Текст книги "Невидимый город"

Автор книги: Моника Пиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Моника Пиц
Невидимый Город

Посвящается Торбену, Паулине и Джонатану

1
С добрым утром, Лина

Получилось! В последнюю секунду Лина вбежала в ванную. С облегчением она прислонилась спиной к двери и закрылась. Обычно Лина проигрывала утренние состязания с сестрами, и в наказание ей приходилось целую вечность ждать в коридоре, пока Фиона и Шарлотта примут полноценный душ, намажутся кремом, причешутся, высушат волосы, посплетничают и впустую потратят кучу времени. Полка у зеркала уже прогнулась под тяжестью их бантов, заколок для волос, забавных зубных щеток, разноцветных детских кремов и специальных шампуней. В то время как Фиона отдавала предпочтение всему, что связано с лошадьми, и пробникам духов, Шарлотта любила единорогов, фей, эльфов и все, что было розовым или хотя бы блестящим. Из-за длительных ритуалов сестер по наведению красоты у Лины по утрам постоянно катастрофически не хватало времени. Но сегодня она первой бросилась в ванную. Довольная, она прокрутила видео на телефоне, громко включила музыку и приклеила шпаргалку к зеркалу. Первым уроком 9-го «Б» была биология. К тому времени она должна безупречно выучить законы наследственности Менделя.

– Родители передают наследственную информацию своим потомкам определенными частями, называемыми наследственными чертами, или генами, – вспоминала Лина, танцуя перед зеркалом и чистя зубы. К началу припева она стала напевать заученный текст вслух еще громче. Настолько, что ее рот оказался полностью набит пеной, а зубная щетка удачно заменяла микрофон.

– Мне нужно в туалет, – крикнула снаружи Шарлотта, стуча кулаками по двери. – К тому же ты ужасно фальшивишь.

Лина не позволяла себе отвлекаться.

– Для начала, закон единообразия гибридов первого поколения, – заучивала она учебный материал. – При скрещивании двух чистых рас одного вида все первое поколение гибридов окажется единообразным, – продолжила Лина и замерла.

Что это было? Движение? За спиной? За занавеской для душа? Может быть, это ветер, дующий через окно? Несмотря на яркий дневной свет, Лина почувствовала себя, как в фильме ужасов, которые так любила ее подруга Бобби. Сцены в ванной в этих фильмах никогда не заканчивались хеппи-эндом.

– При скрещивании двух чистых рас одного вида все первое поколение гибридов окажется единообразным, – нерешительно повторила она, пока ее глаза изучали отражение в зеркале.

Нет, она не ошиблась. За цветными узорчатыми облаками на душевой занавеске двигалась какая-то тень. Один палец незаметно отодвинул пластиковую перегородку в сторону, за ней блеснул крошечный объектив фотоаппарата.

«Не показывай виду. Только не дай понять, что обнаружила незваного гостя», – с трудом подавила она дрожь в голосе.

– Во-вторых, закон расщепления, – пробормотала она. – Закон расщепления применяется, когда два индивидуума скрещиваются…

На середине фразы Лина одним быстрым движением развернулась и рванула в сторону облаков. Пронзительный визг эхом разнесся по выложенной плиткой комнате. Лина с трудом поверила своим глазам: в душевой пряталась ее младшая сестра и снимала ее, как она в трусах и пижамной футболке пляшет перед зеркалом. Фиона криво усмехнулась, обнажив при этом место отсутствующего клыка. Оправившись после испуга, она сразу же вернулась к своей роли.

– Ты чудесно двигаешься, – сказала она, подняв большой палец. – У нас будет куча просмотров.

Безо всякого чувства вины она повернула телефон к себе.

– Привет и доброе утро, – пропела она в камеру телефона. – Это я, ваша Фиона. Рада, что вы снова со мной. Сегодня я покажу вам, как провожу свое утро. Каждый раз, когда я встаю, моя сестра обгоняет меня, чтобы попасть в ванную. У вас есть старшая сестра? Тогда вы понимаете, о чем я говорю. Вы тоже стоите утром у двери и задаетесь вопросом, что она делает в ванной? Сегодня я открою вам секреты Лины.

Она повернула камеру в сторону Лины.

– Лина, скажи «доброе утро» людям во влоге.

– Сейчас же отдай телефон, – скомандовала Лина, протягивая руку.

Несмотря на то что она в совершенно неподходящее время застряла в душевой, Фиона и во сне не подумала бы отдать ей драгоценные снимки без боя. Вытянув руку, она держала Лину на расстоянии, продолжая невозмутимо снимать видео.

– Сестра – это настоящий вызов, – объяснила она. – Это притом что она мне даже не настоящая сестра. Вообще-то она моя кузина. Ее родители умерли.

– Немедленно прекрати этот бред, – сердито сказала Лина и попыталась вырвать у Фионы телефон из рук.

Младшая сестра спрятала телефон за спину.

– На YouTube все именно так, – защищалась она. – Чем больше драмы, тем больше просмотров.

У Лины не было ни малейшего интереса прославиться при помощи ролика, в котором главную роль сыграла ее пятая точка. Еще меньше ей хотелось, чтобы Фиона рассказала о смерти ее родителей на YouTube. Обычно Лина избегала разговоров о трагической автокатастрофе. Само упоминание о том, что она круглая сирота, повергало людей в шок. Ее одноклассники таращились на нее, смущенно чесали затылок и смотрели так беспомощно и ошеломленно, что Лина каждый раз испытывала желание рассказать что-нибудь смешное, чтобы их успокоить. Еще хуже были благонамеренные взрослые, которые гладили ее по голове и при этом делились с ней жизненной мудростью: «Как хорошо, что ты была такой маленькой и ничего не помнишь», «Судьба не взваливает на наши плечи больше, чем мы можем вынести» или «Ты можешь быть благодарна за то, что нашла новых родителей».

Что Лина должна была на это отвечать? Что она ничего так сокровенно не желала, как воспоминаний? Что ее новая мама всегда оставалась для нее тетей Соней? А отчим – равнодушным?

Стук снаружи прекратился.

– Я расскажу маме, что ты меня не впускаешь, – прокричала Шарлотта.

Лина сняла насадку для душа с держателя. Ее левая рука нащупала кран.

– Удали видео. Немедленно, – приказала она.

Фиона включила свое упрямство.

– Мы назовем себя фальшивыми сестрами и создадим собственный канал, – не отступала она.

В одиннадцать лет у Фионы все еще менялись зубы, но с ее деловой хваткой она могла заткнуть за пояс любого взрослого.

– Знаешь, сколько денег мы сможем заработать! Мы будем получать рекламные контракты и предложения от спонсоров, бесплатную одежду, инструменты для макияжа, будем тестировать игрушки и получать приглашения на ток-шоу.

Рука Лины слегка повернула смеситель. Вода закапала на кроссовки Фионы.

– Ты должна оценить преимущества, – раздался голос Фионы. – Больше никакой школы. Как влиятельному человеку тебе не нужна будет школа. Достаточно себя самой. Я уверена, что многим людям интересно, как ты выглядишь после того, как встаешь с постели.

Лина включила кран на полную мощность. Ледяной поток воды обрушился на Фиону. Вода пропитала футболку и брюки, просочилась в ее новые ботинки. Младшая сестра истерично закричала.

В этот момент дверь с грохотом распахнулась.

Тетя Соня возникла в проеме. В руке она все еще держала отвертку, с помощью которой открыла дверь.

– Мама! – крикнула Фиона, тайком стирая видео. – Лина угрожает мне. Она хочет отобрать у меня телефон.

2
Дни кукурузных хлопьев

Лина жевала кукурузные хлопья. Она решительно зачерпывала сухие хлопья ложкой, пока ее рот не наполнился настолько, что хруст во время жевания заглушал споры за завтраком. Кукурузные хлопья предназначались для плохих дней, хрустящие тосты – для обычных, а йогурты – для самых лучших. С тех пор как отец Фионы и Шарлотты бросил семью, пришли дни кукурузных хлопьев. Лина каждый день старалась вести себя как можно незаметнее, чтобы не причинить тете Соне лишних страданий. После развода с Хьюго ее приемная мать похудела, стала ранимее и была подвержена хроническому стрессу. Раньше она уже за завтраком спорила с Хьюго о деньгах, затем о долгах, но уже несколько недель даже этого не случалось.

– Забери наконец свои вещи, – потребовала она, когда он пришел забрать на время Фиону и Шарлотту. – Иначе я поручу это сделать мусорщику.

Если тетя не работала и не делала звонки, она закидывала Лину и сестер риторическими вопросами:

– Неужели музыка должна быть такой громкой? Вам нечем больше заняться, кроме как валяться на диване? Как можно быть такими грязными? Не могли бы вы хотя бы отнести белье вниз, выключить свет в ванной, вынести мусор?

Иногда Лина завидовала Фионе и Шарлотте, когда Хьюго забирал их и с легкостью тратил на них день– ги. Он никогда не спрашивал, хочет ли Лина пойти с ними.

Сегодня даже три столовые ложки кукурузных хлопьев не помогли заглушить пронзительный голос тети.

– Тебе постоянно нужно ссориться со своей младшей сестрой? – спросила Соня, набивая промокшие ботинки Фионы газетной бумагой, чтобы вернуть им форму. В ее голосе звучали усталость и постоянное разочарование. Фиона, не обращая внимания на наставления Сони, бросила на Лину торжествующий взгляд. Шарлотта тем временем беззаботно рисовала геометрические узоры на своем бутерброде с «Нутеллой», делая вид, что находится на Марсе. Восьмилетний ребенок держался в стороне от ссоры. Но Лина знала, как сильно Шарлотта мечтала получить роль во влоге Фионы.

Лине хотелось встать и высказаться в свою защиту. Усталые глаза Сони заставили ее промолчать. Не жалела ли тетя, что взяла ее к себе после несчастного случая? Шарлотта и Фиона были желанными детьми, а Лина доставляла одни неудобства. Когда Лина была младше, она воображала, что инопланетяне забыли ее на планете Земля. Каждую ночь она поворачивала настольную лампу к окну и направляла свет на улицу, чтобы инопланетяне могли найти ее, когда будут парить в своем НЛО по ночному небу. В какой-то момент Соня убрала лампу и прочитала ей длинную лекцию о тратах на электричество и здоровом сне. Соня ничего не знала об инопланетянах, а Лина не осмеливалась посвящать в это тетю. Взрослые зачастую мыслят слишком ограниченно, когда дело касается необъяснимых вещей.

– Девочка забивает голову странными мыслями, – жаловалась Соня подругам по телефону. – Слишком богатое воображение.

Звучало так, словно у Лины была страшная болезнь. Хор голосов в ее голове, который должен был комментировать всех и вся, тоже сыпал соль на рану. «Ты странная, – говорили голоса. – Ты не принадлежишь их семье. Ты им не нужна. Может быть, тебе лучше исчезнуть».

Лина чувствовала себя чужой в собственной семье. Ее подруга Бобби утверждала, что это происходит со всеми пятнадцатилетними.

– Ты вообще меня слушаешь? – возмущенно спросила Соня.

Ее глаза искрились от раздражения. Шарлотта и Фиона едва осмеливались дышать. Эти проклятые голоса. Они постоянно вмешивались своей болтовней, из-за них Лина упускала самое важное.

– Я постараюсь, – испуганно пообещала она. Это всегда был верный ответ.

– Постараешься? – вырвалось у Сони. – Тебе нужно вытянуть на пятерку.

Видимо, от ссоры сестер Соня плавно перешла к школьным оценкам Лины и предстоящей контрольной по биологии. «Перевод в старшую школу под вопросом», – значилось в ее последнем табеле.

– Как можно из-за одного предмета быть в таком шатком положении? – спросила Соня. Рассердившись, она бросила посуду в посудомоечную машину. – С меня достаточно, Лина, – со всей серьезностью сказала она. – Если ты завалишь биологию, можешь забыть про гандбол[1]1
  Гандбол – командная игра, целью которой является забросить как можно больше мячей в ворота соперника. В отличие от футбола, мяч бросают руками.


[Закрыть]. Ты должна наконец научиться концентрироваться на главных вещах в жизни.

С детского сада ее постоянно кто-то призывал концентрироваться. Взрослые не понимали, что концентрироваться она способна прекрасно. Это не проблема. В жизни Лины было слишком много вещей, о которых она должна была думать одновременно. Что она могла поделать с тем, что извилины в ее мозге все время были в напряжении? В голове Лины гудело, как в улье: постоянная смена вопросов и идей, лукавых мыслей и глупых затей, воспоминаний и планов, страхов и желаний. Ее тетя не могла себе представить, как утомительно слушать столько голосов. Они даже не пытались прийти к согласию. Для ее тети было уже загадкой то, как можно слушать музыку и в то же время зубрить английскую лексику. Соня не понимала, почему Лине обязательно нужно было во время просмотра телевизора переписываться в WhatsApp и одновременно играть в Candy Crush. При этом она сама постоянно зависала в смартфоне. Даже во время еды.

– Для меня это работа, – сказала она. – Это другое.

Для взрослых существовали собственные правила. Соня запрещала Лине во время еды отправлять сообщения Бобби. Впрочем, сама она тут же оставляла тарелку, если кто-нибудь из ее подруг звонил, чтобы обсудить драму в своих отношениях.

Любовь у взрослых, видимо, попадала в категорию работы. Несмотря на этот труд, брак Сони с Хьюго был неудачным.

– Я серьезно, Лина, – повторила Соня. – Гандбол слишком тебя отвлекает. Это для твоего же блага.

Лина озабоченно кивнула. Бывали дни, когда даже с кукурузными хлопьями ничего нельзя было поделать.

3
Старые знакомые, новые времена

– Ты спятил? – крикнула Лина.

Лишь резкий прыжок в сторону спас ее от того, чтобы превратиться в кашу на пешеходной дорожке перед школой. Дуновение воздуха полоснуло ее по щеке, когда Йонас на полной скорости пронесся мимо нее. В любую погоду – ветер, дождь и снег – ее одноклассник пересекал город на оранжевом шоссейном велосипеде, в котором не было ни переключения передач, ни фонарей, ни щитка, ни звонка, ни даже тормозов. Йонас находился на грани столкновения с Линой, жесткого нарушения правил дорожного движения и выговора директора, который запрещал такие велосипеды в школе. Правил Йонас придерживался редко. Даже его средней длины каштановые волосы восставали против каждой стрижки и беспорядочно торчали во все стороны. Парнишка, проехав мимо, повернул голову, одарив Лину обезоруживающей улыбкой и сложив руки в извиняющемся жесте. Его темные глаза сияли теплым коричневым светом, словно кто-то их раскрасил. Сердце Лины подпрыгнуло от внезапного порыва счастья.

В течение трех лет она ходила на один урок с Йонасом Расмусом. Она не помнила, когда бледный и хронически застенчивый коротышка вырос в высокого и уверенного в себе юношу. Его перемену Лина заметила только тогда, когда Йонас перешел в ее секцию по гандболу. Вдобавок в дни соревнований он зарабатывал в спортивной столовой несколько евро. Даже с криво застегнутым кухонным халатом и дурацким бумажным корабликом на голове он выглядел сногсшибательно. И в спортивной одежде в целом. Половина команды Лины запала на него. Когда Йонас тренировался со своей командой, в зале всегда собирались любопытные девушки. Сегодня утром впервые никто из его поклонниц не порхал вокруг него. Лина колебалась. Была ли это идеальная возможность для Лины заговорить с ним? Она хотела когда-нибудь завести с ним разговор, который выходил за рамки «Колы, пожалуйста». Может быть, завтрак из кукурузных хлопьев все-таки превратился во что-то хорошее?

Йонас спрыгнул с велосипеда и опустился на колени. Умелыми руками он отстегнул от переднего колеса велозамок, расположил его рядом с задней шиной и приковал к столбу. Подчеркнуто небрежно Лина направилась в его сторону.

«Ну? Хорошо подготовился к биологии?» – хотела спросить она. Вместо этого у нее громко вырвалось:

– Ик! – В течение нескольких недель у нее постоянно появлялась икота, как только рядом с ней оказывался Йонас. Его взгляд вызывал приятный трепет в животе, словно она случайно выпила слишком много шипучки. Странное покалывание нарушало ее способность думать и ходить прямо. На днях, во время тренировки по гандболу, она ударилась лбом о стеклянную дверь, неожиданно встретившись с ним.

– Ик, – вырвалось у нее во второй раз. Наушники Йонаса избавили ее от очередного позора. Не заметив Лину и ее чересчур громкую икоту, долговязый парень побежал в сторону школы, энергично перескочил сразу через три ступеньки и присоединился к Хлое и ее подруге Элиф. Лина потрясенно опустила голову. Хлоя была не только капитаном команды по гандболу, но и самой классной девчонкой в школе. Уверенно откинув назад свои длинные белокурые локоны, она поприветствовала Йонаса пылким объятием.

Сегодня она была в ярко-красном комбинезоне и темных очках. На ее плече красовалась новенькая фирменная сумка. Элиф следовала за ней, как тень. Многие девочки в классе и на гандболе страстно желали быть такими же, как Хлоя, – или хотя бы погреться в лучах ее славы.

Хор в голове Лины коварно рассмеялся. Это все дурацкая икота. Почему она не могла так же круто общаться с Йонасом, как Хлоя? Никто не идеален. Но почему судьба не наделила ее недостатком, который менее бросался бы в глаза? Плоскостопие, например. Плоскостопие подошло бы идеально: в конце концов, большую часть времени она носила закрытую обувь.

Пока она ждала на лестнице, когда пройдет икота, голоса в голове Лины в подробностях описывали десятки изъянов, которые были бы предпочтительнее: оттопыренные уши, щель в зубах, лицо, усыпанное веснушками. С такими характеристиками, по крайней мере, еще возможно начать карьеру топ-модели. И очки стали популярными в ее классе с тех пор, как Хлоя начала их носить. С прозрачными стеклами.

– Не надо быть умной, – утверждала она. – Вполне достаточно выглядеть такой. В остальном хватит хорошего профиля.

Вот почему у Хлои было 4567 подписчиков в Instagram, а у Лины – куча проблем. Лина надеялась, что ее нервозность уляжется за то длительное время, что она проведет с Йонасом в гандбольном лагере. Соня не понимала, насколько важен тренировочный лагерь. Для тети гандбол был несущественным хобби, от которого можно было отказаться в любой момент. Для Лины спорт значил все. Ей ни в коем случае нельзя было пропустить последнюю игру сезона. А не попасть в такой лагерь – тем более! Все, что ей нужно было сделать, так это как можно лучше сдать биологию.

4
Икота

– Телефоны, тетради, книги, черновики, сэндвичи – все убираем, – приказала госпожа Айзерманн. Учительница биологии с энтузиазмом раздавала экзаменационные листы. Лина закусила губу. Сегодня утром в ванной она без труда смогла рассказать вызубренные законы Менделя. Однако свирепый взгляд Амалии Айзерманн не обещал ничего хорошего. Заместитель директора имела репутацию человека, подвергающего таких кандидатов в подвешенном состоянии, как Лина, экстратяжелым экзаменам.

Спустя мгновение она приступила к инструкциям.

– Раздвинуть стулья. Прекратить болтовню. Убрать телефоны, – пролаяла она. Никто не осмеливался пискнуть. Хомяки, мыши, крысы, птицы и насекомые, населявшие биолабораторию, вели себя невозмутимо. Твердо зная, что госпожа Айзерманн любит животных больше, чем детей, они громко шумели в своих клетках.

– Вы знаете, для чего все это, – предупредила госпожа Айзерманн, положив на парту Лины листок с заданиями. Ее улыбка обнажила ряд зубов и десну целиком. – У вас есть час, чтобы показать, чего вы стоите без использования Google.

Ее указательный палец уперся в клавиатуру ноутбука и активировал обратный отсчет. На электронной доске появился индикатор с оставшимся временем. Все одновременно перевернули листы. Шум напомнил Лине хлопанье крыльев стаи птиц, поднявшейся в воздух от испуга перед госпожой Айзерманн. Голоса в голове одобрили такое удачное сравнение.

Со своим характерным носом, вздернутым подбородком и пронзительно голубыми глазами учительница сама была чем-то похожа на птицу. Непослушные кудри были собраны в свободный пучок, похожий на гнездо, которое, казалось, ждет наседку. Лина заинтригованно наблюдала за позой госпожи Айзерманн. Прищурившись, она со строгим лицом следила за каждым движением в классе. Ее туловище было слегка наклонено вперед, словно госпожа Айзерманн была готова в любой момент наброситься на свою жертву. Как бы сильно она ни поощряла командную работу, на экзаменах она беспощадно наказывала за малейшую попытку списать. Каблуки учительницы цокали по линолеуму, словно ее шаг отсчитывал проходящие секунды. 59 минут 12 секунд, 11 секунд, 10 секунд… Рука Лины слегка задрожала, когда она достала карандаш из пенала.

«Если ты завалишь биологию, можешь забыть про гандбол», – прозвучало предупреждение тети в ее ушах. Украдкой она покосилась влево, где Йонас ломал голову над заданиями. Каштановые кудри выделяли его среди одноклассников, длинные ноги торчали в центральном проходе. Из средних парт для девятиклассников он давно вырос.

– Возможно, будет понятнее, если ты начнешь читать, – резкий голос прервал ее мысли. – Жевание карандаша портит не только желудок, но и оценку. – Госпожа Айзерманн перевернула нетронутый лист перед ней. Испугавшись, Лина проверила время на доске. 57 минут 42 секунды. Размышления отняли у нее две минуты. «Сконцентрируйся. Все поставлено на карту: гандбол, лагерь, Йонас».

Поспешно Лина просмотрела вопросы. Первый блок был посвящен фермеру Гансу, который собирался скрещивать две породы крупного рогатого скота, затем следовали задания о дрозофилах, которые, как ни странно, представляли собой идеальных подопытных для изучения наследственности. В восьмом вопросе у Лины перехватило дыхание. «В моей семье преобладают большие носы, выдающийся подбородок и вьющиеся волосы, – писала Амалия Айзерманн. – Какие наследственные черты вы можете отметить в своей семье?»

Заместитель директора была одержима тем, чтобы доказать своим ученикам, что учебный материал по биологии имеет неразрывную связь с реальной жизнью. Их занятия представляли собой один большой эксперимент с практическими упражнениями и полномасштабным использованием примеров, которые должны были познакомить учеников с природой и животным миром. Вплоть до кровавых подробностей. 9-й «Б» не только нес ответственность за своевременное и надежное кормление хомяков, мышей и крыс в биолаборатории. Лина и ее одноклассники должны были ухаживать за палочниками, присматривать за улитками, разводить навозных червей, классифицировать насекомых и сажать на школьном дворе фруктовые деревья для сычей, находящихся под угрозой вымирания. К сожалению, жадная до открытий учительница не остановилась на этих сравнительно безобидных занятиях.

– Вы можете проявлять уважение исключительно к живым существам, которых знаете, – проповедовала она. С содроганием Лина вспоминала часы, когда должна была препарировать свиные глазки, обнажать внутренности рыб или потрошить дохлую лягушку. Лина легко справилась бы с лягушкой. Но ее желудок был другого мнения. При первом же прикосновении к холодному, заплесневелому, скользкому животному живот скрутило. Вместе с Хлоей она провела остаток урока в туалете. Хлоя получила преждевременную аттестацию благодаря вмешательству своих родителей, а Лина – двойку. Из-за тупой лабораторной лягушки Лина теперь находилась в подвешенном состоянии.

«В моей семье преобладают большие носы, выдающийся подбородок и вьющиеся волосы, – прочитала она задание еще раз. – Какие наследственные черты вы можете отметить в своей семье?» Для примера грозный заместитель директора распотрошила свой личный фотоальбом. Несмотря на то что дамы Айзерманн рождались с промежутком во много десятилетий, они так явно походили друг на друга, что Лина перестала считать мысль о перерождении ошибочной. Или, может быть, Амалия Айзерманн могла путешествовать во времени? Об этом она должна была рассказать!

«Какие наследственные черты вы можете отметить в своей семье?»

Свободные вопросы у госпожи Айзерманн были такими же, как и вопросы по предмету. Личными ответами ты доказывал, что видишь связь между школьным материалом и собственной жизнью. Вокруг Лины заскрипели карандаши. Крыса сердито грызла прутья своей клетки. Лина разделяла ее потребность убраться отсюда. Ее семейная жизнь не укладывалась в несколько простых предложений. Почему госпожа Айзерманн не стала задавать вопросы о недовольных фермерах? У фермера Ганса, из первого вопроса, были черные коровы и коровы рыжего пестрого окраса. Видимо, он не мог спать спокойно до тех пор, пока из двух своих пород не выведет еще третью, черных и пятнистых. Лина должна была помочь ему и подсчитать, насколько велик был шанс, что у крестьянина Ганса скоро на пастбище появится новый вид коров. Это был бы социально значимый дополнительный вопрос: как убедить фермера Ганса довольствоваться имеющимися у него коровами? Чем черно-коричневые в пятнах были лучше? Соответствовали ли они в большей мере его интерьеру или клетчатому рисунку его рубашек? Вместо этого Лина должна была рассказать о собственной семье.

Как лучшая подруга ее соседка по парте Бобби догадывалась, что происходит у нее внутри. В их седьмом классе госпожа Айзерманн посадила девочек рядом друг с другом. Она посчитала тихоню Лину и умную, но явно отстраненную Роберту Альберс замечательной командой. Первую неделю вынужденные дружить девочки упорно игнорировали друг друга. В начале второй недели Бобби бессловесно поделилась содержимым своего внушительного завтрака со своей новой соседкой по парте. Она заметила, что Лина, которая из-за недостатка времени приносила что-то только через день, завистливо косилась на ее хлеб и фрукты. Мать Бобби жила в постоянном страхе, что ее дочь может проголодаться в школе или погибнуть от острой нехватки витаминов. В то время как Бобби реагировала на это с раздражением, Лина втайне завидовала своей однокласснице из-за того, что мать Бобби так заботилась о дочке.

Простая записка, которую она нашла в среду среди бутербродов Генриетты Альберс, растрогала ее до слез. На записке с напоминанием о визите к стоматологу было нарисовано сердечко, и заканчивалась она словами, что мама ее любит. Молча Бобби сунула ей пачку носовых платочков. Это было началом их дружбы.

Сейчас Бобби украдкой подняла вверх большой палец. Со своей короткой стрижкой, длинной челкой, падающей на лоб, большими глазами, белой блузкой и красной клетчатой юбкой она выглядела прилежным вундеркиндом. В действительности у Бобби было своеобразное чувство юмора и эксцентричные увлечения. Ей нравилось все, что было кровавым или жутким, она была единственной, кто вызывался сам, когда дело касалось вскрытия мертвых животных. После школы она планировала изучать естественные науки. Бобби не терпелось как можно скорее покинуть школу и своих одноклассников, которые держались от нее на расстоянии. Позже Лина задавалась вопросом, как она справилась с работой по биологии.

«Какие наследственные черты вы можете отметить в своей семье?» Горло сжалось, а слезы выступили на глазах. Почему все так заинтересовались ее родословной? Сначала Фиона, теперь госпожа Айзерманн. Откуда ей знать, что она унаследовала от своей матери и бабушки? Она даже не помнила, что у нее вообще были родители. Ну как? Ей не было и четырех, когда они погибли.

Громкий щелчок пальцами испугал Лину, прервав ее размышления. Бобби попросила новый лист. Лина ей завидовала. Если тебя зовут Бобби, писать о наследственности в собственной семье не проблема. Сколько раз Бобби злилась на то, что обязана тощими ногами бабушке, непослушными волосами отцу и неутолимым любопытством – матери. Даже Хлоя, которая по натуре была невежественной, усердно что-то строчила. Неудивительно. Любой в классе мог бы ответить на вопрос вместо Хлои, ведь ее прадед Венделин Веннингер был основателем школы, имя которого она и носила.

«Мы изобрели ЗВВ», – любила повторять Хлоя. Заводы Венделина Веннингера, обеспечивающие весь мир кремами, шампунями, мылом и моющими средствами, до сих пор являлись крупнейшими предприятиями города. Чтобы ответить на восьмой вопрос, Хлое нужно было всего лишь заглянуть в фойе школы, в котором висел огромный портрет основателя школы, написанный маслом. Или подойти к фонтану Веннингера, где над рыночной площадью возвышалась скульптура основателя компании. Огромная статуя изображала мрачного, хмурого аптекаря среди огромных пробирок, из которых вверх била вода. Ночью, когда разноцветные лампы освещали высокие фонтаны и яркие огни плясали на его суровом лице, он напоминал безумного злого алхимика. Результаты его ночных экспериментов и сейчас можно было найти в каждом супермаркете. Слоган «Веннингер – это нечто большее», который фирма скандировала десятилетиями, преследовал Лину с детских лет. Он так и взывал с афишных столбов и рекламных щитов, появлялся в газетах, рекламных роликах и по утрам в ванной.

Погруженная в мысли, Лина оглядела своих одноклассниц. О меньшем у Хлои не могло быть и речи – она скорее принадлежала к типу «больше, больше, больше». Больше макияжа, больше шмоток, больше друзей.

Госпожа Айзерманн постучала огромной металлической линейкой по учительскому столу.

– Осталось пятнадцать минут, – объявила она.

Лина вздрогнула. Почему пятнадцать минут? Как? Она еще даже не начала. Что-то с ней не так. Мысли разбегались в ее голове во все стороны, систематически отсчитывая минуты. Ее внутренние часы работали неправильно. Еще одна головоломка для хора голосов, восторженно подхвативших эту тему: «Где на самом деле находятся твои внутренние часы? Ты видишь глазами, слышишь ушами, пробуешь языком и чувствуешь кожей. Но что насчет времени? Откуда человек знает, сколько прошло времени, если за это не отвечает ни один орган?»

– Пятнадцать минут! Это относится и к нашей госпоже Фридрих, – произнесла госпожа Айзерманн. – Она снова витает в облаках.

В этот момент случился он. Провал. Йонас с любопытством повернулся к ней. Его карие глаза блеснули. Боже мой. Не сейчас. Не снова. Не в классе. Пожалуйста.

– Ик, – вырвалось у нее громко и звонко.

Йонас был крутым. Хлоя была крутой. Даже Бобби – в своей чудаковатой манере. Лина – не очень. Она даже не умела притворяться. Виной тому были Йонас и этот дурацкий нерв, который проходил от мозга сквозь грудную клетку к диафрагме и вел себя как чересчур капризный ребенок. Все его раздражало. Поспешное жевание или глотание, слишком горячая еда, слишком холодная еда, еда и разговоры, разговоры и еда, стресс, один-единственный взгляд Йонаса. Каждый раз возбуждающие синапсы посылали в мозг аварийный сигнал в знак громкого протеста. Йонас нахально ухмыльнулся ей. В его карих глазах было полно желтых крапинок. Словно кусочков сверкающего янтаря.

– Ик, – повторила она чуть громче.

Йонас, которому нравилось непослушание в любой форме, прыснул от смеха. Учительница встала перед партой Лины и перевела взгляд на Йонаса:

– Лина Фридрих, немедленно прекрати эту комедию.

Паника всколыхнулась в ней. Появление госпожи Айзерманн только ухудшило ситуацию. Лина боялась икоты. И от этого страха она начинала еще больше икать. Но сильнее всего она боялась, что икота из-за шока никогда не пройдет. В случае паники она вспоминала план действий. С течением времени у нее накопилось много хороших методов: дышать медленно, дышать быстро, задержать дыхание, семь раз сглотнуть, двадцать пять секунд сжимать ладонь, зевнуть, испугаться, высунуть язык и энергично потянуть за него. Лина попробовала наиболее простое упражнение. Она сделала глубокий вдох, задержала дыхание и представила себе свою учительницу без волос на голове. В обычной ситуации можно было подумать о семерых лысых мужчинах, но это никогда не спасало Лину. Ее голова слегка закружилась, слабость охватила тело. Йонас с любопытством откинулся на спинку стула, пока снова не встретился взглядом с Линой.