Текст книги "Властный зов страсти"
Автор книги: Моника Маккарти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Лахлан шагнул ближе к Флоре, навис над ней, дал ей ощутить исходящий от него жар.
– Что ты предлагаешь?
Румянец схлынул с ее лица, и она, отступая, споткнулась о камень. Горец протянул руку, чтобы поддержать ее, и вдруг яростно сжал в объятиях. Он чувствовал быстрое биение ее сердца, будто трепет птички в расставленной им ловушке.
– Вы не так меня поняли, – пробормотала Флора, запинаясь.
Лахлан провел пальцами по ее горлу и ощутил бешеное биение крови.
– Не понял? Я так не думаю.
Он ждал слишком долго. Как бы он ни противился своей страсти, это сопротивление рассыпалось в прах, как только ее тело оказалось в его объятиях. Пальцы Лахлана зарылись в шелковистые волны волос, нагретых солнцем, и он с глухим стоном прижался ртом к ее губам.
Ее аромат, ее вкус, нежные губы под его губами… Напряжение, копившееся в нем, разрешилось, и по его телу начал медленно разливаться жар. Его возбуждение стало явным и ощутимым, когда он вплотную прижался к ней. Он так долго ждал этой минуты!
На этот раз Лахлан решил не отступать. Он не был склонен к нежному воркованию и длительному ухаживанию. Его губы ласкали рот Флоры, и он ощущал свою власть над ней. Продолжая целовать ее со всей первобытной жадностью и страстью, он привлек ее ближе…
Ему казалось, что тело Флоры плавится в его объятиях. Она приоткрыла рот и позволила его языку проникнуть внутрь. Ее тихие нежные стоны наслаждения сводили его с ума: Лахлан будто падал в нее, целуя ее все отчаяннее, пытаясь умерить терзавший его голод. Его язык глубоко проник в ее рот, лаская, дразня, пожирая, пока их языки не сплелись и она не начала отвечать на его ласки.
Их поцелуи были жаркими, влажными и откровенно плотскими: именно такими, каких он желал. Лахлан предвидел, что так и будет, но не представлял, сколь сильные чувства возбуждала в нем эта девушка. Это были незнакомые чувства – обладания и власти, нежности и томления.
Он не мог ею насытиться. Его губы скользили по ее губам, подбородку, шее. Он ощущал на вкус каждый дюйм ее тела, каждый дюйм ее пылающей кожи.
Между тем Флора застыла в его объятиях, отдавая себя в его власть. Ее руки ласкали его плечи, блуждали по спине, она изучала его, сжимала в объятиях. Ее поцелуи казались сладостными, невинными и одновременно страстными, однако Лахлан жаждал большего. Его рука оказалась на ее груди и легонько сжала ее. У Флоры были восхитительные груди, но прикрывавшая их ткань корсажа по-прежнему оставалась досадным препятствием, тогда как Лахлану хотелось ощутить нежную и сладостную тяжесть нагой плоти.
Его большой палец стал ласкать отвердевший сосок, и Флора застонала, выгибаясь под его ласками. Это было уже слишком и в то же время явно недостаточно.
Рука Лахлана скользнула под ее ягодицы, он приподнял ее, продолжая прижимать к себе. Возбуждение было столь велико, что Флора ощущала каменную твердь его органа, вплотную прижатого к ней, отчего колени ее ослабли и подогнулись.
Когда Флора прижалась к нему, тело ее словно расплавилось в его объятиях, и Лахлан почувствовал, что в эту минуту она может от него добиться чего угодно. Одним поцелуем эта девушка могла повергнуть его на колени.
Проклятие! С ворчанием он вырвался из ее объятий, хотя его тело отчаянно противилось этому. Никогда еще Лахлан не сознавал, что находится в подобной опасности.
– Чего ты хочешь от меня? – спросил он хрипло и тут же пожалел, что позволил себе задать вопрос.
– Я… – пробормотала Флора, изумленная тем, что их обоих обожгло это пламя и что она так легко сдалась. Ее глаза широко раскрылись. – Не знаю.
Это произошло. Ему удалось пробить броню ее сопротивления. Она его желает! Он выиграл. Однако Лахлан не чувствовал себя победителем, напротив, он ощущал себя побежденным.
Повернувшись, Флора поспешила назад, к башне, но Лахлан успел увидеть выражение ее лица. Правда, которая ей открылась, потрясла и ужаснула ее. Она желала его так же сильно, как он ее, с такой же отчаянной страстью, и отрицать это было бы невозможно.
Лахлан хотел преподать ей урок, но ему самому следовало бы опасаться. Использовав против нее силу, он сам оказался захваченным страстью.
– Постой! – Окрик Лахлана остановил Флору, но она не обернулась. – Если ты сделаешь мне подобное предложение еще раз, я не стану отказываться.
Глава 7
– Ты наступил мне на палец, увалень!
Флора подавила улыбку: ярость на лице Джилли выглядела комично. Бедный Мердок! Ей стоило большого труда заманить его сюда, а теперь Джилли свела на нет все ее отчаянные усилия.
– Я вас предупреждал, миледи! – со смехом воскликнул Мердок. – Придворные танцы не для воинов.
Заметив, что Флора нахмурилась, он тут же замолчал.
Насмотревшись на прошлой неделе на танец мечей, Флора была склонна с ним согласиться, но девушкам предстояло появиться при дворе, и их следовало научить танцевать должным образом. Вот почему Флора собрала вместе волынщика, Джилли, Мэри и Мердока, чтобы дать им урок танцев. Мэри нуждалась в некотором поощрении, и сейчас она с трудом подавила смешок, видя перепалку сестры с Мердоком.
Хотя Флора дала себе слово не ввязываться в дела в Дримнине, искушение оказалось выше ее сил: она не могла бездействовать в то время, как вокруг творились вопиющие вещи, требовавшие ее внимания. В дополнение к танцам она принялась учить девушек читать и писать по-шотландски и немного по-латыни. Самым дерзким и почти невыполнимым в ее плане было то, что она не могла найти во всей башне материала для занятий, а имевшиеся в наличии книги оказались разрозненными и не были собраны в библиотеку. Поэтому Флора взяла на себя смелость использовать для занятий кабинет лэрда, расположенный позади главного зала.
Ее друзья в Холируде потешались бы, узнав, что проказница Флора решила взяться за роль учителя и воспитателя, но она никогда еще не чувствовала себя так на месте и приносящей такую пользу.
Еще у Флоры произошло несколько щекотливых бесед с Мораг об усовершенствованиях в образе жизни в замке и о способах приготовления пищи.
– Воин! Ха! – пробормотала Джилли, фыркнув достаточно громко, чтобы Мердок мог ее расслышать.
Он сделал угрожающее движение к ней и выглядел при этом так, будто собирался задушить ее. Несмотря на его молодость, Флора уже теперь могла угадать, что со временем Мердок станет отличным воином, но сейчас он был слишком одержим юношеской гордостью, а Джилли попрала ее.
– Чепуха, Мердок, ты все делаешь очень хорошо, – сказала Флора, вставая между ними, чтобы их примирить.
У Мердока был такой вид, будто он предпочел бы любое другое занятие, но на этот раз ему пришлось подчиниться. Они уже разучили кое-какие танцы, популярные при дворе, включая живой танец галлиар, измененную лавольту, но без неприличного па, а также коранто. Теперь Флора пыталась обучить девушек рилу, а для этой цели им были нужны по крайней мере четыре человека, а еще лучше – восемь.
– Ладно, это моя вина, Мердок. Прошу прощения, – сказала Джилли покорно, хотя в глазах ее блестели мятежные искры. У Флоры возникло ощущение, что она всего лишь старается выиграть время, перед тем как обрушить свои ядовитые насмешки на бедного малого.
– Я, право, не понимаю, миледи, зачем вам брать на себя такой труд. Вряд ли Джилли когда-нибудь представят ко двору.
Губы Флоры дрогнули. Вероятно, ей не стоило так беспокоиться за него: Мердок сумеет за себя постоять.
Джилли уже была готова разразиться язвительной тирадой, но под выразительным взглядом Флоры смолчала.
– Сестер лэрда обязательно представляют ко двору, – сказала Флора, – так что им следует быть готовыми. Не попробовать ли снова? – Она сделала знак Данкену, волынщику, изо всех сил пытавшемуся удержаться от смеха.
– Мэри!
Мэри опять попыталась незаметно отойти подальше, и Флора, поспешив за ней, ободряюще сжала ее руку. Как мог лэрд обойтись подобным образом со своей сестрой? Чувство Мэри к Аллану никогда не пройдет, и перед Флорой стояла нелегкая задача – убедить в этом Лахлана.
– Идем, – обратилась она к Мэри. – На этот раз ты сыграешь партнера Джилли.
Заставляя своих учеников снова и снова повторять па танца, Флора думала о том, что ступила на опасный путь. Она все больше привязывалась к жителям замка и его загадочному лэрду, который будил в ней тысячи разнородных чувств. К тому же в ее памяти все еще живо ощущались его поцелуи. Воспоминание о его губах и языке, о его больших руках на ее теле и о том, как он накрыл ладонью ее грудь. В его объятиях она таяла, распадалась на части и готова была окончательно сдаться на его милость.
Одного Флора не могла понять: отчего она столь остро чувствовала его страсть и свой отклик на нее. Особенно ее беспокоило и раздражало то, что, когда он находился рядом, ей было трудно собраться с мыслями. Ей хотелось свернуться калачиком у него на груди и никогда не покидать этого убежища. Никогда прежде она не испытывала столь сильных эмоций. Его сила действовала на нее успокаивающе; она не могла вспомнить времени, когда бы чувствовала себя такой удовлетворенной. Принимая во внимание обстоятельства ее появления в Дримнине, все это было очень странно.
Тем не менее Флора не забывала, что она узница, и постоянно думала о побеге. В тот день на берегу она заметила лодку, стоявшую возле берега. Остров Малл дразнил своей близостью, и ночью она, возможно, могла бы до него добраться незамеченной, но что-то ее удерживало, и отнюдь не очевидная опасность.
Флора убеждала себя, что ждет Гектора, но чем больше проходило времени, тем отчетливее она понимала, что это ложь. Дни шли один за другим, а вестей от брата не поступало, и становилось все яснее, что Гектор не станет обменивать на нее замок Брекакадх.
План лэрда не принес плодов, зато теперь он на свой манер ухаживал за ней, и Флора была вынуждена признать, что необычное ухаживание без комплиментов и прочувствованных объяснений оказывало на нее заметное действие.
Всю жизнь ее приучали к мысли о том, что она не должна доверять горцам и ей следует презирать их образ жизни, но Лахлан был не таким, как все. Флора восхищалась тем, как он управляет своим кланом, восхищалась его силой и решительностью. Ей хотелось доверять ему, но как она могла это сделать, будучи пленницей?
И все же временами Флора чувствовала, что счастье где-то рядом. Мэри и Джилли – чудесные девушки, а лэрд при всех своих грубых манерах выглядел на удивление привлекательным, и, возможно, из него мог бы получиться отличный муж.
Но неужели она и впрямь думает об этом? Выйти замуж за горца, забыть обо всем, что знала, для того, чтобы жить среди этой суровой и дикой природы? В Дримнине не было привычной для нее роскоши, но никогда она не чувствовала себя лучше. Она могла бы соскучиться по пышным празднествам во дворце и ритуалам, но ведь ее не изгнали – в любой момент она могла вернуться! А ее приданого вполне хватило бы на то, чтобы привести в порядок старый разрушающийся замок. Хотя Флора скучала по прежней обстановке, но теперь перспектива жизни в горах уже не пугала ее – и все это из-за Лахлана Маклейна.
Вот только зачем он привез ее сюда? Горец поклялся, что не станет принуждать ее к браку, и она отчаянно хотела ему верить.
Они сделали еще одну попытку разучить рил, прежде чем Джилли в полном изнеможении упала на стул.
– Думаю, через пять минут я смогу еще попытаться, – уныло пробормотала она.
Флора рассмеялась:
– Попробуем еще раз станцевать лавольту.
Мердок издал стон, но Флора взяла его за руку и заставила занять нужную позицию.
– Не бойся, все не так уж плохо. На этот раз мы испытаем такой прыжок. Вся Англия пришла в восторг, когда королева Елизавета впервые исполнила этот танец с Робертом Дадли, графом Лестером.
Мердок пробормотал что-то неразборчивое по адресу придурковатых англичан, но Флора, пытаясь скрыть улыбку, притворилась, что не расслышала его.
Столкнувшись с непокорностью и готовностью к мятежу, Лахлан понял, что должен что-то делать с этим или, точнее сказать, кое с кем из своих людей.
Лахлан покачал головой, взбираясь по узкой лестнице башни, и тут же чуть не задел плечом камни стены. Эта лестница не предназначалась для удобства мужчин его роста; ее строили в расчете на то, что она послужит еще одной линией обороны на случай нападения, если враги атакуют замок. Но ни один враг еще не причинял ему такого беспокойства, как Флора.
Впрочем, ее дружба с его сестрами, ее интерес к замку и клану свидетельствовали о том, что отношение Флоры к нему смягчилось. В какой-то степени теперь она играла роль хозяйки замка, роль, предназначавшуюся для его жены. Лахлан, конечно же, заметил внесенные ею в убранство замка перемены – свежие полевые цветы в зале, драпировки на стенах, которые она добавила к прежним, и несомненное улучшение качества пищи.
А вот что касается его сестер – тут она зашла слишком далеко!
Миновав зал, Лахлан вошел в небольшую комнату: личные апартаменты служили ему чем-то вроде кабинета, куда он созывал на совет своих подчиненных.
Одно такое совещание состоялось этим утром, и потому Лахлан находился здесь, думая о предстоящей битве, которая, как он полагал, должна скоро последовать.
На мгновение Лахлан задержался снаружи, прислушиваясь к звукам волынки, потом открыл дверь и, войдя, остановился.
Мэри и Джилли хлопали руками в такт музыке, а Флора и Мердок кружились в танце. Все четверо смеялись, и он заколебался, не решаясь вторгнуться и нарушить веселье, – впервые за неделю он увидел улыбку на лице Мэри.
Лахлан тяжело переживал размолвку с сестрой. Он уже начинал думать, что, возможно, Флора права. Что, если Мэри и правда любила его капитана? И как в этом случае он должен поступить?
Лахлан был не из тех людей, кто не признает ошибок, и потому счел, что ему следует поблагодарить Флору.
Когда его взгляд обратился к ней, он ощутил стеснение в груди. Как, черт возьми, он желал ее! Ему следовало овладеть ею в тот день на берегу, но он так глубоко увяз в собственных чувствах, что перестал их понимать. И все же ему было ясно, что это не обычная страсть и не похоть.
Но даже если так, больше он этому не поддастся. Последние вести из Брекакадха свидетельствовали о том, что ситуация в Колле становилась угрожающей. Как он и опасался, Гектор опустошал его земли, и его люди требовали, чтобы он скорее что-то предпринял. Однако если бы он сейчас выступил против Гектора, то без поддержки Аргайла потерпел бы неудачу. К тому же Лахлан не мог напасть на Гектора, пока брат находился во власти капризов разгневанного короля. Промедление сводило Лахлана с ума: его инстинкты требовали немедленных действий, а осмотрительность – осторожности.
Вывод из этого мог быть только один: как можно скорее жениться на Флоре. У него не оставалось времени на то, чтобы природа взяла свое, а значит, он должен ее немного поторопить. Существовал только один способ закрепить за собой право на нее, и сделать это следовало немедленно.
Щеки Флоры раскраснелись, глаза искрились весельем. Никогда еще он не видел ее такой сияющей. Это была та самая девушка, о которой он так много слышал при дворе, девушка, способная разбить тысячи сердец.
Вот только она оказалась своевольной, упрямой и в то же время достойной доверия и сострадательной. К тому же она была одинокой, напуганной и угнетенной смертью матери, оставившей в ее душе незаживающие шрамы. Впрочем, возможно, в этом была повинна не только смерть матери, но и вся ее жизнь. Но что более всего ошеломило Лахлана – это ее страстность. Возможно, Флора была искушенной и хорошо образованной придворной дамой, но при этом испытывала такую же жаркую страсть, как и он.
Так неужели ей не достаточно этого взаимного влечения, возникшего между ними, чтобы она пренебрегла жизнью людей равнины?
– А теперь, – сказала Флора Мердоку с деланной суровостью, – следи за мной и будь наготове, когда я прыгну.
– Попытаюсь, – ответил молодой человек, – но не знаю, куда девать руки.
Когда Мердок осознал, что сказал, лицо его вспыхнуло. Они танцевали все вместе, образовав круг, а потом Мердок обнял Флору за талию и приподнял.
Лахлан замер. Ему был знаком этот танец: обычно его не исполняли под музыку волынок. В три больших шага он одолел расстояние между ними. Музыка перестала играть, и он почувствовал, что на него направлены четыре пары глаз.
– Брат! – воскликнула Джиллиан, искренне удивленная его появлением: обычно в это время Лахлан занимался делами клана.
Не отводя глаз от Флоры, Лахлан обратился к Мердоку:
– Поаккуратнее, а то ты ее уронишь!
– Знаю, – ответил Мердок, отчего-то чувствуя себя виноватым. – Я уже повторил это три раза.
Лахлан услышал смешок Джилли, но решил, что отчитает ее позже. Встав впереди Мердока, он взял Флору за руку.
– Вы позволите?
Глаза Флоры округлились, и она, хотя и не сразу, кивнула.
Лахлан дал знак волынщику начинать.
Прошло много времени с тех пор, как он бывал при дворе. Там он неплохо научился танцевать, и ему хватило нескольких минут, чтобы вспомнить нужные па. Когда сноровка вернулась, он расслабился и стал наслаждаться живостью кокетливого танца. Держа Флору в объятиях близко к себе, Лахлан чувствовал исходящее от нее нежное тепло и вдыхал слабый цветочный аромат. Сопровождаемые восторженным одобрением собравшихся на галерее, они с Флорой исполняли сложные па танца гайарда с удивительной точностью и легкостью. При этом Лахлану казалось, что он привязан к Флоре. По выражению ее лица он мог заключить, что она испытывает то же самое.
Наконец Лахлан выпустил Флору и, тяжело дыша, отступил на шаг назад.
– Ах как замечательно, братец! – Джилли захлопала в ладоши. – Почему ты никогда нам не говорил, что умеешь так хорошо танцевать?
Лахлан повернулся к сестре.
– В горах не часто можно показать ловкость в придворных танцах.
– Верно! – Флора явно обрадовалась этой реплике. – Именно поэтому…
Лахлан не дал ей закончить, заранее предчувствуя, что она скажет.
– Мне надо поговорить с мистрис Маклауд, – обратился он к сестрам. – Без свидетелей.
– Но… – начала Флора и тотчас же замолкла, заметив, как быстро все подчинились распоряжению лэрда.
Когда дверь со стуком захлопнулась, Флора прижала руки к губам, затем стремительно повернулась к Лахлану.
– Мы не закончили. Знаете, как мне трудно было уговорить их?
– Могу себе представить, – ответил Лахлан сухо. Флора с любопытством взглянула на него.
– Итак, вы провели при дворе некоторое время…
Лахлан пожал плечами:
– Достаточно долгое, чтобы выучить несколько танцев.
– И это все?
Лахлан замер – случайно Флора попала в точку. На этот раз он решил отделаться шуткой:
– Уверяю тебя, ничего более.
Пытаясь скрыть замешательство, Флора отвернулась от него и принялась ставить на место передвинутые стулья.
– Не надо. – Лахлан взял ее за руку. – Мои люди позаботятся об этом.
Она смотрела на его руку на своем предплечье так, будто он выжег на нем клеймо.
– Но… Тогда в чем дело? Вы хотели чего-то?
«Да, черт возьми. Тебя».
Лахлан выпустил ее руку.
– Моим людям угрожают, и меня это беспокоит.
– Не понимаю, о чем вы.
Лахлан усмехнулся:
– А я думаю, ты отлично знаешь, о чем речь.
Взяв Флору за подбородок, он заставил ее посмотреть ему в глаза, потом его рука обвила ее талию точно так же, как во время танцев.
Флора задрожала. Кто бы мог подумать, что воин его роста и комплекции мог так танцевать?
Она никогда прежде не замечала, сколь обольстительным может стать танец тогда, когда любое мимолетное прикосновение вызывает трепет и восторг.
Прежде никогда она не желала мужчину каждой частицей своего существа. Правда этого осознания поразила ее. Она к нему неравнодушна? Возникшая между ними страсть была чем-то особенным. Никогда еще ни один мужчина не заставлял ее чувствовать себя так. Только Лахлан заставлял ее кровь кипеть, а его поцелуи вызывали у нее слабость в ногах.
Все, о чем она могла теперь думать, – как стать ближе к нему и снова оказаться в его объятиях, целовать его, трогать его… чувствовать биение его сердца возле своего.
Ее окружал его теплый мужской запах, обволакивавший, поглощавший все ее чувства. Лахлан целовал ее все крепче и требовательнее, обжигая своим пламенем, будто ставил на ней клеймо. Но этого было недостаточно. Флора обвила его шею руками, прижалась к нему крепче и растворилась в нем. В ней бурлила и поднималась волнами страсть.
Застонав, Флора приоткрыла рот в ожидании яростного вторжения его языка. Она жаждала снова почувствовать его вкус. Таинственный волнующий ритм все ускорялся, усугубляя ее беспокойство. Лахлан заставил Флору сильнее отклониться назад, и его руки скользнули под ее ягодицы. Он поднял ее и вплотную прижал к себе так, что она ощутила его возбуждение, настойчивость и требовательность.
Почувствовав его силу и крепость, Флора затрепетала от желания прильнуть к нему еще крепче. Она была девственницей, но достаточно осведомленной об отношениях мужчины и женщины во всех деталях, и когда Лахлан снова сжал ее в объятиях еще более откровенно и настойчиво, это вызвало у нее невольный отклик. Бессознательно Флора обвила его ногами, подчиняясь потребности быть как можно ближе к нему.
Лахлан замер, его мускулы напряглись.
– Сделай это снова, – прошептал он у самых ее губ, – и мысль о твоей невинности будет мало занимать меня.
Жаркий румянец окрасил щеки Флоры.
– Мне жаль…
Он прижал палец к ее губам, заставляя замолчать.
– Прости, я слишком сильно хочу тебя. И еще. – Его глаза стали мрачными, как штормовое море. – Я хочу подарить тебе наслаждение.
Он уже сделал это: подарил ей наслаждение, о каком она даже не могла мечтать. Флора расслабилась и закрыла глаза, подчиняясь нежной ласке его теплых губ, скользивших вниз по ее шее.
И тут же она почувствовала, как его руки оказались у нее на груди, в то время как губы продолжали скользить но нежной чувствительной коже, спускаясь все ниже. Флора не вполне понимала, что он делает, но ей было все равно.
Лахлан ловко ослабил шнуровку ее корсажа, высвободив грудь, и теперь стоял неподвижно, не сводя с нее глаз. Это продолжалось до тех пор, пока кожа Флоры не зарделась под его пламенным взглядом.
– О, как ты прекрасна! – Голос его звучал хрипло. Тогда как взгляд жадно скользил по телу Флоры. – Тебе нечего стыдиться, твои груди совершенны. Они большие и круглые. Мне не терпится попробовать их на вкус.
Флора затрепетала, и тогда Лахлан дотронулся до ее груди, будто проверяя их на вес. Потом его большой палец прошелся по напряженному соску, и ноги Флоры ослабли. Она вцепилась в его мощные плечи, чтобы удержаться, и почувствовала под руками крепость железных мускулов.
Когда огрубевшие руки горца принялись ласкать ее груди, Флора утратила способность отчетливо мыслить. Он слегка сжимал ее соски, держа их между пальцами, и от этого жар распространялся между ее ног. Это было удивительно! Он целовал нагую плоть, и губы его были жаркими и влажными, а язык скользил все ниже. В сосках Флоры пульсировала кровь. Они жаждали нежного прикосновения и нажатия его языка, и, когда его язык коснулся их беглым движением, она застонала.
– Тебе это нравится? – спросил Лахлан тихо.
Ее спина выгнулась под его ласками, и это было ответом.
– Господи, какая ты горячая! Такая роскошная и податливая!
Его рот обхватил ее отвердевший сосок, оказавшийся глубоко во влажном и теплом убежище, и Флора прижалась к нему крепче, не в силах побороть нарастающее напряжение. Она желала большего, желала трения его тела. Ее руки отчаянно блуждали по его спине, а бедра словно прилипли к нему.
Неожиданно рука Лахлана оказалась под юбкой Флоры и заскользила по ноге, а рот продолжал ласкать ее грудь. Флора не понимала, что с ней происходит. В теплом гнездышке между ее ног что-то судорожно сжалось. Все ее тело дрожало и вибрировало, тогда как пальцы Лахлана бродили по нежной коже внутренней поверхности бедер.
Внезапно ощутив влагу там, где ее ласкала его рука, Флора напряглась. Она попыталась сомкнуть ноги, но Лахлан не позволил этого, проведя рукой по самому сокровенному месту ее тела.
Флора замерла.
– Не пугайся, – успокоил ее Лахлан. – Обещаю, что все будет хорошо.
Его палец снова проник в ее сокровенное место и принялся нежно ласкать и потирать его. Что он делает с ней? И почему это так восхитительно? Никто никогда не говорил ей о чем-то подобном.
Флора окуналась в жар, нараставший в том месте, которое он ласкал и перестала сопротивляться.
Ощутив это, Лахлан пленил ее губы своими губами, тогда как его палец проник вглубь ее тела. Это ощущение было восхитительным. Никогда еще Флора не чувствовала себя такой свободной. Его палец скользил то внутрь, то наружу все быстрее до тех пор, пока ее бедра не задвигались в такт движению его руки.
У нее перехватило дыхание. Все мысли Флоры сфокусировались на напряжении, нараставшем между ее ног.
Лихорадочные движения все ускорялись, она извивалась, прижимаясь к Лахлану. Что-то магическое было близко, но оставалось недосягаемым, и у нее возникло отчаянное желание перепрыгнуть эту невидимую черту.
Стук в дверь, нарушив странное помешательство, словно разбил нечто хрупкое, нечто, возникшее между похитителем и его пленницей.
Лахлан резко сделал шаг назад и попытался совладать с бушевавшей в нем первобытной страстью. Никогда ни один мужчина не смотрел на Флору со столь откровенным вожделением, и у нее возникло ощущение, что она выпустила на свободу льва. До какого предела она дошла? Мысль о возможных последствиях случившегося обрушилась на нее, как ледяной водопад. Она чуть не отдалась своему похитителю, человеку, намеревавшемуся использовать ее в своих мерзких целях!
Покачиваясь на ослабевших ногах, Флора отошла в другой конец комнаты, стараясь держаться как можно дальше от него, и принялась приводить в порядок одежду, разглаживая ее дрожащими пальцами и радуясь тому, что платье простого покроя ей легко удалось натянуть на плечи и зашнуровать спереди. Однако она ничего не могла поделать с распухшими губами и спутанными волосами.
Когда Лахлан разрешил посетителю войти, дверь открылась, и Флора узнала в пришедшем одного из молодых воинов лэрда. Щеки ее все еще пылали, и она сразу поняла, что юноша догадался, какую сцену прервал.
