Текст книги "Неистовая звезда"

Автор книги: Мойра Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Спи, моя радость, усни…

Из меня льется кровь. Я тону. Я уплываю в черноту.

Вздрагиваю и просыпаюсь. Резко сажусь. С такими снами не выспишься. От вечерней прохлады по коже бегут мурашки. Ветер переменился, дует с востока, сметает остатки душного знойного дня в ночную тьму.

Кое-как заворачиваю Нерона в красный платок. Мой ворон недовольно каркает, вырывается и улетает. Я иду быстро, стряхиваю остатки сна. Может, они меня не догонят. Увожу Гермеса из тополиной рощицы, ночью поскачу на встречу с Джеком.

Гомон птиц в клетках звучит все громче. Со свалки раздается музыка – сначала тихо, потом все громче и громче. Иду на звук, разбираю протяжную печальную мелодию. Кто-то ловко играет на струннике. Пег, наверное. Никто из наших так не умеет. Вкусно пахнет жареным мясом. Рот наполняется слюной. Слышны взрывы смеха.

Музыка, запахи и голоса вырываются через открытую дверь сарайчика. Рядом во дворе догорает костер. На вертеле пусто, угли остывают. Следопыт шастает между грудами хлама, охраняет друзей. Поднимает голову, приветственно машет нам хвостом и бежит дальше, что-то вынюхивает.

Мы с Нероном входим в лачугу. Камышовые факелы на стенах расплескивают круги тусклого света над пыльными завалами мусора. Посередине комнаты расчистили место. Пег водит смычком по струннику, извлекает из его нутра грустные звуки. Крид восторженно мотает головой и подыгрывает ей на гармошке. Молли, Слим и Марси устроились где придется, на бочках и кадках. Они пытаются есть, но им мешает Эмми, носится вокруг, подпрыгивает, громко цокает языком. Все улыбаются и кивают ей. Вот недоумки. Она от их похвалы только сильнее заводится, ни за что не остановится, пока от усталости не упадет. Если раньше до смерти всех не уморит. Эш и Томмо про это знают, на Эмми не глядят, уткнули носы в плошки и сосредоточенно жуют.

Лу сидит у самой двери, держит в руке жестяную плошку, лениво ковыряет остатки богатого ужина. Раз ковыряет, значит, не меньше трех порций добавки проглотил. На столе красуется жирный сурок, зажаренный до золотистой хрустящей корочки, отварные клубни лилии с луком, крапивные лепешки… Я привыкла к простой еде, мы живем по-походному, а тут чего только не наготовили! Нерон слетает к столу.

– Брысь! – кричит на него Лу.

Поздно спохватился. Нерон вызывающе каркает и усаживается высоко под потолок, на балку. В клюве у него здоровый кусок сурка.

– Чего это вы здесь собрались? – спрашиваю я с порога. – И что с Эмми случилось? Вон как пляшет!

Лу оборачивается ко мне.

– А, вот ты где! Это Молли день рождения устроила. Расстаралась.

– У Молли день рождения?

– Скажешь тоже! У Эмми. Ей десять лет исполнилось.

– Сегодня?

– В прошлом месяце, – укоризненно напоминает Лу. – А ты забыла. Плохая из тебя сестра.

– Божемой, десять лет! А ты и сам хорош, братец. Тоже ведь забыл. Почему ты меня раньше не позвал? Кстати, у тебя жиром все лицо перемазано.

– Тебе выспаться надо было… – Он утирает губы рукавом, прищуривается, оглядывает меня с головы до ног. – Вижу, ты и не спала вовсе. Вон какие круги под глазами! И вообще, ты такая же тощая и морщинистая, как старая Пег.

Я шлепаю его по руке.

– Ничего я не морщинистая! Это ты…

Он затыкает мне рот крапивной лепешкой, невинно моргает голубыми глазами, жует вареный клубенек.

– Ты что-то сказала? Не слышу… – ухмыляется Лу.

– Саба, Саба! – кричит Эмми, подбегает к нам, тянет меня за руки, подскакивает и вертится юлой.

Я торопливо жую лепешку, глотаю. Эмми едва не сбивает меня с ног.

– Молли мне подарила гребешок для волос, ее любимый. Если я буду волосы расчесывать каждый день, два раза, они будут такие же длинные и красивые, как у Молли. Я уже причесывала, заметно? Правда? А Крид огонь глотал, честное слово! Ох, жалко, ты не видела. А еще он вытащил у меня из уха волшебную пуговицу и подарил ее мне. Вот, погляди. А Эш подарила особенный ножичек, а Слим такое целебное ожерелье, оно защищает от ракиты и от карла с тиной…

– От скарлатины, – поправляет ее Лу.

– Мое ожерелье, я лучше знаю. Говорю, от карла с тиной, значит, так оно и есть, – тараторит Эмми. – А Марси обещала мне сшить новую рубаху, а еще мы будем плясать и…

– Эмми, – окликает ее Томмо. – Иди сюда!

Она вприпрыжку бежит к нему. Мы с Лу идем следом. Эмми с сияющими глазами останавливается перед Томмо. Он опускает пустую плошку на пол. Крид и Пег обрывают мелодию, смотрят во все глаза.

– Стой смирно, – велит Томмо. – Закрой глаза. Не подглядывай. Дай руку.

Эмми жмурится изо всех сил, вытягивает руки перед собой, раскрывает ладошки. Томмо достает из-за спины крохотную клетку с железной певчей птичкой и осторожно опускает на Эммину ладонь.

– Ну все, можешь глядеть, – говорит он.

Эмми открывает глаза, ахает. На секунду ее лицо загорается радостью. Потом Эмми ошарашенно смотрит на Томмо.

Все удивленно переглядываются, вскидывают брови, обмениваются недоуменными улыбками. Клетка с птичкой – редкостная вещь. А у Томмо в котомке ничего ценного, только медная пряжка.

– Ну и подарок! – вздыхаю я. – Дорогой, наверное. Ты что за него выменяла, Пег?

Она машет на меня смычком, мотает головой.

– Не твое дело, – ворчит она. – Парень предложил, я не отказалась. Ты в наши дела не лезь, не про тебя дадено.

– Томмо! – укоризненно шепчет Эмми. – Неужели ты… Да как ты мог…

Похоже, она знает, что именно он за клетку отдал. И ей это не нравится. А Томмо не нравится, как Эмми подарок приняла. Он хмурит брови, мрачнеет. Щеки краской заливаются.

– Томмо, ты зачем… – начинает Эмми и осекается.

– Да будет вам, – вмешивается Эш. – На что ты ее выменял?

Томмо сокрушенно глядит на Эмми. Она вызывающе смотрит на него, морщит личико от досады. Наступает долгое молчание. Нерон слетает на стол, нахально клюет мясо.

– Эмми, когда подарок дарят, то воспитанные люди его принимают и благодарят, – говорит Марси.

– Спасибо, – отчеканивает моя сестренка. – Это мой самый наилучший подарок.

Ни улыбки, ни поцелуя, ни объятий за самый наилучший подарок.

Пег начинает играть старый вальс. Марси собирает грязные плошки. Молли сгоняет Нерона со стола, ругает его, вором называет, а сама лакомые кусочки ему подсовывает.

– Как это у него вышло? – спрашивает Лу. – У него ж никогда ничего за душой не было. И в карманах тоже.

– Не знаю, – отвечаю я.

Эш бросается Томмо на выручку, хватает его за руку, тянет танцевать, наступает на ноги тяжелыми ботинками, громко отсчитывает раз-два-три, раз-два-три. Слим отвешивает Эмми церемонный поклон, приглашает ее на танец. Даром что толстяк, а плясать он умеет, кружит ее по комнате, будто плывет. Эмми на Томмо внимания не обращает, но понятно, что праздник для нее испорчен.

– Ты с ней поговорил, как я тебя просила? – спрашиваю я Лу.

– Ох, я забыл совсем, – морщится он. – Извини. Знаешь, сейчас не время. Давай пока оставим ее в покое.

– Как раз самое время, – настаиваю я. – Я сама с ней поговорю. Не волнуйся, я ласково. А за тобой должок. Ей все подарки подарили, кроме нас с тобой. Так что иди искать ей подарок.

– Так где ж я его возьму?

– Где хочешь. На свалке поройся, у Пег спроси, да мало ли. Я вон твое ожерелье на свалке нашла, и ничего. Красивое.

Лу трогает зеленое стеклянное колечко на кожаном шнурке – мой подарок брату на наш прошлогодний день рождения. Восемнадцатый. Смущенно глядит на меня.

– А может, я его…

– Только попробуй! Свинья неблагодарная, – ухмыляюсь я. – И свои запасные шнурки для ботинок тоже не смей ей дарить.

Он выходит во двор, зачем-то заглядывает в старую ржавую бочку. Надеется отыскать там подарок для десятилетней девчонки? Ну ничего, я что-нибудь придумаю, но сначала пусть Лу попыхтит.

Гляжу на Крида, киваю ему. Спустилась ночь, Криду пора со Следопытом в обход идти. Он вздыхает, отставляет гармошку в сторону и направляется ко мне. Пег наигрывает на струннике веселую мелодию, притопывает по доскам пола. Слим обессиленно стонет. Лу над ним сжалился, подхватывает Эмми, пускается с ней в пляс. Хороший все-таки у меня брат. Слим опускается на стул, вытирает пот со лба.

Крид упрямо выпячивает подбородок, подходит ко мне. Видно, что-то еще хочет сказать про мои недостатки. Я делаю шаг за порог, но останавливаю себя. Надо его как-то отвлечь. Некогда мне с ним разбираться, надо ехать к Плакучей воде, на встречу с Джеком.

Молли притопывает под музыку, помогает Марси убрать со стола. Крид протискивается мимо. Молли протягивает руку, трогает Крида за локоть. В глаза ему не глядит. В полутемном сарайчике трудно разглядеть, но мне не привиделось. Она сама потянулась, сама до Крида дотронулась. Наверное, решила, что никто не заметит.

Крид ошалело вздрагивает. Его будто подкосило крепким ударом. Он проходит мимо меня, не останавливается. Я гляжу на Молли. Она улыбается мне и что-то говорит Марси. Притворяется, что терпеть Крида не может. Что ж, она сама так однажды сказала.

В жизни бывает не только черное или белое. Все сложнее. Друзья, родные, любимые… Чем дольше я живу, тем меньше берусь судить наверняка. Особенно в сердечных делах.

Сколько тайн кругом! Эмми и Томмо, Молли и Крид… А сколько я еще не знаю? Ох, боюсь, слишком много…

– Эмми, иди сюда! – подзываю я сестренку.

Струнник Пег весело взвизгивает.

– Молли, помогай! – кричит Лу. – Нам двоих не хватает.

– Можно и сплясать, – отвечает она, взмахивает красными юбками и кружит в танце с Лу.

Эмми протискивается ко мне. Губы недовольно надуты, но на зов пришла.

– Чего?

– Ты мне не чегокай, взрослая уже. Десять лет, подумать только! Пойдем со мной, поможешь Гермеса оседлать.

* * *

Гермес видит, что я несу соломенную подстилку и уздечку, храпит и фыркает. Ветер гонит по темно-синему ночному небу сияющие белые облака. Погода меняется. Ночь будет холодной.

Эмми усаживается на гору ржавого железа. Нерон за нами летит, нацелился на Эммино лечебное ожерелье. Я приметила, как он себя теперь ведет – ко всем относится настороженно, кроме меня и Эмми. Остальных к себе не подпускает, особенно парней. Даже Лу, хотя Нерон его всю жизнь знает. Похоже, какой-то парень его поймал и в кроличью нору запихнул. Значит, правильно я думаю, что Демало кого-то из своих тонтонов подослал, хочет меня запугать, заставить сдаться.

– Не лезь, Нерон! – Эмми хватает ворона, усаживает к себе на колени. Голову втянула в плечи, глядит исподлобья, ждет выволочки. – Ты зачем меня позвала? Я маленькая, оседлать Гермеса не дотянусь, ты же знаешь.

– Правда? А я думала, ты большая, все-таки десять лет. Слушай, у меня для тебя особое дело есть. Сегодня я Нерона взять с собой не могу, оставляю его на твое попечение.

Эмми радостно смотрит на меня…

– Я с него глаз не спущу, вот честное слово! – восклицает она и обнимает Нерона. – Бедненький, как же тебе страшно было! И тот, другой ворон… его тоже жалко. Ты знаешь, кто это сделал? – спрашивает она меня. – Только не ври, я же вижу, что знаешь.

– Может, и знаю, – отвечаю я и прилаживаю подстилку на спину Гермеса.

– Ты за ним следом поедешь?

– Не твое дело. Не бойся, за мной не пропадет. Между прочим, Эмми, мне очень важно знать все, что происходит. Так что ты мне про все рассказывай, про самую мелкую мелочь, про всякий пустяк. Вот, например, на что Томмо твой подарок выменял?

Эмми сидит с несчастным видом, жалостно морщит личико. Что пересилит – дружба или долг?

– Не могу я тебе рассказать, – ноет она. – Это только для Томмо важно, больше ни для кого. А я кровную клятву дала, что никому не скажу. Никогда.

– Кровная клятва – это серьезно. Наверное, это очень важная тайна, – говорю я.

– Ага, только она для него важная. Честное слово, больше ни для кого.

– Ну, это мне решать, для кого важная, для кого нет. Признавайся, что он взамен отдал. Я же знаю, у него ничего ценного нет и не было.

– Много ты знаешь, – вздыхает она и крепко сжимает губы.

– Так, понятно. Значит, что-то он припрятал. Айк ему что-то передал?

– Не скажу, – упрямится Эмми. – Саба, я не со зла и не из вредности. Понимаешь, не могу я сказать. Я по правде поступаю. Вот смотри, Лу тебе всю жизнь свои тайны рассказывал, но ты же никогда никому не проговорилась, так?

Куда он от Па виски прятал, арбалет, нож… Я Лу кровную клятву дала, что не скажу, даже если Па его изобьет. Вот и не сказала. Ни разочка.

– Если клятву даешь, ее надо сдержать, – говорит Эмми. – Я у тебя такому выучилась. Ты всегда обещания выполняешь, что бы ни случилось. И я тоже. Можешь меня пытать, если хочешь, все равно не расскажу.

Она понарошку запирает губы на замок, ключ выбрасывает. Упрямо вздергивает подбородок. Так и хочется ее отшлепать! Сидит такая гордая, что мне аж смешно становится. Я надеваю уздечку на Гермеса.

– Ну, тогда я у Пег спрошу, – говорю я.

– Спроси, спроси. Только время даром потеряешь. Пег не проболтается, – отвечает Эмми.

– Не дерзи! Некогда мне загадки разгадывать. Дай мне честное слово, что это не важно. Поклянись! И забудем об этом. Только обещай мне про все остальное всегда рассказывать.

Она опускает Нерона на землю и подходит ко мне.

– Честное слово, клянусь! – Она протягивает мне руку, жмет ладонь.

– Эмми, понимаешь, нам надо знать, что на тебя можно положиться. Что ты нас не подведешь. А это значит, что приказы ты должна исполнять всегда. Беспрекословно. Оправдаешь наше доверие, будет тебе послабление. А до тех пор слушайся и не перечь.

– Ну прости меня. Мне очень стыдно, правда, что я на пост не пошла, когда ты сказала. Я так обрадовалась, что все вернулись… вела себя как маленькая. Я больше не буду. Я уже взрослая. Честное слово, вот увидишь.

– Ты теперь боец, Вольный Ястреб, – говорю я. – Твои товарищи погибли ради того, чтобы людям свободу дать. Я, ты и Лу – мы хорошо знаем, что такое рабство. Ты вон тоже в плен попала, и не один раз, а целых два. Тебя поймали и в Возрождение увезли.

Она смотрит на меня, не отводит глаз.

– Меня в цепи заковали. Как тебя в Городе Надежды.

– А ты вела себя как настоящий боец, – киваю я. – Ты моя сестра, тебе храбрости не занимать. Ты сильная и умная. Мы обязательно победим. Ради тех, кто жизнь отдал за свободу. Вот как наш Па. А еще кто?

– Мейв и Эпона, Айк и Брэм. Джек. Все Вольные Ястребы и разбойники в Темнолесье.

– Не забывай про них. Помни про наших друзей и про Па. Веди себя достойно.

– Ага, – обещает Эмми.

– Знаешь, мы с тобой очень похожи.

– Правда? – удивленно спрашивает она. – Это как?

– Мы обе сначала делаем, а потом думаем. Но чтобы добиться победы, надо сначала думать, а потом делать. Поэтому давай мы с тобой не будем горячиться. Будем поступать разумно. Как ты думаешь, сможем? И ты, и я?

– Да, сможем! И я тебя никогда-никогда не подведу. – Эмми крепко обнимает меня тонкими ручонками. – Саба, я тебя люблю больше всех на свете!

Меня пронзает горячее, пылкое чувство – любовь к сестренке. Даже удивительно, почему я так долго Эмми не принимала, отвергала родную кровь. Целую сестру в макушку.

– С днем рождения, – говорю я. – Ну иди, танцуй.

Эмми берет Нерона на руки, но уходить не торопится. Я проверяю сбрую Гермеса, а сестренка толчется рядом, поправляет ремень, подтягивает штаны. Похоже, хочет что-то сказать. Пег выводит на струннике какую-то песню, все запевают, Слим громче всех.

– Ты все веселье пропустишь, – говорю я Эмми.

Надеваю кожаную куртку, туго затягиваю ремешки.

– Ауриэль, наверное, к Большой воде поехала. Вместе с Мег и Лилит… и всеми, кто из Нового Эдема сбежал… – неуверенно начинает Эмми.

Я прилаживаю наручья, застегиваю по три пряжки на каждом.

– Год к зиме клонится, – говорю я. – Им через горы путь лежит, караван зимой не пройдет. Они до весны у Змеиной реки останутся. А что это ты про Ауриэль вспомнила?

– Да так… – Эмми уклончиво пожимает плечами. – Она мне нравится.

Чего-то она недоговаривает.

– Ага, – киваю я. – Ну ладно, утром увидимся. За Нероном приглядывай, глаз с него не спускай.

Я вспрыгиваю на Гермеса. Эмми хватает уздечку.

– Знаешь, когда я его нашла… Ну, Нерона… Я ничего не выдумывала, мне земля подсказала, – шепчет она и глядит на меня круглыми глазами, будто сова. Потом срывается с места и убегает в сарайчик, крепко прижимая Нерона к груди.

Я гляжу ей вслед. Эмми всегда была выдумщицей. Мечтательницей. Вечно ветер в голове свищет. То одно ей чудится, то другое. Лу это называет притворством. Иногда все это чушь, конечно, но иногда… В общем, непонятно мне все это.

Я понукаю Гермеса, и мы отправляемся в путь. Оставляем позади свет, тепло и веселье. Выезжаем из Звездной дорожки в холодную ночь. Едем к Плакучей воде, в самое сердце Нового Эдема. В бункер на холме. В комнату с белыми стенами, где Демало на рассвете чудеса показывает.

Не знаю, откуда у меня такая уверенность, что нам туда надо. Но чувство не проходит. Может, я тоже выдумщица.

* * *

Он только снял уздечку с гвоздя, как к дверям конюшни кто-то подошел. Он сразу уздечку на место повесил – осторожно, чтоб железо не звякнуло, – и вышел во двор, залитый лунным светом. У конюшни стояла Молли.

– Ох, напугал! – вздохнула она и прижала руку к груди. – Ты что здесь делаешь?

– Лошадей проверил.

Молли подошла к своей кобыле, Прю, погладила ей нос.

– А, Гермеса нет… Саба уже уехала на встречу с лазутчиком, – вздохнула она.

– Ага, – кивнул он и подавил досаду. Подумал: уходи поскорее.

Но Молли торопиться не стала. Заглянула кобыле в уши, погладила шею, окинула любопытным взглядом его куртку.

– Что, замерз?

Ну все, теперь ему Сабу не догнать. Зря он так замешкался. Упустил случай. Он скинул куртку и набросил на плечи Молли.

– Холодно, простудишься.

– Ах, какой ты вежливый, – улыбается Молли. От нее пахло летними розами.

От этого запаха, от ее улыбки и красоты его пробрала дрожь.

Он схватил Молли, притянул к себе, крепко сжал ее в объятиях и начал целовать – пылко, жадно.

Она высвободилась, приложила пальцы ему к губам.

– Нас увидят, – сказала она и тоже вздрогнула. – Божемой, что ты со мной делаешь! И всякий раз так. Просто неприлично.

– Ты сама меня научила.

Она нахмурилась.

– А не надо было, – вздохнула она. – Не надо было нам это начинать. Я и не хотела, если честно.

– Знаю, – кивнул он. – Я совсем еще мальчишка, это не любовь. Ты Айка любишь.

– Я хочу, чтобы у тебя было так же, как у нас с Айком, – жарко, сладко выдохнула Молли.

– Все у меня будет, – ответил он. – Мне надо знать, как женщину ублажить. А ты меня учишь. Вот и все.

Они долго смотрели друг на друга. На губах Молли заиграла улыбка.

– Ну что, начнем урок, – сказала она.

Взяла его за руку и увела в лес.

Шестая ночь

Мы с Гермесом подъезжаем к месту встречи с севера. Мне эта дорога незнакома, поэтому к бункеру мы приближаемся неожиданно. Я вздрагиваю от удивления. Мы на вершине невысокой горной гряды, среди деревьев.

Под нами, в зеленой долине, виднеется холм. Ничего особенного, холм как холм. Кругом таких полно. Нипочем не догадаешься, что в нем скрыто. Бункер Разрушителей. Белая комната, где Демало показывает Управителям чудеса древнего, утраченного мира Я сама видела.

И вот я снова здесь. Спешиваюсь и смотрю в долину. Вон там он меня поцеловал под летним ливнем. Взял меня за руку, и мы побежали по мокрой траве. В лес. К Плакучей воде. К его постели. Там я ему отдалась. Он у меня первым был. Я себя в нем чуть не потеряла. Насовсем.

Заросли ежевики на холме расчистили. Нет больше сладких ягод, нет дурманного аромата. Все кусты выкорчевали. Траву скосили. Только жнивье торчит, серебрится под лунным светом. По темному небу несутся падучие звезды.

Где-то хрипло ухает сова. И еще раз. И снова.

– Саба, я здесь! – раздается шепот.

Я вздрагиваю. Джек прячется за кустом, шагах в двадцати от меня. Машет мне рукой, торопит. Иду к нему, а щеки так и горят, будто он мои мысли подслушал. Сердечный камень обжигает кожу. А я и не заметила.

Оставляю Гермеса в леске вместе с Келлом, Джековым конем.

Джек тянет меня за руку, усаживает рядом.

– Что с тобой стряслось? – шепчет он. – Стоишь столбом, а я тут ухаю, как недоумок. Ш-ш-ш! Охранники идут.

Два всадника-тонтона объезжают холм с обеих сторон, встречаются у входа в бункер. В склон холма врезана ржавая железная дверь, полускрытая остатками ежевичных кустов. Тонтоны встают у двери, вооруженные до зубов.

– Ты тонтонский наряд с собой захватил? – спрашиваю я.

Джек удивленно косится на меня, мол, не послышалось ли.

– Ты ж сама мне велела его больше не надевать.

– Ну вот, – вздыхаю я. – Ты же никогда не делаешь, как велено. А когда надо, чтобы ты не делал, как велено, ты делаешь, как велено. Черт побери, я теперь даже говорю, как ты. Дай сюда! – Я вырываю у него из рук дальнозор.

Джек качает головой:

– Ладно, в следующий раз выряжусь тонтоном. Или не выряжусь. Кстати, мне твой наряд нравится. Он очень… очень…

Я щурюсь в дальнозор.

– Ох, я и забыла, что ты любишь кровожадных женщин.

– Только одну, – говорит он. – Я переборчивый.

Рассматриваю тонтонов в дальнозор.

– Привет, ребята, – говорю я.

В тени холма лиц не разобрать, но тонтоны держатся друг дружки, стоят почти плечом к плечу. Поглядывают на небо. Похоже, падучие звезды их пугают. Может, охранники ведут счет неупокоенным душам, как Па когда-то. Тонтоновы лошади чуют тревогу своих всадников, переступают с ноги на ногу.

– Слушай, Демало неспроста прислал сюда двух вооруженных тонтонов. В глушь, посреди ночи… – рассуждает Джек. – Значит, они что-то важное сторожат. Вход один, и выход тоже один. – Он берет с земли свой лук. – Я подобью правого, а ты стреляй в левого. На три счета…

– Погоди, – останавливаю его я.

На фоне луны чернеет птичий силуэт. Направляется к нам.

– Нерон! – выдыхаю я.

От злости внутри все сжимается. Нет, на Эмми полагаться нельзя. Она же обещала! Клялась!

Нерон решил воспользоваться случаем и задать трепку тонтонам. Он их ненавидит. Ворон камнем падает с неба прямо им на головы, хлопает крыльями. Охранники испуганно вскрикивают, прикрываются руками, льнут поближе к двери в бункер.

– Да, птиц они не любят, – говорит Джек.

– Они его боятся.

Нерон подлетает к нам, усаживается Джеку на плечо, клюет меня в лоб.

– Эй, поосторожнее! – говорю я. – Будет тебе!

– Чего это он так вредничает?

– Потом расскажу, – говорю я и снова смотрю в дальнозор.

Один из тонтонов отходит от двери, глядит в небо. Держит огнестрел наготове. Похоже, выискивает, куда Нерон подевался. В свете луны на юном лице отчетливо заметен страх. Охранник что-то говорит второму тонтону. Оба встревожены.

Джек прикладывает стрелу к тетиве.

– Ну, пора!

– Не надо их убивать, – говорю я.

– А как ты собираешься в бункер попасть? Разрешения у них попросишь? Ты ж видишь, какие они дерганые.

– Они от страха дерганые, – объясняю я и даю ему дальнозор. – Вот, сам посмотри. Им здесь боязно. Жутко. Они молодые, неопытные, вокруг никого, только звездопад, да еще ворон этот.

– А, вот ты о чем… Может, они наслушались рассказов про Ангела Смерти и невероятном побеге из Возрождения. Она убила десяток бойцов… нет, двадцать… или тридцать. Она все еще в Новом Эдеме, но про это говорить нельзя. Нет, она померла в огне. А один тонтон своими глазами видел, как ее призрак по дорогам бродит с волкодавом и вороном, мстит своим убийцам.

– Это ты слухи про меня распускаешь? – вздыхаю я. – Так я и знала.

– Не распускаю, а подпитываю, – говорит Джек. – Они и без меня ходили. Здесь все новости распространяются, будто лесной пожар. Про Ангела Смерти все помнят. Непобедимая воительница, которая убила короля и уничтожила его королевство. Такое не забывается. А нам любые слухи в помощь.

– Джек, а если я сейчас в призрак превращусь?

– Ой, не дури. Раз не хочешь их убивать, так я сам займусь.

– Нет, мы по-моему сделаем, – говорю я.

* * *

Тонтоны и так напутаны до смерти. Даже жалко их еще больше пугать. Стыдно и неловко. Но не то чтобы очень.

Джек мне подыгрывает. Неохотно, но делает, как я прошу. Воет волком – по-моему, не очень похоже. Тонтоны дрожат от страха. Джек завывает и осторожно крадется к холму. Шуршит ветками, швыряет камешки в кусты. Охранники начинают бестолково стрелять из огнестрелов куда попало. Чудом Джека не подстрелили. Он припадает к земле и подползает ближе. Мы с Нероном и Гермесом обходим холм сзади и взбираемся на вершину. Ждем удобного случая.

Долго ждать не приходится. Сама природа решает нам помочь. Три самые яркие звезды мчатся по небосклону, как стрелы из лука. Сразу три, рядышком. Горят в ночи, как три солнца, длинные хвосты пылают огнем, все небо озаряют.

Я подбрасываю Нерона в воздух, натягиваю поводья. Гермес встает на дыбы и громко ржет, бьет копытами. Нерон пронзительно каркает, выписывает круги над головой.

Ангел Смерти восстал из мертвых. Слетел с неба пылающей звездой.

Охранники цепенеют. Рты раскрыты от страха. Огнестрелы падают из ослабевших пальцев. Тонтоны со всех ног бегут к своим лошадям, орут, спотыкаются. Скачут прочь. Топот копыт затихает вдали. Победа за нами.

Джеку штанину прострелило, у самой задницы. Он чертыхается, обещает, что в следующий раз не будет играть со мной в стрельбу по мишеням. Взламывает замок, и мы входим в бункер на холме.

* * *

Джек идет впереди, освещает путь камышовым факелом. Я притворяюсь, что здесь никогда не была. Пусть сам отыщет белую комнату Демало. Мы спускаемся по ступеням глубоко под землю, идем по узким комнатам с койками по бокам. Из комнаты в комнату. Оранжевый свет факелов освещает шершавые стены, пол и потолок. Пахнет так же, как тогда. Сухой землей. Плотная почвенная тишина. Ненавижу подземелья. На лбу выступают капельки пота. Напоминает мне наше подземное убежище на Серебряном озере.

Родители лопатой и кайлом вырыли глубокую яму в земле, когда только поселились на берегу. Там и жили, пока хижину из покрышек не построили. От пыльных бурь там прятались. А когда засуха наступала, когда солнце все живое дотла палило, тоже в подвале спасались. Па, Лу и Эмми там спокойно отсиживались. А мне казалось, что меня заживо хоронят.

Я набираю полную грудь воздуха. Никто меня не хоронит. Все в порядке.

– Это бункер Разрушителей, – говорит Джек. – Я такие прежде видал, только поменьше.

Нельзя ему рассказывать, что Демало нашел внутри десять скелетов. Наверное, здесь люди от какого-то бедствия прятались. От войны, от чумы, или что там еще в их мире приключилось. Кого другого было бы жалко. Но не Разрушителей. Разрушителей жалеть не за что.

– Мы глубоко под холм забрались, – шепчет Джек. – К самому центру.

Мы идем по узенькому коридорчику. Он ведет к двери в белую комнату. Джек осторожно открывает дверь и заглядывает внутрь.

– Пусто, – говорит он. – Думаешь, пришли?

– Наверное, – отвечаю я.

Мы перешептываемся, будто нас кто может услышать. Демало. Это его тайное место. Мне кажется, что он узнает о нашем приходе. Может, уже узнал. Почувствовал, что я здесь, в его комнате чудесных видений. Нет, откуда ему знать. Так не бывает. Сердце у меня гулко колотится.

– Ну, ты у нас главная по предчувствиям. – Джек с поклоном пропускает меня вперед. – Прошу.

Я вхожу.

– Дверь за собой прикрой, – велю я Джеку.

В комнате темно. Свет факелов разгоняет тени. Мы обходим комнату. Она не такая, как остальные помещения в бункере. Гладкие белые стены скругляются по углам. Комната просторная, по двадцать шагов в длину и в ширину. Гладкий белый пол. Потолок белым куполом выгнут. Пустая комната кажется огромной. В прошлый раз я была здесь с Демало, дюжиной Управителей и двумя тонтонами.

Джек медленно обходит комнату, проводит рукой по стенам.

– Хм, непонятно, из чего они сделаны, – говорит он. – Гладкие, холодные. Прекрасно сохранились. Их по частям сюда доставляли и здесь устанавливали. Какой-то особый материал Разрушителей.

На этих самых стенах я видела, как луч света разгорелся рассветной зарей, зазвучали птичьи голоса, а в воздухе разлилась музыка струнников. И чудеса только начинались…

Здесь летали орлы, громадные рыбины плыли по океанам, стада бизонов скакали по равнинам. Здесь были и леса, и горы, и реки, и озера, и звери, и птицы, и люди. Такие чудеса расчудесные, что всей жизни не хватит их вспоминать. Восторг мне сердце разбил так, что не заживет никогда, даже через сто лет.

Стою посередине комнаты, как Демало. Закрываю глаза, но не чувствую ничего. Ни самой малости, ни капельки. Холодно и темно, только и всего. Без Демало все как вымерло.

– Нет ничего, – шепчу я.

– Комната, где к нему приходят видения, – замечает Джек. – Что ж, бывает. Как у твоей подруги, ну, у той, что по звездам читает. А ты что здесь хотела найти?

– Не знаю, – говорю я. – Здесь что-то было. И есть, только я ухватить не могу. Как будто краем глаза вижу… или краем уха слышу… – Я раздраженно вздыхаю, глажу стену ладонью. – Да, у Ауриэль тоже видения бывают. Ты про это что-то знаешь?

Джек качает головой:

– Нет, я ничего не знаю. Но я с такими не знаком. Я все больше с шарлатанами вожусь, у них видений нет. Они всякое предсказывают – соль рассыпают или золу. Еще по кишкам могут читать… Но это все чушь, притворство одно. Особенно если крепко выпьют.

– А у Демало видения на заре, – говорю я. – Так?

– Наверное. Не знаю я, Саба. Слушай, ну вот мы пришли, все посмотрели. Ничего здесь нет. Зато время с пользой провели. Штанину мне прострелили. Ты довольна?

– Так тебе и надо, – говорю я. – Небось есть за что.

– Конечно, – ухмыляется он и целует меня. Ласково. Нежно. – Все, пошли отсюда.

Я оглядываюсь по сторонам. В чем же дело? Откуда во мне взялась эта дрожащая струнка. В голове, в самом нутре? Вчера ночью, когда Джек про Демало заговорил, я точно знала, что нам сюда надо прийти. Что здесь мы ответ найдем. А все оказалось впустую.

Мы возвращаемся к выходу, идем по длинным комнатам с койками.

– А зачем тогда ему охранники?

– Зачем охранники, зачем собаки, зачем ему на месте не сидится, зачем он ест и пьет только то, что сам… – перечисляет Джек.

Потому что я подсыпала Демало отраву в вино. Две капли из крошечного темного пузырька. Слим сказал, что отрава называется эччинель.

– Демало тревожно, вот почему, – говорит Джек. – Мы взорвали Возрождение, и трон Демало зашатался. А теперь он не знает, где и как мы снова нападем.

– Ну ладно, пусть так.

– Можно здесь все разломать, – говорит Джек. – Хочешь?

– Нет, пусть себе останется.

Прохладный ночной ветерок врывается в затхлое подземелье. В раскрытую дверь бункера виден лунный свет. Он льется по ступеням. Джек поспешно выбегает наружу. Он ненавидит места, построенные Разрушителями. Говорит, что в них полно призраков. Я и сама хочу выбраться из этой могилы. Подхожу к лестнице и краем глаза замечаю, как в углу что-то блестит под светом факела. Подношу огонь поближе, присматриваюсь. По коже бегут мурашки.

В стене углубление. В углублении прячется вторая дверь. В двери поблескивает замок – начищенный, смазанный маслом. Если не знать, что тут вход, ни за что не заметишь.