Текст книги "Танго алого мотылька. Том 1"

Автор книги: Морвейн Ветер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

ГЛАВА 2. Работая над собой

Прошло две недели с тех пор, как Кирстин отправилась домой.

Она кое-как выдержала в отцовском доме пять дней – но сразу же, как только был отпразднован новый год, скинула вещи в рюкзак и направилась в сторону шоссе, убегавшего на восток – туда, где находился Эдинбург.

Ездить на автобусе Кирстин не слишком любила – не выносила тесноту и духоту, которые обычно царили внутри. Куда проще и привычнее был автостоп, тем более что приятный внешний вид без признаков распущенности гарантировал, что её легко подберут.

Так и произошло.

Первая машина остановилась около неё через пятнадцать минут, улыбчивый водитель приоткрыл дверь и впустил путницу внутрь. И уже через полтора часа Кирстин снова раскладывала вещи, накопившиеся в рюкзаке, на свои места.

Кампус был почти что абсолютно пуст – кроме неё никто не хотел торчать здесь всё время зимних праздников.

Закончив с одеждой, Кирстин сбросила кроссовки и, пинком затолкав их под кровать, завалилась на неё.

Мобильник сам собой оказался у неё в руках, и Кирстин принялась изучать фейсбук.

Теперь уже она точно знала, зачем сюда заходит и что хочет прочитать.

Кирстин и не заметила, как обычный стёб, для которого собеседника совсем не обязательно было знать, стал превращаться во что-то ещё.

«Орландо», который в сети имел не менее смешной ник, чем аватарку – он называл себя «Охотник» – почти ничего не рассказывал о себе. Показывать лицо он также не спешил.

По требованию Кирстин «сменить фотку» на его странице одна за другой появлялись портреты актёров и моделей, так что поиск настоящего обладателя предложенного лица стал превращаться в своеобразную игру.

В конце концов, голливудских красавцев сменил Эйнштейн, и Кирстин поняла, что больше ничего не добьётся.

«У тебя что, шрам в половину лица?» – как-то спросила она.

«Орландо» ответил только к вечеру:

«Да. И если ты не поцелуешь меня до того, как упадёт последний лепесток – он останется навсегда».

Кирстин вздохнула, но улыбки не сдержала.

Она торопливо спрятала мобильник, чтобы уйти от ответа и продолжить разговор уже потом, когда тему можно будет замять.

Чем больше Кирстин пыталась выспросить о своём собеседнике, тем больше в итоге рассказывала о себе. Тот мастерски рикошетил любые вопросы, отшучиваясь и забалтывая любой не устраивавший его момент – Кирстин так не умела.

«Сколько тебе, по крайней мере, лет?» – спросила Кирстин в другой раз, когда каникулы уже подошли к концу, и она сидела на паре, слушая, как профессор Олдсвел вещает про античную драму. Этот курс она выбрала только потому, что единственной альтернативой ему была драма китайская, предполагавшая знание соответствующего языка, а по-китайски и по-гречески Кирстин понимала примерно поровну – чуть меньше, чем ничего.

«Отвечу, если ты тоже ответишь мне на один вопрос», – сообщение от Орландо пришло через несколько минут, когда Кирстин от безысходности уже взялась было писать конспект.

«Ну».

«О чём ты думаешь перед сном, когда откладываешь в сторону телефон и поворачиваешься лицом к стене?»

Кирстин подавилась слюной и закашлялась.

«Что за идиотский вопрос?» – тут же спросила она.

«Не менее идиотский, чем твой. Если мне сорок – я тебе этого не скажу. Если четырнадцать – тоже. Так что считай, что мой возраст подходит для тебя на все сто».

Кирстин отложила телефон в сторону, её терзала лёгкая обида . Орландо попытался проникнуть куда-то глубоко – куда она не хотела пускать ни его, ни кого-то ещё.

Воспоминания о встрече, случившейся в предрождественские дни в магазинчике в Глазго, уже стали стираться из памяти – но теперь, когда Орландо снова напомнил ей о них, отозвались в сердце тоской.

Конечно, что прошло, то прошло. И вряд ли это знакомство могло бы вылиться во что-то большее… Она, в конце концов, вообще не имела никаких оснований считать, что случайно попавшийся ей на глаза красавчик заинтересовался бы ей.

Отключив мобильный, Кирстин принялась сосредоточенно писать, а когда спустя двадцать минут лекция подошла к концу, и они с Лоуренсом перебрались в зал для практических занятий по скульптурному мастерству, Кирстин сразу поняла, что будет сейчас лепить – тонкие руки с аккуратными пальцами и чуть квадратными ногтями. Вытянутые и согнутые, будто крылья птицы, готовой сорваться в полёт.

Кирстин так увлеклась, что не заметила, когда прозвенел звонок.

– Хорошо, – констатировал профессор Огилви, и Кирстин вздрогнула, теперь только сообразив, что они остались вдвоём, – большой шаг вперёд.

– Спасибо, сэр, – машинально ответила Кирстин, пытаясь отыскать взглядом Лоуренса в пустой аудитории.

– Я его отослал, – ответил на её мысли Томас Огилви, – хотел попросить тебя задержаться на пару слов.

Кирстин кивнула.

– Есть небольшой заказ, – Огилви повернулся к ней спиной. Подошёл к кафедре, достал оттуда стопку фотографий и протянул их Кирстин.

Та взяла стопку в руки и принялась листать.

– Где это? – спросила она. Фотографии изображали, похоже, Эдинбургский замок, но на других листках находились репродукции старинных гравюр.

– На Квинсферри-род предлагают поставить памятник королю Брюсу. И не спрашивай, как связаны Брюс и Эдинбург.

– И не думала, – Кирстин вообще знала национальную историю не так хорошо, чтобы судить о подобных вещах.

– Нужно сделать эскиз. Набросай, а я подправлю финальный вариант.

Кирстин кивнула.

– Оплата как всегда?

Огилви кивнул.

– Есть ещё кое-что, – после паузы сказал он. – Прошлая серия рисунков в дело не пошла.

Кирстин пожала плечами, её не волновало, куда девается результат её работы, если ей исправно платили.

– Зато они попались на глаза моему приятелю, он планирует издать альманах: «История, которая не сбылась». У тебя нету ещё черновиков?

Кирстин замешкалась. Это был переход на какой-то новый этап.

– Простите… вы хотите их опубликовать?

– Ну да, чего добру пропадать?

– А под чьим именем, если мне будет позволено задать вопрос?

– Кирстин, – Огилви покровительственно улыбнулся, – мы оба понимаем, что под твоим именем публиковать их никто не станет. Так что у нас есть только один вариант.

Кирстин помолчала.

– Я поняла, – сказала она. – Постараюсь поискать. Или скажите, что конкретно вас интересует – возможно, возьмусь нарисовать.

Продолжая улыбаться, Огилви кивнул.

– Ну, вот и хорошо, – он хлопнул Кирстин по плечу. – Поторопись, Макгрегори не любит ждать.

Рей перекинул нож в левую руку и нанёс по мишени очередной удар.

В часы с трёх до пяти его никто не беспокоил – даже Майкл старался лишний раз не заходить, потому что чем бы ни занимался Рей за закрытыми дверями спортзала, случайно попавший под руку мог основательно получить этим предметом по башке.

Рей любил опасные игрушки. С двенадцати лет, когда раскладной нож Брюса впервые оказался в его руках, он увлекался борьбой, стрельбой и всеми остальными способами навредить ближнему своему, которые большинство мальчишек любили не менее, чем он, но о которых, тем не менее, могли лишь мечтать.

Некоторые из них – кикбоксинг, например – служили не только развлечением, но и хорошим способом поддерживать себя в форме и сохранять нужный размер. Другие пристрастия – такие, как стрельба – Рей мог объяснить настигавшей его время от времени потребностью защитить себя. Но некоторым – нож или спортивный самолёт – практического смысла он даже не пытался искать.

«Я делаю то, что хочу – потому что могу», – так он говорил, если кому-то хватало глупости задать ему соответствующий вопрос. Впрочем, среди его друзей большинство знало, что многие вопросы вообще лучше держать при себе.

Например, не слишком ли много прибыли приносит единственное, что подарил ему отец для строительства самостоятельной жизни – расположившийся в Дубае отель, или – не хватит ли ему на сегодня пить. Определённо, вопросы из серии: «Почему ты любишь то… а не то…» – относились к их числу.

На сей раз Майкл, однако, в приёмной долго ждать не стал. Он спешил – потому что и человек, который спровоцировал его приезд сюда, не любил ждать.

Дверь открылась, и нож воткнулся в стену справа от его головы. Майкл даже не дёрнулся, а Рей лишь улыбнулся краешком губ и, вольготной походкой направившись туда, где застряло его оружие, легко произнёс:

– Извини. Но перед тем, как войти – нужно стучать.

– Я не хотел тебя прерывать, – Майкл устроился на подоконнике и, выглянув в окно, стал делать вид, что смотрит, как падает снег.

– Если бы не хотел – ты бы не прервал.

Рей взболтал в блендере фреш из мяты и маракуйи и, перелив в высокий стакан, подошёл к другу. Сделал глоток.

– Говори, раз уж пришёл.

Майкл достал пачку сигарет и попытался было закурить, но и сигарета, и зажигалка тут же полетели в ведро.

– Не здесь, Майкл. Я этого не люблю, – Рей приземлился на подоконник возле него и осушил стакан одним большим глотком.

– Есть хороший заказ, – сказал Майкл, – от нашего постоянного партнёра из Вашингтона.

– На кого?

– На близнецов.

Рей посмотрел на стакан, но так из него и не отпил. Поставил рядом с собой и, отобрав у Майкла пачку сигарет, сам закурил.

Майкл ждал и готовился получить отказ. Он уже думал о том, что будет говорить, когда услышит его.

Рей затянулся, выпустил струю чёрного дыма и произнёс:

– Что ж… я буду по ним скучать.

Майкл поднял бровь, но Рей не заметил, как изменилось выражение его лица.

Он уже отошёл в глубину зала и, достав из кармана телефон, уткнулся в него носом.

ГЛАВА 3. Зима

«Как погода в Эдинбурге?»

«У меня весь подоконник в снегу. А ты, стало быть, где-то далеко?»

Ответ не приходил с полминуты, так что Кирстин имела возможность насладиться ожиданием по полной программе. Ей казалось, что она наконец-то смогла разузнать о своём визави хоть что-нибудь.

Стояли уже первые числа февраля, и они переписывались больше месяца. «Охотник» притягивал её – и вовсе не пафосом своего ника или таинственностью отсутствующего лица. Эти несуразности Кирстин скорее раздражали.

Но с ним можно было поболтать, не скрывая ничего, и от него не оставалось неприятного ощущения навязчивости, какое преследовало Кирстин, когда она была с Лоуренсом или кем-то ещё из своих прежних ухажёров.

Хотя Кирстин никогда не считала себя замкнутой и не мучилась от того, что у неё мало друзей, по большому счёту на курсе не было никого, с кем ей было бы по-настоящему уютно и хорошо. Она ходила вместе со всеми в кафе, не пропускала вечеринок – если только они не становились угрозой для занятий по лепке, раз в неделю заглядывала с Лоуренсом и его компанией в кино. Но всё это было скорее способом убить время, которое в кампусе обычно тянулось так долго, что Кирстин с трудом сдерживала зевоту, оказавшись на полчаса наедине с собой.

Так было до последнего Рождества, когда весь её мир стал стремительно сужаться до одного ника, обладатель которого казался Кирстин более настоящим, чем все люди вокруг.

Если бы она взглянула на себя со стороны, то очень удивилась бы тому, что манеру строить слова воспринимает как «голос», звучащий у себя в голове, и твёрдо уверена в том, что может узнать незнакомого ей человека по смайлику, как по выражению лица.

Хотя она и не знала о самом Охотнике ничего, но начала уже понемногу запоминать его режим.

По утрам у того почти всегда были дела – он отписывался, но короткими сообщениями, как будто спешил скорее отключить телефон – планшет, ноутбук? Кирстин до сих пор не знала, откуда тот писал.

Потом, во время обеда, им удавалось поболтать – но после трёх Орландо снова напрочь исчезал. На протяжении двух часов он оставлял Кирстин единственную возможность разговаривать самой с собой – и эти два часа стали нестерпимыми для девушки, потому что, несмотря на то, что Кирстин знала, что до пяти Орландо не станет отвечать, рука то и дело тянулась проверить новости.

Затем Орландо брался за телефон и отвечал сразу на всё. С небольшими перерывами он оставался на связи до семи – и иногда проговаривался, что стоит на светофоре, так что Кирстин делала вывод, что тот ехал домой.

После семи начинался очередной цейтнот, из-за чего Кирстин волей-неволей ловила себя на обидной мысли, что Орландо живёт не один. После одиннадцати тот снова плотно появлялся в сети – расслабленный и веселый, явно закончивший все дела. В оставшиеся три часа его вопросы частенько доходили до опасной грани, за которой обычный разговор переходит в виртуальный секс – но он никогда ни на чём не настаивал, и если Кирстин его обрывала – всегда легко отступал за безопасную черту.

Иногда в эти часы у Кирстин вовсе не было настроения слушать подколы на эротическую тему, и она переводила разговор на то, что было для неё важно: часто рассказывала про мать, про Лоуренса и про сестру. Про отца она предпочитала не говорить, но, в конечном счёте, Охотник выспросил и про него.

Сейчас часы показывали третий час, и Кирстин начинала опасаться, что так и не получит ответ. Однако сообщение всё-таки пришло.

«Я не люблю Эдинбург и ЮК вообще. Мне не нравится правый руль, а с водителем я себя чувствую, как идиот».

«В смысле, в такси?»

«Типа того».

«Постой, но английский же для тебя родной?»

Ответа не было.

«Ты из Америки?» – предположила Кирстин, хотя и понимала, что это невозможно. Английский у Охотника был настолько классический, что могли бы позавидовать и некоторые профессора, и он явно неплохо знал саму страну.

– Кирстин, ты идёшь?

Кирстин поспешно спрятала в карман телефон, когда дверь открылась, и Лоуренс ворвался внутрь.

– Эм… что?

– У меня день рождения, глупышка! Только не говори, что ты забыла!

Кирстин абсолютно определённо забыла. И столь же определённо не собиралась об этом говорить.

– Да нет, просто уже начала думать, что ты меня не пригласил.

Лоуренс поймал её за руку и потянул с кровати, на которой Кирстин валялась до тех пор.

– Подъём! – возвестил он и, стянув с крючка пуховик Кирстин, швырнул в неё.

– А куда мы идём? – уже на ходу поинтересовалась та, проверяя, не выпал ли из штанов телефон.

Эллиот Халлвил, кузен Лоуренса, работал в Эдинбурге, но домик снимал в пригороде, потому как также, как и Лоуренс, родом был с юга.

Вариант жить с ним Лоуренс никогда не рассматривал – ему гораздо больше нравилось целыми днями тереться в кампусе и общаться с однокурсницами. Но, в отличие от Кирстин, он всегда имел возможность сбежать оттуда, когда начинал скучать по домашнему теплу.

Эллиот был старше всего на пять лет и потому никаких особых ограничений для кузена не вводил – в том числе разрешал приглашать в его дом друзей, до тех пор пока сам дом оставался цел. Потому Лоуренс и решил праздновать у него.

К тому времени, когда оба добрались до места, на плечах у Кирстин уже намело небольшие сугробики – погода, которой интересовался Охотник, не переставала «радовать» запредельными для этих мест холодами уже третий день.

Если бы кто-то спросил её, чем она хочет заниматься в подобный день – а это, кроме прочего, был выходной – она сказала бы, что хочет лежать в кровати под тёплым одеялом и вообще не вставать.

Лоуренс не имел привычки спрашивать о подобных вещах, и Кирстин его понимала – ведь могут же и отказать.

Он отправил Кирстин готовить пунш вместе с парочкой друзей, а сам взялся организовывать пространство в комнате и у дверей. Большая часть гостей ещё не добралась, и Кирстин начинала понимать, что её ждёт очень, очень долгий день.

Ирвин и Хана, вместе с которыми она должна была заниматься столом, всё время выпадали из процесса, задевая друг друга краешками тел, и надолго зависали, обнимаясь где-нибудь в углу. Пунш спустя полтора часа всё ещё был не готов, а гости уже повалили толпой, так что Лоуренс едва успевал их впускать.

Наконец, около девяти часов вечера Кирстин улучила минутку, чтобы скрыться ото всех в самом тёмном углу, и снова взяла в руки телефон, но ответ так и не пришёл.

Рей пошевелился, потому что на бедро ему упала тень. Он выпрямил ногу и чуть повернул голову, щуря глаза под тёмными очками с зеркальными стеклами.

Здесь, на солнце, на экране мобильника ничего было не разглядеть, и потому, чтобы ответить на сообщение Кирстин, приходилось прикрывать телефон рукой – или вовсе заходить в салон яхты.

Бедная девушка, должно быть, куталась сейчас в свой пышный шарф и тёрла друг о дружку заледеневшие руки.

Рей зевнул. Он любил снег, но только если тот падал за окном, а поскольку ему всё равно пришлось улететь из Швейцарии, чтобы проверить, как идут дела в Греции, то он решил уже не возвращаться назад. Денёк выдался тёплый, и он поручил Юстасу – одному из доверенных ребят – подогнать яхту ближе к Криту, и, вместо того, чтобы сесть на самолёт и отправиться домой, остался здесь и устроил себе выходной.

Взвизгнули тормоза, и краем глаза Рей отметил появившийся на берегу силуэт – синий спорткар с носом, загнутым к низу, как клюв.

Секунду он сдерживался, не желая выдавать любопытства, а потом чуть повернул голову и приподнял очки, разглядывая сверкающее на солнце крыло Порше Панамера, очевидно, только что покинувшего завод.

Майкл уже шёл к нему, в руках его раскачивался черный чемоданчик, но Рей всё же не преминул поинтересоваться:

– Дай угадаю, моя доля тоже ушла на это дерьмо? Когда ты поймёшь, что германцы для мудаков?

– Завидуй молча, – Майкл перепрыгнул с берега на борт и бросил чемоданчик на палубу около его головы. – Я еле тебя нашёл.

– Скажи спасибо, что я не успел покинуть порт, – Рей демонстративно посмотрел на часы. – Ты опоздал на полчаса, и мне уже стало надоедать ждать.

Майкл не ответил. Он возвышался над Реем, заслоняя солнце, и разглядывал его с ног до головы – а тут было на что посмотреть.

Рей лежал, широко расставив ноги, явно не стесняясь того, что на него смотрят. Плоский живот мерно вздымался, половину лица закрывали солнечные очки, а руки были запрокинуты далеко за голову.

Не отрывая взгляда от его глаз, скрытых под стёклами очков, Майкл потянул за полы рубашки-поло, через голову стащил её с себя и бросил на чемодан. Сбросил джинсы и, пристроившись рядом с другом на носу яхты, закурил.

Рей дал ему затянуться один раз, чтобы тут же отобрать сигарету и тоже сделать затяг.

– Куда поплывём? – спросил он.

– На острове ты уже был?

– Да.

– Никого не присмотрел?

Рей покачал головой.

Майкл поднял бровь.

– Что это с тобой?

– Просто устал. Хочу чего-нибудь… ещё.

Майкл хмыкнул и попытался отобрать у него сигарету, но Рей молниеносно, как хищный зверь, вскочил на ноги и, оказавшись в полный рост, потянулся, так что тугие, как стальные жгуты, мышцы перекатились под кожей. В эти мгновения Рей походил на дикую пантеру, которая уже поджала ягодицы и приготовилась к прыжку.

Секунду Майкл смотрел на него, раздумывая, не стоит ли встать следом, а затем в стороне пискнул телефон – и Рей тут же потянулся к нему.

– О, нет… – простонал Майкл. – Рей, кончай, твоя мышка мне уже надоела.

– А мне нет.

– Ты ещё не устал с ней играть?

Рей проигнорировал вопрос и настрочил что-то в ответ на сообщение, которое только что пришло.

Майкл вскочил и попытался отобрать у него телефон, но пока они боролись, тот выскользнул у обоих из рук и полетел за борт.

Мгновение оба смотрели, как аппарат делает кульбит – а затем Рей оттолкнул Майкла от себя – так, что тот, громко хохоча, полетел в воду,.

– Урод, – констатировал Рей и рыбкой спикировал следом – туда, где только что ушёл ко дну мобильный.

Ответ от Охотника пришёл глубокой ночью, когда Кирстин не только вернулась домой, но и, отложив телефон в сторону, намеревалась уснуть.

Тихое «пилик» заставило её мгновенно проснуться, и, схватив мобильный, она принялась читать.

«Извини, неполадки со связью. Это долгая история – мой отец жил там, но сам я давно уехал».

Кирстин стало грустно от этих слов, и не только потому, что у неё тоже были проблемы с отцом.

«Ты всё-таки намного старше меня…» – написала она.

Ответом ей стало молчание. Наконец, когда Кирстин уже отправила новое сообщение: «Наверное, тебе смешно читать всё, что я пишу», – пришёл ответ:

«Я бы так не сказал».

Три мучительно долгих секунды длилась тишина.

«Мне нет тридцати».

Кирстин испустила облегчённый вздох.

«Ты рано повзрослел?»

«Также, как все».

Кирстин не спешила отвечать, лежала и прокручивала в голове те крохи информации, которые удалось выяснить, и на душе от них становилось тепло.

«Кирстин, хочешь со мной увидеться?»

Кирстин вздрогнула. Они почти никогда не называли друг друга по именам – это казалось глупым, тем более, что Охотник до сих пор так и не назвал своё.

«Для начала ты мог бы просто зайти в скайп», – без особой надежды написала она в ответ.

«Если хочешь – в пасхальные каникулы приезжай ко мне. Я пришлю билет».

Кирстин молчала. Боялась – сама не зная, чего. Может быть, того, что Охотник окажется вовсе не таким, каким она себе представляла. А может, того, что в жизни не такой окажется она сама.

«Мы с друзьями планировали небольшой автостоп по южной Европе», – наконец ответила она.

«Тебе решать».

Кирстин не могла знать точно, но догадалась, что Охотник отключил телефон.