Текст книги "Где колбаса и чара, там кончается свара"

Автор книги: Михаил Старицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Явление одиннадцатое

Ш и л о, Ш п о н ь к а и С т е п а н на печи.

Ш и л о (смотрит и дует в чубук). Продуть разве?.. Хрипит что-то. (Усиленно продувает.)

Ш п о н ь к а (в сторону). Вот дует! И не лопнет!

Ш и л о (выбивает трубку о сапог). А может быть, сперва голубушки отведать? Не разбилась ли? (Вынимает бутылку и любуется ею.) Нет, цела! Эх, хороша старочка-настоечка, даже губы слипаются… Ну-ка, голубушка, радость моя, заворожи мое горе! (Наливает чарку и смотрит на свет.) Вишь, даже покраснела и пахнет, словно душу к себе притягивает…

Ш п о н ь к а (исподтишка поглядывает на бутылку и вдруг отворачивается). Чтоб тебе брюхо перетянуло!

С т е п а н (высовывает голову из-под рядна). Черт побери, а вкусная, должно быть! (Сплевывает.)

Ш и л о (поднимает чарку). Ну-с, чарочка-черепушка, пьет сидорова душка. (Кивает на Шпоньку.) Пускай врагу нашему икнется, как собака с цепи сорвется!

Ш п о н ь к а. Пускай тебе икнется, ирод!

Ш и л о (выпивает и ставит чарку на стол). Кха!.. Хороша… Словно пощекотала в желудке… Недаром – голубушка…

Ш п о н ь к а (украдкой посматривает и снова отворачивается). Носится, дьявол, со своей настойкой. Все нутро выворачивает… Ох, пропаду!

Ш и л о. Кто пьет, тот хвалит, а кто не пьет – того давит.

Ш п о н ь к а. Ну куда мне от этого разбойника деваться? Напролом лезет… (Снова хочет надеть сапог, но тот не налезает.) А тут еще сапог не налезает, хоть разорви его!

Ш и л о. Вот бы теперь и сметанки… Впрочем, по первой не закусывают. (Наливает.) А по второй выпьет и ленивый, – были бы только водка да пиво! (Подымает чарку.) Пускай же наши дворяне будут трезвы, не пьяны, а нам, беднякам, только бы добраться к своим пуховикам…

Ш п о н ь к а. Кто может выдержать такую муку?!

Ш и л о. Настоящая желудочная, как масло! (Ставит чарку на стол.)

С т е п а н (сплевывает). Ей-ей, все кишки вытянет! Хоть бы скорее отправлялся дальше, – чего доброго, всю ночь здесь с чаркой целоваться станет, тогда и мое дело плохо обернется…

Г о л о с А н д р и я (со двора). Не подходи к нашим лошадям!

Г о л о с Г а в р и л а. А ты к нашим саням не подходи!

Г о л о с А н д р и я. Так они же только курям под насест годны!

Шило громко хохочет.

Ш п о н ь к а (стучит кулаком по столу). Хутор продам, всего лишусь, а засужу обоих вас, разбойников, в цепи закую!

Ш и л о (свистит). Фью-фью!

Явление двенадцатое

Т е ж е и Г а в р и л о.

Г а в р и л о (вбегает). Этот висельник, пан, вконец разломал наши сани!

Ш п о н ь к а (вскакивает). Бей его в мою голову!

Г а в р и л о. Да еще говорит: пешком пойдете, потому что привыкли…

Ш п о н ь к а (озверев). Ага! Значит, по приказу этого душегуба моему званию наносится такое бесчестие? (Хватает топор.) Бери топор, руби их сани!

Ш и л о (встает). А ну, попробуй, я этим чубуком так тебе влеплю, что и твой безмозглый пан не отлепит!

Ш п о н ь к а. Руби сани! Руби его!

Гаврило. Ох, господи! (Дрожит от испуга.)

С т е п а н (приподнимается на печи). Вот угодил в баталию!

Ш и л о (замахивается чубуком). Беги, щенок, пока по голове не заехал!

Ш п о н ь ка (хватается за чубук). Бей его, руби его!

Г а в р и л о. Караул! (Убегает.)

Ш и л о (оборачивается). А, так-то ты! С тобой по-честному, а ты, гляжу, по-собачьему лаешь! Прочь!

Ш п о н ь к а (испуганно). Не пущу! Не пущу! Ох, убьет!

Ш и л о (грозно). Пусти же, не то таких тумаков надаю!

Ш п о н ь к а. Не пущу! Ох, спасите!

С т е п а н (с печи). Караул!

Держась за чубук, Шило и Шпонька воюют в хате. Шпонька ближе к двери.

Ш и л о. Пусти же!.. (Вырывает чубук, Шпонька отлетает к двери, а Шило к печи и, размахнувшись чубуком, задевает Степана по лбу.)

С т е п а н. Ой, убил, убил!.. (Спрыгивает прямо под ноги Шпоньке, тот падает.)

Ш и л о. Вор, вор! Держите!

С т е п а н вырывается и бежит к выходу; за ним Шило. В дверь входит р а б о т н и ц а с миской творогу, за нею – х о з я й к а с миской сметаны; Степан с разбегу сбивает работницу с ног; та падает с миской вместе; в двери Степан выбивает у хозяйки миску со сметаной, которая опрокидывается ему на голову.

Ш и л о бежит за ним. Шум. Все кричат: «Ой, разбойники! Лови! Хватай! Вор!»

Явление тринадцатое

Ш п о н ь к а и П р и с ь к а.

Некоторое время оба лежат. Первой поднимается Приська.

П р и с ь к а. Ох, беда! Ох, матушки! Что же это такое?

Ш п о н ь к а (поднимает глову). Жив я или умер?

П р и с ь к а. Ох, не знаю, батюшка, не знаю…

Ш п о н ь к а (ощупывает себя). Может быть, я уже на том свете? А? (Поднимается.)

П р и с ь к а. Не знаю, батюшка, не знаю! (Стремглав убегает.)

Ш п о н ь к а (вскакивает). Нет, кажется, жив еще. Слава тебе, боже! Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его! (Осматривается.) Насмерть перепугали. (Трясется.) Придется к знахарке идти… Хоть бы чарку водки, не то пропаду, ей-богу, пропаду! (Увидел на столе чарку.) Что это? Вот и она! И полная, ей-ей, полная! (Подходит и присматривается.) Действительно, хороша на цвет – красноватая, должно быть, шафраном подкрашена? (Нюхает.) Нет, не заметно, но чем-то приятным отдает… (Сплевывает и отходит напевая: «Прескверная печаль…») Тьфу! Томит, точно перед смертью… точно кошки в животе скребут! Нужно же было с этим чертом поругаться! Чокались бы мы с ним да чокались… (Подходит к двери, прислушивается и напевает: «…меня иссушила», затем снова возвращается к чарке.) А не попробовать ли, а? Немножко. Он и не узнает! А может быть, его уже и убили? (Берет чарку и снова ставит на стол.) Нет, ну ее! Вдруг застанет, – обязательно потянет в суд как вора! Принес же его сюда нечистый с запеканкой! Да еще и выставил на искушение… Разбить ее к черту, чтобы и следа не осталось! (Берет сапог и нацеливается в чарку.) Вот только посуды жалко. (Опускает сапог.) Ей-богу, не выдержу! Сил нет, как выпить хочется! Что если пригубить, – действительно ли это горилка? (Пробует.) Она! (Облизывается.) Если бы он не затрагивал моей дворянской чести!.. Но ведь и я тоже ругался. Грех, конечно, что из-за онучи подняли бучу! А? Нешто выпить, черт побери, чтоб не тянуло? (Осторожно поднимает чарку и оглядывается.) Пить или не пить? Даже рука дрожит, будто в сражении… (Подносит ко рту.) Пить? Эх, один конец: что будет, то и будет, – выпью! (Сразу опрокидывает.) Кха! Будто на свет родился! (Ставит чарку на стол.) А теперь можно и колбаской закусить. (Берет из погребца колбасу и, услышав, что кто-то идет, быстро садится за стол и весело напевает: «Она меня, молодого, вовсе с ног свалила!»)

Явление четырнадцатое

Ш и л о и Ш п о н ь к а.

Ш и л о (про себя). Удрал проклятый дед; весь в сметане, скользкий, – никак не удержать! Откуда этот дьявол взялся? Так и метнулся в поле без шапки. Напугал, чертов сын, и хозяйку, и работницу; все они где-то попрятались, так что и не сыщешь! (Шарит по полкам.) И хоть бы хлеба кусок… Есть хочется, хоть плачь! (Смотрит на чарку.) Смотри, высохла! Словно вылизал кто-то! Гм-гм! Это, значит, подбрил по-солдатски! (Подмигивает в сторону Шпоньки. Шпонька невозмутимо уписывает колбасу.) Эге-ге! Что он там лопает, а? Ну не мерзавец ли? Выпил мое добро, а теперь закусывает. И чавкает еще…

Ш п о н ь к а (в сторону, но громко). С чесноком положили; некоторые это любят, а я – нет.

Ш и л о. Еще и дразнит! Действительно чесноком пахнет… Впрочем, мне-то что до того! (Сплевывает.) Словно три дня не ел!

Ш п о н ь к а. Вот доем эту колбасу и за вторую примусь!

Ш и л о. Этак он, пожалуй, все сожрет: у него не глотка, а прорва… Ишь, лопает, как цыган мыло…

Ш п о н ь к а (разламывает второй круг колбасы). Ого! С печенкой и с сальцем, это моя любимая!

Ш и л о. С печенкой! А? Попросить у него или попросту из рук вырвать? Впрочем, ну его! Трубку, что ли, пососать, авось, аппетит отобьет. (Достает кисет и набивает трубку.)

Ш п о н ь к а (в сторону). Теперь бы по второй выпить! Ах!..

Ш и л о (высекает огонь). Ну и продрог, точно щенок под дождем! За печенки даже тянет!.. Будет, – нужно кончать! (Высекает огонь.) Ай-ай! Ну, не дураки ли мы с тобой, друже?

Ш п о н ь к а (жует). Может быть, кто и дурак, а я – нет!

Ш и л о (вынимает бутылку). Здесь такая благодать, а мы с тобой надулись, как сычи, да и выхаживаем друг перед другом…

Ш п о н ь к а (косит взглядом на бутылку). Ох-ох!

Ш и л о. И колбаса есть, и чара, а у нас идет свара…

Ш п о н ь к а (смотрит на бутылку с вожделением). О-ох!

Ш и л о. Вот бы нам, как прежде, – чок да чок! и колбаске дорожку смачивать, а вместо того…

Ш п о н ь к а (исподлобья). А кто виноват?

Ш и л о. Ведь ты начал.

Ш п о н ь к а. Не я, а ты! Я сказал только, что Хапай схватил, а ты и пошел: и лжешь, и такой, и сякой, и дворянство задел…

Ш и л о. Будет вспоминать! Оба не без греха! Знаешь, что друже? (Поднимается и взбалтывает бутылку.) Помиримся! Разве не грех на старости лет дружбу разрывать?

Ш п о н ь к а (тихо). Действительно, разве не грех?

Ш и л о (подходит и нюхает колбасу). Ну и будет! Посмотри мне в глаза.

Ш п о н ь к а (в сторону). Не помириться ли, а? (Поднимается, потупившись.)

Ш и л о. Ну же, подыми глаза! Вот я пришел к тебе…

Ш п о н ь к а (медленно поднимает глаза, потом решительно). Помиримся! Черт с ним!

Обнимаются и трижды целуются.

Ш и л о. Прости меня, братец!

Ш п о н ь к а. И ты меня прости!

Ш и л о. И еще раз прости!

Ш п о н ь к а. И в третий раз!

Ш и л о (берет Шпоньку под руку). А теперь, друг мой, пойдем поклонимся и приложимся к нашей бутылочке-толстобрюшечке! Пусть она закончит наши споры и зальет наши ссоры… (Наливает чарки.) Ну-ка, приложись, покажи еще раз, как ты это делаешь! Ха-ха-ха!

Ш п о н ь к а (смеется). Хе-хе-хе! Скажешь такое! Тогда это не я, – она действительно сама вымерзла… (Пьет.) Кхе! Уф! Словно на свет родился. (Отламывает себе кусок колбасы.)

Ш и л о (наливает). И я рад! (Пьет.) Ну-ка, дай и зубам работу! (Схватывает целый круг колбасы.) Меня уже было такая тоска взяла…

Ш п о н ь к а. И мне тоже так было грустно.

Ш и л о. Ну что же! Человек не на одной ноге ходит, а на двух. (Наливает.)

Ш п о н ь к а (принимает чарку). Эге-ге! Ты сейчас, голубчик, меня будто из гроба поднял! (Выпивает и целует Шило.)

Ш и л о (наливает). Что ж, пан Иван, бог троицу любит! (Пьет.)

Ш п о н ь к а (пьет). Да, да, голубчик! (Снова наливает.) А хата о четырех углах ставится.

Ш и л о. На четырех, точно. (Пьет.)

Ш п о н ь к а (опьянев). Спасибо, голубчик… (Целует его.) Ты такой добрый, а я… свинья.

Ш и л о. Пускай… Ну его! Знаешь что? Бери и Стрелку себе, пускай она у тебя…

Ш п о н ь к а. Ох, братец, как же ты без борзой останешься? Ох, свинья я, свинья…

Ш и л о. Да ты не убивайся…

Шпонька начинает плакать.

Не надрывайся!

Ш п о н ь к а (всхлипывает). Сирота я, нет ни отца, ни матери! Один только ты и был у меня, да и тебя я обидел!

Ш и л о. Бог с тобой, будет!

Ш п о н ь к а. И зачем только бог зайцев создал?

Ш и л о. Не касайся бога! Бог все знает!

Целуются.

Явление пятнадцатое

Т е ж е и Г о р п и н а.

Г о р п и н а (опасливо открывает дверь). Смотри! Целуются!

Ш и л о. Ах, Горпина! Входи, не бойся теперь!

Ш п о н ь к а. Кончилось уже, милочка, все кончилось…

Г о р п и н а. Слава тебе, господи! А я иду и сама не своя: такого страха нагнали, особенно с вором тем!

Ш и л о. Ну-ка, признавайся, кума, какого это ты черта на печи прятала?

Ш п о н ь к а. Да, да, курочка!

Г о р п и н а. Кого я прятала? Пропади он пропадом!..

Ш и л о. Так мы тебе и поверили! Почему же он на печи лежал?

Ш п о н ь к а. Да, да, в тепле, горлинка!

Г о р п и н а. Почему? (Сквозь слезы.) Что вы про меня выдумываете, господа? И вам не грех?

Ш и л о. Да мы шутим! Ведь это был старик какой-то бородатый.

Г о р п и н а. Старик, говорите? Не Степан ли? Он племянником заезжал недавно.

Ш и л о. Будет же он вас вспоминать: с головы до ног сметане, так и припустил; обморозится, пожалуй, пока добежит.

Г о р п и н а (смеется). Поделом вору и мука!

Ш п о н ь к а. А кошечке такой крошечной? У-у-у! (Подмигивает.)

Г о р п и н а. Не забывайте и вы про сметану…

Ш п о н ь к а. Хе-хе-хе! Пока до сметаны дойдет дело, давай выпьем на радостях.

Ш и л о. Выпей с нами, Горпиночка! (Наливает.)

Ш п о н ь к а. И мы возле такой куропаточки-перепелочки помолодеем! (Бодрится.)

Г о р п и н а (берет в руки чарку). Как я рада, что больше нет разлада! Ну, дай бог, чтобы минуло лихо, а меж вас все стало тихо. (Пригубливает.)

Ш п о н ь к а (наклоняет к ней чарку). Ну же, чтоб дно сухое в чарке показалось.

Г о р п и н а (морщится). Крепкая! (Снова отпивает глоток.)

Ш и л о (наклоняет чарку). На слезы оставляешь, что ли?

Г о р п и н а. Да я опьянею!.. (Пьет.) Уф, чтоб ей! Даже голова закружилась!

Ш и л о. Спой нам теперь, знаешь, что-нибудь такое, чтоб хата ходуном пошла.

Г о р п и н а. Грех, в будний-то день!

Ш п о н ь к а. Пускай, перепелочка, на радостях… (Наливает и пьет.) На радостях…

Г о р п и н а. С вами только греха наберешься!

Ш и л о. Это ваша сестра нас в грех вводит!

Г о р п и н а. Вы все беды на женщин валите, а что бы вы без нас делали, а?

Ш п о н ь к а. Ох, и не говори, курочка! Пропали бы! Пропали бы!

Ш и л о (смеется). А может быть, и выдумали бы что-нибудь!

Ш п о н ь к а. Не выдумали бы, не выдумали бы… Как говорится – премудрость!

Ш и л о. Ну, будет! Спой, Горпина!

Ш п о н ь к а. И правда, – спой!

Г о р п и н а (поет).

 
Если бы мне, господи,
Праздника дождаться.
Туда, сюда, вот куда, —
Праздника дождаться.
 

Ш п о н ь к а и Ш и л о.

 
Туда, сюда, вот куда, —
Праздника дождаться!
 

Г о р п и н а.

 
То поехала бы я
К родным погулять.
Туда, сюда, вот куда, —
К родным погулять.
 

Ш п о н ь к а и Ш и л о.

 
Туда, сюда, вот куда, —
К родным погулять.
 

Г о р п и н а.

 
У меня семья богата,
Есть, где выпить возле хаты!
Туда, сюда, вот куда, —
Есть, где выпить возле хаты!
 

Ш п о н ь к а и Ш и л о.

 
Туда, сюда, вот куда, —
Есть, где выпить возле хаты!
 

Г о р п и н а.

 
Чарку полную до дна,
Чарку полную до дна!
Туда, сюда, вот куда, —
Чарку полную до дна!
 

Ш п о н ь к а и Ш и л о.

 
Туда, сюда, вот куда, —
Чарку полную до дна!
 

Ш и л о (вскакивает с места и начинает петь, пританцовывая).

 
Так наш чумак все кобенился:
Штаны пропил, гордо подбоченился.
Выпей, чумак-горемыка,
Все равно не вяжешь ты лыка!
 

Г о р п и н а.

 
Уж как люди конопельку сеют,
А у нас она в мешочках преет.
Выпей, чумак-горемыка,
Все равно не вяжешь ты лыка!
 

Танцует с Шило; Шпонька подпевает, поводя плечами, покачивая в такт головою.

Ш и л о и Г о р п и н а.

 
Уж как люди конопельку мочат,
А у нас ее свиньи все топчут!
Выпей, чумак-горемыка,
Все равно не вяжешь ты лыка!
 

Ш и л о. Эх, пан Иван, покажем ей, каковы мы, старики!

Начинает плясать гопака; Шпонька также пускается вприсядку, ноnпридерживается за скамейку, чтобы не упасть.

Занавес медленно опускается

1872, опубликована в 1881 г.

Подготовка текста – Лукьян Поворотов