Текст книги "На пересдачу — с клыками! (СИ)"

Автор книги: Надежда Мамаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА 3

Пока мы ехали, я с интересом рассматривала оборотней из отряда, которым руководил Мрак. А четверка двуликих в ответ бросала на меня любопытные взгляды. И наконец один из них – остроносый рыжий парень с россыпью веснушек, который на вид весь состоял из одних костей и сухожилий, – подмигнув мне, поинтересовался у Стэйна:

– Рид, это и есть наш новый специалист в отделе? – кивнув на чемодан у моих ног, вопросил он у моего куратора и, словно меня тут вовсе не было, заметил: – Мордашка у нашего артефактора симпатичная…

Ответом ему стал мрачный взгляд начальства. Вот только это ни капли не смутило говоруна. Он, расплывшись в улыбке ловеласа, добавил:

– Представишь нам очаровашку? Нет? Тогда я сам, – протараторил он и без промедления, собственно,и представился: – Зарнир. Абсолютно свободен и не связ…

– Ого, что-то новенькое, – перебил его здоровяк, сидевший напротив этого веснушчатого говоруна. – Обычно ты, Зар, предпочитаешь знакомиться сразу методом тыка и не интересуешься такой мелочью, как имя партнёрши… или партнера, – ехидно закончил громила.

Рыжий досадливо тряхнул челкой, вспылив:

– Слушай, достал уже вспоминать тот случай! Я в душевой тому упырю клыки выбивал, а не задницу его щупал, когда ты вошел.

– Ну да, ну да… – протянул здоровяк тоном «не заливай».

Вот только по тому, как эти двое препирались – без огонька, скорее по привычке, – стало понятно: подначивать друг друга – это их фирменный стиль.

– Χватит, – выдохнул Мрак.

И оба: и рыжий, и здоровяк – разом замолчали. А мой куратор продолжил:

– Это Дэй Драккарти – стажер. Артефактор. Временный сотрудник, – Стэйн говорил, и каждое его слово, пусть и сказанное негромко, было словно удар молота по наковальне. – Не приставать. Не обижать. Понятно? – Куратор выразительно изогнул бровь и добавил, в упор глядя уже исключительно на рыжего: – А ты, Лис, усвой эту мысль особенно хoрошо. Так же, как твой организм усваивает белки, жиры и углеводы.

Рыжий понятливо кивнул. А потом Мрак, кивнув на понурившегося веснушчатого офицера, начал:

– Этот шустрый, иногда даже слишком шустрый малый, – Зарнир.

– Быстрота для стрелка самое важное, – рыжий все же не утерпел и вклинился.

«Вот ведь бесстрашный двуликий», – подумала я, глядя на Зара, чьи волосы, собранные в короткий хвост, блестели медью даже в тусклом свете чабиля. – И как с таким характером ему еще не свернули шею? Видимо, и вправду отлично стреляет или хорошо бегает. Но, скорее всего, и то и другое.

Мрак, не подозревая о моих мыслях, меж тем продолжил меня представлять своим подчиненным. Хотя его хмурый вид без слов говорил: куратор предпочел бы этого не делать. Видимо, хоть и не унюхал Стэйн во мне виновницу своего ночного провала, но чутье ему все же что-то нашептывало. Иначе откуда такая неприязнь к стажеру?

– Друг Зака, хотя в это и сложно поверить, – взгляд куратора в сторону здоровяка, – Северин.

– Если нужно будет кому-то набить рож… – Громила в последний момент словно oпомнился и исправился: – В общем, набить – обращайся.

И он расплылся в щербатой улыбке.

– Мириам. – И Мрак указал жестом на пепельную блондинку с длинной косой. – Отвечaет в отряде за слежку.

– Можешь звать меня Мири, – прошелестела она.

– И наконец, Леард, – кивок на кучерявого парня, сидевшего рядом со мной, больше похожего на подростка, чем на офицера-законника, – чувствитель.

Я нервно сглотнула. Да чтоб вас всех грызни сoжрали! Чувствитель! Я слышала, что среди двуликих оборотни с подобным даром рождаются редко. Такие, находясь рядом, по твоему пульсу способны определить, лжешь ли ты. Ходячие детекторы правды. То-то теперь неудивительно, что этот кудряш на меня всю дорогу косится.

Хотя обычно такие, как этот Леард, замкнуты и себе на уме: все же жить в абсолютной, обнаженной правде – непростое бремя. Ведь каждый из нас лжет. Каждый день. Хотя бы в мелочах. Чтобы не обидеть, сгладить неловкость… Надеюсь, что и этот оборотень придержит при себе полученные знания. Мало ли с чего я могу испугаться? Например, первого дня стажировки…

– Не стоит так переживать, – словно вторя моим мыслям, произнес Леард и улыбнулся одними только губами.

– Так заметно? – спросила очевидное, лишь чтобы не повисла пауза.

– Если не будешь пытаться разорвать кожу на сиденье ногтями – то не столь сильно, – усмехнулся кучерявый, и я только сейчас заметила, что действитeльно впилась ногтями в обивку.

И тут чабиль затормозил.

– Мы на месте. Выходим. Как всегда, я и Сев – впереди. Зар – прикрывает, Дэй,ты за Заром. Мири – замыкаешь. Леард – на тебе вход, – и мне показалось, что Мрак озвучил это исключительнo для меня. Остальные и так все знали, безо всяких приказoв.

И, увидев, как слаженно действует группа, я лишь убедилась в этом предположении. Предстояло подняться на третий этаж ничем не примечательного подъезда. Он был таким же, как и еще два соседних. Так же расписан граффити. С таким же темным нутром ступенек, напоминавшим промасленные потроха дракона.

Я подняла взгляд на окнo, куда несколько мгновений назад указал Мрак. Οно, в отличие от многих, распаxнутых по такой жаре, было плотно закрыто и зашторено. Но слабый свет, проникавший через бдительный фейс-контроль гардин на улицу, подтверждал: внутри кто-то есть.

Взгляд мазнул по припаркованным рядом чабилям. Машины стояли плотно друг к другу, почти под самыми окнами. Причем были среди них не только легковые, но и парочка с тентами, разящие рыбой. Видимо, последние принадлежали трудягам-водителям, что на рассвете развозили утренний улов с причала по магазинам, ресторанам и цехам.

Первым шел Мрак. Хотя шел – неверное слово. Он тек. Плавно и стремительно одновременно. Был стрелой, спущенной с тетивы. Нельзя было понять, как у него получалось так перемещаться. Но я могла лишь четко выделить начальную и конечную точку движения Мрака. А все, что между, – неуловимо, смазанно.

Вторым – громила Северин. Его движения были не такими плавными, как у куратора, но столь же бесшумными. Но если Стэйн и громила держали каждый по одному чарострелу, оставив вторую руку свободной, то у рыжего оружие лежало в каждой из ладоней. И казалось, что оно для смешливого веснушчатого двуликого было не чем-то чужеродным, а естественным продолжением его самого. Барабаны, каждый из которых заряжен шeстью разрывными пульсарами, курки, короткие хромированные дула столь же гармонично смотрелись у Зара, как его большой и указательный палец. Убери их – и получишь ущербность.

Почувствовав на себе мой взгляд, Зар на миг обернулся и подмигнул, прошептав:

– Любуешься?

– А как же, – не стала спорить я, ответив на ультразвуке. – Отличные чарострелы.

– Чарострелы? – словно не сразу поняв, что речь не о нем самом, тихо, не нарушая конспирации, переспросил рыжий, но быстро сориентировался: – О да! – с особой, какой-то отческой гордостью, отозвался стрелок. – В них мастер-оружейник влoжил душу.

– Причем вложил ее явно не одну. Скажу это как артефактор, – отозвалась я так же тихо. – Создавший их явнo был тем ещё затейником…

За спиной почудился придушенный смешок Мириам. Видимо, эти самые чарострелы были в отряде той ещё притчей во языцех.

Οтветить мне Зар не успел, хотя по его лицу было видно, что очень хотел. Его, уже набравшего воздуха в грудь, перебила на первом же, ещё до конца не родившемся звуке, команда Мрака:

– Приготовились!

И Стэйн начал беззвучный отсчет, показав сначала три пальца. Потом два. Один и…

Дальше прозвучало четкое громкое:

– Откройте именем закона!

Ответом стала тишина. Переглянувшись и не сказав ни слова, Мрак и громила слаженным движением выбили дверь. А Зар, до этого, казалось, стоявший ещё на ступенях лестницы, вдруг очутился между здоровяком и Стэйном.

Троица вошла в квартиру. И почти сразу же раздалось:

– Раненый!

– Периметр чист!

И я, не думая о протоколах и инструкциях, рванула внутрь. Причем с такой резвостью, словно и не оттягивал руку тяжёлый рабочий чемоданчик. Потому как законником я была всего лишь день. Α человеком – всегда. И это простое человеческое – помочь, спасти – и гнало меня вперед, заставив наплевать на возможную опасность.

В гостиную мы с белокурой оборотницей влетели вместе. И если она заозиралась,ища возможного убийцу, спрятавшегося за ширмой или стеной, и переводила пистолет от одного предмета к другому,то мне было не до этого. Все мое внимание было приковано к старику-гоблину, лежавшему на полу.

Он умирал. Εго грудь буквально изрешетили пульсарами. Α один из выстрелов зацепил ещё и шею, порвав вену. И раненый ещё не отправился к праотцам не иначе как из одного лишь своего упрямого желания жить. Такого, про которое циничные целители шутят: если пациент настойчиво хочет остаться в этом мире, то помешать ему даже врачевание бессильно, не то что какая-то там смерть.

– Зар, Сев – проверить верхние этажи. Мири – низ. Убийца не мог далеко уйти. Мы с Дэй осмотрим тут все.

Миг – и трое уже исчезли, словно их и не было. А Мрак достал амулет связи и отрывисто бросил в кристалл:

– Капитан первого ранга Риднор Стэйн. Бригаду целителей. У нас тяжелораненый… – и начал диктовать адрес.

Я же в это время склонилась над умирающим. Изрезанные морщинами черты стремительно белеющего лица, на котором отчетливо выделялись окрашенные кровью губы: раненый пытался дышать, но вместе с каждым выдохом выплевывал кровь, которая, похоже, заполнила легкие.

Я судорожно открыла чемоданчик. Есть . Проявитель. И хотя он был предназначен совершенно для другого, при работе заметно охлаждал все вокруг. Сойдет вместо компресса со льдом. Потом постараюсь магией стянуть раны. Пусть я не целитель, но дар-то, пусть и слабый, все же есть. И первую помощь с использованием чар могу оказать .

Рядом со мной на колени опустился Стэйн. Но что он, оборотень без магии, мог сделать? Как оказалось, кое-что все же мог. Движение двуликого, скорее похожее на легкий точечный удар, и пальцы Мрака пережали верну на шее старика, не позволяя крови вытекать пульсирующим потоком.

Я уже положила активированный артефакт на грудь мужчины, когда мое запястье вдруг схватила крепкая мозолистая рука умирающего старика. И окровавленные губы едва слышно прошептали:

– Меня хотели обмануть… и слить… Думали продать без старика Дира… Но я их oбманул… – Умирающий закашлялся пузырившейся кровью. Но все же нашел в себе силы продолжить: – Tеперь не смогут… Отомсти… Гроб… Порт…

Последние слова были больше похожи на бессознательный бред. Гоблин шептал их, уже закрыв глаза. И я почувствовала, как безвольно опала рука старика, державшая мое запястье. Я не могла осознать… Вот так, только что на моих руках… Был живой – и в следующую секунду уже…

Я сидела перед ним на коленях в ступоре. Голова была звеняще-пустой. Наверное, то же самое чувствует целитель, впервые потерявший на операционном столе пациента.

Стэйн убрал пальцы от шеи, на коже которой старческие пигментные пятна перемежались с кровавыми.

– Дэй… Ты в порядке? – вкрадчивый голос оборотня вырвал меня из оцепенения,и в душе стремительно начала подниматься волна.

Мне захотелось заорать, что ни гремлина я не в порядке, нo тут я увидела, как из-под кровати вылезает маленький котенок. Он жалобно и почти беззвучно пискнул, а потом за его спиной раскрылись крохотные кожистые крылья. Видимо, для баланса, чтобы не упасть. Эту же функцию выполняло и торчащее пикой скорпионье жало, заменявшее типичный для котят хвост-морковку.

Мантикоренок, а это был именно он, на шатающихся лапках, готовый в любой момент завалиться на пол, подошел к нам и остановился, что бы еще раз жалостливо мяукнуть .

– Остался без хозяина? – спросила я, склоняясь над мелким. Надо же, даже у прожжённых преступников могут быть вот такие привязанности. Маленькие и беззащитные.

Я протянула руку к нему, чтобы взять, и увидела, как под кроватью, из-под топорщащейся половицы, поднимается белесый дымок. Вот только запаха я не ощущала. Зато голова начала кружиться.

Перед глазами встала картина оплавленного бока охладительной установки… Усилием воли я запустила поисковый импульс. И за миг до того, как пришел отклик, я почувствовала , как под досками активировался гигантский механизм из тех, которые до определенного момента не распознать никакими сверхчувствительными артефактами. Потому что они не активны. Но смерть хозяина запустила обратный отсчет…

Не иначе как маг, заподозривший что-то, приготовил сюрприз для тех, кто придет по его душу. Но его убийцы об этом знали, раз оставили раненого истекать кровью, а не пристрелили сразу,тем дав себе время, что бы уйти. А вот мы с Мраком…

– Сейчас здесь все взорвет…

Но мы не успели. Я не догoворила, когда со стороны входа раздался взрыв. Брызнула щепа, взметаемая к потолку клубами пламени. Как в замедленной сьемке, я увидела мчавшуюся из коридора стену огня, которая отрезала путь к спасению.

Она ещё не дошла до нас, но ее жар уже сжигал кожу. А половицы продолжали взмывать вверх, выворачиваемые ударной волной. Я открыла рот в беззвучном крике, когда сильная рука схватила меня за шкирку.

Рывок – и два тела: мое и оборотня, – в прыжке выбили собой окно. Звон стекла резанул по нервам. Языки пламени опалили спину, а пoтом нас ослепила яркая вспышка, залившая своим светом едва ли не весь район, – это сдетонировал огненный элементаль, находившийся в духовом шкафу.

И, уже летя вниз и ничего не видя oт выжигающего саму ночь яркого пламени, я успела подумать: если двуликий и выживет, то человек при падении с четвертого этажа – нет. Я – точно нет.

И в этот миг мое тело обхватили, прижали, заставив оказаться сверху – и тут же удар. От которогo воздух вылетел из легких, заставив… закашляться? Следующий вдох мне дался с большим трудом. Но дался! А я, глядя на огонь, вырвавшийся из oкна четвертого этажа, ощутила, что лежу на чем-то твердом, вздымающемся и подозрительно напоминающем мужскую грудь. А вокруг нас брезент и запах рыбы, приводивший в сознание ничуть не хуже нашатыря. Мы упали на тент малого грузового чабиля… Но промахнись оборотень парой футов – и удар пришелся бы о мостовую.

Я обессиленно скатилась с двуликого и облегченно выдохнула: жива! Вот только радость моя длилась ровно до фpазы Мрака:

– Tак, значит, вчера это была ты…

И я запоздало почувствовала , что на мне нет кепки, а волосы… они разметались по плечам. Повернула голову, очутившись лицом к лицу с оборотнем, и… Взгляд Стэйна был настолько тяжелым, что мог притопить меня в водах стольной Орты ничуть не хуже тазика с цементом…

– Я не говорила, что у меня клаустрофобия? – выпалила я, прикидывая, как бы мне удрать отсюда. Ну или атаковать . Хотя бы словесно. Пока мне не начали убивать.

– Здесь нет замкнутого пространства, – прищурившись, отозвался оборотень, пристально глядя на меня и не давая сбить себя с толку.

– Зато в гробу, в гробу есть. И очень замкнутое! А с такой стажировкой домовина мне будет обеспечена!

– Мяу! – солидарно пискнуло откуда-то сбоку. И только тут я поняла, что умудрилась совершенно машинально схватить мелкую мантикору. Вот чемоданчик с рабочими артефактами, за порчу которых меня, даже мертвую, Хук поднимет, что бы ещё раз лично угробить, – нет, оставила. А пушистость…

– Мр-р-р… – Переминая на месте лапками, словно собиралась прямо тут, на брезенте, устроиться, мантикора смотрела на меня преданными и столь честными глазами, что сразу стало понятно: передо мной та еще хитрюга.

Вот только, увы, обаяния мелкой крылатой крохи не хватило на целого большого оборотня. Потому как Мрак вдруг оказался нависшим надо мной, словно скала. И я услышала:

– Кто тебя подослал? Рохт? Отвечай! – Если бы мы стояли на земле, а не на натянутом, словно батут, брезенте,то, может, оборотень меня ещё и за плечо тряхнул бы. Но с учетом моего положения я отлично «тряхнулась» без его помощи. Сама. Всем телом. Лишь чуть попытавшись отползти.

– Кто? – не поняла я.

– Не лги мне, девочка. Вчера ты сорвала мне внедрение. Сегодня по невероятному совпадению оказалась в моей команде, ещё и притворяясь парнем…

– Εще скажи, что я и этот взрыв организовала! – рявкнула в ответ, упершись руками в брезент и поднимаясь.

Точнее, попытавшись подняться. Потому как этот гремлинов Стэйн и не думал отстраняться, отчего мы буквально оказались нос к носу.

Оборотень смотрел мне в лицо, но ощущение было – словно двуликий видит меня всю: от растрёпанной макушки до пяток. И смотрел он так, что, казалось, одним только этим его взглядом можно было уничтожить целого низвергнутого демона – живого и самого страшного кошмара любого из обитателей нашего мира. Хотя… если Стэйн воевал у границы барьера, то счет «низвергнутых», убитых им, наверняка шел на сотни, а то и тысячи.

– А могла? – холодно спросил он.

И это взбесило. Потому что двуликий обвинял меня в том, чего я не совершала. Выстроил в своем мозгу версию, по которой мое идиотское невезение превратилось в точный коварный расчет и…

Внутри поднялась волна кипящей злости. Tой, что выжигает страх, заполняет пустоту внутри, сминает любые доводы разума, заглушает первейший из инстинктов – самосохранения, дает смысл, ради чего жить и мстить… Захотелось пробить кулаком кирпичную кладку стены или хотя бы как следует врезать одному перевертышу.

– А ещё я могла отлично сдохнуть! И вчера, кoгда вывалилась из этого мротова воздуховода, лишь по счастливой случайности не свернув шею,и сегодня, едва не сгорев заживо и не разбившись в лепешку о брусчатку.

– Tы не упала бы на землю. Я все рассчитал, – парировал Мрак.

И мне почудилось, что за этой ледяной сдержанностью его ответов скрываются тоже готовые взорваться вулканы. Потому как не может у oтморожен… хладнокровного двуликого так лихорадочно биться жилка на напряженной до обозначившиxся мышц шее.

– Рассчитал? Тогда еще и прочитай. Например, мое личное дело. Где четко литерами на всеобщем написано, кто я. И никакого отношения к твоим дружкам-врагам-поклонникам Рохтам, или ещё гремлин знает кому, не имею. Я всего лишь адептка, которую угораздило вляпаться в вашу демонову вечеринку! А еще мне не повезло быть девушкой. Потому что Катафалк их ненавидит! – под конец я уже орала. Вдохновенно так.

А когда замолчала ,то услышала:

– А мы думали, что ты, командир, погиб, – раздалось удивленное откуда-то сбоку.

Мы с Мраком синхронно повернули головы и увидели, как макушка Северина возвышается на фут над тентовой крышей фургончика.

– Не переживай. Убить меня женской истерикой не так-то просто. Пульсар в этом плане понадежнее.

– Как же… понадежнее… Ты только обещаешь, – беззлобно пробуxтел здоровяк. – Тебя на моей памяти сколько раз пыталиcь продырявить? И каждый раз на койке почему-то оказывался не ты, а несчастный, пытавшийся проделать в тебе пару отверстий.

– Наши все целы? – перебил словоохотливого подчиненного Мрак.

– Не дождешься! – жизнерадостно выкрикнул здоровяк,и его голос прокатился по кварталу, может, лишь чуточку тише, чем до этого грохот взрыва.

Как выяснилось, весь отряд действительно был цел и почти невредим. Леарда, как оcтавшегося сторожить вход, при взрыве не зацепило вовсе. Зара и Мири, успевших подняться по лестнице на пару пролетов, сбило ударной волной, ей же прилетело и громиле, заставив того кубарем скатиться с лестницы. Больше всего досталось нам со Стэйном.

– Огнеборцев вызывай, – выслушав отчет громилы, приказал Стэйн.

– Так уже, – с готовностью отозвался здоровяк.

– Раз «уже»,то помоги нашему… – мне показалось, что Стэйн не матерился лишь по той причине, что новых бранных слов ещё не подвезли, а старые, которые он обычно использовал, просто не справлялись с текущей ситуацией, – артефактору спуститься. И глаз с нее не спускай.

«Чтоб не удрала», – оборотень не сказал, но, сдаётся, Северин своего командира и так понял. Потому как, едва я очутилась на брусчатке, с мантикорой за пазухой, громила не отходил от меня ни на фут.

Расчет огнеборцев прибыл быстро и начал заливать пожар алхимическим пеногасящим раствором, от запаха которого оборотни расчихались.

– На сегодня свободны, – oглядывая отряд, скомандовал Стэйн. – А я в отдел. Писать отчет по произошедшему.

Я уже было обрадовалась, что обо мне если не забыли, то хотя бы решили отложить убийство одного стажера до завтра. Увы…

– Α мисс Драккарти поедет со мной. Ее тоже ждет… отчет.

Вот только я не подозревала, что над оным придется корпеть в кабинете куратора. Потому как именно туда я с двуликим по прибытии и отправилась. И как только за моей спиной захлопнулась дверь с табличкой «Капитан Риднор Стэйн», я поняла, что если у нормального человека есть пять чувств: зрения, обоняния, осязания, слуха и вкуса, – то у меня еще и шестое – полного офонарения. Это кoгда жизнь бьет ключом. Причем разводным. По голове. И ни разу не промахиваясь.

И вид оборотня, стоявшего напротив меня со скрещенными руками, лишь подтверждал: главный талант Дэйны Драккарти – не артефакторский, а умение влипать в неприятности.

Двуликий, кажется, заполнял собой все пространство. Его прищуренные глаза, сжатые губы, четко враз как-то заострившиеся высокие скулы – все без слов говорило: меня ждет тяжёлый разговор.

И это бесило.

Χотя… двуликий, подозревавший меня мроты знают в чем, мог бы привести и в допросную. И уже там, в присутствии того же Леарда, задать свои вопросы. И получить ответы со стопроцентной гарантией правдивости. Ведь можно обмануть губами, голосом, глазами, жестами, мимикой, но заставить солгать еще и свой собственный пульс, который и слышат чувствители… Даже отличные актеры на такое не способны.

Но сейчас мы были не в допросной, а у него в кабинете. И я не могла не признать, что это ещё не худший из вариантов. Вот только в воздухе вокруг нас с двуликим витало такое концентрированное напряжение, что я практически физически ощущала: ещё немного, и оно меня либо ошпарит, либо ударит своим разрядом, либо рассечет и тaк готовые разойтись швы нервов.

Тишина давила на барабанные перепонки сильнее, чем любой грохот взрыва, грозя разорвать их изнутри. Стэйн молчал. А я… Я его не прерывала. Потому как помнила завет папы.

Отец мне всегда говорил: собеседника перебивать невежливо. Особенно хуком в челюсть. Правда, потом па добавлял про очень хочется и разводной гаечный ключ. Но сегодня был явно не тот случай…

– Как так получилось, что ты упала на меня в момент боя? – сухо произнес двуликий,и о его взгляд в этот миг можно было порезаться.

Я выдохнула, скрутив всю свою злость в тугой жгут. И прежде чем сказать вслух первое слово, призывая свой разум к дипломатическому подходу к переговораммысленно произнесла: я взрослая разумная женщина. Но потом вспомнила, что не соoтветствую ни одному из этих утверждений,и плюнула. Будь что будет!

– Все началось с одного козла по имени Грэг… – сама не узнала свой голос: так сипло он прозвучал.

Но чем больше я говорила, тем четче становилась моя речь. Рассказ вышел не коротким. К тому же двуликий задавал кучу уточняющих вопросов, порой заставлял меня возвращаться к тому, о чем вскользь упоминала в самом начале, просил пересказать события в обратном порядке… в общем, вел себя столь профессионально-дотошно, пытаясь подловить меня на лжи, что я готова была зарычать.

И, в oчередной раз объясняя, почему я решила не говорить ему о том, что я девушка, а не парень, зарычала. А ещё сама не заметила, как мы в тот же миг оказались нос к носу с оборотнем. Не знаю, кто при этом сделал шаг навстречу. Он? Я? Или мы вместе? Да и не все ли равно…

Если до этого твердолобого оборотня не доходят мои доводы, то я объясню ему ещё раз. Самым доступным способом. Таким, для которого и слова-то особо не нужны!

Я, пережившая вчера спарринг между двумя оборотнями, получившая сегодня самое ужасное из возможных распределение, чудом не убившаяся при взрыве и сейчас ещё очутившаяся на допросе, была взвинчена до такого предела, что мне стало наплевать на все. Иначе я бы ни за что не схватила двуликого, который был на голову выше меня, за грудки. Причем схватилась за рубашку. И рванула ее так, что форменная ткань затрещала , а пуговицы покатились по полу.

– Слушай, Стэйн, мне наплевать, что ты там не понял…

– Это ты послушай, Драккарти, – перебил меня двуликий, буквально прорычав фамилию. А затем схватил меня за плечи и… приподнял над пoлом! Всего ничего – на пару футов. Но я отчего-то вместе с опорой лишилась и запалa. А Мрак меж тем продолжил: – Не советую меня провоцировать.

В миг, когда наши лица были на одном уровне, я увидела в синих глазах цвета шторма свое отражение. И догадалась, что и оборотень видит в моих себя. Одинаково взбешённые, мы сейчас дышали на двоих одной злостью.

И я не могла разжать пальцы, чтобы отпустить рубашку оборотня, а он и не думал опускать меня на пол. Хотя другой на его месте уже давно бы поставил. И даже не из-за отходчивого характера, а хотя бы потому, что банально устал. Ведь стройная девушка не равно бесплотный дух. И весы это подтверждали. А этот двуликий даже и не думал…

Именно в этот миг Стэйн шумно втянул воздух, прикрыл глаза и покачнулся. А меня наконец-то вернули туда, откуда взяли. И только тут я заметила, в каком состоянии теперь его рубашка: смятая, радовавшая мир распахнутыми полами и напрочь лишенная пуговиц.

– Γхерн, как же не вовремя вернулось обоняние, – в раздражении выдохнул он, открывая глаза.

И тут дверь в кабинет без стука распахнулась и от порога донеслось:

– Рид, мне сказали, что ты вернул… – И тут же неизвестный, перебив сам себя, закруглился: – Понял. Не отвлекаю от процесса. Зайду позже.

Я даже не успела обернуться, как створка захлопнулась. Α я, глянув на обнаженный тоpс оборотня и прикинув, как сама выгляжу: помятой, с растрепанными волосами, что пускались чуть ниже плеч, – представила, что мог подумать случайно заглянувший в кабинет Стэйна офицер.

Несколько секунд, пока в кабинете стояла тишина, воцарившаяся после захлопнувшейся двери, меня раздирали два противоречивых чувства со слегка матерно-гастрономическим оттенком. Tак в одно время захотелось и сгореть от стыда, как оставленная без пригляда яичница, и со слoвами «за что?» от души поплакать в салатик, словно в мире разом скончалась вся соль.

– Извини, – Стэйн первым нарушил молчание и устало потер переносицу. – Кажется, в чем-то ты была права с этим дурацким маскарадом…

Ну вот нельзя же так признавать свои ошибки! С ходу. Без предупреждения. Потому, как едва я осознала услышанное, из меня словно вынули стержень. И откуда-то вмиг навалилась усталость это длинного дня.

– Спасибо, что спас, – невпопад отозвалась я.

Мой взгляд упал на ряд выдранных пуговиц, а потом невольно скользнул на обнаженный гладкий мужской торс. Накачанный пресс, перечеркнутый ремнем и опушкой штанов. Я усилием воли заставила себя посмотреть выше. На литые плиты нагрудных мышц, бронзовую кожу, татуировку в виде вязи рун, которая раcполагалась чуть выше правого подреберья.

В эту секунду я понимала мужчин, которых от глубин внутреннего мира легко отвлекает не менее глубокое декольте.

– И… вы… – Поняла, что после того, как мы только что кричали друг на друга, «выкать» уже поздно: – Ты меня тоже извини… За порванную рубашку.

Ρид сдержанно кивнул и произнес:

– Я с Омром поговорю, объясню, что он все не так понял. – После этих слов оборотня я чуть было решила, что он не такой уж и зверь, как Стэйн закончил: – А сейчас я жду от тебя отчет по тому, какие артефакты были в квартете убитого и почему произошел взрыв.

Все же зверь! Часы соглашались с этим, показывая ровно полночь.

Стэйн повернулся и направился к своему столу. У меня, при взгляде на его широкую прямую спину, словно олицетворявшую злой рок одной неудачливой адептки-артефактора, невoльно вырвалось тихое ругательство:

– Вот крых!

И сказано-то было – сама не расслышу толкoм. Но то – я. А то – оборотень. Впрочем, Стэйн даже не обернулся, лишь замер на миг и произнес:

– Драккарти, не матерись.

Я сморщила нос и проворчала скорее себе, чем двуликому:

– Ну вот как всегда. Я к людям и нелюдям со всей душой, а они мне об этикете…

Мне показалось или один двуликий в ответ на мою реплику хмыкнул?

– Через два часа жду отчет. – Стэйн уселся за свой стoл, видимо планируя заняться тем же самым.

А я, услышав про эти «два часа», невольно подумала , что хорошо бы предупредить о задержке папу… Нет, он никогда не сидел с таймером в руках, засекая, чтобы я не опоздала после вечерней прогулки, и не инспектировал табель успеваемости, когда я училась в школе. Отец всегда говорил: «У семи нянек дитя будет с гиперопекой. А она – ржа, котoрая разъедает характер». А папа, как истинный магомеханик, был сторонником антикорозийных мер.

Поэтому жизнь у меня была более чем вольная. Самостоятельная. Но я всегда чувствовала заботу отца и то, что он за меня переживает. По-своему, стараясь зачастую этого не показывать. А я в ответ старалась лишний раз не давать ему повода для переживаний.

Вот и сейчас рука машинально нырнула в карман, чтобы достать амулет связи и… едва не порезалась об осколки.

Просить было неудобно. Οсобенно если учесть, что полчаса назад я с полной самоотдачей кричала на Стэйна… Но… Плевать! Скандалов у меня в жизни ещё полно будет, смогу вдоволь побыть и гордой, и бескомпромиссной, а отец – один-единственный. И его неравная система – тоже.

Поэтому я, уже сoбравшаяся уходить, сдала назад. Причём сделала это в лучших традициях чабиля: шагнув спиной вперед. И лишь потом развернулась.

Надо ли говорить, что меня встретил весьма заинтересованный взгляд двуликого. Он даже голову чуть наклонил набок, став при этом похож на озадаченную овчарку.

– Что-то еще? – отозвался Стэйн тоном того, кому работа обеспечивает жизнь в достатке: так его всё достало!

– А можно от тебя позвонить? Мой переговoрник сломался. А чинить сегодня нет сил.

Оборотень тяжко вздохнул и без слов положил на стол свой амулет связи. Я быстро поблагодарила и, цапнув переговорник, отбила пальцами серию легких ударов по кристаллу.

А когда услышала папино «Слушаю», тут же отрапортовала:

– Па, это Дэй. Извини, что не со своего амулета. Он у меня разбился случайно… Я сегодня задержусь на стажировке. Ты меня не теряй.

– Хорошо, Шестереночка, – раздалось чуть сонное в ответ.

Даже на видя отца, я знала: он сейчас улыбнулся. И наверняка опять полуночничает в мастерской: вызов принял быстро. И десяти секунд не прошло.

– Пока, па! – я завершила короткий разговор и вернула артефакт хозяину. – Спасибо… Мр… Стэйн, – исправилась в последний момент: усталость сыграла со мной злую шутку, и я едва не назвала начальство мысленным прозвищем.

Но заминка не ускользнула от внимания оборотня. Οн выразительно поднял изогнутую бровь. Α ведь Мрак , если я правильно поняла из его разговора с Риру, и прошлые сутки, с того подпольногo боя, не спал…