Текст книги "Каирские хроники хозяйки книжного магазина"
Автор книги: Надя Вассеф
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Мужчин определяет то, чем они занимаются, а женщин – их личные отношения и связи. Возьмем, к примеру, Аду Лавлейс. Хотя она была выдающимся математиком и изобрела алгоритм для вычислительных машин, она больше всего известна как дочь Байрона. Через несколько лет после открытия магазина покупатели, друзья и знакомые начали называть меня «Госпожа Diwan». Я проводила в магазине все свое время. Он мне снился ночами. Почти каждое утро, в восемь часов, я уже сидела за своим столом, а уходила поздно вечером. Я хотела застать и утреннюю, и вечернюю смены, а также дать понять сотрудникам главного офиса, что буду на своем месте и тогда, когда они приходят на работу, и тогда, когда уходят. И даже если я отсутствовала, то все равно думала о Diwan. Моя личность действительно постепенно стала неотделимой от магазина – до такой степени, что мои отношения с Номером Один оказались под угрозой, но об этом позже. И все же меня задевало то, что даже в моем прозвище Diwan выступает как бы в роли «мужа», а я оказываюсь в подчинении у моего собственного творения.
Книжный магазин – это одновременно и уединенное, и общественное место, в котором мы скрываемся от внешнего мира, но вместе с тем входим с ним в более близкий контакт. В нашем кафе это противоречие чувствовалось особенно остро: здесь люди встречались со своими друзьями и просиживали часы напролет (несмотря на не самые удобные стулья), а я нередко приводила сюда дочерей в выходные. Это место было похоже на дом, но не было домом. До Diwan все это помещение занимал пропитанный тестостероном тренажерный зал, называвшийся дворцом спорта. В том, что вместо этого храма маскулинности появился книжный магазин с владелицами-женщинами, ощущалась приятная ирония.
Хинд и я выросли в мире, который постоянно куда-то нас не впускал: он не принадлежал нам и не давал ощущения, что мы принадлежим к нему. В детстве мы почти каждое утро выходили из квартиры в семь тридцать и шли по безмолвному мраморному коридору к лифтам. Я давила на кнопку вызова лифта по несколько раз – от нетерпения и неуверенности в том, что лифт принял мой запрос. Я ненавидела стальной параллелепипед с неоновыми светильниками – им заменили оригинальную деревянную кабину компании Schindler с миниатюрной складной банкеткой и куполообразными плафонами из бронзы и хрусталя, – но спускаться четыре пролета по мрамору, покрытому мыльной водой после утренней уборки, было бы опрометчиво. О прибытии лифта сообщал звук, похожий на сигналы какого-то больничного оборудования. И почти каждое утро, когда дверь отъезжала вправо, за ней оказывался один и тот же сосед сверху: пожилой мужчина с сигаретой во рту. Мы входили в эту матово-серебряную кабину, заполненную клубами дыма, и в знак протеста задерживали дыхание. Если бы я была мужчиной, затушил бы он сигарету в тот же миг, как я появилась за дверями? Лифт, слегка подпрыгнув, останавливался на нижнем этаже. Как только двери открывались, мы выскакивали наружу, подальше от очередного облака табачного дыма.
Помню одну нравоучительную беседу, которая состоялась у меня с отцом, когда я была подростком. После какого-то давно позабытого недоразумения я пожаловалась ему на этот мир, который, как я уже начинала понимать, все время указывает женщине ее место. Он же напомнил мне о том, каким будет грядущий мир: в мусульманском раю благочестивым мужчинам будут дарованы красивые девственницы-гурии.
– Это мир мужчин. Измени его, когда сможешь, но до тех пор научись жить по его законам, – довольно резко сказал отец, продемонстрировав сугубо прагматический взгляд на ситуацию.
– Почему райские блага предназначаются исключительно для мужчин? Зачем мне вести праведный образ жизни, если в итоге мне достанется всего лишь кучка девственниц? – закричала я.
– Ты не целевая аудитория, – сказал отец, посмеявшись над той картиной, которую я вообразила.
– У божьего бестселлера полмира оказались просто невольными слушателями – вот в чем проблема.
– Ты, как обычно, неправильно определила проблему. – Он посадил на кончик носа свои прямоугольные очки и продолжил читать газету, бросив мне последнюю фразу: – Возможно, когда-нибудь ты продвинешь другие бестселлеры.
Мы решили сделать Diwan местом, которое бы обслуживало нас, а не местом, которое бы обслуживали мы. Вскоре и другие женщины стали видеть в Diwan свою тихую гавань: дом, в котором нет домашних обязанностей; общественное место, не так нагруженное требованиями к поведению женщины, как другие общественные места, где нам все время напоминают о том, что нас не существует. Общественные туалеты в Египте были, как правило, только при мечетях и церквях. Других вариантов государство почти никогда не предлагало. Мужчины спокойно мочились под эстакадами и у стен домов. А женские туалеты в общественных местах представляли собой невыносимо вонючие дыры в полу, залитом водой из неплотно закрученных кранов. Мыла и туалетной бумаги в них отродясь не бывало, и никто даже не рассчитывал их там обнаружить. Именно поэтому у Diwan появилась целая категория посетительниц, которые приходили к нам не за книгами, а за тем, что скрывалось в конце лабиринта из коридоров: благодаря нам у них появился спасительный туалет на улице Двадцать шестого июля. Мало у каких магазинов были удобства, а если и были, владельцы не были настроены ими делиться. Diwan была великодушнее. А кафе с его словно укрепленными слоем книг стенами стало импровизированным барьером между женщинами и их обидчиками – мужчинами, которые знали, что мы, хозяйки Diwan, не потерпим их нападок.
Кафе Diwan служило самым разным целям и принимало самых разных посетителей. Заядлые читатели просматривали здесь стопки отложенных ими книг, чтобы окончательно сделать выбор перед покупкой. Кто-то приходил, чтобы просто дать себе передышку в течение дня, а кто-то назначал наше кафе местом сбора и встречался здесь со старыми друзьями или со знакомыми, которых не хотел принимать у себя дома. За нашими мраморными столиками проходили теневые экономические операции: астрологи и гадатели составляли своим клиентам натальные карты и предсказывали судьбы, а по соседству частные преподаватели давали уроки своим нерадивым ученикам.
– Она опять сидит за тем же столиком. За четыре часа выпила чашку турецкого кофе и бутылку воды, – однажды сказала нам Нихал с легким раздражением.
– А книги какие-нибудь купила? – спросила Хинд.
– Нет. Она приходит сюда только ради своих занятий. Из-за таких, как она, нам не хватает места для покупателей.
– Отдел по работе с клиентами предложил установить минимальную сумму заказа, – осторожно начала я.
– Ну уж нет! Нельзя требовать с людей деньги за то, что они сидят в месте, которое ради этого и создавалось, – сказала Нихал, с ужасом вытаращив глаза.
– Ну мы же не можем брать комиссию с ее уроков. Какие еще остаются варианты?
– Ты все для этого сделала. Вот они и пришли. Сделай напитки более дорогими, а стулья менее удобными, или музыку погромче включи. Придумай, как навязать им свою бизнес-модель, – резко сказала Хинд и отправилась к стенду с арабской литературой. Я отвела глаза, чтобы избежать жалобного взгляда Нихал. Я, фанатично стремившаяся контролировать ситуацию в нашем заведении, прекрасно понимала ее: как настоять на том, чтобы место использовалось по предполагаемому назначению, но не выдворять при этом людей, которые его уже облюбовали?
Одна молодая посетительница приходила к нам в кафе почти каждый вечер. Наших книг она практически никогда не читала – вместо этого она сидела и строчила что-то в блокноте с кожаной обложкой. Мне было любопытно, чем она занимается днем. Про себя я называла ее «Павлова» из-за того изящества, что обычно присуще балеринам. Волосы у нее были обычно собраны в пучок, но иногда она их распускала. А взгляд у нее всегда был отсутствующий, будто душа покинула свое вместилище и пребывает где-то очень далеко. Общались мы с ней исключительно вежливыми кивками.
– Помните эту девушку, которая сидит у нас тут в кафе, эту вашу балерину? – сказала мне однажды, поджав губы, Шахира – одна из наших самых первых и самых долго работающих менеджеров. Эта дерзкая молодая женщина при всей внешней хрупкости была сильной личностью. До нее в магазине на Замалеке мы не раз сталкивались с менеджерами, которые бросали работу через пару недель после того, как их наняли, потому что были не в состоянии одновременно справляться со штатом сотрудников, покупателями и каирскими кутилами. Но Шахире все было по плечу.
– Да, конечно. Она чем-то недовольна? – спросила я, положив очки на стол и приготовившись идти к ней с извинениями.
– Нет. Один уборщик жалуется, что она не носит нижнего белья, поэтому ему приходится видеть то, на что он совсем не собирался смотреть. Судя по всему, улица Двадцать шестого июля – это ее место работы, а кафе Diwan – новая точка для отлова клиентов.
– Не может этого быть, – сказала я с запинкой, на мгновение представив себе все то многообразие странных личностей, которые воспринимали наше кафе как свою гостиную.
– Я послежу за ней и потом расскажу. Если это правда, нужно положить этому конец, – сказала Шахира.
Мне хотелось, чтобы это оказалось неправдой. Если правда – мне очень не хотелось вмешиваться. «Павлова» продолжала приходить в Diwan, но наши вежливые кивки стали суше. С каждым ее приходом сотрудники шептались все громче. За несколько дней Шахира попила чаю и посплетничала с владельцами нескольких соседних магазинов, собирая сведения о том, с кем и при каких обстоятельствах они видели «Павлову». Каждая такая история лишь подтверждала ее догадки. Узнав окончательный вердикт, я ненадолго отложила решительные действия и дождалась такого вечера, когда торговля шла не очень бойко и в кафе было минимум народу. Наконец я подошла к столику «Павловой». Она подняла на меня глаза. Я открыла рот, еще не до конца понимая, как продемонстрировать ей свою осведомленность.
– Мне передали, что вам не нравится наш кофе. Может, какое-нибудь из соседних кафе подойдет вам больше? – сказала я с вежливой улыбкой.
– Это какая-то ошибка. Мне здесь все нравится, – она не улыбнулась в ответ.
Я замешкалась, но потом слова хлынули из меня сами.
– Я не хочу вас обидеть. Мы все зарабатываем себе на хлеб, и к любой работе надо относиться с уважением. Но не могли бы вы, пожалуйста, вести свои дела в каком-то другом месте? Мы не будем вас пускать. Пожалуйста, не приходите больше, – я развернулась и ушла, не желая видеть ее реакцию.
На следующее утро Шахира спросила меня, как все прошло. Я сказала, что, поскольку наши сотрудники слишком много сплетничали, до нее уже должны были дойти слухи. Шахира не выказала никаких эмоций на этот счет, поэтому я все же передала ей свой диалог с «Павловой».
– Почему вы чувствуете себя виноватой? Это она злоупотребляла нашим гостеприимством.
Думаю, когда «Павлова» была маленькой девочкой, она вряд ли смотрела в небо и мечтала о том, что, когда вырастет, будет работать на улице Двадцать шестого июля. Мы разрешали людям предоставлять в нашем кафе другие услуги, давать частные уроки, например, но, поскольку «Павлова» оказывала сексуальные услуги, мы проявили нарочитую строгость. Правильно ли было выступать в роли моральных судей? Я задумалась о том третьем месте, которое мы создали, – общественном месте, где люди взаимодействуют друг с другом на сугубо частном уровне. В книгах, жестах, кофейных чашках и чайных листьях мы все искали себя, друг друга и средства к существованию. Спустя несколько дней по дороге домой я увидела «Павлову» в окне на втором этаже одного кафе по соседству. Она покачивала ногами под свободной юбкой в оборках.
Кафе Diwan служило нам офисом, пока мы не смогли позволить себе настоящий офис. Когда Хинд, Нихал и я не задыхались по очереди в дальней комнатушке (в прошлом – сауне дворца спорта), приклеивая к книгам ценники, мы курсировали по торговому залу: следили за сотрудниками, проверяли, насколько привлекательно выглядят наши стенды, и старались разрешить маленькие недоразумения до того, как они превратятся в большие неприятности. Думаю, большинство наших посетителей были довольны тем, что мы все время находимся на виду, а не прячемся где-то за закрытой дверью. Но некоторые, привыкнув к тому, что в других книжных магазинах их всегда игнорируют, неверно истолковывали поведение нашего энергичного персонала. Излишне рьяные клиенты настойчиво старались самостоятельно вернуть взятые ими книги на полки – часто не туда, где было их место. Когда наши консультанты просили таких клиентов не утруждать себя этой задачей, те делали вывод, что мы им просто не доверяем, считая их ни на что не способными, или проявляем излишнюю подозрительность. Сидя в кафе, я не раз наблюдала подобные диалоги (еще до того, как открыла для себя все прелести веб-камер и датчиков движения) и порой вмешивалась в них до того, как разгорится спор. Наконец, нам приходилось иметь дело с бедами, вваливающимися прямо через парадную дверь: взыскателями долгов, которые несправедливо утверждали, будто бы уже приходили много раз нас штрафовать, или каким-нибудь клиентом, который обратился в полицию и написал на нас заведомо ложное заявление о неких противоправных действиях, поскольку мы не разрешили ему вернуть книгу. В перерывах между всеми этими хлопотами мы перегруппировывались за своим столиком, пили кофе, проводили совещания и отвечали на письма. И когда нашей маме начинало казаться, что от дочек давно не было вестей, она тоже приходила к нам в кафе, зная, что обязательно найдет там либо одну из тех, кого сама воспитала, либо свою названую дочь Нихал.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
