Текст книги "Драконья доля"

Автор книги: Надежда Кузьмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Ну, нет, это я сумасшедшей буду, если на такое соглашусь.

Стала его отпихивать. А он засмеялся:

– Не верю. Ты же сама меня целуешь, да так прижимаешься, что я еле держусь.

Ох, нехорошо-то как! Но, может, мне он и вправду мил. Только не всё, что вкусно выглядит, надо в рот тянуть.

– Нет, – помотала головой. – Лорд Янис, не могу я так. И не хочу.

– А чего хочешь? – спрашивает.

А как сказать-то?

– Хочу знать, вы ко мне всерьёз или я – лишь забава?

Он руки опустил, задумался.

А я боком, боком – и на лестницу.

То, что он ничего не смог сразу ответить, – разве это хорошо? Наверное, не очень. Надо всё же мешок перетряхнуть…

Читать совсем не хотелось. Я ёрзала ужом, вспоминая поцелуи Яниса. Горячо, сладко, внутри всё обмирает. Вот бы он рядом был да меня обнял!

Вздохнув, встала, распахнула окно, впустив волну холодного воздуха. А потом полезла кверху задом под кровать, за мешком. Вытащила, стала перебирать вещи. Посконная серая юбка, та красная трактирная жуткая рубаха… я и в самом деле хочу носить это с собой? Нужно мне такое? А старый чайник?

Выходило, что ценного у меня – дедов кинжал, мамины бусы, бабушкина цепочка да заработанные деньги. Ещё – добротные, хоть и страшные деревенские штаны, сапоги по колено и плащ. И то, что я прикупила уже тут, – ботинки, тёплая туника, шерстяные чулки, шапка.

Добавить фляжку для воды – и будет не так уж плохо. Хотя в лесу пока ночевать не станешь, слишком холодно да сыро.

А ещё нужно продумать – куда, если решу уйти, путь держать? Пойти в Марен-Кар, как поначалу хотела, или сразу в Галарэн, искать мага?

Чтобы понять, мне нужна карта.

Карту я отправилась искать на следующий день, едва рассвело. Туфли несла в руках, чтоб не разбудить Кайру, топая по лестнице.

Зашла в библиотеку, зажгла лампу на столе – тусклого света из окна явно не хватит даже при моём зрении, – и пошла шарить по полкам…

На первую карту я наткнулась в исторической книге о давней войне. Уставилась на рисунок, начала крутить так и эдак. Коричневые пятна, зелёные кляксы, незнакомые названия. Да ещё поверх красные, зелёные и чёрные стрелы. Потом догадалась посмотреть на край страницы. А там квадратики разного цвета и надписи рядом – «высота от двухсот до четырёхсот локтей над уровнем моря». Я обалдела: какого моря? Где они тут море нашли? Никакого же моря на карте нет! Вздохнула – ладно, оставим море в покое. Синие змеи, наверное, реки. Коричневые нитки – дороги. Надписи – города. И где тогда я?

Похоже, не здесь. А примерно там, где загадочное море, – ни одного знакомого названия на карте не отыскалось.

А где тут карта, на которой я есть?

Мне понадобился ещё час, чтобы отыскать правильную книгу, которая называлась «Атлас». Карт там была уйма. Я успела рассмотреть только главную, где на одном листе умещалась вся Драконья Империя. Но нашла на рисунке столицу – Ларран, большое голубое пятно с надписью «Тихое озеро», и знакомые города – Верден, Марен-Кар и Галарэн.

Сайрагана с Гифарой, не говоря о Красных Соснах, на этой карте не было. Но главное я поняла: идти мне на запад. А забирать ли на юг, к Галарэну, или держать севернее, к Марен-Кару, можно решить, когда до большого тракта доберусь.

Закрыв книгу, вернула ту на полку. Как появится возможность, полистаю ещё раз. Наверное, где-то есть такая карта, что и этот город видно. Тогда всё ещё понятнее станет.

Днём, когда Кайра отправила меня на рынок – купить ранней зелени, пару кроликов и седло барашка, я завернула в скобяные ряды. И без особых раздумий выложила полторы серебрушки за приплюснутую средних размеров флягу с удобной цепочкой, предназначенной, чтобы цеплять сосуд к поясу, и пробковой затычкой. Запаса воды в такой, если зря не плескаться, хватит на два-три дня. Продавец посоветовал обтянуть сосуд холстиной, тогда тот в руки брать удобнее и на солнце он греться меньше станет. Я кивнула, отошла от прилавка – и внезапно поняла, что собираюсь в дорогу всерьёз.

Кстати, хороший кожаный ремень мне б тоже нужно. И приличные штаны поплотнее, чтобы не рвались, если за сук зацепишь, и овод не прокусил. И соли с сухарями прикупить. Те недорогие, не разорюсь. А брать на кухне – как воровать. До такого опускаться не стану.

Пока шла домой, думала о Янисе. Хоть и заносило меня на мысли о том, какой Янис замечательный, да о поцелуях, размышляла я о другом. Выходило, что Янис молодой да красивый, а больше и сказать о нём особо нечего. Может, я так загорелась, когда увидела Яниса в саду с мечом, потому что вспомнила Бора с колуном у поленницы?

Ох, путаница какая…

Сума вышла увесистая. Это ещё пока у меня не было котелка и всякой мелочовки вроде иголки с нитками и лески с крючками. Последняя места занимает немного, а польза может быть большая. Но так ли мне нужен котелок? Расставаться с чайником не хотелось… а оба тащить тяжеловато. Ладно, посмотрю по обстоятельствам.

Устроилась в кровати и поняла, что дело не в чайнике. А жаль мне разлучаться с Янисом. Как помыслить, что оставлю его навсегда? Тут я сама от него бегаю, но знаю – он где-то рядом. А если уйду насовсем и больше его не увижу? Никогда-никогда? Как такое переживу?

Выходит, всё зависит от того, что скажет и предложит сам Янис. Мечталось, чтобы тот относился ко мне серьёзно, как к невесте. Чтобы обсуждал со мной наше будущее, а не только с поцелуями лез. Чтобы мы планы вместе строили. Я б тогда попросила помочь найти мне мага. Дабы не переживать потом, что что-то ценное да важное упустила.

Ой, а коли маг велит мне, как в той сказке, пять лет неведомо чего ждать?

Мотнула головой, съездив носом по подушке: такое вряд ли возможно… А если вдруг окажется, что есть чего дожидаться, так это даже хорошо. Тогда выйдет, что я не совсем уж бесприданница.

Эх, размечталась…

* * *

Наверное, когда к чему-то готовишься да планы строишь – искушаешь судьбу. Оставаться навечно прислугой, с утра до вечера хлопочущей в чужом доме – это я уже осознала точно, – не хочу. Пусть будет лачуга, но своя. Можно работать у кого-то, но нужно иметь место, куда можно вернуться и где ты – хозяйка.

Я зарабатывала тридцать серебрушек в месяц. Тратила из них, учитывая пожертвования в храм, пять-шесть. Выходило, что за два месяца набирается золотой. А за год – шесть золотых. Притом что хорошая изба стоит двадцать пять. Это с огородом, но без поля и без потребной в хозяйстве живности – коровы, лошади, кур. То есть на избу я могу скопить за четыре года. А ещё лет за шесть – на всё остальное. И будет мне тогда… ох, и много же мне будет! Придётся не парня, а вдовца какого-нибудь хозяином брать. И закончится всё так же, как у моей мамы…

Если же остаться в городе да пойти учиться какому-нибудь ткачеству или кружева плести, получалось получше. Правда, городской дом стоил дороже, и намного. Но коли умелой и сноровистой покажусь, да оденусь как следует, может, ко мне кто подходящий и посватается.

Потому что я поняла, что хочу, как все девки хотят, – замуж. А не просто на сеновале или в кровати кувыркаться. Пусть Янис хоть золотой – но если он не мой, то есть мой, но не навсегда, а так, не всерьёз да не надолго, то что хорошего из этого выйдет? Наверное, главное в замужестве именно это слово – навсегда. Чтобы знать, что счастье будет и завтра, и послезавтра, и потом… а не облетит, как цветы с вишни, после первого ветерка с дождичком.

Стало быть, надо найти способ поговорить с Янисом. Объяснить ему, что одних поцелуев мне мало. А если он от меня отвернётся – значит, так тому и быть.

Решила, что сама нарываться на разговор не стану; но если опять полезет лобызаться, то остановлю и попробую растолковать, что меня смущает.

Ночью мне опять приснилась баба Рила. Будто та смотрит на меня, ни слова не говорит, только укоризненно головой качает.

Я была очень рада проснуться поутру. А спускаясь по лестнице, раздумывала: если днём меня будет целовать Янис, а по ночам корить баба Рила, то как лучше – чтоб и то и сё было или, наоборот, ничего не было?

По мне так выходило, что второе… чувствовать себя виноватой я не любила.

Янис снова был в библиотеке. Увидел меня и лицом просветлел:

– Линда, привет! Ты неуловима: в одном доме живём – а поймать невозможно! – улыбнулся: – Конфету возьмёшь?

Свет из окна падал на него со спины, и золотистые волосы виделись сияющим нимбом. А синие глаза смотрели ласково-ласково… Как я могу оставить такого? Как я смею ему перечить?

– Янис…

– Ну вот, ты меня по имени назвала. Что, милая?

– Что с нами будет?

Протянутая ко мне рука опустилась. Казалось, он задумался.

– Не волнуйся, всё сложится хорошо.

Ну, если он так говорит, как я могу не верить?

Янис легко вскочил с кресла, лукаво на меня посмотрел и прикрыл дверь в коридор. Следующие десять минут мы упоённо целовались…

Напоследок он спросил:

– Когда ты позволишь прийти к тебе вечером? Можно сегодня?

– Нет, Янис, нет… До тебя у меня никогда ни с кем ничего не было. Я так не могу, нехорошо это.

– Что нехорошо? И не бойся, я рядом!

Вздохнула:

– Вот тебя я больше всего и боюсь.

Пока я была с ним рядом, на душе как птицы пели… а вышла из комнаты – и дурман рассеялся. Стало скорее тоскливо, чем радостно. Долго ли так может продолжаться? Моё положение казалось неустойчивым, как у нанесённой бураном кучи снега на еловой лапе. Один порыв ветра – и полетишь вниз, чтобы пропасть в сугробе. Я ж долго противиться ему не смогу, сил не хватит. Только что потом?

В тот вечер Янис меня не беспокоил. Зато баба Рила во сне посетила. Так что наутро настроение было не ахти. Я с нездоровым остервенением чистила и потрошила рыбу к обеду, словно кромсала страшных врагов.

Кайра усмехнулась:

– Линда, ты такая сердитая, словно с ежом в обнимку спала.

Эх, знала б она, что тот ёж у меня внутри сидит. От такого сбежать никак не получится…

До вечера я металась, как сама не своя. А потом столкнулась в коридоре с Янисом. Тот схватил меня за руку и затащил в малую гостиную. Заглянул в лицо – обнял – отпустил – снова схватил, теперь уже за талию – и закружил по комнате.

Это он чего?

– Янис?

– Линда, Линда… Любимая моя! Всё у нас будет хорошо, ты только послушай!

Я с надеждой уставилась ему в глаза, ожидая продолжения:

– Я ходил к родителям, рассказал о нас с тобой.

И замолчал, глядя на меня. Я напряглась: ну? Ну же? Дальше-то что? Хотя Янис же уже сказал, что всё хорошо!

– Они сначала были против, но я их уговорил! Мне пришлось пообещать, что поступлю на службу к отцу, – Янис тяжело вздохнул. – Чтобы этого избежать, я когда-то и ушёл из дома. Не нравится мне эта бесконечная возня с бумагами, я бы хотел стать военным. Но это – цена за наше счастье. А взамен мама пообещала, что они с папой не станут нам препятствовать, а если будет ребёнок, то о нём позаботятся…

Обняв меня крепче, попытался поцеловать.

Я сама не поняла, что упираюсь руками ему в грудь, пока он не спросил:

– Линда, ты что? Ты не рада?

Я? Рада?

Наверное, ни на что другое и рассчитывать было нельзя, но сейчас я чувствовала себя мотыльком, на которого наступили каблуком. Ну, или кошкой, которую окатили ледяной водой из проруби. Радости я точно не чувствовала, наоборот, сердце упало вниз, словно услышала, что кто-то умер.

Мне предложили место любовницы юного лорда. А когда у нас родится ребёнок, того у меня отнимут и отдадут в чужую семью, где из него, возможно, вырастят ещё одного садовника. А Янис однажды остынет, и я узнаю, что он помолвлен с благородной леди, которую нашла ему мать. Да, как много причин для радости… Целый сугроб радости.

Может быть, надо попытаться поговорить, что-то объяснить… Только слов не было. Был ком в горле и желание забиться в самую глубокую тёмную щель.

Сглотнула:

– А ты рад?

– Я? Да, очень! Теперь можно не прятаться! Так что сегодня вечером жди меня!

Он совсем не видит, что со мной? Похоже, не видит… Отвела глаза:

– Сегодня вечером не получится.

Пусть понимает, как хочет. Недельная получка через два дня. А лишние серебрушки, чует душа, мне ой как пригодятся. В конце концов, я их заработала! Съеденная вчера рыба тому свидетель!

– Почему?

– Я плохо себя чувствую.

Могу ли сказать, что мне нужно подумать? Судя по его поведению – нет. Он убеждён, что всё устроилось наилучшим образом. Ну да, по утрам я буду чистить рыбу, днём мыть полы, а по вечерам спать с хозяйским сыном…

– Прости, Янис, сейчас мне нужно работать.

– Ты меня даже не похвалила, – обиделся он.

Ох.

Я решила, что напишу Янису письмо. Уходить, не сказав ни слова, казалось неправильным. Пусть не сильна я в объяснениях и в правописании, но уж как могу. А если моё послание его насмешит, так тому и быть – быстрее из головы выкинет.

Пусть мне никогда не быть драконом, но значит ли это, что я согласна стать содержанкой?

Нет.

Глава 10

Лишь тот равен другому, кто это доказывает, и лишь тот достоин свободы, кто умеет завоёвывать её.

Ш. Бодлер

Мне шестнадцать, я не косоглаза, не криворука и не колченога, всё у меня впереди, уговаривала себя я, топая по обочине западной дороги прочь от Гифары. Интересно, скоро ли меня хватятся? Объявлять об увольнении я не осмелилась, кто знает, вдруг леди Лобелия побоится, что сын снова уйдёт, и решит удержать несговорчивую служанку силой? Проверять не хотелось.

Кайре я соврала, что иду в храм. Но напоследок сделала то, чего не делала никогда прежде: обняла её, поцеловала в щеку и выдохнула: «Спасибо! Ты мне очень-очень помогла!» Кайра изумлённо захлопала глазами вслед.

Янису я написала. Что полюбила его, но хочу всё по-честному, чтоб от людей глаза не прятать. А как он предложил – не могу. Добавила, что понимаю, что я ему ни с какой стороны не ровня, а потому ухожу, так всем лучше будет. И пожелала счастья.

Пока писала, думала, стоит ли поминать ту куклу с чердака? Говорить о том, что знаю, что понравилась ему, потому что на неё похожа. Но в конце концов решила, что не надо. Я б, узнав, что меня так вокруг пальца обвели, точно б на дыбы встала. А к чему вражду разжигать? Коли по чести, может, и я б на месте леди Лобелии, будучи благородной дамой и хозяйкой особняка, тоже не обрадовалась бы, если б сын собрался жениться на нищей приблуде. И со мной хозяйка обращалась хорошо. Плохо только, что сердца моего не пожалела – но я ведь для неё чужая, так, пустое место.

Сколько в том письме было ошибок – не знаю. Подозреваю, немало. Тем более что я, пока сочиняла, так хлюпала носом, что бумаги не видела. Подписываться не стала, потому что не придумала, как. Линда – не моё имя, Белёна тоже, а как Шиану он меня не знает. Просто оставила листок на столе, придавив уголок лампой.

По пути к городским воротам присела в том самом скверике. Сменила хорошие ботинки на дорожные сапоги, а голову до бровей замотала серым платком, как это крестьянки делают. При выходе из города денег не брали, оттого и заминки не было. Я, закутавшись в плащ, нос в землю, пристроилась к двум идущим с покупками женщинам. И только когда ворота исчезли из вида, отделилась и пошла одна, быстрее.

Первый час вокруг были дома да хутора, потом они пропали, началось редколесье.

Похоже, рано я в путь отправилась – лес ещё совсем голый, да к тому же сырой. Непонятно, как тут костёр разжечь и где спать. Может, попытаться прибиться к какому-нибудь обозу? Тоже страшно – я одна, да теперь при вещах и при деньгах…

Прислушалась – вроде вокруг никого, лишь птицы пересвистываются. Только всё равно тревожно. Огляделась – справа лес вниз под уклон идёт, вроде там лощины какие-то да овраги начинаются. А слева от дороги наоборот, в горку. Значит, там посуше. И солнце тоже левую щёку греет. То есть если по лесу с юга от дороги пойду, меня – потому как против солнца да в сером плаще – не заметить будет. Осмотрелась ещё раз и пошагала к лесу.

Первую ночь я провела у подножья большой наклонной скалы. Натаскала веток, чтобы на голой земле не сидеть да к камню не прислоняться, только всё равно было очень холодно. А ещё – жутко. Я от такого уже отвыкла. Чтобы тьма хоть глаз выколи, ветер в вершинах деревьев стонет, что-то потрескивает – то дальше, то ближе. Хорошо, хоть волки не воют, а то б к утру от страха поседела.

Поэтому ко второму вечеру решила присмотреть себе дерево, на котором можно темноту переждать. И даже нашла – здоровенный дуб в пару обхватов. Приставила к стволу наклонную лесину и, на неё опёршись, забралась на нижнюю ветку. Чуть выше ствол раздваивался – решила, что в разветвлении и заночую.

Выяснилось, что у ночёвок на дереве свои сложности. Во-первых, боишься упасть, даже если сидишь в развилке. Во-вторых, дерево немного, но постоянно движется. Ветер качает ветви и по стволу как дрожь идёт. А в-третьих – со всех сторон дует. Но всё равно казалось, что дрожать от холода на высоте лучше, чем трястись от страха на земле.

Утром проснулась от голоса снизу:

– Эй! Вы там живы?

Потёрла рукавом глаза, завертела головой, не поняв спросонья, кто и где орёт. Оказалось, что почти подо мной, верхом на гнедой лошади сидит темноволосый мужчина. Голову задрал, на меня смотрит и горланит во всю глотку.

Ну надо же! А я-то сюда забралась, чтобы спрятаться!

– Ага. Сапог дёргается, значит, живы. Помощь нужна?

Замотала головой. Пусть едет себе куда подальше…

Но, судя по всему, моя голова при обзоре снизу была не видна. Пришлось тоже открыть рот.

– Спасибо! Всё в порядке!

– О! Женщина! – укоризненно покачал головой: – Ночует одна в лесу и утверждает, что всё в порядке. Женская логика!

Это он о чём?

Но сказала прямо:

– Пока вы тут – не слезу.

– М-да, моя вина, представиться забыл. Я – Тиваль из патруля. Проверял дорогу на Гифару, говорили, тут медведь шалил. Вот еду, смотрю по сторонам, так тебя и заметил – на фоне неба ком в ветвях издали виден.

М-да, явила я ум, что сказать. Может, днём против солнца да на земле я хорошо пряталась, а как буду выглядеть на дереве – не подумала. Надо было поглубже в лес забраться. Но из патруля, значит, не разбойник и не лиходей какой. И ищет медведя, а не меня. Может, слезть да спросить, что там по дороге дальше?

– Сейчас спущусь. Меня Суной звать…

По-другому я назвалась специально. И мне знакомо, потому как на бабушкино «Шини» похоже, и по имени не узнаешь.

– Я из Гифары от тётки иду, – вывернула наизнанку старую историю.

Пока говорила, сняла с сука свой мешок и стала спускаться. Повисла на нижней ветке на руках, выбрав место поровнее, куда спрыгнуть… Разжала пальцы – и оказалась в объятьях Тиваля. Правда, тот сразу же отпустил меня, отступив в сторону.

– Ух ты, девушка, и совсем молоденькая! Куда ж тебя в лес одну понесло? Хорошо, что я тебя встретил, а не кто ещё… Ладно, как патрульный помогу тебе добраться до людей. Куда тебе надо?

Я открыла рот и заморгала. А я – знаю? Ближайшее место с известным названием – Марен-Кар. Но по разуму это фиг знает где… И что сказать?

– Ой, а у вас рукав сильно порвался! – ляпнула вместо ответа, воспользовавшись первой пришедшей в голову отговоркой. – Давайте зашью, я умею!

– Ну, давай. Вон там лощина с сухостоем, пока шить будешь, пожарю пару куропаток, которых с утра подстрелил. Позавтракаешь со мной, Суна?

Гнедой конь спокойно шёл за хозяином в поводу. А я искоса разглядывала Тиваля. Высокий, плечистый, по виду заметно старше меня – лет двадцати пяти, а, может, и больше. Угадать точно сложно, потому что лицо решительное, обветренное. Волосы чёрные, перехвачены кожаным ремешком, глаза серые. Одежда – кожаная куртка с перевязью через плечо, кожаные же штаны и сапоги выше колена. За плечами – лук, на поясе меч. К седлу коня приторочена скатка.

– Ко мне, кстати, на «ты» можешь. Я господин не велик. – Аккуратно стянул расползшуюся по шву куртку, оставшись в полотняной рубахе, и протянул мне. На загорелой шее мелькнул неровный белый шрам.

– Сейчас, иголку достану, – засуетилась я. Нитки у меня хорошие, стянуть всё по уже готовым проколам, и делов-то…

– Так куда же ты направляешься, Суна?

– А сама не знаю, – отозвалась я. – У меня в конце прошлого лета бабушка умерла. Я пошла к тётке, больше никого не осталось. Только там мне не рады – дом маленький, а семья большая. Так что подумала-подумала, и решила попробовать сама где-нибудь устроиться. Вроде не криворукая и не ленивая, кое-что уже умею, а чего не умею – так научусь. Хочу в большой город податься, только не знаю толком, где ближний.

– Ближний почти твоя тёзка – Сура в трёх днях пути дальше по дороге. Мне тоже туда. Можешь составить компанию. Сейчас поедим и поедем.

Значит, Сура. А совсем не Марен-Кар. Но если отправлюсь с Тивалем, то буду в безопасности и доберусь быстрее. О патруле плохого я не слышала. Наоборот, рассказывали, что кроме просто патрулей есть ещё драконьи патрули. Но тех немного, и охраняют они или главные дороги, или границу, или опасные места вроде Запретных гор.

Куропатка оказалась удивительно вкусной – до сих пор пробовать такое мясо мне не доводилось, Ортей на охоту не ходил. Закончив обсасывать косточки, Тиваль затоптал костёр, выплеснул на угли остатки недопитой тайры, споро подтянул ослабленные подпруги у седла, без стремян взлетел на спину коня – и протянул мне руку.

– Давай!

Чего давать? Не поняла.

– Ты что, верхом никогда не ездила?

Я? Верхом? Да как-то не довелось…

Помотала головой. Тиваль хмыкнул.

– Объясняю. Я за руку затаскиваю тебя на спину Волка. Ты, вижу, в штанах. То есть сядешь за седлом по-мужски, держаться будешь за мой пояс. Ну, или за плечи, это уж как тебе удобнее. Так и поедем.

Нормально. Конь – Волк, а я – на Волке верхом. День сюрпризов.

Тиваль крякнул, когда, карабкаясь на лошадь, я чуть не стянула его вниз. Мне и самой было неудобно, так за незнакомого мужика цепляться. Волк смирно стоял, свесив голову к коленям, только ушами стригал. Наконец я устроилась. Вот не думала, что лошадь такая поперёк себя широкая – сидеть неудобно, ноги враскорячку. И шерсть скользкая. Поёрзав, ухватилась за широкий кожаный пояс Тиваля.

– Ну, готова? Тогда тронулись потихоньку.

Оказалось, с непривычки даже на шагу – а пробирались к дороге мы шагом – верхом мотает, качает и кренит так, что, кажется, ещё чуть-чуть – и свалишься. Я вцепилась в Тиваля, как утопающий в ту соломинку. Потом, глядя на него, поняла, что надо отклонять корпус туда-сюда, удерживая равновесие, привыкла к ритму и приспособилась. Да и подумалось: все же как-то ездят и не падают? А я что, самая дурная?

– Слушай, Суна, что у тебя там громыхает?

– Котомка. Там бабушкин чайник.

– Чайник? Гм-м… Ну, давай её сюда, я к передней луке седла прицеплю. А то сейчас рысью поедем, тебе мешать будет.

Протянула суму, попутно выслушивая объяснения, что рысь для лошади – основной аллюр. Так она может бежать, долго не уставая. А галоп, хоть и быстрый, но слишком далеко не ускачешь, коня загонишь.

Звучало разумно… Но когда Тиваль сжал ногами бока Волка и тот, заложив уши, перешёл на бег, всё разумное из головы вылетело. Потому что меня затрясло так, что зубы застучали.

– Ты там как? У Волка рысь не особо мягкая. Зато выносливый.

Поняла. Трясти будет сильно и долго.

Почувствовала, что сползаю влево. С каждым толчком уезжая от хребта сильнее и сильнее… Почему-то ремень Тиваля, в который я вцепилась крепче, чем меняла в серебрушку, от соскальзывания вбок не спасал. Патрульный, прикинув, что в дорожной луже нам светит оказаться вместе, обернулся и, дёрнув меня за шиворот, вернул на место. То есть на середину Волковой спины.

– Балансируй корпусом. Скоро приспособишься.

Попробую.

Сам Тиваль, как я скоро заметила, привставал в седле через такт, пропуская каждый второй толчок и тем смягчая тряску. Но патрульный упирался в стремена. А мне как? Эх, придётся, как мешок картошки, трюхать… Зато до чего быстро! Обочина справа так и мелькает!

Теперь нас никто не догонит! Подумала так – и вздохнула. Почему-то эти два дня я без конца оглядывалась назад и смотрела на дорогу, в сторону Гифары. Хотелось верить, что Янису не совсем безразличен мой уход. Но никто так и не появился.

Рысили, точнее, тряслись мы, пока солнце не стало бить в лицо, то есть не повернуло на закат. Я не жаловалась – сколько бы я добиралась сюда одна, пешком? Проехали, не останавливаясь, небольшую деревню из трёх десятков дворов. Я полюбовалась на коров – упитанные и много рыжих, а у нас, в Красных Соснах, были в основном чёрно-пёстрые.

– Остановимся в следующей деревне. Там знакомые живут. Меня ждут, уже баньку стопили… – обернулся ко мне Тиваль.

Я согласно клацнула зубами. Банька – хорошо. В особняке Инрис имелись ванные, где из медных кранов текла вода. Но это совсем не то.

В животе забурчало. Всё же куропатка была некрупной и очень давно. Но просить остановиться, чтобы сжевать сухарь, казалось неловким. Как неловко было заикаться и об остановке по другому поводу. Оставалось надеяться, что рано или поздно куда-то да приедем.

– Позади деревень мало, потому что к северу от дороги неподалёку большое болото. Местность не особо здоровая, слишком влажно. Да ещё змей полно и летом от гнуса не продохнуть.

Ох, лучше б он этого не говорил!

– Но сейчас мы низину уже миновали. Теперь начнутся и луга, и поля, и деревенек тут через холм понасажено. Удачно, что я тебя встретил. – Обернулся ко мне и добавил: – Ты что-то тихая… Жива ещё? Нам меньше часа ехать осталось.

Ну, зад я уже отбила до полной нечувствительности. После чего перестала обращать на него внимание и обнаружила, что могу смотреть на дорогу. Сперва было страшновато – когда сидишь верхом, поначалу кажется, что очень высоко. А когда высоко да свалиться можешь – неуютно. Но теперь я уже вполне уверенно озиралась по сторонам.

– Спасибо, всё хорошо, Тиваль. Час я потерплю.

Последняя фраза вырвалась сама собой.

– Ну, я дурак! Сейчас остановимся у кустов.

– Не надо! Я не уверена, что обратно на лошадь потом залезу.

– Ладно, как знаешь. Тогда прибавим ходу, держись!

Волк недовольно мотнул башкой, но пошёл шире, дорога так и стелилась под копыта. Зато и трясти стало сильнее.

Интересно, сколько мы сегодня проехали?

– Тиваль, а мы быстро едем?

– Лошадиная рысь в среднем семь-восемь лиг в час. А широкая может быть и десять-двенадцать. Вот и прикинь.

Ух ты! Мы же часов с десяти утра трясемся. Правда, время от времени Тиваль переводил коня на шаг, давая тому отдохнуть. Но всё равно!

Остановились, когда уже начало смеркаться.

Тиваль уверенно заехал во двор одного из домов придорожной деревни, легко спрыгнул с Волка и, придерживая того за повод, протянул руку мне. Я, когда он велел отпустить ремень, тут же вцепилась в заднюю луку седла. За неё решила и держаться. Мне и надо-то было правую ногу одним махом через круп коня перекинуть и по его боку на землю сползти. Только оказалось, что нога не слушается. То есть ниже колена я ею болтать могу, а вот двинуть целиком не выходит.

Тиваль хмыкнул, передал повод подбежавшему мальчишке.

– Крепче держи коня, Сарт! Буду сейчас попутчицу снимать.

Точнее, стаскивать, даже отдирать, как отчаянно вцепившуюся когтями в ствол дерева кошку. Я не нарочно, просто пальцы не разгибались, а ноги не слушались. А когда Тиваль всё же стянул меня вбок, мы оба чуть не упали. Стоило стронуться с насиженного места, как дико заломила, заставив прогнуться, поясница. А ноги отказывались идти и признавали одну позу – враскорячку.

Верхом – это точно быстрее? Или при таком способе передвижения день едешь, три отлёживаешься?

– Ну, у тебя и видок! – Тиваль ухмыльнулся и отвернулся, пряча улыбку.

Мальчишка просто захохотал и начал тыкать в мою сторону пальцем. Я сердито уставилась на него – сейчас мне как никогда была понятна приверженность леди Лобелии к хорошим манерам и недопустимость той самой вульхарости. Наверное, воспитание нужно как раз затем, чтоб ни один высокородный лорд не ржал как конь, когда благородная леди в первый раз в жизни сползает с лошади.

– Не садись сразу – потом не встанешь. Сейчас Сарт будет водить Волка в поводу, пока тот не остынет. А ты это же время следом ходи, разминай ноги. Поняла?

– Да, да, только отлучусь на минутку! – отозвалась я.

Пока говорили, я успела определиться с вероятным направлением, в котором следовало искать деревенские удобства, и рвалась туда всей душой, как птица к родному гнездовью по весне.

Тиваль снова зафыркал. Нагнулся к комяге – стоящей во дворе большой выдолбленной колоде с чистой водой, – ополоснул руки, плеснул на лицо.

Я уже вперевалку свалила за угол. Ага, угадала – вон оно! В голове прожужжала осой, вызвав нездоровый смешок, мысль о «соответствующих украшениях». Щаз поглядю, как тут с этим!

Оказалось, никак. И слава богам.

Тут всё нормальное.

Кстати, я заметила, что почему-то резко пропало желание «изъясняться культурно». Словно я против чего-то протестовала. Может быть, против бездушного отношения леди Лобелии – ведь для той я живым человеком с чувствами не была. А Янис… Янис… Он же ни разу не спросил, откуда я пришла, где родилась, чем занималась до того, как попала в особняк благородной фамилии Инрис… Получается, он знать не знает, где меня теперь разыскивать. Ну и поделом!

Следующие полчаса я ходила кругами по двору. Бёдра ныли, спину ломило. Но ноги начали гнуться. Попутно я умылась, узнала от Сарта, что у батьки патрульные – частые гости и что он, как вырастет, тоже патрульным станет. И – главное – что ужин будет «вот уже щаз!»

Я спросила у Тиваля, сколько стоит тут переночевать. Тот махнул рукой:

– Нисколько. У Оста договор с патрульными. А ты ко мне довеском пойдёшь. Коли умеешь, помоги по хозяйству, и хватит.

Сам Тиваль, после того как Сарт завёл Волка в стойло, занялся конём. Почистил, осмотрел копыта, растёр ноги, напоил из ведра тёплой водой, потом набил ясли сеном и засыпал овса. А напоследок вымыл железо уздечки в ведре и повесил на просушку потник из-под седла. Перепоручать мальчишке не стал, лично обо всём позаботился.

Я взялась накормить и подоить коров, которых в хозяйстве имелось три. Хозяйка, Аниса, постояла рядом, последила за тем, что и как делаю, кивнула и вернулась в избу.

А я запоздало сообразила, что зря полезла в коровник – сапоги неминуемо окажутся в навозе, а сама по макушку – в сенной трухе. Ну да, не подумала… Впредь умнее буду.

Накормили нас по-деревенски – сытно и обильно. Густой наваристый суп, гречневая каша с зайчатиной, свежий чуть кисловатый чёрный хлеб под разговоры о скором севе и деревенских новостях и слухах… От стола я отвалилась, чувствуя себя насосавшимся упырём. Но всё же нашла в себе силы предложить Анисе помочь с уборкой. Та махнула рукой:

– Спать уже иди. Тиваль мне сказал, что ты сегодня первый раз верхом сидела. Он рано тебя завтра поднимет, сам завсегда с рассветом выезжает. Лечь можешь на сундуке в комнате, что справа. Подушку да перину в нём найдёшь.