Текст книги "Летящая против ветра"

Автор книги: Надежда Кузьмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 7

На следующий день ближе к вечеру мы подъехали к Риангу. По дороге Тин рассказала, что город этот довольно большой. Вырос он на скрещении двух дорог. Тут тракт, по которому мы ехали, пересекался с другим – большим торговым путем с севера на юг, который заканчивался в Аринде – удобной морской гавани с одноименным портом, откуда отплывали корабли к восточной группе островов, заселенных викингами.

Остаток пути пришлось пройти пешком – прижимистый купец снова собрался ночевать в чистом поле, чтобы въехать в город с рассветом и сразу направиться на базар. Руку его племянника, кстати, Тин починила – оказалось, у юного Сигура был подвывих сустава. Плотные повязки и банка мази, которую дала Тин, должны были помочь привести локоть в порядок за пару недель.

Тин, по-прежнему замотанная в платок по брови, подходя к городским воротам, изобразила на лице непривычное выражение покорной тупости, изменившее ее живое лицо до неузнаваемости. Мне и стараться не пришлось – при виде начинающейся у въезда в город булыжной мостовой, самих ворот высотой в три человеческих роста и подсвеченных фонарями огромных домов за ними, рот открылся сам собой. Так я и брела с открытым ртом, пока Тин не велела мне его захлопнуть – а то летучая мышь влетит!

– А куда мы сейчас идем?

– На постоялый двор. Знаю я тут один недорогой и чистый. Там поедим, вымоемся как следует, отдохнем. А с утра пойдем по делам.

– Рианг очень большой, да?

– Да не такой уж и большой. Здесь всего двадцать тысяч жителей.

Ух ты! А в Благодени было всего-то двадцать дворов, где обитало старых и малых около ста человек. А тут в двести раз больше! В голове не укладывается!

Если честно, я просто терялась от огромного количества толкущихся вокруг незнакомых людей. Все куда-то спешат, бегут, переговариваются на ходу, распихивают друг друга локтями, обгоняют… да овцы в отаре так не толпятся! И это вечером. А что ж тут днем-то творится? И как тут ходить, ни на кого не налетая и не спотыкаясь?

Мимо, ловко, как рыбка среди водорослей, проскользнул чумазый пацан. Я проводила его с открытым ртом – вот как у него так выходит? Получается, как-то можно. Тин дернула меня за руку.

– Пошли уж! И если решила встать, как каменная чушка, хоть отходи с дороги, а то людям ходить мешаешь! Эх, не дело тебя одну куда-то отпускать, совсем ты к этому не готова…

Расстроенные слова Тин вылились на мою голову ушатом холодной воды. Ведь выбор очень прост: или я учусь и осваиваюсь тут, или возвращаюсь назад, и через месяц или год, но неизбежно, становлюсь забавой для благоденских парней. Встряхнувшись, сама потянула Тин за руку:

– Говори, куда идти. Я постараюсь…

– Ну и молодец. Видишь, впереди дом с башенкой? Вот за ним поворот. Нам туда.

В трактире тоже было людно. Шумели и стучали посудой трапезничавшие в большом зале люди, сновали туда-сюда подпоясанные полотенцами румяные подавальщицы с подносами. Сам хозяин – рыжебородый мужик средних лет из породы «поперек себя шире» – стоял за широким прилавком, перебрасываясь шутками с посетителями, получая деньги, выдавая ключи от комнат постояльцам и походя решая возникающие проблемы. Тин протиснулась к стойке:

– Митрон, привет!

– О, Тина! Сто лет тебя не видел! А это кто с тобой? Неужто замуж вышла, дитё родила?

– Сестра моя младшая. Нам бы комнату, да воды горячей лохань. И ужин через час.

– Верхний этаж устроит? И, Тина, тех травок у тебя нет?

– Как не быть… все есть. Заходи через час после ужина, потолкуем.

– Ну, держи ключ. Для тебя скидка – с ванной и ужином полторы серебрушки.

– Спасибо, Митрон!

Мы поднялись по деревянной лестнице аж на четвертый этаж. Ничего ж себе высота! Интересно, а что будет из окон видно… Жаль, сейчас темно…

В номере я снова захлопала глазами – таким он показался мне роскошным. Над широкой кроватью висела настоящая картина с какой-то чернокудрой госпожой с открытым ртом, пытавшейся заглотить целиком незнакомый мне фрукт. Точнее, целую горсть лиловых, как темные колокольчики, фруктов. Наверное, что-то южное, я таких никогда не видела. На столе имелась скатерть. А на ней красовались настоящий стеклянный графин с граненой пробкой и два стакана.

– Так, Мири, хочу тебе кое-что сказать.

– Аа-а?

– Кончай удивляться по любому поводу. Иначе всякий поймет, что ты – приезжая из глуши, ничего не знаешь. А значит, и обмануть тебя легче легкого. Обокрасть, выманить деньги, а то чего и похуже. Вот вспомни, как вела себя в начале нашего знакомства – лицо замкнуто, рот закрыт. И держись так. По сторонам смотри внимательно, но глазами не хлопай. Иначе наверняка нарвешься на неприятности.

– Тин, а в городе люди злые?

– Люди разные. Есть добрые, есть злые. Ты неизбежно встретишь и тех, и других. Так что будь поосторожнее и повнимательнее. Поняла?

Кивнула. Мне было стыдно. Сколько раз за последнюю пару дней она просила меня захлопнуть раззявленный рот? Что, по-другому не выходило? Да нет, просто я за собой не следила, понимая, что рядом с Тин нахожусь в безопасности.

В дверь постучали. Появились какие-то мужчины в белых фартуках, втащившие здоровенную деревянную лохань. Поставили ее у стены, застелили широкой белой простыней. А потом быстро натаскали горячей воды.

– Ужин сейчас нести? – поинтересовался востроглазый чернявый тип, опорожнивший последнее ведро.

– Да, – коротко кивнула Тин.

Когда дверь закрылась, я вопросительно на нее посмотрела.

– Да просто я без платка показываться не хочу, – улыбнулась Тин. – Знаешь, береженую Богиня бережет. Митрон-то меня видел, мы с ним давно знакомы. Я его дочку пару лет назад выходила, так что он не продаст. А вот остальных лучше не искушать.

После еды – баранины с картошкой и густой подливой – первой в ванну загнали меня. Тин сама промыла мне волосы, потерла спину.

– Вот, теперь порядок. Вылезай, сохни. Пока я моюсь, ты как раз расчешешься.

Через час, когда мы, снова одетые, с причесанными волосами, отдыхали на кровати, пришел Митрон. Тин пересела за стол, сначала заговорила с ним, расспрашивая о делах, о последних новостях, о здоровье домочадцев. Потом полезла в котомку, доставая пакеты с травами. Трактирщик довольно кивал. Забрал пакеты, достал из кармана кошель и отсчитал десяток серебряных монет.

Подумав, Тин достала из сумки бутыль со спиртом с плавающими в нем цветами снежноцвета. Трактирщик заинтересованно прищурился, назвал цену. Тин укоризненно покачала головой и сказала, что в любой аптеке за такое с него запросят вчетверо больше. Что-то уступить она может, но не в разы же? Ведь Митрон-то сам, торгуя стопками, получит втрое при любом раскладе. Мужик чуть разочарованно кивнул и снова полез в кошель. И отсчитал четыре золотых. Ничего ж себе цветочки!

Я, сидя в тепле, на мягком, чувствовала, что начинаю клевать носом. Голоса плыли, становились то громче, то тише… Наконец трактирщик ушел. Тин заперла дверь и пересела ко мне на кровать.

– Мири, проснись-ка и послушай!

Я захлопала глазами, честно пытаясь сфокусировать взгляд на лице Тин.

– Школы тут нет. Придется тебе идти дальше, – вывалила Тин мне на голову неприятную новость. – Завтра с утра пройдемся по аптекам, продадим оставшиеся снежноцвет и царь-корень. Потом купим тебе платье – хоть одно приличное иметь надо. И еще одну пару обуви – нужны сапоги по ноге на крепкой нескользкой подметке. А дальше будет выбор: ближайшие города, где есть имперские школы для магически одаренных детей – это Синтан на юге и Китовый Киль в устье Заны на западе. Куда тебе идти – я и не знаю, в Синтане я не была никогда, а в Китовом Киле лишь однажды.

– Тин, а какой город больше?

– Синтан, кажется.

– Тогда я в этот, в Китовый Киль пойду.

– Может, ты и права. Там жизнь попривычнее да попонятнее. И я тебе хоть с дорогой подсказать смогу. Туда пешком три дня пути. А у тебя времени в запасе больше недели, так что должна успеть. Вроде бы занятия начинаются в середине сентября, но сама понимаешь, прийти лучше пораньше. Первый день можешь заночевать в трактире, на дороге есть пара. На второй день ты мост перейдешь, так за ним холмы начинаются. А деревень там рядом нет. Я, когда ходила, меж дорогой и рекой пещеру нашла удобную. Увидишь большие валуны, что как три пальца торчком торчат, за ними лезь на холм. За кустами щель – вот там и есть. Вдруг пригодится – непогоду переждать?

Я кивала, запоминая. Потом спросила, пока не забыла:

– Тин, а что за травы трактирщик хотел?

– Видела подавальщиц в зале? А есть еще и прислуга на этажах. Митрон никого не заставляет, но и не запрещает – многие из них не замужем и спят с приезжими. А от такого, сама знаешь, забеременеть можно. Вот, чтобы этого не случилось, те травы и нужны. Ложка настойки с утра каждый день – и делай, что хочешь.

Фу! Совсем я ничего такого не хочу!

Тин притянула меня к себе и засмеялась.

– Хватит болтовни, спать давай!

На следующий день мы простились у западных ворот. Мой заплечный мешок был набит – Тин прикупила мне и хорошее шерстяное платье с вышивкой у ворота, и обещанные сапоги с голенищем почти до колена, и две пары шерстяных полосатых чулок. А в плащ сама зашила пять кругляшей – половину золотых монет, которые она выручила, продав царь-корни. И строго велела мелочь для расчета держать в кармане, а сколько у меня всего денег – никому не говорить и не показывать.

Теперь мы стояли в арке недалеко от западных городских ворот, смотрели друг на друга несчастными глазами и всхлипывали.

– Мири, девочка моя… Береги себя! А я буду тебя ждать. Всё. Иди! Счастливого тебе пути!

Я хлюпнула носом в последний раз, обняла её как могла крепко, повернулась и пошла к воротам. Чему быть – того не миновать.

Но я обязательно вернусь!

* * *

Дорога тянулась ровной лентой. За те дни, что мы провели в Сухой Сохе и Рианге, сильно похолодало. Чувствовалось, что зима уже на носу. Сорняки в мой рост по краю дороги щетинились инеем, а на мне под штанами были надеты две пары шерстяных чулок. И все равно жарко не было. А еще почему-то не было ни одной телеги или подводы, едущих в нужную мне сторону. Так что оставалось только переставлять ноги и радоваться тому, что сапоги удобные, а тракт без развилок.

Местность выглядела дикой. Справа и слева тянулись каменные поля, заросшие редкими кривыми сосенками. Ясно, такое и не вспашешь, сколько булыжники ни выбирай, и скот здесь пасти негде. Вот вокруг и пусто. Есть не хотелось совсем – утром Тин впихнула в меня большую миску сладкой каши, куриную ногу и половину пирога с черникой.

К вечеру дорога пошла вниз, появились клочки возделанной земли, обнесенные оградами из кривых жердей, а потом редкие хутора – низкие приземистые домишки с дощатыми крышами. Тин так и объясняла. Если она все верно помнила, в часе пути впереди должна быть небольшая деревушка, а в ней – придорожный трактир, где можно заночевать.

Так и вышло. Поскрипывавшую на ветру вывеску с изображением кровати и миски с торчащей из нее костью я углядела уже в сумерках. Толкнула незапертую дверь и оказалась в большой задымленной комнате. Пахло едой и чем-то кисловатым, вроде домашней браги. На полу раскидана солома, свет тусклый. Мне почему-то стало не по себе.

Протирающий тряпкой столы плечистый мужик поднял голову:

– Тебе чего?

– Я – Тим, иду в Китовый Киль к тетке. Хочу переночевать, – выговорить всё это я постаралась голосом ниже, чем обычный. Хотя у парня моего возраста голос еще не должен был ломаться, но пищать, понятное дело, не стоило.

– Две серебрушки, если без ужина.

Я захлопала глазами. Как так? С нас двоих, с ужином и ванной, в большом городе взяли полторы! Он что, озверел?

– Полсеребрушки – или иду искать ночлег в другом месте, – голос предательски дал петуха.

– Одна. И деньги вперед!

Ладно, дорого… но я так устала. Сунула руку в карман и сообразила, что там только медь. И на серебрушку не наберется. Придется лезть за кошельком.

Комната оказалась крошечной, а тюфяк на кровати набитым соломой. И, что хуже, по полу кто-то ползал. Мокрицы? Ну и мерзость! Да лучше б я поискала какой-нибудь сарай или стог сена!

Кроме кровати, в комнате имелись один стул, жестяное ведро и подсвечник с огарком на подоконнике небольшого окна. Чувствуя, что начинаю злиться, дала себе зарок никогда не платить вперед, если не знаю точно, за что отдаю деньги.

Задвинула щеколду на двери. Дернула на всякий случай за ручку… и обнаружила, что скоба засова не держится на косяке. Ой! Не нравится мне это. Взяв стул, попробовала подпереть им дверь. Фигня какая-то, пинком вышибешь. Поставила на сиденье стула железное ведро, пусть хоть загрохочет, если кто полезет. И задумалась – как обезопасить себя от вторжения? А то ведь и не уснешь спокойно. Что, если подтащить кровать к двери? Втиснувшись в щель, уперлась задом в изголовье и попыталась толкнуть – массивные кривые ножки громко заскрежетали по неровному полу. Испуганно замерла – сама не ожидала, что подниму такой шум. За дверью кто-то протопал.

Ну и что делать? Присела на край кровати. Может, посмотреть для начала, сколько тут народу? Я ж это умею. Через минуту открыла глаза. Если верить ощущениям, кроме меня в доме находились всего пять человек. И трое собрались внизу. А теперь – прикрыла глаза снова – поднимаются по лестнице. Если свернут в этот коридор…

Свернули. Хорошо, что я даже сапог не сняла. Схватив мешок, заметалась по комнате. Кинулась к окну. Ох, прыгать высоко и что внизу, не видно – шею сломаешь! Но больше деваться некуда.

Свесив ноги с подоконника наружу, уцепилась за ставню. И, скользя подошвами по узкому дощатому бортику на фасаде, поднырнула под нее. Ухватилась за какой-то выступ под выступающей стрехой, поджала ступни. Провисеть так какое-то время я смогу, а изнутри меня теперь не видно – заслоняет ставня. Сердце, как сумасшедшее, стучало где-то в горле.

Управилась я вовремя – изнутри послышался жуткий грохот. Ага, похоже, полетели мои стул с ведром. А потом раздалась еще более громкая ругань. Причем половина слов были незнакомыми – в своей деревне я такого не слышала. Интересно, это хоть на каком языке?

– Неужели пацан смылся? Ну ты, Щука, дурак! Что, не мог еще внизу его прижать?

– У него на поясе кинжал здоровый висел, – отозвался знакомый мне голос трактирщика с виноватыми нотками. – Ну и что теперь? Искать станем?

– Да где ж его теперь найдешь? Эх, упустили…

Послышались удаляющиеся шаги, и стало тихо.

А что мне делать теперь? Вдруг кто-то спустится во двор, проверить, не валяюсь ли я тут со сломанными ногами? И посмотрит вверх…

Нашарив ногами узкий карниз внизу, вцепилась в ставню. Можно, в принципе, попробовать снова влезть в окно. Но пол скрипит, вдруг меня услышат? А что тогда? И как выбираться потом? Выходит, надо прыгать вниз. Надеюсь, вилы под окна постояльцев тут ставить не принято. Хотя кто знает?

Прыгать с размаху не стала. Зацепилась за бортик в стороне от окна и повисла на руках. Прикинула, что до земли уже невысоко, призвала Ларишу и разжала пальцы. Встав с четверенек, огляделась. И охнула – если б я сиганула прямо с подоконника, как хотела вначале, приземлилась бы как раз на лежащую зубьями кверху борону. Ну, гады!

Перебежками, стараясь держаться в тени, рванула к забору. Перебросила мешок, перелезла сама. Во дворе уже слышались голоса – похоже, меня все же решили поискать.

Всхлипывая, перебралась через глубокую канаву и выбралась на тракт. Найду укрытие – лягу спать. А сейчас надо уйти как можно дальше. Собак у них нет – не догонят. Только вот плохо, что я сдуру ляпнула, в какую сторону иду. Ведь говорила же мне Тин держать язык за зубами! Оглянулась – на изморози, покрывавшей дорогу, оставалась четкая цепочка моих следов. Совсем плохо.

Стиснув зубы, припустила трусцой. Я легонькая и выносливая – выдержу.

Бежала так волчьим перескоком – сто шагов шагом, сто шагов бегом – час или больше. Пока легкие не начали гореть огнем, а перед глазами не заплясали звезды. Пару раз видела какие-то дома, но проситься на постой еще раз желания почему-то не возникало. Зато, заметив перелесок справа от дороги, без колебаний свернула к нему. Дождя нет, тут можно и передохнуть. И земля под деревьями еще черная, следов тоже не будет.

Заснуть так и не смогла – холод и волнение не давали расслабиться. Зубы стучали, меня трясла дрожь. Как плохо быть маленькой, слабой и беспомощной! Время от времени я прикрывала глаза и сосредотачивалась – проверяла, нет ли погони?

После четвертой или пятой проверки поняла, что сидеть мне тут нечего – и не отдохну, и не усну. Встала и, пошатываясь, побрела назад, к дороге. Выйти на нее постаралась далеко впереди от того места, где сворачивала в лес.

К утру погода переменилась. Задул резкий холодный ветер, а по небу протянулись плотные щупальца низких облаков. Рано вроде – не зима же? Если бы был октябрь или ноябрь, я б первая сказала, глядя на перекрученные туманные жгуты над головой, – будет снежная буря. Но сейчас-то только первая декада сентября! Не может же прийти непогода так рано?

Перекусив на ходу, ускорила шаг. И теплее, и быстрее. Да и дорога тянулась по однообразной неуютной пустоши, хотелось как можно быстрее миновать это гиблое место. Время от времени притормаживала и вслушивалась – не идет ли кто за мной? Потом решила, что мои тревоги напрасны. Одно дело – ограбить парнишку, который сам в руки пришел с набитым вещевым мешком. И другое – гоняться за кем-то по тракту.

После обеда я пересекла мост через Зану, о котором рассказывала Тин. Погода к этому времени испортилась совсем – с ветром несло ледяную крупу, бросая ее в лицо, задувая в рукава и за шиворот. Глаза слезились. Я совсем окоченела, да и бессонная ночь давала о себе знать. Ничего, мне только бы до холмов продержаться, там ветер должен хоть немного стихнуть!

Из-за начавшейся метели я чуть было не прошла мимо тех самых растопыренных, как пальцы, трёх утесов. Если б не высматривала их по правую сторону дороги – против ветра, могла б и не заметить.

Проморгавшись, свернула направо, к крутому холму. Поднялась к камням. Не похоже, что их сотворила природа. Я слышала от Тин рассказы про менгиры. Может, это они и есть? Решила, что, как распогодится, рассмотрю. А сейчас разобрать бы, где те кусты, с расщелиной за ними. Снег бьет в лицо – ничего не понять. Как она говорила? Между дорогой и рекой, на том холме, где торчат три пальца, примерно на середине высоты, за густым перелеском. За – это дальше от дороги, да? Наклонившись навстречу ветру, пошла к темневшим впереди низкорослым соснам, – по описанию место казалось подходящим.

Я не ошиблась – за большим валуном зиял темный провал, такой, что только человеку и протиснуться. А внутри скрывалась сумрачная пещера с избу Тин размером. Свет просачивался откуда-то сверху. А, она ж говорила, там есть щели, и можно разводить костер, дым уходит наверх и рассеивается по склону. И впрямь хорошее место! А вон и старое кострище… только дров нет.

Сбросив мешок с плеч, полезла наружу – надо было притащить, пока все не замело, хоть какого-то топлива. Пара охапок сухих веток – и я почувствовала себя вполне комфортно. Попались даже несколько кривых сучьев с руку толщиной – эти будут гореть долго. Может, до утра дров и не хватит, но у меня с собой столько теплых вещей, что зимовать с викингами могу! А сейчас все же сентябрь, а не декабрь какой.

Распаковав мешок, расстелила у стены на песке в два слоя теплые штаны, замоталась в плащ и уселась сверху, грызя плитку прессованных орехов с малиной и черникой, залитых медом, – этого лакомства собственного изготовления Тин сунула мне целый пакет. Снаружи выл ветер, а мне было хорошо и уютно. Как-то незаметно я задремала.

Глава 8

Проснулась рывком. Показалось, что вдали заржала лошадь. Похлопала глазами, покрутила головой – еще светло, свист ветра снаружи стал еще пронзительнее… а больше ничего и нет. Но беспокойство не отпускало. Поёжившись, поднялась на ноги. Ладно, раз проснулась – выгляну наружу. Посмотрю осторожно, что там. И, кстати, воду из фляжки я выхлебала, вот пока не темно, попробую спуститься к реке, наполнить флягу снова. А то снег есть придется, а что это – прямой путь к ангине, я знала уже на собственном опыте.

Закутавшись в плащ, высунула нос из расщелины. Ага, ветер поменял направление, и теперь хорошо видна темная лента реки почти рядом. Туда-то мне и надо. Переставляя ноги аккуратно и медленно, чтобы не оступиться, двинулась к берегу. Подошла по лежащему бревну к самой воде. Удобно, только скользко. Кстати, вон сколько плавника вокруг валяется – вот нафиг я сосновые ветки подбирала да обламывала? Тут, на излучине, дров на ползимы накидано. Одна проблема – бревна в основном такие, что мне не дотянуть. Но вон то и вот это уволочь вполне реально. Так и сделаю. А то что-то мне погода не нравится!

Засмотревшись на темную гладь воды, я не сразу осознала, что вижу человека. Собственно, на поверхности оставались голова с цветком длинных темных волос вокруг и бурый пузырь надувшегося вещевого мешка, который и не позволил телу опуститься на дно. Утопленница медленно дрейфовала по реке. Еще пара минут – и она окажется у отмели с бревнами. А потом её унесет дальше, к морю.

А если эта девушка еще жива? Сбросив плащ, в два рывка стянула сапоги с носками и шерстяные штаны. Теперь тунику… и в одной легкой рубахе солдатиком шагнула с конца бревна в воду. И завопила как резаная – холод вышиб воздух из легких. Хорошо, глубина оказалась по грудь и голова не намокла. По-лягушачьи в несколько гребков подплыла к телу. Похоже, недаром Тин говорила, что мой визг и мертвого подымет – дева открыла бездонные темные глаза на бледном лице и попыталась что-то сказать синими от холода губами.

– Держись, – лязгая зубами и стараясь не наглотаться воды, попыталась подбодрить её я. – Сейчас вытащу!

Сказать оказалось легче, чем сделать. Точнее, на мелководье-то я ее отволокла без проблем, а вот вытянуть на берег не смогла. Кроме мешка на спине на ней был тяжеленный меховой плащ, который намок и стал неподъемным. Из дорогущей черно-бурой лисы, которую я видела раз в жизни, в виде фрагмента на парадной муфте жены Хрунича, Хрущихе. Такое бросать было жалко. Поэтому я, недолго думая, отвесила девице пощечину. Лилейная щека разом покраснела, темные глаза возмущенно распахнулись.

– Ты! Давай цепляйся за меня и переставляй ноги, а то мне тебя не вытянуть!

По-моему, она попыталась стукнуть меня в ответ. Но была слишком вялой, чтобы попасть. Зато я смогла поднырнуть под поднятую руку, дернуть к берегу, а потом еще и подтолкнуть. Ох, надо торопиться! Сама уже ни рук, ни ног не чую!

До пещеры я дотащила ее чисто на упрямстве и злости. Еще и сама одеваться не стала, чтобы не мочить вещи. Ведь явно эту леди придется переодевать, а то окочурится. И самой в мокром сидеть на таком холоде – верная смерть.

Свалила свою ношу в углу и кинулась переодеваться. Девица снова провалилась в беспамятство, так что я на нее внимания решила не обращать. Всяко тут теплее, чем в реке. Ни ледяной воды, ни ветра. Растерла себе руки, ноги, поменяла рубаху на сухую, натянула свои порты с вышивкой, и еще одни – шерстяные – сверху. Потом теплый свитер. На ноги надела чулки и снова сапоги. Замотала платком голову, снова порадовавшись, что волосы остались сухими.

Так, а дальше-то что? Заниматься утопленницей или приволочь дров? Одна бы я и так переночевала, но эту же нужно согреть! И попробовать вскипятить для леди хоть флягу тайры с малиной. В том, что спасенная – леди, я не сомневалась ни капли. Кожа на лице была белей лепестков лилий, черты лица чисты и изысканны, руки крупней моих ладошек, но с тонкими пальцами с перстнями на них. Эх-х… потерпит немного – пойду за дровами. Потом станет темно – фиг чего найдешь.

Матерясь под нос всеми теми словами, что запрещала мне произносить Тин, приволокла с берега четыре длинных, относительно сухих лесины. Погода тем временем испортилась совсем – ветер снова сменил направление, и начался настоящий буран. Сейчас бы мне эту девицу в реке нипочем не разглядеть!

Подпрыгивая от холода и ругаясь, как пастух Фролка, заметивший, что коровы опять забрели на старостину делянку с бобами, кое-как наломала дров. Сложила внизу сосновые ветки потоньше, а поверх них шалашиком сучья потолще. Лесинам предстояло подсохнуть и быть использованными, когда костер разгорится.

Огнива с собой я не брала. За ненадобностью. Вот и сейчас повернулась спиной к лежащей бесформенной кучей у стены деве, потянулась к своей снежной поляне и велела дровам загореться. Ага! Вспыхнули! А сколько б я со спичками или огнивом морочилась?

Так. Теперь надо заняться этой. Первым делом слазила к себе в мешок – посмотрела, что еще сухого у меня есть. Две пары порток, полосатые шерстяные чулки, теплая туника, шапка и плащ. Платье не дам – оно у меня одно! Шапку тоже жалко на мокрую голову ей надевать – испортится! Может, башку второй туникой замотать? Ладно, по ходу дела разберусь.

Вот как парни в романах благородных дев на руках носят? Мне попалась какая-то неподъемная. Пока отцепила от нее мокрый вещмешок и сняла плащ, прокляла все на свете. Могла бы, кстати, прийти в себя и помочь!

Плащ, с которого вода бежала ручьями, я распялила на лесинах, закрыв вход в наше убежище. Пусть от сквозняка защищает – хоть какой-то толк от него будет! Мешок просто отставила в сторону – не мое дело, что там.

Под плащом обнаружилась хитро скроенная темная куртка из мягкой шерсти с блестящим кантом на рукавах и груди. И шерстяные же штаны. А почему не юбка? Хотя понятно – если ржание мне не приснилось, она ехала верхом. Интересно, а сколько ей лет и как зовут? Красивая. Волосы длинные, темные, до талии. Плечи узкие. Ноги длинные. Наверное, она все же на пару лет старше, чем я. Вряд ли больше – формы еще не развиты. Хотя, может, леди так и положено?

Пока размышляла, перевернула ее на живот и за рукава стянула куртку. Блин! Хоть отжимай! Кстати, а выкручивать-то ее можно? Или потеряет форму и надо сушить осторожно, на вешалке? Отложила в сторону – позже разберусь. Потом стянула сапоги и носки. Ступни холодные, как лед. Длинные и узкие. Вот Тин говорила, что пальцы не должны быть врастопырку, наверное, надо как у этой, – один к одному, аккуратненькие, ноготки, как лепестки жасмина. И ни одной мозоли!

Нательная рубаха оказалась шелковой. Ну, я так подумала, уж больно нежной и гладкой на ощупь она была. Опять потянула за рукава. Посмотрела на узкую спину, светлевшую в полумраке. И быстро напялила на голову девице мою шерстяную тунику. Кое-как выкрутила руки, просунув их в широкие проймы. Одернула. Потом разотру ей под туникой спину – а то на рыбу похожа. Мокрая и холодная.

Прервав процесс переодевания, подкинула дров. И приставила к камню рядом с костром свою металлическую флягу – пусть греется. Отжав шелковую рубашку и кое-как накинув на выступающий из стены валун для просушки, вернулась к своему трофею. Теперь надо сменить штаны, вытереть голову, растереть ноги, надеть чулки, перекатить к костру поближе и укутать в плащ. Как нагреется вода, напоить микстурой от простуды и горячим. А дальше – как повезет.

Вообще, если честно, спасать я никого не рвалась. Единственным добрым человеком, которого я видела в жизни, была Тин. Остальные… ну, да лучше и не вспоминать. Но сейчас было чувство, что Тин одобрила бы то, что я делаю. И потом, моя мама когда-то тоже чуть не утонула…

Но интересно, почему она оказалась в реке? Наверное, из-за какого-нибудь гада мужика. Может, он ее соблазнил и бросил, а она пошла топиться? Ага, вместе с лошадью… А тогда что? Тогда соблазнил, бросил, а когда она стала молить о любви, заманил к реке и попробовал утопить! Как ни крути – все равно ее жалко.

Под шерстяными штанами оказались шелковые же портки свободного кроя длиной почти до колен. Мм-м… Как-то я по-другому представляла панталоны, о которых рассказывала Тин. Или они разные бывают? Ладно, берусь по бокам и тащу мокрый изыск моды долой. Мои штаны должны подойти – белый зад выглядит почти плоским, и бедра узкие. Хихикнула – в Зеленой Благодени на эту красотку никто б и не польстился, у нас уважают пышные формы.

Натянула на голые ступни мои чулки. Так удобнее, чем потом их подпихивать под штанины.

Тело по-прежнему лежало на животе. Почему-то так казалось удобнее. А может, я боялась, что она снова распахнет бездонные глаза и увидит, как я стаскиваю с нее одежду. Мало ли что подумает? Я ж сейчас как мальчишка одета. А так лежит себе и лежит. Вполне сподручно. Подхихикивая, согнула ногу в колене, продевая в штанину. Кстати, вот и растирание будет – шерсть-то колется! Продела вторую, дотянула порты до бедер и потащила выше, на талию. Штаны почему-то не налезали. Вроде, по ширине проблем быть не должно – проходит. А что тогда? Сунула руку под живот, чтобы понять – может, завязки за какой выступ на земле зацепились? – и застыла. Штаны и впрямь зацепились. Только не на земле. Моя рука наткнулась на холодное и мокрое внизу живота моего трофея.

Оцепенела – это как же? Я же спасала девушку! Лицо без волос, длинные локоны, нежные черты… Выдернув руку из-под живота, рывком перекатила тело на спину. Вот тролль криволапый! Сморщенное, маленькое, но сомнений нет – леди оказалась лордом. Поддернув штаны до талии, неласково сунула ему под голову сухую тунику. И прикрыла плащом.

От обиды хотелось плакать. Знала бы, что мужик, – нипочем в воду не полезла! Вот дура! Вытащила, приволокла, раздела догола и всего еще и ощупала! Хуже дохлой лягушки! Противно до тошноты! Встряхнула правой рукой, чувствуя себя грязной. Выругалась и потопала наружу – пока не вымою, не успокоюсь. Только вот в такую заметь до реки не дойду, но надо ладонь хоть снегом обтереть. Гадость!

Обратно вернулась злая, как линяющая гадюка. Для себя решила: раз уж Лариша так пошутила, помогу ему, чем смогу. Но в голове крутились последствия – одежда испохаблена, теперь придется со щелоком стирать, иначе нипочем носить не стану. А еще непонятно, как ночевать. Снаружи ощутимо похолодало – я без плаща или простужусь, или просто к утру околею. А не заснуть не получится – хватит того, что прошлую ночь провела на ногах и не спала.

Значит, сейчас развешу, как смогу, одежду этого урода. Пусть сохнет. Чтоб мои вещи вернул! Сама перекушу поплотнее. Глотну горячего. Потом его напою. Устроюсь с другой стороны костра – вместо плаща можно использовать подол нового платья. Жалко до слез – а что делать?

Парень – и в каком затмении я его, с таким решительным подбородком, приняла за девицу? – пришел в себя ненадолго, когда я заставила его открыть рот, чтобы сначала влить глоток микстуры от простуды, а потом горячей тайры, которую заварила прямо во фляге. Закашлялся. Попытался выплюнуть то, что я дала. Я в ответ зажала ему нос, заставив проглотить.