Текст книги "Брат мой Волк"

Автор книги: Мишель Пейвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Но до чего же эта работа оказалась тяжелой! Чтобы быстро и правильно освежевать тушу и снять мясо с костей, нужна долгая практика. У Торака далеко не все получалось как надо, но он очень старался.

Сперва он вспорол оленю брюхо и отрезал кусок печени для хранителя племени. Остальную печень он нарезал полосками и положил вялиться. Поколебавшись немного, кинул небольшой кусок Волку, и тот моментально сглотнул подачку.

Затем Торак освежевал тушу, аккуратно и чисто отделив шкуру от мяса с помощью скребка, сделанного из оленьего рога. Шкуру он промыл в воде, посыпал ее толченой дубовой корой, чтобы потом легче было содрать шерсть, и растянул шкуру между двумя молодыми деревцами – повыше и подальше от жадного волчьего языка. Высохшую и распушившуюся шерсть он соскреб, по неумению несколько раз продырявив шкуру, и принялся размягчать кожу, втирая в нее кашицу из оленьих мозгов. Затем он еще раз вымочил кожу в воде, высушил ее и получил вполне приличный материал для плетения веревок и лесок.

Пока шкура сохла, Торак нарезал мясо тонкими полосками и подвесил над костром из березовых дров, дающих много дыма. Когда полоски мяса слегка подвялились, он старательно отбил их двумя камнями, делая как можно тоньше, и скатал их в небольшие, но очень плотные клубки. Мясо было отличное. Одна такая полоска – и можно запросто продержаться полдня.

Внутренности Торак вымыл, вычистил и тоже повесил вялиться над костром. Из желудка выйдет отличный бурдюк для воды; из мочевого пузыря – запасная трутница; в кишках хорошо будет хранить орехи. Легкие достанутся Волку. Большую их часть Торак высушил и отложил на потом – придется сперва самому жевать их во время дневной и вечерней трапезы, а потом выплевывать и отдавать волчонку, ведь волчата едят только отрыгнутую пищу; впрочем, он и сейчас дал волчонку приличный кусок, чтобы тот поиграл с мясом. А поскольку у него не было ни одной посудины для готовки и не в чем было сварить клей, ему пришлось и оленьи копыта отдать в полное распоряжение волчонка, и тот неутомимо грыз их, пока не разгрыз на мелкие кусочки.

Затем Торак промыл длинные спинные жилы, которые отложил в сторонку еще во время разделки туши, хорошенько отбил их камнями, сделав совсем плоскими, а потом принялся расчленять их на отдельные волокна. Эти волокна использовались в качестве ниток для шитья одежды и обуви. Торак высушил их и натер жиром, чтобы они стали эластичнее. Нити, конечно, получились далеко не такими ровными и гладкими, как те, которые делал отец, но Торак решил, что и такие сойдут. Во всяком случае, они были достаточно прочными и уж точно пережили бы любую одежду, которую он решил бы сшить с их помощью.

И наконец, он дочиста выскреб рога и самые длинные из костей и связал их в отдельный пучок, намереваясь затем расщепить их и превратить в рыболовные крючки и наконечники для стрел.

Работу Торак закончил только на второй день к вечеру. Он сидел у костра, чувствуя в желудке приятную тяжесть от съеденного мяса и неторопливо вырезая ножом свисток из глухариной косточки. Нужно же было как-то подзывать волчонка, который постоянно убегал слишком далеко, в одиночку шныряя по Лесу. Но волчий вой тут не годился: он был слишком громок. Те охотники, которых видел Торак, вполне возможно, по-прежнему были где-то неподалеку, так что рисковать не хотелось.

Закончив вырезать свисток, он решил его опробовать и был страшно разочарован: из свистка не удавалось извлечь ни звука. Торак выругался. Отец делал для него бесчисленное множество таких свистков, и они всегда издавали чистый свист, очень похожий на птичий. Почему же этот молчит?

В отчаянии Торак решил в последний раз попробовать свистнуть и подул в свисток изо всех сил, но свиста не получилось. Так что он очень удивился, когда Волк вдруг вскочил, точно его ужалил шершень, и вопросительно посмотрел на него.

Торак тоже вопросительно смотрел то на вскочившего волчонка, то на злополучный свисток. А потом снова попытался свистнуть.

И снова звука не последовало. Но на этот раз Волк коротко зарычал, потом заскулил, словно показывая, что ему это не нравится, но он все же не уйдет, чтобы не обидеть Торака.

Торак в порядке извинения ласково почесал волчонка под нижней челюстью. Тот вздохнул и плюхнулся на землю с таким выражением, словно хотел сказать: нечего было и звать, если тебе от меня ничего не нужно!

Заря на следующий день была особенно ясной, и, когда они снова вышли в путь, настроение у Торака было приподнятым.

Прошло уже двенадцать дней с тех пор, как медведь убил его отца. За это время Тораку довелось сразиться с голодом, победить лихорадку, найти Волка и убить свою первую настоящую добычу. Он, правда, совершил и немало ошибок, но все же был жив и здоров.

Иногда Торак думал о том, как отец путешествует по Стране Мертвых – в этой стране сколько хочешь стрел и охота всегда бывает удачной. «В конце концов, – думал Торак, – лук у отца с собой, да и нож мой ему пригодится. И все наши запасы вяленого мяса он тоже с собой прихватил». Эти мысли внушали ему надежду и несколько притупляли боль утраты.

Впрочем, Торак понимал, что до конца эту боль ничто утишить не сможет; она всю жизнь будет тяжелым камнем давить ему на сердце. Но этим утром «камень» утраты не казался ему особенно тяжелым. Он все-таки сумел выжить, и отец вполне мог бы им гордиться.

Торак чувствовал себя почти счастливым, пробираясь сквозь густой подлесок по оленьей тропе, на которой дрожали пятнышки солнечных зайчиков. Над головой весело щебетала пара дроздов. Толстый довольный волчонок старался не отставать от него и бежал рядом, высоко задрав свой пушистый серебристый хвост.

Толстый, счастливый и беззаботный.

Торак успел еще услыхать шелест веток за спиной, и в ту же секунду чья-то огромная рука, схватив его за шиворот, высоко подняла в воздух.

Глава 7

Трое охотников. Три смертоносных кремневых острия, нацеленных на Торака.

Мысли вихрем проносились у него в голове. Он старался почти не дышать. И не мог ни пошевелиться, ни посмотреть, где Волк.

Тот человек, что крепко держал его за шиворот, оказался настоящим великаном. Его спутанная рыжая борода напоминала неопрятное птичье гнездо; одна щека была как бы оттянута книзу уродливым шрамом; похоже, тот, кто оставил ему на память этот шрам, лишил его и одного уха. В свободной руке великан сжимал острый кремневый нож, приставив его прямо к горлу висящего в воздухе Торака.

Рядом с рыжебородым стояли высокий юноша и девочка примерно одних лет с Тораком. У обоих были темно-рыжие волосы и гладкие, какие-то безжалостные лица; и стрелы их с кремневыми наконечники были нацелены Тораку прямо в сердце.

Торак судорожно сглотнул. Он очень надеялся, что выглядит не слишком испуганным, хотя на самом деле ему было очень страшно.

– Отпустите меня, – задыхаясь, попросил он и, качнувшись в сторону великана, попробовал его лягнуть, но промахнулся.

Великан проворчал:

– Ну, вот и наш воришка! – хватая Торака за горло и чуть не задушив его.

– Я не… вор! – закашлялся Торак.

– Нет, вор! – сердито выкрикнула девчонка.

– Но как… я мог… что-то украсть у вас? Я ведь даже не знаю, кто вы такие!

– Он лжет, – холодно сказал юноша.

А девчонка, не обращая на него внимания, продолжала:

– Ты перехватил нашу косулю! – И заметила, обращаясь к рыжебородому великану: – Отпусти его, Ослак, не то удушишь.

Ослак поставил Торака на землю, но держал его по-прежнему крепко и нож от горла тоже не убрал.

А девочка аккуратно сунула стрелу в колчан и закинула лук и колчан за плечо. Зато юноша стрелу убирать и не подумал. Судя по тому, как блестели его глаза, все это доставляло ему удовольствие. И выстрелил бы он, явно не задумываясь.

Торак откашлялся, потер горло и попытался незаметно дотянуться до ножа.

– Не тронь! Лучше я сам его возьму.

Ослак, не ослабляя хватки, свободной рукой ловко снял с мальчика нож и лук и швырнул к ногам девочки. И она, с любопытством осмотрев его нож, спросила:

– А это ты тоже украл?

– Нет! – возмутился Торак. – Это… этот нож принадлежал моему отцу.

Конечно же, они ему не поверили!

Он посмотрел на девочку:

– Ты сказала, что я перехватил вашего оленя. Как это он мог быть вашим?

– Это наша часть Леса, – надменно заявил юноша.

Торак был озадачен.

– Как это – «ваша часть Леса»? Лес никому не принадлежит…

– Теперь принадлежит, – презрительно оборвал его юноша. – Это было решено на Совете племен. Потому что… – Он не договорил и нахмурился. – Но это не важно. Гораздо важнее то, что ты перехватил нашу добычу. А по закону за такой поступок полагается смерть. И не притворяйся, будто ты этого не знал.

Торак покрылся холодным потом. СМЕРТЬ? Как это? Неужели за какую-то косулю человека могут убить?

Во рту у него так пересохло, что он едва смог пошевелить языком.

– Но если… если это тот самый олень, которого вы преследовали, то возьмите его и отпустите меня. Мясо у меня в заплечной корзине. Съесть я успел совсем немного.

Ослак и девчонка переглянулись, но юноша сурово покачал головой и заявил:

– Все не так просто. Теперь ты – мой пленник. Ослак, свяжи ему руки, и отведем его к Фин-Кединну.

– А где это? – с тревогой спросил Торак.

– Фин-Кединн – это не название места, – усмехнулся Ослак, – а имя человека.

– Да ты хоть что-нибудь знаешь? – фыркнула девчонка.

– Фин-Кединн – мой дядя, – сказал юноша, гордо выпрямившись, – и вождь нашего племени. А мое имя – Хорд, мой отец был братом Фин-Кединна.

– А что это за племя? И куда вы меня ведете?

Но на вопросы Торака никто не ответил, а Ослак так его подтолкнул, что он упал на колени. Пытаясь встать, он оглянулся через плечо и, к своему ужасу, увидел, что Волк вернулся, явно желая отыскать его, и стоит от них шагах в двадцати, неуверенно поглядывая на незнакомцев и принюхиваясь.

Те пока что волчонка не замечали. А что, если заметят? Возможно, они тоже уважают старинный закон Леса, запрещающий охотнику убивать другого охотника. Но что, если им захочется отогнать Волка прочь? Торак сразу представил себе, как беззащитный волчонок бродит по Лесу и воет от голода…

Чтобы предупредить своего маленького друга и заставить его оставаться на месте, он дернул головой и негромко, но настойчиво сказал: «Уфф!», что по-волчьи означало: «Опасность!»

Ослак от удивления даже споткнулся и чуть не упал на него:

– Что ты сказал?

– Уфф! – громко повторил Торак.

И с отчаянием увидел, что Волк и не думает отступать. Наоборот, прижав уши, он бросился прямо к Тораку…

– А это еще что такое? – пробормотал Ослак.

Не выпуская Торака из своей ручищи, он быстро наклонился и схватил волчонка за шкирку.

Тот извивался и огрызался, но выглядел жалким и маленьким, свисая из огромной красной лапищи Ослака.

– Сейчас же отпусти его! – крикнул Торак, изо всех сил стараясь вырваться. – Отпусти, не то я тебя убью!

Ослак и девчонка так и покатились со смеху.

– Отпусти его! – уже совсем иным тоном взмолился Торак. – Он же тебе ничего не сделал!

– Ладно, отгони его подальше, и пошли, – раздраженно приказал Хорд.

– Нет! – что есть силы завопил Торак. – Это мой про… Нет!

Девочка глянула на него с подозрением:

– Твой – кто?

– Ну, просто он мой, – пробормотал Торак.

Он понимал, что не должен никому открывать ни своего намерения отыскать Священную Гору, ни своего умения разговаривать с Волком.

«Держись от людей подальше. Если они узнают, на что ты способен…»

– Пошли, Ренн, – сердито буркнул Хорд. – Мы зря теряем время.

Но Ренн все еще с сомнением разглядывала Торака. Потом повернулась к Ослаку и велела:

– Давай его сюда. – Она сунула волчонка в мешок из оленьей шкуры и крепко затянула горлышко плетеной тесемкой. Закинув за спину извивающийся воющий мешок, она сказала Тораку: – А ты лучше веди себя смирно, не то я возьму да и разобью ему башку о дерево.

Торак метнул на нее гневный взгляд. Вряд ли девчонка проявит такую жестокость, однако ей куда быстрее удалось смирить его, чем Ослаку или Хорду.

Ослак снова с силой подтолкнул его сзади, и они двинулись по протоптанной оленями тропе куда-то на северо-запад.

Вскоре у Торака начали ныть связанные кисти рук. «Ладно, пусть ноют», – думал он злобно. Он был страшно зол на себя. «Всегда сперва посмотри, что у тебя сзади». Отец столько раз повторял это ему! А он не посмотрел. И вот теперь за это расплачивается, а вместе с ним и Волк. Из мешка, висевшего у девчонки за спиной, больше не слышалось ни рычания, ни придушенных воплей. «Неужели он задыхается? А вдруг он уже умер?» – в ужасе подумал Торак.

И стал упрашивать Ренн хоть немного приоткрыть мешок и дать волчонку глотнуть воздуха.

– Не нужно, – заявила она, даже не обернувшись, – я же чувствую, как он там дрыгается.

И Торак, стиснув зубы, пошел дальше, понимая, что просто необходимо поскорее что-то придумать для их спасения.

Ослак неотступно следовал за ним, а Хорд постоянно маячил впереди всех. На вид Хорду было лет девятнадцать. Этот красивый и хорошо сложенный юноша выглядел одновременно и чересчур самоуверенным, и каким-то неспокойным: похоже, ему отчаянно хотелось быть во всем первым, но он – и, видимо, не без оснований – боялся, что всегда и во всем будет в лучшем случае только вторым. Ладно сшитая одежда его отличалась аккуратностью, да и цвета в ней были здорово подобраны: куртка и штаны прошиты жилами, сплетенными в косичку и окрашенными красной краской, а по краю отделаны еще какими-то птичьими перьями с зеленоватыми пятнышками. На груди у Хорда красовалось потрясающее ожерелье из зубов благородного оленя.

Торак был озадачен. Зачем охотнику такая яркая цветная одежда? А это ожерелье еще и брякает при каждом движении, что уж вообще никуда не годится.

Ренн лицом походила на Хорда, и Торак догадался, что они, наверное, брат и сестра, только Ренн года на четыре моложе. На ее светлой коже была отчетливо видна племенная татуировка – по три тонкие темно-синие полоски на каждой скуле, – придававшая ее облику несколько излишнюю резкость и вызывавшая недоверие. «Вряд ли, – думал Торак, – я когда-нибудь стану просить ее о помощи».

Куртка и штаны Ренн, сшитые из оленьей шкуры и довольно грязные и потертые, не отличались изысканностью, зато ее лук и колчан со стрелами были просто великолепны; стрелы были искусно оперены перьями совы и летели, видимо, совершенно бесшумно. На большом и указательном пальце левой руки Ренн носила кожаные перстни-обереги, а на правом запястье еще один оберег – браслет из зеленого полированного сланца. Торак догадался, что такие браслеты носят те, что живут, служа другим, за счет своего умения отлично стрелять из лука. «Так вот в чем дело! – думал он. – Вот почему она, в отличие от Хорда, так скромно одета!»

Но из какого же она племени? Слева к куртке у нее был пришит – как и у Ослака и Хорда – символ их рода: пучок блестящих черных перьев, явно принадлежавших тотему племени. Но кому именно? Лебедю? Орлу? Торак никак не мог угадать.

Они шли все утро, не останавливаясь ни поесть, ни напиться. Они пересекали болотистые долины, сплошь заросшие ольхой и вечно что-то шепчущими осинками, взбирались на холмы, темные от шумливых бессонных сосен. Когда Торак проходил под ними, эти деревья печально вздыхали, словно оплакивая его скорую гибель.

Небо затянули тучи, солнце скрылось, и Торак растерялся, не понимая, в каком направлении они движутся. Наконец им попался холм, подножие которого покрывали многочисленные высокие, по пояс, муравейники. А поскольку муравьи строят свои дома только с южной стороны деревьев, Торак догадался, что идут они примерно на запад.

Через некоторое время они подошли к небольшому ручейку, и Хорд позволил всем напиться, но угрожающе прорычал:

– Мы слишком медленно идем! Нам еще через всю долину топать нужно, пока мы до Извилистой реки доберемся.

Торак насторожился, надеясь, что удастся подслушать что-нибудь полезное…

Но Ренн тут же заметила, что он подслушивает.

– Извилистая река, – медленно пояснила она, разговаривая с ним, как с младенцем, – находится еще дальше к западу, в соседней долине. Там мы осенью всегда устраиваем стоянку. А в двух днях ходьбы отсюда на север раскинулась Широкая Вода, где мы обычно стоим летом. Мы ловим там лосося. Лосось – это рыба такая, если ты не знаешь.

Торак чувствовал, как гневно пылают у него щеки. Что ж, по крайней мере, теперь он знал, куда они направляются: на осеннюю стоянку его пленителей. Это плохо. Стоянка – значит очень много людей и очень мало шансов на спасение.

Они все шли и шли, а солнце спускалось все ниже, и пленители Торака стали вести себя настороженно, часто останавливались, прислушивались, озирались. Он догадывался: они тоже знают о том медведе. Возможно, именно поэтому они и ввели неслыханный обычай заранее «владеть» добычей, которую еще и убить не успели. Видимо, добыча становилась все более редкой, ибо медведь распугал всех зверей. Торак старался не думать о медведе, но это ему удавалось плохо.

Они спустились в большую долину, где росли дубы, ясени и сосны, и вскоре достигли широкой серебристой реки. Это, наверное, и была Извилистая река.

И вдруг Торак почуял запах древесного дыма. Они приближались к стоянке.

Глава 8

Когда они вчетвером перебирались через реку по деревянному мосту, Торак неотрывно смотрел вниз, на скользящие волны, и думал, а не прыгнуть ли в воду. К сожалению, руки у него были связаны, так что он наверняка утонул бы. Да и Волка бросить он никак не мог.

На том берегу они прошли вниз по течению шагов десять, и деревья вдруг расступились, открывая широкую поляну. Торак сразу почуял запах сосновых дров и свежей крови и увидел четыре больших жилища, крытых шкурами северных оленей. Таких домов он никогда раньше не видел. Вокруг было полно людей, но все они были заняты работой и Торака пока что не замечали. А он с какой-то удивительной, порожденной страхом ясностью воспринимал каждую деталь нового для него быта.

На берегу реки двое мужчин свежевали тушу кабана, подвешенную к ветке дерева. Они уже выпотрошили зверя и теперь, убрав ножи в ножны, аккуратно сдирали с него шкуру, чтобы ни в коем случае не повредить ее и не проткнуть. Оба были обнажены по пояс, но в длинных фартуках, сшитых из рыбьих шкурок. Эти люди показались Тораку пугающе могучими; на их мускулистых руках бугрились уродливые зигзагообразные шрамы. С туши кабана медленно сочилась кровь, падая в подставленное корытце из бересты.

На мелководье две девушки в коротких рубахах из оленьей кожи, хихикая, промывали кабаньи внутренности, а рядом трое малышей старательно лепили из мокрого песка куличики и украшали их веточками сикоморы. Две легкие гладкие лодочки, крытые шкурами, лежали на берегу недалеко от воды. Земля вокруг лодок вся блестела от рыбьей чешуи. Две собаки довольно свирепого вида, подвывая, выпрашивали подачку.

В центре поляны возле большого костра из сосновых дров на циновках, сплетенных из ивовых веток, сидели женщины и, тихо переговариваясь, лущили лесные орехи или перебирали и складывали в корзину ягоды можжевельника. Никто из них внешне не походил ни на Хорда, ни на Ренн; Тораку даже на минутку пришло в голову, что брат с сестрой – тоже сироты, как и он.

Чуть в стороне от женщин какая-то старуха изготовляла стрелы: вставляла тонкие, как иглы, осколки кремня в прорезь на древке, а затем прочно закрепляла их с помощью клея из сосновой смолы и пчелиного воска. К куртке ее спереди был пришит круглый костяной амулет с вырезанной на нем спиралью, и Торак догадался, что старуха эта, должно быть, колдунья. Отец много рассказывал ему о колдунах: они умели исцелять болезни, предсказывать, где есть дичь и какая будет погода. Но эта старая женщина выглядела так, словно могла делать и куда более опасные вещи, чем предсказывать погоду.

У костра хорошенькая девушка приглядывала за варевом, готовящимся в обмазанном глиной бурдюке. Пар от варева поднимался такой густой, что у девушки шевелились волосы, когда она палочкой-рогулькой вынимала из костра раскаленные докрасна камни и бросала их в бурдюк. Похлебка распространяла такой аппетитный мясной дух, что у Торака потекли слюнки.

Рядом с девушкой немолодой мужчина, стоя на коленях, надевал на вертел тушки зайцев. У него были такие же темно-рыжие волосы, как и у Хорда, и короткая рыжая бородка, но на этом все его сходство с Хордом и заканчивалось. Лицо мужчины поражало своим спокойствием и силой; Тораку даже показалось, что оно вырезано из песчаника. Он так засмотрелся на его необычное лицо, что даже позабыл о дивном аромате мясной похлебки. И без слов было ясно, что этот человек обладает здесь огромной властью.

Ослак развязал Тораку руки и подтолкнул его к центру поляны. Собаки тут же вскочили и яростно залаяли. Старуха сделала рукой какое-то мимолетное движение, и собаки смолкли, продолжая лишь тихо рычать. Все сразу перестали заниматься своими делами и уставились на Торака. И только тот мужчина у костра продолжал спокойно насаживать зайцев на вертел. Наконец, покончив с этим, он неторопливо вытер руки о землю, поднялся и стал молча ждать, когда Торака подведут к нему поближе.

Хорошенькая девушка, варившая суп, мельком глянула на Хорда и, застенчиво ему улыбнувшись, сказала: