Текст книги "Последняя осень. Буря (СИ)"

Автор книги: Надежда Весенняя

Соавторы: Дарья Пырх
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Всего лишь крепкие нервы, – возразила Маша. – Может, Леня видел покойников в селе, одевал их для похорон, вот и привык?

– Сельские точно с шизой, – встряла Динара. – Их дети рубят головы курицам, кормят гусей, поросят и уток, придумывают им ласковые клички, а потом едят «питомца» за праздничным столом. С малых лет бухают, живут в разрухе и нищете. В подобных условиях у любого крыша поедет. Леонид сам признавался, что не вырос нормальным.

– Это была шутка. Он отличный парень.

– Психопаты всегда строят из себя славных ребят, сочувствуют для вида, усыпляют бдительность и набиваются в друзья, а потом манипулируют, – возразил Кирилл.

– Перестань ставить диагнозы. Скажи спасибо, что Леонид выполнил грязную работу.

– Я предупредил. Будьте с ним начеку.

Маша сменила раздражающую тему. Кирилл вытащил из шуршащего кулька вейп, начатую упаковку ментоловой жвачки, барбариску, квадрат из фольги с ярким логотипом.

– Нашел в куртке Глеба, – пояснил он, – если точнее, в правом кармане, застегнутом на молнию. Видимо, записка лежала в левом, незакрытом, поэтому вывалилась при… – он осекся, – транспортировке. Сложно говорить о Волгине как о вещи. Вчера болтал, смеялся, а сегодня выглядит как пособие для семинара. Жутко.

– Не повезло, умер молодым, – кивнула Динара, поправив воротник водолазки, и переключилась на предметы. – Похоже, у него намечалось свидание.

Маша глянула на запечатанный презерватив, изумленно спросила:

– Прямо на лестнице?

– У всех разные предпочтения и фетиши. Вдруг он из тех, кто занимается сексом в необычных местах? Хотя на первом этаже слишком холодно и грязно.

– Некоторым даже в болоте нравится, – усмехнулся Кирилл.

– Волгин же поругался с Настей, – напомнила Маша. – Или они успели помириться?

– Я, конечно, не люблю слухи, просто по юрфаку быстро разносятся сплетни, – с невинным видом проговорила Динара. – Ничего не скрыть. Все знают, какой препод спит со студентками, кто встречается, расстается. В общем, у Глеба репутация бабника. Иронично: собирался изменить, а жизнь наказала.

– Или сама девушка, – серьезно проговорил Кирилл. – Вдруг он насильник?

Маша почувствовала на себе пристальный взгляд, спросила:

– На что ты намекаешь?

– Не пойми меня неправильно, – с подчеркнутым дружелюбием произнес Кирилл. – Сперва ты отнекивалась от бредовых идей Лени, потом резко, без весомой причины передумала, ввязалась в дело. Объяснение про кошмар и случайное столкновение с Глебом тоже показалось мне странным. Теперь все проясняется. Не ожидал, что Волгин окажется выродком. По словам Вики, он читал про убийства, смотрел чернуху, вот и спятил, обзавелся извращенными фантазиями, вчера перебрал, захотел их воплотить, увидел в коридоре сонную, растерянную, одинокую тебя и напал. Ты побежала на лестничную клетку, попыталась отбиться, толкнула его, а дальше все как в тумане. Верно?

Маша лишилась дара речи. Множество месяцев наедине с опасным секретом, бесконечные отговорки, страх разоблачения оказались напрасными. Она так старательно отводила от себя подозрения, чтобы потом стать подозреваемой в убийстве, которого не совершала. Видимо, для нее пробил час расплаты. Справившись с шоком, она выругалась и процедила:

– Нет! Глеб ко мне не приставал.

– Стадия отрицания, – посочувствовал Кирилл. – На лекциях говорили, что иногда жертва из-за потрясения забывает травмирующие эпизоды.

– Это правда? – ахнула Динара, прикрыв рот ладонью. – Не бойся, он получил по заслугам, больше никого не обидит. Мы обязательно тебя отмажем. У Дамира есть связи.

– Я ни при чем, – проскрежетала Маша. – Вспомните, Миша и Женя сидели в холле, они бы точно заметили, если бы их друг полез к девушке, и сообщили бы об этом.

– То есть они соучастники? – пролепетала Динара. – Маш, мне очень, очень жаль. Как ты себя чувствуешь?

– Звездец, – вырвалось у девушки.

Она была на грани истерики. Хотелось нервно смеяться, плакать, все отрицать или наконец-то признаться, облегчить душу. Внутри тугим узлом закручивалось чувство вины. Давно онемевшая совесть неожиданно кольнула в самый неподходящий момент. С трудом отогнав панику, Маша чуть ли не за руку отвела Динару в сторону, шепнула о том, как поймала ее возле спальни. Подруга, заслонив волосами покрасневшие уши, мастерски переубедила Кирилла, и тот попросил прощения за поспешные выводы.

– Ангелина в чем-то права, – задумчиво произнес он. – В случаях Кадошова и Волгина действительно есть нечто общее.

Маша незаметно ущипнула себя за ногу. В голове возникла теория: «Вдруг меня хотят подставить? Кто-то узнал, что я убила Артема, решил прикончить Глеба и свалить всю вину на меня, девушку, которая уже вляпалась в криминал. Но как неизвестный выяснил правду? Все считают, что на Кадошова напал бомж. Неужели Марк проболтался?» Она мигом отвергла эту мысль, ведь даже после ссоры была на сто процентов уверена в нем. Следующее предположение коснулось врагов, однако Тигран уехал за границу, а Екатерина Николаевна, поспособствовав отчислению противной девчонки, перестала к ней цепляться. В памяти мелькнул осунувшийся, небритый, вечно невыспавшийся следователь. Возможно, из-за властной матери погибшего, давления и горящих сроков Максим, бывалый служитель комитета, помешался на деле Артема, испробовал все способы, чтобы отыскать истинного убийцу, даже пристал к Маше в кофейне. Его одержимость испугала девушку, заставила обратиться к отцу Игоря, чтобы уладить проблему. Владимир Юрьевич не подвел, Максим больше не надоедал.

– Так с кем Волгин спал, кроме Насти? – спросила Маша, чтобы сменить тему.

Динара назвала Вику, но Кирилл возразил, указав на конфету:

– Она не ест карамельки.

Следующие пять минут они безуспешно препирались о том, как барбариска попала к Глебу, соглашалась ли неизвестная на секс и что именно привело к трагедии.

– Итак, у нас три версии: неудавшееся изнасилование, причинение смерти по неосторожности, умышленное убийство, – с напускной уверенностью подытожила Маша. – Нужно будет всех опросить, проверить переписки Глеба, сопоставить факты, ну и что там еще делают следаки. Кстати, где телефон Волгина?

Кирилл покачал головой. Троица поспешила в вожатскую.

По комнате, некогда сиявшей чистотой, будто промчался ураган. Шторы были настежь распахнуты, на подоконнике блестели пустые стеклянные бутылки, кровати оставались заправленными, но на покрывалах проступали складки, словно там кто-то сидел или лежал. На тумбочке валялись помада, розовая расческа и остатки еды, с правого настенного светильника свисал черный бюстгальтер.

Ребята приступили к поискам. В огромных шкафах нашлись лишь одежда, заботливо разложенная по стопкам, аккуратно выставленные шампунь для окрашенных волос, гель для душа, зубная щетка в футляре и тюбик пасты. В дорожной сумке хранились зарядные устройства, тонкая красная папка и всевозможные мелочи, необходимые для поездки.

Смартфона нигде не было. «Куда он делся? – гадала Маша. – Неужели Леонид прав? Волгина действительно столкнули, а телефон забрали как улику?»

Дверь распахнулась. На пороге, захлебываясь в слезах, дрожала Настя.

– Э-это я, – она привалилась к косяку. Из-за рыданий слова звучали глухо. – Я убила Глебушку.

Глава 5. Неожиданная находка

Впервые Маша познакомилась с Настей Лебедевой в день первокурсника. Девушка с пепельными волосами и броским макияжем мало чем отличалась от вчерашних одиннадцатиклассниц, которые пафосно разгуливали по университету, смеялись над «шарагой», а сами с превосходством глядели на тех, кто не сумел поступить на юрфак. Когда преподавательница по английскому языку спросила, почему Лебедева захотела изучать право, та похлопала длинными ресницами и ответила: «Юристы классно зарабатывают. К тому же на нашем факультете много перспективных парней». Первое заявление было весьма спорным, ведь прожить в регионе на мизерную зарплату начинающего специалиста, не имея связей и внушительного стажа, представлялось крайне непростой задачей. Однако Настя, задвинув учебу на второй план, начала встречаться с Глебом, о чем неустанно напоминала в соцсетях, чередуя советы по продуктивности с постами про любовь.

Сейчас, сжавшись под удивленными взглядами ребят, Лебедева словно потускнела: прическа растрепалась, лицо опухло, глаза покраснели. Она ерзала на стуле, накручивала на палец нитку, оторванную от чайного пакетика, доставала бумажные платочки, мяла и раскладывала комки перед собой, будто создавала инсталляцию.

– Я мечтала стать дизайнером, даже закончила художку. Хотела привносить во вселенную нечто уникальное, устраивать перформансы, чтобы общество забеспокоилось о важных проблемах. Мама не одобрила: «На дизайне одни девчонки, там не найти хорошего мужа». Пришлось тухнуть с занудами, зато мне повезло с Глебом. Он такой, такой, – она шмыгнула носом, – умный, красивый, потрясающий. У нас все было идеально. Я его безумно любила, просто до дрожи, до потери пульса, а теперь он умер. Все из-за меня.

Маша и Динара переглянулись. По дороге до холла Настя бормотала нечто бессвязное. Сейчас ее речь стала чуть разборчивее, но то, что она говорила, вызвало множество вопросов.

– Что произошло? – мягко осведомился Кирилл.

– Я предала Глебушку. Не оправдала доверия, – пролепетала та, опустив голову, – сильно накосячила. Не понимаю, что на меня нашло. Обычно стараюсь не ревновать, но вчера взбесилась из-за рыжей сучки.

– О чем болтаете? – с наигранным весельем спросил Женя, плюхнувшись рядом с Машей.

– Не перебивай, – шикнула Динара и обратилась к Насте: – Значит, ты решила отомстить Волгину из-за Вики?

Лебедева кивнула.

– Впервые со мной такое. Мы с Глебушкой никогда не ссорились, не скандалили, мы уважали и принимали друг друга. Любимый исполнял все мои желания: заваливал комплиментами, подарками, водил по ресторанам и дорогим кальянным, вдохновлял на саморазвитие. Раньше я скромно одевалась, жила скучно и ограниченно, но любовь меня преобразила. Глебушка поддерживал, приносил классную одежду, косметику, записывал на бизнес-тренинги, курсы по женской энергии и сексуальности. Однажды мы даже сходили на мастер-класс по шибари, – улыбнулась Настя, но, взглянув на рыжего, сникла. – Извини за подставу. Мне очень стыдно.

– То есть Женя – пострадавший? – вскипел Кирилл. – Это ему девушка изменила с лучшим другом? От него скрыли правду?

Настя дернулась.

– Если тебе так принципиально, пойдем пообщаемся без свидетелей, – бросил Женя. – Хотя какой в этом смысл? Было – и ладно, пора забыть.

На лбу Кирилла запульсировала жилка, он вспылил:

– Ублюдок, будешь мне указывать? Предал, украл деньги, потратил их на ставки, наплевал на нашу дружбу и ждешь, что замнется? Ни фига. Все узнают, какая ты мразь.

Лицо рыжего парня покрылось пятнами, глаза недобро сверкнули.

– Сам столько говна сделал, а строишь из себя святого, – сердито буркнул он.

– А ну повтори.

Воздух словно искрился. Парни, как соперники на боксерском ринге, готовились сцепиться в любой момент, но ими двигала не жажда победы. Между ними закручивался клубок из злости, обиды и гнева. Маша заволновалась из-за намечающейся драки, мысленно перебрала варианты того, как прекратить зарождающуюся потасовку. В холле, словно вняв ее беззвучным просьбам, появился Леонид. Он протянул Жене листок и сказал слишком будничным тоном:

– Мизинцы плохо отпечатались. Позже намажу краской, подержу подольше, вдруг станут четкими. Все подписано схематично: «П» – правая, «Л» – левая, «Без» – безымянный, дальше по такой же логике. Если не разберешься, спрашивай.

– Положи на стол.

– Ни в коем случае! Мы тут едим, – выпалила Динара. – Леня этими руками трогал сначала покойника, а потом бумагу.

– Я был в перчатках.

– Неважно. Продезинфицируй ладони, лучше до локтя, чтобы точно смыть заразу, сверху полей спиртом. Вдруг с Волгина натек трупный яд?

Она поднялась, достала из тканевого мешка пакет, приблизилась к крылу, где возился Марк, положила на пол и, отбежав подальше, махнула Леониду. Тот усмехнулся, завернул страницу в целлофан, направился к ребятам, но задержался, чтобы Динара подготовила еще несколько упаковок и бросила ему под ноги.

– Туда же сунь перчатки, – приказала она. – Аккуратно, не задень края.

– Городские. У тебя в школе не было уроков биологии? Если человек умер не от инфекции, не начал гнить и разлагаться, то тело неопасно. Мы, когда дед-алкаш крякнул, помыли его, а в тазу, в котором тряпку мочили, стирали вещи, солили огурцы, иногда сами купались, и ничего, все живы-здоровы.

Динара издала звук, одновременно выразивший удивление, отвращение и ужас. Кирилл кашлянул и сел, Женя рассеянно потер шею. «Наконец-то угомонились», – выдохнула Маша, но радость продлилась недолго. Воображение нарисовало полезную в хозяйстве эмалированную посудину с испачканными лоскутами, плесенью и мутной жидкостью. В такие моменты пригодилась бы возможность легко, как по щелчку, отключить фантазию. Однако мозг, как назло, продолжал мучить картинами с отвратительными подробностями.

– Глебушка не заразный, – встряла Лебедева. – У него не было СПИДа. Я видела справку.

– Еще один биолог, – хмыкнул Леонид, опустив пластиковый комок в указанное Динарой место, – ВИЧ передается либо половым путем, либо через кровь, либо от матери к ребенку. Я не трогал рану, не интересуюсь ни мертвецами, ни парнями, молчу про роды. Будьте проще. Если постоянно обрабатывать все вокруг, любой, даже сильный иммунитет, не выдержит и ослабеет.

Он скрылся в коридоре.

– Психопат, – тихо проговорил Кирилл.

– Чокнутый, – подхватила Динара.

– Прекратите, – строго сказала Маша и повернулась к Насте: – Постарайся вспомнить каждую деталь. Где ты была после вечеринки? Что делала?

– Спала в комнате.

– Кто твои соседки? – осведомился Женя.

– Злата и две твари. Яна и Вика лезли к моему парню. Рыжая надеялась, что Глебушка приползет к ней на коленях, раз она его бросила. Наивная или тупая. Умный мужчина ценит себя, не ведется на истеричек. Вот я не пилю мозги, увлекаюсь бизнесом и финансами, а не только модой. Вступив в отношения, я сразу поняла, что с девушками, гадюками по природе, мне скучно. С ними не о чем поговорить, бедняжки зациклены на шмотках, сплетнях, глупых сериалах и бьюти-индустрии.

– Ты тоже женщина, – сказала Динара.

– Я не такая!

Маше стало мерзко. Подобные заявления воспринимались как бородатые анекдоты, популярные в нулевые. Казалось бы, в век технологий и прогрессивного мышления глупые блондинки, стервозные брюнетки, меркантильные бабы и прочие стереотипы должны были исчезнуть. Однако они почему-то сохранились или слегка изменились, как тот, что лег в основу Настиных взглядов. Лебедева будто видела мир огромным рынком, где вместо прилавков с фруктами, овощами и мясом стояли лотки с «недалекими домохозяйками», «хамоватыми карьеристками» и «поверхностными красотками», а в центре торгового зала сверкали «свои в доску девчонки». Они сообщали проходящим парням, что обожают пиво и мужские занятия, знают всю Камасутру, никогда не расстраиваются, не обижаются, не злятся, ничего не требуют. Стоило покупателю отойти, как они кричали: «Видишь, какая я классная? Выбери меня! Выбери! Выбери!»

Образ Насти, просветленной любительницы духовных практик и бизнеса, не вязался с зашоренной обывательницей. Ее портрет словно состоял из разрозненных пазлов: сколько ни вглядывайся, настоящую нельзя было найти.

– Мне тебя жаль, – сказала Маша.

У одногруппницы вытянулось лицо.

– Почему?

– Принижаешь других, чтобы почувствовать себя особенной. Это отвратительно.

– Неудачная попытка, – скривилась Лебедева. – Правда глаза колет?

– Наивная, – усмехнулась Динара. – С нами учатся девушки, которые мечтают стать судьями, прокурорами, адвокатами, преподавателями. У нас самые разные интересы. Ты бы знала это, если бы не отмалчивалась, сидя на поводке у Глеба.

Настя помолчала с оскорбленным видом, будто ее, как капризного ребенка, несправедливо поставили в угол.

– Мы отвлеклись, – пробормотал Кирилл. – Как ты расправилась с Глебом?

– Уничтожила, – драматично сказала та, сжав салфетку. – Растоптала ему сердце, вывернула душу.

– Конкретнее, – бросил вернувшийся Леонид, протерев руки полотенцем. – Вы виделись в четыре утра?

Настя ответила отрицательно.

– В три? – настраивал тот. – В два? Когда ты говорила с ним в последний раз?

– Во время «Правды или действия». До того, – запнулась Настя, – до ссоры.

– А потом вы пересекались? – спросила Маша.

– Нет.

– То есть ты не убивала его? – разозлилась Динара. – Зачем морочишь нам голову?

– Я ментально ранила Глебушку, и он решил умереть.

У Маши дернулся глаз.

– Да ну? – проговорил Леонид. – Сложно придумать более идиотский способ. Кто прыгнет с широкой лестницы, чтобы разбиться? Он мог найти веревку и мыло, порезать вены, сигануть с крыши. Я, конечно, не эксперт, но сомневаюсь, что суицидники ведут себя, как Волгин. Он явно не торопился помирать.

– Он улыбался через боль, исполнял кармический долг, – всхлипнула Настя и, заметив удивление ребят, объяснила: – Каждая душа несет бремя, которое состоит из обещаний, не выполненных перед Вселенной. Мне достались болезненные привязанности. Их нужно разорвать, чтобы достигнуть иного уровня. Для этого мне послали Глебушку. Я переусердствовала, и он не выдержал давления, покончил с собой.

Маша будто слышала иностранную речь на сверхскоростной перемотке. Слова были понятны, но смысл ускользал, как бы она ни старалась вникнуть.

– Разве ты не ночевала с Волгиным? – предприняла она еще одну попытку.

– Нет.

– Откуда в вожатской взялись женские вещи? – осведомилась Динара.

– Для защиты, – сказала Лебедева, покраснев. – Эта дура, Янка, совсем оборзела, приперлась к Глебушке. Я прогнала нахалку, пометила территорию: разбросала лифчик, расческу, помаду, шампунь, – чтобы клуши увидели и поняли: Волгин занят.

– Надежный метод, – хмыкнула Динара.

Настя обрадовалась, приняв комментарий за чистую монету:

– Ага, еще я аккуратно разложила одежду Глебушки. Теперь с порога видно, что в комнате живут двое.

Маша горько усмехнулась. Конечно, можно было побеседовать с Настей, указать на очевидные манипуляции Глеба, открыть темную личину «идеального парня», как-нибудь поддержать и приободрить, но ей не хотелось тратить время на бесполезный разговор. К тому же опыт подсказывал, что девушка, взвинченная трагедией, проигнорирует советы, лишь усерднее будет защищать любимого, еще разозлится на правду, а потом продолжит верить в доброту и безупречность абьюзера. «Лучше промолчу, пусть и дальше считает Волгина лучшим, – решила Маша. – Может, когда-нибудь поймет, каким он был на самом деле».

Настя обругала Вику и Яну, снова рассказала о своих прекрасных отношениях с Глебом, затем ушла. Динара поворчала на бесполезную болтовню, Леонид согласился с ней, Женя, прочистив горло, упомянул отпечатки пальцев. Команду ждало новое разочарование.

– Что значит «непонятные отпечатки»? – переспросил Леонид.

– То и значит. Тупик, – пояснил Женя. – У меня нет лупы, специального освещения, интернета. Я запутался. Все папиллярные узоры какие-то одинаковые.

– То есть мы зря старались? – растерянно проговорила Динара.

– Ага, полный ноль, – ответил тот, грустно вздохнув. – Привлеку Игоря с Викой, но вряд ли они справятся.

Маша приуныла. Хоть она ввязалась в расследование, чтобы замять историю с Артемом, первый провал огорчил.

– Может, забьем? – сказал рыжий, встав и порывшись в припасах. – Очевидно, у нас ничего не получится. Если кто-то начнет возникать, прикинемся, что изучаем следы.

– Тебе лишь бы схалтурить, – сердито буркнул Леонид. – Нельзя все бросать из-за одной неудачи.

– Именно, – поддержала Динара. – Это как с экзаменом по граждане: тяжело, мало времени, но если сделать, то кошмар закончится.

– Или кто-то поторопится, упустит подробности, а потом посыпется при ответе и улетит на пересдачу, – возразил Кирилл.

– Здесь нет преподов, никто не поставит нам оценку, – сказала Маша. – Главное – сохранить улики, чтобы не злить следаков. С этим мы справимся, а имя убийцы будет бонусом. Давайте начнем заново.

– Сперва поедим, – встрял Женя. – Подыхаю с голоду.

Скудный обед состоял из того же, чем они перекусывали на завтрак. Остатки булок, снеков, хлеба и прочего стремительно таяли, поэтому группа всерьез забеспокоилась, что ужин не состоится. Без преподавателя, сотовой связи и шанса поскорее уехать из лагеря голод стал бы последней каплей в переполненных чашах терпения. Пустые желудки породили бы ссоры, отчаяние и панику. Чтобы избежать катастрофы, студенты выдвинули десятки идей для блюд. В итоге выбрали жареную картошку, нарезанную дольками, овощи и сваренные вкрутую яйца, которые легко можно было есть руками. Несмотря на решение проблемы, без столовых приборов и тарелок становилось все труднее. Молчавший до поры Семен крикнул на манер Архимеда: «Эврика!» – с помощью ножниц и ножа поколдовал над пустой пластиковой бутылкой, затем с восторгом продемонстрировал нечто тонкое и кривое.

– У кого-нибудь есть зажигалка? – протараторил он и, получив необходимое, опалил края. – Смотрите, ложка! С горячей пищей вряд ли справится, однако это лучше, чем ничего.

– Ты гений, – воскликнула Ангелина так восхищенно, будто философ переплюнул Прометея, подарившего людям огонь.

Она, как и три девушки с филфака, присоединились к почетной миссии по изготовлению одноразовых ложек. Маша невзначай порасспрашивала их о событиях после вечеринки, но не добилась ничего существенного.

Кирилл предложил потолковать со всеми, кто находился на этаже. Пятерка разделилась, Маше досталась спальня Насти, Златы, Вики и Яны.

С порога в нос ударил тяжелый аромат, похожий на запах восточного базара, рассыпанных специй или глинтвейна, в котором переборщили с гвоздикой и корицей. Однажды они с Марком сварили рождественский напиток, но получили пряный, чуть отдающий спиртом компот. Сейчас парфюм, пропитавший комнату, раскрывался слишком агрессивно, даже удушливо, звучал горькой полынью и дымом. Носить настолько терпкие, наверняка дорогие духи могла лишь женщина с богатым жизненным опытом и увесистым кошельком. Пахучий шлейф, предназначавшийся для светских вечеров, громких театральных премьер и роскошных ресторанов, совсем не соответствовал скромной мебели и почти облезшим обоям. Когда глаза перестали слезиться, Маше удалось рассмотреть фигуру, сидевшую на подоконнике.

Тусклый свет мягко обрисовывал лицо, синий платок на шее, белую кофту, чашку в руках, одеяло, укрывавшее ноги. Пшеничного цвета волосы струились по плечам, добавляли образу хрупкости. «Ей не холодно?» – удивилась Маша. Яна смотрела в окно, выглядела печальной, как грустные девушки, некогда популярные в социальных сетях. В школьном учебнике по обществознанию подобных девочек называли ванильками – мечтательными, депрессивными любительницами сладкого.

Маша хотела окликнуть Яну, однако тут же увидела Настю, свернувшуюся клубочком на кровати, расположенной слева от входа. Яркие пряди разметались по серой наволочке, из-под клетчатого пледа торчали ступни в красных шерстяных носках. Первокурсница мирно сопела, напоминала беззащитного ребенка, что было ожидаемо, ведь за утро ее мир перевернулся, а планы жестоко разбились. Постель напротив пустовала, однако рядом с подушкой сидел плюшевый медвежонок, принадлежавший Злате.

Спальное место, стоявшее слева от окна, повторяло морское сражение: на смятом сине-зеленом покрывале, небрежно брошенном поверх простыни, раскинулись, как обломки кораблей, косметичка, кисти, румяна, дезодорант, футболка с лисой, кожаный ремень, ежедневник и коробка с откинутой крышкой, из которой, словно из пиратского сундука, торчали цепочки и серьги. В творческом беспорядке было нечто живописное, и, если бы Маша сделала снимок, получился бы отличный кадр для модного журнала. «Здесь спит Вика, – решила она, затем взглянула на соседнюю идеально заправленную кровать. – Видимо, эту занимает Яна. Не знала, что она аккуратистка».

Маша тихо позвала блондинку. Та вздрогнула и обернулась, натянув одеяло повыше, спросила:

– Уже что-то нашли?

– Пока ничего. Не буду строить из себя следователя, тем более что ты на курс старше меня. Постарайся вспомнить, что слышала или видела прошлой ночью.

– Как в полицейском сериале? – улыбнулась Яна и, предложив присесть, сказала: – Обычно я сплю крепко, а тут долго не могла успокоиться. Сначала Захар, потом конфликт Кирилла и Жени, вдобавок грязь, отвратительные условия. Тысячу раз пожалела, что приехала сюда. Не знаю, когда задремала. Проснулась от грохота, перепугалась, но убедила себя, что это ветер.

За стеклом вихрилась буря. Небо и земля едва различались из-за падающего снега.

– Мы не разбудим Настю? – спохватилась Маша.

– Она в наушниках, иначе уже бы завопила, – поморщилась Яна.

– Вы поругались?

– С чего бы? У меня есть мозги, чтобы не лезть к дурам.

– Точно? Вчера ночью, пока все общались, мне стало плохо, пришлось сходить в ванную. Там хорошая акустика, поэтому я случайно подслушала, как вы ссорились перед вожатской.

– И подглядывала, – ожесточилась Яна. – Ладно, испорчу себе репутацию. Я просто проходила мимо, немного шаталась из-за коктейлей Эмилии. Перед глазами поплыло, и, чтобы удержаться, я схватилась за дверь, чуть не упала. Потом вылезла сумасшедшая и заорала: «Лезешь к Глебушке, убирайся, сука», – хотя все было не так. Меня едва не стошнило от ее криков, а затем как по волшебству полегчало. Видимо, хамство отрезвляет. Что бы мелкая ни надумывала, у нас с Волгиным ничего не было.

– Неприятная ситуация, – согласилась Маша. – Разве вы не встречались днем? Я видела, как ты входила к нему в комнату.

– Любишь сталкерить? – хмыкнула Яна. – Ладно, скажу. Меня послали к Глебу, чтобы показать сценарий, он забраковал идеи, в пух и прах разнес ту, что я предложила. Редко плачу, тем более на людях, наверное, вчера сорвалась из-за ОК. Мне гинеколог недавно выписала новые, предупреждала о плаксивости.

– Сочувствую, с побочками всегда сложно.

Подул сквозняк. В спальню вошла Вика.

– Янка, опять пшикалась вонючкой? Даже в Индии пахнет приятнее, чем здесь, – проговорила та и осеклась: – О, кто к нам пожаловал. Маш, как успехи?

– Негусто.

Яна пробурчала:

– Ты не в теме, это элитный парфюм, тяжелый люкс. Угадай, сколько он стоит.

– Недостаточно, чтобы компенсировать мне потерю обоняния. Динара права, твои французские духи как нашатырь, – усмехнулась Вика и обратилась к гостье: – Говоришь, вы в тупике? Ожидаемо. Я никого не виню, наоборот, Женя молодец, что попросил о помощи. Будем шаманить с отпечатками. Ты пришла за мной?

– Не-а, допрашивает свидетелей, – криво усмехнулась Яна. – Копает под нас, разнюхивает.

– Неправда, – возразила Маша.

– Мне нечего скрывать, – пожала плечами Вика, достав из косметички бальзам для губ. – Ненавижу зиму, кожа вечно сухая.

Она порылась в кармане брюк и, вынув карамельку, предложила девушкам. Маша ахнула, распознав в ядовито-розовой обертке ту самую барбариску. «Такую же нашли у Волгина», – отметила она и произнесла максимально беспечным тоном:

– Любишь эти конфеты?

– Ненавижу, слишком приторные. Видимо, кто-то всучил, пока я была пьяной.

«Подозрительно, – мелькнуло в мыслях. – Зачем кому-то давать Вике карамельки? Убийца давно запланировал месть и запутал следы? Или рыжая просчиталась, забыла про улику, а теперь пытается оправдаться? Боже, насколько все плохо, что я всерьез размышляю над конфетой». Яна пошутила про подозрения, поэтому пришлось срочно перевести тему, спросив про грохот.

– У меня крепкие нервы, – ответила Вика, – после путешествий вырубаюсь мгновенно и где угодно, часто пропускаю будильник. Если бы ночью рухнуло левое крыло, я бы не всполошилась. Янка, не сиди на холодном, сляжешь с циститом.

– Полегче, мамулик, – улыбнулась та. – Сегодня кудахчешь над нами как наседка.

– Чувствую ответственность. Кто-то в критический момент теряется, а я стремлюсь все контролировать. Дурацкая привычка.

Дверь вновь распахнулась, явив Злату.

– Твоя реакция на стресс – бей? – спросила она у Вики.

– Иногда превращаюсь в злую командиршу. Помнится, кто-то обещал, что не будет нас диагностировать.

– Верно. Мы не лабораторные крысы, – вклинилась Яна.

Злата скинула обувь, забралась на постель и скрестила ноги по-турецки. Дреды забавно покачивались в такт движениям.

– Я никого не анализирую, просто наблюдаю. На лекции часто повторяют, что психолог должен разделять работу и личное общение. Я всегда следую этому правилу.

– Супер, а то поставишь нам кучу диагнозов, – усмехнулась Вика. – Мне пора, не шалите.

– Оставишь меня за главную? – издевательски произнесла Яна. Рыжая, шуточно погрозив пальцем, удалилась. – Психушка отдыхает.

Маша расспросила Злату. Та поведала, что вернулась позже соседок, как всегда, надела беруши и проснулась только утром. «Бесполезный разговор. Хоть бы ребята узнали больше», – понадеялась Маша.

Холл встретил ее неутешительными новостями. Вика и Игорь не справились с запиской, зато покинули помещение без лишних препирательств.

– Либо двадцать человек одновременно оглохли и ослепли, либо убийца был очень тихим, – подытожила Динара.

– Стремно, – проговорил Леонид. – Может, пошарим по вещам?

– Это незаконно, – сказал Кирилл. – Что искать? Ни орудия убийства, ни зацепок. Похоже, несчастный случай – самое логичное объяснение.

– Где телефон Глебыча? – всполошился Женя. – Наверное, его умыкнул преступник.

– Зачем? – не согласилась Динара. – Только кретин так подставится.

– Или в мессенджерах есть нечто важное, – рассуждала вслух Маша.

– Вы точно проверили вожатскую? – спросил Леонид с тенью недоверия.

– Конечно, – твердо произнес Кирилл. – Обшарили каждый угол.

– Пойду посмотрю. Мало ли, вдруг вы что-то упустили.

– Не доверяешь нам? – прищурилась Динара.

– Постоянно косячите, – без утайки сказал парень. – Сначала не смогли определить причину смерти, потом провозились с отпечатками. Без обид, мы тут занимаемся серьезным делом. Я не могу пустить все на самотек.

– Почему? Ты не знал Волгина, так зачем волнуешься о нем? – спросил Кирилл. – Резко подобрел?

– Мне интересно, куда это приведет, – ответил Леонид. – Вы такие смешные. Ходите по универу как важные шишки, считаете другие факультеты помойками, а сами боитесь трупов. Вам плевать на людей, даже на знакомых. Только Маше не все равно.

Развернувшись, он пошел прочь.

В голове пронеслось: «Меня похвалили?» Вмиг собственные поступки пропитались лицемерием, расчетливостью и обманом, ведь ни Динара, ни Кирилл, ни Леонид не представляли, какой скелет пылился в ее шкафу. Внутренний голос ругал, хотя она всего лишь спасалась от тюрьмы. Привыкая к рутине преступницы, избежавшей наказания, она машинально оправдывала себя тем, что на планете наверняка были люди похуже, система правосудия и Уголовный кодекс преувеличивали опасность ее действий, а каждый человек заслуживал второго шанса. Однако возмездие дышало в затылок, отравляло будни и счастливые моменты. Возможно, именно поэтому она пыталась вылепить из Марка примерного парня, спасти его, чтобы, сохранив одну жизнь, расплатиться за ту, которую отняла.