумия Харухи презрительно отвела взор и хмуро уставилась на доску. Я собирался было ответить ей чем-нибудь едким, но в голову ничего не приходило. Тут, слава богу, появился учитель и избавил меня от этой жалкой необходимости.

Я разочарованно повернулся обратно к доске и заметил, что кое-какие ученики наблюдали за всей этой сценой с большим интересом. Разумеется, от этого мне стало ещё паршивей. Я принялся сверлить их взглядом, одного за другим, но вскоре заметил, что на их лицах витало, в основном, выражение сочувствия, а некоторые даже кивали мне с симпатией.

Как я уже сказал, поначалу меня это раздражало. Однако всё объяснилось очень просто: все эти люди поступили в наш класс прямо из восточной средней школы.

Имея опыт потрясающе интеллектуальной беседы с Харухи, я решил на всякий случай отныне держаться от неё подальше. Это удавалось мне в течение целой недели. Но в классе неизменно находились люди, которые всё ещё пытались заговорить с сердитой, симпатичной, хмурящей брови на собеседника Харухи.

Большей частью это были обычные суетливые девчонки; все знают, что стоит им увидеть одноклассницу-одиночку, как они пытаются по доброте душевной влезть в её личную жизнь и всё там исправить. Дело это, в общем-то, хорошее, но с Харухи им стоило бы быть осторожней.

– Привет! Смотрела вчера девятичасовой сериал?

– Нет.

– А? Почему же?

– Нипочему.

– Глянула бы! Чудесный сериал. Хочешь, сюжет расскажу?

– Проваливай.

Вот так и получалось.

Было бы гораздо лучше, если бы Судзумия отвечала, сохраняя деревянное лицо. Но нет, ей нужно было обязательно выразить своё раздражение и в голосе и во взгляде. Несчастные жертвы Харухи оттого начинали думать, что они совершили какую-то ужасную ошибку, наступили Харухи на больную мозоль. В конце концов, все они бормотали «Да?… Ну ладно… извини» и, теряясь в догадках, плелись прочь.

Не огорчайтесь, ребята; вы никаких ошибок не сделали. Самая большая ошибка не у вас, она в мозгах у Харухи Судзумии.

Хоть я и люблю поесть в одиночестве, я не хочу, чтобы люди думали, будто я страшный никому не нужный урод, раз ем свои харчи в отдалении, пока другие наслаждаются ими же в самых разных компаниях. Поэтому, пускай мне, в общем-то, безразлично даже чужое мнение на этот счёт, я всё-таки завтракал вместе с моим давнишним одноклассником Куникидой и выпускником восточной школы Танигути, который сидел тогда неподалёку от меня.

Однажды мы заговорили о Харухи.

– Ты уже пробовал общаться с Судзумией? – невинно поинтересовался Танигути. Я кивнул. – И кончилось тем, что она наговорила тебе чепухи, а ты не знал, как реагировать?

– В яблочко!

Танигути запихал варёное яйцо себе в рот и объявил:

– С теми, кто ей интересен, она разговаривает по-другому. Сдавайся! Теперь-то тебе понятно, что она за фрукт? Я с ней учился три года подряд; уж поверь мне, я её знаю, – сказал он, а затем выдал целую речь: – Она всегда творит какие-нибудь безумства. Я думал, поуспокоится, перейдя в десятый класс, но, видимо, не судьба. Видел, какое шоу она устроила в первый день?

Куникида, вытаскивавший в это время косточки из рыбы, влез в разговор:

– Ты имеешь в виду её речь про пришельцев?

– Именно. Она и в средней школе говорила и делала много странного. Например, история со школьным вандализмом.

– А что случилось?

– Знаешь такую штуковину, которая рисует краской линии на траве? Как же она называется… Короче, она проникла ночью в школу и этой штукой нарисовала огромные знаки посереди всех площадок!

Лицо Танигути при этих словах осветила ехидная улыбка – вероятно, он хорошо помнил этот случай.

– Забавно было. Я притащился в школу поутру, а там повсюду круги да треугольники. Я всё никак не врубался, чего это они здесь делают. Бегали смотреть на них с высоты, с четвёртого этажа – да всё одно, непонятные знаки какие-то.

– А, знаю; наверное, я их даже видел, – сказал Куникида. – Их, случаем, в газете не печатали? Там вроде бы был даже снимок с вертолёта. Похоже на какие-то фигуры, как у индейцев Наска.

Похоже, я был единственным, кто ничего не слышал.

– Видел, видел я твою статью. С заголовком, что-то вроде «Загадочный вандал атакует восточную среднюю школу»? Догадайтесь-ка, кто это был?

– Думаешь, она?

– Сама созналась. Это совершенно точно. Её даже вызывали на беседу к директору; всех учителей согнали туда, и все пытались выяснить у неё, зачем она рисовала круги.

– Ну и зачем же?

– Понятия не имею, – пробубнил Танигути, пытаясь при этом разжёвывать полные щёки риса. – Говорят, она отказалась сознаваться. Конечно, когда она на тебя так уставится своими ужасными глазами – вообще передумаешь ей вопросы задавать. Кто-то говорит, что она пыталась вызвать НЛО, другие – что это какая-то магия, призывание монстров, или что она хотела открыть порталы в другие миры. Вариантов много, ну да покуда она не разоткровенничается, понять, какой из них правильный, нам не светит. Это тайна, покрытая мраком.

Уж не знаю почему, но я сразу же представил себе Харухи, с её серьёзным и сосредоточенным видом проводящую широкие белые линии на футбольном поле поздней ночью. Наверняка она приготовила инструменты и краску заранее и спрятала их в кладовке. Возможно, она даже обзавелась фонариком! В его неровном жёлтом свете Судзумия Харухи должна была выглядеть уравновешенно и печально… ладно-ладно, я просто фантазирую.

По правде говоря, Судзумия Харухи, вероятно, действительно стремилась вызвать НЛО, монстров из будущего или даже портал в другое измерение. Наверное, она провозилась там почти всю ночь, но ничего не вышло, и она отправилась домой с ужасным чувством поражения на душе.

– Но и это ещё далеко не всё! – Танигути продолжал уплетать завтрак. – Иногда я появлялся в школе и обнаруживал, что все парты во всех классах вытащили в коридор или что школьную крышу разрисовали звёздами. В другой раз она обошла всю школу и развесила повсюду бумажки с молитвами – знаешь, китайские заклятья, их надо клеить прямо на лоб вампирам, чтобы те погибли… Кто знает, что ей тогда двигало?

Кстати говоря, Судзумии Харухи в тот момент в классе не было – иначе вряд ли мы бы вели такие безмятежные переговоры. Хотя, конечно, если бы она нас и услышала – скорее всего, ей было бы наплевать. Обычно Судзумия Харухи покидала комнату после четвёртого урока и возвращалась к началу пятого. Завтраков из дома она с собой не приносила, поэтому, думаю, она ходила завтракать в буфет; но что можно делать в буфете час с небольшим? К тому же, она пропадала и на всех остальных переменах. Куда же она бегает?…

– Но парни за ней просто хвостом бегают! – продолжил Танигути. – Она симпатична, спортивна и умна. Пусть она и немного странная, но когда молчит – выглядит очень даже ничего.

– Откуда ты таких сплетен понабрался? – заинтересовался Куникида, за разговором не успевая даже поглощать продукты из своей коробочки.

– Было время, когда она меняла парней, как перчатки. По моим сведениям, самый счастливый из них продержался неделю, кратчайший же срок был – пять минут после признания. Единственной причиной для разрыва отношений было всегда то, что ей «некогда возиться с обычными людьми».

Похоже, Танигути говорил со знанием дела. Когда он заметил, что я с интересом смотрю на него, он несколько разволновался.

– Мне люди рассказывали! Честно! Уж не знаю почему, но она не заворачивает сразу ни одного кандидата. За три-то года уже каждый понял, что к чему, и поток признаний практически иссяк. Но у меня есть забавное ощущение, что в старшей школе все эти танцы пойдут по новой. Я тебя предупреждаю: лучше сдавайся сразу. Поверь мне, я знаю, что к чему.

Ох, да боже ж ты мой. В этом плане Судзумия Харухи меня не интересует.

Танигути запихал свою пустую коробку из под еды обратно в портфель и ухмыльнулся:

– По мне уж если кто и стоит внимания, так это она – Асакура Рёко, – он указал подбородком на стайку девчонок за пару рядов от нас. В самом её центре с цветущей улыбкой на лице стояла Асакура Рёко.

– По моей личной базе данных она входит в «тройку самых симпатичных десятиклассниц» этой школы.

– Ты чего, завёл досье на каждую?

– Я разбил их на группы, от А до Г, и, поверь мне, меня интересуют только девушки ранга «А». Юность бывает лишь один раз в жизни, парень – так пусть же она будет счастливой!

– Ну и что же, эта твоя Асакура Рёко попала в «А»? – спросил Куникида.

– АА+! Ты только глянь на её милое личико, какая чудесная, общительная девчонка!

Даже забыв про эгоистичные мотивы Танигути, нельзя было не признать, что Асакура Рёко действительно обладала уникальной внешностью – совсем, впрочем, иного рода, нежели Харухи Судзумия.

Во-первых, она была очень красива и всегда оставляла за собой приятное ощущение ласки и заботы. Во-вторых, как и сказал Танигути, она была очень дружелюбной и общительной. Она одна из всего класса ещё временами пробовала завести беседу с Харухи Судзумией, раз за разом, как бы грубо та себя с ней не вела. Пожалуй, её можно было принять за старосту. К тому же она была весьма неглупой – судя по тому, что она единственная из класса обычно могла связно поддерживать диалог с учителем. На все вопросы она всегда отвечала правильно. Учителя, наверное, считали её образцовым ребёнком. Ну и, кроме того, она была невероятно популярна! Семестр только-только начался, а вокруг неё уже вертелись все девчонки нашего класса. Как будто бы она свалилась откуда-нибудь с Луны или родилась с золотой ложкой во рту – она умела притягивать людей.

Вечно хмурая, двинутая на фантастике Харухи Судзумия ей очевидным образом проигрывала. Впрочем, обе кандидатки были не по силёнкам нашему герою Танигути – птице далеко не столь высокого полёта. Ни тут, ни там ничего ему не светило.

Шёл апрель, и Судзумия всё вела себя на удивление тихо. Для меня этот месяц был просто замечательным. Впереди оставалось ещё целых тридцать дней счастья, прежде чем Судзумия начала выписывать кренделя. Но даже в это время я замечал в её поведении некоторые странности.

Вам перечислить?

Улика № 1. Она меняла причёску каждый божий день. Более того, по моим наблюдениям в появлении причёсок была некоторая закономерность. В понедельник Харухи приходила в школу с распущенными, совершенно свободными волосами. На следующий день она заплетала их косичкой! Тут я вынужден сознаться, что на ней это смотрелось симпатично. Ещё через день косичек становилось две, затем три, в пятницу на её голове красовались четыре перевязанных ленточками хвоста. Шифр, да и только:

Понедельник = 0, вторник = 1, среда = 2…

С каждым следующим днём недели на её голове прибавлялось косичек; с понедельника всё начиналось по новой. Понятия не имею, зачем она это делала, но в воскресенье её косичка должна была бы состоять из шести хвостов… мне внезапно захотелось увидеть её в воскресенье.

Улика № 2. Уроки физкультуры у 10-го «Д» и 10-го «Е» проходят совместно. Поэтому мы делим помещения: девушки из обоих классов переодеваются в классной комнате 10-го «Д», а нам, парням, перед каждым уроком физкультуры приходится отправляться в 10-й «Е» и переодеваться там.

Это правило, впрочем, ничуть не смущало Харухи. Она плевать хотела на присутствие мальчишек, и каждый раз стягивала свою матроску ещё до того, как наша братия покидала помещение. Похоже, мы для неё были чем-то вроде тыкв или мешков с картошкой. С невозмутимым видом она швыряла свою форму на парту и принималась натягивать физкультурные шорты. Где-то к этому времени в дело вступала Асакура Рёко и выгоняла застывших от изумления парней, таращащих на Харухи глаза.

По слухам, Рёко и другие девчонки много раз пробовали беседовать на эту тему с Харухи, но безрезультатно. Каждый раз на перемене перед уроком физкультуры Харухи стягивала с себя школьную форму, не моргнув и глазом. Поэтому нам, парням, вскоре пришлось научиться покидать класс незадолго до наступления перемены. Мы не могли отказать Асакуре Рёко.

Да, кстати говоря – у Харухи действительно стройная фигура… но об этом как-нибудь в другой раз.

Улика № 3. Каждую большую перемену Харухи уходила в самоволку. В ту же секунду, как звенел звонок, она хватала свой портфель и вылетала из класса. Наиболее вероятным мне казалось, что она бегает к себе домой; вот уж чего бы я никогда не подумал – так это что она запишется во все кружки нашей школы. Сегодня вы заметили её гоняющей мячи в баскетбольной секции, а назавтра она уже дырявит подушки, тренируясь на будущую швею. Недолго, впрочем. Третьего дня она лихо размахивает своей клюшкой на секции хоккея; думаю, она и бейсболом занималась, только я этого не видел. В общем, Харухи побывала везде – вступила в каждый кружок и спортивную секцию и опробовала себя там. Многие секции, понятное дело, пытались её удержать; столь же очевидно, что им это не удалось. «Заниматься одним и тем же каждый день – скучно» – слышали они от Харухи и на этом с ней расставались. В конце концов, она так никуда и не записалась.

Чего она хотела добиться?

Уже благодаря только этому слухи о «дикой десятикласснице» расползлись по школе почти мгновенно. Через месяц после начала семестра не было ученика, который не знал бы Судзумию Харухи. Директор – да, директора могли знать не все, но вот о Судзумии Харухи слышал каждый.

День за днём, невзирая на все наши печали и радости, наступал солнечный май.

Хотя я лично и думаю, что судьба – это нечто ещё более надуманное, чем лох-несское чудовище, если всё ж таки она где-то существует, то моё колесо судьбы, скорее всего, начало вращаться. Быть может, где-нибудь в далёких горах какой-нибудь старикан сейчас занят, переписывая книгу путей моих.

Как-то раз, под конец майских праздников, я шагал в школу, плохо представляя себе, какой сейчас день недели. Необычно жаркое майское солнце палило с небес; я обливался потом, а конца пути на холм всё никак не было видно. Ну чего, чего от меня нужно этому солнцу? Я сейчас помру от солнечного удара.

– Эй, Кён!

Кто-то схватил меня сзади за плечо. Оказалось, Танигути. Пиджак сидел на нём неряшливо, а галстук был помят и скособочен.

– Где был на майские праздники? – спросил он меня.

– Ездил с сестрёнкой к бабушке в деревню.

– Какая банальность!

– Уж кто бы говорил. Сам-то чем занимался?

– Подрабатывал все выходные.

– Что-то на тебя это совсем не похоже.

– Кён, ты ведь уже старшеклассник – сколько ты ещё будешь таскать сестрёнку к бабушке с дедушкой? Веди себя как старшеклассник!

Кстати, Кён – это я. Первой так меня назвала моя тётка несколько лет назад, в один из своих чрезвычайно редких визитов. «Боже мой, Кён, как ты вырос!!». Сестрёнке это показалось забавным, и она принялась называть меня так же. Ну а там уже и друзья подтянулись, переняв дурную привычку. Чёрт, а ведь до этого сестра называла меня «братиком»!

– Так уж у нас в семье заведено – собираться вместе на майские праздники, – ответил я, карабкаясь на холм. В промокшей от пота одежде я чувствовал себя неуютно.

Танигути, разговорчивый, как обычно, пошёл трепать о каких-то прелестных девчонках, с которыми он познакомился на работе, и как он планировал на заработанные деньги погулять на свиданиях, и так далее. Откровенно говоря, рассказы о чужих мечтах делят с рассказами о милых зверушках первые два места в моём рейтинге самых тупых тем для разговора.

Пока я внимательно выслушивал Танигутин календарь свиданий (разумеется, пустяковые проблемы, навроде той, что с ним никто не хочет встречаться, его не волновали), мы добрались до школы.

Когда я вошёл в класс, Судзумия Харухи уже сидела на своём месте позади, отрешённо глядя куда-то за окно. Волосы её были заплетены в две аккуратных косички; похоже, что сегодня среда. Я сел за свою парту, и тут какой-то чёрт толкнул меня – до сих пор не знаю, зачем я это сделал. Прежде, чем я успел передумать, я уже опять заговорил с Харухи Судзумией.

– Меняешь причёску, шифруясь от пришельцев? – спросил я.

Медленно, как робот, Судзумия Харухи развернулась в мою сторону и уставилась на меня со своим серьёзным выражением лица. Выглядело страшновато.

– Когда заметил?

Она говорила со мной таким тоном, как будто бы я был камнем на обочине дороги. Я на секунду задумался.

– Гм… давно уже.

– Да? – Харухи подперла свою голову кулаком и вид приняла раздражённый. – Вообще-то, здесь сложная система.

Впервые она поддерживала внятный диалог!

– У каждого дня недели свой цвет: у понедельника – жёлтый, у вторника – красный, у среды – синий, потом зелёный, золотой, коричневый и белый.

Я, в общем, понял, о чём она говорит.

– А число косичек, понятное дело, – просто номер дня, от нуля до шести?

– Точно.

– Тогда, по-моему, понедельник должен быть «единицей»

– Тебя никто не спрашивал.

– Да уж…

Явно не удовлетворённая таким ответом, Харухи нахмурилась мне в лицо. Я сидел и старался не шевелиться, чувствуя себя крайне неуютно.

– Я тебя где-то встречала? Давным-давно?

– Не думаю.

Тут в классную комнату впорхнул Окабэ-сенсей, и наш диалог закончился.

Пусть наша первая беседа и не представляла собой ничего достойного пересказа, она вполне могла оказаться поворотной точкой в наших отношениях! Как я уже говорил, единственная возможность потолковать с Харухи представлялась перед началом урока, поскольку на переменах она всегда куда-то исчезала. Но так как моя парта стояла прямо перед ней, я был уверен, что мои шансы на разговор были намного выше, чем у других.

Но более всего меня поразило то, что Харухи в самом деле ответила мне по-человечески. Вообще-то я думал, что ответом будет что-то вроде «Отвяжись, придурок!», или «Боже, надоели!», или «Какая разница!». Наверное, я почти такой же псих, как и она, раз решился на разговор.

Поэтому, когда я пришёл в школу на следующий день и обнаружил, что Харухи не заплела, как обычно, три косички, а взяла и коротко подстригла свои красивые волосы, я был раздосадован. Она укоротила их так, что они едва доставали ей до плеч. Хотя, конечно, такая причёска и смотрелась на ней неплохо, но ведь это был явный упрёк – она остригла свои волосы сразу же после того, как я заговорил о них. Дураку понятно, что она надо мной насмехается. Какого чёрта!

Тут, впрочем, я решил её расспросить.

– Нипочему, – ответила Харухи своим фирменным недовольным тоном, но выражением лица никак не выдала своих эмоций. Она не собиралась объяснять мне причину.

Как и ожидалось.

– Ты и вправду перепробовала все кружки?

С тех пор перебрасываться с нею парой фраз перед уроками стало моей ежедневной обязанностью. Конечно, если я молчал, то уж Харухи-то и подавно никак себя не проявляла. К тому же, когда я пытался завести разговор о вчерашнем телешоу, погоде и тому подобном – обо всём, что, по её мнению, было «дурацкой темой» – она меня просто игнорировала. С учётом этого я осторожно подбирал темы для разговоров.

Когда ей надоедало, она просто раздражённо отворачивалась.

– Ну и как, есть ли здесь какие-нибудь интересные кружки? Я, пожалуй, и сам не прочь куда-нибудь записаться.

– Нет, – отрезала Харухи. – Ни одного.

Подчеркнув это тоном, она тихонько вздохнула. Расстроена она, что ли?

– Я думала, в старших классах будет интереснее. А тут – всё то же самое, что и средней школе. Никаких отличий. Похоже, я поступила не в ту школу.

Мадмуазель, а по каким критериям вы вообще выбирали себе школу?

– Спортивные секции и литературные кружки – все на одно лицо. Эх, попадись мне хоть один нормальный кружок в этой школе!..