Текст книги "Академия темных властелинов"

Автор книги: Надежда Мамаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

ГЛАВА 4

Магесса же, единым движением поднявшись из кресла, подошла ко мне и, положив руку на плечо, произнесла короткую рубленую фразу. Последняя в равной мере могла быть и заклинанием, и матюгом. Впрочем, одно не исключало другого.

Вон, у нас же одним словом можно рассказать целую историю. Правда, когда папа в сердцах озвучил сей лексический феномен, то получил от мамы подзатыльник и гневное: «Не при ребенке же!» А речь-то всего лишь шла о не согласованных с планом строительных работах и сводилась к тому, что на фига до фига нафигарили и нужно расфигаривать все обратно… Правда, в отцовом варианте фигурировали икс, игрек и другая высшая математика.

Меж тем слова волшбы, подкрепленные влитой силой, отозвались камертоном, сплелись заклинанием, набрали силу и прошлись от плеча к шее. Свернулись там под правым ухом в тугой клубок, который начал зудеть. То, что сперва было скорее похоже на щипок – больно, но терпимо, под конец экзекуции и вовсе заставило заорать. Кожа горела, будто тавро поставили.

Мантийная же стервь с невозмутимым видом сообщила:

– Поздравляю, вы зачислены. И в ближайший год будете находиться под протекторатом академии.

Я, еще не до конца отойдя от боли, глотала ртом воздух, приложив руку к обожженной коже, когда магичка, развернувшись на каблуках, прошествовала обратно, бросив через плечо:

– Свободны. Все необходимое узнаете в деканате факультета прикладной магии, что на светлой половине академии. Следующий!

Уже не столь обрадованная тем, что стала слушательницей курсов нянь особого назначения, я стиснула зубы и сделала шаг к двери, когда мне от старика прилетело:

– И пожалуйста, прикажите вашему фамильяру принять более подобающий облик. Помойная крыса на плече девушку не красит.

У меня возникла единственная мысль: «А она что, умеет?» Впрочем, ее я озвучивать не стала, желая поскорее убраться из столь «гостеприимного» кабинета.

Выйдя в коридор, увидела двух кандидаток: щупленькую, в очках девушку в господском, но явно с чужого плеча платье и дородную тетку в белом лопухообразном чепце. Эта внушительная фрау была из серии «бульдозер на полном ходу остановит». Даже гадать не нужно, какая из них пройдет экзамен. Я лишь мазнула по ним взглядом и поспешила поскорее выбраться на свежий воздух. Шею все еще жгло, хоть и не так болезненно, как вначале. Оттого я душевно матюгалась. Правда, про себя, внешне храня молчание. Это и заставило крысявку занервничать.

Она поелозила хвостом по моему плечу, заглянула преданно в глаза и наконец, сложив лапы в молитвенном жесте перед грудью, пропищала:

– Ну не сердись ты так! Крысой мне всяко удобнее! Сама подумай, ну кем я еще могла быть на дирижабле? Не истинный же облик принимать.

Сначала я не поняла, о чем она вообще, но потом до меня, как до обогревателя в Зимбабве, дошло, что голохвостая подумала, будто причиной моего гневного сопения является она.

От ее умильной мордочки, быстро шевелящихся усов и скрещенных лапок невольно захотелось улыбнуться.

– Да я не из-за тебя. Мне словно клеймо на шее выжгли. Болит, зараза.

Крысявка, сразу же успокоившись, сунула нос в волосы, отыскивая предмет обсуждения, и выдала:

– Потерпи, скоро пройдет. Это магическая метка магистерии. Симпатичная, кстати, в виде совы.

– Уху, – буркнула я в ответ на манер прототипа своего теперешнего клейма. – Лучше бы они значок какой давали или кулон, чем вот так…

– Любая вещь может потеряться, – назидательно возразила крысявка.

У меня же спорить желания не было, зато заинтересовало другое:

– Кстати, а что там про твой облико аморале?

– Кого марали? – не поняла головастая.

– Это правда, что ты можешь менять свою внешность? – пояснила я.

– Ну да, – как само собой разумеющееся подтвердила погрызуха. – Просто на корабле быть крысой оказалось единственно возможным, чтобы не вызывать подозрений. А так-то бывший хозяин задумывал меня песцом. Хитрым северным лисом…

У меня же белый пушистый зверек вызывал ассоциацию лишь с фразой: «К сожалению, песец – это не только ценный мех…»

– Нет, лучше оставайся такой! – искренне воскликнула я, прикинув, что таскать на плече откормленную лису гораздо тяжелее, чем крысу. Да и внимание ценный мех привлекает куда сильнее, чем два заточенных желтых резца. С мыслей о последних меня переключило на давно волновавший вопрос: – Кстати, а как тебе удалось так укусить того кобеля, что он челюсти разжал? Его же собрат за глотку цапнул, и ничего, стерпел, а тут от гораздо меньших зубов…

– Просто надо знать, куда кусать, – самодовольно заключила крыса, а потом, стушевавшись, добавила: – Только ты не смейся – я его в пах тяпнула.

Я действительно не засмеялась. Но не из-за просьбы собеседницы. Идя по парковой дорожке в пресловутый корпус белых магов, за разговором мы чуток отвлеклись. Оттого знакомого оборотня заметили не сразу. Наглой вальяжной походкой этот хмырь двинулся на нас.

– А вот и та, что задолжала мне. Деточка, тебя никто не учил, что если дразнишь мужчину, будь готова идти до конца? – провокационно начал он.

Я глянула на перевертыша, который успел где-то обзавестись штанами, но, видно, не в его привычках было долго ходить одетым, поскольку руки парня потянулись к поясной тесемке. Однако этот наивный блохастый еще не знал, что женщина – настолько беззащитное существо, что предпочитает нападать по причине того, что не умеет обороняться.

– Конечно, – в тон промурлыкала я, отчего оборотень, ожидавший от меня совершенно другой реакции: отшатнусь, испугаюсь, – сам растерялся. А я меж тем решила, что если пороть чушь, то раскормленную, в смысле полную: – Только, дорогой, знаешь, когда мы будем предаваться любви, я шерстяные носки не буду снимать, ладно? А то, знаешь ли, удовольствие удовольствием, но и простуда никому не нужна.

– Чего? – ожидаемо вытаращился на меня парень.

– Ну вот, начинается, – притворно протянула я. – Сначала «чего?», потом «как?», а под конец еще и «зачем?» будет… Мужчины… даже изнасиловать и то не можете.

Перевертыш, окончательно запутавшийся в паутине моих слов, озадачился, а оттого растерял весь свой запал.

– Да я… не то, что ты подумала. Я припугнуть только хотел, – смущенно признался он.

А у меня по спине пробежала капля холодного пота. Увы, это в шестнадцать думаешь, что пресловутое «припугнуть» от «реально сделать» отделяет железобетонная стена. Чем старше становишься, тем четче осознаёшь, что грань между этими двумя понятиями очень тонкая. Отреагируй я на первый его выпад поведением типичной жертвы: начни кричать, убегать – и разбудила бы инстинкт охотника, подхлестнула бы его. И желание самоутвердиться, потешить уязвленное мужское самолюбие вполне могли довести до пошлого и банального насилия. А из-за чего? Из-за того, что крыса его тяпнула в причинное место. Как же – при всех унизила и оскорбила.

Понимал ли этот безусый молодой, а оттого дурной оборотень, что он мог совершить? В состоянии аффекта перешагнуть ту грань, после которой, возможно, сам перестанет себя уважать. Не знаю и знать бы не хотелось. Мне достаточно того, что он переключился. Сейчас главное – заставить его увидеть всю ситуацию под другим углом.

– Знаю, потому и не убила тебя. – Я блефовала. Отчаянно, глядя в глаза, словно сама верила, что говорю правду. – Разве не в курсе, что с поцелованными Смертью лучше дел не иметь?

– Ты не похожа на темную, – брякнул перевертыш, а потом, словно опомнившись, добавил: – Да нас на третьем курсе защищаться от вас учили. К тому же у меня и амулет против некромантской магии есть.

– И часто ты его проверял? – насмешливо протянула я, отмеряя в голос ощутимую долю превосходства.

Сработало. Оборотень сплюнул, а потом и вовсе буркнул:

– Вот теперь верю, что некромантка, – только вы такие языкастые и наглые.

– Наглость – второе счастье и порой – первое спасение, – хмыкнула я и представилась: – Рей. – И добавила, умасливая мужское самолюбие: – Ты извини, что на экзамене так получилось. Сам понимаешь, не магией смерти же в вас было швыряться? А то, что Энжи покусилась на тебя, так это она не с умыслом, просто мне помочь старалась как могла, – закончила я и протянула руку в типично мужском приветствии.

В этом простом жесте был свой особый смысл: пожмет – признает за равную. За противника ли, за друга ли, но не за женщину. Возможно, ударит, отводя душу, но уже не изнасилует.

– Кай, – представился он, после некоторого раздумья пожимая мою ладонь.

Кончики его ушей слегка заалели, и до оборотня наконец-то начало доходить, что он чуть не совершил по глупости. Ну наконец-то! Про себя мне давно хотелось как минимум хорошенько вмазать по этому его лицу, но внешне я была невозмутима и умеренно дружелюбна: зубами не щелкала, но и не скалилась от счастья.

– И ты меня извини, я слегка перегнул…

Оправдывающийся мужчина… А прошло всего-то с десяток минут. Но каких! Я в полной мере познала все прелести такой профессии, как сапер. Тем не менее удирать с поля – значит, попрать все законы дипломатии, оттого пришлось вонзить ногти в кожу ладоней и невозмутимо обронить:

– С кем не бывает? Кстати, а как так получилось, что ты уже на третьем курсе?

И вновь я рано расслабилась, а оттого ляпнула, как поняла по насупившемуся лицу собеседника, не то.

– Что, слишком молодой? – рыкнул он, обнажая клыки.

Похоже, вопрос возраста – больная мозоль этого Кая. Постаралась ответить как можно беспечнее:

– Да кто тебя знает. Это у меня дар годы жизни наперед забирает, и в тридцать я вполне могу выглядеть на все сто. Причем не процентов, а лет.

Парень каламбура не понял, но заметно расслабился и соизволил пояснить:

– А то ты сама не знаешь, что в академию не по возрасту берут, а как дар в силу войдет. Обычно это к годам двадцати бывает, а у меня вот в четырнадцать.

Больше объяснений мне и не требовалось: наверняка белая ворона среди одногруппников, да еще и нелюдь. Добавить к этому юношеский максимализм и желание самоутвердиться – гремучий коктейль.

Вот только то ли оборотень увидел в моих глазах что-то такое, то ли просто у него накипело и захотелось выговориться, но он начал:

– Везет вам, некромантам, – возраст не понять, а у нас на боевке все сразу видно: сколько рейдов у кого, сколько шрамов, седины в волосах и силу дара. Я думал, что хоть в этом году не буду один… – и, перебив сам себя, пояснил: – Мой друг должен был поступать в этом наборе, но и тут не выгорело. Альту прямо в деканате сказали, что с его фамилией ректор свиток не подпишет.

Отчего-то даже стало чуточку, совсем каплю, жаль этого пацана. Изгой, у которого отобрали надежду. А потом у меня в мозгу словно костяшки на счетах щелкнули: при правильном раскладе даже самая большая проблема может обернуться выгодой.

– Скажи, а… – чуть не ляпнула «в этом мире», но вовремя остановилась, – а твой друг может взять родовое имя супруги, если надумает жениться?

От такого наводящего вопроса оборотень изменился в лице, вернув мне веру в то, что мозги ему даны природой, чтобы думать, а не уравновешивать задницу. А затем…

Вы когда-нибудь отмечали стадии принятия решения? Не женского, когда женщина решила, сделала, передумала и в итоге притворилась, словно ничего и не было, а истинно мужского. Я воочию наблюдала, как сначала лицо Кая скривилось: дескать, что за ерунду ты несешь? Потом губы поджались, став тонкой линией, – это шел усиленный мозговой процесс. Затем разгладилась складка меж бровями, и наконец на свет родилась фраза:

– Какое же до неприличия простое решение – поменять имя рода.

Я лишь хмыкнула, вспомнив, как бабушка Софа говаривала про такое: «Заметь, внученька, мужчина никогда не признается, что автор гениального решения – не он. И мудрая женщина ни в коем разе не должна разуверить его в этом наивном заблуждении». Вот и сейчас я уловила, как в его на первый взгляд безликом восклицании лейтмотивом сквозило: «Ай да молодец я, ай да сукин сын! Как хорошо придумал».

– А род Эрлисов ему подойдет?

Я относилась к этому как к сделке, памятуя о том, что она будет тем удачнее, чем ближе интересы сторон. Оттого найти фиктивного супружника, которому от брака не нужно ничего, кроме самой церемонии, – для меня идеальный вариант. К тому же, как я поняла из слов магессы, разводы в этом мире – не редкость.

– А у тебя есть предложение? – Оборотень весь подобрался.

– Скажем так, у нас с твоим другом весьма схожая проблема, можно сказать, что почти одна на двоих. И мы ее можем решить к обоюдной выгоде.

На мою деловую речь Кай лишь хмыкнул:

– Вроде выглядишь чистокровной человечной, а рассуждаешь как заправская гномка.

– Я из клана одесситов. Правда, по бабушкиной линии.

– Не помню, чтобы слышал о таком, – задумчиво почесал макушку перевертыш.

– Поверь мне, если бы ты хоть раз столкнулся с истинным одесситом, то ты бы это запомнил не только на всю жизнь, но и на все посмертие.

– Из твоих уст это звучит как угроза. – Уголок губ у оборотня дрогнул: он попытался схохмить, но выглядело это так, что в каждой шутке лишь доля шутки. – Тогда разреши мне побыть сватом, раз уж у тебя есть предложение для Альта. Я бы, конечно, не торопил события, но, видишь ли, сегодня последний день набора в магистерию, а не только на эти твои курсы… Альт же как раз еще тут.

С этими словами оборотень подставил мне локоть. Причем, несмотря на его внешний вид – скорее голый, чем одетый, этот жест был весьма органичен. Видимо, этикета при других обстоятельствах мой новый знакомый не чужд. Делать нечего, на жест доброй воли не стоит отвечать отказом. Я положила свою ладонь на его локоть, и мы двинулись знакомиться с «женихом».

Энжения, сидевшая на моем плече все время, что длились наши саперно-дипломатические переговоры, хранила напряженное молчание. Я чувствовала, как крысявка вся обратилась в тугой комок нервов и мускулов, готовых в любой момент ринуться в атаку, но пока затаившихся в засаде. И только когда мы зашагали по парковой дорожке, голохвостая позволила себе немного расслабиться.

Я же подумала, что деканат факультета прикладной магии может чуточку, часика два, подождать. Мне же за это время желательно успеть выскочить замуж.

– А каково полное имя твоего друга? – Я сочла, что негоже идти в молчании.

Ответ мне, конечно, ровным счетом ничего не скажет, поскольку в этом мире я никого толком и не знаю, но все же.

– Альтерин Вердэн, – отчего-то поморщился оборотень.

Я же услышала и забыла, решив разузнать у перевертыша о самой академии и о порядках, царящих тут. Как вскоре выяснилось, зря была столь невнимательной.

Альт обнаружился в кружевной тени одного из деревьев, что росло недалеко от входа. Долговязый, тощий, весь состоящий из углов, даже лицо его было каким-то нескладным. Черные волосы, светлая кожа, светлые глаза цвета поземки. По сравнению со своим накачанным русоволосым другом, у которого солнце расцеловало всю кожу до бронзы, он смотрелся странно. Я мысленно усмехнулась: да эти двое – идеальный плакат для фитнес-клуба с подписями «до» и «после».

И все же чувствовалось в этом Альте что-то, что делало его притягательным. Может, живой, пытливый взгляд, может, манера держаться, свойственная лишь аристократам, а может, что еще.

Как впоследствии оказалось, именно это «что еще»: Альт был чудесным собеседником, с которым через пару минут напрочь забываешь о его внешности. Даже возникшую неловкость, когда оборотень представлял меня другу, описывая, как мы познакомились при неудачной попытке «припугивания», Альт сумел разбавить беззлобной шуткой. Хотя по взгляду, промелькнувшему в глазах долговязого, стало понятно: несмотря на недосказанное его другом, он прекрасно представил, что чуть не произошло в парке.

Наконец, когда красноречие оборотня иссякло, Альт обратился уже ко мне:

– И что же у вас за заманчивое предложение, лесса Рейнара? – Глаза собеседника смеялись, словно он уже предполагал, каков будет мой возможный ответ.

– Фиктивный брак. – Я не стала закладывать великосветские круги словесных оборотов, а перешла сразу к сути.

– Фиктивный? – Альт выглядел слегка удивленным. – Признаться, мне чаще приходилось слышать об истинном. И не от юных девушек, а из матушкиных уст.

Эта случайно оброненная фраза заставила меня по-новому взглянуть на собеседника: а он не так прост, как кажется на первый взгляд. Хотя если учесть, что Альт скорее всего кровей благородных и, очевидно (один лишь платочек из тонкого батиста с монограммой, небрежно торчавший из кармана камзола чего стоит!), далеко не бедняк, то логично предположить, что бракозаводные планы на его особу начали строиться чуть ли не с пеленок.

Я бросила выразительный взгляд на его запястье, где, как выяснилось в одной из задушевных бесед с крысявкой на дирижабле, должны красоваться брачные кандалы – парные браслеты мужа и жены.

– Судя по всему, речами и посулами на этот «истинный» матушке соблазнить не удалось? – усмехнулась я.

– Ну не то чтобы совсем, – протянул Альт, – но если я поступлю в академию, то вопрос о моей женитьбе будет временно закрыт. Так что причин, по которым я стремлюсь сюда попасть, у меня несколько.

– И какая же основная? – задала я вопрос тем тоном, в котором было поровну отмерено беспечности и любопытства. Вот только деловых ноток забыла добавить. Ан нет, не забыла. Специально.

Но от собеседника все же не укрылся подтекст вопроса: честная сделка предполагает честную игру. И от того, насколько Альт будет со мной откровенен, зависит, удастся ли нам договориться.

– Как ни банально это звучит, но я хочу стать боевым магом.

– А родительница против? – Кажется, я начала улавливать суть проблемы.

У нас вон многие мамочки спешили дать взятку кто призывной комиссии, кто врачам, лишь бы дитятко не подвергалось опасности. Осудить я их за это не могла, не будешь же винить мартовского кота за то, что он орет под окнами по весне? У него – инстинкт. Вот и у родительниц тоже есть инстинкт – материнский: оберегать и сохранять свое чадо. При этом не имеет значения, что дитятя уже выше отца на голову. Мать всегда останется матерью, и по вечерам, заходя в комнату сына, будет стараться укрыть его одеялом получше. И не важно, что при этом она раскрывает его жену.

А представить, что сынуля сам решил в боевики топать? Так там же убить могут: умертвив какое решит подзакусить или соседи все же переплывут горы, перелезут через моря, пролетят над болотами, откопаются из снегов и нападут. Тогда что? На передовую?

Но, как оказалось, я мыслила все же стереотипами своего мира.

– Лесса Вердэн, может, и не была бы против, если бы имелись еще наследники по мужской линии… А мой старший брат… – тут он замялся, подбирая слова, – в силу некоторых причин навряд ли сможет подарить матушке внука. Оттого вопросы моей безопасности и женитьбы для нее первичны. – Альт все больше краснел, то ли от стыда за подробности, то ли от злости, что приходится обсуждать столь личные темы с практически посторонней девицей.

Зато Кай, как я уже успела понять, был чужд пиетета и церемоний:

– Почтенная лесса так прямо и заявила, что ей хватило старшего сына, закончившего магистерию, второго она потерять из семьи не хочет. А у нее слово с делом не расходится: она умудрилась заручиться обещанием Дэниэля – старшего брата, что ректор свиток на поступление с фамилией Вердэн не подпишет.

– Спасибо, ты очень выручил, – раздраженно бросил Альт. – Всегда мечтал, чтобы о личном говорили за меня.

Оборотень чуть стушевался, а потом недовольно дернул головой:

– С твоим желанием изъясняться деликатно мы время можем потерять. А день – он не бездонный.

Словно в подтверждение его слов пробил колокол, оповещая о том, что скоро начнется вечерняя служба в храмах Пресветлой.

Я же взвешивала все «за» и «против». Кандидата в соломенные вдовцы надо поискать. И скорее всего такому еще и доплачивать придется. А вдруг попадется сволочь какая? А этот Альт вроде нормальный парень. Не дурак, хотя наверняка со своими прибабахами… С другой стороны, у него в приданом – рассвирепевшая мамаша. А то, что она таковой будет, – как пить дать. Дитя сумело обойти ее заслон. Хотя, в случае чего, развестись ведь никогда не поздно?

Вот только один вопрос оставался неясным: а что со старшим-то такое, что он не может продолжить род? Болен?

Я озвучила эту мысль. Реакция у Альта оказалась странная: он отрицательно покачал головой и покраснел. Причем так густо, как это умеют только светлокожие, алея маковым цветом.

– Это из-за сферы его интересов, – туманно охарактеризовал он.

А мой извращенный телевизором и Интернетом мозг вспомнил старую песенку: «Мальчик-гей, мальчик-гей…» – с прилипчивым, как ветрянка среди детсадовцев, мотивчиком.

– Так он, значит… – Я не успела договорить, как Альт обреченно выдал:

– Да. И давай сменим тему.

– Договорились, – подняла я руки ладонями вверх. – Так. Если тебя устраивает предложение о фиктивном браке, то мы можем обсудить детали…

– Может, обсудим их в экипаже по пути к алтарю? – деловым тоном осведомился Альт, поглядывая на колокольню. Видимо, время поджимало изрядно.

– А…

– Обручальные браслеты купим в храме. И да, я как будущий супруг, – тут он усмехнулся, – беру все расходы, связанные со свадьбой, на себя.

Всю дорогу мы обсуждали детали фиктивного брака, права и обязанности сторон и прочие, столь любимые юристами мелочи. Лишь у порога храма мы пожали друг другу руки и скрепили устные договоренности клятвой. Прямо как деловые партнеры, заключившие удачную сделку.

Как впоследствии выяснилось, бракозаводный процесс в этом мире гораздо проще и быстрее, а может, процедуру венчания ускорило волшебное заклинание, короткое, но очень эффективное, всего в один звук. Звук золотой монеты, оброненной на мраморный пол под ноги капеллану.

Альт, правда, сразу поднял беглянку, а потом заявил, что раз деньги выпали из его рук в храме, значит, то угодно богине. И вложил кругляш в руку священника. Духовник такой подход одобрил, а оттого выслушал нас весьма радушно. Обозвал непутевыми чадами, но похвалил, что не желаем жить во грехе.

Еще пара золотых, и мой «жених» приобрел брачные браслеты, а капеллан, творя молитву, венчал нас. Свидетелем стал Кай, переминавшийся с ноги на ногу. Он стоял рядом со статуей Пресветлой в одних штанах. Лично у меня при взгляде на эту композицию создавалось ощущение, что мраморная дева, чей облик был крайне целомудренным и «обнаженными» оставались лишь ладони и лицо, с укоризной взирает на оборотня. Но перевертыша такое соседство ничуть не смущало. Его больше волновало то, что его лучший друг сейчас женится!

Обряд подходил к концу, когда Альт надел мне на запястье браслет. Я повторила его жест, а потом… парень встал на колени передо мной, склонил голову и произнес:

– Я, Альтерин Вердэн, под дланью Пресветлой богини склоняю свою голову перед тобой, моя супруга, и спрашиваю: согласна ли ты, Рейнара, принять меня, твоего мужа, в род Эрлисов?

Я лишь успела пискнуть: «Да», как запястье кольнуло магией. Но если на моей коже ее касание ощущалась мимолетной почти лаской, краткой вспышкой, то руку «супруга» она стиснула крепкой хваткой палача и начала выжигать на нем новые руны. Альт, закусив губу, стоял все так же, на одном колене, опершись ладонью о бедро. А вязь рядом с его обручальным браслетом менялась, все больше становясь похожей на мою.

Я смотрела, как на коже супруга расцветает новый узор, и до меня с запозданием стало доходить, что развод в этом мире – процедура куда более болезненная, нежели штамп в паспорте с пометкой о расторжении брака. Вот только время, как вода, выплеснутая на раскаленный песок: вроде только что было, а уже ушло так глубоко, что и не соберешь, не вернешь обратно. Но бабушка Софа всегда говаривала: «Шо ты переживаешь за то, что уже произошло! Оставь ты эти бесполезные мозговые схватки и роди лучше решение проблемы, в которой ты по своей дурости оказалась!»

Увы, в этот раз вопрос требовал, чтобы его таки хорошенько продумали. И я, пользуясь бабулиной терминологией, начала процесс вынашивания этого самого решения. Благо торопиться было уже некуда.

Церемония меж тем подошла к концу, священник осенил нас троеперстием и, напутствовав в духе: «Любите друг друга, плодитесь и размножайтесь», – выдворил из храма.

Альт же, махнув рукой, поймал извозчика, и едва мы забрались в повозку, велел гнать к академии. Видимо, он, в отличие от меня, прекрасно осознавал, на что шел, и не хотел, чтобы его жертва была напрасной.

Вот только у ворог магистерии случился конфуз. У оборотня денег не было по причине того, что собственно не оказалось места, где он бы мог их спрятать: штаны были без такого удобного приспособления, как карман. Оголенный же торс с буграми мышц и даже на вид твердым прессом не располагал к хранению звонкой монеты. Полагаю, сей факт в первую очередь ввергал в пучину уныния земных стриптизеров, но и в случае с Каем заставил его печально вздохнуть и развести руками. Дескать, чего не имею, того не имею. Я же со своей единственной монетой расставаться не хотела принципиально. И пусть я замужняя дама от силы с два десятка минут, но все же. Супруг ведь сам заказал нам это парнокопытное транспортное средство. Вот пусть сам и расплачивается. Ибо не фиг на бюджет жены посматривать. Хотя Альт сейчас именно это и делал. Краснея, смущаясь, он заглянул в пустой кошель. То, что последний столь же полон, как только что отформатированная флешка, было даже мне понятно.

Благоверный уже потянулся к дорогому кольцу, которое явно превосходило сумму проезда в сотню, если не в тысячу раз, когда я приняла решение.

– Выходим, – прошипела на ухо аристократу с нажимом, когда тот собрался протянуть кольцо кучеру.

Сама же, забрав кошель, как бы случайно положила его на видное место. Блага открытая двуколка прекрасно позволяла кучеру увидеть то, что творится на заднем сиденье.

Когда же мы трое оказались на земле, а возница оглянулся на нас с немым вопросом, дожидаясь оговоренной оплаты, я решила проверить, насколько наш «водитель» честен и сребролюбив, и воскликнула, изображая глупышку:

– О, дорогой! Кажется, ты обронил кошелек в коляске.

В моем мире таксист в тот раз дал по газам. В этом – крик «но!», прозвучавший одновременно с ударом кнута, сработал ничуть не хуже. Лошадь резко взяла с места, понукаемая возницей. Двое парней, опешивших от такой реакции меня и кучера, еще с полминуты оторопело смотрели вслед мчащей двуколке. Я же поняла одно: есть вещи, которые не зависят от мира и от времени. Например, человеческая глупость.

Наконец мои спутники отмерли и вознамерились так же резво помчаться осуществлять свой дерзкий план штурма академии. Едва успела их остановить и в двух словах сговориться, что завтра нужно встретиться. Хотя бы обсудить то, что по пути к алтарю не успели. Ну и банально договориться о том, как поддерживать связь. А то потеряемся потом в этом странном мире – и как развестись?

Когда они удрали как наскипидаренные, я, все так же прижимая к себе узелок со своим добром (с которым рассталась лишь ненадолго в кабинете экзаменаторов, и то по причине того, что пришлось оттаскивать оборотнистую шавку за хвост), направилась к южной башне.

Энжи сидела подозрительно тихо, и это не могло не насторожить. Я дернула плечом, на котором вольготно расположилась крыса. Голохвостая, что всю брачную церемонию провела так же на моем плече, лишь слабо пискнула и… захрапела. Я не поверила и, вывернув шею, уставилась на погрызуху.

Та бессовестно дрыхла! Даже лапкой во сне подергивала, умывая мордочку. Хотела было ее аккуратно спустить: не ровен час, упадет ведь, расшибется с дремы-то, но тут моя крысявка сама соизволила проснуться.

– Разбудила? – спросила для проформы.

– Нет, – довольно зевая, ответила Энжи. – Выспалась. А то устала за тебя трястись. Бедовая ты, из одного не успела выпутаться, в другое ввязалась… Пока я дремала, хоть замуж-то вышла? – как ни в чем не бывало осведомилась она.

Мне оставалось лишь вздохнуть. Мою печаль погрызуха расценила по-своему.

– Ну да, семейная жизнь – она такая. Не вздохи на скамейке… – А потом ехидно добавила: – Скорее уж стоны, а вот где – в спальне на постели или над пригоревшим котелком на кухне, – зависит исключительно от жены.

– Тьфу ты! – воскликнула в сердцах. – Я не об этом.

– И я тоже, – уже серьезно начала крыса. Видимо, окончательно проснулась. Причем не только она сама, но и ее острый язык. – Ты хотя бы поняла, с кем связалась?

– С аристократом. – Я скривилась, припомнив, как расточительно Альт разбрасывался монетами, особо их не считая, и под конец на извозчика у него не осталось. – И с жутко не приспособленным к обычной жизни типом.

К этому моменту мы уже вышли на небольшую площадь, что расположилась во внутреннем дворике академии. Фонтан, журчащий по центру, манил к себе кого прохладой, кого мерными, успокаивающими звуками, кого удобными бортиками, на которые можно было присесть.

– Не переживай. Зато, я так понимаю, у него старший братец жутко хозяйственный. Ничем не разбрасывается. Особенно чужими тайнами. Так и норовит их прибрать к рукам.

И тут у меня в голове сложился пазл: тот крылатый шпион на дирижабле… Он ведь… Вердэн? Я не выдержала и в сердцах отвела душу. Исключительно многоэтажно и ни разу не повторившись. Увы, рядом оказались уши. И кто-то даже одобрительно присвистнул, а до меня донеслось:

– Девушка, а можете повторить? Я не успел записать.

Девушка смутилась и послала любопытного… за анатомическим атласом. Там он не только все в письменной форме найдет, но и в картинках.

– А я думала, что ты знаешь, за кого замуж выходишь, – хмыкнула крысявка, после того как я озвучила библиотечный тур собирателю идиоматических выражений.

– Я тоже так думала… – протянула задумчиво, – а сейчас я начинаю понимать, что замужество довело меня до прогрессивной клаустрофобии…

– Клау… чего? – не поняла крысявка.

– Клаустрофобии – боязни замкнутого пространства, – доходчиво пояснила я.

– Так мы же на улице, – не поняла голохвостая, для достоверности заозиравшись вокруг. – Какое еще замкнутое пространство?

– В гробу, Энжи, в гробу. Ведь если мы правильно с тобой поняли, этот старший брат Альта – мужчина серьезный. А серьезные люди, да и нелюди, полагаю, тоже, решают проблемы серьезно. А что может быть быстрее, эффективнее и надежнее, чем летальное устранение проблемы?

– Зачем же так пессимистично? – удивленно пропищала крыса. – У всего есть и светлый лик.

– В противовес темной заднице? – пробурчала я, имея в виду не анатомию, а проблему.

Мое бухтение было воспринято желудком как сигнал горна, и живот выдал на-гора целую руладу.

Я вспомнила, что еда – это не только удовольствие, но и жизненная необходимость. Оттого решила, что раз уж я задержалась с посещением деканата на цельный час, то пара минут переполоха уже не наведут.