Текст книги "Искал Аллаха – нашел Христа. История бывшего мусульманина"

Автор книги: Набиль Куреши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

7. Разнообразие ислама

1989 год стал для нашего джамаата особенно важным. Это был юбилейный год: нашему направлению ислама, Ахмадияту, исполнилось сто лет, и на празднование юбилея в Англию съехались люди со всего мира. Наша семья считала особым благословением Аллаха то, что это знаменательное событие совпало с нашим пребыванием в Англии. Вместе с десятками тысяч других мусульман мы отправились на праздник.

Праздничные мероприятия проводились в английской глубинке, в Тилфорде, под открытым небом. Вместо залов – большие шатры, вместо коридоров – утоптанная трава. Повсюду стояли палатки для молитв, камеры, лотки с едой и сувенирами. Со всего мира съехались сюда дипломаты и другие почетные гости, и многие из них несли послание толерантности и мультикультурализма.

Место было разделено на мужскую и женскую половины; женщины, кроме дипломатов, на мужскую половину не допускались. Почти все, что имелось на мужской половине, дублировалось на женской, однако праздновали оба пола раздельно. Я был еще достаточно мал – и спокойно бегал себе по женской половине, не вызывая ничьего неодобрения. Там было куда веселее, чем у мужчин! Все женщины были ярко, по-праздничному одеты, громко смеялись и беспрерывно болтали, совсем не обращая внимания на большие экраны, на которых транслировались из «мужской секции» официальные речи. Там атмосфера была серьезная и торжественная; а для шестилетки торжественность равна скуке.

Во время одной такой речи я решил вернуться на мужскую половину и заглянуть в торговый ряд, где продавались очень симпатичные юбилейные значки. Однако по пути туда какой-то старик, мимо которого я проходил, вдруг крепко схватил меня за плечо. Я уже знал: это недобрый знак. Старик развернул меня и, подталкивая в спину, ввел в главный шатер, где шло заседание, а там усадил рядом с собой, у самого микрофона. При этом он не сказал ни слова, но суровый взгляд, устремленный на меня, ясно говорил: «Сиди тихо и слушай!» Кто был этот старик, я так и не знаю; но я давно усвоил, что на собраниях джамаата следует слушаться старших, так что сел и стал слушать оратора. Поход за значком пришлось отложить.

Суровый взгляд, устремленный на меня, ясно говорил: «Сиди тихо и слушай!»

Со сцены выступал миссионер из Пакистана; из-за сильного акцента разобрать, что он говорит, было очень нелегко. Родным его языком был пенджабский – язык, родственный урду, на котором говорят в пакистанской сельской местности; и всю мелодику и выговор этого языка он без изменений перенес в английский. Результат получился так себе. По счастью, речь его касалась вопросов, которые постоянно обсуждались в нашем джамаате, так что я уже не раз обо всем этом слышал.

Оратор отстаивал наше право называть себя мусульманами.

– Другие мусульмане говорят, что мы – не мусульмане. Но кто дал им право исключать нас из ислама? Согласно Анасу ибн-Малику, Мухаммад сказал: «Всякий, кто провозглашает шахаду – мусульманин».

Шахада – центральное исповедание веры в исламе: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад – вестник Аллаха».

А шахада звучит ясно:

«Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад – вестник Аллаха». И в наши дни достаточно прочитать шахаду, чтобы быть причисленным к пастве ислама!

Свои слова оратор, казалось, обращал прямо к дипломатам. На этом месте те неловко заерзали на стульях.

– Для того чтобы стать мусульманином, необходимо прочитать шахаду – и наоборот, достаточно прочитать шахаду, чтобы стать мусульманином. Так говорит этот прекрасный хадис о возлюбленном нашем пророке Мухаммаде!

Миссионер воодушевлялся с каждой минутой. Много лет спустя я узнал, что его родные и друзья у него на глазах претерпели страшные преследования от рук других мусульман, а некоторых в его общине даже убили. Поэтому слова его шли прямо от сердца и проникали в каждую душу.

– Кто пренебрегает шахадой, тот не мусульманин. Кто признает и читает шахаду, тот мусульманин. Мы ее признаем и читаем. Вот и все. Мы мусульмане! Почему я вообще должен на этом задерживаться, если мы ни в чем не отступаем от законов ислама? Разве не исполняем мы все исламские предписания? Исполняем!

И миссионер перечислил все необходимые для мусульманина ритуальные практики, Пять столпов ислама.

– Мы произносим шахаду; совершаем намаз; раздаем бедным закят; постимся в Рамадан; совершаем хадж к Каабе! Все это заповедал нам Аллах в Коране – и все это мы выполняем! Кто посмеет отрицать, что мы мусульмане? Все это мы ясно объясняем им, приводя доказательства из Корана и из хадисов, но они ищут, что бы поставить нам в вину, и меняют свои возражения! Вот что они говорят: «Вы прикидываетесь мусульманами, но не верите тому, чему учил Мухаммад!» Но скажите мне, чему он учил такому, во что мы не верим?

Здесь от основных практик миссионер перешел к основным догматам, Шести статьям веры:

– Мы верим в Аллаха, Единого Бога; верим в незримых духовных существ; верим, что Аллах посылал в мир пророков; верим, что пророкам Он даровал Свои священные писания; верим, что грядет день суда; верим, что воля Аллаха безраздельно правит всей Вселенной! Так во что же мы не верим? Я вам отвечу: мы не верим в ложь! Не верим, как шииты, что Аллах совершил ошибку, поставив халифом Абу Бакра. Не верим, как сунниты, что во имя Аллаха можно убивать других людей, тем более других мусульман! Все это ложные верования: если бы мы их разделяли, справедливо было бы сказать, что мы вовсе не мусульмане!

Пять столпов ислама – фундаментальные практики, исполнение которых требуется от всех мусульман.

Закят – обязательная милостыня.

Хадж – паломничество в Мекку.

Шесть статей веры – основные принципы ислама.

Ахмадийские миссионеры известны тем, что в горячности не выбирают выражений. Слова оратора звучали провокационно, однако в них была доля истины. Он ссылался на основное разделение между мусульманами – деление на суннитов и шиитов. У шиитского ислама существуют три основные ветви, а общая численность шиитов оценивается приблизительно в 10–15 процентов от всего исламского мира. Шииты верят, что власть в раннеисламском мире наследовалась по кровному родству, так что после смерти Мухаммада его положение исламского лидера должен был унаследовать ближайший кровный родственник Али. Однако, когда Мухаммад умер, мусульмане не знали, кто должен стать ему преемником. Наконец они выбрали первым халифом Абу Бакра. Те, кто признают халифат Абу Бакра, по большей части принадлежат к одной из четырех школ суннитского ислама; сунниты составляют около 80 процентов мусульман в мире.

Оставшиеся 5–10 процентов – те, кто не укладывается ни в ту, ни в другую категорию. Среди них были и мы.

– Мухаммад сказал: кто читает шахаду, тот мусульманин. Это мы исполняем. Коран учит нас соблюдать Пять столпов. Мы их соблюдаем. Ислам учит признавать Шесть статей веры. И их мы признаем. Почему же нас называют кафирами? Они имеют дерзость называть нас кафирами, потому что два слова в Коране мы толкуем не так, как они.

Всего два слова! Хатам ан-набийин, «печать пророков». По мнению этих жестоких и необразованных мусульман, разногласия в толковании двух слов достаточно, чтобы убивать своих братьев, астагфируллах!

Кафир – неверный, немусульманин.

Имам имел в виду спорное заявление основателя нашей секты, Мирзы Гулама Ахмада, о том, что он является пророком, хоть и стоит ниже Мухаммада. Большинство мусульман считают: стих 33:40 говорит о том, что никакие пророки после Мухаммада невозможны, следовательно, Мирза Гулам Ахмад – лжепророк, а его последователи – не мусульмане. Поэтому в таких странах, как Пакистан и Индонезия, сотни и тысячи ахмадийских мусульман погибли и продолжают гибнуть от рук своих собратьев.

– Они взяли религию мира – и превратили ее в религию насилия и кровопролития. Но, иншалла, через Ахмадият Аллах восстановит ислам. Он уже послал нам имама нашего времени, Обетованного Мессию, и его наследников – поставленных Богом халифов!

Иншалла – очень распространенная у мусульман формула, означающая: «Если будет угодно Аллаху».

Оскорбительным для других мусульман в заявлениях Ахмада было не только это. Объявив себя пророком и вступив в спор по поводу хатам ан-набийин, затем он попытался себя защитить, заявив, что он вовсе не новый пророк. Люди многих вер, сказал он, ждут возвращения своих пророков. Иудеи ожидают возвращения Илии, индуисты – Кришны, буддисты – Будды, христиане – Иисуса. А Ахмад – и есть все эти пророки в одном! В довершение всего, его наследники объявили о создании нового халифата: заявление глубоко оскорбительное для мусульман по всему миру, ожидающих последнего халифата в конце времен.

– Способен ли кто превзойти мудрость Аллаха? Аллах велик, планы его безупречны, и через ислам и Ахмадият Он восстановит мир! Это неизбежно, и даже сатана не в силах этому помешать!

После этих слов миссионера из рядов слушателей раздались отдельные голоса, выкрикивающие одно слово: «Такбир!» И тысячи человек ответили в едином порыве:

«Аллаху акбар!» Поверх этого слитного хора вновь прозвучал самый мощный голос: «Такбир!» И с новым жаром все собрание ответило: «Аллаху акбар!» Ахмади, как правило, не хлопают в знак согласия, а вместо этого поочередно восхваляют Аллаха и призывают Его благословения.

Тот человек, что прокричал мощным басом: «Такбир!», продолжал заводить толпу. Теперь он проревел: «Ислам!» – и этот выкрик был встречен дружным хором: «Зиндабад!», то есть «да здравствует». «Ислам!» – «Зиндабад!» «Ахмадият!» – «Зиндабад!» Казалось, время остановилось: громовой бас снова и снова побуждал армию мусульман хором славить Аллаха. Рев тысяч глоток завораживал и пугал. Посторонний наблюдатель, случись ему оказаться при этой сцене, пожалуй, задрожал бы как лист – и едва ли его успокоило бы, что перед ним мусульмане-пацифисты.

На этом миссионер закончил свою речь и поблагодарил слушателей.

Размышляя об этом сейчас, я понимаю, что вопрос правоверия и ереси сложен и многогранен. Верно, что многие мусульмане готовы называть других немусульманами по самым ничтожным причинам. Слишком легко на мелкие разногласия наклеивается ярлык «неверные». В исламе десятки направлений и сект, и едва ли хоть одна из них избежала обвинений в ереси.

Надо заметить, основатель Ахмадията действительно делал о себе весьма смелые заявления, оскорбительные для многих сторон. Назвать себя воплощением Иисуса – это оскорбляет чувства и христиан, и мусульман. Учитывая, насколько важно в исламе почитание пророков, не стоит удивляться тому, что некоторые ортодоксы считают Ахмадият тоталитарным культом.

Но, на мой взгляд, большинство аргументов говорит все-таки за то, что ахмади – мусульмане. Как и сказал миссионер, ахмади придерживаются всех основных пунктов вероучения и практик ислама. По своей повседневной религиозной жизни и взглядам они практически неотличимы от суннитов. Сам я, когда принадлежал к Ахмадияту, думал о себе прежде всего как о мусульманине и лишь затем как об ахмади. Но вот что, может быть, важнее всего: скорее всего, ахмади счел бы мусульманами сам Мухаммад, говоривший: «Никого из тех, кто говорит, что нет Бога, кроме Аллаха, не исключайте из общения»[11]11
  «Сунан Абу Дауд» 14.2526.


[Закрыть].

Посторонний наблюдатель, случись ему оказаться при этой сцене, пожалуй, задрожал бы как лист – и едва ли его успокоило бы, что перед ним мусульмане-пацифисты

«Мораль» из всего этого та, что в исламе немало разделений. Лучший способ определить, мусульманин ли перед вами – спросить, признает ли он, что нет Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммад – вестник Аллаха. Но в прочих отношениях ислам очень разнообразен.

8. Путь шариата

Разнообразие ислама становится особенно очевидно, когда дело касается шариата. Как правило, обычный мусульманин не слишком хорошо представляет, что это такое. Я впервые услышал о шариате в дни иджтима – на соревнованиях, которые проводились у нас в джамаате раз в году.

Шариат – исламский закон.

Соревнования сочетали в себе религиозную и спортивную сторону. Среди религиозных состязаний были чтение Корана наизусть, чтение исламской поэзии, исполнение адана, соревнование ораторов, чтение наизусть хадисов, а также тесты на общее знание религии. Что включала в себя спортивная часть состязаний, я, честно говоря, так и не узнал, поскольку Амми готовила меня только к религиозным соревнованиям, в особенности к состязанию в ораторском искусстве.

Свою речь я готовил вместе с Амми, а она подходила к этому очень ответственно и не только писала для меня текст речи, но и репетировала ее произнесение. Вечерами перед состязанием, совершив иша, ночной намаз, я не ложился спать – вместо этого мы с Амми тренировались. Амми вставала у меня за спиной; я говорил, а она в нужные моменты брала меня за руки и делала ими выразительные жесты, словно управляя марионеткой. Она указывала, где нужно сделать драматическую паузу, где повернуть голову, где ради наибольшего эффекта повысить громкость и темп речи. Позже я узнал, что в Пакистане она была капитаном школьной дискуссионной команды; это объясняло и ход ее бесед с Аббой.

В день иджтима я выступал в возрастной группе от шести до восьми лет. Тема моей речи была: «Всегда говори правду, невзирая на последствия». В тот раз я получил приз, как и несколько других ребят. Амми и Абба тоже участвовали в соревнованиях, но, кажется, состязания для взрослых проходили куда легкомысленнее, чем детские. В целом задачей соревнований была пропаганда ислама среди молодого поколения. Поэтому взрослые мероприятия проходили позже, чтобы юные участники соревнований тоже могли на них присутствовать.

Я решил сходить на состязание ораторов-импровизаторов среди мужчин. Круг тем был очень широк, например: «Очерк истории ахмадийского джамаата», «Как нам растить детей мусульманами?» или: «Откуда мы знаем, что Иисус – не Сын Божий?»

Человек, которого я называл «дядя Файзан», пакистанец лет сорока с лишним, бегло говоривший по-английски, вытащил жребий с темой: «Объяснить шариат, включая его источники и применение». Он встал и начал свою речь с формального приветствия:

Ас-саляму алейкум ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух – расширенное мусульманское приветствие, означающее: «Мир Аллаха, милость Его и благословения да пребудут над вами!»

– Уважаемый имам, почтенные старейшины, почитаемые гости, дорогие братья! Ас-саляму алейкум ва-рахмату-Ллахи ва-баракятух!

– Ва-алейкум ас-салям! – хором ответили все присутствующие.

Взглянув на листок со своей темой, дядя Файзан начал:

– Тема, выпавшая мне сегодня – шариат. Шариат – это исламский закон. Само слово шир’а означает «путь»: это правильный путь, которым мы должны идти, повинуясь воле Аллаха.

Старейшины, выступавшие на этом состязании судьями, одобрительно закивали. Умение правильно объяснить арабские слова для мусульманина не-араба всегда идет в плюс – и на турнире, и в жизни.

Ободренный их реакцией, он продолжал:

– Книги шариата не существует. Нам приходится выводить закон из иерархически расположенных источников с помощью науки, именуемой фикх. Первый и величайший наш источник – Коран. Ничто не может превосходить Коран, ибо он – слово Аллаха. Но Коран не охватывает все вопросы на свете. Мы, мусульмане, обязаны верить во многое и делать многое, о чем в Коране не говорится. Поэтому перейдем к следующему источнику – хадисам.

Фикх – исламская юриспруденция.

Мысль, что одного Корана для мусульманина недостаточно, явно показалась некоторым в зале чересчур смелой. Строго говоря, так оно и есть, однако редко эта мысль выражается так напрямую. Как-то уж больно нелестно это звучит для Корана! Но дядя Файзан смотрел только на старейшин, а они спокойно слушали, так что он продолжил:

– Хадисы развивают и проясняют то, что сказано в Коране, но никогда ему не противоречат. Противоречий в исламе вообще нет. Если мы видим, что хадис в чем-то противоречит Корану – значит, это ложный хадис, который необходимо отвергнуть. Если хадиса, способного прояснить интересующий нас вопрос, не находится, необходимо обратиться к третьему источнику шариата: к улемам, исламским ученым, мудрецам, искушенным в исламе.

Улемы – исламские религиозные ученые.

Тут дядя Файзан вежливо улыбнулся имаму; тот был явно польщен.

– Таковы источники шариата. Но где мы можем увидеть его проявления? Повсюду – в повседневной жизни каждого благочестивого мусульманина. Как мы молимся, когда постимся, на ком женимся, какой еды избегаем. Все эти базовые правила и есть шариат. Разумеется, в нем немало и намного более сложных вопросов: например, можно ли отдавать в качестве закята домашнюю утварь?

Старейшины заулыбались и сделали дяде Файзану знак закругляться.

– Таково краткое объяснение шариата, его источников и применения. Шукрия – благодарю вас.

Сказав это, он снова сел на пол, скрестив ноги, а старейшины одобрительно закивали.

Позже мне предстояло узнать, что по крайней мере на «сложные вопросы шариата» у ахмади всегда есть ответ. Структура власти у ахмади достаточно авторитарна, и за истолкование шариата полностью отвечают лидеры джамаата. Как они скажут, так и будет. Однако у большинства мусульман не так.

У других мусульман есть разные возможности. Например, если суннитка хочет развестись с мужем, она должна получить дозволение от духовных властей. Ей необходимо обратиться к муфтию – человеку, сведущему хотя бы в основах шариата. Женщина излагает муфтию свое дело, и он выносит решение – фетву. Однако фетва – не окончательное решение: если женщине она не понравится, она имеет право пойти к другому муфтию и попытаться получить другую фетву, более для нее желательную.

Муфтий – специалист по исламскому закону.

Муфтии из разных школ опираются на разные прецеденты и, соответственно, выносят разные фетвы. Например, некоторые школы суннитской мысли настаивают на том, что женщину можно выдавать замуж лишь с ее согласия. Другие считают, что это необязательно, а женщина должна повиноваться воле семьи. Поскольку никто не обязан принадлежать к той или иной школе, некоторые женщины выбирают те школы, фетвы которых для них более благоприятны. Хотя суннитские ученые и осуждают эту практику «рынка фетв», она служит хорошим примером той свободы, которой ахмади, из-за своей авторитарной структуры власти, лишены.

Фетва – решение или указ представителя исламской духовной власти.

Есть и еще один вопрос, в котором мнения решительно расходятся: каждая деноминация имеет свой набор хадисов, которые считает достоверными и истинными. Поскольку хадисы – второй по авторитетности источник для шариата, эти разногласия имеют серьезные практические следствия. Именно с этим связаны многие различия между суннитскими и шиитскими обычаями. У этих мусульман разные книги хадисов. Это различие, вместе с шиитскими взглядами на авторитет имамов, приводит к очень разному пониманию шариата.

Но, помимо этих различий, стоит отметить, что взгляды и практики большинства мусульман очень во многом совпадают. Например, и все четыре основные школы суннитов, и все три основные школы шиитов учат тому, что человека, отрекшегося от ислама, следует казнить за отступничество – расходятся они лишь в деталях квалификации «преступления» и в том, кто и как должен совершать казнь. Лишь маргинальные группы, скажем, либеральные мусульмане или ахмади, отказываются от этой освященной временем практики.

На иджтима мне всех этих деталей не рассказали, да это и не требовалось. В сущности, большинство мусульман этого не знает. Они знают ислам, насколько сами его практикуют, а остальное оставляют ученым. Иджтима и другие подобные собрания более, чем что-либо иное, учили нас возрастать в любви к исламу и в единстве друг с другом. Они удостоверяли, что у нас есть религиозные вожди, знающие ответы и на те вопросы, на которые сами мы ответов не знаем. Мы регулярно встречались, обсуждали вопросы веры – и стали сильной общиной.

Подробнее о шариате читайте в книге «Нет Бога, кроме Единого» (No God but One), часть 1: «Шариат или Евангелие: два разных решения».

9. Сны верующих

Однажды, когда мы возвращались из Глазго в Данун после одного из подобных собраний, Амми и Абба были явно чем-то озабочены.

В тот раз мы задержались в мечети. Последний паром уже ушел, и, чтобы попасть домой, нам требовалось обогнуть Холи-Лох на машине, а такая дорога занимала не меньше двух с половиной часов.

Но такое случалось и прежде, и никогда раньше Амми и Абба из-за этого не беспокоились. Завтра воскресенье – значит, Аббе не нужно рано вставать и идти на службу. Родители сидели на передних сиденьях и разговаривали вполголоса, так что мы с Баджи не слышали, о чем они говорят – но ясно различали в их голосах тревогу. Что-то было не так.

– Абба, что случилось? – спросила первой Баджи.

– Ничего, бейти. Проверьте ремни безопасности, убедитесь, что дверь заперта, и спите. Уже поздно, и вам давно пора быть в постели. Иншалла, скоро будем дома.

Амми бросила на Аббу расстроенный взгляд, но промолчала. Больше они оба не сказали ни слова.

Несколько минут спустя попробовал я:

– Амми, что-то не так?

– Ты разве не слышал, что сказал Абба? Делай, что он говорит!

Что бы ни было на душе у Аббы и Амми, ясно было, что с нами они делиться не станут. Как заснуть после такого? Но мы с Баджи не хотели для себя неприятностей, так что притворились спящими.

Прошло еще несколько напряженных минут, и наконец Амми, как видно, на что-то решилась. Повернувшись к Аббе, она тихо спросила:

– Значит, ты снова это видел?

– Да, все то же, и даже яснее, чем прежде.

– Тогда давай вернемся! Поворачивай назад! Чалло, хватит с нас этого!

Похоже, Абба только этого и ждал. Он развернул машину и погнал назад, в Глазго. Мы с Баджи понимали, что пока лучше не задавать вопросов. Напряжение родителей, кажется, немного смягчилось, но настроение не улучшилось.

– Мне найти гостиницу? – спросил Абба.

– Нет, остановимся у Маликов. Они поймут.

При этих словах Амми моя тревога мгновенно обратилась в радость. Малики – семья из нашей мечети, с которой мы особенно сдружились. Мистера и миссис Малик я называл «дядей» и «тетей» не только потому, что так принято называть старших в Пакистане, но и потому, что для меня они в самом деле стали чем-то вроде вторых родителей. Вел ли я себя идеально, или отчаянно озорничал – они всегда принимали меня с теплотой и любовью.

У дяди и тети Маликов было пятеро детей, все – наши добрые друзья. На старшего сына Маликов, которому было уже тринадцать, я мечтал быть похожим и обожал проводить с ним время. Все странности нашего пути домой на время были забыты.

Еще более радовался и волновался я оттого, что мне впервые предстояло провести ночь в гостях. Если мы не путешествовали всей семьей, то, как правило, ночевали дома. Ночевки у друзей были для нас чем-то неслыханным – не только потому, что все наши друзья жили в Глазго или еще дальше, но и потому, что Амми не желала даже на одну ночь выпускать нас из-под присмотра.

До поздней ночи мы веселились, играли в настольные игры и смотрели кино. А когда родители легли спать, наши друзья предложили посмотреть новое видео – недавно вышедший страшный фильм под названием «Хищник».

Надо сказать, мое детство было и вправду безоблачным. Должно быть, поэтому фильм всерьез меня напугал. Я не досмотрел его до конца – и даже насмешки друзей не заставили меня вернуться к телевизору. Ночью я плохо спал; мне снилась беготня по джунглям, стрельба, невидимые охотники на людей, огромный военный с невыносимым австрийским акцентом – и проснулся я совершенно разбитым.

На следующее утро нас накормили пакистано-шотландским завтраком, сделавшим бы честь и королевскому столу. Стоя у дверей, Амми поблагодарила тетю. Абба и дядя тем временем вышли на улицу и там, стоя возле машины, вполголоса говорили о чем-то. Я держался поближе к Амми, и она не возражала, понимая, что я плохо спал; я цеплялся за нее всегда, когда плохо себя чувствовал или бывал чем-то расстроен.

Тетя, бросив взгляд на улицу, сказала самым будничным тоном:

– Сейчас-то уже день. Можешь рассказать, что он видел.

– Некоторые сны лучше не рассказывать и при свете дня.

Так вот разгадка! Абба видел дурной сон! В нашей культуре принято серьезно относиться к снам, ибо, как гласит известный хадис: «Сны верующих – сны пророческие»[12]12
  «Сахих аль-Бухари» 9.87.116.


[Закрыть]. В сущности, сны – единственный известный мне способ для обычного мусульманина услышать что-то напрямую от Бога.

И для веры в это есть причины: сны действительно часто сбываются. Абба видел много пророческих снов. Вот один пример: ему предстояло сдать экзамен на звание старшины первого класса, и в ночь перед экзаменом он увидел сон о том, как вместе с пятеркой друзей ведет бой под ураганным огнем противника. В отдалении находился забор, нужно было добежать до него и за ним укрыться от выстрелов. Все шестеро бросились бежать. Абба добежал первым, вместе с ним спасся еще один его друг, но другие четверо не успели.

В нашей культуре принято серьезно относиться к снам. Сны – единственный известный мне способ для обычного мусульманина услышать что-то напрямую от Бога

Несколько недель спустя, когда пришли результаты экзамена, Абба узнал, что вместе с ним экзамен сдавали пятеро друзей, но прошел только он и еще один – тот, кто спасся во сне.

Нани-Амми вскоре после смерти и похорон ее отца начал сниться один и тот же сон о нем. Ей снилось, что на улице идет дождь и отец, весь мокрый, стучит в дверь и просит ему помочь. Сон этот повторился три ночи подряд, и тогда она решила сходить к нему на могилу. А придя, увидела, что какой-то зверь вырыл на могиле нору и ее залило муссонными ливнями.

Моим родным много раз снились провидческие сны о болезнях, выкидышах, рождениях, смертях и множестве других событий. Поэтому к снам – особенно к снам, предвещающим какое-либо бедствие, которого можно избежать – отношение было самое серьезное.

Тетя видела, что Амми нужно поделиться с кем-то сном Аббы, поэтому настаивала:

– Я хочу помолиться за вас и совершить садака. Расскажи мне, что он видел!

– Хорошо, – поколебавшись, ответила Амми, – расскажу. Но никому это не пересказывай! Я сама не уверена, что это значит.

Две ночи назад ему приснилось, что мы все едем на машине по темной дороге. Дорога была очень узкой, и по обеим ее сторонам пылал огонь. Это был темный огонь, совсем не дающий света. Ничего не было видно. Он обернулся, чтобы проверить, как там Баджи и Набиль на заднем сиденье – и увидел, что их нет.

Са́дака – добровольное приношение, обычно для того, чтобы предотвратить какое-нибудь несчастье.

Амми замолчала и устремила взор на Аббу и дядю, стоявших возле машины.

– И как ты думаешь, что это значит? – так же спокойно спросила тетя.

– Астагфируллах, даже думать об этом не хочу! – отвечала Амми.

– А что случилось прошлой ночью на дороге?

Поколебавшись, Амми ответила:

– Долгая дорога в Данун небезопасна даже при свете дня. Однако мы совсем об этом не думали – как вдруг, на середине пути, погасли дорожные фонари.

Темная дорога слишком напомнила его сон, и мы повернули назад. Что бы ни означал этот сон, думаю, Аллах спас нас от этого.

Наступило короткое молчание, а затем тетя с улыбкой повернулась к Амми:

– Аль-Хамду ли-Ллях! Поблагодарим Аллаха, прочтем дуа, прежде чем вы уедете, совершим садака, и больше не будем об этом думать. Позвони мне, когда приедешь домой, чтобы я знала, что вы добрались благополучно.

Аль-Хамду ли-Ллях – мусульманская формула, означающая: «Все хвалы да принадлежат Аллаху!», мусульманский аналог «аллилуйи».

Амми улыбнулась в ответ и обняла ее. Они с тетей были настоящими подругами.

Затем мы собрались вокруг машины, и обе семьи вместе вознесли дуа, молчаливо молясь о нашем благополучном и безопасном возвращении. Это была рутинная процедура, однако сегодня она наполнилась особым смыслом.

Когда мы уже выехали из города, я спросил Аббу, правда ли, что он видел дурной сон. Он бросил взгляд на Амми, но та промолчала.

– Правда, бейта.

– Абба-джан, мне сегодня ночью тоже снился плохой сон. Ничего, все будет хорошо!

Абба рассмеялся:

– Сны бывают разные, Биллу.

– Чем разные?

– Когда сам увидишь сон, посланный от Бога – узнаешь.

– А Аллах часто посылает тебе сны?

– Да, бейта. Очень часто.

Больше мы об этом не разговаривали. А несколько дней спустя Абба решил помолиться и попросить Аллаха о том, чтобы тот больше не посылал ему пророческих снов.

Это было больше двадцати лет назад. Но однажды в моей жизни настало время, когда, простираясь ниц перед Аллахом, я часами молил его послать мне вещий сон и во сне указать, что делать. И оказалось, что Абба был прав. Когда мне явился сон от Бога – я сразу это понял.