Текст книги "Лесные сказки (СИ)"

Автор книги: Милославец Людмила

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Людмила Милославец
Лесные сказки

Лесные хранители

Здравствуй, мой друг.

Слышал ли ты когда-нибудь о маленьком лесном народце – Лесовичках? А о Лешем и Болотнике? О Травницах и Корневиках? О старом лесном деде и его жене – Лесавках?

Нет?

Тогда слушай.

С давних времен люди не считали лес просто скоплением разных деревьев и кустов, они думали, что он живой. Люди верили: под густым пологом ветвей живет множество загадочных существ, как хорошо относящихся к людям, так и зловредных, старающихся навредить или даже погубить человека, пришедшего в лес за его дарами.

В стародавние времена люди утверждали, что в непроходимых дебрях живут "лесные отцы" – седовласые и величавые волхвы в белоснежных одеждах. И главный среди них Святобор. Этот верховный старец-волхв самый сильный и мудрый из всех, кто стоит на страже леса и его обитателей.

Первым помощником Святобора и вторым по силе волхования является дед Лесовик. Он тоже следит за порядком и помогает, если нужно, заблудившимся грибникам и ягодникам. Стоило кому-то заплутать, нужно лишь негромко проговорить: "Дед лесовик, ты к лесу, а я к дому привык". Дорога вскорости и отыщется.

А еще он не дает Лешему и его подручным – Злыдню да Водяному – буйствовать и заманивать людей в болота и непроходимые дебри. Есть у Лешего и другие помощники: зловредные маленькие духи Манила с Водилой, к примеру. Они тоже заговаривают людям путь к дому и заставляют подолгу плутать в глухой чащобе.

Но не только у Лешего есть друзья. Деду Лесовику помогают за лесом приглядывать многочисленные добрые и трудолюбивые помощники. Травники и Грибовики пособляют растениям. Пущевик останавливает и тушит лесные пожары. Клады охраняют Щекотуны и Полуверицы. Под кустами прячутся Кустовики. А во мху шебуршится Моховик.

С ранней весны и до поздней осени эти маленькие лесные труженики помогают зверью и растениям, попавшим в беду людям.

А еще добрые лесные духи любят веселиться: водить хороводы, поднимать в воздух листву, притворяясь порывами ветра. Они с самой ранней весны до поздней осени шуршали в хвойной подстилке и во мху, возились там, словно мышки, а когда приходит зима, многие из них прячутся в норах под старыми пнями и засыпают до следующей весны.

Не спит только дед Лесовик. Сторожит лес. А вместе с ним трудится и вся его семья.

Вот о внуке деда Лесовика – Ясене – и пойдет рассказ. Ты узнаешь об этом маленьком, но очень добром и храбром лесовичке из моих сказок.

Одну из них ты сейчас и услышишь.

На лесной полянке, вдали от человеческого жилья, их стежек-дорожек, стоит большой пень, оставшийся от древнего дуба. Это не простой пень – а лесной сказочный терем. А живет в нем со своей семьей дед Лесовик. И зовут его Веденей Борович.

Есть в тереме горница, в красном углу которой стоят древние чуры – деревянные фигурки славянских богов и родовых предков деда Лесовика. В кухне с очагом хозяйничает баба Липа. На втором этаже расположились уютные спаленки, в окошки которых с раннего утра и до позднего вечера светит солнышко. А в самом низу терема находится подклеть (так раньше называлась кладовка) с заготовками на зиму. Чего только там не было! И дикий чеснок с луком. И мед пахучий в кадушках. И рогоз со снытью – соленые, моченые да квашеные. В мешках хранится крупа из боровика и просянки, канареечника и костера. Мука в берестяных ларях из зерновых трав: дикого ячменя, овса, полевой ржи и перловика. А какие вкусные каши получаются из крупы дикого риса и мышиного горошка – объедение!

Под потолком висят целые гроздья сушеных ягод и пряных трав.

Лесные хозяйки знают толк в растениях и умеют приготовить из них обед не хуже, чем у людей. А какой пекут хлеб да пироги с блинами – не хуже, чем из пшеничной муки.

И вот однажды, в начале осени, в старом пне-тереме у мамы лесовички родился сыночек. Родители дали ему старинное русское имя – Ясень. Но все звали его просто и ласково – Сенька, потому что рос он веселым и любознательным, добрым и отзывчивым лесным мальчиком.

Когда ноябрьский морозец слегка сковал землю и упал первый снег, Сеня уже настолько вырос, что ему позволяли самостоятельно выходить из терема-пня. Он подолгу просиживал на скамеечке, сделанной из корня, любовался солнышком и слушал лес. Он был еще слишком мал, чтобы понимать все звуки, которые далеко разносились в пустынном предзимнем лесу: ведь многие птицы уже улетели на юг, а некоторые звери залегли в спячку. Но лесной мальчик очень хотел поскорее узнать все о лесе, в котором жил. Он прислушивался к его шорохам, крикам и осторожным звериным шагам. Наблюдал за оставшимися на зимовку птицами и животными, которые не могли зимой подолгу спать.

Как-то раз вышел рано утром Ясень на полянку перед теремком. Солнышко еще не встало, и в лесу было сумрачно. Мальчик немного отошел от своего домика, чтобы тот не мешал получше рассмотреть, как разгорается алая заря. Вдруг земля под ногами задрожала и начала приподниматься. Ясень едва успел отскочить в сторону, как дерн лопнул, и на поверхности появилась небольшая земляная горка.

"Что такое? – подумал мальчик. – Кто это выбросил столько земли?"

Через минуту из норки показалось смешной подвижный хоботок. На кончике хоботка находились круглые дырочки-ноздри. А вслед за хоботком высунулся из подземного хода и странный зверек в пушистой черной шубке. Он принялся двигать туда-сюда своим длинным носиком, принюхиваясь.

– Кто здесь? – спросил странный подземный житель, слепо поворачивая голову из стороны в сторону.

– А вы кто? – в свою очередь поинтересовался лесовичок.

– Я крот. Я тут живу.

– Я тоже здесь живу, – проговорил Сенька и подошел поближе. – Я лесовичок.

– А-а! – обрадовался крот. – Вот, значит, что мне дорогу перегородило. Корни вашего пня-теремка. Ну да ничего, я сейчас на другую сторону переберусь и снова под землю уйду. У меня там запасы на зиму припрятаны, – доверительно прошептал крот и собрался уже уползти к другой такой же горке земли, которую Ясень заметил неподалеку.

– Подождите! – остановил Сенька крота. Ему было очень интересно побольше разузнать о таком интересном животном. – Вы что же, вот так всю жизнь и живете под землей?

– Ну да, – отозвался крот. – Мы, кроты, очень любим земляных червей, различных насекомых и вредителей-личинок. Поэтому мы очень полезные для леса животные. Наши подземные ходы-лабиринты рыхлят и проветривают землю, насыщают ее кислородом и влагой.

Вот только, – печально вздохнул крот, – дачники и садоводы нас почему-то очень не любят. Говорят, мы подрываем корни цветов и овощей. Но ведь мы не нарочно. Зато мы уничтожаем большинство вредителей на их садовых участках. А когда нам нечего есть, то можем даже охотиться на мышей и крыс.

– А почему вы не уйдете из садов и дач? – поинтересовался Ясень. – Тогда никто не был бы в обиде.

– Так-то оно так, – почесал в затылке крот, – да тут, видишь ли, какое дело. Мы очень привязаны к своим поземным лабиринтам и гнездам. Уйти на другое место для нас все равно, что переселиться на чужую планету. И куда бы нас ни отвозили хозяева – рано или поздно мы возвращаемся.

Ну, прощай, лесовичок, – откланялся крот и, быстро перебирая лапками, пополз к земляной горке, которая виднелась неподалеку от звериной тропы. – Мне еще запасы на зиму проверить нужно. Зима – дело не шуточное.

И крот, махнув на прощание коротким хвостом, скрылся из виду.

А Ясень еще долго смотрел на зарю, которая разгоралась все ярче и ярче. Вот над верхушками огромных сосен и елей показался светящийся солнечный диск. Тысячи крохотных вспышек тут же засверкали, заискрились, рассыпались драгоценной россыпью по заиндевевшим веткам кустарника и травы.

Конец

Лесовичок и заяц-беляк

Однажды вышел Ясень на ранней зорьке полюбоваться свежевыпавшим снегом. Присел на свое любимое место и стал следить, как разгорается над верхушками деревьев розовыми красками восход. Вдруг видит: мимо его терема-пня катится большой белоснежный клубок.

– Это что еще за диво? – громко изумился лесовичок.

– Я не диво, – засмеялся пушистый комок, – я зайчонок.

– Какой же ты смешной, – проговорил Сеня, разглядывая своего нового знакомого, – у тебя задние ноги намного длиннее передних, и из-за этого ты так потешно подпрыгиваешь.

– Зато эти ноги помогают мне быстро бегать, далеко и высоко прыгать и даже обороняться. Вот так, – слегка обиделся зайчонок. – А зимой мои ноги превращаются в лыжи. Это помогает мне спасаться от волка и лисицы: ведь они тяжелые и проваливаются в снег, а я скольжу поверху.

– Это как же так получается? – не поверил Сенька. – Ноги и вдруг становятся лыжами.

– А вот как, – зайчонок сел и протянул к лесовичку лапки, чтобы тот мог получше их рассмотреть. – Видишь?

– Нет, – признался удивленный мальчик.

– Вот непонятливый какой, – фыркнул зайчонок. – Смотри внимательно. Зимой подошвы моих лапок обрастают густыми волосками. От этого пальчики сильно раздвигаются и получаются маленькие лыжи, а пот, который выделяется при беге, смазывает их, и я могу с легкостью бегать даже по рыхлому снегу.

Зимой, при сухом снеге, мои лапки превращаются в валенки. Совсем как у людей. А при мерзлом твердом насте я мчусь на своих лапках-лыжах – пусть попробует кто-то догнать! Вот так-то.

Ну ладно, лесовичок, я побежал, – спохватился вдруг зайчонок. – Это у тебя теплый пень-теремок, а мне еще нужно место для дневки выбрать. Я ведь ночью пасусь: веточки и кору обгладываю. А днем зароюсь в ямку где-нибудь под кустиком или коряжкой и сплю до самого вечера. Бывай!

И зайчонок, смешно подпрыгивая, помчался дальше.

Сеня еще долго сидел на скамеечке. Воздух был жгуч от мороза. Пронзителен и прозрачен. Деревья и кусты стояли опушенные серебристым инеем: сильный мороз выжал из них влагу. Лучи низкого зимнего солнца, поблескивая яркими искрами ледяных алмазов, скользили по веткам и стеблям высоких трав, выглядывающих кое-где из сугробов, по широким лапам елей, по махровым заиндевевшим веткам сосен.

Неожиданно пронзительно заскрипела дверь в тереме и наружу выглянул дедушка Ясеня:

– Ты чего это тут один сидишь? – спросил дед, усаживаясь рядом с внуком. – Небось, уже совсем замерз.

– Деда, – Сеня поднял на него встревоженный взгляд, – вот у нас дом есть, теплый и безопасный, а у многих зверей его нет. Как же они зиму-то переживают? Морозы-то вон какие лютые стоят. Голодно и холодно им, поди, в лесу-то в такую пору.

– Это верно, – согласился дед Веденей. – Холодно и голодно. Но чтобы выжить, волки в стаи сбиваются: это помогает им добычу загнать. Лоси, олени и кабаны тоже в стадах держатся – так легче от врага защититься.

Многие звери на зиму подкожным жиром запасаются и спят в теплых норах. Белки вон и барсуки на зиму грибы да орехи прячут, а теперь находят свои кладовые и не бедствуют. Жучки-паучки в трещинки позабивались и спят себе спокойно до самого лета.

Не волнуйся, внучек, у каждого есть свой способ зиму переждать.

Пойдем-ка, в дом. Холодно.

... Весь день Ясень думал о зайчонке. Переживал за него, волновался. А ночью, лежа в свое теплой постельке, на перине из лебяжьего пуха, лесовичок еще долго ворочался и вздыхал. Он все никак не мог успокоиться: как-то там сейчас зайчонку одному в лесу? Боязно, небось, холодно и голодно.

Утром, как только рассвело, выскочил Сеня из дому и побежал искать зайчонка. Он хотел пригласить его к себе на всю зиму.

Долго бродил мальчик по лесу, замерз, устал, но зайца отыскать так и не смог. Присел Ясень на какой-то сучок от большого свалившегося от ветра и старости дерева и загрустил: где искать нового друга? А может, его ночью съели хищные звери?

Вдруг поблизости громко и неожиданно треснул от мороза ствол сосны, и прямо из-под замшелого ствола, почти рядом с изумленным лесовичком, выпрыгнул белоснежный клубок. Зайка настороженно огляделся и собрался уже задать стрекача, но тут увидел Ясеня и уставился на него раскосыми глазами-бусинками:

– А чего это ты тут делаешь? Зачем так далеко от дома ушел? Родители-то, поди, волноваться будут.

– Как ты меня напугал! – воскликнул обрадованный Сенька. – Здорово, зайчонок. А тебя повсюду ищу.

– Зачем? – с подозрением прищурился зайка.

– Да вот хочу к себе пригласить. Я еще слишком мал, но мы попросим папу и дедушку, они тебе вмиг домик построят. Будешь там жить, спать в безопасности, есть вдоволь...

– Э-э, нет, погоди!

– Да чего годить-то?! Пойдем!

Но заяц только рассмеялся:

– Ты не волнуйся и не переживай за меня, – успокоил он лесовичка, – я и так не пропаду. А ежели вы мне домик построите, то все волки и лисы будут знать, где я живу. А это мне ни к чему. Жить в тепле и безопасности не по мне. Мы, зайцы, свободу любим. По лесу ночному пробежаться. С совой или с лисой наперегонки побегать. Волка обмануть, от охотника удрать – милое дело. Или вот в деревню ночью наведаться, сенца свежего похрумкать. А днем мы на лежку устраиваемся. Ямку где-нибудь в укромном месте в снегу выроем и спим до самых сумерек. И никто и нипочем не догадается, где я нынче сплю.

Так что глубокие теплые норы и хатки вроде вашего пня нам без надобности.

– Ну-у, коли так, – протянул растерянно Сеня, – тогда спокойного тебе отдыха. Приходи в гости. Я ждать буду.

– Обязательно приду, – заверил зайчонок и полез под упавшее дерево, а через миг исчез, словно растворился среди веток кустарника и высокого пушистого снега.

Конец

Корочка хлеба

Звонкое утро пробудило лес. Снег, освещенный ярким солнцем, сверкает миллионами искрящихся брызг. Рябина, склонившись к земле, прячет под снеговой шапкой свои рдяные гроздья.

Неожиданно хрупкую тишину нарушает сорочья стрекотня. Небось, увидела лесная сплетница что-то интересное. Где-то далеко раздался волчий вой и тут же смолк. Качнулась ветка столетнего дуба, роняя охапку снега – это юркая белка-соседка промчалась к своей кладовой.

Ясень, маленький лесной человечек, стоит рядом со своим домиком – пнем-теремком – и любуется ранним морозным утром.

Вдруг возле старой сосны прямо на снег свалилась гарланящая куча-мала.

Сначала Сенька даже не понял, что это такое. Но через секунду уже громко смеялся: это задиры воробьи что-то не поделили и устроили свирепую перебранку с дракой.

– Эй, – крикнул им мальчик, – из-за чего деретесь? Что-то не поделили?

– Да вот, – запыхавшись, ответил один их воробьев, – я корочку хлеба нашел. Видать, кто-то из охотников на стоянке оставил. А они отобрать хотят.

– Это я ее первый увидел! – взъерошился другой воробьишка. – Она моя!

– А вот и нет! – вскричал третий драчун. – Я первый к ней подлетел, значит – моя она!

Воробьи снова раскричались и бросились в драку. Такой шум подняли, такую возню, что снег вокруг них столбом поднялся.

Ясень понял, что не сможет их помирить, и побежал к своему домику. Он вбежал на кухню, где бабушка Липа как раз вынимала из печи румяные караваи хлеба, выпеченные из муки полевой ржи.

– Ты чего это, внучек, такой взъерошенный? Али случилось что?

– Случилось, случилось, бабушка! – проговорил взволнованно Ясень. – Там воробьи из-за сухой корки хлеба подрались. Дай мне поскорей свежего хлебца. Я их угощу, и они перестанут спорить и ссориться.

– Молодец, Сенюшка, – улыбнулась бабушка и протянула мальчику три каравая, которые уже успели остыть. Хороший из тебя хозяин леса будет.

Но тут в кухню вошел дед Ясеня – Веденей Борович. Он слышал весь разговор и теперь только неодобрительно покачивал головой.

– Погоди-ко, – остановил он спешащего на улицу Ясеня, – не след так поступать.

– Почему?! – изумился мальчик. – Я им хлеба дам, и они больше не будут драться.

– До следующего раза, – проговорил дед. – Пойдем-ко посмотрим, что можно сделать, чтобы помирить этих драчунов.

Дед Веденей и Ясень вышли на полянку перед их домиком. Воробьи по-прежнему наскакивали друг на друга, громко верещали и хлопали крыльями, поднимая тучи снега.

Корочка, уже забытая ими, лежала в стороне.

– А ну-ка, – громко крикнул дед Веденей, – прекратите это безобразие!

Воробьи тут же разлетелись в стороны и, нахохлившись, распушив перья, недобро поглядывали друг на друга.

– Что за свара? Что за шум вы тут устроили? Говорите, в чем дело? – голос деда Лесовика был строг и грозен. И хотя он был ростом с самого маленького из троих воробьев, они его явно побаивались.

– Да вот, Веденей Деянович, корочку никак не поделим, – робко проговорил первый воробей.

– Один из нас ее нашел, другой первым подлетел, – подхватил другой.

– А я первым схватил, – перебил третий, самый задиристый.

– Так, так, – покивал дед, – значит, всем охота корочку себе забрать?

– Да!

– Верно!

– Конечно!

Воробьи кричали в один голос и так убедительно, что Ясень подумал: никогда деду Веденею не разрешить эту задачу, чтобы все довольные остались. Но дедушка только улыбнулся, поднял корочку, да и разломил ее на три части. Одну протянул тому воробью, который ее нашел, другую – тому, кто первым к ней подлетел, а третью – кто всех опередил и первый ее схватил. Сидят воробьи на снегу, смотрят в недоумении на деда Веденея и думают: как же они сами-то до такого не додумались?

А Сеня подошел и положил перед каждым по караваю свежего мягкого хлеба:

– Ешьте. Да не ссорьтесь в следующий раз. Прежде подумайте все вместе, как сделать так, чтобы никому не было обидно.

Конец

Пурга

После полудня небо потемнело: большая тяжелая туча медленно надвигалась на лес. Только далеко на юге ещё можно было разглядеть светлую полосу чистого неба. Лес притих, застыл в ожидании надвигающейся непогоды.

Тишина. Не треснет от мороза ветка, не стряхнет неосторожная белка пушистый ком с еловой лапы. Даже юркие непоседливые снегири и синицы и те схоронились где-то.

Ясень был далеко от дома: ему впервые разрешили сходить на дальний ручей в одиночку. Там, подо льдом, задыхалась мелкая рыбешка, и Ясень прорубил несколько отдушин, чтобы дать кислорода подводной живности.

Лесовичок торопился. Он запаздывал – дома будут беспокоиться. А туча уже закрыла все небо. Пошел снег, сначала мелкий и редкий, потом крупный, пушистый, густой.

Подул ветер. Он пробежался по верхушкам деревьев, как бы пробуя свою силу. Затем погнал по просеке и лесным полянам поземку, зашелестел в кустах, завертелся в ветвях деревьев, сбрасывая наземь целые охапки снега.

Надвигалась пурга. В лесу сразу стало неуютно и страшно. Попряталось зверье, заскрипели недовольно деревья, завыл ветер между их стволами.

Ясень бежал домой на коротких широких лыжах вдоль берега ручья по своему же следу, проложенному утром. Пар тонкой струйкой вырывался изо рта. Вот овраг, засыпанный снегом почти доверху, вот знакомый поворот возле старой сосны, а вот встали на его пути верхушки прошлогодней травы: для маленького лесовичка – непроходимый лес.

Лесной человечек очень спешил: в пургу даже в знакомом лесу недолго заблудиться. Но вдруг, где-то совсем рядом, он услышал отчётливый удар. Явно кто-то упал в снег с высокого дерева.

Ясень замер лишь на секунду, а потом решительно свернул в ту сторону. Объехав огромный ствол дерева, лесовичок увидел торчавшие из-под снега птичьи лапки.

Лесовичок подбежал поближе. Почти утопая в снежной перине, на спине лежала маленькая птичка – королек. У нее было яркое приметное оперение: зеленая спинка, яркий оранжево-желтый хохолок и светлая грудка.

Маленькая пичуга лежала на снегу без движения.

"Неужели замерзла?!" – испугался мальчик.

Он отстегнул лыжи и подобрался поближе к птице. Сдвинув на сторону шапку, приложил к ее груди ухо – сердце еще билось.

Ясень огляделся вокруг: спрятать несчастную птичку от надвигающейся непогоды было негде. Тогда мальчик принялся за работу. Выхватив из-за пояса топорик, он стал рубить сухие стебли травы и вскоре соорудил нечто, похожее на салазки.

Пыхтя и отдуваясь, миллиметр за миллиметром он смог наконец-то перевернуть птицу на бок и уложить на сооруженные салазки. Уставший, Ясень уселся рядом с пичугой: она было небольшой, едва ли крупнее взрослого лесовика, но для мальчика оказалась чересчур тяжелой.

Отдышавшись, Сеня встал на лыжи и, перекинув через плечо веревку, которую всегда носил с собой, двинулся в сторону дома.

Идти было очень трудно: лыжи проваливались в рыхлый снег, салазки вязли. Но лесовичок не сдавался, он упорно тянул за собой тяжелую ношу: корольку нужна помощь. Отец и дед помогут ей: они владеют древним искусством лекарской волшбы. Ясень же для этого еще слишком мал. Ему покамест приходится все делать собственными силами.

Порывы ветра срывали снег с поверхности земли, швыряли пригоршнями в лицо, слепили глаза. Верхушки елей и сосен гнулись под порывами ветра. Они шумели, вздыхали, стонали под напором начавшейся пурги.

Ясень упрямо шагал вперед, согнувшись почти пополам. Не было видно ни кустов, ни прежнего следа, даже огромные стволы деревьев растворились в темном снежном вихре ... Казалось, от прежнего хорошо знакомого и уютного мира осталась лишь эта сплошная круговерть.

Несколько часов Ясень шел почти наугад, подчиняясь лишь собственному внутреннему чутью. Сколько прошло времени, лесовичок не знал. Он сильно устал. В легких не хватало воздуха. Мальчик остановился и без сил припал спиной к боку птицы. Ее перья топорщились от ветра, но тельце было еще теплым. Это придало сил: нужно торопиться. Успеть. Спасти несчастную пичугу от верной гибели.

Ясень надвинул поглубже шапку и снова впрягся в салазки. Он тянул, падал на колени, вставал и снова шагал и шагал вперед.

Ночь упала внезапно. Иногда надежда почти оставляла мальчика. Было непросто поверить, что у него получится спастись самому и спасти замерзающую птицу, когда кругом кружится свирепая свистящая чернота. Когда уже не чувствуются пальцы рук и ног, плечи разламываются от тяжести, колени не сгибаются ... когда единственной ниточкой, связывающей его с уютным теплым домом остается только неотступное чувство, что ты не сбился и на верном пути.

Ясень, задыхаясь, взобрался на очередной подъем. Последнее, что он успел увидеть перед тем, как потерять сознание, это далекие и неясные тени. Они двигались ему навстречу.

***

– Ах, глупыш, глупыш, – услышал Сенька ласковый голос мамы, когда сознание вернулось к нему, – как же ты нас напугал.

– Птичка? ...

Голос Ясеня был хриплым, простуженным.

– С ней все хорошо, Сенечка, не волнуйся.

Мама ласково убрала с потного лба сына налипшие пряди пшеничных волос.

В это время в его комнату вошел дед.

– Здорово, Ясень, – голос деда был суров, но в глазах светились теплые огоньки. – Спасатель ты наш, бестолковый.

Сеня распахнул от удивления глаза: почему бестолковый?

– Королек-то и не собирался умирать, горе ты луковое, – объяснил дед, видя недоумение на лице Сеньки. – Он просто объелся мерзлых семян, вот и свалился с ели. А как только семена в его зобу-то согрелись, он и ожил. Вот так-то. Такие обмороки с лесными птицами зимой часто случаются.

Эх, ты, горе-спасатель! Учиться тебе еще многому надобно. Но за то, что птицу в беде не оставил, – хвалю. Знать, быть тебе славным хранителем леса.

Конец

Медведь-шатун

Густой туман молочной пеленой укрыл лес еще с вечера.

– К морозам, – проговорил дед Веденей, выглядывая в окошко.

И верно. Мороз к ночи покрепчал. На ветках деревьев и кустов, на каждой травинке-былинке повис тяжелый мохнатый иней.

Ясень, маленький лесной человечек, внук деда Лесовика, сидел на подоконнике и смотрел из окошка горницы на толстые стволы деревьев, утопающие в молочной мгле. Они темными расплывчатыми силуэтами выступали из тумана, словно призраки неведомых гигантов. Огромные ели стояли в белом одеянии, словно шатры какого-то заморского царя.

" Нет, – подумал вдруг Ясень, – это шатры самого Карачуна – жестокого и свирепого бога холода и мрака. – О нем рассказывала лесовичку бабушка. Карачун приходит на землю вместе с зимой. Он бродит по лесам в синей шубе, трясет длинной седой бородой, а в руках у него морозящий посох. – Теперь только держись: морозная стужа до самого февраля продержится".

Ясень волновался: сегодня у него особенный день. Отец обещал взять с собой на обход лесных угодий. Ведь он, как и все семейство лесовиков, хранитель леса, помощник самого Яробора – верховного волхва-стража.

Но отца все еще не было. Он ушел рано утром, когда Ясень еще спал, и вот теперь уже скоро обед, а отца все нет и нет.

В горницу вошла бабушка. Она взмахнула рукой, и из ларя, стоявшего в углу горницы, в тот же миг вылетела белоснежная льняная скатерть. Сама улеглась на стол, растянулась, не оставив ни единой складочки. А из кухни уже дружным строем вышагивали горшки с кашей, широкие плоские блюда с запеченной под клюквенным соусом рыбой, берестяная корзинка с хлебом и кувшины с ягодно-медовым взваром.

– Ты чегой-то такой смурной, Сенюшка? – спросила баба Липа, заметив грустное лицо внука. – Придет отец-то, как раз к обеду поспеет. А опосля и пойдете в обход. Твой отец весь в деда: раз обещался – значит, слово сдержит.

Тут и мама из кухни подоспела с блюдом дымящихся блинов на заедки.

– Дед-то уже и сани приготовил. С ветерком покатите, – улыбнулась она сыну.

Дедушка Ясеня вошел в горницу и тоже выглянул в окошко:

– Что-то Карачун разгулялся не на шутку. Ежели такой мороз еще пару дней простоит – быть к Коляде знатным горкам.

– Простоит. Куда денется?– отозвалась бабушка. – А горки-то уж и ладить пора. Как думаешь, Веденей Борович?

– Пора, пора. Завтра и начнем.

– А зачем горки ладить? – тут же заинтересовался Сенька. – Снегу-то вон сколь навалило – катайся не хочу.

– Да то не простые горки-то, – усмехнулся в усы дед. – Через несколько дней будет большой праздник – рождение Коляды ...

Но тут распахнулась дверь из сеней, и в горницу вошел отец Ясеня. У него было серьезное и чем-то озабоченное лицо.

– Случилось чего? – тут же спросил посуровевший дед.

– Случилось, – кивнул Деян Веденеевич – Злыдень объявился. Медведя поднял. Пока по лесу гоняет, но уже близко от людской деревни.

– Охти, батюшки, – прижала ко рту край платка бабушка. – Да откель же у нас Злыдню-то взяться? В прошлом годе одного-то за дальние болота выгнали да и усыпили вечным сном.

– Видать, Леший нового призвал, прохиндей. Сам в зимнюю спячку залег, а своего подручного заставил пакостить, – ответил дед. – Надобно мишку-то перехватить. Не допустить, чтобы нашкодил в деревне-то.

– Пообедаю и поеду, – согласился отец Сеньки.

Ясень уныло повесил голову: не возьмет отец его нынче на обход леса. Сам на опасное задание отправится. Но Деян Веденеевич подошел к сыну и положил тяжелую ладонь на его голову:

– Со мной поедешь. Пора тебе к делу приучаться, сын.

С лица Ясенька тут же сбежала тучка, и радостная улыбка озарила порозовевшее от волнения лицо.

– За стол, – скомандовал дед, и все поспешили занять свои места.

Дед Веденей во главе стола. По его правую руку – Ясень с отцом, по левую – бабушка с мамой. Вдоль стола тут же поплыла по воздуху большая деревянная миска с родниковой водой: за кушанья следует браться чистыми руками и с чистыми помыслами: еда священна.

Дед набрал в особую миску понемногу из того, что было на столе, отнес к деревянным чурам, стоявшим в Красном кутном углу. Отдал положенное подношение богам и родовым предкам. Потом уселся на свое место и разломил каравай хлеба по числу сидящих за столом. Проговорил:

– Быть добру! И только после этого начал есть.

Вслед за ним принялась за обед и вся семья.

После обеда Сенька первым выскочил на улицу. Перед пнем-теремом стояли сани, запряженные ... тремя лесными мышами.

Рыжая с темной полоской шерсть мышек ярко выделялась даже среди густого марева тумана. Их большие ушки тревожно поворачивались из стороны в сторону, вслушиваясь в шорохи. Черные бисеринки глаз смотрели на маленького лесовичка с подозрением.

– Залезай, – отец уселся в сани. Сенька быстро пристроился позади, закутавшись с головой в теплый дедов тулуп. – Эх, пошли, родимые! – прикрикнул на мышей Деян Веденеевич, и те сорвались с места не хуже рысаков, только снег за санями взвился белым вихрем.

Мыши неслись по заснеженному лесу. Отец так ловко управлял ими, что казалось, сани вовсе и не скользили по снегу, а летели по воздуху. Ясень только успевал выхватывать взглядом мелькавшие по сторонам стволы деревьев, да лохматые от инея травинки. Несколько раз сани спускались в овраги по таким крутым склонам, что мнилось: еще чуть-чуть и они перевернутся. Но через миг сани уже взлетали на вершину и тогда открывался вид на укрытый густым туманом лес, выглядевший от этого призрачным и жутковато-загадочным.

Через некоторое время отец Сеньки вдруг резко затормозил, выскочил из саней и подбежал к какой-то большой яме. Только через минуту Ясень понял, что это были исполинские следы медведя.

Как же отец собирается справиться с таким гигантом? У Ясеня от страха даже волосы на голове зашевелились. Он и представить себе не мог такое громадное чудовище. А Деян Веденеевич уже снова гнал сани вперед, придерживаясь следов медведя.

Вскоре они заметили впереди бурую меховую гору, которая шла по лесу, раскачиваясь из стороны в сторону. Медведь устало переставлял лапы, мотал громадной башкой, глухо рычал.

– Смотри, – обернулся к Ясеню отец. – Видишь: этот медведь не худ и его шкура не облезла. Она не свалялась и не висит лохмотьями, значит, мишка не болен и его разбудили совсем недавно. Это хорошо: он еще не успел проголодаться, и мы легко вернем его в берлогу.

Запомни: медведь-шатун очень опасен. Такими медведи становятся, если болеют, или по какой-то причине не успели запастись достаточным количеством подкожного жира. Шатуны от голода теряют чувство опасности и нападают на все, что можно съесть. Справиться с таким зверем невозможно. Его гуманнее усыпить. Все равно погибнет: или волки задерут, или люди застрелят.

– Папа, как же мы вернем его в берлогу, ежели он вон какой громадный? – со страхом спросил Ясень, рассматривая шатуна.

Даже на таком расстоянии было видно, что зверь очень зол и выглядит весьма угрожающе. Было бы крайне рискованно приближаться к нему.

Но отец передал Ясеню вожжи и приказал держаться на расстоянии. Сам же выскочил из саней и помчался медведю наперерез. Сенька не удержался и подъехал поближе. Он видел, как отец ловко ухватился за мех медведя и быстро поднимается ему на спину, потом на голову, к самому уху. Вот он совсем исчез из виду, зарывшись в густом мехе медведя, а тот вдруг остановился и в недоумении затряс головой. Потом резко уселся на снег, подняв целые тучи, и принялся колотить себя лапами по морде.

Ясень даже зажмурился от ужаса – там же был его папа. Но медведь через какое-то время успокоился. Опустил голову и несколько минут сидел, словно слушал что-то, доступное только ему одному. Потом встал и медленно побрел в глубь леса.