Текст книги "Сказки голубой розы"

Автор книги: Морис Бэринг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Голубая роза

Давным-давно жил в Китае мудрый император, дочь которого отличалась совершенной красотой. Ее ступни были самыми маленькими в мире; ее глаза были длинными, раскосыми и яркими, как коричневые ониксы, и когда вы слышали ее смех, это было похоже на журчание ручья или перезвон серебряного колокольчика. Более того, дочь императора была столь же мудра, сколь и прекрасна, и она пела стихи великих поэтов лучше, чем кто-либо в стране. Император был стар в годах; его сын был женат и родил сына, поэтому он был вполне доволен наследованием трона, но перед смертью пожелал, чтобы его дочь вышла замуж за кого-нибудь, кто был бы достоин ее.

Многие женихи явились во дворец, как только стало известно, что император желает зятя, но когда они добрались до дворца, их встретил слуга, который сказал, что император решил, что только человек, который найдет и принесет голубую розу, сможет жениться на его дочери. Женихи были очень озадачены этим приказом. Что это была за голубая роза и где ее можно было найти? Всего явилось сто пятьдесят претендентов, и из них пятьдесят сразу же отбросили от себя всякую мысль о том, чтобы завоевать руку дочери императора, так как они считали навязанное условие абсурдным.

Другая сотня принялась за поиски голубой розы. Один из них по имени Ти-Фун-Ти, был торговцем. Он был безмерно богат, поэтому сразу же отправился в самый большой магазин в городе и сказал владельцу магазина, – я хочу голубую розу, лучшую, что у вас есть.

Владелец магазина со множеством извинений объяснил, что у него нет голубых роз. У него в изобилии были красные розы, белые, розовые и желтые розы, но ни одной голубой розы. До сих пор на такой цветок не было спроса.

– Ну что ж, – сказал Ти-Фун-Ти, – ты должен достать одну для меня. Мне все равно, сколько это стоит, но у меня должна быть голубая роза.

Владелец магазина сказал, что сделает все возможное, но он опасается, что это будет дорогой товар и его будет трудно достать.

Другой из женихов, чье имя я забыл, был воином и чрезвычайно храбрым; он сел на коня и, взяв с собой сотню лучников и тысячу всадников, отправился на территорию короля Пяти Рек, которого он знал как самого богатого короля в мире и обладателя редчайших сокровищ, и потребовал от него голубую розу, угрожая ему ужасной гибелью, если он не захочет ее отдать.

Король Пяти Рек, который не любил солдат и испытывал ужас от шума, насилия и всякого рода суеты (его телохранитель был вооружен исключительно веерами и зонтиками от солнца), поднялся с подушек, на которых он лежал, когда было сделано требование, и, звякнув маленьким колокольчиком, сказал слуге, который сразу же появился, – принеси мне голубую розу.

Слуга удалился и вскоре вернулся, неся на шелковой подушке большой сапфир, вырезанный так, чтобы имитировать распустившуюся розу со всеми ее лепестками.

– Это, – сказал король Пяти Рек, – голубая роза. Бери.

Воин взял ее и, коротко, по-солдатски поблагодарив, отправился прямиком во дворец императора, сказав, что не терял времени даром в поисках голубой розы. Его провели в присутствие императора, который, как только услышал рассказ воина и увидел принесенную голубую розу, послал за своей дочерью и сказал ей, – этот бесстрашный воин принес тебе то, что он называет голубой розой. Выполнил ли он задание?

Принцесса взяла драгоценный предмет в руки и, осмотрев его с минуту, сказала, – это вовсе не роза. Это сапфир; мне не нужны драгоценные камни.

И она вернула камень воину со многими изящно выраженными благодарностями. И воин ушел в замешательстве.

Когда Ти-Фун-Ти, торговец, услышал о неудаче воина, он еще больше захотел выиграть приз. Он разыскал лавочника и сказал ему, – ты достал мне голубую розу? Я верю, что ты это сделал, потому что если нет, то я, несомненно, стану причиной твоей смерти. Мой шурин – главный судья, и я состою в родстве со всеми главными должностными лицами королевства.

Лавочник побледнел и сказал, – господин, дай мне три дня, и я непременно достану тебе голубую розу.

Купец дал ему три дня и ушел. Теперь лавочник не знал, что ему делать, потому что он хорошо знал, что такой вещи, как голубая роза, не существует. Два дня он только и делал, что стонал и заламывал руки, а на третий день пришел к жене и сказал, – жена, мы разорены!

Но его жена, которая была разумной женщиной, сказала, – чепуха! Если такой вещи, как голубая роза, не существует, мы должны ее создать. Иди к аптекарю и попроси у него сильный краситель, который превратит белую розу в голубую.

Владелец магазина пошел к аптекарю и попросил у него краситель, и аптекарь дал ему бутылку с красной жидкостью, сказав, чтобы он сорвал белую розу и окунул ее стебель в жидкость, и роза станет синей. Лавочник сделал, как ему было сказано; роза превратилась в красивую голубую розу, и лавочник отнес ее торговцу, который сразу же отправился с ней во дворец, сказав, что выполнил задание.

Его ввели в присутствие императора, который, как только увидел голубую розу, послал за своей дочерью и сказал ей, – этот богатый торговец принес тебе то, что он называет голубой розой. Выполнил ли он задание?

Принцесса взяла цветок в руки и, осмотрев его с минуту, сказала, – это белая роза; ее стебель был обмакнут в ядовитую краску, и он посинел. Если бы на него села бабочка, она бы умерла. Забери это обратно. Мне не нужна крашеная роза.

И она вернула цветок торговцу со множеством элегантно выраженных благодарностей.

Остальные девяносто восемь женихов по-разному искали голубую розу. Некоторые из них путешествовали по всему миру в поисках цветка; некоторые из них обращались за помощью к волшебникам и астрологам, и один, не колеблясь, призвал на помощь гномов, живущих под землей. Но все они, путешествовали ли они в далекие страны, или советовались с волшебниками и демонами, или сидели в одиночестве, размышляя, не смогли найти голубую розу.

Наконец все они отказались от поисков, кроме лорда Верховного судьи, который был самым искусным адвокатом и государственным деятелем в стране. Поразмыслив над этим вопросом несколько месяцев, он послал за самым искусным художником в стране и сказал ему, – сделай мне фарфоровую вазу. Пусть она будет молочно-белого цвета и идеальной формы, и нарисуй на ней розу, голубую розу.

Художник поклонился, удалился и два месяца работал над вазой. Через два месяца работа была закончена, и мир никогда не видел такой прекрасной вазы, такой совершенной по симметрии, такой нежной по текстуре. Роза на ней, голубая роза, была живым цветком, сорванным в сказочной стране и плавающим на редкой молочной поверхности фарфора. Когда лорд Верховный судья увидел это, он ахнул от удивления и удовольствия, потому что он был большим любителем фарфора и никогда в своей жизни не видел такого изделия. Он сказал себе, – без сомнения, голубая роза здесь, на этой чашке, и больше нигде.

Итак, щедро наградив художника, он отправился во дворец императора и сказал, что принес голубую розу. Его ввели в присутствие императора, который, увидев вазу, послал за своей дочерью и сказал ей, – этот выдающийся юрист принес тебе то, что он называет голубой розой. Выполнил ли он задание?

Принцесса взяла вазу в руки и, осмотрев ее с минуту, сказала, – эта ваза – самое красивое изделие из фарфора, которое я когда-либо видела. Если вы будете так добры и позволите мне оставить ее у себя, я отложу ее в сторону, пока не получу голубую розу. Ибо так прекрасна она, что ни один другой цветок не достоин того, чтобы стоять в ней, кроме голубой розы.

Лорд Верховный судья поблагодарил принцессу за то, что она приняла вазу, множеством изящно вывернутых фраз, и ушел в замешательстве. После этого во всей стране не нашлось никого, кто отважился бы отправиться на поиски голубой розы. Случилось так, что вскоре после попытки лорда Верховного судьи в королевстве Императора побывал бродячий менестрель. Однажды вечером он играл на своем однострунном инструменте за темной стеной. Был летний вечер, и солнце погрузилось в сияние пыльного золота, и в фиолетовых сумерках одна или две звезды мерцали, как наконечники копий. Раздавался непрекращающийся шум, сопровождаемый кваканьем лягушек и стрекотанием кузнечиков. Менестрель снова и снова пел короткую песню на монотонную мелодию. Смысл ее был примерно такой:

Я наблюдал за ивами,

Рекой, когда наступил вечер;

Наступили сумерки, не принесшие ни малейшего ветерка,

Ни росы, ни воды для колодца.

Когда со спутанных берегов травы

Птица пролетела над водой,

В твердом сером стекле реки

Я увидел вспышку лазурно-голубого цвета.

Пока он пел, он услышал шорох на стене и, подняв глаза, увидел тонкую фигуру, белую на фоне сумерек, манящую его. Он шел под стеной, пока не подошел к воротам, и там его кто-то ждал, и его осторожно отвели в тень темного кедра. В сумерках он увидел два ярких глаза, смотрящих на него, и понял их послание. В сумерках при свете звезд шептались тысячи бессмысленных пустяков, и часы быстро бежали. Когда на Востоке начало светать, принцесса (ибо это была она) сказала, что пора уходить.

– Но, – сказал менестрель, – завтра я приду во дворец и попрошу твоей руки.

– Увы! – сказала принцесса, – я бы хотела, чтобы это было возможно, но мой отец поставил глупое условие, что только тот может жениться на мне, кто найдет голубую розу.

– Это просто, – сказал менестрель, – я найду ее!

И они пожелали друг другу спокойной ночи.

На следующее утро менестрель отправился во дворец и по дороге сорвал обычную белую розу в придорожном саду. Его ввели в присутствие императора, который послал за своей дочерью и сказал ей, – этот нищий менестрель принес тебе то, что он называет голубой розой. Выполнил ли он задание?

Принцесса взяла розу в руки и сказала, – да, это, без сомнения, голубая роза.

Но лорд Верховный судья и все присутствовавшие почтительно указали, что роза была обычной белой розой, а не голубой, и их возражение было во многих формах и фразах передано принцессе.

– Я думаю, что роза голубая, – сказала принцесса. – На самом деле это голубая роза. Возможно, вы все дальтоники.

Император, от которого зависело решение, решил, что если принцесса думала, что роза была голубой, то она была голубой, поскольку было хорошо известно, что ее восприятие было более острым, чем у кого-либо другого в королевстве.

Итак, менестрель женился на принцессе, и они поселились на морском побережье в маленьком зеленом домике с садом, полным белых роз, и с тех пор жили долго и счастливо. И император, зная, что его дочь счастлива, умер с миром.

История Вокс Анжелики и Либлиха Гедакта

Давным-давно жил-был бедный кожевник по имени Ганс, который жил со своей женой Мартой в городе, в котором было двести церквей, сто часовен и огромный собор.

Ганс жил в деревянном доме напротив ворот собора. У них был только один сын, и он был таким хрупким, что они не знали, какому ремеслу он сможет научиться, когда вырастет. Тем временем они научили его читать и писать. Мальчика окрестили Йоханом, потому что он родился в День Святого Иоанна. Когда Йохан был совсем маленьким мальчиком, ему нравилось слушать звуки органа в большом соборе, и по вечерам он часами сидел в темноте, слушая органиста.

Органистом был старик по имени Доктор Себастьян, на нем был напудренный парик и большие очки в черепаховой оправе. Когда он играл на органе, огромном инструменте с пятью клавишами, окна дрожали во всех домах, расположенных вокруг собора.

Доктор Себастьян вскоре заметил маленького Йохана и позволил ему подняться к органу. Пока он играл, Йохан обычно сидел тихо, как мышь, и смотрел, как он вытаскивает упоры и играет ногами так же искусно, как и руками. У Доктора Себастьяна был ученик по имени Франц, парень с вьющимися каштановыми волосами и большими карими глазами. Франц упражнялся на органе каждый день, но Доктор Себастьян был строг с ним, и Францу не разрешалось играть на органе во время Большой мессы по воскресеньям. Однажды Йохан спросил Доктора Себастьяна, не потому ли это, что Франц плохо играл, и Доктор Себастьян сказал:

– Францу предстоит многому научиться, и его нужно обучить, но однажды, когда он выучит все, чему я могу его научить, он сможет научить меня тому, чему я не смогу научиться.

Йохан не понимал, что это значит, но догадывался, что Доктор Себастьян хорошего мнения о Франце, несмотря на то, что был с ним так строг. Йохан думал, что Франц был самым замечательным исполнителем в мире, и в то время как Доктор Себастьян заставлял орган говорить только глубокими одиночными тонами и использовал только открытые остановки и гулкие басовые ноты педалей, Франц, когда Доктора Себастьяна не было рядом и он не мог услышать, заставлял орган вздыхать и говорить, как замок, полный духов, и Йохан думал, что это замечательно.

Однажды, это было зимой, как раз перед Рождеством, и Йохану было восемь лет, Доктор Себастьян лежал в постели с сильной простудой, и он послал за Францем и сказал ему:

– Я никогда больше не встану с постели. Я отправляюсь туда, где услышу музыку, о которой мы здесь, на земле, только догадываемся. Ты должен играть на органе в Рождество. Я научил тебя всему, что знаю. Я был суров и груб с тобой, но, будучи музыкантом, ты знаешь, что если бы я не считал тебя достойным, я бы вообще не стал с тобой возиться. Меня щадили до тех пор, пока ты не был готов занять мое место, и теперь я могу уйти с миром, ибо знаю, что оставляю после себя достойного преемника. Я ругал тебя и дергал за уши, стучал по твоим пальцам и ругал твою игру, но в тебе есть то, чему я никогда не научился бы, даже если бы прожил двести лет. У тебя божественный дар, и как музыкант я недостоин расстегивать обувь того, кем ты будешь, ибо ты будешь играть на земле музыку, которую я сейчас услышу на Небесах!

После этого Доктор Себастьян сжал руку Франца и больше ничего не сказал. На следующий день он умер.

Францу было очень грустно, и он провел весь день, когда Доктор умер, в соборе, сочиняя реквием в память о своем умершем учителе. Маленький Йохан, сидевший в углу прохода, слушал музыку. Он никогда не слышал ничего более прекрасного. Казалось, какая-то новая сила пришла к Францу, и когда он коснулся клавиш, трубы заговорили так, как никогда раньше не говорили.

Франц продолжал играть до поздней ночи, и музыка унесла Йохана так далеко в страну грез, что он не заметил, когда Франц остановился, но внезапно он осознал, что он один в соборе, и что у органа темно, и от туда не доносится ни звука.

Йохан взбежал по винтовой лестнице к органу, но Франц уже ушел, и Йохан знал, что он заперт в соборе на ночь. Он решил спать там, где был. Он взял ноты Франца, чтобы использовать их как подушку, когда понял, что он больше не один. На скамейке перед ограном сидела странная фигура. Это был старик с седой бородой, блестящими глазами и глубоким голосом, похожим на жужжание шершня. На нем было коричневое пальто, серые чулки и черная треуголка.

– Кто ты? – спросил Йохан.

– Меня зовут Квинт, – сказал маленький старичок, – и я живу в одной из больших деревянных труб органа.

– Ты всегда там живешь? – спросил Йохан.

– Нет, не всегда, – сказал Квинт. – Как правило, мы здесь не живем, но некоторые заставляют нас приходить сюда и петь.

– Я не понимаю, – сказал Йохан.

– Хорошо, я объясню тебе это, – ответил Квинт. – Дело обстоит так: в каждой из трубок органа есть кто-то, кто ему принадлежит и кому он принадлежит, – но эти люди не живут в трубках; они живут в своей собственной стране, которая называется Музыкальной страной, и они приходят в орган только тогда, когда это необходимо.

– Но кто призывает их? – спросил Йохан.

Квинт на мгновение задумался, а затем сказал:

– Те, у кого есть дар.

– Но что такое дар? – спросил Йохан.

– Этого я не могу тебе сказать, – сказал Квинт. – Все, что я знаю, это то, что у некоторых он есть, а у других – нет.

– У Доктора Себастьяна был такой дар? – спросил Йохан.

– Нет, – сказал Квинт, – он был ученым человеком и очень хорошим человеком, но у него не было дара. Но юный Франц – у него дар есть. Вот почему я сегодня здесь.

– Люди из других трубок тоже здесь? – спросил Йохан, которого очень заинтересовало то, что рассказал ему Квинт.

– Они все разошлись по домам, – сказал Квинт. – Видишь ли, пока исполнитель играет, мы можем оставаться здесь и не выходить, кроме тех случаев, когда нас хотят видеть, но если мы не вернемся в трубы до того, как исполнитель закончит, мы не сможем вернуться домой. Так вот, как раз перед тем, как Франц закончил, я вылез из своей трубки, потому что он ей не пользовался, я хотел посмотреть на собор, а потом вдруг он перестал играть, прежде чем я смог снова вернуться в трубку. Если мы не находимся в наших трубах, когда органист перестает играть, мы не можем вернуться домой.

– Что ты будешь делать? – спросил Йохан.

– Мне придется подождать, пока он завтра снова не сыграет. Я, конечно, могу залезть в трубу, но не смогу вернуться домой.

– В страну музыки? – спросил Йохан.

– Да, – сказал Квинт, – и это раздражает, потому что я пропущу окончание свадебных торжеств.

– Чья свадьба? – спросил Йохан.

– Вокс Анжелики, конечно, – сказал Квинт. – Она вчера вышла замуж.

– Вокс Анжелика – это та прекрасная мягкая остановка на волне, – сказал Йохан. – Я полагаю, она собирается выйти замуж за Либлиха Гедакта?

– Конечно, так оно и есть, – сказал Квинт, – но это долгая история. Если хочешь, я расскажу тебе все об этом.

– О, пожалуйста, расскажи! – сказал Йохан.

– Ну, – начал Квинт, – Вокс Анжелика – самая красивая девушка, которую ты когда-либо видел. Ее глаза похожи на голубые воды, серьезные и спокойные, а волосы длинные и яркие, как золото на арфе. А что касается ее голоса, что ж, его можно услышать всякий раз, когда Франц играет на органе. Она так же добра и нежна, как и красива, и все в нашей стране любят ее. Она живет в той части музыкальной страны, где находятся холмы и белые горы. Зимой она покрыта снегом, который сверкает на солнце, белее и ярче любого снега, который ты когда-либо видел, но когда приходит весна, снег исчезает, и склоны гор покрываются миллионами и миллионами цветов, мягкими, белыми и блестящими как звезды.

Либлих Гедакт – сын лесничего, и он живет в Лесах Мелодии, прямо в сердце нашей страны, где растут старые дубовые леса, которые весной покрыты колокольчиками, так что огромные стебли выглядят так, как будто они выросли из синего моря, а весной и летом леса полны птиц. Но ни у одной птицы нет такой сладкой ноты, как у Либлиха Гедакта, когда он поет в лесу. Птицы перестают петь, чтобы послушать его. Он поет круглый год: когда леса зеленые, и осенью тоже, когда они золотые и малиновые, как изодранные знамена нашего короля, и зимой, когда дубы простирают свои голые руки к ясному холодному небу.

Однажды Либлих Гедакт надел зеленую куртку, зеленую шапку и, взяв с собой меч и трубку, отправился в путешествие. Он бродил по музыкальной стране, пока не пришел к замку, который находится на вершине горы. В этом замке была башня с одним окном, и из окна доносился шепот, который звучал так тихо и чудесно, что Либлих Гедакт подумал, что это, должно быть, голос цветка, разговаривающего с самим собой: возможно, жасмин или шиповник. Затем он поднял глаза и увидел высунувшуюся из окна девушку с золотыми волосами, которые свешивались из окна чуть ли не до основания башни. Девушка была такой же хрупкой и прекрасной, как горечавка в горах.

Затем Либлих Гедакт запел песню. Он пел обо всех прекрасных вещах, о которых когда-либо мечтал; он пел о солнце, луне и звездах, о весне, траве, великих лесах и их тайне; он пел песню, которую поют листья, когда просыпаются на рассвете, и песню, которую поют ветви вечером, когда они убаюкивают птиц и цветы, чтобы уснуть. Он пел о любви, которую испытывал ко всем прекрасным вещам в мире, и о том, как он был рад жить в такой прекрасной стране, как страна Музыки.

Вокс Анжелика услышала его и ответила на его песню, и они спели дуэтом вместе, и Либлих Гедакт сказал: "Я люблю тебя" – а Вокс Анжелика сказала: "Я тоже тебя люблю".

Затем Либлих Гедакт попросил Вокс Анжелику выйти за него замуж, и она сказала, что выйдет, и они договорились, что сразу же отправятся в город Приятных Звуков и поженятся. Они сразу же тронулись в путь. Либлих Гедакт ехал на сером коне, а Вокс Анжелика ехала в седле перед ним. Теперь их путь лежал через опасный лес, называемый Лесом Раздора, который кишел бесами, называемыми Хроматиками, и сотнями гномов, которые издавали отвратительный шум, и посреди этого леса жил Бурдон, волшебник.

Когда они добрались до леса, было уже темно, и из каждого куста и дерева доносились резкие звуки, уродливые крики, стоны, писки, хрипы, а вдалеке они слышали глубокий жужжащий гул.

Вокс Анжелика и Либлих Гедакт были довольно напуганы, так как было темно, и ни один из них не знал дороги, потому что ни один из них никогда раньше не был рядом с Лесом Раздора, и они не знали никого из людей, кто жил бы там. Поэтому они решили не идти дальше, а переночевать в тени дуба. Было лето, поэтому было тепло. Они устроили себе постель из листьев и легли, но Хроматики производили такой шум, что они не могли заснуть. Наконец они заткнули уши мхом, чтобы не слышать отвратительных звуков, и оба уснули.