Текст книги "Диалоги Медведя с Богом"
Автор книги: Н Момадэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Шестой Диалог. ЭВОЛЮЦИЯ
ЯХВЕ и УРСЕТ сидят на стульях друг против друга. Позади них– статуя мужчины, вероятно, греческого философа или атлета.
УРСЕТ
Да, Великая Тайна, вот и Человек тоже. Он болтает так же много, как и собаки.
БОГ
Надеюсь, с большим чувством меры. Не беспрестанно.
УРСЕТ
В самом деле – меры. Порой он принимается говорить размеренно, стихами. Заметь, стихами! На слух оно, конечно, очень приятно, но мне это кажется – ну, неестественным, понимаешь – как-то уж слишком возвышенным, высокопарным, заносчивым, прямо знаком какой-то исключительности…
БОГ
Поэзия – самый высокий язык из всех, Урсет. Даже выше, чем язык математики. Он стоит наравне с музыкой. И верно – Человеку дано быть хозяином и хранителем поэзии.
УРСЕТ
Собаки говорят – это будто бы оттого, что в своей эволюции Человек ушел дальше всех нас, остальных творений.
БОГ
Да. В ряде аспектов – как и в целом – он развит сильнее.
УРСЕТ
Не диво ли – отчего бы это?
БОГ
А все мои графики!… Человек движется вперед быстрее прочих животных. За то время, что его мозг развился до своих нынешних размеров, человек развил до высокого уровня и речевой аппарат. То и другое позволило ему овладеть языком, речью – и поэзией.
УРСЕТ
Языком… Как он возник? Откуда пошел язык? БОГ
О-о, его как-то раз сотворили дети. Бедняга Человек – с таким трудом он все пытался да пытался заговорить – и это так затянулось… А тут как-то вышли поиграть дети. И вот, к концу дня они уже овладели речью! Вернулись они домой и говорят родителям: "Вот что на самом деле хотели вы сказать ".
УРСЕТ
Выходит, язык что детская забава.
БОГ
Верно: так оно и есть.
УРСЕТ
А как же эта история с эволюцией, Великая Тайна? Что выйдет из нее?
БОГ
Конец, конечно. Ничего другого не выйдет из эволюции, ведь и она когда-то вышла из ничего.
УРСЕТ
Но путь наш будет славен.
БОГ
Столь славен, что и слов нет.
Седьмой Диалог. МЫСЛЬ
УРСЕТ сидит на земле, глубоко задумавшись. ЯХВЕ подходит, останавливается рядом.
БОГ
Ну, вот и ты, Урсет. Прости – не помешал? УРСЕТ
О-о! Великая Тайна! Я и не заметил, как ты подошел. Нет-нет, ты не помешал, честное слово. Видно, я просто грезил наяву. Я ушел так глубоко в мысли, что затерялся в них.
БОГ
Ушёл глубоко; затерялся в мыслях. Да-да, Урсет, вот тут уж точно таится запутанный узелок! Мы все нередко глубоко уходим в свои мысли. Уйти и затеряться в мыслях – что за мука! О прошлой неделе, помнится, отправился я погулять – и не прошло и минуты, ан глядь! – уже затерялся мыслью среди звезд… Видишь ли, их так много! Ночное небо – запутанное и опасное место, и стоит только кануть туда – это как океан. Издали очень красив, но в нём таятся пучины, каких и я не в силах себе представить.
УРСЕТ
И мысль – такое же место?
БОГ
Оно всего опасней!
УРСЕТ
И это говоришь ты?
БОГ
Это говорю именно я. В том-то как раз и дело.
УРСЕТ
Что ты хочешь этим сказать?
БОГ
Я говорю, высказываюсь, разговариваю. Мышление – ведь это беседа с самим собой. Мысль выражается в речи – если хочешь, она как небо, полное мерцающих слов. Видишь ли, в уме скрыты целые галактики слов, Урсет, и закрыв глаза, ты видишь Млечный Путь, начертанный, так сказать, средствами речи – буквами, алфавитами и словами, иероглифами и шифрами, параграфами, пассажами и целыми страницами – этакая газетная Вселенная, если угодно. Такое небесное граффити.
УРСЕТ
Пожалуй, Великая Тайна. Ум мой слишком мал для этого. Я неспособен вместить галактики слов, и еще меньше – галактики звезд. Мне хватает Большой Медведицы. Всего семь звезд; две-три из них, кажется, первой величины.
БОГ
Что ж, вполне естественно. Воистину так. А скажи-ка мне, Урсет, что за мысль заставила тебя заблудиться?
УРСЕТ
Ну… то была мысль – постой-ка, надо вспомнить… То была мысль о жизни вечной. Да, это она!
БОГ
Х-м-м, понятно… Надо сказать тебе, Урсет, что это слишком обширная мысль, даже для столь большого и ученого медведя, как ты. Не диво, что ты затерялся в ней.
УРСЕТ
Жизнь вечная. Вечная жизнь. Не знаю, что и думать об этом. Выглядит, словно противоречие в себе самом. Вечная жизнь, жизнь вечная… Нет, не могу принять такого понятия. О-о, я знаю, что тебе-то, Великая Тайна, оно хорошо служит (да и что не служит тебе?). Но только оно не для меня. Я был рожден. Я старюсь. Я умру. Я тучная почва для бренности, подлежащая уничтожению, до нелепости полному, до самого последнего безответного "прости-прощай"…
БОГ
Стыдись, Урсет. Разве не наделил я тебя бессмертной душой?
УРСЕТ
Не знаю… Я в смятении. Я теряюсь в мыслях. Знаешь, Великая Тайна, мне ничего не ведомо о моей душе, о той, что, как ты говоришь, у меня есть. У нее нет ни обличья, ни меры, ни воздыхания, которое бы я слышал, ни тела, которое мог бы ощупать. Но пусть даже и есть у меня душа, мне что-то не хочется жить вечно в облачении столь ветхом! Ведь я – великий медведь! Как же снесет меня столь невесомая малость? Как можно совместить такой мизер с моим… моим медвежьим достоинством? Пожалуй, мне хотелось бы сохранить свое телесное бытие.
БОГ
Откуда сомнения в твоем бессмертии?
УРСЕТ
В пещерах я вижу кости своих детей, Великая Тайна. Я прихожу туда, и смотрю на них, и содрогаюсь, и плачу. Что значат эти бездыханные, хрупкие мощи? Когда-то дети мои полнились теплом и жизнью. Они плясали и пели, лазали по деревьям и всем своим земным существом срывались с кручи в речные воды. Что сталось с ними? Куда они ушли? Я хочу вернуть их к родовому очагу! Хочу заставить их визжать от радости и боли. Я хочу, чтоб они ответили мне! Хочу возложить свои мощные лапы на крепкие плечи своих сыновей и дочерей. Хочу касаться их, хочу ощутить упругую преграду плоти. Я не хочу трогать одни только тени, что от них остались. В их тенях и душах мне не больше нужды, чем в своей собственной. О, как я думаю о них! О том, какими были и какими могли бы стать… И совсем пропадаю в этих мыслях.
БОГ
Ты обретешь свой путь, Урсет. Так предопределено.
УРСЕТ
Это просто слова, не так ли?
БОГ
Это Слова, а не просто слова. Человек создал пословицу: "Съев пирог, не сохранишь его".
УРСЕТ
Что верно, то верно – скажу по опыту; особенно когда дело касается ягод… Но в конце концов, по-моему, ведь и это тоже слова.
БОГ
Что за верная мысль!
Восьмой Диалог. ВРЕМЯ
ЯХВЕ и УРСЕТ сидят за столом лицом друг к другу. Перед ними чайный сервиз. Они пьют чай из маленьких чашек.
БОГ
Ты говорил, Урсет…
УРСЕТ
Я говорил, что с недавнего времени меня одолевает поспешность, Великая Тайна. Кажется, близится мое время.
БОГ
Бренность становится бременем, не так ли? Ах, друг мой, вот этого недуга я вовсе не желал.
УРСЕТ
Но он наступает. Я стар. Время мое было долгим. БОГ
Послушай меня, Урсет, и постарайся вникнуть в мои слова, ибо они способны принести тебе облегчение. Время не бывает долгим или кратким. Оно не близится и не отдаляется. Оно просто есть – вот и все. Присутствие в сущем – это всё, что у нас есть.
УРСЕТ
Но ведь я был свидетелем прошлого, пусть лишь отчасти; и, конечно же, есть еще будущее. Все так говорят. Все в это верят. Настанет рассвет, потом еще и еще множество во всей полноте времен.
БОГ
Искусственность грамматического времени, то прошедшее и будущее, о которых ты говоришь, – ведь это всего лишь проекция из настоящего. Я есмь. Ты еси. Время есть.
УРСЕТ
Но время проходит! Мы знаем это, ведь мы сверяем его по часам, и еще – мы знаем, что время меняет нас.
БОГ
Время не движется, Урсет. Просто мы движемся сквозь время.
УРСЕТ
Мысль о том, что будущего нет, вовсе не утешает. Видишь ли, я всегда думал о будущем как о времени исполнения желаний, о лучшем времени, о том времени, когда плоды всех наших дел принесут великое благо, настанет век изобилия, если не для меня, то для моих детей – что-то вроде небес, сошедших на землю.
БОГ
Но Рай уже был в том времени, которое ты именуешь прошедшим. Как утверждают теологи, именно там родился Человек. Мне кажется, они тут несколько перебрали – слишком много зелени да ароматов. То был весьма китчеобразный уголок времени, преддверие настоящего, древние сени. Тебя тешит такой образ рая? Ведь ты живешь сегодня, Урсет! Утешайся этим. Миг сущий весь безраздельно твой. Ты полновластно распоряжаешься им – как хочешь. Вот и живи в этот миг, причастный к союзу Времени и Возможности. И пусть сущее не покрывает всех твоих нужд, но это все, что тебе дано, и его достаточно, чтобы тебя насытить. Сущее – это конечное поле конечных возможностей, но погляди, что скрывается в нем! За ним – ничто, только бесконечный вакуум так называемого будущего, но погляди сюда… Вот оно – сейчас. На поле растут цветы, а над ними порхают бабочки. Как говорит один из моих поэтов, "в древнем хаосе живем мы под солнцем", но "самые сладкие ягоды поспевают в непроходимых чащобах".
УРСЕТ
Ягоды? Ягоды? Я начинаю постигать силу твоих доводов, Великая Тайна…
БОГ
Мои создания сотворили из времени довольно запутанную теорию, особенно Человек.
УРСЕТ
Но, в сущем оно весьма просто, так ведь? Ты объяснил это. Сущее – это все, что есть, но его достаточно. Не так ли? Я верно понял? Есть время. Видишь – я говорю в настоящем времени.
БОГ
И красноречиво, Урсет. Боюсь только, за этим стоит и нечто большее…
УРСЕТ
Большее?
БОГ
Бесконечно большее. Нам следует поставить время в контекст. Мы ведь не касались вечности.
УРСЕТ
А! Я вижу, к чему ты ведешь. Ты ведешь к разговору о времени и безвременьи, так?
БОГ
Совершенно верно. Видишь ли, Урсет, вот мы сидим напротив, ты и я. На твоей стороне стола – время. На моей – времени нет; одна вечность. И все же мы оба здесь. Мы оба – жители настоящего, сущего.
УРСЕТ
Но ведь, Господи Боже (прости меня!) – это же всего только стол. Ты хочешь сказать, Великая Тайна, будто именно здесь, в центре стола, кончается время?
БОГ
Воистину так; воистину так.
УРСЕТ
Но ведь… но ведь…
БОГ
Прости меня, Урсет. У меня важная встреча. У меня нет времени.
КОММЕНТАРИИ
Введение
Диалоги Медведя с Богом – самостоятельная, центральная часть книги «В доме Медведя», в которой к ним добавлены стихи и прозаические фрагменты автора на ту же тему. Поэтому следует учитывать, что приводимое авторское введение относится не только к диалогам, а ко всей книге о Медведе.
Пляска Солнца,как и тьма полого древесного ствола – отсылки к мифологии кайова, использованные Момадэем в книге «Путь к Горе Дождей». Пляска Солнца – основной ежегодный сакральный обряд степных племен в целом и кайова в частности. В мифе о Первотворении у кайова говорится о том, что они вышли на поверхность земли через полый древесный ствол.
Однажды в октябре… –речь идёт о поиске священного видения, обряде священного поста, который автор, по примеру своих предков, провел в середине 1980-х годов у горы Тсоай.
Сибирские аллюзии Момадэя восходят к его первой поездке в Тюмень и Тобольск в 1996 г., а также к последующим визитам в Западную Сибирь.
Охотник, убив медведя… –здесь и далее отсылки к главе 21 романа хантыйского писателя Еремея Ай-пина «Ханты или Звезда Утренней зари» (1990), где содержится подробное описание медвежьего празднества.
Диалоги Медведя с Богом
Диалоги Медведя с Богом были написаны в Химес-Спрингс быстро, в течение двух месяцев. Впервые они были прочитаны публично на заседании Американской Академии Выдающихся Достижений (American Academy of Achievements) в Дублине, в июне 2002 года. За Бога читал автор, роль Медведя исполнял известный афро-американский актер Джеймс Эрл Джонс, обладатель богатого голосового тембра. Вторично публичное чтение Диалогов состоялось в г. Санта-Фе, в школе Аталайе, в 2001/2 году, вместе со знакомой автора, Марией Фратес. Одно из последующих публичных чтений, состоявшееся тогда же близ Оклахома-сити, в г. Шауни, проходило перед клерикальной аудиторией нескольких деноминаций. После чтения епископ местной церкви, подойдя к автору, сказал, что с точки зрения теологии диалоги не вызывают у него никаких разногласий.
Из Введения к книге становится ясно, что образ Медведя рано возник в творческом сознании Момадэя-писателя и Момадэя-художника, он имеет множественные истоки: ассоциировался у автора с его индейским именем и связанным с ним мифом о брате-медведе и семи сестрах. Писатель считает также, что не случайно его предка вождя Сетэнгию, Базумного Медведя, звали именно так, и что его собственным тотемом является Медведь. Отсюда исключительное внимание к этому образу и обильные автобиографические коннотации и аллюзии в живописных работах, поэзии и прозе Момадэя.
Первый Диалог
Урсет – имя персонажа составлено из двух частей. Ур– с латыни означает «пра-», a ursus – медведь «Сет» на языке кайова означает Медведя. Следовательно, перед нами Прамедведь, в некотором роде – мифологический первопредок.
Яхве – имя иудейского бога автор использовал исключительно потому, что по его сведениям, это древнейшее наименование бога, известное человечеству, и таким образом Яхве выполняет в диалогах эту всеобщую божественную миссию, хотя перед нами предстает образ Бога в широком смысле.
Великая Тайна –перевод известного индейского термина для Высшей божественной жизнетворной силы, разлитой в мире, чаще всего употребляемый в его дакотском варианте, Вакан Танка.
Знай я слова… –перекличка со стихотворением Момадэя «Молитва о словах» (1995).
In the beginning was the word –прозрачная отсылка к началу Евангелия от Иоанна. Авторской интерпретации этого текста посвящена отдельная глава в романе Момадэя "Дом, из рассвета сотворенный ".
Vox humana –человеческий голос (лат.).
Могер – скалы в Ирландии.
Пятая симфония –имеется в виду Пятая симфония Бетховена с ярко выраженным мотивом судьбы.
Чарльз Лафтон –британский актер, которым Момадэй восхищался, услышав в записях. Лафтон часто выступал с публичными чтениями.
Иов– имеется в виду библейская Книга Иова (Ветхий Завет).
Седрах , Мисах и Авденаго-Книга пророка Даниила, 2 и далее (Ветхий Завет).
Мальпаис –(исп. «дурные земли») -местность, состоящая из застывших лавовых потоков, покрывающих обширную территорию к востоку от Альбукерке до г. Грантса, штат Нью-Мексико (США). Индейцы навахо считают эту лаву застывшими потоками крови (Yei Tso Bedil) мифологического чудовища, убитого божественными братьями-близнецами в эпоху становления мира.
Второй Диалог
In your long sleep –одно из сопутствующих значений слова long в английском языке, именно в этом сочетании -«вечный сон», хотя по смыслу здесь скорее имеется в виду именно зимняя спячка медведя.
Третий Диалог
Ручей Фрихолес –или "Бобовый " ручей, текущий по дну живописного Каньона Фрихолес (ныне Национальный парк Банделир в штате Нью-Мексико), где находятся руины древнего доисторического индейского поселения.
Чимайо –иначе El Santuario de Chimayo, или Santuario de Nuestro Senor de Esquipulas -католическая святыня на севере штата Нью-Мексико, где в живописной долине у ручья расположена церковь, славящаяся целительными свойствами, особенно популярная среди испаноговорящего населения США. Это место являлось священным еще для индейцев Тэва, давших ему название -Тсимайо означало у них «место больших стоящих камней». С доисторических времен сначала индейцы, затем испанцы, а впоследствии англо-американцы отправляются в Чимайо в поисках физического исцеления и духовного обновления. В связи с этим Чимайо служит постоянным местом паломничества. Жители местной деревни известны своим ткачеством.
Миу bonita dia –Что за славный день (исп.)
Четвертый Диалог
Книга Бытия –основополагающий раздел Ветхого Завета в Библии.
Камассия ( camas) –луковичное растение, распространенное на обширной территрии США. Его сладковатые клубни служили предметом традиционной пищи для множества племен, поэтому сбор ка-массии был традиционным занятием индейских женщин. Камассия неоднократно фигурирует в индейской мифологии.
«Ты грезишь – следовательно, ты есть» –перефразировка известного изречения философа-рационалиста XVII века Рене Декарта, «я мыслю – следовательно, существую».
Пятый Диалог
Дар Божий –в оригинале Grace. Это понятие, вводимое применительно ко всякой повести как рассказанной истории, многозначно и требует комментария. Естественно, в религиозной христианской семантике оно означает милосердие, а также Благодать. В светском контексте это понятие может означать грацию, изящество, тонкость замысла и воплощения (что подчеркивает и автор), но сложность заключается в том, что все эти значения сосуществуют в тексте, объединяясь в идее о том, что каждая рассказанная история, от мифа до романа, в сущности, должна нести в себе доброе, позитивное, созидательное начало, неотделимое от мистического, духовно-преобразующего. Прочитывая истинную историю (повесть, сказ), читатель/слушатель достигает состояния благодати.
" Well, there is only one story, after all…" –почти автоцитата из романа "Древнее дитя ", где Момадэй пишет: «есть в конце концов лишь одна история, и то история о преследовании человека Богом, то история о священном обетованном поиске, и о верной и неверной жене, и об охоте на великого зверя… Потерпеть поражение в этом означало бы утратить себя навеки.» Хотя идея сводимости всех сюжетов к единому имеет параллели у известного критика Нортропа Фрая, в Диалогах она является чисто авторской.
…Призыв отбросить всякое недоверие.В оригинале – "It calls for a willing suspension of disbelief – аллюзия к главе 14 эстетического трактата Кольри-джа, Biographia Literaria, где он пишет о такой мере художественной убедительности, производимой воображением, когда, вне зависимости от изображаемого, зритель/читатель готов отбросить всякое недоверие.
Шестой Диалог
" It is the highest of all languages, Urset , higher even than mathematics" –мысль, заимствованная у американского писателя и врача Льюиса Томаса, автора ряда научно-философских сочинений, конкретно – из его книги «The Fragile Species», где содержится и эссе о языке. Согласно Томасу, существует четыре основополагающих уровня языка – четыре различных способа выражения мыслей: самый низкий – бытовой; второй – информативный, третий – логический (язык математики), и четвертый, наивысший – язык поэзии. О том же писал, выделяя только два последних уровня, Перси Биши Шелли в своем сочинении «Защита поэзии».
" Oh, the children made it one day". –история о детях как создателях языка также восходит к упомянутой книге Льюиса Томаса.
Седьмой
«Съев пирог, не сохранить его» –известная английская пословица, по смыслу аналогичная русским поговоркам вроде «пройти по воде, ног не замочив».
Восьмой Диалог
"As one of my poets put it, «We live in an old chaos of the sun», but «sweet berries ripen in the wilderness». –прямая отсылка к стихотворению американского поэта XX века Уоллеса Стивенса, «Воскресное утро» (Sunday Morning, 1915).
