Текст книги "Хроники Дариона Россайна"

Автор книги: Мира Медунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Мира Медунова
Хроники Дариона Россайна

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Пролог

Южное королевство Гордад. Девятнадцатый век.

Тяжелое время для тех, кому поручено истреблять всякого, обладающего сверхъестественной силой. Тяжелое, потому что жизнь таких людей непрестанно подвергается смертельной опасности.

Дарион не мог бы сказать, когда все это началось. Просто однажды он осознал, что не сможет жить, зная, что люди, которых он мог бы защитить, каждый день, выходя из дома, рискуют своей жизнью. В конце концов, он стал самым отчаянным охотником на вампиров. Его смелость поражала окружающих, нередко он шел туда, откуда еще никто не возвращался. Иногда его бесстрашие казалось безумным, но именно оно избавляло тысячи людей от неминуемой гибели.

Он ненавидел тех, за кем охотился. Ненавидел всем сердцем, всей душой, на грани одержимости. Он бы не пожалел своей жизни ради уничтожения этих мерзких существ. Он ненавидел их потому, что они, являясь злом, принимали обличье ангелов. Потому что они, обворожительно улыбаясь, забирали сотни невинных жизней. Жестокие, ненасытные, непредсказуемые. Они были прекрасны, как ангелы, сильны, как демоны, безжалостны, как боги.

Дарион ненавидел их лютой ненавистью, и иногда даже друзья поражались его неугасимой ярости. Вампиры не были лишены разума, что, несомненно, и делало их настолько опасными. Среди них был тот, кто управлял остальными. Лидер, глава, король. Несомненно, это был самый могущественный и жестокий вампир из всех, с которыми ему уже приходилось встречаться. Дарион жаждал встречи с ним, так как знал, что его смерть ослабит непреодолимую броню остальных.

Только вот сможет ли он убить его? Убить вампира, чья власть практически безгранична? Это и был главный вопрос, идея-фикс. Вопрос, ответ на который еще предстояло найти.

Глава 1

Верена, замок рода Россайн.

– Дарион, хоть раз послушай меня! – Винона выглядела непривычно взволнованной. – Умоляю, не иди на это задание. Я чувствую, добром это не кончится.

Влажный отчаянный блеск её глаз был ещё более заметен при тёплом свете свечей. Сказать по правде, Дарион давно не видел ее такой. Похоже, она действительно чувствовала что-то неладное. Что ж, не в его правах исполнять ее мольбы. Долг превыше всего, так он считал.

– Тебе всего двадцать два, – продолжала она, нервно теребя массивное кольцо с крупным лунным камнем, – ты слишком молод, чтобы умирать. От тебя будет больше пользы, если ты будешь продолжать свою деятельность.

Дарион незаметно усмехнулся. Она уже знала, какие аргументы на него действуют, а какие нет. Но всё это зря. Он все равно не откажется от этой миссии. Граф Годфри заслуживает хорошей встряски. Пришел на светский вечер, завел разговор с хозяйкой, рассказал ей о новой зацепке… Уму непостижимо. И с каких пор он стал таким болтливым?

– Дарион, ты меня слышишь? – воскликнула Винона, заметив отсутствующее выражение в его взгляде.

– Конечно, матушка, я отлично вас слышу, – мягко улыбнулся Дарион.

Винона невольно замерла, рассматривая его изящное, невыносимо родное лицо, красивые голубые глаза… Он был самым привлекательным юношей во всем их многочисленном круге. Юные аристократки бегали за ним неустанно, жаль, что он так и не отдал предпочтения ни одной из них. В том, почему он не интересовался женщинами, не было никакой загадки. Все его внимание занимали вампиры, эти мерзкие, отвратительные существа.

Винона ненавидела их не меньше, чем сын, хоть и причины у нее были совсем другие. Она всего лишь мечтала, чтобы ее сын бросил опасную работу, завел семью и перестал ежедневно рисковать своей жизнью. Вампиры отнимали у него все: радость, удовлетворение, любовь. Винона боялась их и ненавидела, ведь когда-то они отняли у неё горячо любимого супруга. И теперь больше всего на свете она боялась потерять и сына.

– Матушка, беспокоиться не о чем, я ведь буду не один. К тому же, – он откинулся в кресле, – я возьму с собой множество взрывных свитков. Еще ни один вампир не справился с ними. Огонь для них хуже крестов. Победа в наших руках. Главное – не упустить его.

Винона тяжело вздохнула.

– Я вижу, уговаривать тебя бесполезно.

– Боюсь, это так, – спокойно кивнул Дарион.

Он уже собрался встать из-за стола, когда её резкий вскрик заставил его вздрогнуть и сжать в руках салфетку.

– Дарион, это ведь сильнейший из вампиров! Как ты не понимаешь, насколько он может быть опасен?

Она не выдержала и обреченно закрыла лицо руками. Тонкие худые плечи то и дело вздрагивали от сотрясавших ее рыданий. Ее бессильные слезы заставили его сердце сжаться от невыносимого, острого и такого непривычного ощущения жалости и теплоты. Дарион встал из-за стола, подошел к ней и обнял за плечи.

– Я не умру, матушка, – со всем возможным спокойствием в голосе сказал он, – я убью эту тварь и вернусь. Обещаю.

Никто не заставил бы его сознаться, но в этот раз, впервые за долгое время, он далеко не был уверен в только что озвученных словах.

Каменный Квартал, находившийся на западной окраине Верены, ночью представал еще более жутким и неприветливым, чем днем.

Где-то здесь должен был появиться лидер вампиров. Дарион не знал, откуда у его дяди появилась такая информация, но сомневаться в его словах не приходилось. Местечко и впрямь было зловещее. Мертвый район Верены, старые, нежилые дома. Крупной каменной кладки, не успевшие ещё покоситься от времени строения, аккуратные прорези узких окон со зловеще острыми пыльными остатками стёкол, крепкие, чуть высохшие двери – все сохранилось в полном порядке, но люди здесь не жили. Даже бродяги обходили этот район стороной и не пытались остановиться на ночлег в пустынных гулких комнатах.

Но никого это не удивляло – эти места отторгали от себя человеческое тепло так уверенно, что никто не решался нарушить их покой. Поговаривали даже, что не только вампиры решили обосноваться здесь, но это было всего лишь слухом.

Дарион таким слухам не верил, но раньше тоже никогда сюда не забирался – лабиринты узких улиц казались призрачными изгибами судеб мертвых, безмолвный камень и постоянный лёгкий туман излучали угрозу. Впрочем, он был уверен, что главарь будет один.

– И как мы поймем, что он здесь? – проворчал герцог Эвклид, нетерпеливо оглядываясь по сторонам.

Как ближайший родственник королевы, он привык получать всё и сразу. Дарион уважал его, но порой наследник престола действовал окружающим на нервы. И, как правило, в самые напряженные моменты.

– Когда придет время, тогда и поймем, – спокойно ответил ему граф Годфри, складывая руки на груди.

Вот этот молодой дворянин мог дать фору Эвклиду и в хладнокровии, и в способности мгновенно принимать верные решения. Несмотря на свой еще довольно юный возраст (он был старше Дариона всего на три года), граф Норберт Годфри успешно удерживал контроль над всеми своими многочисленными землями и был при этом отчаянным храбрецом с железными нервами и на редкость холодным, здравым умом. У него было весьма привлекательное лицо, казавшееся часто слишком суровым из-за вечно сурового выражения, и необыкновенные глаза светло-зеленого оттенка, чей холодный блеск любому сразу давал понять, что с ним лучше не шутить. С Дарионом они дружили с самого детства и потому на серьезные миссии неизменно отправлялись в одной компании.

– Я думаю, нам нужно разделиться, – сказал Дарион, заранее готовясь к возражениям.

– Исключено! – отрезал Норберт, мрачно взглянув на него. – Ты что, сошел с ума? В одиночку с таким вампиром не справиться!

– Я не могу упустить его! – раздраженно произнес Дарион. – Он – источник всех этих убийств!

– Вот именно! – вклинился Флориан Эвклид. – Он настолько могуществен, что своей волей привел страну в хаос! Его сила непостижима! Это вам не шутки!

Дарион посмотрел на него с нескрываемой усталостью.

– А когда здесь были шутки, сэр? – процедил он. – Хотите сказать, что все это время мы просто шутили? Может быть, для вас происходящее – это всего лишь игра?

– Успокойся, Россайн, – сказал Норберт, тронув его за плечо, – ссоры нам сейчас ни к чему. Давайте лучше закроем этот вопрос и сосредоточимся на деле.

– Да как вы не понимаете? – начал было юноша, но тут же замолк, прислушиваясь.

Над мрачными стенами квартала пронесся короткий, пронзительный, до боли отчаянный крик. Дарион поднял руку и указал на белеющий вдали заброшенный замок.

– Там, – одними губами произнес он.

Они быстрыми шагами направились к зданию. Теперь уж никто и не думал спорить или доказывать что-либо, каждый был предельно осторожен, как того и требовал окружавший их флёр смертельной опасности. Остановившись у ветхих ворот, Флориан вынул из-под плаща взрывной свиток.

– Подорвем замок, – тихо сказал он.

– Нет, – возразил Дарион, – там могут быть живые люди.

– Россайн, вы же слышали крик, – отчаянным шепотом произнес герцог, – даже если там и был кто-то живой, то это уже не имеет никакого значения.

– И все же, – сказал Дарион, – нужно проверить.

Флориан раздосадовано схватился за голову. Норберт мрачно сдвинул брови.

– Ты ведь не просто так хочешь отправиться туда, верно? – чуть слышно спросил он.

Дарион спокойно взглянул на него.

– У меня есть оружие. Я знаю, как действовать в таких ситуациях. Просто подождите немного, – с этими словами он ловко взлетел по ступенькам и исчез в темноте.

Герцог чертыхнулся и двинулся вслед за ним.

Дарион двигался совершенно бесшумно, так что друзья не смогли обнаружить его. Вокруг было очень темно, поэтому он тщательно проверял каждый свой шаг, чтобы не споткнуться. Замок был старым, но крепким. В окнах не было стёкол, как и почти во всех домах этого квартала, и на остатках острых осколков местами виднелись оборванные куски тончайшей ткани, когда-то, видимо, бывшей шторами – остатки былой роскоши.

По гулким пустым коридорам гулял пробирающий до костей сырой ветер. Со стен на него смотрели мёртвыми глазами старые картины в тяжёлых пыльных рамах, и казалось, что изображённые на них люди вот-вот шагнут ему навстречу, зловеще улыбаясь и обнажая длинные белоснежные клыки.

Дарион долго блуждал по сумрачным комнатам, пока не очутился в зале, освещенном ярким лунным светом. Каким-то непостижимым образом ему сразу стало ясно, что он здесь не один. Самым странным было то, что он никого не увидел, просто почувствовал, что в зале кто-то есть. На секунду его охватил страх от излишней открытости пространства, но, как бывалый охотник, он быстро взял себя в руки и стал внимательно оглядывать помещение. Осмотр не дал никаких результатов. Дарион по-прежнему никого не видел.

Но затем он пригляделся пристальнее и увидел в полосе лунного света непонятный, выделявшийся из окружающей чернильной темноты своей белизной предмет. Через мгновенье он понял, что это была рука. Не медля, Дарион кинулся вперед и вскоре обнаружил обескровленный труп маленькой девочки. Мертвенно бледная кожа, беззащитное, хрупкое, неестественно изломанное тельце. Вместо глаз зияли черные провалы, на шее виднелись почерневшие следы от укусов.

Дарион задрожал, сжимая в руках тонкое запястье ребенка. Ему не впервой приходилось видеть подобное, но бессильная ярость и ненависть всякий раз вспыхивали в нем с прежней, неугасающей силой. Вот потому-то он и охотился на вампиров. Чтобы защищать тех, кто совершенно бессилен перед ними. Чтобы давать простым людям возможность прожить хоть немного.

Вампиры. Мерзкие бездушные твари, недостойные называться даже животными. Они не знают жалости. Они убивают просто потому, что хотят есть. Просто потому, что их мучает сатанинская жажда. А ведь у них есть альтернатива. Они могут жить, не убивая. Могут… но не хотят. Не желают бороться с инстинктами…

Несчастная девочка! Она могла бы жить и жить. Безгрешное, чистое существо, она умерла просто потому, что ожившему мертвецу захотелось есть. Непростительно! Дарион стиснул холодную руку, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Он ненавидел вампиров. Ненавидел до смерти. И хотел убить их. Всех.

В этот момент позади него раздались тихие шаги. Дарион мрачно усмехнулся, сжал кулаки и резко обернулся. Освещенное лунным светом лицо, попавшееся ему на глаза, заставило его забыть и о ненависти, и о боли. Да, пожалуй, это было самое красивое лицо, которое ему приходилось когда-либо видеть.

Прекрасное, как лик ангела, бледное, как луна – оно внушало нечеловеческий страх и непреодолимое восхищение. Волосы демона были непостижимой глубины чёрного цвета, а глаза словно вобрали в себя самые яркие из кровавых оттенков. Глаза, излучающие власть и насмешку, любопытство и… похоть.

Дарион почувствовал, что не может сдвинуться с места. От этого взгляда его тело сковало цепями небывалого ужаса. Этот вампир был совершенен. Он был высок и худощав, изящный черный плащ лишь подчеркивал совершенство его фигуры. Дарион впервые видел вампира, не похожего на людей до такой степени. Он старался не смотреть ему в глаза, так как от взора алых глаз терял последние остатки рассудка. Рассудка, который покинул его в ту минуту, когда он оставил друзей и кинулся сюда.

– Я ждал вас, Россайн, – голос демона имел невероятную, соблазнительную бархатистую мягкость, – давно хотел узнать, кто так отчаянно мешает моим подопечным жить.

Услышав это, Дарион встрепенулся. Оцепенение спало с него, стоило ему только услышать эти слова. Мешает жить? Мешает жить?! Сосредоточившись, он незаметно сунул руку под плащ, ловко выхватил свиток, и уже хотел было швырнуть его в демона, как его руку перехватили изящные белые пальцы.

Лицо вампира было совсем рядом, глаза светились мистическим огнем, кожа мерцала в свете луны. Дарион затаил дыхание, глядя, как тонкие губы приоткрылись, обнажая острые влажные клыки.

– Какой шустрый, – прошептал демон, склонившись к его уху. Дарион задрожал, ощутив его запах: тонкий, еле уловимый, медово-прохладный, невыносимо сладкий, – зачем же так жестоко? Я ведь тебе ничего не сделал, – он наклонился еще ниже и осторожно прикусил его за ухо.

Дарион дернулся, пытаясь вырваться, но сильная рука одним рывком подняла его и без всяких усилий впечатала в стену. Юноша не успел даже почувствовать боль, как прохладные губы впились в его рот, мягкий язык ворвался внутрь. От потрясения и ужаса Дарион не сразу осознал происходящее. Но стоило ему понять, как он принялся бороться с одержимостью безумца. Вот только его усилия были совершенно напрасны, все его попытки освободиться были равносильны битве с вихрем.

Но даже не это было самым страшным. Он пытался отстраниться от реальности, но возбуждение охватывало его против воли, заставляя кусать губы, ощущая предательскую томную негу во всём теле. Этот вампир сводил его с ума. Его запах, дыхание, прикосновения – заставляли его сгорать от желания. Дарион ненавидел себя за это, но ему страшно хотелось ответить на поцелуй, обхватить крепкие плечи руками и перестать держаться за разум. Одна только ненависть не давала ему этого сделать, лишь она не давала ему сорваться.

Вампир ласкал его яростно, сладострастно посасывал губы, легонько покусывал язык. Дариона била сильная дрожь, его сбившееся дыхание было громким и отрывистым, руки судорожно сжимались в кулаки. Страсть бушевала внутри него огненным вихрем, невозможно описать, какого труда ему стоило сдерживаться.

Вампир с неистовой жадностью сжал его талию, изо всех сил прижимая телом к стене, ненасытно вжался носом в его кожу, вдыхая жар, вдыхая восхитительный запах человеческой крови… Затем он вдруг отстранился и, не разжимая объятий, посмотрел в глаза своей жертве.

– Остановись, – только и смог выдохнуть Дарион, чувствуя, что, если демон отпустит его, он упадет. – Не надо больше…

– Уж не думаешь ли ты, что я убью тебя? – хриплым голосом произнес вампир, потом наклонился ниже и мягко прошептал. – Никогда. Ты ведь мой дар, тот, кого я ждал так долго. Ты уже давно принадлежишь мне, Дарион. Конечно же, я не убью тебя. Гораздо разумнее будет сделать тебя одним из нас.

Дарион даже не успел осознать смысл сказанного, когда вампир оттянул ворот его плаща, разорвал рубашку и резко впился клыками в его шею. Дарион вскрикнул, ощутив страшную боль, потом широко распахнул глаза и, вцепившись руками в плечи демона, громко закричал. Но кричал он не от боли, нет, а от дьявольского наслаждения, охватившего его.

Демон пил его кровь жадно, с трепетом, не скрывая своей страсти, сильнее вжимаясь в податливое тело, приносившее ему поистине невероятное наслаждение.

Дарион кричал, сжимая в пальцах его волосы, разум полностью покинул его, он не мог думать ни о чем, кроме близости этого тела, сладости этого запаха… Он чувствовал себя частью этого необыкновенного существа. Испытывал бурлящий восторг, которому не хотелось сопротивляться. Это были невероятные ощущения, странная схожесть, будто он знал этого вампира всю свою жизнь.

Слабость, которая неумолимо овладевала им, только усиливала потребность в столь жуткой близости. Да, Дарион хотел его, хотел и даже, похоже, нуждался в нём. Странным образом вампир уничтожил всю боль, что жила в его сердце, будто забрал ее вместе с кровью. Дарион полностью утратил над собой контроль, он забыл о своем прошлом, забыл о своей ненависти, забыл даже о том, что именно от рук вампиров погиб его отец, это существо поглотило всю его жизнь, оставив только сладкую слабость и жгучее желание.

Когда вампир отстранился и отпустил его, юноша медленно осел на пол. Ему хотелось выть от разочарования, кричать от злости, но он был так слаб, что не мог даже пошевелиться. Вампир смотрел на него, дрожа от возбуждения, еле сдерживаясь, чтобы не завладеть им вновь, но его недаром прозвали холодным демоном. С огромным трудом он справился с собой, и лицо его озарила удовлетворенная улыбка.

– Отдыхай, Дарион, – хрипло произнес он. – Думаю, ты найдешь меня очень скоро.

Сказав это, он исчез. Исчез, словно его и не было. Дарион ничего не видел перед собой. Он мог думать лишь об одном, только одна мысль крутилась в его голове, изнуряя и убивая: почему он остановился?

Нашли его только к утру. Норберт и Флориан застыли на месте от ужаса, увидев его побелевшую кожу, заостренные, неестественно красивые черты лица и длинные клыки, выглядывающие из-под приоткрытых губ.

Слова были не нужны.

Глава 2

Очнувшись, Дарион сразу же ощутил сильную боль во всем теле. Он медленно слез с кровати, кое-как поднялся на ноги и недоуменно посмотрел в окно. Шторы были отдернуты, и комнату освещал яркий солнечный свет. Обычно это не доставляло ему неудобств, но сегодня что-то изменилось. Он не на шутку встревожился, когда обнаружил источник своей боли.

Его мучил свет. Сияние солнца вгрызалось в его тело острыми иглами, изнуряло и лишало сил. Он ничего не мог понять. Раньше с ним никогда такого не происходило. Солнце, так редко появлявшееся в их столице, всегда было его лучшим другом, горячие лучи придавали ему сил, наполняли надеждой и решимостью.

Теперь же он ощущал только боль. Жгучую, пронзительную боль, которая неумолимо разрасталась по мере того, как он стоял, освещаемый утренним светилом. Ему хотелось только одного – облачиться в свой черный плащ и покинуть это место. Покинуть солнце, внезапно ставшее ему врагом.

Ничего не понимая, он оделся и вышел из комнаты. В коридоре замка стоял полумрак, и это, как ни странно, принесло ему громадное облегчение.

Направляясь в обеденный зал, он старательно пытался вспомнить, что же произошло вчера. Они ведь собирались схватить главаря, почему он не помнит, чем закончилась экспедиция?

Войдя в зал, он осознал, что всем странностям, обнаружившим себя с самого утра, существовало объяснение. Он застыл на месте, похолодев, ошеломленно глядя на мать.

Винона сидела в кресле, стиснув руки на коленях, и в глазах ее плескалась непередаваемая боль. Дарион отлично помнил, когда в последний раз у нее было такое выражение лица. Ровно девять лет назад, когда погиб его отец. Но что так мучило ее теперь? Он чувствовал, как страх стальными нитями охватывает его сердце. Что могло произойти? Что он пропустил? И почему… почему мать смотрит с такой болью… на него?

И тут он заметил графа Годфри. Тот стоял рядом с креслом матери и смотрел на него с плохо скрытой тоской. Дарион запутался окончательно. Он ничего не мог понять. Что, черт возьми, здесь происходит? Что за необъяснимые взгляды? Почему они смотрят на него, не отрываясь, и молчат?

Кое-как справившись с собой, он медленно произнес:

– Что произошло?

И тут же замер, пораженный звуком собственного голоса. Господи, он стал совсем другим. Когда-то звонкий и хриплый, теперь он был низким и глухим. Как такое возможно?

Дарион обхватил горло обеими руками и тут же замер, парализованный ужасом. Медленно опустил руки и широко раскрыл глаза. Хотел он в это верить или нет, но его ногти удлинились, стали острыми, как осколки хрусталя, и окрасились в непроницаемый черный цвет. К сожалению, он лучше кого бы то ни было знал, у кого бывают такие ногти.

Испытывая какое-то ледяное оцепенение, он медленными шагами двинулся к расположенному в конце зала зеркалу. Он уже предполагал, что там увидит, но все еще не оставлял надежды, что это лишь безумный сон, который закончится, как только он закричит от страха. Но, к сожалению, это был не сон. Это была явь, та явь, которой он предпочел бы самый жуткий кошмар.

Свет дернулся в его глазах, когда он увидел свое отражение. Дарион думал, что сходит с ума, но не мог надеяться даже на это. Реальность смотрела на него из зеркала искрящимися темно-синими глазами. Он едва узнавал себя.

Его лицо, когда-то живое и румяное, обрело мучную бледность, черты лица стали необычно тонкими и изящными, волосы, раньше пушистые и золотистые, стали жесткими и обрели оттенок ссохшегося пепла. Были также изменения и в фигуре. Дарион никогда не отличался особой грацией, теперь же его тело поражало совершенством. Тонкое, изящное, величественное и в то же время неизмеримо сильное.

Он был прекрасен. Прекрасен, как вампир.

Не в силах контролировать эмоции, он отпрянул от зеркала в порыве небывалого потрясения. Наружу выступили длинные клыки, от одного вида которых внутри у него все скрутилось в тугой узел. Ужас, охвативший его, был настолько сильным, что он почти не мог его вынести.

Боль, ярость, отчаяние – все это разом нахлынуло на него, выбивая дух из тела. Ему хотелось кричать, рушить все вокруг, испепелять, уничтожать… и даже убивать. Делать все, чтобы хоть как-то унять эту боль, эту отчаянную беспомощность. Дарион был бы счастлив, окажись, что он всего лишь сошел с ума, но искаженное болью лицо матери не давало ему возможности схватиться даже за эту надежду. Он был побежден, окончательно и бесповоротно.

Да, его тело изменилось, странно, что он не заметил этого раньше. Оно стало непривычно легким, словно было сделано из пуха, в то время как окружающие предметы вдруг показались ему необычайно хрупкими. Казалось, стоит ему коснуться стола, как он рухнет под несуществующим напором его пальцев. Он чувствовал внутри себя огромную мощь, мощь, которой раньше определенно не было.

Она разливалась по его телу ледяным огнем и каким-то непостижимым образом делала его невесомым. Да, это была вампирская мощь, та самая мощь, которую он всегда так ненавидел. Конец, если быть точнее. Конец. Полный крах. Моральное уничтожение.

Дарион медленно обернулся и бросил взгляд на мать. Только теперь он обратил внимание на то, что его глаза не хотят видеть ничего, кроме ее шеи. Вампирское зрение было невероятно острым, так что он отчетливо видел, как дергается на фоне белой кожи соблазнительная голубая жилка… Такая призывная, манящая… ароматная…

Он не помнил, как добрался до своей комнаты. Не помнил, как швырял вещи в чемодан, пытаясь справиться с болью. Он помнил только одно: багровые глаза черноволосого вампира. Он вспомнил все. Все, что произошло вчера ночью. Но почему-то теперь, когда его жизнь была разрушена, когда пылающая ненависть сжигала его изнутри, ему на ум не приходило ничего, кроме воспоминаний о его губах…

Дарион судорожно застегивал пуговицы на плаще, а его тело содрогалось от воспоминаний о жарких поцелуях, отчаянных прикосновениях, хриплых вздохах и холодных клыках…

Дарион ненавидел его. Да, теперь только одного его. Белокожий кровосос разрушил его жизнь, превратил в чудовище, заставил ненавидеть самого себя. Разрушил просто так, из любопытства, из интереса. Почему-то больше всего его выводил из себя именно этот факт. Что существу, обрекшему его на вечные страдания, было совершенно плевать на то, что с ним происходит. Он позабавился с ним, развлекся и забыл… забыл… забыл…

Дарион резко дернул на себя дверь и понесся вниз по ступенькам. Прочь отсюда. Прочь из этого дома. Прочь от матери, крови которой он так желал. Прочь! Монстру не место среди людей!

Он вынужденно остановился, увидев в прихожей своего лучшего друга. Норберт внимательно смотрел на него, однако в его глазах не было ни презрения, ни отвращения. Видимо, он понял, что опасаться пока нечего. Пока.

Зеленые глаза казались непроницаемыми, однако новорожденный вампир ясно видел боль, спрятавшуюся за стеклянной поверхностью. Это была сильная боль, отчаянная, еле сдерживаемая.

Они были необыкновенно близки. Норберт был единственным человеком, который понимал его всегда, что бы он ни делал. Их связь была настолько сильна, что они чувствовали боль друг друга, находясь в разных точках страны. Дарион был привязан к нему, как к старшему брату, и не представлял своей жизни без него. Сейчас он в полной мере осознал, чего лишается. Или, вернее, кого. Не будет больше светских вечеров, не будет больше этих глупых чопорных бесед, над которыми они оба в душе всегда смеялись, не будет больше споров, кто сильнее, богаче и влиятельнее, все это кануло в прошлое.

Дарион не знал, что его ждет в ближайшем будущем, но в одном он не сомневался: он никогда не будет счастлив. Может, иногда будет доволен, но счастье для него закрыто навсегда. Навечно.

Бросив последний взгляд на друга, он направился к выходу.

– Куда ты? – тихо спросил Норберт.

Дарион не стал отвечать, так как знал, что вопрос был задан исключительно в порыве немыслимой боли. Он просто вышел из дома, осторожно прикрыв за собой дверь.

Он не стал брать коня. Напротив, натянул на лицо капюшон и медленно побрел в сторону города. Норберт не стал его догонять. Видимо, понял, что на этой главе их пути разойдутся. Дариону было все равно. У Годфри не хватит духу убить его, так какой же от него прок?

Уже выйдя за ворота своего поместья, он снова обернулся. Окинул прощальным взглядом дом, в котором родился и в котором прожил двадцать два года. Он больше не вернется сюда никогда. Это место теперь лишь его прошлое.

Солнце скрылось за облаками, и закапал дождь. Мелкий, острый, неприятный. Дарион равнодушно думал о том, как граф объяснит в свете его исчезновение? Наверное, скажет, что он был убит вампирами. Интересно, как это известие воспримут его друзья? Скорее всего, многие из них захотят отомстить. Хотелось бы надеяться, что Норберт с герцогом Эвклидом их переубедят.

По правде говоря, Дариона все это ничуть не волновало. Он знал, что Норберт найдет выход из положения, мать его поддержит, Флориан со своей стороны окажет необходимую помощь, и, в конце концов, неприятность утрясется. Он просто пытался отвлечься от той реальности, что окружала его. Ему не хотелось думать о том, что его ждет, не хотелось представлять, чем все это закончится.

Иногда ему казалось, что он спит и видит сон, он думал, что кошмар вот-вот закончится, но всякий раз, когда он совершал попытку пробудиться, его ждало одно и то же: унылые серые пустоши, хлюпающая под ногами грязь и странная легкость во всем теле. Дарион не спал. Убеждаться в этом было невероятно мучительно. Однако жизнь продолжалась, и ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться ее безумной жестокости. Другого выхода попросту не было.

Стоило ему очутиться на главной площади, как его чемодан мгновенно утащили. Он мог бы догнать вора, но вместо того, чтобы ринуться в погоню, всего лишь проводил обидчика отстраненным взглядом.

«Ну и черт с ним, – подумал он, направляясь в сторону рынка, – все равно все самое ценное при мне».

На базаре, как всегда, царил хаос. Служанки кричали друг на друга, сражаясь за лучший товар, мужчины возбужденно обсуждали выставленных на продажу кобыл, торговки оживленно сплетничали, собираясь в кружки. Стройного юношу в черном плаще никто не замечал. Он был тенью в этом мире, тенью, которая никого не интересовала.

Дарион надеялся отвлечься здесь от боли, перестать думать о будущем, таком неведомом и туманном, и хоть немного собраться с мыслями. Однако он напрасно рассчитывал на облегчение. Легче ему не становилось. Напротив, чем дольше он оставался среди людей, чем дольше вдыхал запах их крови, такой странный и притягивающий, тем хуже ему становилось.

Люди не приносили ему спокойствия. Они лишь с назойливым постоянством напоминали ему о том, кем он теперь стал. В конце концов, он отчаялся и покинул людную территорию. Путь его лежал в Пасмурную Долину. Этот район славился своей недопустимой запущенностью, в то время как вампиры там не охотились. Это был удачный выбор, уединение там было обеспечено любому путнику.

К тому времени, когда Дарион добрался до места, стемнело. Подул сильный ветер; судя по тому, как прохожие запахивались в плащи, резко похолодало. Однако он не чувствовал разницы. По его мнению, было также тепло, как и днем, может быть, только воздух стал несколько плотнее.

Он долго бродил вдоль гниющих домов, тупо глядя себе под ноги, ожидая неизвестно чего. Он чувствовал себя отвратительно. До сих пор не мог поверить, что его жизнь полностью разрушена, и что он… вампир. Даже думать об этом было странно. Он, отчаянный истребитель хладных демонов, теперь один из них? Эта мысль казалась настолько чудовищной, что он предпочел на время отмахнуться от нее.

Ему было ясно, что когда-нибудь, возможно, даже очень скоро, несмотря на все старания друзей, псы ее величества пронюхают о том, что случилось. Королевские шпионы имеют самые разные источники, в конце концов, правда раскроется. Сомневаться в этом было попросту глупо. Настанет день, когда королеве доложат о происшедшем, и она станет решать, что с ним делать. Хотелось бы узнать, как она поступит: решит закрыть дело, не открывая его, или объявит на него охоту? Что победит: его многочисленные заслуги перед государством или его новая сущность?

Дарион усмехнулся, подумав об этом. Надо же, как все сложилось, сколько лет он гонялся за вампирами, руководимый святым долгом, а в скором будущем, возможно, сам станет добычей… Жестоко… Да, слишком жестоко для обычного человека…