Текст книги "Ленни Голд в поисках самого себя. Бхуми"

Автор книги: Нади Луч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– А что теперь?

А сейчас Ленни видел над головами людей бело-дымчатую дымку. А демоны, потеряв их из виду, успокоились.

Ангел быстро махнул крылом перед лицом Ленни. Белое струящееся марево перестало быть бесформенным, распалось на отдельные человекоподобные существа. Они стояли возле некоторых детей и женщины, сидящей в инвалидной коляске. За ее спиной в такт музыки двигались белые крылья.

Воздух наполнился приятной мелодией, от которой все внутри взорвалось от радости и захотелось плакать от счастья. Появилось неосознанное желание жить вечно в этой непреходящей радости. Ангел опять закрыл подопечному глаза, но убирая их, провел по лбу, остановился на темени, помассировал.

– Что видишь теперь? – Прозвучал голос, абсолютно не вписывающийся в мелодию. Вместо прекрасной яркой картины бесконечного счастья появилось лицо учителя с добрыми смеющимися глазами. А когда оно отодвинулось в сторону, то открылся вид той же площади, с теми же людьми, тем же солнцем, запахами и звуками.

– Что это было? – Долгое молчание наконец-то нарушилось откашливанием, судорожным глотком воды и вопросом. – Параллельные миры?

– Нет. Это наш мир и есть. Только надо уметь видеть одновременно. Кстати, ты еще не все видел. Далеко не все. Ну, например, это ты точно до сих пор не видел. Обернись.

Ленни быстро оглянулся. За его спиной стоял белый ангел. Он с легкой улыбкой на лице поклонился мальчику.

– Это мой? – Ленни ошеломленно переводил взгляд с учителя на ангела и обратно, не ответив на приветствие своего хранителя. – Он белый, – и восторженно захлопал в ладоши.

– Да, он твой, и он ангел света, поздоровайся с ним, – Ленни на радостях собрался броситься обниматься, но учитель остановил его, положив руку на плечо и сильно прижав к спинке скамейки.

– Он будет сопровождать тебя всегда и всюду, охранять, предупреждать об опасности, защищать. Научись слушать его и сотрудничать. Но и это еще не все. Теперь ты будешь видеть не только своего ангела, но и моего. – За ним появилась еле заметная белая дымка, которая медленно приобретала форму высокого мужчины крепкого телосложения. – И ангелов других людей. И не только белых. Но и черных воителей тьмы и зла. Ты считаешь, что готов к этому?

– Да, да. Конечно, да. – Захлебнулся в восторге Ленни, но утих и задумался.

– А почему все остальные люди не видят всего того, что ты мне показал?

– Чтобы сойти с ума? Слава богу, что не видят. Слава богу. Пока для людей это закрытая область знаний. Еще рано. Но где-то лет, эдак, через 50, 60, 70, а может и через сто эти знания понемногу начнут приоткрываться. Но видеть мир таким вот, без иллюзий, будет возможно только во время Страшного суда и после него.

– О да. Мама рассказывала что-то об этом, но я был тогда слишком маленький. Она говорила мне, помню, еще о семи чего-то там. Но я запомнил только цифру семь.

– И недаром. Семь – священное число. Какие поговорки и выражения с цифрой семь ты знаешь?

– Ну, в голову приходят только какие-то странные: «семь пядей во лбу». Смешно, но непонятно вообще. Это что лоб больше одного метра? Или еще, например, «семь верст до небес». Мы с мамой считали, получается, что до неба всего пять километров. Как отсюда до другого берега озера. Или взять хотя бы выражение «семь небес». Что-то я не вижу семи, а лишь одно. Ну, пусть два, если с натяжкой считать и ночное. Но все равно – одно, только другого цвета. Или семь чудес света. Вот нисколько не верю, что семь, думаю, их гораздо больше. Еще можно понять «семь раз отмерь – один отрежь», а как насчет «семь бед – один ответ»? Или кто и как докажет, что бог сотворил мир за семь дней, или что у ада семь кругов, а не больше и не меньше. О, и вряд ли смертных грехов тоже семь. Зато не вызывает ни капли сомнения то, что дней недели – семь, нот – семь, цветов радуги тоже семь. Что? Что ты смеешься? Как все то, что я перечислил, имеет отношение к святости?

– Самое непосредственное. И оно связано с тем, что есть семь ступеней сознания как в человеке, так и у Земли, у нашей Солнечной системы, и даже у Вселенной. Макрокосмос дает жизнь и силу развиваться микрокосмосу. Человек – это космос в миниатюре. Он также бесконечен и непознаваем до конца. Мудрецы говорили: «Познай себя, и ты познаешь Вселенную». Это – правда на все сто процентов, как правда и то, что, познав себя, человек перестанет быть человеком.

Если говорить об уровнях, то первый уровень материальный, его энергетика уплотнена настолько, что становится видимой, слышимой, осязаемой, имеющей вкус и запах. Чтобы жить, все живое должно подчиняться законам физического тела: рождаться, стареть, умирать, двигаться, есть, размножаться и защищаться. Им управляет Земля, поэтому наши физические тела состоят из всех химических элементов. Там, где энергетика Земли чиста, а люди живут по вселенским законам, она дает им свои благословения. Там, где энергетика загрязнена, люди похотливы и жестоки, занимаются магией и колдовством, она отворачивается от них. Землю не обманешь, она все видит, слышит, чувствует, знает.

Учитель очень старался не говорить заумно, тщательно подбирал слова, соотнося их с возрастом собеседника. Старался, как мог. К его удивлению мальчуган оказался смышленым и восприимчивым, суть сказанного укладывалась в него легко, как будто он просто вспоминал. Поневоле учитель увлекался все больше и больше.

– Второй уровень – эмоциональный, уже невидимый. Он управляется огнем. Здесь правят чувства и эмоции, здесь возникают искусства: музыка, литература, живопись, архитектура, театр, кино, самые разные ремесла. Бесчувственное искусство не несет радости и эмоционально мертво. Там, где вдохновение от бога, конечный продукт светится белым, где от демонов – излучает черную дымку. Свет вокруг творцов от бога распространяется на все уровни, – и тихонько, как бы для себя добавил, – правда, их и атакуют отовсюду.

На третьем витальном уровне, управляемом водой, пребывают мораль и нравственные законы, переступая которые человек становится преступником. Именно заповеди праведности создают и питают жизненную силу и толкают к поиску божественного. Преступниками также становятся люди, не верящие в бога. Возможно, не следует так говорить, но как по мне они бедные, если не убогие, поверхностные создания, лишенные вечной непреходящей радости.

Четвертый, атмический или духовный, уровень – уровень воина, ему свойственны мужество, храбрость, бесстрашие, способность отстаивать до конца убеждения. Такие герои как Геракл, Одиссей, Спартак, Илья Муромец своими деяниями заставляли его светиться. Как, впрочем, и многие люди, совершающие свои маленькие повседневные подвиги, перешагнув страх. И еще. Это уровень материнской, отцовской и вселенской любви. Человек, познавший любовь, не плотскую и чувственную любовь к жене или мужу, не эмоционально-привязанную любовь к ребенку, или ментальную, как любовь к работе или родине, а чистую, сострадательную и не требующую ничего взамен любовь ко всему и вся, всегда считался у всех народов святым.

Следующий уровень, причинный, – уровень радости и игры, где рождается причина того, что делает нас такими, какими мы есть. Здесь появляются чистые мысли, сладкие слова и вдохновляющие поступки и особенно четко проявляются отличия человека от животного. Животные умеют играть и радоваться, но не умеют быть остроумными или дипломатичными.

На шестом, ментальном уровне, все можно понять, рассчитать и воплотить мечты в реальность. Это уровень идеального ученика, способного смиренно и целенаправленно учиться. Здесь находится все и ничто. Тут встречаются прошлое, которого уже нет, и будущее, которого еще нет. Это место, где открываются узкие врата в царство божье.

Но цель всех искателей истины есть седьмой уровень – буддхический. Здесь на человека снисходят озарение, просветление, открывается мост к божественности, он получает освобождение от земных привязанностей. Уровень самый важный и потому самый труднодосягаемый, доступен далеко не всегда и отнюдь не всеми. Он – источник питания всех более низких уровней. Те, кто его достигают, становятся святыми, изливающими свет. Это воины света. Они непобедимы до тех пор, пока сами не захотят перестать быть светом.

– Разве такое возможно, не хотеть быть.

– Да… слишком много врагов.

– Врагов?

– Не все так просто. Каждому уровню соответствует свой антиуровень, противоуровень, назови это, как угодно. К сожалению, на каждое хорошее качество есть его «двойник»-антагонист, к примеру: «добро – зло», «любовь – ненависть», «знание – невежество». И сейчас наступило время, когда зло преобладает, идет невидимая людям война на всех уровнях.

Учитель с горящими глазами говорил со все более возрастающим воодушевлением. Его речь стала быстрой, жесты эмоциональными.

– Все больше рождается физических и психических уродов из-за наркотиков, алкоголя и венерических болезней. Придумываются и вводятся в обиход вещи, разрушающие и ведущие к деградации. Искусство становится либо слишком сложным для понимания, либо вульгарным, то есть демоническим, а не божественным. Мораль попирается во всех слоях общества. Мало кто рискует говорить правду и не страшится последствий. И большинство способно радоваться только тогда, когда есть выпивка и низкопробные развлечения. Люди теряют смысл своей жизни. Поверь, это борьба за жизнь, но на смерть. Никому, кто покушается на праведность, уже не дается шансов на исправление и искупление, их не отправляют даже в ад, их уничтожают навсегда, стирая из памяти божественной базы данных.

– А… что такое база данных?

– Это нечто вроде архива.

Учитель остановился, глубоко вздохнул, вспомнил, что перед ним всего лишь маленький мальчик:

– Прости. Я… немного увлекся. Когда-нибудь ты узнаешь все сам.

– Но почему же мы не видим этой борьбы?

– Потому что… человечество не готово ее видеть. А тот, кто видит, сходит с ума из-за беззащитности и беспомощности в тех слоях, куда попадает по незнанию или из-за праздного любопытства. Или им завладевают демонические сущности.

– А как же ты? Ты же видишь?

– Для воинов света это возможно, потому что их главное оружие – любовь, а главная защита – внимание. Верю, когда-нибудь и ты сможешь это увидеть. А сейчас ты должен научиться владеть своим физическим телом, содержать его в чистоте, правильно питать, всесторонне развивать, заставить использовать весь свой потенциал и научиться его ценить. Твое тело – храм твоего духа. Церковь на ногах.

– Я должен молиться самому себе?

– Нет, ну что ты. Разве что своему духу. Он – отражение божественной любви в тебе. И только тебе самому выбирать, каким образом ты станешь духовным человеком: через силу своих возвышенных эмоций, через просветленный разум или через чистоту любви. Пробуй. Как говорится: «Ищущий да найдет». Завтра и начнем с самого начала, с первого уровня. Я – ученик земли, ее поклонник и последователь. Я покажу ее красоты и научу ценить эту стихию. А если ты полюбишь ее, уж она воздаст тебе в сто раз больше. Если не в тысячу или даже на миллион. Поверь на слово.

– Хорошо. Но как это все соотносится с цифрой семь?

– Семь уровней – это семь энергетических центров внутри человека, каждый со своим набором качеств.

– Тогда каждому из них соответствует своя нота в нотном стане, свой цвет в радуге, свой день недели?

– Да, именно.

– И это значит, что семь пядей во лбу – это не голова с метр, не сверхразум, а?..

– Что он открыл в себе все семь центров.

– Семь раз отмерить?..

– Рассмотреть проблему с точки зрения всех семи центров.

– А?..

– Про грехи, ад и сотворение мира узнаешь сам в свое время. Не будем забивать тебе голову тем, что ты сейчас не поймешь. А пока домой. И за работу!

Ленни согласно закивал, глядя то на улыбающегося, довольного учителя, то на ангелов. Да уж, ему было над чем подумать.

– Земля живая. Ты должен любить ее, научиться чувствовать ее, верить ей. Услышь, как она дышит, как она говорит и поет. Увидь ее постоянно меняющееся убранство. Насладись прикосновением к теплому, нагретому весенним солнцем камню, ароматом только что распустившегося цветка, даже если он по меркам человеческого носа не ароматен. Попроси ее, только хорошо попроси, и она даст. Даст все, что ты захочешь, все свои земные богатства, распахнет перед тобой все двери, даст все возможности найти потаенное. Но самое ценное, что у нее есть, и что ты должен у нее всегда просить, это целомудрие, невинность и чистоту.

– Это разве не одно и то же?

– К сожалению, у людей эти слова стали синонимами. Но нет. Это не одно и то же.

Целомудрие – не физическая девственность, это целая мудрость, неделимая и абсолютная. Не разбитое зеркало покажет целое и неискаженное отображение, а только идеально ровная и чистая поверхность. Мудрость – это абсолютное, истинное знание, а не умственные измышления, искажающие и извращающие действительность. Мудрость либо есть, либо ее нет.

Чистота – это нравственная безупречность, беспорочность, вот почему она первооснова всех изначальных идеальных человеческих качеств. Пороки тяжелые, и потому притягиваются силой притяжения земли. Человек с нечистой совестью угнетен, подавлен и ждет разоблачения.

Если есть чистота – есть и невинность. Чистота, в принципе, не может грешить и совершать неверные, грязные поступки. Поэтому у чистого человека нет чувства вины, которое появляется только после осознания неправильных мыслей, слов и поступков. Такова природа невинности.

Ленни учился быстро, задавал много вопросов. Причем вопросы были такими, какие не задаются многими взрослыми.

Иногда он подолгу молчал, уставившись в никуда и ничего вокруг не замечал. Или часами внимательно наблюдал за хлопотливо бегущими муравьями, за вьющими гнездо пташками или трепещущимися на ветру и переливающимися на солнце листьями.

– Ты должен стать землей, чтобы почувствовать ее.

– Я должен умереть?

– Нет. Зачем же? Чтобы стать землей, не обязательно умирать. Надо сосредоточиться на ней так, чтобы услышать шорох ползущего червя, звон просачивающейся с поверхности воды, песню пробивающегося из семени ростка, песни многих ростков, звуки удовлетворения пьющих корней, удар о землю упавшего спелого желудя, шелест осенних листьев, топот испуганно бегущего от льва стада антилоп, ребенка, делающего первые шаги. Ты должен терпеть, принимать, давать кров, защиту, пищу, последний приют. Должен любить всех, красивых и безобразных, умных и глупых.

Ленни, закрыв глаза и затаив дыхание, слушал, а его ноги, казалось, становились корнями, тело – стволом, руки – кроной. Голые ветви покрывались почками, листьями, большими, сочными и зелеными, цветами, с насекомыми, спешащими собрать весь их нектар. Цветы становились плодами. Потом листья желтели, краснели, засыхали и слетали, исполняя на ветру свой последний танец. Плоды падали на землю и давали жизнь новым деревьям. На них вили гнезда другие птицы, на ветвях отдыхали и охотились пумы, обезьяны и змеи. Их рубили, из них делали дома, мебель, их сжигали, греясь и готовя пищу, превращали в золу для лучшего урожая. Это был красивый мир, где все живет своей жизнью, все излучает свой отличный от других, неповторимый свет. Все разговаривает, поет, любит и наслаждается.

Своими ногами-корнями он видел особый подземный мир. С пещерами, в которых подземные воды творили неповторимую красоту. Там песок сменял глину, глина – целые озера нефти, нефть – золото и алмазы.

Он видел, как смещаются огромные земные пласты, вызывая на поверхности цунами. Видел засыпанные песком или погребенные извергнутой лавой некогда процветающие города. И чувствовал боль Бхуми, до сих пор сохранившуюся в этих местах.

После таких погружений в стихию тишина заполняла Ленни с макушки головы, медленно, как тающий лед, стекала на глаза, на щеки и ниже, открывая его внутреннему взору через темя бесконечное черное небо с мерцающими звездами. Не было слышно биения сердца. Дыхание замедлялось настолько, что казалось, он вдыхал и выдыхал пьянящую прохладу родничком на макушке головы. И это был тот самый родник животворящей свежести, который выполнял свое изначальное предназначение.

Ленни чувствовал, что он – и земля, где сидел, и Земля в целом, и небо, и звезды, и прохладный ветерок, и мальчик одновременно.

Однажды учитель посмотрел на него не как на ребенка и ученика, а как на равного себе.

– Ты – молодец, брат.

Да, Ленни испытывал к нему братские чувства, но «учитель» в обращении к нему все-таки осталось. Так было проще.

Змеиный замок Шлангешлосс

Однажды ночью Ленни внезапно проснулся от отчетливого шипящего звука не то в голове, не то где-то возле и резко сел на кровати. Странный звук «Ууу», как будто его выдохнули через нос, не открывая рта.

Сердце бешено колотилось в груди, на лбу проступил горячий липкий пот. Он оглянулся на учителя, тот спокойно бесшумно спал на своем месте.

Оба ангела настороженно и удивленно вглядывались в мальчика. Они прекрасно знали о его чувствительности к тонкому миру, но сейчас. Ленни посидел, внимательно прислушиваясь к себе и вокруг, постепенно успокоился, восстановил дыхание, откинулся на спину. Но заснуть так и не смог.

Он поднялся с первыми лучами солнца, тихонько оделся, закинул в заплечную сумку пару яблок и кусок хлеба. Ему не хотелось будить учителя, чтобы предупредить о своем уходе. Как-то само собой решилось, что он скоро вернется, и отправился на прогулку.

Он уже давно не боялся потеряться. Разгуливая по Черному лесу, он забредал в его самые отдаленные, самые укромные уголки и наслаждался первозданностью земли. Птицы при его появлении щебетали веселее, и, казалось, пытались усладить его слух своим разнообразным пением, как будто знали, что ему понравится все. Звери не боялись его, подходили и доверчиво подставлялись ласковым рукам. Даже хищники иногда смиренно отдавали ему только сейчас пойманную добычу. Знали, что он не возьмет, но проявляли так свое уважение и признание его верховенства.

Вот и сегодня, он шел, абсолютно не думая, куда идет. То шагал быстро, чуть ли не бежал, смахивая руками с веток крупную росу. То медленно, задумчиво плелся, еле перебирая ногами, не поднимая головы, ничего не видя и не замечая, устремив взгляд внутрь самого себя. То внезапно останавливался и подолгу стоял на одном месте, что-то рассматривая или наблюдая.

Так он и набрел на давно заброшенное полуразрушенное строение, не то замок, не то крепость, не то поместье, задней стеной которого была серая плоская сверху скала. Она возвышалась метров на двадцать над густым лесом на маленькой равнине. Странное сооружение когда-то было надежно защищено со всех сторон: непроходимыми зарослями, скалой и крепостной стеной, на данный момент заросшей мхом, оплетенной корнями и ветвями деревьев, плющом и вьюнком с ярко-голубыми цветками, которые благоухали в утреннем, насыщенном солнцем воздухе. Деревья вокруг этого места были диковинные, Ленни никогда прежде не видел подобные. Они очень отличались от листьев и стволов деревьев этих широт, привычных глазу европейца. На полесье перед развалинами колыхались от легкого ветерка лесные травы с еще не испарившейся, искрящейся на солнце росой.

Ленни уже собрался было шагнуть из-под сени леса на поляну, как ангел остановил его легким прикосновением и показал рукой вперед. Мальчик стал внимательно вглядываться в ту сторону, куда указывал хранитель. Вдалеке скала, перед ней развалины, чуть ближе заросшая дорога, еще ближе – полуразрушенная стена, прямо под носом – поляна цветов, над которыми порхают бабочки. Но при более пристальном рассмотрении, они, оказалось, летали в определенном порядке.

Они сели, слились с цветами, вспорхнули ввысь, перенеслись в другое место, сели, опять поднялись, покружились, образовали круг. И только тут он понял, что надо смотреть пристальнее именно на них. Теперь он знал, на чем сосредоточить все свое внимание. И тут он увидел… прозрачные силуэты, движения которых задавали ритм и рисунок порханию бабочек. Так… осталось затаить дыхание. Силуэты приобрели явно женские очертания. Еще чуть-чуть. Очертания приобрели образ милых юных босоногих созданий, одетых в свободные, ниспадающие до щиколоток, струящиеся одежды всех оттенков зеленого, прозрачные настолько, чтобы не скрывать силуэт тела, но не настолько, чтобы привлекать внимание к анатомическим деталям. Их украшали венки и гирлянды из душистых свежесорванных цветов. Они танцевали под отчетливо слышимую мелодию ветра, напоминающую звуки флейты, в которую гармонично вплеталось пение птиц и ритмичный пульс земли.

Они знали, что за ними наблюдают, но не прятались, позволяя наслаждаться своей грацией, легким изяществом движений, невесомым парением над поверхностью земли в такт музыки. Их танец дополнялся кружением бабочек, которые то вились вокруг них правильным кругом, то вращались по спирали, то взрывались красочными фейерверками, завораживали, заставляли замирать дыхание от восхищения.

Заливаясь смехом похожим на переливы серебряных колокольчиков, прозрачные девушки окружили Ленни, пошли вокруг него хороводом, заполняя воздух легкой радостью, свежестью и насыщенным ароматом лесных цветов. И вдруг они исчезли. Сказка, да и только.

Бабочки, рассыпавшись по поляне яркими мерцающими на солнце точками, опять стали порхать, как ни в чем не бывало, каждая в собственном ритме повседневных забот. В многоголосье птиц больше не слышалось единой мелодии. Музыка флейты рассыпалась на отдельные звуки. Ветер снова разговаривал с каждым деревом на свой лад, который задавала крона и форма листьев, опять порознь обхаживал и обласкивал каждую травинку и листик.

Было так красиво и… опасно… Ленни насторожился, прислушиваясь к себе и своим ощущениям.

Что? Что не так? Поляна? Аромат трав бил в голову, дурманил, но дурманил как-то приятно. Стена? Да, может быть… она могла бы развалиться от древности и разрушений, причиненных корнями деревьев, при легчайшем прикосновении. Ну… нет… не то… Замок? Нет. Значит надо туда наведаться. Тогда что? То, что за стеной? О да. Тем более любопытно! Взглянуть бы хоть одним глазком, что бы это могло быть. Просто взглянуть! Ну, чтобы знать. И все.

На подходе к стене, обогнув низкорослые кусты, Ленни почувствовал, что шагнул в пустоту, и, широко взмахнув руками, повалился в невидимый из-за зелени ров. Ангел вовремя схватил его за ремень. Ленни немного висел, раскачиваясь, ногами вверх, в нескольких сантиметрах от остро заточенных колов из нержавеющей стали. И широко раскрытыми глазами рассматривал двухметровое по ширине V-образное защитное углубление с плотно установленными на дне оплетенными паутиной металлическими кольями. Когда-то на них были нанизаны человеческие и лошадиные тела, а теперь их кости толстым белым слоем покрывали днище.

Он успокоился настолько, что услышал невидимый под ними, но хорошо различимый звук ручья. И сразу же начал размышлять, не как выбираться отсюда, а как добраться до противоположной стены. Он исхитрился перевернуться вверх головой, цепляясь за тонкие, но прочные лианоподобные корни кустов, свисающие сверху, немного расшатался, и спрыгнул на покатую стену рва, укрепленного от сползания почвы камнем под густым зеленым ковром мха, быстро соскользнул на дно и содрогнулся от отвращения. Стопы погрузились в заиленный ручей с холодной водой, а вот слой костей доставал аж до пояса. Стараясь не обращать внимания на жуткие ощущения, он уже без особого труда обошел густо торчащую опасную преграду, хрустя ломкими от времени костями и металлическими кольчугами, латами, оружием, которые когда-то были на воинах.

Приблизившись к противоположной, такой же покатой стене, он взобрался на выпавший из кладки влажный мшистый валун. И тут из-под его ног брызнули в разные стороны маленькие черные змейки, заставив вздрогнуть от неожиданности. Он не боялся змей, но и не хотел дразнить их лишний раз.

Ленни зацепился за узловатый, довольно толстый корень, попробовал на прочность и… застыл.

Прямо перед глазами на него, не мигая, смотрела полуметровая ярко-зеленая змея, плоская по бокам, с желтым брюшком. Из-за узких коротких белых и черных косых линий она казалась плетеным ремешком. Такой окрас делал ее абсолютно незаметной на фоне зелени. Ее большие выпуклые овальной формы блестящие ярко-желтые глазки-бусинки с черными горизонтальными зрачками на неподвижной стреловидной головке пугали. А раздвоенный язычок, время от времени быстро высовывающийся и исчезающий, пугал еще больше. Ощущение опасности, наконец-то приобрело зримую форму.

«Вот оно! – Промелькнуло в голове: – Здесь змеи! – И понеслось: – Интересно, она ядовитая? Она нападет первая? Укусит меня, если я?.. А это больно? А что делать, если укусит?..»

Мысли, как метеоры, сгорающие в атмосфере, появлялись и исчезали, но тело само приняло решение не двигаться, даже дыхание замедлилось, несмотря на адреналин, бушующий в крови.

Некоторое время они, не шелохнувшись, смотрели друг на друга. Потом змея медленно шевельнула хвостом, передавая импульс движения всему плоскому телу, раскачиваясь, повернула изящную головку вправо-влево, приподнявшись, взглянула куда-то за спину мальчика, ангел предупреждающе помахал мечом. И она, не причинив никакого вреда Ленни, бесшумно заскользила вверх, грациозно маневрируя по сплетенным корням деревьев, но прежде чем исчезнуть, еще раз глянула на мальчика.

Опасная встреча не уняла, а наоборот только усилила любопытство. Эта змейка хотела остановить его или звала за собой? Ленни приготовился лезть наверх, чтобы уточнить это. Ангел предупреждающе преградил ему рукой путь. Но что это для мальчугана, у которого внутри уже заведен моторчик с вечным двигателем под девизом: если знать, то знать все, и которому нужно познать все только на собственных синяках.

Ленни полез по скользкой поверхности, цепляясь за выступающие камни, свисающие корни, обрушивая вниз лавину пыли и мелких камушков, вспугивая тучи насекомых.

Стена была высокая, но лезть было нетрудно. Он добрался наверх быстро, подтянулся, забросил ногу и замер.

Прямо под ним раскинулся лабиринт из вечнозеленого кустарника, странным образом не потерявший свою форму за много лет, в течение которых за ним не ухаживали. Его неширокие перегородки были высотой примерно с рослого мужчину, так, чтобы человек, идущий по путанице проходов, не мог видеть, куда идти. Но сверху прекрасно обозревался весь его сложный, запутанный рисунок. У мальчика даже сердце екнуло два раза: от очередного возможного маленького приключения и от возросшего многократно ощущения опасности.

Ветер нежно развевал его волосы и мягко осушал пот, проступивший на лице от приложенных усилий после подъема. Ленни полез в карман, вытащил маленький, остро заточенный карандашик, который подарил ему учитель, из заплечной сумки достал блокнот, удобно уселся на широкой стене и спокойно зарисовал лабиринт, изредка вставая, и прохаживаясь взад и вперед, чтобы лучше рассмотреть подробности.

Зеленое хитросплетение начиналось там, где играло и искрилось на солнце что-то красное, и что отсюда разглядеть было невозможно, совсем недалеко от невысокой террасы замка, обрамленной перилами витиеватой ковки. И заканчивалось… прямо у отвесного склона скалистой возвышенности, упираясь в его гранитную стену. Если спрыгнуть вниз и начать идти сразу от того места, где Ленни сейчас находился, то можно было попасть только в тупики. Решение напрашивалось само собой: чтобы пройти лабиринт, надо идти в довольно негостеприимный дом и выйти через террасу. И?! Если бы заманчивая перспектива имела лицо, то губы на нем дрогнули от полуулыбки с намеком на соблазн, а один глаз заговорщицки подмигнул. Да, у Ленни появилась возможность убить сразу двух зайцев: и замок посмотреть, и быстренько пробежаться по лабиринту.

Он обернулся к ангелу. Ленни не видел ничьего лица, но он в точности воспроизвел его, только еще вдобавок зазывно кивнул головой в сторону замка. И не дожидаясь реакции на свое предложение, пошел по стене. Судя по ее толщине, обороняться здесь можно было долго.

Стена уперлась в надвратную башню, оттуда вниз вела узкая лестница, которая начиналась с деревянной площадки. Он осторожно спустился на нее и тотчас же с треском провалился, прогнившие доски не выдержали даже веса ребенка. И опять ангел смягчил падение и закрыл крыльями от падающих камней и обломков, которые скатывались по сторонам от мальчика, не причиняя вреда. Страшно подумать, чем бы это могло закончиться, если бы не ангел. Лежа на спине лицом к лицу с хранителем, вдыхая запах свежести, Ленни унял сердце, захлебнувшееся от прихлынувшей к нему крови. Благодарно кивнул и медленно выполз из-под шатра раскинутых крыльев.

В затылок ударило что-то легкое, заставив его вздрогнуть от неожиданности, отскочило и упало с мягким звуком на землю. Он обернулся. Это ангел взмахом крыла направил падающую шишечку хмеля в мальчика. Бой шишками завязался немедленно, но длился недолго. До первого смеха.

Как только Ленни не сдержал запыхавшегося веселья и закатился звонким, неудержимым смехом, с крыши полуразрушенного здания, Ленни уже мысленно окрестил его замком, что-то свалилось, подняв клубы пыли, потом что-то упало внутри, вызвав эхо, раскатившееся по закоулкам, потом еще что-то, потом еще. И все затихло.

У Ленни мелькнула мысль, что надо быть осторожным, а то еще что-нибудь упадет на голову или провалишься куда-нибудь, откуда самому не выбраться. И благополучно исчезла, растворившись в захлестнувшей его волне любопытства.

Он просительно снизу вверх глянул на ангела, но не дождался одобрения. Тот положил ему руку на плечо, останавливая. Однако, солнце светило так ярко, хранитель был рядом, перед носом загадочный лабиринт, внутри живота все трепещет от возбуждения и нетерпения. Просящий взгляд Ленни стал вызывающим, потом требовательным. И вот уже мальчик сделал решительный шаг к замку, все еще глядя на ангела. Затем он резко повернулся к дому и зашагал к нему без колебаний и опаски. Хранитель усмехнулся и двинулся следом.

Призамковый двор относительно размеров самого замка был совсем небольшим. Обойти и разглядеть его, вымощенный камнями, между которыми во всю свою зеленую мощь рвалась к свету буйная трава, не составило труда и не заняло много времени. От дома к защитной стене вели неглубокие канавки, вероятно, по ним отводили воду, стекающую со скалы и замка в ров за стеной.

Справа от дома-крепости возвышалась зеленая изгородь лабиринта.

Слева от него сразу под скалой был выдолблен бассейн для сбора талой и дождевой воды. Возможно, здесь когда-то плескались в забавах хозяйские дети. Он и сейчас был наполнен водой, покрытой тонкой зеленой пленкой ряски с несколькими нежнорозовыми кувшинками. Удивительно, но от этого водоема не разило гнилостным запахом болота. Он не был ухожен, но, казалось, не был и заброшен.