Текст книги "Восьмое путешествие Синдбада"

Автор книги: Мухаммадзамон Солех

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Мир со всем, что есть в нем, теряет цену, радужные жизнелюбивые мечты становятся тусклыми и бесцветными. И человек внешне твердо и спокойно, но с болью в душе отрекается от берега надежд и мечтаний. Свокми. собственными руками он рвет золотые нити, свяаывающие его с жизнью. Это состояние кладущего голову на плаху. Мир в последний раз отражается в его глазах.

О чем это речь? Бред? Я еще не умер, чтобы произошло Самсоро[Самсоро ("блуждание", "переход через различные состояния", "круговорот") в предсгалениях манихейцев, как и в воззрениях джайнов, индуистов и буддистов (древне-индийское samsara). обозначение мирского бытия, связанного с цепью рождений и переходом из одного существоаания в другое. ], перевоплощение. Я пока еще люблю залив как последнюю надежду, в которой, быть может, скрывается Спасение. И мечтаю об этой возможности спасения. Я еще разбужу в своем теле,свое истинное Я, божественное Я, живое Я. Ощущаю в себе юное и чистое существо, которое объявило вечную войну моему сатанинскому Я, моему Я, стремящемуся к насилию, моей темной нечистой совести, всему дряхлому и старческому во мне. Нет, мой озаренный дух пока еще не вошел в скверное тело. Разве мало того, что веду жизнь, полную боли и страха? Разве это не Самсоро?

Один раз умереть и дважды ожить. Или однажды жить и тысячи раз умирать? Разве это не Самсоро? Сказано, что если человек ради духа своего соблюдает воздержание, то после смерти его дух возвращается на свою истинную светлую родину. А в случае, если не совершил великах грехов, которые ввергнут его в ад, то обречен он на то, чтобы вернуться к жизни в другом теле и вновь родиться и проходить уровень страданий, и это называют Самсоро...

Разве я не одинок в этом Городе скверны? Разве мой дух не пребывает в воздержании на своей истинной родине, в краю озаренном Отца? И вновь раздался ужасный язвительный смех, обративший весь Город в страшную хохочущую пасть. Что это за город, чья сущностьдвойственность? Лучезарный и холодный. Кто сказал, что Радость – знак Света, а Печаль есть признак Тьмы? Отчего эти двойственные качества слились водной душе?

В духе пленного старца радость излучает свет, печаль укрывается в тьме. Днем плачет, а ночью хохочет.

Странный город без тени: все, кто здесь есть, кроме меня и старца, не имеют тени. Странный город скверны.

Тень... Чтобы убедиться, осталась ли у меня тень, я в испуге встал и увидел темную тень, повторяющую мои очертания. Хорошо, что тень моя все еще на месте. Но меня пугала мысль о том, что однажды я, как и жители этого города, останусь без тени. И тут вновь загремел тот ужасный смех, и в его раскатах я услышал; "Они лишены того, что есть у тебя".

– Что это – то, что есть у меня?

"То, что пробуждает тебя!" – произнес голос.– Воздержание!..

Oт этой вести, от этого страстного слова я вскочил и побежал по крышам. Но, увы, не было конца моему пути. Я оставался пленником Начала. Я спустился вниз и побежал по одной из улиц в поисках скончания зтого начала. Но бег мой – топтание на месте. Куда теперь бежать? Где завершение этого пути? Быть может, в том, похожем на крепость доме пленного старца? Значит, там – воздержание. Значит, там – волшебство.

Значит, там – спасение. Значит, там– избавление. Или это– железная дверь, перeд которой я cтою. Уповая, вхожу в этот недружелюбный дом. Комната во тьмe, a оттого тайна ее кажется ужасной. На дрожащих от страха ногах продвигаюсь вперед, вытянув перед собой руки, словно незрячий, словно слепорожденный. И в этот миг кто-то, взяв меня за руку, повел sa собой. Я не видел его, поскольку глаза не привыкли еще ко тьме, но прикосновение нежной руки чрезвычайно испугало меня. Я отпрянул и закритал. Но мягкий прелестный женский голос успокоил меня. Я засыпал ее вопросами, но она, не отвечая, влекла меня sa собой. И наконец я ощутил, что нахожусь в комнате. Дверь за мной, закрылась. Тяжелые каменные мгновенья тянулись словно годы. От страха я не мог шевельнуться, словно в жилах у меня вместо крови течет тяжелый и вязкий расплавленный свинец. Сломать дверь и убежать я не решался. И в этот миг послышался звук шагов. Оставалось лишь ждать. Мне представилось, что я безысходно обречен. Безысходно обреченный становится безразличным к миру. Для того, кто видел, как в мыслях умирают последние надежды, жизнь теряет смысл. Единственное, на что он уповает,– это на судьбу: поблекшее, бесцветное, тусклое, холодное, темное будущее...

Вновь послышались леденящие душу Звуки и в глубине бесконечной глухой тьмы появилась на колеснице, запряженной четырьмя лошадьми, в золотых туфельках налогах, в сверкающем одеянии с золотым подолом и серебряным поясом, с великолепным барсамом[Барсам – пучок прутьев, который жрец в зороастризме держит в руке во время богослужений. ] в руке, с золотыми серьгами в ушах, в короне, усыпанной жемчугом – Нохид[Ардвисура Андхита – в иранской мифологии богиня воды плодородия. Часть ее имени перешла в фарой в форме Нахид (Нохид – в таджикском произношении), как название планеты Венера и ее персонификация. – ]. Кони мчали как Ветер, Дождь, Облако и Град. Я прошу тебя о помощи, о Нохид! Даруй мне победу над городом скверны, приносящим беду. Освободи меня от одиночества, о ты, кто была поручителем моего рождения.

Золотая колесница остановилась возле двери и наездница позвала меня к себе. Чтo за прекрасный облик! Я ясно видел ее, несмотря на тьму. Она привезла пищу для меня.

– Освети комнату.

– Кто нужен тебе, я или светильник?

– Ни ты, ни светильник, ни этот зловещий город скверны. Покажи мне дорогу к заливу, о Нохид!

– Бесполезно... До сих пор никто еще не выходил из этого города к заливу. Ты, верно, представил, что город похож на болотный цветок.

Я с удивлением смотрел на нее. Откуда она знает мои мысли?

– В этом городе невозможно скрыть ни одну вещь, ни одну тайну, ни даже самую сокровенную мысль.

Хотел спросить у нее, что станется со мной. Но она ответила на невысказанное: – Ничего. Либо станешь таким, как мы, либо, подобно тому пленному старцу, навечно будешь успокаивать зависть и ревность, гордыню, да, да, гордыню, ненависть и радость жителей Города...

Нохид не могла бы так сказать. Та, кого я ошибочно принимал за Нохид, была всего лишь пленницей желания и страсти. Я хотел было воскликнуть: "Как же это может быть?", но не открыл еще рта, как услышал ответ: – Быть может, мир и все, что в нем,– не двойственны?

– Значит, этот Город не есть безвыходный плен! Место, имеющее вход, непременно имеет выход. Мир двойственней, и я излечу свою душу от этого Города скверны.

Я оттолкнул ее от двери и выскочил в коридор. Коридор– словно беззвездная ночь. Бегу к светящейся точке далеко на горизонте. Но сколько ни бежал, огонек не стал не больше, ни ближе. Обессилел, пошел тише, и тут дом затрясся от звуков знакомого смеха. Я обезумел, Что за черный день! Сегодня я не в силах покинуть дом. Дверь вновь отворилась, и тй же рука в украшениях потянула меня вовнутрь. Что это за Город, где путь к свету недостижим, а где во тьму попадаешь в мгновение ока!

– Кто он, тот, кто так убийственно страшно смеётся?

Она не ответила, властно повлекла меня за собой и – наконец остановилась в маленькой келье. Посадив меня на мягкое сиденье, с чрезвычайной степенностью и с надменной благосклонностью сказала:

– Напрасно. Понапрасну делаешь это. Ты обречен остаться здесь навечно. Двойственный мир не даст тебе спасения. Если не оставишь напрасных попыток, тебя замучают и вынудят стать таким, как все. Здесь нет милосердия к угнетенным.

Все это напомнило мне неправедный суд в родных краях. Я согнулся, словно укушенный змеей, ушел в себя и счел за лучшее промолчать. Но она была не из тех, кто молчит, и приступная то так, то этак, пыталась доказать мне напрасность моих порывов. Я находил, что она очень красива. Она была сладка и вероломна, как грех...

– Скажи, кто это так убийственно смеется?

– Настанет день, когда ты сам будешь так смеяться.

– Значит...

Я вспомнил свое состояние перед зеркалом пленного старца. Ярость вскипела. Стать пленником небытия!

Бытия, которое есть небытие.

– Да, это смех "зловредного города скверны". Города, в котором только один одержимый, один болящий, один пленник.

– А все остальные здоровы и свободны? Значит, я больше не увижу светлого мира?

– Ты сам возненавидишь его, будешь бежать от него. Свет станет твоим врагом, ибо ты будешь исчезать в зареве его заката, потеряешь свое свободное бытие...

Я засмеялся. На все ее убеждения лишь усмехался.

Но в глубине души боялся, что утеряю свой облик или, подобно пленному старцу, останусь во тьме до скончания мира...

Вновь загремел смех. Я в этом городе в поисках способа спасения забыл о том, что смертен.

– Напрасно тешишь себя надеждами. Этот пленный старец возник еще до сотворения мира. Он одного, происхождения и одной природы с создателем.

Я был удивлен насколько темны ее представления о божестве.

– Кто же создатель?

– Говорят, что находится он во тьме далеких небес, в недрах глубин, и что вечный его враг – свет.

– Ты молишься ему?

– Что молитвы? Мы достоверно знаем, что он есть. Разве этого недостаточно? Кроме того, божества не вмешиваются в нашу жизнь. Они давно уже забыли о своей божественной сути и стали сказками...

Я понял из этой беседы, что здешний народ утерял духовные ценности. Нет для них ничего более священного, чем ночная тьма. И они постоянно заботятся о создании тьмы и распространении повсюду её власти.

В ее глубине боги старятся и дряхлеют и созидательная их мощь обречена обращаться на творение Тьмы.

Пленный старец для здешних людей – тоже божества.

О нем они рассказывают то же, что и об прочих CBOиX богах. Их боги пленники тьмы. Что же это за город, в котором даже боги стары и живут в неволе...

– Но отчего так?..

– Мы знаем, что это так. Так нам говорили...

– Но отчего сами вы не желаете узнать, отчего не читаете книг?

– Оттого что многознание – это вторжение в область бога. Такие деяния мы почитаем за наибольший грех... К тому же, никто к этому не склонен, и нет в городе человека, который читал бы книги. Прекратим этот бесполезный разговор. Когда-нибудь ты и сам захочешь отказаться от ненужного достояния.

– Никогда! Я найду способ спастись, спасение появится!

С болью и отчаянием я воскликнул: "Самгоро!".

И почудилось, что громкий мой крик из тесной темной комнаты разнесся по всему ярко освещенному городу. Голос мой вознесся к бессмертным и вечным, словно эхо в горах отразившись от мраморной стены вечности... И повсюду в городе звучал мой крик: Самсоро... Самсоро... Самсоро.. Самсоро... Самсоро...

Голова закружилась, чувства оледенели в сердие, взгляд утонул в бескрайней тьме. Долгие, щемящие сердце мгновенья, тянувшиеся, казалось, целую вечность, я оставался пленником своего одиночества. Проклятие той злополучной ночи повторяющихся кошмаров. Я стал жертвой своего собственного стремления к беде. Тяготился прежде спокойной жизнью, и вот я здесь. Разве нуждался я в том, чтобы стать нaложником? Разве мало мне было повидать мир со всеми чудесами в прежние семь путешествий? Проклятье моей тяге к бедствиям! Никто теперь не спасет мдня из города скверны. Теперь я уподоблюсь обитателям втого злосчастного бесцветного края, поклонникам Тьмы, избегаюшим Огня, уничтожающим Свет. Они, крепко держа меня за плечи, увлекают к подобному существованию. Горе мне, горе моим мечтам и надеждам!

–Постыдитесь бога! – воскликнул я в иcступлении.

Что скажу? Ведь боги умерли в душах этих людей, покрылись плесенью и ржавчиной. В городе нет никого, кто заступи лея бы за них. Быть может, пленный старец? Он сам заплесневел... Странный город. И тут я уcлышал свои мысли. Мысли мои звучали .. Разве... Нет.

Я еще не сошел с ума. Я не брежу. Разве безумцы сознают свое умопомешательство? Или мое сумасшествие трлько начинается? Или во мне, словно в этом городе одпирчества, смешались концы и начала: разум с безумием, безумие с разумом. Разве я не тот страдающий одинокий человек, единственный в городе, о котором говорила девушка. Разве я единственный здесь? Но откуда же иначе эти звучащие мысли? Я не превратился еще в ничтожество, блекнущее на солнце. Или вид девушки, обольстительной, как грех, настолько меня взволновал, что я потерял голову?

Как же спастить мне из этого злосчастного города?

Даруй же лекарство от моей боли, о Светозарный Кипарис, о пленный старец, ровесник бога. Я теперь хочу вечно пребывать без страданий. По ту сторону жизни отсутствие страданий – это наслаждение. Молитесь за меня, несуществующие, чьи стремления идут не дальше желудка, в чьих глазах навсегда потух свет. Эй, завладевшие миром, но не достигшие совершенства!.. Я не буду больше ждать, что старые боги спустятся из небесных сфер. Спасение – рядом со мной. Проснись, О пленный старик, ровесник создателя, покажи мне во тьме путь к Кипарису. Келья моя без концов и начал, словно горизонт. Даже время окаменело во тьме. Но что мне делать, о старец, если ты еще загадочней города. Какой путь прйв-едет к тебе? Стремление к свету поднимается в моей груди, как весенние соки в древесном стволе. Вспоминается чистое небо. Небо похожее на прозрачную светлую реку, полную жемчуга, и месяц плывет в ней, словно серебряный чёлн.

– Ты можешь принести мне книгу пленного старца?

– Ее никому не прочесть.

– Неужели нет никого, кто знал бы эти письмена?

– Есть некто, кто не хочет говорить с тобой. Это тот пленный старец.

– Тогда отведи меня к нему.

– Не могу.

– Принеси книгу.

Она засмеялась. Обольстительна и сладка, как запретнейший из грехов. Я испугался своего желания и страсти.

– Не отказывайся от того, что я желаю, от того, что я говорю. Я согласна с твоей мечтой о спасении. Впервые в этом городе появилось сердце, свободное от вожделения ко мне. Избавлю тебя от чар. Ты не станешь ни несуществующим, ни бесплотным.

И она отправилась на поиски книги, а я вслед за ней через многочисленные двери, выскочил в сени и побежал в темноте, сам не зная куда. Мпе была видна лишь светящаяся точка. Я стремился к ней, но не было заметно, чтобы она приближалась. Бесконечный мой бег был напрасным. Повернул назад. Светлая точка появилась на другом краю. Этого было достаточно для того, чтобы надеяться. Завтра эта точка станет для меня дверцей. Я мечтаю о спасении в виде точки света в недостижимой дали: завтра я достигну залива. С этой сладкой мечтой, с этой надеждой на завтра я бежал до тех пор, пока не ударился головой о стену. Нащупав дверь, я прошел одну за другой несколько комнат. Удивительное здание. Все двери ведут в одну келью, словно других комнат здесь нет. Удивительный город: его законы одинаковы во всем, от малого до великого. Все устроено совершенно одинаково.

Просто словно чертеж или геометрический треугольник.

Изменяется лишь размер, но расположение всегда одно. Или атом в Солнце или Солнце в атоме. Бесконечность,-которая топчется на месте. Убегать от себя, но по-прежнему оставаться в себе.

Она принесла книгу.

– Как же я смогу ее прочесть?

– Читай, как можешь.

Она, несомненно, не поняла вопроса. Объяснил, что книги читают ка свету, пусть приготовят мне свечу. Но не успел я договорить, как книга осветилась. Я перевернул страницу, письмена сами излучали свет. Стало светло и в келье.

– Ты где?

– На том же месте.

Но видно ее не было, исчезли даже очертания. Вновь спросил у нее:

– Ты знаешь эти письмена?

– В этом городе нет никого, кроме пленного старца, кто мог бы их прочесть.

Голос ее дрожал и, сильно разгневавшись, она повелительно заключила:

– Оставь эту книгу. Если о твоих попытках станет им известно, меня будут пытать.

– Кто это они? Разве в этой темной комнате есть кто-то еще?

– Они – надзиратели за городом, они спешат повсюду, где только увидят свет, чтобы усмирить и убить его.

– Но тогда отчего они не гасят Кипарис, пылающий ночь напролет?

– Разве не видел ты, как каждый день они обрубают и раскидывают его ветви?

– Отчего же они не срубят его?

– Потому что нет в мире металла, способного одолеть ствол Великого Кипариса. Его посадил сам создатель.

– Но отчего тогда они поступают вопреки воле создателя? Разве они не верят в него?

– Отчего? Верили, пока он был, пришел другой – обратились к новому. Совершенное дарит людям надежду. Кипарис совершенен. Все, что совершенно нерушимо и незыблемо навеки. Неподвластно ущербу...

Хотя и знал, что ее надежда – это ничто, и что мечты ее ничтожны и ограничиваются только удовлетворением земных потребностей, но сказанное было для меня уроком, примером мудрости. "Совершенное дарует человеку надежду". Пленный старец, Великий Кипарис и сокровенная Книга – все они даруют мне надежду.

Дo сих пор надежда эта казалась мне сомнительной.

Девушка показала мне ее. Я непременно обрету спасение. "Но когда, в какой миг явится мой спаситель?" – Когда, в какой миг явится мой спаситель?

– Где ты услышал эти речи? От их повторения обессилел старец в озаренной комнате. Эти речи звучат даже в пламени Кипариса... "Когда, в какой миг явится спаситель и возьмет в свои руки мир добра, добрые дела и высшее сознание. В этот миг чистые сердцем выпрямятся во весь рост..." Разве ты не слышала, что тот, кто воздерживается от помощи чистым сердцед, есть на самом деле поклонник лжи, кривды. А тот, кто не платит дани угнетателю и злу, не слушает их,– он наслаждается мудростью и благодеяниями. Такой человек справедлив ко всем... Но можешь ли ты не пустить сюда мучителей, что придут сюда истязать меня? Не позволить им войти в эту келью?

Не ответила, но по звуку открывшейся двери я понял, что она вышла. -Мне было жаль ее, неизвестно отчего. Это не была влюбленность или плотская страсть...

Не знаю, что это было за чувство. Я отложил книгу и позвал ее. Она вошла в келью, грустная, отчаявшаяся и произнесла устало и печально: – Ты напрасно делаешь это!

Я ничего не сказал в ответ и смотрел на нее во все глаза. Мы потонули во взгляде друг друга. "Ты измучилась из-за меня,.пойди отдохни..." – Ты устал, ты устал от меня, пойди отдохни немного, а завтра – что пошлет судьба... – не успел я растворить губ, как она повторила мои мысли.

– Ты напрасно делаешь это,-словно она знала только эти слова или ей были известны мои тайные думы.– Надежды всегда обманывают. Мечта – это то, что даёт человеку силу выстоять перед жизнью. Когда жизнь надламывает людей, они мечтают о силе. Только в мечтах они проявляют стремление к силе. Великому человеку нет нужды в мечтах и надеждах. Лишь униженные, слабые, неспособные, трусливые, изломанные, бедные нуждаются в наджде и мечте. Ты напрасно...

С гневным упреком она вышла из кельи, я хотел крикнуть ей вслед: "Ты напрасно полагаешь, что я таков, каким ты меня воображаешь. Я – упавший в пропасть безысходности, корабль мой сломан, и моя последняя надежда погребена в склепе моих дум, полных тайных сомнений и колебаний.. ." Но она вернулась на прежнее место и сказала:

– Почему ты не думаешь, что возможны и худшие времена? Это еще не связанность, это мятеж, это свобода! Разве не знаешь, что солнце есть и в ночи. Разве не видел, что и ночь светла. Раб и в тяжелых оковах на руках и ногах свободен! Неудовлетворенность– тем, что есть, наихудшая вещь, которая приводит человека к -несчастью. Ты напрасно...

Из этих речей, полных упреков, я заключил, что она стала так много говорить только из-за меня. Ведь в глазах жителей этого города наивысшее совершенство:молчание. Тецерь ее будут пытать за "несовершенство".

Она ради меня ввергла себя в эту пропасть. Могла остаться бездеятельной, равнодушной ко мне и моей судьбе и избрать молчание. В этот миг она вышла, в гневе захлопнув за собою дверь с такой силой, что из-под притолоки посыпалась пыль.

Я задумался, -отчего люди в этом городе пришли в подобное состояние. Следование предначертаниям судьбы и довольство собой они почитают высшим совершенством. Возможно поэтому они не дают себе труда учиться. Возможно книга пленного старца – поэма жизненного мятежа, и они страшатся ее читать. Я должен ее прочесть. Непременно! Что мне за дело до чужих фантазий. Пусть кто угодно думает обо мне все, что хочет. Но я должен прочесть эту книгу...

Я развернул книгу и укрылся в другой келье. Не прошло и мгновения, как в келью вошли вооруженные стражники. Меня охватил страх, что книгу отберут. Но этого не случилось. Они ушли. Я был уверен, что больше на розыски они не придут. Взял книгу в руки. Но светящиеся письмена ничего мне не говорили. Глаза мои стало жечь от напряжения, и на ветхой пожелтевшей странице появилось изображение полузатонувшего корабля. Я узнал свое судно со сломанным рулем. Корабль наполовину погрузился в воду, надводная его часть прогнила. Письмена вновь засверкали ярче, и я услышал, как в моих мыслях зазвучали странные слова..

Мир принадлежит тому, чья правдивость и добрые мысли основаны на разуме.

...Не склоняйте слуха к речам и поучениям челове.ка плохого и подлого. Эти речи несут бремя беды и смерти племени и селению, судьбе и краю. Такому человеку отвечайте, держа меч!..

...Злонравный наставник своими речами сбивает людей с пути...

...Изучение знаний и их приобретение – наилучшее из достоинств..."

Несомненно, эти потаенные слова исходили от светящихся письмен. Они звучали в моих ушах, повторяясь и повторяюсь непрестанно. И я не заметил, как внезапно отворилась дверь и кто-то вошел. Я закрыл книгу и увидел... но не узнал девушку – ту, что притягательна как наизапретяейший грех. Закричала, рухнула наземь и больше уже в себя не пришла. Ее немилосердно истязали. Я не знал, .что сделать для нее. Хотел встать, подойти к ней, но не мог – словно в моих жилах вместо крови тек расплавленный свинец. А в мыслях моих на звездной колеснице, в жемчужной короне, золотых туфельках, серебряном поясе, яхонтовых серьгах вновь появилась она, чтобы пронестись и исчезнуть со скоростью Ветра, текучестью Дождя, тяжестью Облака и яростью Града. Только таким воспоминанием она осталась в моих фантазиях. И в этот миг появились два юноши. Я смотрел на них, безучастный, как камень. Я уже видел их прежде. Они приходили, чтобы увести меня за преступления против здешних законов. Я узнал их.

Мне запомнился мрачный день. Плотный густой туман. Они вели юношу, крепко держа его под руки. Толпа безразличных, безучастных теней молча шла следом, словно стадо. Прошли через ворота, которые некогда стали обманувшей меня ловушкой. Шли вдоль берега залива, шли погруженные в молчание, шли лениво, вынужденно. И настал миг, когда я увидел свой затонувший корабль со сломанным кормилом. Он разрушен и нет никакой возможности исправить его. Долго глядел я со скорбью на эту свою потонувшую мечту, и поверил тогда, что нет никакой возможности мне убежать от толпы. Мы миновали берег залива и перед нами открыл свои величественные объятия океан. Первая мысль, которая возникла у меня при виде океана: я останусь здесь, больше не вернусь в город. Быть может на побережье моря моих мечтаний появится корабль и освободит меня из этого города скверны и одиночества, увезет с этого берега забвения. Они посадили юношу, Ветер стремлений унес его к желанной цели. Толпа двинулась обратно. Я намеренно отстал ото всех и спрятался за гигантским деревом. Все ушли.

Я испытывал покой и свободу на берегу великого залива. И в этот миг на далеком горизонте, там, где море сливается снебом, появился корабль с белыми парусами. Торопливо собрал я хворост, чтобы зажечь огонь.

Но костер не загорался. Я сделал флаг из своей чалмы и замахал, чтобы подать знак своей приближающейся Мечте. Но сильный ветер стремительно вырвал флаг из рук и, шутя, бросил в волны. Я метался повсюду, питаясь найти лодку... Но увы, все мои старания были напрасны. Корабль, не приближаясь к заливу, уплыл.

И в этот миг две мощные руки, взяв меня под руки, повлекли к Городу. По пути я, то и дело оглядываясь, глядел на последнюю надежду, исчезающую на горизонте... Не знаю, сон это был или явь. Во всяком случае, чувствовал, что нахожусь между ском и явью – между сновидениями и действительными событиями нет границы. Жизнь моя состоит из страшного сна и мучительного кошмара...

И вот теперь они пришли, чтобы взять меня и увести. Я закричал от тоски и отчаяния, призывая их к милосердию и состраданию: "Всякий, кто оказывает добро другому, на самом деле делает добро себе". Но Они нe признавали, не слышали меня. И в этот миг мой поникший взгляд встретился с холодными застывшими глазами девушки, и в мыслях моих ее голос произнес: "Напрасно!"

Крепко держа меня под руки, без вопросов вели по дороге. Я чувствовал себя между ними очень маленьким и ничтожным. Они тащили меня с хладнокровием, свойственным темным людям. Постороннему взгляду пoказалось бы, что я похож на приговоренного к смерти. Я поминутно оглядывался, словно спасение было позади. "Удивительный город",– поражался я и в этом бедственном положении. В других краях опасность поджидает человека сзади, здесь же наоборот: здесь опасность всегда идет тебе навстречу. Или же человек всегда идет навстречу своей неизвестной беде. Хуже всего то, что человек не знает, куда пойдет, как не знает того, что готовит ему судьба. Это ведет к новым бедам. Я настолько несчастлив, что не знаю, куда иду, не знаю точно, куда меня ведут. Сейчас даже нет возможности выбора.

Мы идем по пустым однообразным полуосвещенным улицам и все никуда не приходим. И наконец, спустя время, показавшееся годом, мы остановились. Я узнал дом пленного старца. Мы миновали знакомый холодный коридор, вошли в келью, но скованного старца на месте не было. По комнате вперед и назад ходил незнакомый юноша, которого я ни разу ке встречал на улицах этого города, разъедающего человека словно ржавчина. Вначале я подумал, что ошибся и что это не келья пленного старца, а лишь комната, похожая на нее. Но великий Кипарис уничтожил мои сомнения.

Гигантский ствол хранил следы цепей, которыми был прикован старец. Меня освободили. Я бросился с жалобой к юноше, который все, еще расхаживал возле решетки. И тут во второй раз вместо решетки возникло зеркало: и я не узнал в нем своего отражения. Передо мной стоял иссохший, изможденный старик. Чтобы проверить, не отражается ли в зеркале кто-то другой, я сделал несколько движений. Иссохшее, изможденное отражение было моим. Это был я, но в другом образе: Самсоро! Я воплотился вновь в другом теле.

Самсоро! Перевоплощение! Зеркало разбилось, упав наземь. Темные очертания двух моих спутников растворились в солнечных бликах, засиявших в полутемной комнате от осколков|разбитого зеркала. Но полностью они не исчезли: я ощущал их присутствие в своих мыслях. Цепями тяжкими, словно наши собственные поступки, они приковали меня к стволу Великого Кипариса. Теперь я – пленный старец, чья неволя не нуждается ни в каких оковах, ибо постепенно жилы Великого Кипариса проросли и пустили корни в мои жилы. И я безнадежно засмеялся. "Напрасно!" Но никто не обратил на меня внимания. И с самой вершины Кипариса, сросшегося с моим телом, я видел, что город лежит вод взглядом как мертвое поле без единой былинки.

Те, кто привели меня, вели теперь юношу по этому мертвому полю в сторону моря. Я видел, как он на ходу обернулся, глядя на меня. На лице его, столь знакомом, сияли радость и веселье, Я узнал его. Это был пленный старик, отнявший мою молодость. Наконец они достигли берега и он, оглянувшись в последний раз, засмеялся:

– Напрасно, – и скрылся за дюнами.

Теперь я стал Великим Кипарисом, и с наступлением вечера загораюсь, выбрасывая пламя и уничтожаю туманные фигуры в шроде скверны на берегу залива.

Я нревратился в старое божество. В одного из старых богoв, пребывающих в ожидании творения. И я, как и все боги, чту вечность в себе. Старый бог на древнем поприще никого не тревожит и лишь несет бремя тысячелетнего страдания. Самсоро!