Текст книги "Надежда"

Автор книги: Михаил Позняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

И тогда пришли из-за Края Мира Люди Дивные. Пятеро их было, и вот их имена: Номен, Радовица, Хрогр-кузнец, а с ними братья Волот и Сим. Озарили они Мир новым светом и стали оставшихся людей заново всему учить. Номен знал, как на диких зверей охотиться, а домашних – привечать, как двери от зла закрывать, а добро впускать. Радовица учила женщин как детей здоровых и крепких выносить, родить и выкормить, а дом в чистоте и опрятности держать. Узнали от нее люди где какая травка растет добрая, которая здоровье прибавит, хворобу снимет, а старых и увечных утешит.

И был у них Колодец дивный, да такой, что с места на место его переставляли, а ямы в земле не оставалось. Если не побоишься нырнуть в Колодец головой вниз и преодолеешь четыре зеркала воды, то попадешь в Место-Наоборот, где черное становится белым, а белое – черным. Непростое это испытание, но если выдержишь, то получишь ты столько силы, сколько принять способен и вернешься обратно могучим и мудрым. Поспеши воспользоваться новой силой, но не трать ее на пустяки, ибо она не навсегда.

А Хрогр-кузнец был ростом велик и руками силен, но добр, никогда никого не обижал. Бывало, лишь махнет рукой, да пожурит неумного да беспутного, а тот устыдится, да перед людьми повинится. И была у Хрогра кузница, да не простая, а сама за ним ходила, куда он – туда и она. А еще был у Хрогра зверь железный, хвостом махнет – просека пройдет, зубами клацнет – гору смахнет…»

– Какое замечательное описание, – опустив книгу, хмыкнул Тимофей, – Не узнаёшь этот агрегат?

– Эммм? Бульдозер?

– Почти. Это ИМР-1, инженерная машина на базе танка. Сходство – просто стопроцентное. И кузница передвижная из той же серии, мастерская на колесах. Прямо интересно, откуда все это могло в легенду попасть? Ну ладно, что там дальше-то…

«…А братья Волот и Сим владели птицей серебряной, что за день всю землю облетит. Но нечасто они на ней летали, а больше по земле ходили и другим помогали. Стояла их птица в амбаре железном, за семью замками волшебными, которые сам Хрогр выковал.

И были у Дивных Ученики из людей простых, но не всех они учили, а только самых умных и добрых. А злым и недоброе замыслившим – отказывали. Длилось учение три зимы и три лета, а потом расходились ученики по всей земле великой, и встречали их люди с радостью.

Но был среди них Гореслав Завистник из семьи княжеской. Пришел он к самому Номену и потребовал от него учения. Посмотрела на него Радовица, да лишь головой покачала. И Номен тоже учить не стал, лишь сказал подумать еще, да через год прийти. Тогда оделся Гореслав сиротой бедным, да пришел к Хрогру-кузнецу и попросился двор мести, воду таскать, да подмастерьям прислуживать. Взял его Хрогр, а там и видит, что паренек толковый, и стал он его учить премудрости кузнецкой. А Гореслав знай старается, всем приветлив да мил, а сам приглядывается, где что лежит, да где секрет какой спрятан. Так учился он один год и другой, а если Номен с Радовицей в гости жаловали, сказывался в трудах тяжких и на глаза им не попадался. Выучился Гореслав всему, но обиду не забыл свою, а лишь больше распалил, каждую ночь о ней думал. И вот начал он понемногу, а там все больше и больше людям рассказывать, что берегут от них Дивные главный секрет счастья великого и жизни вечной, потому что хотят стать Богами Новыми. Потому и под видом дел добрых творится колдовство темное, души людские на потребу Дивным отбирающее. А ученики Дивным прислужниками станут, и будет люд честной пред ними на коленях ползать. Не все ему поверили, но нашлись люди неумные да завистливые, которым такие речи по сердцу пришлись.

И вот, однажды ушел Хрогр к Номену и Радовице на праздник Ночи цветущего папоротника, а дом свой на Гореслава оставил. Возрадовался Гореслав, кликнул своих людей собираться с оружием, а сам пошел к Колодцу, да вниз головой в него кинулся. Испугались люди, о том, что навсегда он в нем сгинет, подумали. А Гореслав из Колодца вышел, да только могуч стал, так злой черной силой и переливается. Сел он на зверя железного и пошел все подряд крушить. А люди злые за ним припустились, Учеников бить-убивать, да дома их грабить.

Вернулись Номен и Хрогр-кузнец, пытались сдержать Гореслава Завистника, бились-бились, да не смогли его одолеть. А люди злые как всех Учеников побили, тоже на них напали.

И поняли Дивные, что не победить им Гореслава лютого. Тогда открыл Номен врата волшебные и защищал их, пока уходили в них Хрогр, Сим и Волот. Лишь Радовица задержалась, мужу держать врата помогала. Но и они ушли и не вернулись больше в мир людской. С тех пор и зовут их Ушедшими…»

– Интересно… – протянул Волков, – Хотя и не совсем оригинально, не считая некоторых деталей.

– Да, – Тимофей согласно кивнул, – Такие легенды у многих народов есть. Тики Виракоча, он же Кон Тики в Перу, Осирис в Древнем Египте, Оаннеш в Месопотамии, Кецалькоатль или Кукулкан в Мексике…

– Вот и я о том же. Еще что-нибудь там есть по этой теме?

– Так, датировка – примерно пятый век Новой эры, дальше идет разбор имен действующих лиц, причем везде присутствует слово «предположительно». Предположительно, что Номен – это вообще не имя, а титул, Сима выводят от Симаргла, что на мой взгляд крайне сомнительно. А, вот оно в чем дело, что в этой легенде не так! – и Тимофей прочитал торжественным тоном:

«Официальная версия, одобренная Патриархатом Е.Ц.

Князь Гремислав Святой Меч (приблизительно ХХ век Н.Э.), политический и религиозный деятель Русской Балтики и Суомского края, известен как упорный борец с местными языческими верованиями. За подвижничество в продвижении Единой Церкви на Северо-Запад канонизирован как местночтимый святой.»

– А это точно про одного и того же персонажа? – усомнился Волков, – Имена не совсем совпадают, да и эпоха не та.

– Чтобы покорить народ, нужно уничтожить его богов. – пожал плечами Тимофей.

– Стоп, а этот-то, как его, Грибаунт! Он-то там где, в этой истории?

– А тут такого нет! – Тимофей озадаченно зашелестел страницами, затем открыл оглавление, – Во, нашел! Веселый морячок Грибаунт, фольклорный персонаж матросских песен и анекдотов XVII-XVIII века, имя происходит от языческих имен-прозвищ, смотри главу «Яйцеслав и другие». Считается, что название морской фуражки «грибан» происходит именно от Грибаунта. О, даже пример застольной песни приводится!

Подхватив подстаканник на манер пивной кружки, он запел, размахивая им в такт:

«Вот и славный порт Марсель!

Сколько шлюх, сколько шлюх!

Грибаунт бежит в бордель.

И с разбегу плюх!

Трам-пам-тарарам,

Пардон, мадам! Бонжур, мадам!»

– Что, прямо так и написано? Нет уж, «Трам-блям-спасибо, мадам» – это не наш метод… – мрачно процедил Сергей.

– Ты чего? Тебя что, кто-то Грибаунтом обозвал, что ли? – Тимофей с трудом сдержал улыбку.

– Проехали…

Волков подцепил последний пирожок и начал его жевать, уставившись в окно, где пролетали в вечерних сумерках перелески и полустанки.

«Ну, Пимен, юморист хренов…»

В дверь постучали, в проеме появился проводник с подносом в руке, на котором парил ароматами заказанный ужин. Ловко расставив тарелки, он пожелал приятного аппетита и ушел. Тимофей защелкнул засов и разлил коньяк заново. Выпили традиционно «за успех безнадежного дела», и Сергей понемногу оттаял. В конце концов, оскорбляться на сравнение с местным аналогом поручика Ржевского было глупо.

А поезд летел и летел в ночь, раскачиваясь на стрелках и сотрясая ночную тьму протяжным гудком. Тимофей продолжил изучать книгу, пристроившись под ночником, а Сергей начал понемногу проваливаться в сон. Смутным видением наплывал город Ленинград с его проспектами, каналами и разводными мостами, конями и львами, крышами и дворами-колодцами. Темная улица вывела на набережную, где за гранитным парапетом покачивались знакомые мачты. Что тебе снится, крейсер «Аврора»…

Сергей дернулся от непонятного звука, открыл глаза и увидел за окном лежащие под откосом искореженные вагоны поезда, бывшего при этом одновременно крейсером «Аврора».

«Пускай над землею меняясь летят день за днем,

Летят день за днем, летят день за днем.

Размытое небо пусть теплым прольется дождем,

Когда мы умрем, когда мы умрем…»

Судорожно вздохнув, он повернулся и чуть не упал с дивана, проснувшись окончательно. В купе горел ночник, Тимофей похрапывал, продолжая держать в руках книжку. За окном мелькала единичными огоньками какая-то деревня в километре от железной дороги. Сергей встал и вышел в коридор, тряся головой и протирая глаза. В конце вагона возился с бойлером все тот же неизменный проводник.

– Где мы? – спросил его зачем-то Сергей.

– Проехали Бологое. Сейчас где-то около Березайки. – ответил проводник и выжидающе посмотрел на него.

Но Сергей лишь кивнул головой и вернулся в купе. Больше ничего подобного ему в эту ночь не снилось.

Глава 2. Питерский дядюшка

Утро под стук колес началось как обычно с проводника, будившего пассажиров за час до прибытия. Поезд к тому моменту уже проскочил Малую Вишеру, пронесся по мосту над Волховом и приближался к Чудову. За окном мелькали все те же поля и перелески, но уже с шаровидными ивами по берегам речек, акварельной прозрачностью пейзажей и легким привкусом в воздухе близкой Балтики. Легкий на подъем Тимофей подхватил полотенце и отправился умываться. А Сергей, в голове которого еще крутились остатки странного сна про «Аврору», долго потягивался, насколько это вообще было возможно в купе, зевал, тряс головой, но в итоге очухался и вышел в коридор, поглядывая в сторону туалета, где уже собралась коротенькая очередь. К моменту, когда поезд начал тормозить у Московского вокзала, оба они уже выпили по утреннему стакану чая и были готовы к дальнейшим событиям. А поскольку ни тот, ни другой не храпел, то можно сказать, даже выспались.

Пропустив перед собой большую часть пассажиров, они вышли из вагона и сразу заприметили разглядывавшего приехавших парня среднего роста с коротко стрижеными темными волнистыми волосами и во вполне официальном пиджаке с галстуком. Парень, в свою очередь, безошибочно остановил взгляд на них:

– Господа Волков и Путников, если я не ошибаюсь? С приездом в наш город!

– А Вы, по-видимому, Порфирий Радищев! – улыбнулся в ответ Сергей, протягивая ему руку, – Можете называть меня просто Сергеем.

– Тимофей! – представился Странник, здороваясь в свою очередь.

Подхватив саквояжи, они пошли вслед за Радищевым на вокзальную площадь, с интересом оглядываясь по сторонам. Вокзал оказался очень похожим на тот, что находился в их Ленинграде, тоже двухэтажный, с башенкой посередине, разве что зеленого, а не желтого цвета. И площадь, где пересекались те же Невский и Лиговский проспекты называлась не Восстания, а просто Московской, без затей. Гранитный обелиск посередине отсутствовал, а вместо него высился памятник кому-то из царей, что было неудивительно – войны в нашем понимании здесь ведь так и не случилось. А привычный круглый павильон станции метро оказался наоборот, угловатым, чем-то слегка похожим на «Арбатскую» первой очереди в Москве. Местный колорит чувствовался и в автомобильном потоке, объезжающем площадь по кругу. Если в Москве улицы заполняли всё больше шустрые «МЗМА» и вальяжные нижегородские «Новики», на которых любило раскатывать разнокалиберное начальство, население Петрограда патриотично ездило на местных «Питерах» производства Путиловского завода, а роскошью здесь считался достаточно редкий «Руссо-Балт». Вот и сейчас Порфирий подвел их вместительному универсалу «Питер-Турист» песочного цвета, в котором легко устроились и гости, и их багаж. Лихо развернувшись на площади, он покатил по Невскому в сторону Охты, но быстро свернул куда-то налево во дворы к трехэтажному дому старой постройки.

– Да, тут до служебной квартиры от вокзала всего десять минут пешком, специально именно здесь купили, – кивнул Порфирий, отвечая на молчаливое удивление гостей, – Но не тащить же вам багаж в руках. Тем более, мы не знали, сколько и чего вы с собой привезете.

Вылезший из машины Тимофей уставился на соседний дом, пытаясь сопоставить его с горизонталями и вертикалями окружающих зданий. Казалось бы, четыре этажа, один подъезд с парой окон по бокам (ой, простите – парадная…), но что-то с ним было не так.

– Ага, перекосило его, – Порфирий проследил за его взглядом, – Раньше не особо было видно, а теперь все замечать стали. Видимо, с фундаментом не угадали, или украли больше дозволенного, когда строили. Вот его грунтовые воды и подточили. Лет сто простоял, тем не менее.

– Как же в нем люди живут? – спросил Волков.

– Никак, выселили всех давно. Его вообще скоро снесут, так что любуйтесь местной достопримечательностью, пока еще стоит.

Порфирий отпер ключом дверь подъезда, и они поднялись по темной лестнице со стертыми ступенями на второй этаж, где вдоль небольшой галерейки располагались двери квартир. Пока он звенел ключами, открывая квартиру, Волков остановился на последней ступеньке, прислушиваясь к своим ощущениям. Пустая улица, черная машина наподобие «эмки», какие-то люди, то ли в длинных пальто, то ли в шинелях возле нее… Эх, нет с нами больше Юры, тот такие штучки моментально разгадывал. Спросить бы Порфирия, да только о чем? Не случилось ли тут когда-нибудь чего-нибудь? Решит, что москвичи точно тронутые…

– Ты чего там? Увидел чего? – окликнул его из дверей квартиры Тимофей, на всякий случай обводя взглядом этаж, окно на улицу и уходящую вверх лестницу.

– Да, ерунда. К делу отношения не имеет.

Сергей подхватил свою дорожную сумку и тоже вошел в квартиру.

Внутри обнаружились холл, две комнаты, кухня с круглым столом, газовой плитой и холодильником, а также ванная и туалет почему-то в противоположных концах квартиры. Но в общем-то, вкупе со старой массивной мебелью и высокими потолками смотрелось вполне уютно. Порфирий говорил, стоя посередине холла и подкрепляя слова широкими жестами:

– Вот вам два комплекта ключей, постельное белье в шкафу, в холодильнике есть яйца, колбаса и сыр. Булка, как ей и полагается, в хлебнице. Пимен Никифорович приедет во второй половине дня, так что до этого часа я полностью в вашем распоряжении. Какие будут указания?

– Встреча на сегодня назначена? – уточнил Волков.

– Да, он сказал, что до следующего вторника, учитывая все обстоятельства, тянуть не стоит.

– Значит, прямо сейчас на разведку и съездим. Кабак «Пьяный матрос» на Каменном острове знаешь?

Порфирий озадаченно уставился на него, потом почесал голову и неуверенно сказал:

– Кажется, знаю. Вернее, вывеску я точно такую где-то видел. Это же на Малом проспекте, да?

– Тебе виднее. Мы там кроме названия ничего не знаем.

– Ладно, у меня в машине атлас города есть, там посмотрю.

Когда они снова уселись в машину, Порфирий выудил из бардачка пухлую книжку с корабликом на обложке, долго листал ее, хмыкал, но в итоге удовлетворенно кивнул и уверенно порулил по Невскому в центр.

Невский проспект выглядел вполне знакомо, с его невысокими домами, гремящими трамваями незнакомого вида, конями на мосту через Фонтанку (кажется, назывался он здесь как-то иначе) и золотым шпилем Адмиралтейства вдали. Отличия все же были, и москвичи слега подталкивали друг друга локтями, указывая кивками на замеченные детали – в Ленинграде и тот и другой бывали не раз, так что несовпадения с Петроградом сразу бросались в глаза. Но, в общем и целом, стиль города был практически тот же, что в очередной раз наводило на мысль о том, что похожие условия дают похожий результат. Порфирий свернул направо на Садовую все с теми же трамваями, пару раз притормозил на светофорах, впереди показались Лебяжья канавка и Летний сад.

– А она за мной, за мной – по Садовой, по Сенной! – пробормотал Тимофей, глядя за окно.

– Сенная не здесь, это в обратную сторону, – уточнил Порфирий, на миг обернувшись к ним, – Нам что, туда нужно было? Давайте, я развернусь.

– Нет, не нужно, это я просто детскую книжку вспомнил. Там дело в Петрограде происходит.

Сергей согласно кивнул. Порфирий пожал плечами, «Мойдодыр» здесь был явно неизвестен.

Проехав Троицкий мост и дальше мимо мрачного вида крепости, машина углубилось в дебри района, называвшегося в Ленинграде Петроградской стороной, а здесь просто Каменноостровским. Проспекты именовались соответственно Каменноостровским, Большим и Малым, причем Малый определению проспекта соответствовал лишь условно, ввиду крайне невеликих ширины и протяженности. Вот на него в итоге и вырулил Порфирий, прижавшись ближе к обочине, сбавив скорость и пытаясь рассмотреть вывески на тянущихся однообразными кварталами домах. Искомое нашлось где-то в районе Бармалеевой улицы, и то, после того, как они проехали туда и обратно пару раз. Облегченно выдохнув, он хотел было припарковать машину тут же, но Тимофей тронул его за плечо и попросил проехать еще квартальчик вперед. Там москвичи вылезли на тротуар (бывший здесь, само собой, поребриком) а Порфирия попросили подождать в машине. Неспешным прогулочным шагом они вернулись к дверям заведения, над которым висела потрепанная непогодой вывеска с нарочито кривоватой надписью «Пьяный матрос» вкупе с нарисованным персонажем, удивительно напоминавшем моряка Попая с трубкой во рту и бутылкой чего-то крепкого в мускулистой руке. Чуть ниже к стене был прилеплен плакат, оповещавший, что весь месяц по вечерам будет выступать блюзовая группа из Твери.

– Хотя бы не скучно будет! – прокомментировал Сергей и хотел было толкнуть облупившуюся лакированную дверь, но вовремя заметил табличку «Закрыто до 10 утра», – What will we do with a drunken sailor?

– Early in the Morning! – закончил куплет старинной матросской песни Странник, глядя на часы, – Ещё полчаса до открытия, давай пока что квартал обойдем, что ли.

Они пошагали дальше, заглядывая в подворотни и понемногу выяснили, что зажатый между четырьмя улицами прямоугольник домов представлял внутри хитросплетение соединенных между собой дворов-колодцев, где-то вполне жилых, где-то замусоренных и безлюдных. Днем они выглядели безопасно, но что тут будет ночью, при свете немногочисленных окон, нетрудно было себе представить. Им даже удалось вполне безошибочно выйти к задней стене дома, где находился бар. Там имелось вполне приличное крылечко с навесом, вокруг которого стояли высокие круглые мусорные баки, судя по недостаточно густой вони пока еще пустые. За спиной остался проход в соседний двор, а слева виднелась арка на улицу. Окон в окружающих стенах было крайне немного, судя по запыленности они принадлежали в основном черным лестницам, что подтверждали и несколько обшарпанных дверей.

Вернувшись через арку на улицу, они обнаружили, что бар уже открыт, а значит можно зайти туда и осмотреться. Внутри обнаружилось не слишком большое помещение, где-то на десяток столиков, с длинной барной стойкой вдоль одной стены. У другой, дальней стены была устроена крохотная сцена, где видимо и должны были развлекать вечерних посетителей музыканты. На стенах висели видавшие виды штурвалы, черно-белые фотографии с кораблями в бурном море и увеличенные газетные вырезки под стеклом, явно повествующие о славных подвигах моряков.

Бармен в тельняшке занимался тем же, чем и все бармены, когда нет другого дела – протирал рюмки, и слегка оживился при виде посетителей.

– Что будете заказывать, господа? Еду придется подождать, но что-нибудь легкое на закуску собрать смогу. Хотите теплые бутерброды с ветчиной и сыром?

– Хотим, каждому по два! – закивал Странник, – А к ним… пива с утра, наверное, не очень… две больших чашки кофе можно сварить?

– Конечно можно.

Бармен нажал несколько кнопок на кофеварке, подставил чашки, и по залу поплыл аромат кофе. А пока жужжало и булькало, он ловко сложил между собой слои хлеба, сыра и ветчины и засунул их в гриль.

– Где у вас тут туалет? – спросил Сергей.

– В коридор, первая дверь направо. – махнул рукой бармен.

Сергей вышел через дверь возле сцены в узкий полутемный коридор, заставленный у одной стены ящиками и пивными кегами, заглянул сперва налево, где на кухне повар в высоком колпаке уже поставил на плиту какие-то кастрюльки, потом направо в не слишком блиставший чистотой туалет, и напоследок приоткрыл дверь в самом конце коридора, обозревая тот самый двор с мусорными баками у стен. В общем-то всё было понятно, поэтому он вернулся за столик, где перекусил вместе с Тимофеем немудренным завтраком. Потом они вернулись к машине, и Порфирий отвез их обратно в служебную квартиру. Теперь оставалось лишь немного отдохнуть, дождаться Пимена и ехать на встречу с его таинственным дядюшкой.