Текст книги "Демон зла"

Автор книги: Мухтар Назарбаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Мухтар Назарбаев
Демон зла

Предисловие

Вначале 1990-х годов имели место факты дерзких нападений на молодых женщин. Это происходило в основном с тяжёлыми последствиями для жертв нападении, которые совершались в основном на сексуальной почве. Этому сопутствовали и грабежи. Появились маньяки разного рода. Работая в МВД, я изучил некоторые такие случаи преступлении. Оказалось, что у женщин, девушек притупленное сознание личной безопасности. Относительно спокойная жизнь в плане личной безопасности, которая твёрдо вжилась корнями в благодатную почву социальной жизни при СССР, легко была перенесена та самая беспечность в новые условия, так называемого демократического этапа жизни СНГ.

Некоторые законопослушные граждане думали, что разного рода маньяки существуют только в киноверсиях на экранах телевизоров и кинотеатров, как выдуманные сюжеты ужасов. Или ещё где-либо, но только не рядом с тобой. На наши рынки видеофильмов выброшены масса фильмов с сюжетами убийств и насилия, где бандитствующие элементы зачастую выступают героями. Это в свою очередь дала почву для наших «недоразвитых» воспитанников, вступивших в новые условия демократизации общества и открыла двери для совершения своих гнусных желаний.

Каким путём можно повысить бдительность, особенно слабого пола, то есть женщин и девушек? Как их уберечь от маньяков, убийц? Я решил дать в данную проблему больше реальности, картины жуткости действии маньяка. Раскрыть их психологию, гнусную философию их жизни. Знаю, что испуг больше повышает бдительность, нежели уговоры и просьбы. В произведении образ душегуба не взять из какой-либо конкретной истории. Здесь я создал собирательный образ.

Всё-таки, надо проявлять бдительность и осторожность относительно случайных знакомств. Особенно это касается женского пола. Да, случайное знакомство с мужчиной, даже если он приятной наружности и на первый взгляд он отличается хорошими манерами, всё же надо быть внимательней в отношениях с новым случайным знакомым. Могу сказать, что всякого рода подонки и даже убийцы могут оказаться рядом с вами и даже так близко, по причине вашей же доверчивости, что потом придётся об этом пожалеть, и то, если в конечном итоге вы останетесь во здравии и при своей жизни. Только представьте, вы, молодая, красивая, стройная и даже выигрышно выделяетесь от остальных дам, идёте светлым днём по улице, а вам в спину уже смотрит своим холодным взглядом маньяк, который предвкушает знакомство с вами с последующим продолжением в его логове насильника-убийцы. Он, как паук уже мысленно обволакивает вас своей порочной паутиной демона зла.

Желая вам здоровья, благополучия и безопасности во всём, я осмелился написать это произведение. Да, я хочу напугать вас этим своим произведением, чтобы повысить вашу бдительность и осторожность. Ну, да, читать это моё произведение трудно и даже, может жутко, а писать это ради вашей безопасности мне было ещё тяжелее. Я захотел проверить реакцию у женщины на это моё произведение. Способно ли моё сочинение хотя бы несколько повышать осторожность и личную бдительность жизни девушки. Так две дамы, незнакомые друг другу, но прочитавшие это моё произведение высказали мне примерно так: мол, долблю своей дочери об осторожности, бдительности. Хоть бы что… Дала почитать «Демон зла» в рукописи, всё, её бдительность и осторожность в знакомствах на высоком уровне и я теперь за неё более спокойна.

Желаю моим читателям безопасности во всём!

«Воображение, рождённое жизнью, в свою

очередь получает иной раз власть и над жизнью».

Паустовский Константин Гергиевич (1892 – 1968 г.г.) – русский, советский писатель.

Характеры людей иногда можно рассматривать через призму времён года.

Люди весны – это те, кому всегда рады, они отзывчивые, радостные, эмоциональные, как и сама весна.

Людям, которым характерно лето схожи с теми, кого мы относим к людям весны. Иногда мы летних людей называем светлыми, тёплыми и даже ленивыми, но добродушными.

В народе говорят, что осень – это время мудрости. Осень – самое очаровательное и таинственное с особыми красками время года. Люди с осенним характером, как и осенние месяцы. У осени есть три осенних месяца – ласковый, бархатный сентябрь, дождливый и ненастный октябрь и иногда пронзительно холодный ноябрь.

Зима – и люди есть такие же холодные. Иногда переменчивые в поступках, как февраль. Зима – длительный период и медленно протекающий во времени, так и зимние люди – немного медлительней других и долго раскачивающиеся в делах. Да и среди людей с зимним характером есть мягкие и холодные с колючим склонностями. И зимние месяцы бывают такими же холодными, колючими как мелкие льдинки, а иногда и мягкими хотя на улицах ещё зима.

А какому времени года по характеру и мировоззрению отнести преступников, маньяков? Скорее к холодным, зимним месяцам, то есть к зиме. Пронзительно холодные, колючие, быстро переменчивые и не в лучшую сторону. Их присутствие в кругу законопослушных граждан всегда кажется неуместным и кажется, что они здесь слишком затянули по времени своё присутствие.

Об одном из таких худших персонажей будет идти повествование. Роман с отрицательным героем… Нет, не героем, моральным уродом, не со взрывным характером, а скрытно выползающим из внешне человеческого существа хищника, пожирателя людей.

Его вновь и вновь неотступно мучило чувство опустошенности и одиночества. Состояние это усиливалось от серости давно наступившей осени. За окном уже который день пасмурно. Он не знал, чем себя занять. И не с кем ему поговорить. Да и смог бы он свободно, без притворства живо общаться с кем-либо? Он всегда был одинок. Одинок с детства, с тех лет, с которых он, как ребёнок помнил себя. «Ну, почему я такой?» – часто спрашивал он себя и уносился мыслями в своё далёкое детство. Многое в памяти стёрлось временем. Остались лишь отдельные островки воспоминаний, каким-то образом связанные между собой. Наверное, человеческая память состоит из таких отдельных «надводных» и «подводных» островков, имеющих в сознании особую связь.

Он сидел за столом, курил и, погрузившись в свои мысли, смотрел на опавший садик. На душе было тоскливо, как и на осеннем дворе. Да, время многое стёрло, оставляя в памяти размытые, будто в тумане, картинки прошлого. А вот чувства обиды, стыда, обделённости отчётливо помнились и сейчас, когда ему «стукнуло» 30 лет. Да нет, это не стыд, это обида и озлобленность. Ну, да, а чего стыдиться? Он же не виноват, что жизнь у него сложилась именно так. А может и виноват.

Когда Дима родился, отца у него уже не было. Точнее, он был где-то, но пока мама рожала, он тихо собрал свои вещи и «замёл» следы. С тех пор родителя никто не видел.

А ещё Дмитрии помнил, что в доме у матери вечно не хватало денег. Мать сумела нажить с недолгим мужем только сына. В последующем, она так и не смогла разделить свой семейный очаг с каким-нибудь другим мужчиной. Возможно, причиной тому были её непривлекательность плюс ушедшая молодость, уже близко подошедшую к горизонту жизни. Тихая, боязливая, она всё же находила силы в одиночестве поднимать своего сына. Наверное, этому способствовали её безмерная покладистость к жизни, к работе. А ещё она никогда не влезала в женские сплетенные беседы и обсуждения других. Ольге Ивановне помогало огромное неугасающее со временем огромное желание выучить своего ребёнка, «выбить» его в люди, чтобы потом могла гордиться им. Она старалась заниматься с сыном в меру своих способностей и возможностей. Однако она не могла дать ему всего того, чего хотела бы. В этом непреодолимым препятствием стояли её восьмиклассное образование, вечные материальные трудности и постоянная занятость на работе. Об отце Димы, с которым она не была официально зарегистрирована в браке, никогда ничего не рассказывала сыну. А когда подраставший Дима пытался выяснить у матери хоть что-то о своём отце, та, как всегда не многословная и грустная, говорила:

– Да не было у нас отца. Я, родила тебя! И никто нам не нужен. Мы с тобой вдвоём. Мне нужен только ты.

Но она помнила мужа. Помнила его угрюмым мужчиной, молчаливым, никогда не улыбавшимся. Она злилась на него, на себя, на весь мир. И всё же, появись он теперь здесь, она бы его простила. И, возможно, у них всё было бы иначе, лучше, чем раньше. Ведь у них сын. Теперь она сумела бы сказать чего она хотела бы и как ему лучше вести себя и чему он должен учит сына. Да, теперь она сумела бы пояснить, что он, как отец должен быть примером не только сыну, но и для соседей. Таким примером, чтобы соседка Валька уже не смогла бы ничего дурного сказать в их адрес, и даже завидовала бы ей. Но он так и не появлялся, как бы она этого ни хотела.

Дима старался больше времени проводить дома, где он родился, где родилась его мама, где жили его бабушка и дедушка, которые умерли задолго до его рождения. Его, конечно, тянуло к сверстникам, но среди них он чувствовал себя не таким, как они. У них были папы, мамы, бабушки и дедушки, которые окружали их завидной для Димы заботой. А у него – никого, кроме мамы, которой он хотел бы гордиться, но не мог. Не было в его матери того, что могло возвышать её в газах сына. Он даже стеснялся ходить рядом с ней. У других ребят мамы были красивые, молодые, такие видные. А папы… Он был согласен на любого папу! Дима мечтал о том, что когда-нибудь в ясный солнечный день, когда на улице будут все-все, в их дворе вдруг появится высокий, сильный, красивый, улыбающийся только ему военный лётчик. Он поставит на землю чемодан, раскинет крепкие руки и скажет: «Дима, сынок! Ну, вот и я – твой папа». О, как же он будет счастлив. Ему будут завидовать все мальчишки и девчонки. Но такой день всё никак не наступал.

В свои 12 лет Дима казался себе ростом ниже своих одноклассников, хотя на самом деле были ребята ростом и пониже его. Но те другие, ниже ростом выигрывали бойким характером и весёлым нравом. А он обычно выглядел грустным. Привыкший к одиночеству он сам избирал уединение. О чём он думал, о чём мечтал в своём детском мире одиночества, знал только он сам, один. Дима даже не пытался с кем-либо подружиться из среды одноклассников или ребят с соседнего двора. Да и сами пацаны не пытались сблизиться с Димой. Он был для них субъектом насмешек, сплетен и даже мелких физических издевательств над ним.

Девчонки не обращали на него внимания, а иногда, как и мальчики, относились к нему с пренебрежением и даже с некоторой брезгливостью. В физическом отношении он был в классе, наверное, одним из самых слабых. Его мог обидеть любой. Попыток дать обидчику отпор он не проявлял, молча сносил лёгкие побои, пинки, подножки и другие мелкие издевательства. Особенно он мучительно переносил всё это, когда такое происходило в присутствии девочек. И только уединившись, он давал волю своим фантазиям. В них он легко расправлялся со своими врагами. Такие фантазии стали его повседневной привычкой. Именно такие его фантазии давали ему возможность не упасть духом в полной мере. В них он проявлял смелость, ловкость и даже крайнюю жестокость. Ту жестокость, которую он вызывал и воспринимал как вполне справедливое действие за понесённые наяву унижения и оскорбления. Он мысленно мстил своим обидчикам. Он избивал обидчиков до крови, заставлял стоять перед ним на коленях, дрожать от страха и просить пощады. Но он их не щадил, он их всех ненавидел. Чем больше те молили в Диминых воображениях о прощении, тем больше и жёстче он распалялся с ними. Безжалостно, твёрдой рукой он мысленно умело орудовал палкой, ножом и даже топором. Тем самым топором, которым мать рубила дрова возле сарая. Дмитрии не страшился своих фантазии, наоборот, он их сам вызывал, так как после этого становился на некоторое время уверенным в себе, обиды затухали в волнах мести. Но такое победное настроение сохранялось ненадолго.

Когда Дмитрии стал старше, то к своим почти ежедневным фантазиям он всё чаще стал примешивать картины жестокого насилия над одноклассницами и девочками своего двора. В своих фантазиях он подвергал насилию не только тех парней, кто его обижал, пренебрежительно относился к его личности, но и тех, кто был жизнерадостен, умел показать себя и легко находил контакты с девушками. С этими, довольными жизнью ребятами, он расправлялся в присутствии их подруг. А затем, на глазах связанных по рукам и ногам парней он глумился над их девушками. Мысленно грубо насилуя их, он мастурбировал, получая двойное удовольствие. И каждый раз, при возникновении юношеского желания, он привычно и с большим удовольствием воссоздавал прежние картины своих жестоких фантазии. Такие выдуманные картинки отчётливо и детально проходили в его сознании, отпечатывались в мозгу и, ему иногда даже казалось, что всё, что он придумывал, будто всё это было на самом деле. И в целом, все эти воображения приятно волнующим осадком, наслаивались в его сознании. Наверное, всё это можно было бы назвать зреющим или уже сформированным сознанием маньяка насильника, мстителя насильника.

Среднюю школу Дима окончил в основном с тройками. Две отличные оценки он имел только по двум предметам: по трудам и поведению. Да, за поведение ставили оценку по тому, как себя вёл школьник или школьница в школе, на глазах сверстников и учителей. А каково было поведение подростка в его мыслях, мечтах, будущих планах, мало кто ведал, а если что и ведали, то не всё и не обо всём. А мысли и мечты отдельных юнцов вообще были в самых глубоких потёмках их скрытного сознания. Велика была радость Дмитрия, когда закончились его школьные мучения. Сверстники Димы радовались по случаю окончания средней школы и тому, что переходят на новую, более высокую ступень жизни и немного несколько по-детски огорчались тому, что так быстро пролетело детство и школьные годы. А вот Дима покидал школу, как освобождённый от десятилетнего детского наказания и ни о чём не грустил. На выпускном школьном балу почти все ребята делились между собой своими планами на скорое будущее. И здесь, даже в такой день Дима чувствовал себя лишним на этом последнем, но важном для каждого выпускника празднике. Даже классный руководитель не подошла к нему не поговорила с ним, как с другими. И только учитель по труду, назначенный директором дежурным на входе в школу, персонально поздравил Диму с окончанием школы и пожелал успехов в дальнейшей учёбе или службе в армии. Он сказал трудовику, что хочет немного подышать свежим воздухом. А на самом деле Дима решил скорее покинуть территорию школы, чтобы не видеть радостные лица выпускников, не слышать музыку танцевальных ритмов. Да и танцевать-то он не умел и никогда не пытался делать этого. Аттестат в руке, грамота за образцовое поведение тоже у него. Когда объявили его фамилию и имя на получение аттестата об окончании средней школы и грамоты за образцовое школьное поведение, то Дмитрии так засмущался, что ему казалось, будто лицо ему обдало жаром. Но он справился, не чувствуя своего беглого шага он быстро поднялся на школьную сцену, молча выслушал короткое поздравление от директора, принял из её рук аттестат и уже собрался быстро удалиться на своё место, как завуч остановила его и зачитала текст грамоты, которым он награждался за образцовое поведение в школе. На удивление ему самому зал аплодировал. Всё это его ввело в ещё большее замешательство. В общем, вручение аттестатов прошло для всех торжественно и радостно. Некоторые ребята даже высказались со сцены с благодарностью учителям, школьным годам.

А вот теперь Дмитрий, отдаляясь от школы, тёмной улицей брёл в сторону своего дома. Дома тихо, спокойно и никто, и ничто его не побеспокоят. А мама, она знает своего сына и, наверное, потому никогда ему не докучает. Задаст сыну пару или чуть больше простых вопросов, на которые Дима охотно ответит на них, а то даже и расскажет о некоторых увиденных или пережитых за день ситуациях. Конечно, сейчас она спросит о том, как прошёл выпускной вечер. Он постарается рассказать ей об этом в подробностях. Она рассмотрит и вычитает все строчки его аттестата о среднем образовании. Похвалит и так же внимательно вычитает всё содержание грамоты.

Действительно, дома всё прошло, как и предполагал Дмитрий.

А вот Энергетический институт – Дима окончил с большим на удивление самому себе успехом, куда поступал ещё четыре года назад, сразу после окончания школы и даже без всяких надежд на поступление в ВУЗ. Это было действительно каким-то чудом, всего-то ещё четыре года назад он стал студентом престижного ВУЗа. Здесь, с ВУЗом ему везло. Он помнил, как на всех четырёх вступительных экзаменах вытягивал билеты с известными ему ответами на вопросы в билетах. Это было для него неожиданной радостью. Он тогда подумал, что жизнь начинает поворачиваться к нему лицом. А ещё он думал, что такое везение не что иное, как плата за его школьные страдания. Но ещё более радовалась мать. Она тихо плакала, давая волю слезам радости и, утирая слёзы, умилённо смотрела на сына. Наконец-то, её мольба была услышана Богом. Её сын становился достойным человеком. Когда он поступил в институт, она устроила праздничный ужин, накрыв стол на двоих. Накануне семейного торжества она хотела пригласить гостей, но не знала, кого. А подруг и друзей у неё не было. А коллеги по работе для неё были просто коллегами по сложившимся рабочим обстоятельствам. Просила сына позвать кого-нибудь из знакомых. Но и здесь никого не нашлось. И всё же, это был для неё большой радостный праздник. Ольга Ивановна молча сожалела о том, что этого не видит Димин отец. Она мысленно рассуждала и думала: «Вот какие они с сыном молодцы, не хуже других. Теперь всё будет хорошо. Её Дима станет на много образованнее её, он умница. С этого дня она решила дать сыну полную самостоятельность. Она на все сто процентов была уверенна, что её Дима отныне благополучный, уже почти устроенный молодой человек. Пусть будет так! Теперь он сам сумеет пробить себе дорогу!».

Дмитрий учёл для себя школьные уроки и потому период жизни в стенах института проходил не настолько сложно, как в школе. Хотя и в студенческие годы никто из однокурсников не поддерживал с ним особенных дружеских контактов. Да и не особенных отношений с однокурсниками и студентами других курсов почти не было. Как обычно мимолётные приветы, просто рукопожатия при встречах со знакомыми парнями. А с однокурсницами, здесь однозначно ни с одной из них никак не склеивались отношения. Дима, понимал, что во всём этом он сам виноват. Ну, что делать, раз такой у него характер. Возможно, другой его ровесник как-то страдал бы от одиночества, от замкнутости в своём уединённом мире. Но только не Дмитрий. В общем-то, Дима полностью отдавался учёбе. В то время как его однокурсники ходили в кино, на танцы, чудили по-студенчески, Дима занимался учёбой. Он стремился познать с лучшей стороны то, чему учился. Инициативы на занятиях он никогда не проявлял. Но на почти все вопросы, задаваемые преподавателями ВУЗа он, сидя на своём месте, мысленно отвечал и даже замечал ошибки других однокурсников. Нет, он не перенапрягался в учёбе. Просто учился и не тратил время на всякого рода развлечения. Да и развлекаться то он не умел. А главное, на то у него не было желания.

Служить в армии Диму не призвали, так как в старейшем институте была своя военная кафедра, где студенты получали основы военной подготовки, что позволяло вместе с дипломом о высшем образовании присваивать выпускникам офицерское звание «лейтенант запаса». Ольга Ивановна гордилась своим сыном. Теперь её Дима не только квалифицированный специалист, он ещё и офицер. Как же она хотела, чтобы её сын надел офицерский мундир, прикрепил на грудь институтский ромбик о высшем образовании. И вот при таком наряде она вышла бы с сыном и, не спеша, прошлась с ним под руку по их улице, а затем пришли бы к ней на работу и чтобы все, все это увидели бы. Да и сам Дмитрий без материнской просьбы с удовольствием облачился бы в лейтенантскую форму. Но звание офицера запаса не давала такого права. И всё же, по настоятельной просьбе матери, они прошлись по своей улице, а затем, как бы «по острой необходимости» попали на работу к матери. Ольга Ивановна надела по такому случаю своё самое лучшее платье, а Дмитрий шёл рядом с гордой матерью в лёгком летнем костюме с новеньким ромбиком на лацкане пиджака. В те минуты материнская радость не ведала предела.

Когда Дмитрию исполнилось 24 года, он осиротел. Единственный человек, с кем он мог свободно и подолгу общаться, умер. Тихие и скромные похороны, как и сама жизнь покойницы, прошли как-то незаметно. Сердобольные старушки, знавшие его мать, взяли на себя некоторые горькие процедуры похорон. Соседи знали Ольгу с её детства и потому отнеслись к преждевременной её смерти с пониманием и старались помочь её сыну, как и чем только могли. У соседей оказались хорошие знакомые и в похоронном бюро и на городском кладбище. Так что с Диминым горем соседи помогли ему значительно. Дмитрии остался один. Он дома, а мать на городском кладбище. Дима, как мог скромно высказывал свои слова благодарности соседям за их активную и необходимую ему помощь в похоронных делах усопшей матери. Его жизнь стала ещё более убогой. Теперь единственным светлым лучом в его жизни стала Наташа. На работе, в другом конце большой служебной комнаты сидела за рабочим столом красивая жизнерадостная девушка. Дмитрии, стараясь не выказывать своего интереса, украдкой посматривал в её сторону. Он знал, что её звать Наташа, а фамилия Фомина, что ей 23 года и ещё не замужем. Дмитрий с удовольствием ходил на работу, потому что там он увидит её. В её присутствии его сковывала невидимая сила. Он мысленно желал заговорить с ней, но на практике каждый раз из этого ничего не получалось. По вечерам и ночью он решал, что завтра он обязательно подойдёт к ней и спокойно, не принуждённо поговорит с девушкой о разных пустяках. Наступало завтра, он видел её и ничего не мог сказать. Его вновь сковывали невидимые тески. Он злился на себя за свою нерешительность и даже на неё за её непринуждённый весёлый характер. Была бы Наташа по характеру хоть немного схожа с его поведенческим настроем, наверное, он давно нашёл бы с ней общий язык. Но она была полной его противоположностью.

На работе непосредственные начальники Дмитрия хвалили его за усидчивость, аккуратность с документами, хорошие знания своих обязанностей и исполнительность. А ещё, его замкнутость относили к крайней скромности.

В вечернее и ночное время в своих привычных фантазиях Дмитрии был смелым и даже дерзким. Он приглашал её к себе домой. Она не отказывалась и с удовольствием следовала в его холостяцкий дом. А там он грубо раздевал её, валил на кровать и жёстко наслаждался её телом. Она не хотела этого, сопротивлялась, но он был силён и груб. Иногда у Дмитрия возникали желания ощутить с её стороны не только покорность, но и нежность. Но в самый волнующий момент помимо его желания у неё как будто возникало какое-то замешательство из-за её несогласия отвечать его горячим порывам. Мысленные выдумки о том, что девушка отвечает Диминым ухаживаниям, не имели положительно выраженной картины. И тогда в нём разбуженным вулканом взрывалась обида, он становился снова жалким и беспомощным. А он в фантазиях, где был владыкой над своими желаниями и чувствами, никак не хотел выглядеть таким побеждённым её сопротивлениям и не желаниям. Злость и обида захлёстывали разум. Поэтому Дмитрии срывался на грубость и добивался своего. И всякий раз он легко оправдывал себя.

Но наяву, отвечая на её весёлое «Здрасьте!», Дмитрии чувствовал себя не способным не то, чтобы легко и свободно общаться с ней, но и сказать хотя бы несколько слов, кроме своего негромкого «Здравствуйте!».

Но однажды с ним случилось то, что действительно можно назвать неожиданной случайностью. Именно та случайная встреча изменила Дмитрия в плоскости уверенности в себе. О таких случайностях ему и в голову никогда не приходили. Будто какие-то оковы, которые держали его в сером углу его поведенческого сознания, стали намного легче. Всё произошло просто. Дмитрии иногда по вечерам выбирался в кинотеатр. И в этот раз, он не спеша, шёл домой с вечернего сеанса. На улице было хорошо. Весенние вечера уже стояли тёплые. В квартале от дома он приостановился, чтобы закурить. Вдруг рядом появилась женщина. От неожиданности Дмитрии слегка вздрогнул. Женский голос дружелюбно сказал:

– Ну, что ты пугаешься? Не бойся, я не ведьма. А не найдётся ли у тебя сигаретки для меня?

Он немного оробел, но с готовностью быстро полез в карман и утвердительно ответил случайной незнакомке:

– Да, конечно, найдётся.

Она ловко вытянула сигарету из протянутой пачки и, видя неприкрытую робость парня, ещё смелее скомандовала:

– А теперь, быстренько спичку!

Он торопливо зажёг спичку, которая тут же погасла. Это не прошло без её замечания. Но говорила она не зло, а игриво:

– Ну, что же ты? Хотя на вид видный и бравый мужик? Спичку даме поднести не получилось? Ну, это, наверное, ветерок нам помешал. Или просто застенчивый такой? А может, ты в чём другом с женщинами ловок? А-а?

И голос у неё был мягкий, доверительный. Прикурив от второй зажжённой спички, она продолжила:

– Спасибо! Я вижу, ты хороший парень. Раз в разговоре слаб, значит, в чём другом силён. Интересно, как у тебя это другое выглядит? Домой идешь?

– Да!

– С работы?

– Нет, из кино.

– А почему меня не пригласил?

Не зная, как ответить, он молчал. Наконец, он скорее попросил, нежели ответил:

– Ну, ладно, я пойду?

– Какой вечер! А ты домой… Даже мне не хочется идти к себе. Родители ждут? Или жена?

– Да нет. Я не женат. Родителей тоже нет. Я просто один.

Она с интересом подступила ближе к нему и заговорщицки тихо спросила:

– Ты что, совсем один живёшь?

– Да! А что?

– Ну, ты вообще, настоящий мужчина! Да о чём я говорю? На тебя посмотришь, сразу видно дельного парня, самостоятельного мужчину. Сейчас таких мужчин, как ты настоящих, уже мало.

Почувствовав её уважение к его самостоятельности, Дмитрии получил некоторый заряд уверенности. Теперь он стал смелее разглядывать свою собеседницу. А она продолжала:

– Слушай, а мне сегодня нельзя домой. Вот, надо где-то до утра перекантоваться. Или просто убить время до утра.

Она, молча, в упор смотрела на него, ожидая, что он сам предложит помощь. Но он только спросил:

– А почему нельзя? Что там у тебя случилось дома?

– Ничего ужасного у меня не случилось. У меня и дома то нет. Живу в общаге. С подругой в комнате. А нельзя мне туда сегодня вечером и ночью. Ну, нельзя и всё. Слушай, возьми меня сегодня к себе квартиранткой! А-а? Я заплачу.

– Не надо ничего платить. Ладно, пошли!

– Да ты вообще классный парень! Ну, раз приглашаешь, пошли. Ладно, тебе расскажу. К подруге приехал друг дальнобойщик. Ну, он до утра остаётся у неё. А как говорится «Третья всегда лишняя». В данном моём случае третья – это я. Ну и она по дружеский попросила меня… А я что, не подруга? Конечно, пожалуйста.

Странно, но Дмитрий двигаясь рядом с этой бойкой девушкой не чувствовал себя подавленным и никакая внутренняя пружинка не сжимала его. Как и в начале, инициативу в разговоре держала она. Девушка непринуждённо говорила, а ему только и оставалось что-либо подтвердить или пояснить. Дима чувствовал себя рядом с попутчицей даже как-то сравнительно легко. Уже потом, на следующий день он анализировал всё, что происходило с ним рядом с той девушкой. Ему даже казалось, что это был не он. Но смотря на реальность дня, он всё больше стал понимать, что он, благодаря вчерашнему вечеру и ночи изменился. Конечно, всё это изменение его внутреннего мира произошло благодаря новой знакомой. Она вселила ему некоторую уверенность. И, наверное, от этого собственная самооценка Дмитрия выросла.

Путь до дома Димы был недалёк. Однако ему показалось, что они пришли как-то слишком быстро. Непринуждённый и лёгкий разговор девушки прямо таки увлёк Дмитрия, что ему показалось, будто привычный маршрут каким-то образом значительно сократился.

В доме она расхваливала его: мол, молодец, какой кругом порядок. Предложила выпить за знакомство и за прекрасного хозяина дома, настоящего мужчину. Вся инициатива вновь исходила от неё. И в действительности Дмитрий старался поддерживать в доме тот порядок, который когда-то завела его мама и сама же поддерживала его. Вот и её сын приучен был к этому. Да и порядок в доме поддерживало чувство парня, будто его мама не умерла, а ушла недавно на работу и потом она вернётся сюда.

За столом оказалось, что важных тостов гораздо больше, чем, кажется на первый взгляд. Света, так звали его неожиданную знакомую, оказалась удивительной выдумщицей. Захмелев, она ещё раз призналась, что живёт в общежитии строительного комбината в комнате с подругой, у которой там встреча с одним интересным мужчиной, и потому её присутствие там сегодня неуместно.

При свете светильника Дмитрии разглядел, что Света казалась немного старше его и гораздо приятнее, чем казалась на улице. Он сдержанно слушал её нескончаемую болтовню. Видимо, спиртное делало её ещё более общительной. Без какого-либо перехода она по-хозяйски сказала:

– А что это мы сидим? Пора ложиться спать. Давай, Димчик, где у тебя спальня?

– Ну, ты, наверное, ляжешь здесь на диване, а я там. А если хочешь, можно наоборот.

Она уже вошла в другую комнату, которая служила ему спальней. Дмитрии последовал за ней. Едва он вошёл в комнату, Света, затаившаяся за дверью, толкнула его на кровать, стараясь удержать его от резкого падения. Но в последний миг, сама, не удержавшись на ногах, смеясь, повалилась на него. Он лежал на спине, не зная, что предпринять. Она лежала на нём, улыбалась и в упор смотрела на него. Её лицо было рядом. Она приятно пахла. Подобные запахи, исходящие от женщин, Дмитрии иногда улавливал на улице. Особенно эти запахи волновали его в тесных и душных автобусах. Вот и сейчас подобный запах стал возбуждать его. К тому же, это усиливалось тем, что Света лежала на нём. Он не только дышал ею, он ощущал её. Это было неожиданным и настолько приятным, что, не желая потерять ощущения, он боялся шевельнуться. Мужское начало, будто не беря в расчёт застёгнутые брюки и лёгкую придавленность женским телом, предательский напрягшись, упёрлось в её тело. Она поцеловала его в губы. Он почувствовал, что тот самый дурманящий запах проник ему в рот. Ему захотелось самому вбирать его, откусывать и поглощать как вкусный пирог, которым никогда не насытишься. Уже не смущаясь своего напряжения, одной рукой притянул её голову ближе к себе и как смог постарался поцеловать её пахучие губы. В тот же момент он почувствовал, как её рука нежно, не торопливо, едва касаясь, стала поглаживать поверх его брюк, где заметно вырос мужской бугорок. Это настолько усилило возбуждение, что он чувствовал будто то, к чему она прикасалась, сейчас же вырвется из тугого плена и устремится вперёд в своём яростном напряжении. Бешеные удары сердца волнами гнали к горлу задыхающуюся, вырывающуюся наружу девственную страсть. Света умело вела его, как слепого по лабиринтам любовного рая. Сбросив одежды, они до утра занимались любовью. Они делали не долгие паузы, чтобы передохнуть от шторма любовной страсти, покурить и перекинуться словами в лёгком ни чему не обязывающем общении. Он, как голодный зверь, боясь упустить лакомые кусочки, страстно поглощал это ранее не ведомое ему чудо в женской плоти. Он это делал неловко, иногда получалось чуть грубо. Он не чувствовал усталости. Да и она, будто не уставала, а наоборот, будто с каждым разом она набиралась новых сил. Бесконечное наслаждение с паузами, будто для набора очередной порции воздуха и предвкушения новой порции наслаждения продолжалось. И чем больше он это делал, тем больше, казалось, прибавлялось у него сил. А она всякими ласковыми словами подбадривала его и удивлялась его силе. И только утром, она усталая, но довольная сказала ему улыбаясь: