Текст книги "Всадник с улицы Сент-Урбан"

Автор книги: Мордехай Рихлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

В ответ вместо криков «ура» осторожное покашливание.

– Канада нуждается в людях, причем именно в ТАКИХ, потому что люди нужны не всякие.

Понятно, дешифровала Руфь. Куда ни сунься, везде антисемиты.

– У нас много, много рабочих мест, которые просто плачут по вам горькими слезами – и это при том, что уровень жизни у нас один из самых высоких в мире.

Молодой человек вызвал на сцену троих экспертов, и те тоже радостно заулыбались, стараясь вызвать в аудитории прилив энтузиазма.

– Вам нужны неквалифицированные рабочие? – спросил какой-то мужчина.

– Вопрос на засыпку. Если имеется в виду девятнадцатилетний юноша, то, конечно, он всему научится, но если речь идет о мужчине сорока лет, причем о таком, который чаще сидел на пособии, чем работал… В общем, вы сами его вырастили, вы его и содержите, нам таких не надо.

– Вообще-то я инженер.

– Ну, в вас с первого взгляда виден профессионал, сэр. Я так и понял, что ваш вопрос носил отвлеченный характер.

– Но если в Канаде все так расчудесно, почему многие иммигранты возвращаются?

– На это отвечу я, – пустив петуха, отозвался самый молодой из экспертов и подмигнул первому ряду. – Тоска по родине. Плохая приспособляемость. Если вашей жене надо видеться с мамочкой каждый день, а по воскресеньям четырежды, то, уезжая в Канаду, лучше взять тещу с собой.

– А как там с безработицей?

– Три и девять десятых.

Раздался чей-то смешок.

– Ну да, я согласен, зимой уровень выше, но…

– А в тысяча девятьсот шестьдесят первом году у вас рецессии разве не было?

– Рецессии? Нет. Некоторое замедление роста – да. Но в настоящий момент у нас бум. Настоящий бум. Нам нужны люди, хотя и не любые. Нужны британские иммигранты.

– А что с медицинским обслуживанием?

– Это очень, очень хороший вопрос. У нас нет бесплатной медицины, но есть частные страховки, которые стоят очень недорого.

– Дело в том, что у меня четверо детей.

– Послушайте, если вы из тех, кто бежит в районную поликлинику с каждым чихом и проводит там весь день только потому, что это бесплатно…

В конце концов, Руфь тоже встала и тихим голосом начала:

– Вот мне, например, за сорок…

– Громче, пожалуйста.

– Я для знакомых узнаю. Им за сорок, и они работают в магазине одежды. Каковы их шансы устроиться на работу в Канаде?

– Это очень хороший вопрос. Я рад, что вы его задали. В общем-то если ваши знакомые мужчины, то их шансы… ммм… не сказать, чтобы очень хорошие. Ну, сами понимаете: пенсионные отчисления, то да се… А вот женщин многие магазины предпочитают брать на работу таких, у кого брачный возраст уже заведомо пройден.

– A-а, поняла, спасибо. Большое, большое вам спасибо.

5

Слегка этого стыдясь, Джейк тем не менее изменил маршрут – стал к «У.Г.Смиту» ходить другим путем, но иногда, задумавшись, сбивался на привычный. Однажды, недели две спустя, Руфь вновь его остановила. Не сможет ли он опять с ней в полшестого встретиться. Сможет, почему бы и нет?

– Пепси? – спросил Джейк, с любопытством ожидая, что она скажет.

– Нет. Лучше лимонад. «Канада-драй», если не возражаете.

На сей раз она была с сеткой, из которой торчал пучок сельдерея. Кроме него в сетке виднелись две консервные банки, причем с обеих этикетки уже содраны. Джейк заказал двойной джин с тоником для себя и лимонад «Канада-драй», после чего, откинувшись в кресле, приготовился слушать.

– Я помолвлена, – с гордым видом провозгласила Руфь и добавила со смешком: – Или вы эту страницу «Таймс» обычно пролистываете не глядя?

Джейк поздравил ее.

– Он очень, очень симпатичный мужчина. Очень начитанный, хорошо разбирается в политике. Читает «Нью стейтсмен» и «Трибьюн». Уже кое-что, не правда ли?

– Пожалуй.

– Поэтому, вы знаете, мне очень понадобятся деньги.

– Какие деньги? – сразу проснулся Джейк.

– Те семьсот фунтов. Которые у меня взял Джозеф.

– Но я-то тут с какого боку? – изумился Джейк, неотрывно следя за тем, как она старательно сковыривает этикетки от обеих бутылок «Канада-драй».

– Как с какого? Скажите ему, что мне нужны деньги. Мой Гарри в материальном смысле добился не многого. Этот аспект жизни его не интересует.

– Руфь, в последний раз вам говорю: я не видел его уже много лет.

– Ай, да ладно. Сколько можно – одно и то же!

– Боюсь, что вам придется поверить мне на слово.

– А может быть, эти деньги вернете мне вы?

– С чего бы это?

– Между прочим, Гарри смотрел ваш фильм, но, должна вам сказать, не очень-то он ему понравился. В нем, говорит, мало правды жизни. Говорит, что, когда вы изображаете жизнь рабочих, вы явно делаете так, чтобы богатые над ними смеялись. А еще, по его мнению, в вас чувствуется тяга к саморазрушению.

– А что ваш брат? Он насчет Гарри провел расследование?

– Гарри скрывать нечего. Его жизнь – открытая книга, от и до. Хотите знать правду про Джозефа – почему он дал тягу? Все просто: почувствовал, что я слишком хороша для него. Я бы не смогла долго с ним уживаться.

– Ну-у, я желаю вам с Гарри всего самого лучшего. Я…

– Этот ваш братец Джозеф… тоже мне французский аристократ! Весь проспиртован, еще немного, и синий станет. Он ведь пьяница неисправимый!

– Да мы, Херши, вообще-то все такие – саморазрушители, самоненавистники. У нас ведь вся семейка сумасшедших.

– Не знаю уж, что так исковеркало в детстве его психику. Да и от любви ко мне он, видимо, очень страдал, но…

– Вот уж это наверняка.

– Ах вот вы как! А на первый взгляд такой джентльмен, такой воспитанный! Какое вы имеете право так со мной разговаривать?

– Извините.

– Потому-то он тогда и уехал на две недели якобы в командировку. А на самом же деле в запой ушел. Что ж, я, слава богу, в нем вовремя разобралась. Зла на него не держу. Мне его просто жаль.

– Я передам ему это.

Победно улыбаясь, Руфь откинулась в кресле.

– Как я вас поймала, а?

– Да боже ты мой. Я имел в виду, если когда-нибудь увижу!

– Я поймала вас на лжи. Поганой, мелкой. Почему бы вам это не признать?

– Да черт вас подери, Руфь! Я его в глаза не видел больше двадцати лет уже!

– А меня он конечно же нарочно водил за нос.

– Увы, это так. Как это ни прискорбно.

– Ладно, не волнуйтесь. Бывает хуже, хотя и реже. Зато Гарри – уж какой привлекательный мужчина!

– Я очень рад за вас.

– Ну, еще бы! Однако на сей раз брат заставил меня поклясться, что я не буду судьбу испытывать. Никаких скоропалительных замужеств через две недели знакомства. Сказал, вроде как, прежде чем плюхаться, попробуй водичку, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю.

– Сирил говорит: попробуй сперва водичку, как, мол, там туфелька – по ноге ли? И он прав. Викторианские времена миновали, правда же?

6

Джейку некуда было ходить, нечего делать, зато платили за ленивое безделье будь здоров как. Плату эту он считал нечестной и ловко прятал в оффшор.

«Настанет день, когда ты сможешь мной гордиться, – сказал он когда-то отцу. – Я буду знаменитым кинорежиссером».

«Слушай, не засирай мне мозги, – отмахнулся тогда Иззи Херш. – Хочешь, чтобы я тобой гордился? Начни зарабатывать на жизнь. Прочно встань на ноги».

Вот поди знай, папа. Поди знай.

Джейк читал, по вечерам водил Нэнси в кино, а среди ночи вдруг просыпался и шел курить, ожидая, что вот-вот раздастся звонок междугородней, и ему скажут, что отец умер. Написал Ханне письмо, в котором рассказал о своей поездке в Израиль и, упоминая о том, как искал Всадника в Геенне, посетовал, что тот опять ускользнул. Привел в порядок свою библиотеку, разложил по годам и месяцам все старые номера «Энкаунтера». Купил и оснастил ярлычками стальной картотечный шкаф. Выполол в саду сорняки.

Он как раз снова разбирал бумаги, когда в дверь позвонили. Маленький, глумливо ухмыляющийся незнакомец представился как жених миссис Флэм.

– Хотите выпить? – гостеприимно осведомился Джейк.

– Так рано не пью.

Джейк налил себе джина с тоником. Гарри Штейн высморкался и огляделся с таким видом, будто все, что видит, хочет вобрать в себя. Ковер из магазина «Каса Пупо», кресло с подголовником от «Хила с сыновьями». Кухонная дверь приоткрыта, виднеется огромный сверкающий холодильник.

– Неплохо, – проговорил он. – Очень неплохо.

В кухню за кубиками льда Джейк не пошел, решил, что питье сойдет и теплое.

– Ах, Руфочке бы такую квартирку! Но нет, такую она не может себе позволить. Из-за вас, американцев, да озверелых рахманов цены на жилье повсюду взлетели за облака.

– Так вы, что ли, дом себе присматриваете?

Гарри ухмыльнулся.

– А не хотите снять на все лето? Мы, наверное, в Испанию уедем.

– Повезете ваши доллары Франко! – обрадовался Гарри.

Черт бы тебя драл, подумал Джейк и все-таки пошел в кухню за ледяными кубиками.

– А вы знаете, сколько политзаключенных до сих пор томятся в застенках франкистской Испании?

– Да я и сам фашист.

– Вот только дурочку валять не надо.

– Что вы хотите, Гарри?

– Слышите, самолет летит. Американский!

– Я канадец.

– День и ночь они летают у нас над головой с ядерными бомбами на взводе. Одна уже упала в Гренландии. Другая в Испании…

– Вы полагаете, на очереди Северо-Западный Лондон?

– А вы юморист.

– Послушайте, Гарри. Я тоже читаю «Нью стейтсмен». И все-таки – чего вы хотите?

Гарри прикурил сигарету, горелую спичку сунул обратно в коробок.

– А все потраченное за отпуск впишете в графу «накладные расходы»?

– Не исключено.

– А у меня вот подоходный налог вычитают прямо из зарплаты. Платят якобы тридцать пять в неделю, а домой приносишь двадцать шесть. А вы сколько?

– Это не ваше дело. Так чего же вы все-таки хотите?

– Семь сотен фунтиков.

– А, так вы сумасшедший!

– Просто скажите вашему двоюродному брату…

– Я уже говорил Руфи, что не виделся с ним много лет. И местопребывание его мне неизвестно.

– Я в этом сомневаюсь.

– Вы – что?

– Я могу передать это дело своим адвокатам.

– Чтобы взыскали?

– Надеюсь, вы понимаете, что в этой стране пособничество мошеннику столь же серьезное преступление, как и само мошенничество.

– О’кей, можете подавать на меня в суд.

– С другой стороны, если вы готовы уладить спор, не доводя до…

– Нет, не готов, Гарри. Если бы я даже захотел заплатить долг Джо, в настоящий момент у меня как раз туго с деньгами.

– А почему не снять с номерного счета в швейцарском банке?

– А вдруг там пусто?

– У нас разные понятия о том, что такое пусто. Вы со мной согласны?

– Н-ну, пожалуй, согласен.

– Руфь на ногах весь день – с девяти до пяти. Зарабатывает варикоз вен. Встает каждое утро в семь, вы не знали? Умывает и кормит детей, закидывает их в муниципальный детский садик и больше их до вечера в глаза не видит. А вечером надо еще белье оттащить в прачечную. У вас ведь есть стиральная машина?

– Ну, а как же. У нас и помощница по хозяйству есть.

– Неплохо. Очень неплохо.

– Я тоже так думаю. Что ж… – Джейк бросил взгляд на часы.

– То есть это ваше последнее слово, так? Вы не станете платить долг вашего брата?

Джейк кивнул.

– И вы совершенно не помните, чтобы мы раньше где-то встречались?

– Нет. Извините.

– Не стоит извинений. Меня вообще мало кто замечает. Привык уже, знаете ли.

Но и после этого Гарри в дверях замешкался.

– Вы сказали, у вас сейчас туго с деньгами, мистер Херш, и что, даже если бы вы захотели, вы не могли бы выкроить нужную сумму. Жаль, жаль. Потому что мне доподлинно известно, что в настоящее время вам каждый месяц платят больше, чем я получаю на руки за год.

– Кто это вам сказал?

– Я просто обратил ваше внимание на то, что вы солгали.

– И где же это мы с вами встречались, Гарри?

– То есть вы хотите сказать, что мы живем настолько в разных мирах, что нам уже и встретиться невозможно?

– Заметьте-ка, это вы сказали!

У Гарри порозовели щеки.

– А теперь все-таки скажите, каким образом вы посвящены – или думаете, что посвящены, – в мои частные дела?

– Поскольку вы солгали мне в одном, думаю, вы покривили душой и в отношении своего брата. И знаете, где в данный момент обитает Джозеф Херш. Или де ла Хирш. Знаете и покрываете его.

– Да вы просто сами не понимаете, о чем говорите!

Сразу после того, как Гарри вышел, Джейк заметил огромную круглую дыру, прожженную в обивке нового кресла от «Хила с сыновьями». Это надо же, каков стервец, подумал Джейк не без смутного восхищения. Ведь он это сделал нарочно!

7

Следующим утром почта доставила длинное ругательное письмо. Чего в нем только не было: Линдон Б.Джонсон, война во Вьетнаме, Барри Голдуотер, ЦРУ, убийство Малкольма Икс, общество Джона Берча, вкупе с более отдаленными по времени, но оттого не менее вопиющими проявлениями злокозненности Соединенных Штатов. Джейк передал письмо Нэнси и развернул «Таймс».

ЕЖЕМЕСЯЧНЫЕ ОБСЛЕДОВАНИЯ ВЫЯВЛЯЮТ РАК

Совет по здравоохранению советует каждой женщине старше двадцати четырех лет каждый месяц проходить два необременительных теста на рак груди, поскольку от этой болезни каждый день умирает около тридцати женщин, что составляет одну пятую всех смертей от рака.

Чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, требуется всего несколько минут в месяц. Мы надеемся, что каждая женщина сделает это своей привычкой, вроде перестилания постели.

Нэнси была на восьмом месяце беременности и спать ложилась рано. Джейк тоже. Вдруг в три часа утра его разбудил телефон. Отец! – подумал он. Сказал «алло», но никто не ответил. Алло! Алло! На другом конце линии слышалось дыхание и ничего больше.

– Гарри, ты мудак!

Вновь засыпать Джейк поостерегся. Закурил сигариллу, вытащил из груды журналов и сценариев, высящейся на прикроватном столике, «Жизнеописания поэтов» Сэмюэля Джонсона и стал ждать. Через двадцать минут телефон зазвонил снова.

– А трубку снять не хочешь? – спросила Нэнси.

– Нет. Спи, спи, пожалуйста.

Утром по почте пришла брошюрка про ужасы фашистского режима в современной Испании. На ее обложке красовалась одна из карикатур Вики Вайса[316]316
  Виктор «Вики» Вайс (1913–1966) – германо-британский художник-карикатурист еврейского происхождения. Работал во многих газетах. Покончил с собой.


[Закрыть]. Сравнения с качеством материалов, предоставленных Джейку в испанской туристической фирме (о красотах и радостях Торремолиноса), брошюрка явно не выдерживала, но он все же нехотя поделился с Нэнси сомнениями: может быть, лучше переиграть на Лазурный берег? С грудным-то ребенком!

Зачем? Ну как зачем: молоко там неизвестно какого качества – вдруг не подойдет младенцу? Нэнси возразила, что младенца она собирается вскармливать грудью, как и прежде. Ну, это, конечно, да, но там во всё кладут оливковое масло, а дети его не любят. А не слишком ли дорог для нас юг Франции? Ну, как бы да, дороговат, но в Испании ведь почему дешево? Потому что там ужасно недоплачивают голодающим рабочим. Мало того: туризм это одна из подпорок, на которых держится коррумпированная диктатура. Ну надо же, а не поздновато ли воспитывать в себе такую сверхчувствительность, такую воспаленную социальную совесть? Других-то за подобные выверты он всегда нещадно высмеивал! Да, поздновато. Да, черт подери, высмеивал!

После дискуссии Нэнси из кухни перешла в спальню, а Джейк отправился на прогулку, Сэмми увязался за ним.

– Эй, – сказал Джейк, – глянь-ка, кто это на той стороне улицы? Малый в форме твоей школы!

Но посмотреть Сэмми не соизволил. Только спросил:

– Он за собой слона ведет?

– М-мм, нет.

– Тогда это не Роджерс.

После обеда Джейк уселся перед телевизором. Сперва новости, которые он всегда смотрел с сурдопереводом, чтобы, если вдруг оглохнет, кое-какие начатки языка глухонемых в голове уже имелись. Потом «Рожденные жить».

В студии Денизы Легрикс все стены увешаны ее картинами, и это творения удивительной силы: глядя на них, мало кто поверил бы, что художница родилась без рук и без ног.

Денизе Легрикс слегка за пятьдесят. Она улыбчива и остроумна, но, стоит заглянуть ей в глаза, в них видишь отблеск ее невероятной силы. Пока мы разговаривали, она вызвала по телефону такси, набрав номер ножом для резки бумаги, прижатым подбородком к плечу. Встретиться с ней мне было нужно для подготовки сегодняшней передачи. Ожидая, что возникнет неловкость, я заранее придумал несколько вопросов, чтобы с их помощью ее преодолеть. Это оказалось совершенно излишним. С ножом, зажатым правой подмышкой, балансируя вилкой на левой культе, она ела столь же непринужденно…

Гарри не звонил до двух ночи.

– Не отвечай, ну его, – поморщилась Нэнси. Однако Джейк уже схватил трубку.

– Гарри, если ты еще раз сюда позвонишь, я заявлюсь к тебе домой и оторву тебе башку на хер.

Никакой реакции. Но дыхание слышно.

– А если это не он? – спросила Нэнси.

– Да ну, глупости.

Джейк набрал номер Гарри. Гудки… гудки… Наконец прорезался Гарри:

– Алло, – да еще и голосом таким – нарочито заспанным и хриплым.

– Гарри, это Херш. Джейк Херш.

– Ну и чем я обя…

– Если не перестанешь звонить сюда по ночам, я тебя сдам полиции.

– Вы о чем?

– Ты меня слышал, Гарри.

– Что за безобразие!

– Гарри, я вот о чем подумал. Может быть, я живу в таком доме и зарабатываю по сравнению с тобой так много денег просто потому, что я умен и талантлив, а ты безмозглый болван и бездарь.

Последовала долгая мучительная пауза. В конце концов Гарри подал голос:

– Сомневаюсь.

– И тем не менее это так! – проорал Джейк. После чего повесил трубку, но тревога не отпускала. Да к ней еще добавился стыд.

– По-моему, тебе не надо было ему это говорить, – сказала Нэнси.

– Ну хорошо, не надо. Но я ведь уже сказал!

Телефон зазвонил снова.

– Вот видишь, это совпадение. Звонит просто какой-нибудь сумасшедший, который о нас и знать ничего не знает.

С этими словами Нэнси сняла трубку, сунула ее под подушку и сказала:

– Все. Всем спать.

Утром, когда они завтракали, явился полисмен (к счастью, не Майкл Хор). Оказывается, некий мистер Гарри Штейн жалуется, что посреди ночи его будили телефонными звонками угрожающего характера. От возбуждения раскрасневшись и чересчур спеша, Джейк объяснил, что, напротив, сэр, это ему всю ночь досаждали звонками, а он всего лишь предупредил мистера Штейна, чтобы тот от него отстал.

Откуда мистеру Хершу известно, что ему звонил именно мистер Штейн?

– Я рад, что вы задали этот вопрос. Потому что, – тут Джейк замялся, – когда я не был знаком с мистером Штейном, со мной никогда ничего подобного не случалось.

А еще какие-нибудь доказательства у мистера Херша есть?

Конечно. Но огласит их мистер Херш не сейчас, а в подобающий момент.

Что ж, как бы то ни было, не будет ли мистер Херш так любезен обещать, что не побеспокоит больше мистера Штейна?

Будет, будет, куда он денется!

Едва бобби за дверь, Джейк забрался на свой чердак и позвонил Гарри.

– Послушай-ка… Ну ты… прямо я не знаю… Хитрый ты жук!

– Да ну? Не может быть. А мне показалось, ты сказал, что я – цитирую – безмозглый болван и бездарь, конец цитаты.

Да подавись ты до смерти в сортире бумагой!

– К вашему сведению, мистер Херш, хотя и не материально, но интеллектуально я принадлежу к двухпроцентному слою сливок общества.

– Ха-ха. Крепко загнул. И кто это сказал?

– Менса.

– А что это такое?

– Латынь вам, стало быть, неведома. Я правильно понял?

– Так это же мертвый язык!

– Менса по-латыни значит стол. Так называется общество, что-то вроде круглого стола, и я к нему принадлежу; от поступающего туда требуется одно: чтобы уровень его интеллекта был выше, чем у девяноста восьми процентов окружающего населения[317]317
  Менса – крупнейшее и самое известное объединение людей с высоким коэффициентом интеллекта. Существует с 1946 г.


[Закрыть].

– После всех этих твоих всхлипываний по поводу Испании ты, оказывается элитист! Мерзкий поганенький фашистик.

– Менса не имеет ни политической, ни религиозной направленности. В ней нет дискриминации по признаку расы, цвета кожи или социального положения. Если мы элита, то наша элитарность определяется не рождением, воспитанием или богатством, а базируется исключительно на внутренне присущей нам интеллектуальности.

– Так. Погоди, погоди. Минуточку. Ты пытаешься убедить меня, мелкого замухрышку, в том, что ты принадлежишь к интеллектуальной элите?

– Я утверждаю, что это научно доказанный факт.

– Да над тобой просто посмеялись, Гарри!

– Неужто?

– Сколько ты платишь за то, чтобы состоять в этом вашем дурацком клубе? Сколько с тебя содрали?

– Я прошел тест, доказывающий мою пригодность.

– Ну, если ты прошел, так это и мой сынишка Сэмми сможет. Причем с завязанными глазами.

– То есть вы были бы и сами не против подвергнуться подобной проверке?

– Ну… гм… конечно! Только вряд ли у меня на эту чепуху время найдется.

– А, ну понятно.

– Понятно ему! Хорошо, согласен. И где мне этот тест добыть?

– Я позабочусь, чтобы вам его прислали.

– Отлично. Ставлю десять против одного, что я заработаю баллов больше, чем это когда-либо удавалось тебе. Интеллектуальная элита, ё-моё!

– Я принимаю пари, мистер Херш. Значит, договорились?

– Конечно, договорились. Но уж, по ходу дела, не надо больше звонить среди ночи, ты понял?

– Я отвергаю это обвинение.

– Просто запомни, что я сказал.

– А насчет денег, которые ваш двоюродный брат должен Руфи, у вас никаких соображений не появилось?

– Нет. Все. Пока.

За завтраком Нэнси решила от разговоров воздержаться. Налила Джейку еще кофе.

– И что это со мной такое? – вдруг воскликнул он. – Куда ни ступишь, зыбучие пески!

8

Укажите, который из четырех пронумерованных рисунков подходит на свободное место.

Вставьте недостающее число.

Дополните следующий ряд:

SCOTLAND 27186453 LOTS 7293 LOAN 8367 AND ___

Зачеркните лишнее.

АЗЕТРИВЛОС

ОГЕЛОРРУМЕЛУС

НИВЕРИНЕНИУРАС

РЕАЛОПОЗИЛЛИЛООН

Боже, какой бред! Абсолютная ахинея.

Пока Джон занят переклеиванием обоев в коридоре, Биллу и Тони было строго-настрого приказано оставаться в саду.

Но мальчикам надоело играть в крикет, и они принялись искать, чем бы еще заняться. Побродив по саду, они нашли пару улиток и решили устроить улиточьи бега. Улитки были разных видов, и мальчики обнаружили, что одной больше нравится лезть вверх, а другой – ползти по горизонтали. Поэтому, чтобы дать обеим равные шансы, пришлось ввести в правила забега усложнения.

Обе улитки были одного размера и формы – то есть единственная разница между ними заключалась в том, что одной нравилось лезть вверх. Оказалось, что двенадцать часов она бодрствует, и за это время взбирается на три фута, потом двенадцать часов спит, сползая при этом на фут. Та, что ползает по горизонтали, естественно, во время сна не сползает, хотя режим сна и бодрствования у нее такой же, как и у лазающей улитки.

В результате мальчики нашли стену и поместили обеих улиток у ее подножия. В четырех футах по другую сторону стены устроили финишный створ в виде лакомого куста. Если стена была семи футов высотой, и обе улитки целеустремленно ползли к кусту, на каком расстоянии от куста следовало дать старт улитке, ползающей по горизонтали, чтобы у обеих были равные шансы?

Фи! Детская игра какая-то.

Вставьте в скобки слово, которое останется осмысленным, какие бы буквенные комбинации левого столбца ему ни предшествовали:

Художник шестнадцатого века Альбрехт Дюрер приобрел славу в веках благодаря своим гравюрам, но, похоже, он не был чужд и математике.

Работая над знаменитой картиной «Меланхолия», он вложил в нее познания как в астрономии и архитектуре, так и в стереометрии, о чем свидетельствует Магический Квадрат четвертого порядка, числа в середине нижней строки которого принято считать датой написания картины.

Хотя на самом деле числа от 1 до 16 на Магическом Квадрате видны достаточно отчетливо, мы сейчас предположим, что это не так и что Квадрат представляет собой то, что изображено на фиг. 10.

В каком году Дюрер исполнил свой шедевр?

И уж во всяком случае, вряд ли эти ребусы способны что-либо доказать.

9

Великий Инквизитор каждый год призывал Джейка к себе в офис, посылая уведомления о перерасчете налоговых выплат, и делал это уже седьмой раз с 1960 по 1966 год, в сумме истребовав за это время уже семь тысяч двести фунтов. И каждый раз надо срочно – уплатить не позднее чем через тридцать один день.

– Но сейчас-то я им зачем? – спросил Джейк Оскара Хоффмана.

– Ни о чем не волнуйтесь. Они пойдут на компромисс. Это они всегда так.

В офис Великого Инквизитора Джейка сопроводил Хоффман, и после обмена любезностями…

– О! – воскликнул Джейк, углядев на подносике для исходящих номер журнала «Танец и танцовщики». Я смотрю, вы тоже любитель балета!

– Есть немного.

– Как вы находите Нуриева в роли Ромео?

– Боюсь, что мое мнение не совпадает с большинством. Мне кажется, его перехваливают.

– Как здорово, что вы это сказали! Я и сам так думаю.

Инспектор, нескладный мальчишка лет двадцати с небольшим, просмотрел листы с отчетностью за первый год деятельности фирмы «Джейкоб Херш продакшнз лимитед» и вслух прочитал:

– На первом годовом собрании акционеров двенадцатого октября тысяча девятьсот шестидесятого года председательствующий объявил, что при обороте в десять тысяч фунтов получено прибыли восемьсот сорок один фунт девятнадцать шиллингов шесть пенсов. Дивидендов решено было не выплачивать. Я правильно понял?

– Так ведь давно это было, вы ж понимаете.

– М-м? – промычал инспектор и поджал губы.

– Насколько я могу припомнить – да, так и было. Я в тот год на какую-то ерунду кучу денег выкинул.

– По документам судя, – вновь заговорил инспектор, сверяясь с разложенными перед ним бумагами, – платили вы в основном наличными, и всякий раз деньги уходили в Канаду.

– Я знаю, что любовь к родине в наши дни из моды вышла, – сказал Джейк. – Но сам-то я немного сумасшедший, поэтому считаю, что те канадцы, которым повезло жить здесь, где такой замечательный театр и балет, должны как-то помогать писателям, вынужденным сводить концы с концами дома. Я все еще надеюсь получить когда-нибудь хороший канадский сценарий, хотя вновь и вновь на этом обжигаюсь.

Оскар Хоффман заулыбался: видимо, оценил хорошего ученика.

– Я вижу здесь выплату аванса в тысячу фунтов некоему Жану Беливо[318]318
  Жан Беливо (р.1931) – знаменитый хоккеист, игравший за команду «Монреаль канадиенс».


[Закрыть], автору сценария, проживающему по адресу Форум Апартментс, ул. Сент-Катрин, Монреаль.

– А, помню, был такой оболтус. Лучше бы я с ним не встречался. Деньги пришлось списать. Черт-те что понаписал, а не сценарий.

– И еще: в том же отчетном году вы выплатили другой аванс – также тысячу фунтов – некоему Джону А. Макдональду[319]319
  Джон А.Макдональд (1815–1891) – первый премьер-министр Канады.


[Закрыть].

– Он оказался пьяницей. Но я все же до сих пор надеюсь что-нибудь поставить по тому его сценарию, вот ведь как…

– Вы держите в Канаде секретаршу. Миссис Лору Секорд[320]320
  Лора Ингерсол Секорд (1775–1868) – канадская героиня войны 1812 г. Предупредила англичан и союзных с ними воинов-могавков о готовящейся атаке американцев, в результате чего англичане одержали так называемую «победу при Бобровой Плотине».


[Закрыть], проживающую в доме триста двенадцать по Онтарио-стрит в Монреале.

– Да.

– А знаете ли вы, – осведомился инспектор, освобождая от стягивающей резинки пачку счетов за рестораны и всевозможную выпивку, – что к накладным расходам по закону допустимо относить только такие траты, на которые компании пришлось пойти исключительно и всецело по соображениям деловой необходимости.

– Ну да, конечно.

– Однако же в тысяча девятьсот шестидесятом году вы к таковым причислили тысяча семьсот пятьдесят фунтов стерлингов, потраченных на развлечения.

– Подумать только! – качая головой, пригорюнился Джейк. – Если бы я тогда поместил эти деньги в какой-нибудь паевой фонд, я бы сейчас – ух! – горя бы не знал.

– Навскидку, какую долю из всего этого вы сейчас по-прежнему сочли бы тратами деловыми, а какую – личными?

– Минуточку, дайте сообразить… Пять процентов там, наверное, все же личных. Или…

Инспектор сурово набычился над горкой счетов.

– …ну, может быть, семь. Восемь это от силы.

И тут же на свет божий вынырнул счет из магазина «Викторианские вина» за февраль 1960 года на 81 фунт, в том числе и за сотню сигарет.

– Сколько из этих сигарет вы выкурили по необходимости, ради бизнеса? И сколько для личного удовольствия? Сколько было отдано друзьям, жене?

– Тут, знаете, очень тонкая грань. На самом деле ваш вопрос похож на одно место из Талмуда. Поэтому, с вашего позволения, я отвечу на него, как это положено в талмудической традиции, то есть новым вопросом. Если бы я вот прямо сейчас предложил вам сигарету, это было бы для удовольствия? Или по необходимости, ради бизнеса?

Инспектор, не отрываясь, смотрел в бумаги, но Хоффман кашлянул неодобрительно.

– По правде говоря, я просто не помню. Но ведь эти счета в шестидесятом году были приняты. Почему вы снова к ним возвращаетесь?

– Государственная комиссия по налогам и сборам не обязана раскрывать мотивы, по которым производятся перепроверки. Вот, кстати, кое-что очень типичное.

Типичным оказался ресторанный счет. Обед на четверых в «Ше-Люба» стоимостью в 21 фунт.

– Я приглашал продюсера с женой. Обсудить какой-то проект.

– Но согласитесь: жену-то вы брали с собой для личного удовольствия?

– Да нет же! Никоим образом. Она терпеть не может продюсеров. Но, раз он с женой, я тоже вынужден был взять с собой жену. А мы теперь что, будем рассматривать каждый из этих старых счетов по отдельности?

Молчание.

– Или вот, я вижу, в шестьдесят пятом фирма «Джейкоб Херш продакшнз» заключила субдоговор с зарегистрированной в Женеве швейцарской фирмой «Ворлд-Вайд» на оплату услуг режиссера Джейкоба Херша в размере семи тысяч пятисот фунтов в год… Хотя до этого вы брали себе еще больше.

– Мне очень стыдно. Это просто ужасно. Прямо локти себе кусаю. Мне не следовало этого делать!

– Полагаю, вы в курсе, что банковские счета за пределами страны – это для вас вещь совершенно противозаконная.

– Конечно, я понимаю. Но, боже мой, вы ведь не обвиняете меня в… уклонении от уплаты налогов?

– Сейчас мы вообще ни в чем конкретном вас не обвиняем.

– Так чего же вы тогда от меня хотите?

– Я обращаю ваше внимание на то, что примерно процентов девяносто пять этих так называемых накладных расходов на самом деле были вашими личными тратами.

– Да ну, быть не может!

Оттолкнувшись, инспектор вместе с креслом отъехал от стола, показав этим, что разговор окончен.

– Я еще поработаю над вашими счетами, – сказал он. – Потом свяжусь с вами.

– Вот это, наверное, будет самое правильное решение, – вступил в разговор Хоффман, впервые за все время раскрывший рот. – Мой клиент вам весьма благодарен.

– Благодарен-то я чертовски. Однако все это сильно попахивает Звездной палатой[321]321
  Звездная палата – судебный орган в средневековой Англии, созданный для борьбы с мятежной аристократией. Позднее стала орудием расправы с противниками абсолютизма и англиканской церкви.


[Закрыть]. Я все-таки думаю, вам следовало бы раскрыть мне причину пересмотра моих отчетов.

– Методика работы государственной Комиссии по налогам и сборам не предполагает разглашения причин, по которым происходят перепроверки. Я скоро с вами свяжусь.

10

Следующим утром почта доставила ответ из недр Менсы:

Уважаемый сэр!

Благодарим Вас за Ваше интересное письмо от 19 апреля 1967 года.

Мы примем во внимание, что «по Вашему скромному мнению» общество, которое «дискриминирует» девяносто восемь процентов населения, можно считать «недемократичным»; с не меньшим интересом и некоторым сочувствием узнали мы и Ваше мнение о предлагаемых нами тестах, которые «измеряют не талант и самобытность, а только некоторые особые способности». Однако Ваше обвинение в том, что Менса распространяет «среди доярок и клерков, дантистов и продавцов» иллюзии величия, поощряя в них веру в то, что своим жалким положением они обязаны социальной несправедливости, а не собственным ограниченным способностям, мы решительно отвергаем. Откровенно говоря, нам кажется, что такого рода нападки свидетельствуют лишь о том, что кое-кому приятнее считать, что виноград зелен. Более того, если бы Вам действительно не хотелось иметь ничего общего с такой «сомнительной, самовлюбленной компанией», зачем же Вы тогда выполняли задания нашего теста?

В заключение мы хотели бы еще раз напомнить, что ни успех, ни неудачу с нашим тестом не следует принимать слишком близко к сердцу. Некоторая неопределенность присуща любым статистическим измерениям, а вдобавок, как Вы совершенно справедливо заметили, в строгости научного подхода к интерпретации данных есть сомнения…

11

– Да, Гарри. В чем дело?