Текст книги "Золотой город"

Автор книги: Михаил Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Ты, конечно, слышал об Эльдорадо, Дима? – спросила Моника, когда официантка принесла заказ.

Сильвия задала тот же вопрос, только безмолвно, приподняв красивые брови.

Сестры выжидательно смотрели на Быкова и интригующе улыбались. Как будто им известно нечто такое, чего не знал и не мог знать он. Какая самонадеянность! Еще в детстве Быкова называли ходячей энциклопедией, а с появлением интернета объем его познаний расширился до невероятных масштабов.

– Под небом голубым есть город золотой, – процитировал он, – с прозрачными воротами и яркою звездой.

– Что? – переспросили сестры в один голос.

Естественно. Откуда им знать песню на незнакомом языке, которая была написана задолго до их рождения.

– Эльдорадо, – перешел Быков на прозу, – легендарный золотой город, который сотни лет назад затерялся в лесах Южной Америки. Конкретно – где-то здесь, в Перу. И правильное название – Пайтити. «Эльдорадо» – испанское слово. Так окрестили индейский город конкистадоры после того, как там побывали. Его многочисленные храмы были украшены тысячами драгоценных камней, а жители носили на себе килограммы украшений и принимали пищу из золотой посуды. Когда в тысяча пятьсот семьдесят втором году испанцы окончательно завоевали Перу и ворвались в Пайтити, город оказался пустым. Исчезли и жители, и сокровища.

Сделав паузу, Быков уточнил:

– Только никакого Перу тогда не существовало. Страна называлась Тауантинсуйу, то есть «четыре области» в переводе с языка инков. Это была их империя. Историки называют ее, э-э-э… древнекечуанской.

Сестры переглянулись. Сильвия кивнула.

– Значит, ты в теме, – сказала она.

– Вроде того, – ответил Быков ей в тон.

– Скажи, Дима… – Прежде чем задать вопрос, Моника сделала паузу. – Ты, случайно, приехал в Перу не для того, чтобы…

Он усмехнулся, качая головой:

– Нет, Моника. Я не ищу Эльдорадо. Я не сумасшедший.

– В таком случае ты видишь перед собой двух сумасшедших, – заявила Сильвия. – И можешь стать третьим. Счастливое число. Соглашайся.

– Мы предлагаем тебе заняться поисками Эльдорадо, – добавила Моника. – И поделить найденные сокровища поровну.

От неожиданности Быков разинул рот. Да так и замер с отвисшей челюстью.

Видя его замешательство, сестры не стали развивать тему, а предложили перенести разговор на вечер, чтобы дать Быкову время как следует обдумать предложение. Как он ни напирал, они стояли на своем.

Кончилось тем, что Быков сдался. После обеда женщины отправились в поход по местным магазинчикам, а он вернулся в отель, намереваясь посвятить свободное время изучению вопроса и пополнению своей информационной базы.

Он собирался расположиться с ноутбуком в кресле, как вдруг обратил внимание на пачку денег в банковской упаковке, валявшуюся на кровати в комнате сестер. Судя по всему, деньги выпали из сумки, небрежно брошенной поверх смятого одеяла.

– Бестолковые девчонки, – пробормотал Быков. – Искать Эльдорадо они собрались. А в головах ветер.

Он подошел к кровати. В пачке были стодолларовые купюры. Еще несколько упаковок виднелось в сумке. Быков убрал ее с постели и сунул в шкаф, после чего беззлобно выругался и взялся за ноутбук.

Было непросто отсеивать лишнее, потому что в интернете хранятся целые горы сведений об эпохе завоевания испанцами империи инков. Быкову и раньше было известно о казни императора с труднопроизносимым именем и титулом Единственного Инки. Надеясь спасти свою жизнь, он отдал испанцам в качестве выкупа столько золота, что у тех глаза на лоб полезли. Решив, что взять с дикарей больше нечего, завоеватели казнили императора, однако против них поднялось восстание, которое возглавил отважный вождь Инка Манко. Скрывшись в горах, он, по сути, возродил государство инков, хотя и в меньших масштабах.

Тем временем испанцы, которые бросились делить награбленное, перессорились и разделились на два противоборствующих лагеря. Одна из враждующих сторон обратилась к Инке Манко с предложением заключить военный союз против общего врага. Вождь заявил, что ему как законному наследнику инкского престола не нужны ни звания, ни титулы, обещанные испанцами, но если они по своей воле уберутся из страны, то получат выкуп, многократно превышающий то количество сокровищ, какое некогда принес в дар казненный император. Визитеры выразили недоверие к его словам. Тогда Инка Манко велел принести мешок кукурузы, взял одно зернышко и сказал примерно следующее: это то, что вам отдали, а остальное по-прежнему здесь. Выразительные взгляды испанцев на полный мешок были красноречивы – казалось, они сейчас лопнут от жадности.

Завоеватели не пожелали довольствоваться малым, они хотели присвоить все. Война продолжилась. Всякий раз, беря в плен кого-то из инкских вождей, испанцы подвергали его нечеловеческим пыткам, стремясь выведать, где хранится золото, но никто не хотел – или, возможно, не мог – сказать правду. По индейским легендам, пленники то обращались в орлов и улетали прочь, то обрушивали на головы захватчиков потоки огненной лавы. Как бы там ни было, конкистадоры так и не прибрали к рукам все богатство инков. А сокровища, похоже, действительно существовали. Во всяком случае, некоторым искателям удалось приблизиться к ним и даже увидеть собственными глазами затерянный город Пайтити.

Насколько успел понять Быков, империя инков находилась в горном районе, ведь в тропическом лесу обживаться слишком тяжело. Сельва поставляла инкам золото, дерево и провизию. Перевалочной базой между зеленым океаном и горной столицей служил тот самый Пайтити. Таким образом, искать его следовало где-то в предгорьях Перуанских Анд. Часть золота и прочих драгоценностей оседала именно там, но куда все подевалось впоследствии?

В начале двадцатых годов прошлого столетия два беглых пеона[4]4
  Пеон – зависимый крестьянин, батрак.


[Закрыть], скрываясь от погони в джунглях, попали в заброшенный, утопающий в буйной зелени город, где обнаружили не только высокие лестницы, каменные дома и храмы, но и несколько золотых вещиц, оброненных, надо полагать, при эвакуации. Пеоны из-за золота перессорились – дело дошло до драки, в ход пошли мачете. Тот, кто победил, был укушен ядовитой змеей, потерял по пути добычу и в полубессознательном состоянии добрался до человеческого жилья, где перед смертью поведал о случившемся.

Примерно в то же время до сокровищ инков попытались добраться шестеро членов ордена иезуитов. Наняв носильщиков и проводников, святые братья прихватили с собой необходимое снаряжение, оружие, провизию и углубились в сельву, но были атакованы индейцами племени мачиганга. Все иезуиты и их помощники погибли от стрел, отравленных ядом кураре. И только одному проводнику, Хуану Гомесу Санчесу, чудом удалось избежать смерти, и он сломя голову кинулся в заросли. Когда же он наконец остановился, чтобы перевести дух, то обнаружил, что стоит посреди настоящей городской улицы. Правда, все дома были скрыты от глаз сплошной стеной из лиан, кустарников и деревьев. Поблуждав там немного, Хуан услышал приближающиеся голоса. Спасаясь от преследователей, он добежал до окраины города и спустился по уступам на дно обрыва. Там он нашел пещеру, внутри которой что-то блестело. Оказалось, что это огромные статуи, отлитые, по утверждению очевидца, из чистого золота. Впопыхах он отрубил кончик мизинца на одной из них и снова пустился бежать. Его спасло от погони то, что наверху – там, откуда он спустился, – начался бой. Подробностей беглец не видел, однако слышал боевые выкрики, а из зарослей вылетела и упала к его ногам стрела, принадлежавшая вовсе не мачиганга, а какому-то другому, незнакомому племени. Золотой мизинец Хуан прятал от всех до старости, а на склоне лет показал трофей перуанскому ученому Рубену Иваки Ордоньесу в доказательство того, что таинственный город Пайтити существует.

Были и другие истории, представлявшие собой причудливую смесь приключенческих сюжетов с народными мифами. Начитавшись всякого, Быков решил, что пора остановиться, иначе ум за разум зайдет. Нужно быть кретином, чтобы всерьез относиться к этой галиматье.

В номер вошла Сильвия и, рассеянно взглянув на Быкова, перевела взгляд на кровать. Сообразив, что она не могла не заметить исчезновение денег, Быков почувствовал, как краснеет. Не нужно было трогать сумку. К чужим вещам лучше не прикасаться. Даже с целью спрятать их от посторонних глаз.

– Сумка в шкафу, – не поднимая глаз, сказал он. – Со всем содержимым. Очень неосторожно с вашей стороны. А если бы горничная зашла раньше, чем я?

– Исключено, – возразила Сильвия. – Мы запретили входить в апартаменты во время нашего отсутствия.

– Этим вы могли добиться обратного эффекта.

– Ошибаешься, Дима. В Перу такое невозможно. Не с нашей фамилией.

– А что в ней особенного? – удивился Быков. – Мачадо. Гм. Довольно распространенная фамилия, насколько я знаю. Бейсболист такой есть… футболист… писатель…

Он собирался продолжить список, но Сильвия совершенно неожиданно стащила с себя спортивную кофту, а потом и футболку. Лифчика на ней не было.

– Хочу переодеться, – пояснила она, взявшись за пояс штанов. – Моника будет позже. Ее не так-то просто вытащить из магазинов.

Но Быкова рядом уже не было. Он вышел на террасу и, повернувшись к двери спиной, устремил взгляд вниз. Уши его горели. Не только от спонтанного и совершенно неуместного стриптиза. Он был зол и ждал только, когда Сильвия выйдет из спальни, чтобы собрать вещи и убраться к чертовой матери. На этот раз сестры перешли все допустимые границы. Быков был уверен, что Сильвия разделась осознанно, а Моника задержалась где-то неспроста. Они продолжали испытывать его, но слишком подлым способом. Чего они от него ожидали? Что он набросится на Сильвию, увидев ее грудь? Вот что больнее всего задевало Быкова. Сестры не разглядели в нем порядочного человека. Они не считали его заслуживающим доверия.

Он демонстративно не стал оборачиваться, когда почувствовал, как ему на спину легла легкая женская ладонь. Не повернул голову и минуту спустя, ощутив прикосновение второй ладони.

– Извини, Дима, – оправдывалась Сильвия. – Это было необходимо.

– Нам предстоит много времени провести вместе, – вторила ей Моника. – Вдали от цивилизации. Мы были обязаны выяснить, чего от тебя можно ожидать.

– Выяснили? – Стряхнув с себя руки женщин, Быков выпрямился во весь рост. – Напрасно старались. Потому что никуда я с вами не собираюсь, сестрички. Ни в людные места, ни в уединенные. Все кончено. Приятно было познакомиться… Вернее, неприятно.

Он шагнул к выходу, но сестры буквально повисли на нем, уговаривая не спешить с выводами и решениями. «Сначала выслушай, – твердили они в один голос. – Не горячись, Дима».

Чем больше его уговаривали, тем сильнее сопротивлялся Быков. Прямо как в детстве, когда ты разобиделся на взрослых и, что бы они ни предлагали, ты все равно продолжаешь капризничать и упрямиться. Казалось, разлад неминуем. И все же Сильвии удалось найти верный ход к сердцу Быкова.

– С нас ужин, Дима, – пообещала она. – Клянусь, это будет нечто незабываемое.

– А потом примешь окончательное решение, – поддержала сестру Моника. – Не ехать же на голодный желудок.

С таким доводом невозможно было не согласиться. Одним словом, Быков все же остался. О чем впоследствии не раз пожалел. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что поводы для радости тоже были. Так уж устроена жизнь человеческая. Кнут и пряник. Единственный способ заставить нас двигаться в нужном направлении. Вопрос лишь в том, кому нужном? Но это уже частности.

* * *

Ужин действительно превзошел все ожидания. К тому же Быков чертовски проголодался, а вечер выдался довольно прохладным. Они сидели за столом на террасе, укутавшись в пледы. Главные блюда были съедены. Настало время вина и фруктов. Пламенные язычки свечей придавали сцене неповторимое романтическое очарование.

Глядя на Быкова поверх бокалов, сестры вернулись к легендам о затерянном городе Пайтити, который, как видно, не давал им покоя.

– Можете не пересказывать, – скривился Быков, словно ему налили не вина, а уксуса. – Я изучил все так называемые свидетельства очевидцев. Они не производят впечатление правдоподобных. И знаете почему? Все описания сильно отличаются. Кто-то нашел Пайтити в горах, кто-то в джунглях, а один умник вообще перенес действие на морское побережье. А реки?

– Что реки? – переспросила Сильвия.

В ее взгляде Быкову почудилась насмешка. Он, как всегда в таких случаях, начал горячиться, что было заметно тем сильнее, чем больше он старался изобразить спокойствие.

– Примерно половина рассказчиков упоминает как минимум об одной реке, которую пришлось переплыть, чтобы попасть в заброшенный город, – пояснил он. – В остальных рассказах река не фигурирует. Как такое возможно?

– Все просто, – обронила Моника. – Они подходили с разных сторон.

– Невозможно, – парировал Быков. – Если мы говорим о Перу, то к северо-востоку отсюда лежат совершенно дикие необжитые территории. А все так называемые очевидцы выступали из городов и селений. Следовательно, они двигались туда, туда или туда…

Он показал направления рукой.

– Империя инков была большой, – сощурившись, напомнила Сильвия.

– Существуют довольно подробные карты древних городов и дорог, – сказал Быков. – Не думаю, что был какой-то смысл строить Пайтити вдали от тогдашней цивилизации. Это нерационально.

– Очень даже рационально, – запальчиво возразила Моника. – Ты забываешь, что Пайтити соединял империю с золотыми приисками.

Это был веский довод. Но Быков не сдавался.

– Хорошо, – согласился он, подливая себе и сестрам вина. – Допустим. Но можете ли вы объяснить, почему все очевидцы побывали в разных Пайтити?

– Не поняла, – наморщила лоб Сильвия.

– А я поняла, – заулыбалась Моника. – Дима говорит об отличии описаний.

– Совершенно верно, – подтвердил Быков. – Они абсолютно разные. То ворота с солнечными дисками, то развалины в самой гуще сельвы, то пирамиды на скалах. Это как во время следствия, когда свидетелям устраивают допрос по отдельности, а они даже не успели договориться, что именно видели. Каждый «лепит» что на ум придет. Полное несоответствие. И это еще не все. Даже каждая история в отдельности выглядит глупо. Бред какой-то. Вот, к примеру, пастух искал в джунглях коров. Какого черта, отыскав одну, он поперся за второй, да еще ночью? Слышали вы такую байку?

– Разумеется, – не моргнув глазом подтвердила Сильвия.

На террасе стало еще прохладнее, но вино вкупе с пледами оказывало согревающий эффект. В просвет между серебристыми облаками выглянул точеный месяц. Горный воздух был чист и ароматен. Машин в городке слишком мало, чтобы испортить его запахами паров бензина и выхлопных газов.

– История пастуха не выдерживает никакой критики, – продолжал Быков, всем своим видом выражая скепсис. – Сколько дней он шел за коровой, которую, заметьте, никто не сожрал по дороге? И кто пас стадо во время его отсутствия? Для чего пастуху карабкаться на гору, куда ни одна корова не заберется? Его показания о городе с золотыми воротами и крышами расходятся с основной легендой, согласно которой все золото было вынесено из Пайтити перед приходом испанцев.

– Совершенно верно, – сказала Моника, сдержанно улыбаясь.

На губах ее сестры играла идентичная улыбка. Как будто они слушают россказни глупого мальчишки, стараясь не показать, что их смешит его болтовня. Быков завелся – завелся по-настоящему. Он терпеть не мог выглядеть в чужих глазах нелепым или хотя бы просто неубедительным. Его понесло.

– Только человек, начисто лишенный способности мыслить критически, может принять за чистую монету все те бредни, которые скармливаются доверчивым пользователям интернета. Написали статеек и передирают друг у друга, не скупясь на детали. Конечно, кто проверит? Двадцатые годы, пятидесятые… Герои этих историй давно умерли, а современникам Пайтити почему-то не попадается. Сказать почему?

– Скажи, – предложила Сильвия все с тем же ироничным выражением лица.

– Да, Дима, скажи, – подзадоривала Моника.

– Все просто, – произнес он, испепеляя их негодующим взглядом. – Потому что у современных путешественников, как правило, есть фотоаппарат. Или мобильник как минимум. И если ты утверждаешь, что нашел затерянный город, ископаемого динозавра или инопланетянина, будь добр предоставить фотографии. Это же так просто. Нажми кнопочку, выложи в интернет и хвастайся. Но нет. Ни одного подтвержденного свидетельства, ни одного достоверного фото.

– Вот ты и сделаешь, – сказала Моника.

– Что? Кха-кха…

Быков закашлялся.

– Ты можешь сфотографировать Пайтити первым, – начала развивать мысль Сильвия. – Станешь знаменитым. Ну и богатым, соответственно. Как мы уже говорили, все поделим поровну.

– Забирайте мою долю себе, – усмехнулся он. – Это будет справедливо. Потому что я с вами не поеду.

– Но почему? – воскликнули сестры в один голос.

– Я не верю в существование Пайтити, – сказал Быков. – То, что я услышал от вас и прочитал в интернете, только укрепило меня в этом мнении.

– Не веришь, – повторила Моника.

– Не верю. И вряд ли вам удастся меня переубедить.

– Посмотрим. Скажи, тебе попадалась история проводника Хуана Гомеса Санчеса?

– Ага, – подтвердил Быков, посмеиваясь. – Занятное имечко. Прямо Иван Васильевич Петров на испанский манер. Интересно, сколько их на земле – Хуанов Гомесов Санчесов?

– Не имеет значения, – заявила Сильвия.

– Да? А что имеет?

– Его находка. Помнишь, что он вынес из сельвы?

– Палец, – ответил Быков. – Золотой палец.

– Мизинец, – поправила его Моника. – Кончик мизинца.

– Это что-то меняет?

Сестры переглянулись. Сильвия встала и покинула террасу. Быков проводил ее рассеянным взглядом.

– Меняет, – сказала Моника.

– По-моему, вы напрасно зациклились на этом Пайтити. Зря теряете время. Не стоит гоняться за миражами. Они…

Сильвия вернулась и положила на стол некий твердый тяжелый предмет, завернутый в бархатную ткань.

– Взгляни, – предложила она.

– Что это?

– Не граната, не бойся. Просто посмотри.

– А потом продолжим наш спор, – сказала Моника.

Быков отбросил края матерчатого свертка. На синем бархате лежал кусок золота размером с яблоко. Он был округлым, но с одной стороны как бы приплюснутым. Быков взял его в руку. Провел пальцем по грубому срезу с зазубринами. Он уже понял, что именно видит перед собой. Но разум отказывался верить глазам.

– Что это? – повторил он.

– Тот самый золотой мизинец, Дима, – ответила Сильвия. – Золотая статуя, от которой он отрублен, существует.

– Вздор!

– Это правда, Дима, – возразила Моника мягко.

– И это еще не все, чем мы располагаем, – добавила Сильвия.

Быков положил раритет на место, но тут же снова взял его в руку.

– Что еще? – спросил он, рассматривая плоский участок, который вполне мог быть ногтем.

– Сначала скажи, ты с нами? – потребовала Моника.

Быков вернул золото на место.

– С нами? – нетерпеливо повторила Сильвия.

Ее слегка бросило в дрожь. Надо полагать, не только от ночной прохлады.

– Если скажу «да», вы подумаете, что согласился из-за золота…

– Ну и что? Тебя так смущает сей факт?

– Я хочу увидеть этот город, – пробормотал Быков.

«И не желаю расставаться с вами обеими», – прибавил он мысленно.

– Так решайся – и увидишь, – сказала Моника.

– Я уже решил. Я в игре.

Сестры бросились его целовать. Губы были холодными и упругими. После их поцелуев Быкову пришлось дважды досчитать до тысячи, прежде чем удалось уснуть.

Глава вторая. Опасный путь

Занимался рассвет, и первые проблески сероватого света пробивались сквозь верхушки деревьев. Пройдет немного времени, и от мокрой листвы повалит пар, дневная жара заставит листья развернуться, духота станет почти невыносимой. Парниковый эффект.

«Сельва никогда не высыхает полностью, – размышляла Моника. – И моя одежда тоже. Скоро все сопреет и разлезется. А я покроюсь шерстью и превращусь в обезьяну. Грязную и вонючую. Пока проводники спят, нужно срочно устроить постирушки и искупаться. Дима – ладно, я бы от него особо прятаться не стала, даже наоборот. Но эти угрюмые индейцы с непроницаемыми физиономиями… Никогда не знаешь, что у них на уме. Лучше их не дразнить. После стирки высушить одежду, конечно, не удастся, но она хотя бы не будет так пропитана по́том».

Прежде чем направиться к озерцу, обнаруженному накануне, Моника прислушалась. Сельва никогда не безмолвствует. Представление о том, что звери передвигаются бесшумно, существует лишь в умах тех, кто никогда не бывал в джунглях. Кабан шевельнулся на лежбище – и тишину нарушил хруст сухих листьев. Взлетел с дерева грузный тукан – послышалось хлопанье крыльев. Тапир с треском продирается сквозь заросли, попугаи перекрикиваются на деревьях, обезьяны носятся по лианам. Сельва живая: она вздыхает и стонет, кричит и поет. И никому нет дела до людей, блуждающих в вечнозеленых дебрях. Сгинут – никто не хватится.

Может быть, напрасно Моника и Сильвия отправились в это путешествие? Все в сельве живут за чужой счет. Кто-то должен погибнуть, чтобы другой выжил. А что, если следующими станут сестры Мачадо?

Нет, не может быть! Моника была уверена, что им повезет, с ними не приключится ничего плохого. Тем более что рядом такой замечательный мужчина, как Дима Быков. Сильный, честный, надежный. С ним можно ничего не бояться. И у него есть оружие, с которым он умеет отлично управляться. Едва путники оказались в сельве, Моника предложила ему продемонстрировать мастерство стрельбы, и он ее приятно удивил. Да, этот человек сумеет защитить сестер от любых опасностей.

Размышляя подобным образом, Моника шла по едва заметной тропке, проложенной еще вчера от водопоя до лагеря. Чтобы не таскать с собой неподъемный груз в виде емкостей с питьевой водой, Быков предложил пользоваться специальными обеззараживающими таблетками, какие входят в снаряжение десантников. Потом вода на всякий случай пропускалась через фильтры и делалась совершенно безвкусной, но зато безопасной.

Солнце уже проглядывало сквозь листву, когда Моника вышла к небольшому ручью, образующему заводь под трехметровой скалой, покрытой лишайниками всех оттенков. Из папоротников взлетела большущая бабочка, потревоженная шагами. Это означало, что здесь все спокойно. Моника сняла куртку и принялась расшнуровывать ботинки, попутно осматривая водоем. Он был размером с домашний бассейн, наполненный совершенно прозрачной водой, с песчаным дном и открытыми берегами. Крокодилу здесь негде прятаться. И все же Моника желала убедиться. Разувшись, она обошла заводь по периметру, вглядываясь в воду. Ей хватило тридцати шагов, чтобы, сделав круг, вернуться на исходную позицию.

Крокодилов не было. Моника слегка расслабилась. Но не совсем.

Позавчера… или позапозавчера (в сельве время тянулось совсем иначе) Моника отправилась за водой для рыбного супа. Рыбу поймал проводник Педро, носивший, как большинство «отесанных» индейцев, два имени: христианское и индейское, слишком многосложное, чтобы его запомнить. Подошел к невзрачной луже на краю болота, запустил туда обе руки и поднялся с добычей – настолько крупной, что ее вполне хватало на пятерых. Так вот, Сильвия осталась в лагере чистить рыбину, а Моника вернулась к болоту. По сути, это было не настоящее болото, а скорее пространство, заполненное стоячей водой, из которой торчали корявые деревья, увитые зеленью, но почти лишенные собственной листвы. Одно из таких деревьев росло на суше, прямо над неподвижной зеленой водой. Рядом тянулась песчаная отмель, похожая на полоску пляжа. Наполнять канистру в этом месте было удобнее всего, и Моника приблизилась к дереву.

Внезапно она услышала необычный звук, напоминающий приглушенное кваканье. Охваченная любопытством, она повернула голову и увидела кучу гниющих листьев. Оттуда доносился сильный запах рыбы. Моника подумала, что, наверное, под листьями находится еще одна лужа, наподобие той, которая обеспечила их ужином. Это была глупая идея, но она подошла ближе.

Кваканье сделалось громче. Глубоко в куче гниющих листьев виднелись большие яйца – десятка два, не меньше. Среди обломков скорлупы копошились крокодильчики, а два или три еще только выбирались наружу, проламывая свои «коконы» крошечными зубками. Да-да, у них уже имелись зубы, которыми они с хрустом разгрызали скорлупу.

«Хорошо бы их сфотографировать, – подумала Моника. – Жаль, что телефон выключен».

И тут сзади раздался всплеск, будто кто-то ударил веслами по воде. Моника обернулась и увидела, что на нее во весь опор несется огромный крокодил, размахивая двухметровым хвостом. Шея была раздута, а его глаза светились тусклым желтым блеском. Вернее, ее глаза, потому что это, конечно же, была крокодилица, которая ринулась защищать свой выводок. Моника отпрыгнула, и челюсти самки с костяным щелчком захлопнулись в том месте, где только что находилась ее нога.

Бежать! Но разве крокодил не способен догнать человека на короткой дистанции? Да еще такой громадный!

Моника задрала голову, выбрала подходящую ветку и, подпрыгнув, ухватилась за нее руками. Инстинктивно она тут же поджала ноги – и очень вовремя, потому что под ней раздался новый хлопок живого капкана. Она никогда не занималась гимнастикой, но сумела ловко подтянуться и лечь на ветку животом, а потом потихоньку выпрямилась и села на нее верхом. Ей очень повезло, что дело происходило под этим мощным деревом с низкой раскидистой кроной. Если бы не это обстоятельство, крокодилица уже рвала бы ее зубами и бросала лучшие куски детенышам.

Монику чуть не вывернуло наизнанку от этой мысли. Она посмотрела вниз. Хищные глаза с вертикальными зрачками неотрывно следили за ней. Нечего и думать о том, чтобы спуститься вниз. Моника оглядела соседнее дерево. Вряд ли крокодилице придет в голову следовать за ней по земле, пока она будет скакать с ветки на ветку. Слишком тупое создание. Однако воспользоваться падением жертвы сообразительности хватит.

Моника проползла по толстой ветви поближе к дереву, стоящему рядом, и примерилась. Зверюга под ней издала утробный рычащий звук. Звала на подмогу самца? Или всю ораву своих чертовых родственничков? Монике вспомнился любовник, фактически муж, только без брачного сертификата. Вот у кого целая куча родственников: дяди, племянники, братья, кузены, крестники. Сейчас, когда Альба угодил за решетку, все они разбежались как тараканы. И сколько бы он ни рычал, как бы ни старался, никто ему не поможет. В Соединенных Штатах, в отличие от Южной Америки, с наркобаронами не нянчатся.

Крокодилица опять зарычала. Моника, не дав себе отсрочки даже для того, чтобы досчитать до трех, прыгнула на соседнюю крону. От толчка ветка под ней спружинила, и она едва не свалилась вниз. Но Монике повезло. Ей удалось схватиться за край ветки. Оцарапав щеку, она полезла поближе к стволу.

Крокодилица, разинув пасть, сопровождала ее по суше. Она оказалась умнее, чем Моника предполагала. Плохо. Потому что другого подходящего дерева поблизости не наблюдалось. И что теперь? Сидеть в осаде, пока ее не хватятся? А вдруг самка крокодила нападет на кого-то. Они ведь не ожидают такого подвоха.

– Не суетись, Моника, – услышала она голос Быкова.

Он стоял метрах в двадцати, скрывшись за низким кустарником. В утреннем воздухе его голос звучал четко и ясно.

– Тут крокодилица! – предупредила Моника.

– Я вижу. Приготовься. Сейчас я ее отвлеку, а ты прыгай вниз и беги что есть силы.

– Лучше вернись за ружьем, Дима. Я удобно устроилась. Не упаду.

– Крокодила убить не так-то просто. Да и зачем? Пусть живет. Готова?

Моника подумала, что в ее положении лучше не спорить. Весь риск и всю ответственность берет на себя мужчина. Так и должно быть.

– Я готова! – крикнула она.

Быков снял с себя ветровку, завернул в нее кусок трухлявого пня и выскочил на открытое пространство. Крокодилица заметила новый объект и развернулась к нему. Он побежал не прямо на нее, а мимо, как бы наискось, но достаточно близко, чтобы она рванула за ним. Едва место внизу освободилось, Моника спрыгнула с дерева.

Тем временем Быков отдалялся, увлекая за собой гигантскую рептилию. Она не отставала и даже постепенно сокращала дистанцию, быстро перебирая распрямленными лапами. Тогда он метнул в нее заготовленный сверток. Крокодилица приостановилась, чтобы схватить летящий предмет. Пока она двигала челюстями, пробуя угощение на вкус, Быков успел описать дугу и отбежать на безопасное расстояние. Рептилия нерешительно последовала за ним, но, уткнувшись в заросли папоротников, повернула обратно.

– Вот и все, – сказал Быков, когда присоединился к Монике.

– Не все, – возразила она и поцеловала его в губы.

– Теперь все, – отстраняя ее, твердо произнес он. – Этого приза вполне достаточно.

– Посмотрим, – усмехнулась она и первой пошла по тропке к лагерю.

* * *

Быков тоже проснулся рано. Вечером он не слишком тщательно натерся мазью от насекомых и всю ночь его грызли какие-то маленькие зудящие бестии. Укутавшись в антимоскитную сетку, он попытался уснуть, но из этого ничего не получилось.

«Что-то я в последнее время совсем потерял сон, – подумал он раздраженно. – Влюбился, что ли? Но тогда и аппетит пропал бы, а я готов лопать за двоих. И потом, в кого из сестер Мачадо конкретно? В Сильвию? Или в Монику? Внешне Сильвия мне нравится больше, но старшая сестра – из тех, о которых говорят „девушка с характером“. Мне такие нравятся. Значит, Моника. Или все же Сильвия?»

Быков вертелся ужом на своей подстилке. Да какая разница! Можно подумать, сестры выбрали его в качестве кавалера, а не просто спутника, который не даст их в обиду. Не с индейцами же им было отправляться в сельву. И Педро, и Леонардо с виду казались вполне уравновешенными и покорными, но иногда в их взглядах, обращенных на женщин, мелькало нечто такое, что побудило Быкова взять за правило спать с карабином под рукой. Не из-за диких зверей – те просто так на людей не нападают. Из-за проводников. Жаль, что невозможно обойтись без них. Втроем Быков и сестры такую гору груза не унесли бы.

Вернувшись в Куско, они полтора дня посвятили составлению списка необходимых вещей, а потом еще дополняли его и вносили исправления. Проводников наняли уже в Ману, куда добрались по воздуху. Как выяснилось, раньше у Моники был весьма состоятельный и влиятельный любовник, который в каждом большом городе – на расстоянии трехчасового перелета – держал вертолет. Таким образом он экономил время. Род его занятий оставался для Быкова тайной, как и причина, по которой пара рассталась. Но это его не слишком интересовало. Он не привык лезть в чужие дела и совать нос куда не просят, особенно если речь идет о личной жизни.

То, что Моника свободна, его, конечно, не могло не радовать. Она была эффектной женщиной – чувственные ноздри, жгучий взгляд, крутые бедра. Сильвия как-то обмолвилась, что сестра пошла под венец не по доброй воле и пробыла замужем недолго. Но и в этом случае Быков не стал выпытывать подробности. Тем более у Сильвии. Она могла неправильно истолковать его любопытство, а ему этого не хотелось. Сильвия занимала слишком большое место в его душе и мыслях, чтобы поступать столь опрометчиво.