Текст книги "Шайка идиотов"
Автор книги: Михаил Веллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Ход истории
Гигантский крот Истории роет свой ход, свой нескончаемый коридор, свой извилистый и прихотливый тоннель цивилизации – под землей. И работа его скрыта от людских глаз и тем самым обычно от людского мозга. По легкой дрожи почвы под ногами, по дальнему гулу и глухим глубинным сотрясениям пытаются люди угадать его направление. Лишь иногда разверзнется пропасть, исчезнет в бездне цивилизация, новые камни выдавятся наверх движением тектонических плит – и в неузнаваемо измененном пейзаже веками налаживают разоренные народы новую жизнь. И поминают предшественников, поглощенных Временем, и поют славу над старыми могилами.
Вот какой красивый зачин я вам спел. А теперь сели за парты и раскрыли учебники. Глава первая: «Как жили наши предки». А жили предки долго, и было их до хрена.
1. Первобытно-общинный строй. (Все названия – условные: обозначения упрощены и обобщены. Не на симпозиуме по истории социологии и философии истории, чай.) Родовая община. Все родственники, потомки одной пары, хотя иногда прихватывали жен из общин, с которыми сталкивались – или эти соперничающие группы побеждали и съедали, или женщин посильно похищали при случае.
Полное соподчинение и единообразие жизни этих людей. На охоту – все дружно на охоту (едва ли десяток мужчин наберется). На войну – все на войну. Отдых – все отдыхаем. Есть еда – все садимся жрать. Одинаковые дубины и копья, одинаковая одежда из шкур, одинаковое меню – жареная оленина и коренья, собранные женщинами. Вождь рулит – он самый харизматичный, здоровый и сметливый одновременно. Огонь поддерживаем, детей растим, свою территорию защищаем – лес-поле кормят, там живность и растения для пропитания, нам нужно 10–15 квадратных километров на человека, чтоб дичью пропитаться.
Свободы тут – никакой. Как все поступают – так и ты заодно со всеми.
Но свободного времени много. Поохотился удачно – и несколько дней ешь и отдыхаешь, у огня или на солнышке греешься, спишь вволю.
Род разрастается в племя.
2. Рабовладельческий строй. Для этого сначала надо было одомашнить и начать пасти скот – это надежнее и сытнее охоты, всегда есть запас пищи. А когда есть запас пищи – высвобождается время для ремесел и размышлений. Жизнь-то налаживается!
А потом – Великая Неолитическая Революция. То есть: от палки-копалки – к примитивной сохе: грянул научно-технический прогресс! Можно разрыхлить землю, посеять зерна – и собрать много колосьев, много зерна! Сделать запасы хоть на семь лет – зерно, если в сухом и темном укрытии, можно хранить долго. И молоть, и кушать в голодные, неурожайные то есть, засушливые или дождливые годы.
Племена объединялись временам в союзы племен. Кого вынесет на фарватер эволюции – союзы племен превратятся в народы.
Пахать стали страшно. Как пахарь горб ломает – так еще никакой охотник-собиратель изо дня в день не трудился. Времени и возможностей для отдыха стало меньше. Но всегда кусок хлеба будет – а охотники вымереть могут, если животных мор скосил или они мигрировали подальше в ненастный год.
И вот тут в головы пахарей пришла гениальная мысль. Пленных, захваченных в стычках и битвах, можно больше не есть. Конечно, белковая пища прекрасна и полезна. Но! Если заставить пленного трудиться в поле – он может произвести хлеба куда больше, чем мяса с его собственного тела.
Польза здесь всесторонняя! Во-первых, пленный остался жив. Во-вторых, он делает полезную племени работу. В-третьих, он высвобождает людям племени время для думанья, разных поделок и изобретений. Свободный человек ест хлеб, выращенный рабом – а сам придумывает геометрию, философию, боевой строй фаланги и буквенное письмо.
Раб создает прибавочный продукт, которым кормятся те, кто создают и двигают цивилизацию.
На этом прибавочном продукте стоит основание первых государств. Ибо: нужны профессиональные воины, нужны администраторы и правящая группа, а также нужны умельцы по работе с металлом и мудрецы, которые много понимают: знают, советуют, предсказывают.
Рабу плохо? А в кастрюле ему было бы лучше? Но – плохо, конечно.
Зато! – рабов много, и вместе они работают так много, и производят так много, что при свободном труде «каждый для себя» столько бы всего наработано не было. На хрена строить пирамиду и вычислять уровень каналов, если можно после работы, которая прокормит семью, отдохнуть в тени, попивая пальмовое вино и закусывая ячменной лепешкой? Еще и спеть можно!
Рабовладельческое государство – оно обеспечивает такую общую производительность, которая больше, БОЛЬШЕ труда свободных людей. Раб жестоко эксплуатируется. Зато: Парфенон, железное оружие, театр, науки и так далее. А раб – кормит, камень добывает, дороги и стены строит, скот пасет.
Но свободы – фор хум хау. Рабу – фига свободы: рабство. Но свободные люди – могут поспать, а могут пойти на агору, а могут затеять поход на соседей, а могут придумать катапульту. И гордятся греки своей свободой. Но ведь и персы, полностью зависимые от царя, в пределах этой своей зависимости вполне свободны: хочешь спать ложись, а хочешь песни пой.
Итоги. Рабы попали в полное рабство. Свободные граждане обрели свободы несравненно больше, чем раньше. Общество расслоилось, стало сложнее и неоднородным. Общественное производство выросло. Наука, техника и искусство – расцвели чрезвычайно! И мощь, общая мощь народа в государстве, выросла неизмеримо.
Кратко. Общество усложнилось. Общая производительность выросла. Появились свободные люди. Мощь и культура резко поднялись.
Раб – это живая машина дотехнического прогресса. Жестоко относительно свободы. Гуманно относительно убийства и каннибализма. Но прогрессивно.
3. «Да здравствует феодализм – светлое будущее всего человечества!» Несут такой плакат рабы на демонстрации в Древнем Риме. Бытовал такой анекдот в советские времена, при господстве марксистско-ленинской фразеологии.
Все рабовладельческие государства в конце концов рухнули. Не слыхали? Да… Отчего?
Философски говоря, к тому времени восьмидесяти луидорам Людовика XIII, как и всему на свете когда-нибудь, пришел конец. Пришел конец и этим государствам. Система исчерпала свой системный ресурс.
Проще? Человек ценит и способен драться только за то, что ему досталось дорогой ценой. «Чудесами богата память их, но скуден морской доход. И то, что досталось ценою зубов – за ту же цену идет.» Сладок лишь трудный хлеб, славна лишь трудная победа, гордость приносит лишь высота и недоступность покоренной вершины. Тот, кто с честью прошел жестокую школу – уверен в своем моральном праве быть жестоким к другим, если они враги.
Не третье, так девятое поколение рабовладельцев, которые потребляли уже рафинированную культуру плодов рабства – перестали быть суровыми хозяевами и жестокими воинами, которые заплатили цену крови за то, чем владеют. Человек не готов ставить жизнь на кон, убивать и умирать – за то, что досталось ему без всякого труда, автоматически, по наследству, в порядке вещей. Это все равно что умирать за то, что трава зеленая, а солнце греет. Природа – она природа и есть, к природе материального достатка и социального статуса это тоже относится.
Зверь живет в борьбе всю жизнь. Конкуренты его вида постоянно норовят отобрать у него участок охоты, пищу, самку, жизнь. Большинство гибнет в этой борьбе, выживают сильнейшие, кто победил, стоя насмерть за себя и свою жизнь, а свой участок и самка – это и есть жизнь и продолжение рода.
Культура делает человека мудрым и знающим, она же делает его тонко чувствующим и добрым – но она же делает его нерешительным, мягким и слабым. Изощренный ум, наполненный информацией на все случаи жизни, мгновенно находит сотни аргументов, чтобы не драться, не убивать врагов-захватчиков, не рисковать своей жизнью. И люди это всегда знали – попросту и без затей. – В мире и сытости потомки воинов делаются расслабленными, изнеженными, ленивыми и трусливыми, им дорог их покой и комфорт, и настоящим бойцам уже нетрудно перерезать им глотки и завладеть их добром и женщинами.
В чем дело еще? А в том, что человек, как любая природная система, запрограммирован на получение максимального желаемого результата с минимальными личными затратами энергии. Если можно не драться насмерть, не менять весь образ жизни, а мирно договориться, заключить сделку, заплатить, оказать услугу – обеспечить себе комфорт с минимальным риском и трудами, – то цивилизованный человек всегда предпочтет мирный и безопасный путь. Пусть унижение, материальные потери, снижение статуса – но как можно спокойнее и легче сохранить свое положение насколько возможно.
Доблестные воины и трудолюбивые хозяева сменяются изнеженными и боязливыми потребителями. С этого момента они обречены.
Хозяева перекладывают на рабов все больше обязанностей, рабы становятся администраторами, выкупаются из рабства, становятся банкирами и торговцами, подкупают чиновников, сосут все соки из проклятой метрополии, где их презирают как людей второго сорта – а хозяева делаются все никчемнее и слабее.
Держава расползается на куски – каждый сильный и храбрый хочет отделить свое владение и править в нем самовластно.
И тогда приходят варвары. Которых двести лет назад стерли бы в порошок, а они и дерзнуть не смели замахнуться на великую державу, только огрызались, когда их приводили к покорности коронные войска. Варвары грабят богатства и режут вырожденцев, как баранов, а те платят любой выкуп и молят о жизни.
Рабы освобождены и расходятся. Огромные латифундии, каменоломни и стройки, виллы и бани – пустеют: они приводились в жизнь и движение только рабами. Исчезают науки и ремесла, нет больше ни медицины, ни грамоты, ни наук и искусств, нет даже военного строя – толпа на толпу воюют вооруженные яростные варвары.
Свободы стало больше – рабства нет! Но производства стало меньше! А с ним исчезла культура и воцарились века дикости, немытости, неграмотности.
Но! Монастыри, трубадуры в замках, заморские мастера оружейного ремесла, книги иных стран в дальних походах – и через ТЫСЯЧУ лет цивилизация поднимается. В чем-то она не достигает античного уровня: нет отапливаемых под полом вилл, нет цемента, нет искусной выделки тканей и секретов развитой медицины. А в чем-то превосходит: живопись, философия, научные прорывы, огнестрельное оружие.
Так что при феодализме – свободы больше. И труд отдельного свободного крестьянина производительнее подневольного труда раба. Но дурная организация, скверные орудия и личное потребление – ведут к скудости хозяйства и малости производимого продукта.
Первое: производство на душу населения – резко ниже по качеству и количеству. Какое изобилие?.. Немытого рыцаря в проношенных штанах с римским богачом не сравнишь.
Однако второе: характер социальных отношений между работниками и господами был таков, что у феодализма была огромная перспектива развития. Мощный системный ресурс. Научные знания и технологии нарабатывались и копились, производство росло – и когда каравеллы с пушками в бортах пошли через океаны, когда мануфактуры стали производить километры качественного сукна и полотна, когда мушкет стал великим уравнителем сил между могучим рыцарем и хилым простолюдином – тогда преимущества феодализма стали явными.
Предположим, мы сейчас не будем касаться вопроса крепостных и рабства при феодализме. Предположим, мы упрощаем модель до принципиальной: тебя уже никто не может продать и купить, распять на кресте по своему произволу и отыметь во все места по своей прихоти. Даже у мужика, у простолюдина, уже есть какие-то гражданские права. Право на собственность. На долю произведенного продукта. На семью по своему усмотрению. На жизнь, в конце концов. И даже на свободный проезд по дороге: великий европейский закон: «Большая дорога принадлежит всем».
…Итак. Свободы для всех, в среднем, стало больше. Производства материального и информационного стало меньше. Но со временем производство достигло уровня, который рабовладение дать не могло. Вот.
4. Чем ближе к нашему времени – тем яснее и понятнее. Есть такая иллюзия.
«Век шествует путем своим железным». Это уже про капитализм.
Научно-технический прогресс обусловил промышленную революцию. Машинные производства обеспечили высокую производительность труда – и нуждались в работниках. Не рабов – значит наемных, платных. Возникли капиталисты – владельцы средств производства, заводов и фабрик. И возник пролетариат – бывшие крестьяне, которых или сгоняли с земли юридическими и экономическими способами, или делали их труд убыточным вследствие импорта дешевого продовольствия из-за рубежа.
Капиталист – свободен. Он не рыцарь, не вассал, сословных обязанностей ни перед кем у него нет. Хочет – продал свое производство, хочет – подарил, бросил, проиграл в карты. Хочет – руководит сам, хочет – нанял управляющего и уехал в Монте-Карло.
И пролетарий свободен. Хочешь – работай, ешь, не хочешь – не работай, не ешь. Хочешь – уйди в бродяги (если за это уже не вешают), хочешь – попробуй стать торговцем, хочешь – отправляйся за тридевять земель искать счастья. А то в армию запишись. Конечно, костлява рука голода. А вы что хотели – чтоб вам дармовая жратва обеспечивала свободу капризов? Выбор у тебя богатый, ты не раб и не мужик на земле, привязанный долгом и оброком к сеньору.
Но, конечно, свобода капиталиста пошире свободы пролетария.
(Граждане. Здоровый, сильный, красивый и умный – куда свободнее слабого, противного и глупого. Диапазон возможностей у них разный – от природы, по жизни. Диапазон свободы вообще-то всегда индивидуален.)
А пролетарий выполняет свою норму дневной работы, иначе мало заработает или вообще выгонят. Но относительно свободен.
5. Следствий тут несколько.
Во-первых, общество стало еще сложнее, многоэтажнее, степени неравенства умножились. Крестьяне с землей и арендаторы с оброком. Свободные ремесленники. Городской пролетариат. И появились наемные работники, те же пролетарии, на обширных централизованных сельхозугодьях. А также: учителя, врачи, журналисты, университетская профессура, писатели и композиторы, художники и изобретатели. Государственные чиновники и производственные менеджеры. Капиталисты и министры, крупные землевладельцы и полицейские, армия и флот. Огромная многосложная пирамида, на вершине которой неограниченная наследственная власть – сменилась выборной, сменяемой и ограниченной.
Во-вторых: внимание! Земледелец пахал тяжелее охотника. Раб – тяжелее свободного работника, который не загонял себя вусмерть ради лишней прибыли. Свободный крестьянин феодализма – пахал тяжелее раба: тот по возможности отлынивает, а этот пашет от души на себя, но сначала-то надо сеньору отдать его долю, а уж потом семью кормить и одежду купить! Пролетарий горбатился тяжелее крестьянина: по десять, двенадцать, четырнадцать часов круглый год, в предельном темпе, а будешь медлить – выкинут за ворота, там очередь безработных, а тебе только с голоду дохнуть. Свобода, конечно, но жить охота.
В-третьих. В первобытнообщинном строе карьеру сделать было трудно. Вождь – самый здоровый и умный: почетно, но опасно. Затем появились шаманы – но шаман сам отберет мальчика из всех и будет его учить и воспитывать.
При рабовладении социальные лифты тоже вверх-вниз не сновали. Только принадлежа от рождения к сословию чиновников (писцов) или жрецов, можно было продвинуться в этой области. Или в армии. Но чаще – высокие должности наследовались.
Феодализм в принципе позволял пробиться в рыцари – на первых порах, пока иерархия не окостенела. Здоровый, храбрый, спас в бою знатного господина – он может тебя возвысить, даже представить королю. Но с формированием сословий – потолки между ними были непробиваемые.
Однако. Торговцы, менялы, ремесленники, ювелиры, врачи и живописцы, архитекторы и изобретатели – имели шанс обратить на себя внимание, завоевать авторитет, сколотить капиталец, приблизиться к сильным мира сего и даже обрести определенное влияние. А за ценную услугу, иногда же просто за очень большие деньги – король или герцог мог возвести богатого, талантливого и полезного простолюдина в дворянство.
А вот в 1789 году! В Зале для игры в мяч! Чем является Третье сословие? Ничем. Чем оно хочет стать? Всем! Где тут гильотина для королей?
Вот тогда – вот тогда! – капитализм вступил из ранней стадии в стадию капитализма очень даже развитого: и общество это правильно назвать Обществом Свободного Предпринимательства.
Юридически – полное равноправие. Сословных перегородок не существует. Сирота и племянник сапожника становится премьер-министром Великобритании. Вчерашний крестьянин приходит в город, начинает торговать дешевыми конфетами с лотка – и становится богатейшим фабрикантом. Нищий бродяга становится великим художником. Семья еврейских менял превращается не просто в богатейших банкиров Европы, но покупает себе дворянство. Сын приходского священника становится прославленным в веках адмиралом Королевского Флота. Ну и так далее.
Мир опоясывают железные дороги. Свечи сменяются газовыми рожками, а они – электричеством. Пароходы, воздушные шары, ванные и ватерклозет, отлаженная почта во все концы мира. Медицинское обслуживание доступно уже любому! – хотя до совершенства еще далеко. Но всеобщее образование вступило в свои права! Боже! Телеграф, телефон, автомобиль!
Но жизнь пролетариев хуже, чем древнеегипетских рабов: по крайней мере, те дышали свежим воздухом и могли не слишком надрываться, пока надсмотрщик далеко. Жалкие клетушки в кирпичных сотах, прокопченных фабричным дымом, изношенная засаленная одежда, скудная еда, вечный недосып и переутомление. Они низкорослы, хилы и бледны. Десятилетние дети – откатывают вагонетки в шахтах, изнемогают на фабриках, потому что заработка взрослых не хватает на еду. Доля бездомного бродяги видится пролетарию счастьем! Перечитайте Джека Лондона: «Люди бездны» и великий рассказ «Отступник».
6. И вот тогда, в середине XIX века, из чрева капитализма показал свою грезовскую головку нарождающийся социализм – и ощерил железные зубки. То есть исподволь он существовал давно. Но сейчас оформился как научная теория, как учение о будущем, которое неизбежно.
Чем все опыты по его построению кончились – мы уже знаем. А вот с чего они начинались? Чтобы понять – надо охватить весь процесс во времени и в деталях.
Долгий полет мечты
Когда людям жилось хорошо? Никогда. Первобытные люди гибли на охоте, мерли от голода, выбивались соседями, и проводили свой краткий век в скудости и постоянных опасностях. В рабовладельческом обществе рабы надрывались и страдали, а свободные люди воевали и от зависти травили более удачливых сограждан. Феодализм был дикостью – болезни, неграмотность, суеверия и скудость жизни даже у знатной элиты. Капитализм угнетал пролетариат, разорял крестьян и терзал души образованного сословия, а богачи боялись, что чернь отберет их богатства. Кому суп жидок, кому жемчуг мелок, кому веревка горло давит.
А когда люди мечтали жить хорошо? То есть в справедливости, общем изобилии, мире и любви? Вот всегда и мечтали.
Что из этого следует?
Что на самых ранних этапах развития цивилизации, о которых мы можем судить по дошедшим памятникам или записям этнографов, люди полагали, что раньше, в прошлом, было счастливое время изобилия и покоя.
1. Мифический Золотой Век у каждого народа назывался по-своему, но культурные отличия были непринципиальны. Или боги обеспечивали всех в изобилии добычей, климат был прекрасный, а врагов не было вообще. Или боги создали людей титанами и снабдили всем необходимым. Или великий царь, первый из всех царей, создал совершенную державу, где подданные были сыты и счастливы. Или первые люди жили в Раю и блаженствовали в покое на полном обеспечении.
А потом или царь умер, или народ разгневал богов, или злой дух поссорил людей с верховным благодетелем – но только люди по собственной вине и несовершенству лишились милости Верховного Владыки (у которого без счета имен). И стали страдать, ссориться, творить зло и добывать хлеб свой в поте лица своего.
И чем дальше удалялись мы от благословенного Золотого Века – тем хуже были и люди, и жизнь, и порядки.
(Интересная мысль, господа: в этом миропредставлении заключены как социальный аспект Второго Начала Термодинамики, которая в теории была предкам неизвестна – так и основы Теории Креационизма. Божественного Творения: естественно, Бог создал Землю и людей совершенными, как совершенны все его творения, а дальше они стали портиться сами: творения отделились и отдалялись от Творца.)
То была печальная мысль: чем дальше – тем будет хуже. А если взглянуть с другой стороны – естественно: Идеал недостижим, но мы его себе представляем – откуда представляем? а он когда-то существовал…
2. Но человеку свойственно надеяться, и еще человеку свойственна наглость. И с древнейших времен наиболее продвинутые люди подошли к проблеме Золотого Века по-деловому и оптимистически, с активной жизненной позиции. Эти радетели и мыслители понимали, что корень зол таится в самом устройстве общества. А оно взаимосвязано с устройством души человека, в смысле с системой ценностей и смыслов личности, как сказали бы сегодня.
А значит. Устройство общества необходимо изменить. А человека перевоспитать. И тогда? И тогда будет хорошо. Справедливость, счастье и изобилие.
Идеи абсолютной свободы, равенства и безвластия проповедовал еще Диоген в Древней Греции. Пифагор полагал, что у друзей все должно быть общее: земля, хозяйство, жены, дети. Это Аристофану принадлежит впервые сформулированная мысль: «Все собственники – воры!»
А веком раньше в Китае смущал и просвещал умы Лао Цзы с его даосским учением: не делай ничего, ничем не управляй, не вмешивайся – и тогда все проявит свою благую внутреннюю сущность, и все будет хорошо: без власти, приказа и обязанности; свобода себе и другим как высшее благо и истина. Мо Цзы был конкретнее: необходима общность имущества, жен и детей.
(Вы чувствуете, что разность культур и рас, тысячи километров расстояния – не препятствие для принципиального направления мыслей?)
То есть. Мы имеем отрицание государства вообще – как необходимое условие счастливой и правильной жизни. Дальше больше. Если Диогена и Лао Цзы часто записывают в предтечи анархизма, то:
3. Платон – родоначальник научного социализма. В своем самом знаменитом, наверное, диалоге «Государство» (360 г до н. э.) он подошел к вопросу с другой стороны. Вместо отмены государства ради анархической свободы он предложил детальную модель государства идеального.
Кастовая система: философы правят, воины защищают, крестьяне и ремесленники работают. Евгеника: лучшие женятся на лучших и продолжают род, а худшие на худших, и их потомства уничтожается. Больных не лечат: обреченный умереть умрет, способный жить выживет. Все имущество общее. Для детей есть социальные лифты по итогам экзаменов. Детей воинов воспитывает государство; воины едят вместе. Женщины могут выполнять мужские работы.
3-а. Справедливость Платон понимает как порядок в обществе, при котором каждый приносит максимум пользы всем, делая то, к чему наиболее способен, и получает столько же благ, как прочие в его страте. В результате каждый человек и все общество в целом живет максимально комфортно, обеспеченно и безопасно. (Этому понятию справедливости в начале уже XIX века будет соответствовать этика Джереми Бентама: справедливо то, что приносит максимум счастья и минимум горя максимальному количеству людей.)
4. Через две тысячи лет появится «Утопия» Томаса Мора (1516 г). Главное: частная собственность есть источник зла и должна быть упразднена; распределение благ производится по потребностям; демократическое выборное правление; трудятся все, причем род деятельности можно время от времени менять. Гуманизм, миролюбие, справедливость. Притом все носят одинаковую одежду, а для поездки за пределы города берут выездную визу, в смысле разрешение от начальства. Вполне социалистическая модель!
5. Век спустя был опубликован «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы (1623 г). Частная собственность упразднена. Семья упразднена. Поэтому нет преступлений – краж, грабежей и изнасилований. Все трудятся, но не более 4-х часов в день, остальное время – для гармоничного развития. Государство регулирует деторождение и воспитывает детей, забирая от родителей. Так воспитывается новый человек – человек совершенного и гуманного общества! Женщины не только трудятся наравне с мужчинами, но и изучают военное дело; эмансипация и равенство. Смертная казнь – только для злостных нарушителей! Правит каста мудрых жрецов, а на исполнительном уровне – лучшие из специалистов по профессиям. Демократия – только в форме общих собраний без права решать государственные вопросы. Разумеется, все счастливы. Считать эту модель коммунистической или социалистической – вопрос терминологических нюансов.
Искра не гасла, и пламя свободы и справедливости регулярно возгоралось!
6. В 1649 г Джерард Уинстенли опубликовал «Новый закон справедливости», а в 1652 – «Закон свободы». Бесклассовое общество. Частной собственности нет, денег нет, купли-продажи нет, работы по найму нет. Монарха устранить, лордов устранить, земля общая, вместе работать и вместе есть. Тюрем и казней нет, власти нет, каждый живет по собственному разумению. Именно Уинстенли впервые создал коммуну земледельцев, хотя этот первый в истории коммунистический эксперимент просуществовал лишь год. Пожалуй, правильнее всего назвать его учение анархокоммунизмом.
7. А еще через сто лет (милые были у них интервалы) великий Жан-Жак Руссо пишет свой эпохальный «Общественный договор», а также «Рассуждение о происхождении неравенства между людьми». Первое главное: источником власти и права и сувереном в государстве является народ. Нация как субъект государственности и права. Монархи, дворянство, элита – это узурпаторы власти. Второе главное вытекает из первого: все принципиальные вопросы решает сообща народ. Третье главное: частная собственность и вообще цивилизация есть моральное зло и портит человека, от природы добродетельного «благородного дикаря». Четвертое главное: чтобы сдерживать пороки цивилизованного человека и развивать его добродетели, необходимо правильное воспитание – только это может и должно изменить мир к лучшему. Через 15 лет после смерти Руссо во Франции разразится кровавый революционный террор – «именем народа».
8. И в том же 1793 знаменательном году Уильям Годвин, отец будущей прославленной создательницы «Франкенштейна» Мэри Шелли, представил миру трактат «Исследование о политической справедливости». Государство действует в интересах 2 % богатых, 98 % бедных обделены и угнетены, счастья и справедливости нет, и устроено все нерационально. Частную собственность отменить, государство упразднить, жить свободно без гнета властей, в дружбе, сотрудничестве и самодеятельных договоренностях. Анархисты считают Годвина своим родоначальником, но не все коммунисты с ними согласны.
9. А вот идеи Пьера Прудона, выпустившего в 1840 г оглушительную брошюру «Что есть собственность» и более всего известного радикальной формулой «Собственность есть кража», в конце ХХ века обрели новую силу и новое дыхание. Когда западные левые, от президента США Обамы до лидера британских лейбористов Корбина учат, что «если вы создали бизнес – это не ваша заслуга – это заслуга всего общества, которое создало все знания и товары, которыми вы пользовались, так что вы обязан обществу, и ваш бизнес так же принадлежит любому члену общества, как и вам, по сути вещей» – это, между прочим, чистенький анархизм Прудона. Хотя наши левые современники считают себя социалистами.
10. ЧЕМ ОТЛИЧАЮТСЯ АНАРХИЗМ, СОЦИАЛИЗМ И КОММУНИЗМ? Ибо в борьбе за свержение капиталистического строя и буржуазной морали они смыкаются так дружественно и тесно, что аж боками трутся.
Анархизм и коммунизм – в дальней перспективе одно и то же. Государства нет, частной собственности нет, власти нет. Все делается свободно и добровольно, сообща. Отличия носят частный и технический характер; спорят о деталях и подробностях. Вообще подвидов и разновидностей анархизма и коммунизма много, но нам важно проследить главный принцип. В теоретиках и практиках этих учений все равно согласья нет.
(Главный их спор: анархисты считают, что можно отменить государство, власть и собственность сразу, сейчас, без волокиты – а коммунисты утверждают, что сначала необходимо пройти через стадию социалистического государства: задавить буржуев, воспитать по-коммунистически народ и создать материальную базу коммунизма – ну, чтоб сразу добра было уже более или менее достаточно. Анархисты доказывают: только в процессе безвластного общежития, в атмосфере свободы и равенства, доверия друг к другу – новый человек и может появиться! На берегу плавать не учатся! Нелегко искать самую короткую дорогу к счастью, ребята…)
Социализм же – все-таки предполагает государство – как институт планирования, контроля и распределения. Все народное, общественное, от имени народа чиновники и функционеры управляют. Все, кто может, работают, все получают от государства содержание, блага и должности предоставляют с учетом расовых и национальных квот и привилегий «обделенным исторически». Сегодня – вот такова господствующая модель. Которая по мере развития общества и личностей должна видоизмениться в коммунизм.
11. А в XIX веке начался современный социализм как вполне научная теория, учение и идеология (отметьте разницу этих понятий). Ну и примыкающий к нему и вытекающий из него коммунизм, объявивший себя также вполне научным.
Тут мы погружаемся в море имен, направлений и споров, изученных специалистами вдоль и поперек и до сих пор не утихающих. Поэтому – только о главном. А главный здесь Карл наш Маркс.
При материальной и информационной поддержке Энгельса он установил, что: а) капиталист грабит рабочих; б) труд рабочих – источник всех благ, товаров и услуг; в) рабочие и без капиталиста отлично проживут, если заберут его производство себе; г) и тогда настанет равенство, справедливость, счастье и изобилие; д) а работать все будут лучше и производительнее, потому что на себя и потому что каждый по уму и в охотку, найдя себе свободно любимое дело. Н-но – сначала капиталисты будут сопротивляться отбиранию их производств, и их придется сломить. А главный класс, революционный – это пролетариат.
Строго говоря, нового Маркс выдумал и изобрел только одно. А именно: промышленная революция к тому времени создала целый класс наемных работников, которые могли предоставить рынку только один товар – себя самих как рабочую силу. На сцену истории вышел пролетариат. И он был объединен на огромных фабриках и заводах. То есть: трудовые коллективы квалифицированных и равных работников, не имеющих никакой собственности, уже есть! И осталось только отобрать заводы и фабрики, а также дворцы и все личные ценности – у капиталистов, которые ограбили пролетариев и присвоили себе продукты их труда, – и сделать общенародной собственность пролетариев! Им даже с места сдвинуться не придется – и производство готово, и трудовой коллектив на нем готов. И социализм в масштабах отдельного государства, а там и всего мира, – готов!
