Текст книги "Ибо крепка, как смерть, любовь. Книга 2"
Автор книги: Мирослав Гришин
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Как научиться жить в любви
Жизнь в любви есть великая радость, высшее Блаженство.
И Бог захотел, чтобы и другие существа получили эту радость.
Для этого Он создал мир.
(Введение в Священную историю Ветхого и Нового Завета)
Жена должна быть послушной, – говорит муж.
Но если у тебя нет любви, то ты не сможешь заставить быть тебе послушной даже кошку.
(Св. Паисий Святогорец)
1.
В наше время арктические рейсы ледоколов редко бывали короче шести месяцев. Навигация по Севморпути начиналась в мае, а заканчивалась в октябре.
Летом в Арктике сравнительно тепло. Термометр на солнце разогревается до тридцати градусов, но если сделать замер в тени, то температура может быть и минус пять.
Солнце не заходит за горизонт несколько месяцев, и белая ночь позволяет наслаждаться ледовыми красотами круглосуточно. А любоваться есть чем: безбрежный ледяной, сколько хватает глаз, простор. Ни души на сотни миль вокруг. Поражает воображение первозданная мощь, грандиозный размах и чистота окружающего нас мира.
Понимаешь и ужасаешься: как Бог из ничего создал всё это?..
Над головой – чаша бездонного голубого, не замутнённого индустрией неба. Воздух прозрачен. Вольный ветер, если зазеваешься, сам заполняет тебе лёгкие, своим напором сбивая привычный ритм дыхания. Ослепительное – на него и не глянешь – солнце.
Штурманы на вахте носят чёрные курортные очки, чтобы не ослепнуть: свет ото льда отражается и режет, как от электросварки, глаза.
Когда мы идём по открытой воде, глаз нельзя отвести от играющей на солнце морской волны цветом, в зависимости от глубины под килем, от нежной бирюзы до глубокого ультрамарина.
Промоины пресной талой воды тут и там синеют в белом льду, напоминая собой декоративные курортные бассейны.
Красота…
2.
Только нелюбопытному и невнимательному наблюдателю Арктика кажется безжизненно-мёртвой. Заполошные чайки никак не насытятся, кричат дурными голосами, плотной стаей вьются за кормой ледокола, выхватывая что-то из воды.
Говорят, что чайки – это души погибших моряков. Может, так оно и есть, но я не хотел бы быть чайкой.
Изредка на больших ледовых полях попадается задумчиво бредущий властелин этих мест – белый медведь, самый крупный хищник на земле. Мишка, кроме прочего, отличный пловец – может проплыть, если ему потребуется, в открытой воде по многу миль. Медведь имеет острые когти, длиной с человеческий палец, и такой же острый ум.
Однажды мы наблюдали, как медведь расправился с брошенной ему банкой сгущёнки: лёгкое движение когтистых лап – и вот уже мишка слизывает с них сладкую тянучку.
Иногда встречается на отдельной льдине похожий на нашего боцмана (своей мордой и важной повадкой) морж с самочками своего гарема. Морж – серьёзный зверь. Длина взрослого самца – четыре метра, вес – более полутора тонн. Нам он кажется толстым, неуклюжим и ленивым – подходи и бери его голыми руками.
Но это не так. Даже не всякий белый медведь отважится напасть на матёрого моржа: молниеносный удар моржовых клыков может сильно поранить, а то и убить мишку.
Вот юркие тюлени, завидев громаду ледокола, ныряют со льдины без брызг в воду и уже с безопасного расстояния изучают нас своими внимательными чёрными глазами.
Бывает, что линялый летний песец, похожий на облезлую дворняжку, не обращая на нас внимания, стоит, опустив голову, нюхает лёд, долго и мучительно соображая: как же ему теперь перебраться на противоположную сторону канала? Ведь ширина ледокола по мидель-шпангоуту тридцать четыре метра…
3.
Летом морской солёный лёд (в отличие от речного пресного) не такой крепкий, как в зимние морозы. Лёд от корпуса ледокола колется легко, лопается с арбузным треском, иногда чпокая звуком слюнявого поцелуя, осыпает ледяными брызгами всё вокруг.
Огромные, бывает, что размером с деревенскую избу, вывороченные штевнем из ледового поля глыбы с шумом – уханьем и сопеньем – всплывают за кормой ледокола. Долго ныряют, трутся друг о друга, вальсируя в водяных струях трёх мощных винтов атомного ледокола.
Радостно, весело делается на душе, когда начинаешь осознавать власть и скрытую силу нашего атомохода, быстро идущего в нетяжёлых льдах на трети своей мощности. Чувство общности с чем-то великим, созданным, по Божьей милости, человеком, возвышает сердце и наполняет его гордостью за русских людей, создавших такую фантастическую конструкцию.
Слова «Россия», «Родина», «Русь» начинают наполняться духовным смыслом и тёплым чувством собственной сопричастности к махине в миллиарды раз больше нашего ледокола…
4.
Что такое наш ледокол? Сложное плавучее инженерное сооружение с атомным двигателем. Это, грубо говоря, плавучий дом с лифтом на девять палуб.
Жизнь на нём разбита на вахты. Каждая вахта длится четыре часа. Затем у моряка восемь часов отдыха. Потом опять вахта. И снова отдых восемь часов. И так весь рейс, все полгода или дольше…
В начале рейса в сауну с бассейном, спортзал или библиотеку не протолкнуться – каждый хочет «начать новую жизнь в этом рейсе»: заниматься спортом, делать что-то полезное, например, курсовые и контрольные работы в заочном институте или училище, освоить смежную специальность, прочитать умную книгу – да разве мало благопожеланий у человека?
Но дни идут за днями, и вот уже целая проблема – найти себе партнёра для игры в теннис или похода в баню: некому веничком похлестать, потереть спину мочалкой, не с кем попить чайку после доброго банного пара.
Монотонность ходовых вахт, постоянный недосып, вызванный стремлением поучаствовать в судовой жизни в ущерб сну, угнетают моряков. Отсутствие семьи и женского общества делает людей раздражительными, замкнутыми, готовыми на немотивированную агрессию.
И как важно в такой момент позвонить на родину, услышать голос любимой, узнать последние новости из дома, услышать голоса дорогих сердцу людей: матерей, отцов, малых деточек.
5.
У нас на ледоколе была спутниковая станция «Волна-С». И, несмотря на то что это не дешёвое удовольствие – звонить через космос домой, от желающих позвонить у радиста не было отбоя.
Однако радист не может целую вахту давать телефонную связь экипажу. Ему и служебные радиограммы надо отправить в пароходство, принять диспетчерские сообщения от других ледоколов и передать свои, принять прогноз и карту погоды и сделать иные важные дела.
Бывает так, что с подъёмом ледокола в высокие широты спутниковую станцию надо подстраивать, так как сигнал спутника слабо охватывает арктическую зону. Тогда в ручном режиме, при помощи специальных таблиц, радист занимается «профилактикой», а говоря по-простому, настройкой антенны, стараясь поточнее навести её на спутник, висящий на высоте 35 700 километров над экватором Земли.
6.
Однажды после обеда штурман и радист поднимаются на ходовую вахту. Один направляется к себе на капитанский мостик, другой – в радиорубку. Штурман спрашивает у радиста, можно ли сегодня позвонить в Москву по спутнику? Тот отвечает, что нет, сегодня нельзя – спутник на профилактике. Язвительный штурман, собрав весь свой сарказм, говорит:
– А не ты ли ему делаешь «профилактику»?
Радист разумно отвечает:
– Мы не можем изменить траекторию полёта спутника или что-то изменить в нём самом. Но мы можем изменить свои представления об орбите спутника, изменяя угол наведения нашей антенны. А когда антенна будет настроена, у нас появится телефонная связь.
7.
Вот уже много-много лет я вспоминаю тот разговор и уже в который раз на примере своей жизни убеждаюсь, что нет у нас возможности изменить что-то вне самого себя.
Не то что траекторию спутника изменить, а и соседа своего не изменишь, чтобы он, дай Бог ему здоровья, дверью не хлопал по ночам. Детей своих не изменишь – чтобы они мыли, хотя бы за собой, посуду. Жену свою не изменишь – чтобы стала поласковей. Ни начальника ты не изменишь, ни подчинённого. Даже кошку изменить невозможно – чтобы не шкодила.
Всё это пустая трата времени – суета сует и томление духа. Так уж Господь управил. И каждый сам стоит перед Господом, и каждый сам перед Господом падает.
Да и кто я такой, чтобы «менять» людей? Пар, выпущенный из чайника на малое время…
8.
Но замечаю: если я что-то начинаю менять в себе, делаюсь добрее и внимательнее к кому-то, пытаюсь услужить, покрыть любовью – тогда в ответ что-то начинает меняться и в людях.
Вот я и думаю: как правильно настроить свою собственную «антенну»? Как наладить свою собственную жизнь, то есть как стать самому лучше: чище, добрее, сердечнее? Как научиться любить людей – чтобы и люди могли полюбить меня, и окружающая нас жизнь изменилась бы в лучшую сторону?
Где брать эту любовь? Вот вопрос!
А ещё, Господи!.. Чтобы не болтать лишнего, научи, помоги мне стать хотя бы таким, как думает обо мне моя собака.
Аминь.
Орловы. Отец и сын
Боль ищет лекаря.
(Пословица)
1.
– Не рано сегодня пить начал? – поморщился Вячеслав, глядя на Сергея Орлова, который сидел в обнимку почти с пустой бутылкой. Под столом стояло ещё несколько пустых бутылок из-под водки, и было ясно, что Сергей пил всю ночь. К сожалению, не первую ночь…
Эх, Серёга-Серёга, горем упиваешься, слезами похмеляешься.
А было так.
Максим – сын Сергея – почти три недели тому назад пошёл на экзамен в институт. Одним из первых отстрелялся, получил хорошую оценку в зачётку, и дальше его след терялся. Никто из друзей его больше не видел, и информации о его местопребывании не было никакой.
Были подключены к поиску Максима все, кого только можно задействовать: и милиция, и знакомые ребята с Лубянки, и братва, и частные детективы, и добровольцы, которые хотели помочь в розыске, – но всё было напрасно. Максим как в воду канул. Ни морги, ни больницы, ни милицейские сводки Максима никак не высвечивали.
Время шло. Активность поисковиков уменьшалась. Не знали уже, что и думать и где его искать. Если Максима выкрали, чтобы повлиять на бизнес Сергея, то почему до сих пор никто не выдвинул своих требований и не вышел на переговоры? Если Максима убили – то где тело? Если он увлёкся, как предположили детективы, роковой женщиной, то почему не позвонил до сих пор и не объяснился? Три недели – большой срок. Много догадок, но нет разгадок…
2.
Наконец вокруг Сергея образовался вакуум – шквал телефонных звонков прекратился. Поток знакомых и незнакомых людей, приходивших кто с информацией, кто с предложением своих услуг в розыске, а кто просто так, посочувствовать, прекратился. Результат поисков равнялся нулю, и у всех опустились руки. Дела житейские пошли своим чередом, и про Максима стали забывать.
Бездействие и неопределённость убивали Сергея. Он страдал молча – пил водку без закуски. Но водка не помогала – она не пьянила голову, не давала возможности забыться хоть на краткое время, не снимала тоску с сердца и не облегчала мук своего сознания, ожидавшего каких-то ужасных вестей о сыне.
Истекала уже третья неделя. С каждым днём надежда на возвращение сына – живым и невредимым – угасала. Сергею стало понятно, что с Максимом случилось что-то страшное, непоправимое, но родительское сердце не могло так просто смириться с потерей единственного ребёнка, своего наследника, своей кровиночки…
Мысли тяжёлые, мрачные теснились в голове Сергея: «Что делать? Кого ещё трясти, кому ещё дать денег в надежде на помощь в розыске сына? В какие ещё бежать инстанции? В какие ещё колотить двери? Я уже готов встать на колени. Но перед кем? Непонятно…».
3.
Сергей не был атеистом. Он был крещён в детстве своей бабкой и носил тяжёлый золотой крест с блестящими камешками. Однажды он даже давал деньги на церковь, которую восстанавливали в их подмосковном городе. А в прошлом году поставил в этот храм бесплатно электрическое оборудование со своего завода.
Сергей считал, что он всего добился сам: окончил с красным дипломом технический институт. Сам на жизнь зарабатывал деньги – ездил в студенческие стройотряды. Счастливо женился. Жена – красавица-лапочка, родился сын. После института он пришёл мастером в цех, вскоре стал начальником цеха, довольно быстро стал директором, а потом, в мутные времена приватизации, – и владельцем завода, на котором наладил выпуск электрических подстанций, шедших нарасхват.
Богу в его плотном директорском графике как-то места не находилось. Да и при чём здесь Бог? Бог – это свечки, иконы, бабки в платочках, похороны, свадьбы. Ну, автомобиль новый, может быть, поп освятит – водичкой побрызгает. Вот и всё.
А здесь такое горе – сын пропал…
Но дни шли за днями, и Сергею стало не так уж сложно поверить умом, что Бог в таком деле может реально помочь. А сердце говорило ему, что нужно идти в церковь и попытаться как-то наладить разговор с Богом.
Что же… Боль ищет врача – кроме как к Богу, обращаться уже некуда.
4.
Сергей был сильным человеком и не любил рассказывать о своих бедах и проблемах. Но как больной, имеющий рану в интимном месте, доведённый болью до отчаяния,
уже не стыдится доктора, а ждёт хоть малейшего ветерка для облегчения своей боли, так и Сергей всем своим нутром жаждал Божественного участия в своём горе.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
