Текст книги "Легавый (СИ)"

Автор книги: Михей Абевега

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– В имение, – развёл руками граф, – без права покидать его в течении пяти лет. Так что, будете с оказией, извольте не побрезговать, захаживайте к старику в гости.

Я пообещал. Мне не трудно. До Миасса рукой подать. Пара часов на драндулете нашем. Мало ли, вдруг понадобится о чём-нибудь графа порасспрашивать. Лучше бы конечно сейчас на него насесть, пока он в душевном раздрае. Вдруг на обидках что-нибудь важное да и выболтает. Но, чёрт возьми, не хочется мне в управлении долго маячить, рискуя с фон Чубисом столкнуться. Не до него сейчас, нужно быстренько задержанных всенародовольцев осмотреть. Может ещё кто-то из нападавших на арсенал обнаружится. А граф от нас никуда не денется.

Да уж, зародил-таки опять Миасский во мне сомнения. Будь он реально заговорщиком, сейчас бы больше злился и планы мести, наверное, вынашивал, а не переживал бы так. Сейчас-то ему передо мной какой смысл спектакль разыгрывать? При таком излишне гуманном подходе местных к наказанию мятежников реальным злодеям полное раздолье – езжай к себе в имение и строй оттуда козни, преспокойно продолжая вести подрывную деятельность «на удалёнке». А этот о репутации своей сокрушается. Да так натурально.

Нам неслыханно повезло. Опера-сыскари, пока мы до них добирались, уже успели опознать по нарисованным с моих слов портретам аж четверых обалдуев и, отделив их от остальных доставленных в управление смутьянов, поспешили развести молодчиков по отдельным кабинетам для допроса. Мне оставалось лишь подтвердить правильность выбора ретивых колег, сравнив подозреваемых с собственными воспоминаниями.

Вот только при опознании возникли некоторые трудности. Вид все эти товарищи имели весьма помятый и потрёпанный. Наверное, ещё даже хуже, чем я сам. Очень сложно узнать человека, когда у него пол рожи фингалом заплыло или нос всмятку.

Я даже сгоряча выразил операм претензии по поводу их излишнего энтузиазма. На что получил не очень вежливое пожелание отправиться по весьма конкретному адресу. Потому как господ революционеров доставили в управу уже в изрядно ухайдаканом виде. И, скорее всего, это были как раз те чересчур активные молодые люди, что вместе с другими товарищами полезли в драку с нашей троицей. Значит, это мы сами их так и разукрасили. А допрашивать их ещё никто толком даже и не начинал. Так, имена да фамилии пока лишь записали.

Извинился. Нет ничего зазорного в признании своих ошибок. Ребята вроде нормальные, а мне с ними ещё, возможно, кучу говна совместно разгребать предстоит. Потому и незачем лишние контры разводить.

Оперов мы отпустили, им ещё всех остальных задержанных оформлять, на учёт ставить и, как ни странно, по домам распускать.

Блин, меня скоро от подобной толерастии пучить начёт. Ладно хоть не извиняются за доставленное неудобство. И компенсации не выплачивают.

Допросы поочерёдно с каждым из троих налётчиков мы провели вдвоём с Митиано. Холмов усвистал на доклад к новому начальству, пообещав не упоминать там о моём здесь присутствии. Ротмистр, высказав отсутствие желания принимать участие в подобных мероприятиях, тоже свалил под благовидным предлогом. Типа направился в лазарет якобы проверить раненую руку. Уж не знаю, как он, эдаким чистоплюем будучи, на службе в жандармерии оказался, но тут, если честно, не мне его осуждать. Если бы не желание поскорее найти Вацлава Шварца и козломордого маньяка, я бы тоже постарался отбрехаться от этого дела.

Тем более Митиано ни о какой толерантности, гуманизме и правах заключённых, похоже, и слыхом не слыхивал. Или просто делал вид, что забыл о них. Все четверо парней поначалу, словно сговорившись, пытались убедить нас, что вообще тут не при делах.

Ну зашли на собрание студенческое. Так на то они и студенты, чтоб по собраниям ходить.

Ну послушали агитаторов. В этом никакого преступления нет.

Меня били? Так я первый начал стрелять по людям из какой-то непонятной хреновины. Сам виноват, спровоцировал.

На арсеналы налёт? Не было такого. Кто кого узнал? Да это меня по голове сильно ударили, вот мне всякое и мерещится.

Ни с каким эльфом они не знакомы. В первый раз его на сцене увилели. А Полю эту нашу так и вовсе знать не знают.

После практически идентичных ответов на мои вопросы беседа заходила в тупик. Тогда орк хлопал ладонями по коленям, вставал со своего места и громко сообщал, что ему, мол, надоедало слушать лживые бредни хитрецов, и он вынужден приступить к более решительным методам ведения допроса.

Подсаживался поближе к очередному задержанному и, буравя его угрюмым взглядом, хватал бедолагу за плечо.

– А теперь, дружок, давай-ка всё по-новой, – сильно приблизив к лицу парня свою свирепую физиономию, проникновенно начинал орк. – Я так понимаю, подзабыл ты кое-что. Но мы сейчас вылечим твою забывчивость. Только ты не кричи громко, не люблю я этого. Вопрос первый…

Не знаю, нащупывал ли Митиано какие-то болевые точки, или же просто обходился грубой силой. Мне казалось, что пальцы орка настолько сильно впиваются в плечо, что вот-вот должны, прорвав одежду, пронзить и живую плоть тоже. Даже меня от такого зрелища корёжило. Начни этот бугай подобным образом «лечить» меня, и я бы, ей богу, выдал ему любую военную тайну. Даже ту, которую не знаю. Что уж тут про бедных студентов говорить. Их и вовсе выгибало дугой и чуть наизнанку не выворачивало.

А заголосить им орк не давал, второй огромной лапищей резко пережимая горло. Бедолаги пучили глаза, извивались, махали руками в надежде высвободиться. Но Митиано был непробиваем и неумолим. И разжимал пальцы, только когда видел, что «пациент» начинал задыхаться.

В результате пары-тройки повторений подобных процедур все четверо перепуганных досмерти студентов действительно припомнили некоторые детали и решили немного изменить свои показания. Не готовы они оказались к роли мучеников, отдавших жизнь или хотя бы здоровье за дело революции. И слава богу. Я и сам под конец был на грани нервного срыва. Не вкатывали мне такие развлечения, и оставалось лишь истово завидовал вовремя слинявшим ротмистру с инспектором.

Глава 9

– Всё, Шарап Володович, можете вызывать конвоиров и передавать этих товарищей следакам, – мы с орком перебрались в отдел дознания, где условились встретиться с Пеховым. Только ротмистр ещё не вернулся, а вот инспектор уже присутствовал. Нас поджидал.

– Узнали что-нибудь важное? – с надеждой глянул на меня Холмов.

– Не очень, чтобы очень, но и не так, чтобы так, – покачал я головой. – В нападении на арсенал и на канцлера эти балбесы сознались. Тут с ними можно работать и раскручивать дальше. А вот по нашему направлению тухловато. Но не полный облом, есть кое-какие зацепки.

– Это как? Вы не могли бы изъясняться более понятным языком?

– С эльфом парни не знакомы, – пояснил я инспектору. – Похоже, тот действительно совсем недавно сошёлся с Жилябиным. Так что тут всё глухо. Зато Полю они раньше наблюдали на собраниях. И хотя близко с ней знакомы не были, все четверо указали на одного товарища, что с девицей шуры-муры водил.

– Чего? – вновь непонимающе нахмурился Холмов.

– Имел с ней близкие личные отношения, – опередив меня, перевёл орк.

– Именно, – я кивнул. – Только отношения те вскоре были разорваны, и девушка перестала являться на сходки общества. Произошло это не так давно. Примерно, пару недель назад. Бывшего бойфренда Поли зовут Валентин Тухваталин. Однако, мы уже выяснили, среди задержанных этого кадра нет.

– Плохо, – подвёл итог моему докладу Холмов. – Что ж, будем искать.

– Такого же, но с перламутровыми пуговицами? – усмехнулся я. И поспешил заверить оторопевшего инспектора: – Шутка. Конечно будем искать. Тем более задержанные рассказали, где.

– Странные у вас шутки, – пожал плечами Холмов. – Куда отправляемся?

– На адрес едем, – предложил Митиано. – Чего медлить-то? Дело и так к вечеру. Только у меня вопрос к вам, господа. Что у вас с оружием? У тебя, братец, – повернулся он ко мне, – кажется, боезапас иссяк. Тростью будешь отбиваться, коли что?

– Придётся, – кивнул я и задумался. Это откуда ж ему известно, что у меня патроны закончились?

Ну ладно, посчитал орк выстрелы в школе. Но ведь тогда он должен знать, что это был последний магазин и последние патроны. А я ему ничего не рассказывал и не показывал. Обыск устроил?

Орк поймал мой непроизвольный, полный сомнений, взгляд. Скорчил якобы виноватую, хотя в большей степени хитрую, морду и развёл руками. Типа грешен, кается, но служба есть служба. Ладно, припомню я ему это.

– Думаете, стоит прихватить? – вместо ответа поинтересовался Холмов. И после кивка Митиано предложил: – Давайте тогда зайдём к Вениамину Архиповичу. Пусть выдаст нам что-нибудь подходящее.

– Это дело, – согласился орк. – Пехова не будем ждать. Пусть догоняет.

– Сам-то ты с патронами? – я вспомнил, что в школе орк выстрелил всего лишь раз. Вдруг и у него тоже всё закончилось.

– Есть ещё. По малькам палить не хотел, – угадав ход моих мыслей, пояснил Митиано.

Надо же, а я-то думал, он совсем на голову отмороженный.

Несмотря на позднее время, Рогов всё ещё торчал в своей биндюжке. Про объединение всех служб и передачу конторы под крыло канцлера он, естественно, уже был в курсе. Я давно понял, что самые осведомлённые обо всём на свете люди – это кладовщики и вахтёры. Все знания без исключений, даже самые тайные, неведомым образом стекаются прямиком к ним. Так что дружить с такими товарищами всегда в твоих же интересах.

Не сказать, чтобы Вениамин Архипович пребывал от реорганизации в полном восторге, но и от огорчения особо не страдал. Так, бухтел немного, но в пределах ворчливости, весьма обычной для пожилых людей.

Понятное дело, никаких «Громобоев» старик нам не подогнал, несмотря на весьма тёплые мои с ним отношения. И даже после того, как я отдал ставший бесполезным ПМ ушлому старику, мне у него удалось выцыганить лишь пару «укоротов» для себя и инспектора. Оказалось, это всё те же пружинные самострелы, только гораздо меньших размеров. Что-то среднее между пистолетом и обрезом уже знакомого мне дротовика.

– Получите – распишитесь. Самые последние разработки, – протягивая нам оружие, пояснил Рогов. – Только на днях из Тульского княжества закуп прибыл. Едва проверить успел. Усовершенствованный и облегчённый механизм взвода. Усиленная спусковая пружина. Посему дальность стрельбы немногим меньше обычного. Коробчатый магазин на пять дротиков, как видите, в отличие от стандартного дротовика, для лучшего баланса присоединяемый снизу, а не сбоку. Соответственно взводящий рычаг, напротив, перенесён наверх и оснащён прицельными мушками. Вот, имеется наплечная ременная петля для удобства ношения. Потеряете укороты, сам лично вас расстреляю. Ещё по две запасных обоймы на брата. Лишних магазинов пока нет, справляйтесь так. При съёме штатного магазина пустая обойма выскакивает сама. Так что затруднений с перезарядкой быть не должно.

Я примостил на плече перекинутый через голову длинный кожаный ремешок и подцепил к нему укорот. В результате оружие оказалось болтающимся на уровне аж середины бедра. И регулировка ремешка ничего бы не дала. Даже оказавшись на боку, довольно массивный укорот мешался бы, безбожно оттопыривая сюртук. И за пазуху такую дуру не спрячешь. Не для скрытого, увы, ношения сей девайс. Однако выбирать не приходилось. Как говорится, дают – бери, бьют – беги.

Но тут Рогов подсуетился, сильно меня удивив и порадовав. Притащил для нас с инспектором длинные лёгкие плащи со склада. Такие просторные, что под ними даже калаш легко можно было спрятать, а по карманам обоймы запасные распихать.

Ещё Рогов шляпу мне новую притащил. Тоже на прокат. Типа вид у меня без головного убора вовсе неприличный.

Жаль, зеркала не имелось поблизости. Но, глядя на инспектора, вполне можно было предположить, что и сам я теперь выгляжу натуральнейшим спецагентом. Черный Плащ, мать его. Ужас, летящий на крыльях ночи.

– А скажите-ка, любезный сударь, – приблизившись ко мне, заговорщицким тоном поинтересовался Рогов, – патронов у вас к пистолету не осталось?

– Увы, – развёл я руками. – Вот, разве что могу пару гильз предложить. Сам даже не помню, когда подобрал и в карман сунул. Вот сюда порох засыпается и пуля вставляется. А вот здесь в капсюль тоже порох наносится, но вроде какой-то другой. Подробнее не могу рассказать, не знаю.

– Разберёмся, – закивал старик, довольно потирая руки от предвкушения.

Ох, и разберёт он бедного Макарова по винтикам. Ну да бог с ним. Может и впрямь, придумает что-нибудь и вернёт мне рабочее оружие.

За всё время, пока собирались, Пехов так и не объявился. Загрузились в машину без него и отправились втроём, несмотря на очень сильное желание Холмова прихватить с собой ещё хотя бы парочку жандармов.

Еле отговорил его. Не потому, что решил погеройствовать, отказавшись от подкрепления. Просто райончик, куда мы направлялись, был, со слов того же инспектора, вполне тихим-мирным, предназначенным для проживания среднего класса. Застройка по типу таунхаусов. Там народу не до заговоров с революциями, и маргиналов почти не водится. Людям важнее своё добро и достаток сохранить. Потому, если что-то подозрительное по соседству происходит или намечается, не брезгуют господа обыватели и в жандармерию стукануть.

Смысл туда ради одного придурка, живущего, как выяснилось, с родителями и сестрой, целым отрядом соваться? Больше шансов, что заметит нашу толпу кто-нибудь из близких подозреваемого, и свинтит тот, оставив нас с носом. А так юнец может решить, что к нему друзья-однопартийцы на ночь глядя заявились. Тем более Митиано у этих недоделанных конспираторов и пароль выведал: «Свобода или смерть». Пафосно и неоригинально. Одним словом, детский сад – штаны на лямках. Да мы этого пионера-героя играючи скрутим.

К месту добрались уже потемну. Драндулет оставили припаркованным за несколько домов до нужного, а остаток пути прошли пешком. Вряд ли друзья Валентина Тухваталина разъезжают по городу на дорогих механических повозках. Даже несмотря на то, что среди юных революционеров, как я понял, полно богатеньких мажорчиков, всё-таки автомобили здесь слишком большая редкость. Я уже про пароходы типа того монстра, что у Снежина был, и вовсе молчу. Даже большинство аристократов, коим пешкодралом шастать совсем не по понятиям, в основном приходится кататься на конных экипажах. Так что, если к дому и подрулил бы кто, то максимум на извозчике.

Колено у меня что-то совсем разнылось и даже припухло. Вот будет фокус, если там трещина. Гипса на ноге мне только для полного счастья и не хватало.

Ладно хоть трость имелась. Шёл, тяжело на неё опираясь и прислушиваясь к болям, возникавшим то тут, то там по всему телу. А заодно проклиная в душе собственное невезение. Вот прямо с той минуты, как утром в свой законный выходной за руль машины уселся. Хотя нет! Даже с того момента, когда к Марату на подработку устроился. Жил бы на одну зарплату, сидел бы сейчас дома на диване, пил пиво и пялился в телек. А не шастал бы ночами по городу в поисках следов маньяка-оборотня.

К дому подошли неспешно. Вытянутое двухэтажное строение на четыре крыльца. У каждой семьи свой вход в дом. Нужное нам крыльцо – крайнее справа. Орк отправился за дом караулить запасной выход, мы же с инспектором поднялись по ступеням парадного крыльца.

Холмов подёргал за шнурок звонка, а я, не услышав никакого бренчания, на всякий случай поколотил ещё и по косяку рукоятью трости.

Долго ждать не пришлось.

– Что вам угодно, господа? – дверь открыла молодая девушка.

– Мы из управления сыска, – взял инициативу на себя Шарап Володович, показывая свой жетон-удостоверение. – Мы можем войти? Я инспектор Холмов, со мной господин Штольц, наш дознатчик.

Я тоже продемонстрировал служебную бляху, но девушка на неё, кажется, даже не взглянула. Пожала плечами и отстранилась, пропуская нас внутрь.

Прикрыв за нами дверь, повела в гостиную. Холмов двинул следом за ней, а мне жестом указал, мол, оставайся у входа. Оно и понятно, вдруг Валентин ломанётся из дома, узнав, что по его душу сыскари заявились.

Пройдя в гостиную, девушка предложила инспектору присесть, указав на мягкие кресла и диванчики, расставленные близ незатопленного камина.

– Только после вас, – совершенно неожиданно для меня Шарап Володович весьма куртуазно шоркнул ножкой, сняв шляпу и слегка поклонившись. – Я полагаю, имею удовольствие лицезреть Реджину Тухваталину?

Ну да, имелось с чего перья распушить. Сам я тоже разглядывал девушку с немалым интересом и отнюдь не без удовольствия. Потому как была та стройна, изящна и несказанно мила.

Тёмные вьющиеся волосы собраны сзади в узел и спрятаны под чёрную сетку-паутинку. Жгуче-чёрные глаза на бледном лице, словно два уголька на снегу. Аккуратный, с еле заметной горбинкой, нос и слегка пухловатые, напряжённо поджатые, алые губки. Пышная чёрная юбка в пол и поверх белой блузы кожаный часто шнурованный корсет, подчёркивающий тонкую талию и высокую грудь.

Девушка смотрела на нас с плохо скрываемой тревогой, и я вполне её понимал. Мы, увы, не самые приятные посетители. Таких, как мы, не ждут в гости с нетерпением, если только в доме не случилось нечто ужасное. Думается, подозревала Реджина, что похождения её братца закончатся когда-нибудь чем-то подобным.

– Чем обязана? – чуть склонив голову, строго спросила она.

– Мы хотели бы побеседовать с вашим братом Валентином, – тон инспектор выбрал предельно вежливым, видимо, чтоб не сильно напугать девушку.

– Он что-то натворил? – Регина подошла к диванчику и присела на самый его краешек. Стала похожа на прилежную ученицу. Спина прямая, руки скромно лежат на коленях. Красивая, глаз не отвести.

– Надеюсь, пока ещё нет, – развёл руками инспектор и тоже уселся в кресло неподалёку. – Хотя его товарищи по организации и замешаны в противоправных деяниях, об участии в оных Валентина Тухваталина у нас свидетельств покамест не имеется. Однако, неровён час…

– Тогда в чём же причина вашего визита? – волнения в голосе Реджины не было. А вот недовольство ощущалось. – Хотите отговорить его от борьбы за справедливость?

Так, девица, определённо, из сочувствующих. Я даже издалека видел, как она на Холмова глазищами сверкала. Того и гляди, у него прожжённая дырка во лбу появится. Ох, чую, не сладится у нас разговор.

– Отнюдь, сударыня, – выставил перед собой ладони Шарап Володович. – Мы не по этому делу. Мы расследуем убийство Миланы Лебедевой. Вы ведь знали её?

– Да, – кивнула побледневшая ещё сильнее Реджина. – Она тоже посещала наши собрания. Я не знала…

– Так вот, – перебил её Холмов, – мы в связи с этим разыскиваем давешнюю знакомицу вашего брата. И очень надеялись, что он сможет помочь нам с поисками. Не соблаговолите ли пригласить для беседы самого Валентина? Я задам ему всего лишь несколько вопросов о девушке Поле.

– Нет, – кинула на инспектора хмурый взгляд Реджина, оправдав мои опасения, – не соблаговолю.

Я уже подумал, что придётся нам самим шастать по дому, разыскивая засранца. Но оказалось, дело в другом.

– Брата нет дома, – сквозь сдержанность в голосе девушки вновь просочилось беспокойство. – Не ночует уже вторую ночь. И я сама хотела бы знать, где он и что с ним.

– А что, родители тоже не в курсе? – не выдержав, подал я голос. – Может у них спросим?

– Родителей здесь тоже нет, – Регина лишь мельком взглянула на меня и отвернулась, предпочитая общаться с Холмовым. – Отбыли на воды с неделю как. У папы отпуск.

– Ваш брат не мог отправиться к ним? – задал инспектор вполне, на мой взгляд, закономерный вопрос.

Однако девушка посмотрела на Холмова, как на ненормального:

– У него же учёба! Но ежели и так, он несомненно поведал бы мне о том. А тут никаких известий, как в воду канул.

– Может быть помирился с Полиной? – решил я тогда высказать новое предположение. – Вот и ночует у неё.

– Исключено, – теперь уничижительным взглядом был одарен и я. – Валентин не такой. Он всегда ночует дома. К тому же, если речь идёт о Полине Савиной, это дважды исключено.

– Это она? – приподнявшись в кресле и подавшись чуть вперёд, продемонстрировал Холмов портрет Поли. – Вы знакомы с ней? – и получив утвердительный ответ, спросил: – Можете нам что-нибудь о ней рассказать? Почему вы так категорично о ней отзываетесь?

Пока я решал, нужно ли оставаться у выхода или мне уже можно, раз Валентина здесь нет, пойти и сесть в кресло, Реджина возмущённо выдала:

– Да одержимая она. На всяческой несуразице помешанная. Я о том не раз брату говорила. Видно же, что у неё мятежность души не от созидания, а от разрушения. В общество наше не от стремления к лучшему вошла она, а в погоне за удовольствием от тайности и возможности против правил идти, – глаза Реджины в этот момент, мне показалось, просто пылали огнём. От бледности не осталось и следа. Теперь лицо девушки налилось гневливым румянцем, что, впрочем, лишь добавило ей восхитительной привлекательности.

Ладно, я решил всё же остаться пока у выхода. А чтоб легче было стоять, прислонился к косяку, опёршись плечом. Нога что-то сильно беспокоила. Впрочем, даже нудная ноющая боль не способна была отвлечь меня от любования Реджиной.

Да уж, невзлюбила она эту Полю. Наверное, потому о ней нам и рассказывала. Хотя для самой Реджины, я же видел, мы тоже вроде как не друзья, а скорее даже наоборот.

– Не была она с нами духом близка, – продолжила девушка. – От того и подалась прочь вскорости. Но Валентина успела окрутить, будто околдовала. Он ведь совсем голову потерял и чуть следом не ушёл. Насилу я его остановила и уговорила с Полиной той порвать.

– Куда не ушёл? – ухватился за слова девушки инспектор.

– В новую компанию за собой его чуть не уманила, – взмахнула рукой Реджина, словно отгоняя неприятные воспоминания. – Нашла себе иного кумира, что более соответствовал её глупым мечтаниям.

– Вот тут поподробнее, – попросил я. – Знаете, кто он?

– Не имею ни малейшего представления, – досадливо скривилась девушка.

Интересно, это вопрос мой вызвал такое раздражение или я сам? Как-то сразу она на меня взъелась. И это в то время, как сам я с первого взгляда проникся к ней по самое не хочу и теперь просто пожирал глазами. Ну да, нравилась она мне. Уж не знаю, сказывалась ли на том всё та же побочка от попаданства или просто звёзды так сошлись, но чувствовал я, что дышу при взгляде на Реджину весьма неровно. Как там говорится, бабочки в животе и всё такое. Бабочки – не бабочки, но томление внизу живота точно имелось.

– Но хоть что-то о нём слышали? – решил не отступаться Холмов. – Может быть, от брата?

– Да, Валентин упоминал как-то, что занимаются новые друзья Поли какой-то безумной несуразицей. Навроде попыток вызвать сверхъестественную сущность посредством магических заклинаний. Совершенная нелепость и мракобесие. И это в наше-то столь просвещённое время.

– Нуда, ну да, – покивал Холмов, а мне подумалось, что новые друзья Полины достучались-таки, похоже, до иных миров и сумели выдернуть оттуда оборотня. Вот ведь жопа будет, если так оно и есть.

– Не сказывал ваш брат случайно, – тем временем спросил инспектор, – где они проводят свои обряды?

– Не припоминаю, чтобы он что-либо о том говорил, – чуть склонив голову набок, задумалась девушка. – Но, возможно друг Валентина более осведомлён в подобных вопросах. С ним, к сожалению, брат был более откровенен, чем со мной.

– Имя друга, будьте любезны, – быстренько вооружился карандашом и блокнотом инспектор.

– Останин Демьян, – кивнула Реджина. – Посещает с братом тот же курс в университете.

– Значит, едем к Демьяну, – отлип я от косяка. Хоть и жаль покидать эту красавицу, но дело есть дело.

– Да вы совсем ли в уме, сударь?! – неожиданно возмутилась девушка.

Забавно уже в который раз слышать подобное в свой адрес. Сначала граф, теперь вот она. Что опять не так?

Я недоумённо уставился на Реджину, и та не замедлила пояснить:

– Вы хоть имеете представление, который уже час? Считаете возможным в столь позднее время заявляться и тревожить ни в чём не повинных людей?

Я покрутил головой в поиске часов. В гостиной они были. Я даже слышал их довольно громкое тиканье.

Ага, стояли они у стены недалеко от меня. Но вот только так, что циферблата мне видно-то и не было.

Похлопал себя по карману жилета и невольно чертыхнулся, не обнаружив часов. Вот ведь гадство, прощёлкал я где-то подарок княгини Карабашской. Не иначе как, во время драки в школе потерял. А может статься, что и намеренно кто подрезал. Часы то дорогие, позолоченные.

В этот момент заскрипели ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Кто-то спускался вниз, и я, позабыв о пропаже, схватился за висевший на ремне укорот.

Неужели обманула нас Реджина?

Взвести оружие не успел. Сверху донёсся голос Митиано:

– В доме больше никого нет. Если вы тут закончили, можем уходить.

– Как это понимать, господа?! – вскочила со своего места девушка. – Кто вам позволил обыскивать дом без спросу?!

– Вполне заслуженный упрёк, сударыня. Вы уж простите нашего товарища, – я с негодованием взглянул на орка. Теперь эта красотка нас и вовсе ненавидеть будет, что для меня не есть хорошо. – Он не сильно обременяет себя условностями и манерами. И у него свои представления о целесообразности. Я приношу наши глубочайшие извинения.

– Что мне с ваших извинений? Я вынуждена просить вас оставить меня. За сим извольте покинуть мой дом и более сюда не являться.

– Только если того потребует расследование, – заверил девушку Холмов, поднимаясь с кресла. – В противном случае обещаю вас не беспокоить.

– Ещё раз прошу прощения, – мне не хотелось расставаться с Реджиной вот так вот нехорошо. – Со своей стороны готов пообещать постараться найти вашего брата и сообщить, что вы о нём сильно беспокоитесь.

– Я принимаю ваши извинения, – кивнула девушка, – но всё же настаиваю, потрудитесь покинуть мой дом поскорее.

Что ж, покидал я жилище Тухваталиных не в самом благостном расположении духа. Да что там говорить, в довольно паршивом. Вот так запасть на девушку и быть ею посланным, точнее, выставленным за дверь. И какого Митиано попёрся внутрь дома? Надоело на улице торчать?

Нет, я понимал, что орком действительно двигал рационализм. Решил, пока мы хозяйке зубы заговариваем, втихую проверить помещения. Вдруг там боевики притаились. Вроде и правильно сделал, но похерил все мои надежды наладить контакт с Реджиной. Мог бы хотя бы предупредить о своих намерениях.

Решили отправиться по домам, но перед тем заехать поужинать. Но даже смачные яства, поданные в традиционном уже «Газаговом стане», не способны были вернуть мне испорченное настроение.

Выпили, закусили. В дальнем от нас углу харчевни кто-то неумело тренькал на гитаре, корявыми звуками елозя по душе, словно гвоздём по стеклу. Уж на что я владел этим инструментом на уровне дворовых трёх аккордов, но и то, наверное бы, лучше сыграл.

Вторая порция спиртного многократно усилила желание в том убедиться. Недолго думая, выбрался из-за стола и сходил отобрал у какого-то подохреневшего газага жестоко им мучаемый инструмент.

Вроде эта штука ничем не отличалась от обычной гитары, что по форме, что по устройству.

Лишённый инструмента орк даже вымолвить ничего не успел, а я уже вернулся к своему столу, на ходу проверив настройку гитары и малость подкрутив колки.

– Ну что вам спеть, братцы? – обратился к удивлённо таращившимся на меня Холмова и Митиано. И затянул: – Ваше благородие, госпожа удача, для кого ты добрая, для кого иначе…

Чуть сам не прослезился, когда пел: «девять граммов в сердце постой, не зови…» Всё-таки в последнее время удача явно надо мной глумилась. И стреляли в меня, и прирезать пытались. Я уж про обычный мордобой молчу. И с девушками у меня что-то непонятное. В постели кувыркаюсь чаще, чем в прошлой жизни. Но всё по желанию, а не по любви. А где она, та любовь? Вот передо мной сейчас, как наяву, холодный взгляд красивых Реджининых глаз. И никакой взаимности. Какое уж тут «повезёт в любви»?

Спутники слушали мои трели в полном недоумении. Не ожидали они от меня подобных талантов. Зато, когда я следующей песней затянул «Казачью» Розенбаума, Митиано так проникся, что стал мне подпевать, даже не зная слов. А на повторах, ухватив суть, вместо «только пуля казака во степи догонит», принялся орать «газага», даже не меняя ударения.

А на третьем куплете, вторя мне и Митиано, подвывал уже весь «Газагов стан». Даже на бис пришлось песню исполнить, после чего чуть ли не вся местная братия полезла со мной брататься-лобызаться и, естественно, выпивать за это. Так что, чем закончился вечер, я на утро даже не смог вспомнить.

Главное, что дома очнулся. Солнце уже хреначило вовсю, обжигая глаза прямо сквозь сомкнутые веки. Ну и башка раскалывалась, куда без этого.

Твою муть, так ведь и до алкоголизма недалеко! Пора прекращать эту порочную практику.

Стук в дверь раздался громовыми раскатами.

– Ваш завтрак, сударь.

Ну конечно же, старый Флипке припёрся. Долбаный Бэрримор. Ладно хоть не овсянку принёс, а кофейку притаранил с булками. А это сейчас весьма кстати. Вкупе с обезболивающими таблетками, которые стремительно заканчиваются. Ещё немного, и мне придётся пользоваться услугами местных коновалов, у которых поди из методов одни травяные отвары, примочки и присыпки. А то и вовсе уринотерапия. С них станется.

– Вас ожидают внизу, сударь. – Господи, какой же у дворецкого противный голос, сдохнуть можно. – Что мне передать вашим гостям?

– Скажи, что скоро буду, – отмахнувшись от старика, я выдавил из почти пустого блистера пару таблеток и, закинув их в рот, запил кофе, присосавшись прямо к носику фарфорового чайника. Благо дело, тут не принято подавать сей благородный напиток в обжигающе-горячем виде. – Сейчас, оклемаюсь чутка, умоюсь и спущусь.

– Хорошо, я им так и скажу, – язвительным тоном выдал старый хрыч и удалился, оставив меня наедине с неутихающим пока похмельем.