Текст книги "Записки мирянина"

Автор книги: Михаил Снегов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Михаил Снегов
Записки мирянина

«Итак всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным»

Евангелие от Матфея

10 глава 32 стих

Мф 10:32

От Матфея святое благовествование

Стоял летний день. Тёплые лучи солнца проникали в окна и падали на иконостас храма. На дворе происходило великое событие – Успение Пресвятой Богородицы. Держа маму за руку, я слушал песнопение с клироса и вдыхал запах фимиама. Скорее всего, это был первый раз, когда я пришёл в церковь. Место казалось очень приятным. Тут была какая-то особенная, непохожая на другие места атмосфера любви и радости. Именно сюда приходили все труждающиеся и обремененные.

Подойдя к образу Пресвятой Богородицы, я, будучи пятилетним ребёнком, почувствовал тепло и лёгкость на душе. Во все времена эта женщина представляла собой нравственность и благочестие, на её долю выпала участь находиться рядом со своим божественным сыном от его рождения до распятия на кресте.

Я узнал, кто такой Господь в семь лет. Это произошло в кинотеатре, на окраине старого небольшого города. Был конец девяностых. Заканчивалось десятилетие бедности и страдания, разврата и эгоистичности человеческой души. На пороге стояла доброта и порядочность. Наступал рассвет Русской православной церкви. Мы с мамой уже заняли свои места в кинотеатре, когда объявили, что фильм, на который мы пришли, не покажут. Вместо него будет рассказ, повествующий о жизни Иисуса Христа. На экране появилась надпись: «Евангелие от Матфея». Началась экранизация, повествующая о Миссии, Сыне Божьем, о том, как он пришёл в этот свет, и какие страшные события происходили перед его рождением. О том, как царь Ирод искал его, чтобы погубить, и перебил множество Вифлеемских младенцев. О его проповедях и нравоучениях. Об искушении дьяволом и противостоянии сатане. О чудесах исцеления и изгнании злых духов из людей. О том, как он своим словом вселял в человеческие сердца доброту и истину человеческого пути. И после очередной проповеди он вселил кое-что и в моё сердце – это была любовь.

После киносеанса нам раздали православные книги, в которые я уже юношей с интересом заглядывал не один раз. Помню те времена, когда будучи ещё ребёнком, я доставал эти книги из маминого серванта и с усиленным вниманием читал каждую строку. Я с головой погружался в каждое событие, происходящее в книге: от создания мира в «Ветхом Завете», до распятия Иисуса Христа, описанного в «Завете Новом».

На дворе были «девяностые». За окном во всю свою силу и мощь шла зима. Большие хлопья снега, медленно порхая в воздухе, опускались на землю и превращали её в белое поле. Наша семья в это время жила на окраине города. Это был тихий спальный район со своей инфраструктурой, маленькими домами и своеобразным населением. Населением, в существование которого можно было поверить только с утра, когда все спешили на работу, когда только что выпавший снег скрипел под их ногами. Просыпаясь рано, я отчётливо слышал за окном топот сапог, изредка заглушаемый гулом проносившихся по дороге машин. С кухни доносился шёпот родителей и приятный запах только что приготовленного завтрака. Мама с папой также готовились к предстоящему трудовому дню. Вот я слышу звук закрывающейся двери и снова ухожу в сон. Через несколько часов в нашу квартиру приходила бабушка Тома, с которой мы каждый день изучали русский язык и литературу. Бабушка всегда была опорой нашей семьи. Она часто повторяла, что учение это свет, а неученье – тьма! Я уже в это время был первоклассником и понимал, что нужно быть круглым отличником. Расположившись в кресле, бабушка читала мне рассказы и стихи, а потом спрашивала, что я понял из прочитанного. Часто мне приходилось заучивать стих, а потом, стоя перед сидевшей в кресле бабушкой, словно крестьянин перед помещиком, рассказывать о проделанной работе. Закончив утреннее обучение, я одевался и шёл во двор к мальчишкам, где мы играли в снежки, лепили замки и бегали по соседским гаражам. Но вернёмся к бабушке Томе. Это была невысокого роста, немного полноватая добрая женщина, с яркими голубыми глазами и приятной улыбкой. Всей своей сущностью, как мне казалось, она показывала любовь к этому миру и своим близким. В летние каникулы, когда небо озарялось красным пламенем восхода, я мчался к ней домой, где она встречала меня только что испечёнными пирогами и оладьями. На улице сияло солнышко, а под окнами ревел двигатель мусоровоза. Дело в том, что окна бабушкиного балкона выходили на дорогу, где находились контейнеры для отходов, поэтому каждое утро в квартире было слышно, как тарахтит, заглатывая содержимое мусорных баков, машина. Но даже это не портило картину происходящего, а даже как-то наоборот, дополняло её. В те прекрасные летние дни, когда я посещал бабушку, я чувствовал, что живу по-иному, что жизнь вокруг протекает ни как обычно, а с какой-то яркостью.

Однажды я появился раньше обычного, а бабушка с радостью и теплотой встретила меня в дверях и направилась в сторону кухни. Там, под мой дикий восторг, она достала из духовки противень с только что испеченными пирогами и спросила:

– Какой пирожок будешь?

Я отвечал:

– С картошкой.

После чего мы долго сидели и пили чай, общались о жизни и слушали старенькое радио, наслаждаясь проникающими в окна и падающими на стены квартиры, яркими лучами солнца.

Однажды, в день рождения бабушки Томы, когда за столом собралась вся наша многочисленная родня, бабушка, по обыкновению своему, стала рассказывать о своей жизни. Обычно эти истории были про молодость, про завод, на котором она работала вместе с дедом. Но в этот раз она решила рассказать о совсем необычном случае.

– Слушайте внимательно, – сказала она, и все затихли. Однажды, когда мы возвращались из деревни дедушки Бори, мотоцикл, на котором мы ехали, внезапно затарахтел и задымился. Осмотрев его, дед почесал затылок и сказал: «Ступайте! Здесь ремонта на час!» Я взяла Сашеньку на руки, а Любу повела за ручку (речь шла о моём отце и тётушке). Гляжу, на улице темнеть начинает, а со стороны леса волки на дорогу выбегают. Я остановилась – и они остановились. Смотрят на меня, а глаза сверкают! Я понимаю, что бежать с детьми не смогу, да и дед далеко. Думаю, вся надежда на Бога. Перекрестилась и начала произносить молитву: Отче Наш, Иже еси на Небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие твое…Не успела дочитать молитву, гляжу – волки начали уходить в лес, один за другим. Я снова перекрестилась, и мы пошли дальше. Так и дошли до дома.

По прошествии длительного времени, я вспомнил эту историю, когда прочитал строки из «Нового Завета», где нашёл слова от Господа к апостолам: «Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам».

Дни рождения бабушки были для нашей родни чем-то объединяющим, тёплым. Мы собирались за столом, обсуждали новости, обменивались советами, радовались. Мы отстранялись от проблем и просто отдыхали. Наверное, всё это происходило из-за атмосферы теплоты и уюта. Вспоминая эти события, я понимаю, что мне не нужна была эта атмосфера, а нужны были те родные и близкие, которых сейчас, к сожалению, рядом нет.

Детский сад

Первый раз меня принёс в детский сад отец. Да-да, именно принёс. Находясь на руках у отца и обнимая его за шею, я никак не хотел отпускать его. Мне было страшно и неприятно оказаться на новом месте, ведь я так привык к родителям. Постоянно находясь рядом с ними, чувствовалась безопасность – было хорошо и спокойно. Здесь же было очень много детей, которые носились друг за другом, кричали, вели себя неспокойно, отталкивая этим себя от меня. Но отец был непреклонен. Я попал в детский сад, который впоследствии стал для меня ещё одним домом. Здесь мы учились писать, рисовать, читать по слогам и делать различные поделки. Нашей воспитательницей была Любовь Николаевна. Высокая, с басистым голосом, пышными формами, длинным носом и блондинистыми волосами – на всех праздниках и детских утренниках она играла в основном мужчин: Карабаса-Барабаса, Деда Мороза и лешего. Была и вторая воспитательница – Татьяна Валерьевна. Невысокого роста, с приятным загорелым лицом, острым носом и чёрными до плеч волосами. Она дарила, как мне казалось, детям настоящую материнскую любовь. Вспоминая её, я могу с полной уверенностью сказать, что она полностью отдавала себя профессии. Любовь к детям и ласка – вот два главных критерия, по которым я могу судить об этом человеке. С Любовью Николаевной всё было наоборот. Мне казалось, что она меня ненавидит. Как-то раз, когда был тихий час, воспитатели отлучились на совещание к директору. Воспользовавшись моментом, большинство ребят начали танцевать на кроватях. Кто-то кричал, кто-то носился по комнате. Я же, лёжа на кровати, наблюдал за всеми со стороны. На шум прибежала Любовь Николаевна. Все ребята стихли и спрятались под одеялами. Произведя осмотр помещения, Любовь Николаевна строго спросила:

– Кто был зачинщиком этого веселья?!

Все дружно показали на меня. Ошеломленный таким отношением, я, было, попытался что-то сказать, но Любовь Николаевна, не слушая мои отговорки, резко перевернула меня к стенке кровати и приказала всем спать. Каюсь, я, когда был в детском садике, иногда подглядывал за девчонками, но, чтобы устроить бунт! Таких мыслей у меня никогда не было.

В детском садике нам редко давали играть в игрушки. Самолётики и машинки, которые находились на полке у входа, были под строжайшим запретом. Лучшим для меня было время игр на веранде. Чтобы не сидеть без дела, мы придумывали множество игр. Картошка, колечко, загадки, прыжки на скакалке – это лишь самая маленькая часть того, что мы делали, чтобы не было скучно.

Ещё мы занимались изучением алфавита, лепкой поделок из пластилина, вышиванием рисунков на ткани. Помню, как хорошо у меня получалось вышивать золотую рыбку. Я видел в ней настоящую героиню сказки А. С. Пушкина. Увидев эту вышивку, мама сразу же спрятала её в шкаф.

– До лучших времен, – говорила она, – Вырастешь – снова достанем.

Так шло моё детство. Детский сад стал для меня чем-то особенно приятным. Больше всего восхищало празднование Нового года. Декоративные игрушки: лисички, зайчики, медведи, висящие на громадной по своим размерам ёлке, – всё придавало чувство народности этому празднику. А деревянный сундук, спрятанный под красавицей ёлкой, таил в себе бесценные подарки.

Наступила осенняя пора. Жёлтые листья клёна нежно опускались на землю, превращая её в золотистую тропу. Крупные капли дождя падали и разбивались об стекла и подоконники садика, голубое небо сменилось чёрными густыми тучами. Несмотря на это, мы иногда выходили гулять на веранду. В один из таких пасмурных, с моросящим дождем дней, я воспользовался невниманием одной воспитательницы и прошмыгнул через веранду в сторону большой горы песка. Там я обнаружил чёрный-чёрный, словно уголь, камень. Недолго думая, разбил его. Какого же было моё удивление, когда я увидел внутри него тёмно-фиолетовые переливающиеся камни. Нет, это была не детская фантазия, а настоящие камни, походившие чем-то на аметисты. Оставив свой клад, я отправился обратно и вскоре вовсе забыл о своей находке. Был ли это правда драгоценный камень или нет, этого я уже не узнаю. Став взрослым, я не раз вспоминал об этом камне, рассуждая о качестве человеческой души. К сожалению, мы живём в то время, когда многие смотрят прежде всего на человеческую внешность, после на поведение, характер, манеру общения. «Не с лица воду пить!» – говорила мама. И я всегда помнил эти слова. Тот камень дал мне осознать, что порой за невзрачной внешностью может скрываться самый настоящий яркий солнечный мир.

Тётушка

Тётушка Люба всегда была весёлым человеком. Её незаурядный громкий смех заражал всех вокруг. Рыжие волосы, полноватое телосложение навсегда врезались в мою память. Мне казалось, что она шутила и смеялась чаще, чем говорила серьёзно.

Однажды, первого сентября, я пошёл на школьную линейку.

Солнечный день, голубое небо, белые розы в моих руках. Внезапно один из бутонов отвалился и упал на землю. Я, посмотрев на всю эту картину и пожав плечами, пошёл дальше, в сторону школы. Там уже собиралась торжественная линейка, из музыкальных колонок доносилась песня Эдуарда Хиля «Учат в школе». На школьном дворе нас уже ждал классный руководитель – София Фёдоровна. Человек, любящий дисциплину, и в то же время любящий и понимающий каждого из своих учеников.

– София Федоровна, это вам! – произнёс я с радостью и попытался вручить букет из двух оставшихся роз.

– Подожди, подожди, – произнесла она, не глядя на меня. – Сейчас будет выступать новый директор школы, ей и подаришь!

Внезапно её взгляд оторвался от сцены, и она, посмотрев на меня и на мой букет из двух роз, остолбенела от ужаса:

– Нет, не ходи к директору!

В её глазах был страх.

После торжественной линейки мы поднялись в класс. Была приветственная речь классного руководителя, после чего ученики стали дарить ей цветы. Я долго мешкался и не знал, что делать. В конце концов, я набрался смелости, встал из-за парты и направился в сторону учительницы. Лицо её вмиг изменилось, а взгляд уставился на две аккуратно положенные поверх всех букетов, розы.

– Да, такого подарка на Первое сентября я не ожидала от тебя, Михаил.

Вернувшись домой, я всё рассказал родителям. Смеялись все. Вечером в гости пришла моя двоюродная сестра и рассказала, что ей позвонила на телефон её мама, и первое, что она услышала, это был долгий пронзительный смех, после чего голос на той линии сообщил: «Знаешь, что в этот раз наш Мишка учудил?»

Говоря о Тётушке, хочется, прежде всего, рассказать о её характере. Это была, наверное, самая весёлая и радостная женщина на Земле. Своей улыбкой, смехом, и, конечно же, любовью она приносила в этот мир, наполненный серостью, заботами и делами, лучик света, который до сих пор горит в наших сердцах. Я никогда не видел её грустной, практически в любой ситуации она была всегда добра и приветлива.

Однажды все изменилось. Не знаю почему, но даты и время резко негативных ситуаций в своей жизни я стараюсь не вспоминать. Вернее, вычеркиваю их из своей памяти, наверное, для того чтобы не губить своё сердце прошлым.

Рак – такой диагноз был поставлен моей тётушке, когда ничего не предвещало беды. Вся наша родня надеялась, что этот враг отойдет, не будет мучить душу и тело моей любимой тётушки, но болезнь прогрессировала. Химиотерапия не дала своих плодов. В один из холодных зимних дней мы с отцом забрали тётушку из больницы. По пути домой отец припарковал машину и пошёл в продуктовый магазин. Мы с тётушкой остались вдвоем. И вдруг я услышал, как она тихонечко плачет на заднем сиденье. Это был первый и последний раз в моей жизни, когда я видел тётушку Любу в слезах. Я был уверен: она всё осознавала и понимала, это был конец. Отец же не терял никакой надежды и всеми силами пытался вылечить свою горячо любимую и единственную родную сестру: показывал её разным врачам и даже возил в Москву. Но, осознав, что ничего не помогает, решил отвести её на исповедь к священнику.

Шло время, тётушка день за днем теряла вес и уже к самому концу весила около тридцати килограмм.

Настал тот самый день. День, когда её не стало, не стало нашего лучика, что зажигал огнём наши сердца. В этот день тётушкина дочка, моя двоюродная сестра, вместе с бабушкой, была дома. Сестра была на кухне, и занималась готовкой. Внезапно в этот момент её позвала мама.

– Ты знаешь, как бы я хотела увидеть тебя взрослой, увидеть своих внуков.

Немного помедлив и посмотрев в сторону окна, добавила:

– За мной пришли.

После этих слов она умерла на руках своей дочери. В этот момент оконная форточка резко распахнулась. Послышался сильный гул ветра, и форточка резко захлопнулась. Сестра, увидев это, выбежала на улицу, где её ловили случайные знакомые. Тяжело представить, что на этот момент у неё происходило на душе, и какие чувства она испытывала после потери своей матери.

Лучший друг

Однажды зимой, возвращаясь из школы, я понял, что должен любить всех. Были ли это добрые или злые люди, мои близкие или те, кого я не знаю, ведь так заповедовал нам сам Господь. Но в то же время печаль была в моём сердце – у меня не было настоящих друзей. Были знакомые и приятели, одноклассники и ребята из параллельного класса, но не было того, кого можно назвать лучшим другом. Того, кому я бы мог поведать самое сокровенное, кто понимал бы меня и ценил таким, какой я есть.

С раннего детства меня связывала дружба с одним таким человеком, но позже мы разошлись, как это бывает, из-за глупого поступка. Наша дружба началась ещё тогда, когда наши мамы гуляли вместе с нами по освещенному солнцем двору, который был полон зелёными, постоянно шелестящими от ветра деревьями. Катая нас рядышком в колясках, они заметили, что на свежем воздухе, рядом друг с другом, мы всегда вели себя тихо и спокойно. Шло время. В пятилетнем возрасте, как только на небе появлялось ярко белое летнее солнышко, я со всех ног мчался в соседний дом к своему другу Женьке. Поднимаясь с первого на пятый этаж, я будто летел. Оказавшись на самом верхнем этаже и отдышавшись, звонил в дверь, с нетерпением ждал, когда мне откроют. Через минуту распахивалась дверь и в проёме показывалась невысокая фигура с белоснежной улыбкой.

–Заходи! – сказал с радостью Женька и сразу же скрылся в квартире.

Снимая сандалики и здороваясь со всеми домочадцами, я переводил своё внимание на турник, который висел в гостевой. С прыжка я вцеплялся в него обеими руками. Пытаясь подтянуться, я дёргался всем телом, словно жареный карась на сковородке. Тут внезапно появлялся мой друг. С разбегу схватившись за турник, он подтягивался один раз и с чувством собственного удовлетворения и достоинства, ехидно улыбаясь, говорил: «Вот так вот надо!» После мы направлялись в большую комнату и начинали играть. Что это было! Игры в танки, машинки, солдатики, листание различных журналов, настольные игры с кубиками – все это было, было, было… Наступало время обеда, и мы, основательно подкрепившись, спускались в подвал дома. Там, в старом советском сарае, находились два велосипеда: «Орлёнок» и «Школьник». Я был меньшего роста, чем Женька, и всегда ездил на «Школьнике». Женька же, гремя колесами и слегка поржавевшим велосипедным звонком, выносил свой огромный «Орленок». Выйдя на улицу, он тщательно осматривал его, регулировал сиденье, руль, проверял в колесах воздух. Убедившись, что всё в порядке, мой товарищ под визг старого советского звонка отправлялся в дорогу. Где мы только не колесили: гаражи, густой сосновый лес, дачные поселки, берега возле маленьких прудов и речек. Конечной остановкой были дикие заросли боярышника, в которых находилась небольшая деревянная лавочка. Путь к ней был открыт, и мы с радостью отдыхали там некоторое время, спасались от летней жары.

Однажды, катаясь по «пьяной дороге», (так мы обычно называли дорогу, ведущую в сады) мой товарищ угодил в овраг. Помню, смеялся тогда я от души. На мой смех Женька обиделся и с грустным лицом покатил свой велосипед обратно домой. Но вскоре стало не до смеха.

На улице стояло солнышко. Погода была ясной и сухой. Мы снова достали велосипеды и отправились в путешествие по соседним дворам. Наслаждаясь погодой, я выписывал на велосипеде, чем изрядно нервировал своего друга.

– Прекрати! – слышал я голос за спиной, – Пожалуйста, не езди так.

Но мне было всё равно. Я был так рад погоде, чудесной зелёной природе, яркому солнышку, что просто не слышал своего друга.

Внезапно сзади раздался дикий свист колес, и Женькин велосипед со всей силы въехал в мой.

–Ах, как больно! – возопил Женька и наклонился к ноге. – Кажется, я сломал ногу.

После этих слов он покатил свой велосипед в сторону дома, и как позже я узнал, дотащил его со сломанной ногой аж до пятого этажа!

Через некоторое время я решил навестить своего друга. Подойдя к подъезду, я увидел, как к нему подъехал серый автомобиль, дверь которого распахнулась. Из неё показалась загипсованная нога, потом вторая. Затем показалось лицо моего друга, поникшее и весьма злое. К двери подбежал мужичок и подал костыли. Это был Женькин дядя. В этот момент я осознал весь ужас своего поступка. Внутри меня будто бы повис тяжёлый камень. Женька, не обращая на меня никакого внимания и опираясь на костыли, скрылся в подъезде. Я же пошёл прочь. Мне было страшно подходить к нему и что-либо говорить. Придя домой, я рассказал родителям об этом случае, вызвав у них волну эмоций. Я сгорал от стыда, мне было страшно.

– Как же это может быть? – говорил отец, – Немедленно отправляйся к ним, купи мороженого и фруктов и сейчас же извинись!