Текст книги "Полуночный трубадур"

Автор книги: Морис Лима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Лима Морис
Полуночный трубадур

МОРИС ЛИМА

Полуночный трубадур

Перевод В. Агеева

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПЛАНЕТА ЗЕМЛЯ. ТРИНАДЦАТЫЙ ВЕК

Глава 1

Ветер почти полностью разогнал тучи на небе, под его резкими порывами таяли последние облака.

Сияла луна, полная луна, похожая на кусок сверкающего металла; под ее ослепительным светом четко, как на гравюре, выступали окрестные поля и леса, реки и долины, и возвышающийся на высоком крутом холме замок, гордость и оплот Кревкеров.

Амори де Кревкер – каждому известно это имя в его владениях – сейчас на охоте, ведь охота – самое любимое развлечение всех знатных сеньоров в тринадцатом веке. Он гонит вепря, оленя, охотится на волков, и всегда в компании со своим соседом по поместью – мессиром де Мортимером.

Однако ходят слухи, что эта общая страсть к охоте – всего лишь предлог, и оба феодала договорились заключить союз между Иоланой, племянницей и воспитанницей де Кревкера, и Игорем, наследником Мортимера. Вопрос о заключении союза на таком уровне решался, естественно, родителями и отвечал, прежде всего, интересам военного могущества. Соединить Кревкеров и Мортимеров – честолюбивые планы...

Но при этом, однако, забыли поинтересоваться мнением самих молодых людей. А между тем Иолана, любимица де Кревкера, была, как твердила молва, девушкой очень образованной: говрила полатыни, любила музыку, частенько принимала трубадуров и бродячих артистов, пела, сочиняла стихи, вела ученые беседы с богословами; и, вероятно, была бы не в восторге от перспективы стать супругой Дгоря, бледного дегенеративного молодого человека, единственным достоинством которого была его непроходимая глупость.

На землю упала ночь. Затихла деревня, прижавшись к подножью замка. Пробил колокол, призывающий к -тушению огня, и никто не осмеливался нарушать этот указ Кревкера, освященный церковью, которая и сама не грешит, хотя и имет право отпускать грехи, свои и чужие...

Но в одной из башен замка, кажется, бодрствует мэтр Волюбилис. Наверное, он изучает какой-нибудь древний колдовской манускрипт, а может быть, просто задрал свой нос к звездам.

Он не совсем в ладах с духовенством, но де Кревкер ему покровительствует. Граф немного побаивается старого звездочета, но частенько обращается к нему за советами.

Между прочим, Волюбилис объявил, что планы Кревкера выдать племянницу замуж встретятся с большими трудностями и некие неизвестные силы воспрепятствуют осуществлению этого союза.

Дом Бонифаций, капеллан де Кревкера, пообещал со своей стороны призвать на помощь силы небесные. С небом, как ему казалось, он был в хороших отношениях благодаря благосклонности епископа и святого инквизитора соседнего города.

На вершине одной из башен светится еще одно окно; оно даже не зашторено. Но это никого не смущает. Ведь всем известно, что это личные покои Иоланы де Кревкер и что образованная влаг делица замка даже ночью продолжает свои занятия науками и искусством.

Тишина вокруг. И в этой тиши из леса, окружающего холм, поднимаются тысячи таинственных звуков. Начинается пылкая и таинственная ночная жизнь различных тварей, которые просыпаются под лунным светом. Из болот доносятся хриплые, и в то же время приятные песнопения лягушек, воспевающих ночное светило.

Однако многие бы удивились, если бы увидели, что же на самом деле происходит в покоях прекрасной Иоланы.

Она здесь не одна. С ней две ее служанки, а скорее подруги и наперстницы, они. чем-то заняты, ходят взад-вперед, хлопочут.

В канделябрах по углам горят свечи, на стенах – факелы.

Широкое ложе, покрытое тончайшим льном, бледно переливается под пляшущими бликами факелов, которые отбрасывают тени, похожие на гномов и сказочных фей.

А вокруг – розы, обилие роз, которые принесли Флориза и Батильда. Сама Иолана, в платье из цельного куска полотна, стройная, смеющаяся и строгая одновременно, в изящном головном уборе, руководит приготовлениями.

Что же должно произойти этой ночью в замке Кревкеров?

Какая-то таинственная церемония, вне всякого сомнения. Само собой разумеется, что Флориза и Батильда подчиняются только своей госпоже и всегда содержат в тайне все, что касается личной жизни очаровательной Иоланы.

Черные очи Иоланы странно блестят, весь ее озорной, но в то же время суровый и сосредоточенный облик резко контрастирует с ее юностью, с ее сладострастным нежным телом, которое угадывается под льняным платьем.

Наблюдая за хлопотами Флоризы и Батильды, которые поправляют канделябры и расставляют букеты роз вокруг широкой постели, Иолана держит в руке книгу, редкий манускрипт, написанный, разумеется, по-латыни. Духовное издание? Конечно, нет. Если бы дом Бонифаций узнал, что за текст держит в руках его прекрасная духовная дочь, он пришел бы в ужас и решил, что он написан не иначе, как самим Сатаной. Это был роман, описывающий нравы древних римлян, и где его достала Иолана – одному Богу известно.

Здесь в ярких красках описывались изысканные пиршества, соединяющие гастрономию и сладострастие, где прекрасные римлянки и их любовники на свой лад прославляли культ Венеры и Купидона.

Простодушная Батильда, с восхищением оглядывая приготовленное ложе, окруженное светом и цветами, воскликнула:

– О, госпожа, вот уж точно – здесь как в часовне Дома Бонифация!

Флориза тихо рассмеялась, а Иолана хотела строго сдвинуть брови, но самой стало смешно.

– Ну-ну, глупышка! Заканчивайте побыстрее и не кощунствуйте...

Потому что Иолана, эта ревностная дочь церкви или желающая ей казаться, уважала религию.

Время шло. Девушки примолкли, лишь иногда перебрасываясь парой слов. Они были во власти ожидания.

Скоро пробьет полночь.

Он придет.

Он обещал прийти, когда пробьет полночь.

Для него не существует преград. Он появится со стороны рва, заполленного водой, и перейдет через него, не замочив ног, так он сказал.

Он войдет в покои Иоланы даже без веревочной лестницы, которую на всякий случай приготовила Флориза. Он пройдет через потайной ход, а если ход будет закрыт, или если там будет стража, он преодолеет и это препятствие.

В любом случае, он даст знак – несколько аккордов на своей цитре, потому что цитра – его любимый инструмент, родом из Италии, и чарующие звуки, которые он умеет извлекать из нее, заставляют сильнее биться сердце.

Иолана с трудом скрывала свое нетерпение. Ведь он идет к ней!

Батильда и Флориза волновались не меньше хозяйки дома; они ведь тоже должны были сыграть свои роли в языческой церемонии, которую готовила Иолана, вдохновленная описанием утонченных наслаждений античного Рима.

– Я слышу его! – воскликнула Батильда, простодушная и честная Батильда.

Более проницательная и разбитная Флориза, конечно, тоже услышала. Белые руки Иоланы слегка дрожали, и она, не в силах сдержать или скрыть свое волнение, отложила книгу, жестом призвала девушек к тишине и подошла к окну. И правда, в ночи прозвучали несколько нот, словно зазвенело ожерелье из драгоценных камней, ожерелье, которое заставило сладостно сжаться трепещущее сердце Иоланы.

Он здесь.

Молодой трубадур, певец любви и счастья, поэт, эльф, и в то же время человек, мужественный и прекрасный юноша, возлюбленный Иоланы пришел в назначенный час.

Но не опасно ли. подавать такой сигнал? Нет, конечно, нет!

Граф сейчас у Мортимера со своими воинами. А слуги, капеллан?

Разумеется, они все спят. Мэтр Волюбилис если и не спит, то слишком занят своими делами, чтобы обращать внимание на серенады.

Остается стража, начальник и еще шестеро воинов, которые должны делать обход по трое каждые два часа. Но будут ли они так же прилежно нести свою службу в отсутствие сеньора? Наверное, болтают за кубком вина о каких-нибудь красотках, а может быть, их уже сморил хмель или сон.

И потом, он ведь немного волшебник. Ему не страшны никакие неожиданности.

Эрик пришел. Иолана дерзко высунулась щ окна и машет ему рукой.

Он улыбается ей в ночи, но она скорее чувствует, чем видит эту улыбку. Луна-сообщница помогает ей лучше видеть изящную, но в то же время мужественную фигуру трубадура, перебирающего струны своей цитры. Новые звуки льются в ночи, они плывут в лунном свете, как капли золота.

Все хорошо, но как же Эрик войдет к своей возлюбленной?

Флориза, глядя из-за спины Иоланы, прошептала:

– Он колдун. Волшебник, музыкант...

И действительно Эрик уже много раз заставлял всех удивляться своему необыкновенному таланту, который начинал слегка беспокоить Дома Бонифация и слухи о котором уже достигли ушей церковников.

Батильда тоже очень хотела посмотреть на того, кого так ждали ее госпожа и подружка Флориза.

– Он приближается!

– Но... он перешел через ров...

– Он что же... перелетел? Что-то непохоже...

– Он ведь сказал, что это его не остановит!

– Он что, прошел по воде, как наш Создатель?

Иолана в гневе обернулась.

– Батильда! Еще одно богохульство, и я прикажу вас высечь!

Батильда на всякий случай примолкла, но продолжала неотрывно следить за каждым движением трубадура.

Теперь Эрик находился уже у самого основания башни. Потайная дверь была в двух шагах.

Предусмотрительная Флориза сказала:

– Пойду, посмотрю, свободен ли путь...

Она исчезла, но почти тотчас же вернулась и испуганно прошептала:

– Госпожа! Госпожа!

– Пресвятая дева! Что там случилось?

– Стража! Я видела свет фонаря...

У Иоланы замерло сердце. Неужели эти кретины не захотели воспользоваться отсутствием хозяина? Сейчас, значит, они проявляют свое усердие и ходят дозором вокруг замка. А если так, то они наверняка пройдут мимо потайной двери, запрут ее, если уже,не заперли, и, таким образом, отрежут дорогу ночному гостю, и хорошо еще, если они его не заметят и не схватят!

Перегнувшись через карниз бойницы, принцесса де Кревкер окликнула своего любовника:

– Эрик!.. Будь осторожен!.. Дозор!..

Ночную тишину разорвал злобный собачий лай. Значит, стражники уже вышли на обход, взяв с собой для большей уверенности сторожевых псов.

Иолана была в отчаянии, служанки тоже. Все пропало, языческий праздник не состоится.

Эрику остается лишь одно – бежать, исчезнуть, по крайней мере, на эту ночь.

Она говорила все это приглушенным голосом, опасаясь быть услышанной; она боялась быть застигнутой врасплох, боялась за любимого...

Эрик стоял у подножья башни. Казалось, он еще улыбается...

Он снова коснулся рукой струн цитры, и вдруг...

Эрик оторвался от земли, плавно взмыл в воздух, с легкостью бабочки поднялся к бойнице, где шесть женских рук подхватили его и втянули внутрь комнаты.

Женщины до сих пор ничего не могли понять в происходящем.

Только разве дело в этом? Он здесь. Внизу идет дозор. Пляшет свет фонаря, который держит в-руке один из стражников. Собаки нюхают воздух, крутятся на месте, заливаются лаем, потеряв след, оборвавшийся так неожиданно и непонятно.

Стражники продолжают обход. Им нечего доложить своему начальнику.

Чуть в стороне из-за кустов скользнула тень человека. Он все видел. Осеняя себя крестом, он трясся от ужаса, уверенный, что присутствовал при проявлении дьявольских козней. Затем он бросился к потайной двери подземного хода и начал так стучать, что поднял на ноги всю стражу. Ему открыли...

Он умолял разбудить дома Бонифация; он должен его видеть, он должен сделать ему ужасное признание.

Иолана и Эрик посмотрели друг другу в глаза и нежно поцеловались. Затем, по знаку госпожи, Батильда и Флориза приблизились к нему, взяли из рук цитру и принялись раздевать его...

Глава 2

Пламя восковых свечей, запах бесчисленных роз, в которых утопала комната Иоланы – все сливалось в терпкий, и в то же время нежный аромат. Все сталкивалось, смешивалось, порождая атмосферу таинственности.

Теперь женщины могли, наконец, рассмотреть обнаженного трубадура, с улыбкой лежащего на постели. Они все еще были потрясены и очарованы фантастическим видением, которое произошло у них на глазах. Подумать только, ведь он одним прыжком, легко и без каких-то видимых усилий, преодолел высоту порядка сорока шагов, отделяющую бойницу замка от твердой земли и от рва, заполненного водой! А ведь и хозяйка замка, и служанки уже хорошо знали Эрика. Им было известно о его необыкновенных способностях исцелять болезни, предсказывать будущее. Сын простого горожанина из соседнего города, Эрик вдруг приобрел способности, которые совершенно не укладывались в сознании. Он рос мечтательным мальчиком, ему больше по душе было перебирать струны своей цитры, чем орудовать метром, которым отец отмерял сукно в своей лавке. Теперь же молва о нем разнеслась далеко. Иолану он встретил в то время, когда племянница де Кревкера, удалив от себя стражу и служанок, прогуливалась по лесу. Их сердца, открылись друг другу, несмотря на различие в сословиях.

Иолана с наслаждением смотрела на своего возлюбленного.

Ему было двадцать лет, он обладал мускулистым, но гибким телом.

Его красивое лицо со слегка иронической улыбкой обрамляли длинные волосы, как это было принято у молодых людей того времени.

Батильда и Флориза уже сбросили свои одежды и, обнаженные, торопились закончить последние приготовления к предстоящему ритуалу..

Пышная, округлая Батильда и изящная, смуглая Флориза являли собой прекрасные цветы любви, но молодой человек смотрел только на Иолану. Прямая и строгая, Иолана все еще была в своем длинном платье и в островерхом головном уборе, который делал ее еще выше ростом. Но под складками платья угадывалось сладострастное тело, вызывающее настоящее чувственное наслаждение.

Освещение было очень яркое, так как добавили еще факелов и свечей. Дорогие драпировки свешивались с каменных стен, и сказочные фигуры на них как бы оживали.

Эта атмосфера, присутствие девушек, вызывающих желание и страсть – все это еще более подчеркивало головокружительную красоту Иоланы.

И, кроме того, розы, обласканные, светом свечей этой обители любви (Батильда была все-таки права, назвав ее часовней) погружали молодых людей в состояние сна наяву, им казалось, что они вступают в новый, неизведанный мир.

Иолана приблизилась, сделала нетерпеливое движение. Девушки подбежали к ней и, под восторженным взглядом Эрика, сердце которого сжалось и ком подкатился к горлу, освободили от платья, которое соскользнуло вниз; сняли головной убор, и волна черных волос упала на белоснежные плечи, на крепкую изящную грудь.

Он прошептал имя любимой, и она опустилась на ложе рядом с ним.

Итак, церемония началась.

Батильда и Флориза подошли с обеих сторон к ложу влюбленных, которые пока только держались за руки и, прикрыв глаза, наслаждались близостью друг друга. Набрав в ладони лепестки роз, они принялись осыпать ими влюбленную пару; лепестки падали на обнаженные тела подобно сказочным бабочкам, а служанки тем временем начали протяжно декламировать текст заклинания, которому их терпеливо учила Иолана:

– Вот цветы... для твоего тела и твоих очей...

– А вот цветы для твоих губ...

– Вот цветы для твоих персей и твоего сердца...

– Вот цветы для твоего живота и лона...

– Вот цветы, которые покроют тебя с головы до ног...

Лепестки роз тихо падали на кожу, отсвечивающую то розовым, то золотистым цветом в колеблющемся пламени факелов.

Затем настал черед языческих кушаний.

Батильда принесла бокалы из прозрачного красного хрусталя, привезенные из Венеции. По легенде, они были изготовлены одним несчастным влюбленным, который окрасил их кровью своего сердца; в это время Флориза. подала на серебряном подносе кувшин молодого хмельного вина с виноградников, процветающих на благодатной почве соседних холмов.

Влюбленные утолили жажду, глядя в глаза друг другу, затем обменялись бокалами, возбужденные не столько тонким вином, сколько первыми ласками, которые они позволяли себе, еле сдерживая нарастающую страсть. Одурманивающий аромат роз стал еще сильнее.

Обнаженные служанки внесли кушанья: дичь, запеченую рыбу, пшеничные и кукурузные лепешки, золотистый мед и амброзию, испускающую опьяняющий аромат.

Все было приготовлено отменно, но Иолана и Эрик едва прикоснулись к еде. Их снедал голод другого рода.

Цитру положили на деревянный. сундук, отделанный металлическими украшениями тончайшей работы, и сейчас этот инструмент, с помощью которого Эрик мог заставить повиноваться кого угодно (так говорили в народе), несмотря на то, что не издавал ни звука, казалось, тоже ощущал нарастающее сладострастие, которое наполняло комнату.

В бокалах богемского резного хрусталя принесли другие напитки, искрящиеся и опьяняющие. Но владелица замка и ее любовник уже не замечали ничего вокруг, а верные служанки, сами необычайно возбужденные красотой своей госпожи и мужественностью молодого трубадура, чуть не роняли посуду и утварь, которую держали в руках.

Наконец девушки поняли, что им уже пора удалиться в какойнибудь укромный уголок за драпировки.

Внезапно Флориза вся напряглась.

– Шаги... я слышу шаги... Кто-то идет сюда... Кто-то поднимается в башню...

Иолана, оторвавшись от своего эмпирея, вздрогнула, приподнялась с блуждающим взглядом:

– Что ты говоришь, ты сошла с ума?

– Клянусь, госпожа... я слышала шаги...

Эрик побледнел, возвращаясь к реальности из заоблачных высот страсти, а Батильда зарыдала.

Крепкая дверь, окованная железом, содрогнулась под мощными ударами, наносимыми неумолимой рукой в рыцарской железной перчатке.

– Иолана... что там происходит? Откройте!

В наполненной сладострастием комнате воцарилась тишина.

Как рвется парус, так же внезапно исчезли счастье и радость.

За дверью слышалось бряцание оружия, голоса. А вот голос, сильный и властный, они узнали сразу.

Амори де Кревкер, грозный сеньор, владелец этих мест.

Девушки-служанки обратили взоры к своей госпоже, ожидая распоряжений и надеясь на защиту.

Эрик тоже поднялся, бледный, но решительный, его смущала только его нагота. Но что он мог сделать сейчас против разгневанного рыцаря, тем более, что тот был не один?

– Иолана! Откройте!

Иолана растерянно посмотрела вокруг. Эрик колебался – что делать? Она указала ему на окно, но он покачал головой: – Я не покину тебя...

Иолана не успела возразить – мощный удар обрушился на дверь, которая не выдержала – сорвались петли. На винтовой лестнице, соединяющей этажи башни, виднелась толпа вооруженных людей, которые по приказу Кревкера объединили свои усилия и выбили дверь.

Первым вошел Амори, все еще одетый в охотничий костюм с перевязью, в набедренниках, опоясанный мечом.

Очень высокого роста, широкоплечий, не лишенный, впрочем, благородных манер, граф обвел пронзительным взором своих зеленых глаз (этот взгляд заставлял трепетать многих) всю комнату, ложе, усыпанное увядающими уже лепестками, факелы, бесстыдных голых людей.

– Смотрите, мой брат мессир,– произнес вдруг едкий голос.– Вот уж действительно поучительный для нас спектакль...

Иолана сразу узнала этот голос, хотя не думала, что его обладатель окажется здесь. Знатный сеньор в доспехах и с гербом на груди. Мортимер, барон Мортимер собственной персоной.

Позади солдат де Кревкера, но немного в стороне виднелся бледный рыжеватый молодой человек с тусклым лицом, усыпанным веснушками, с глазами цвета морской волны: он все время довольно глупо ухмылялся. С чувством гадливости Иолана узнала его: это был сын барона де Мортимера Игорь, непроходимый дурак, которого оба феодала осмеливались прочить ей в мужья.

Де Кревкер был вне себя, а вид иронической гримасы на лице Мортимера еще более усиливал его гнев. Но в это время на пороге появилось новое лицо, потрясающее распятием.

Это был дом Бонифаций, капеллан, одетый в рясу из грубой шерсти. Его предупредил тот самый браконьер, который решил поживиться около замка, надеясь на отсутствие сьера де Кревкера, как и все остальные. И надо же было случиться, что именно в этот день Кревкер и Мортимер, пригласив с собой Игоря, решили вернуться ночью в замок, чтобы на следующий день дать, наконец, будущим супругам возможность побыть вместе и получше познакомиться.

Подняв распятие с изображением Того, кто отдал жизнь за счастье и любовь, монах кричал:

– Смерть колдуну! На костер его! На костер!

Толпа вокруг него бестолково и угодливо повторяла:

– Смерть! На костер дьявола! Зажгите костер!

Амори раздраженным жестом прервал эти вопли: – Схватите его!

Стражники шагнули вперед, но дом Бонифаций снова завопил:

– Не прикасайтесь к нему! Он отмечен знаком дьявола! Держите его остриями ваших копий...

Солдаты повиновались, и все еще обнаженный Эрик был окружен стальным кольцом; безжалостные копья, направленные на него, уже кололи его кожу, и капли крови выступили на руках, на груди, на ногах...

Уже почти не владея собой от гнева, Амори де Кревкер простонал:

– Иолана... девочка моя... в таком виде... Оденьтесь! Немедленно!

Глядя на своего друга, Иолана стояла неподвижно, словно молнией пораженная. Амори нашел покрывало, бросил ей, чтобы она могла прикрыть наготу.

Барон Мортимер счел нужным вмешаться:

– Мой любезный брат, разве вы не видите, что благородная барышня находится под влиянием дьявола? По-моему, она совершенно не должна отвечать за эти дьявольские козни...

Амори глубоко вздохнул.

– Да, вы правы, брат мой. Где служанки? – заорал он вдруг.

Дрожа от страха, все еще совершенно голые, девушки приблизились. При виде обнаженной женской плоти глаза стражников загорелись от вожделения. Игорь продолжал глупо хихикать, а дом Бонифаций закрывал рукой глаза, впрочем, больше для вида. Ба тильда и Флориза уже одевали Иолану.

Эрик в отчаянии посмотрел на свою возлюбленную. Прямой и неподвижный, он уже полностью овладел собой и теперь горел одним-единственным желанием дать отпор выходкам монаха, хотя и понимал, что это совершенно бесполезно. Сложив руки на груди, гордый, не потерявший достоинства, несмотря на то, что был без одежды, он презирал их Bcex. Он думал об Иолане и лишь раз взглянул на свою цитру.

Дом Бонифаций перехватил этот взгляд и снова завопил:

– Не дотрагивайтесь до этой игрушки дьявола! Она проклята, как проклято все, к чему он прикоснулся! Ее нужно представить перед судом святой инквизиции! И его тоже! – продолжал он, указывая рукой на Эрика, с вековой ненавистью против всех, кто приветствует наслаждения чувственной любви.

Подталкиваемый со всех сторон копьями, которые раздирали его грудь и спину, Эрик стал спускаться по лестнице, а затем его, все еще обнаженного, вытолкнули на ночной холод.

Амори бросил последний взгляд на проклятую отныне комнату.

Затем тоже вышел в сопровождении Мортимера, Игоря и капеллана; так они шли вниз следом за солдатами, ведущими пленника. По пути Эрик заметил тень какой-то человек прижался к стене, пытаясь остаться незамеченным. Это был тот самый браконьер, невольный свидетель его левитации, предатель. И хотя, возможно, он испытывал угрызения совести, но что это в сравнении с возможностью заполучить местечко в раю, выдав хоть одного приспешника дьявола...

Глава 3

Небо чистое и голубое. Солнце сияет в зените. В городе царит всеобщее веселье и ликование. Сегодня предстоят большие празднества: народное гулянье, священные церемонии, турнир, развлечения и в довершение всего – две казни.

Будет чем поразвлечь почтеннейшую публику!

Сегодня благочестиво будет сожжен на костре колдун. Молодого колдуна сожгут потому, что в него вселился злой дух – это неоспоримо определил духовный суд. Несколько раньше казнят браконьера, ему уготована честь быть повешенным. Конечно же, он имеет право на такую милость – ведь это он выдал колдуна, двадцатилетнего колдуна, который умеет подниматься в воздух без какихлибо механизмов, а значит, с помощью потусторонних сил. Он, правда, всего лишь свидетель, но ведь он нарушил границы владения сьера Кревкера, а уже тут снисхождения быть не может. Его пощадили от ужаса костра и решили просто повесить.

Впрочем, и это следует отметить, в народе царило некоторое смущение. Конечно, сжечь на костре слугу дьявола – святое дело, но ведь речь шла об Эрике, сыне суконщика, а в графстве Кревкера все любили этого юношу, и не одна девушка всплакнула тайком.

Вот уж действительно, не поскупились как следует обставить церемонию финальной части праздника. На центральной площади возвели трибуны, затянутые разноцветными драпировками. Здесь разместятся семьи феодалов, члены городского магистрата, почетные граждане и, наконец, духовенство. Уже виднелся мрачный силуэт виселицы. Рядом с ней палач и его помощники, все в кровавокрасных камзолах и в капюшонах с прорезями для глаз, укладывают последние вязанки хвороста у столба, к которому скоро цепями привяжут жертву.

Толпа разрасталась. Слышатся звуки фанфар. Приближался кортеж.. Рыцари на своих боевых конях, герольды, дующие в фанфары, лучники, арбалетчики, копьеносцы, пешие и конные – все сливалось в единую симфонию ярких красок, где особенно выделялось украшенное серебром оружие, сверкающие доспехи и шлемы.

Появился епископ, и толпа преклонила колени. Священники несли его на носилках, балдахин которых защищал от солнца.

Митра и посох символизировали победу добра над злом.

Как же это можно – исцелять людей, извлекать волшебные звуки из музыкального инструмента, летать, как нечистая сила,и все без разрешения духовенства?

На великолепных боевых конях появились три рыцаря в полном вооружении, по крайней мере, двое из них имели очень внушительный вид. Граф де Кревкер, знатный сеньор и хозяин этих мест, и его любезный "брат" барон Мортимер; два могучих рыцаря, не раз доказавшие свою боевую, мощь в борьбе с неверными и, тем самым, снискавшие всеобщее уважение. Третий рыцарь в боевом вооружении выглядел, по меньшей мере, странно и плохо держался в седле. Это – Игорь Мортимер, которому во всех отношениях далеко до своего отца.

За ними на белом скакуне появилась самая прекрасная уроженка этих мест: Иолана де Кревкер, племянница, воспитанница и наследница благородного сьера.

Очень прямая в седле, с застывшим лицом, крепко сжимая в руке поводья о чем думала та, чей любимый должен сейчас погибнуть в ужасных мучениях?

Поговаривали, что она стала жертвой происков колдуна, который самым гнусным образом ввел ее в заблуждение, но – слава небесам – ученые церковники смогли изгнать из нее злого духа и отлучить от дьявола. Теперь она настолько очистилась, что вполне достойна в самом скором времени стать супругой наследника Мортимера.

Отсутствующий вид девушки слегка приуменьшал ее обычную прелесть, но, тем не менее, в толпе пронеслось:

– Наследница Кревкера... Иолана... любимая племянница Кревкера...

Появился следующий персонаж верхом на муле; рядом благоговейно шли стражники. Люди, улыбавшиеся при появлении Иоланы, невольно вздрогнули.

Это был брат Алоизиус. Инквизитор.

Белая одежда и черная накидка доминиканца создавали мрачный, хорошо продуманный контраст.

Это он вел судебный процесс, это он был обвинителем, это он послал Эрика на огонь костра.

Затем прошли оруженосцы, и вот уже последняя группа рыцарей завершает парад.

Все заняли свои места согласно тщательно составленному этикету. Скоро начнется зрелище. Не хватает только двух главных действующих лиц – самих осужденных.

Какая-то женщина, затерянная в толпе, стиснула руки; она страдала так сильно, что не могла произнести ни звука. Страшное, немое отчаяние матери. Это жена суконщика, это она дала жизнь Эрику. И что бы там ни говорили церковники, она продолжала считать его невиновным. И все же... все же он должен умереть ужасной смертью.

Подруги, добрые соседки пытались поддержать ее, успокоить.

Отец, суконщик, тоже был здесь. Подавленный, молчаливый и самый несчастный человек на свете.

Они пришли сюда, чтобы поймать последний взгляд своего осужденного сына. Слабое утешение!

Молодая девушка, проскользнув в толпе, приблизилась к стоявшей матери, наклонилась к ней и шепнула на ухо:

– Мужайтесь, госпожа... Еще не все потеряно...

Мать вздрогнула и с печальным видом посмотрела на нее. Отец тоже все слышал. В такой момент они были готовы поверить во все, что угодно. Они узнали Флоризу, верную служанку Иоланы.

Флориза шептала очень тихо, чтобы слышали только они:

– Мэтр Волюбилис просил совета у звезд... Он сообщил моей благородной госпоже, что Эрик не умрет; придет помощь с небес и избавит его ото всех врагов.

Сказав это, она, быстрая и гибкая, тут же затерялась в толпе.

Растерянные отец и мать переглянулись.

Где-то вдали послышался шум, и теперь вся толпа была охвачена единым порывом:

– Осужденные!

Показались две повозки, запряженные першеронами, окруженные помощниками палача. На первой повозке везли Ландри, этого дурака Ландри, погубившего и Эрика, и себя. И хотя браконьер имел самый жалкий и плачевный вид, народ не испытывал к нему никакой симпатии. Но совсем по-иному встретили вторую повозку, на которой везли колдуна, мнимого колдуна. Несчастный Эрик!

Ему обрили голову, и его прекрасные локоны стали лишь воспоминанием. Он был одет в длинный балахон, пропитанный серой, на котором были нарисованы языки пламени и дьявольские рожи.

Голову покрывал такой же колпак. Сан Бенито! Этому рубищу дали имя святого, чтобы бросать в нем живых людей на огонь.

Эрик был бледен, чудовищно бледен. Рядом лежала его цитра.

Судьи решили, что инструмент должен разделить судьбу своего хозяина.

А дальше все происходило, как в кошмаре.

К подножью виселицы подвели Ландри, потом палачи схватили Эрика и привязали к центральному столбу костра.

Толпа безмолвствовала.

Сейчас ослепительным пламенем вспыхнет костер.

Отец и мать, затертые в толпе, замерли от ужаса, хотя в глубине души у них еще теплилась слабая надежда. И еще одна любящая душа не теряла надежды – Иолана, прямая и неподвижная, сидящая рядом с тем, кого ей прочили в мужья, впрочем, не удостаивая его ни единым взглядом.

Мортимер сидел со своей обычной иронической улыбкой. Кревкер был недоволен поведением своей племянницы. Разве она не должна испытывать радость, вырвавшись из когтей дьявола?

Иолана хорошо знала эту церемонию. Практически всем заправлял брат Алоизиус; епископ и его сопровождающие следовали ему во всем.

Эрика допрашивали, откуда взялись его необыкновенные способности? Он уверял, что ему ничего не известно об этом. Он охотно рассказал, как однажды на поляне леса, где он сочинял новые песни и играл на цитре, встретил людей в блестящих одеждах, которые вышли к нему из летающего шара. Описание этого шара повергло в ужас его мучителей. Разумеется, это были демоны, хотя Эрик и утверждал, что ничего демонического в них не было.

Они разговаривали с ним? Нет, по крайней мере, в обычном смысле.

Ему показалось, что эти люди обращаются к нему мысленно. Такое признание еще более усугубило убеждение священного суда, что все это происки ада.

Перед этой злой волей Эрик, добрый христианин, в конце концов сдался. Он думал о том, что Бог, в которого он так верил и которому так лживо служили все эти люди, восстановит справедливость. А разве может быть иначе?