Текст книги "Слабое звено (Ключевая фигура)"

Автор книги: Михаил Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

У него вошло в привычку читать стоя, чтобы свет из окна падал на листы Корана слева. Краем глаза он ловил ненадолго меркнущий свет в «волчке» – надзиратель наблюдал за своим подопечным. Тогда Султан поворачивал голову в сторону двери и с доброжелательной улыбкой глядел на смотрящий словно из другого мира глаз. Потом снова сосредотачивался на книге.

Наверное, надзиратели привыкли к такому поведению заключенного, взявшего за привычку отвечать улыбкой на вторжение в узилище чужеродного взгляда. Султан хотел верить в другое: им не по себе становится от его глаз, изгиба губ, просто от спокойной, едва ли не величественной позы. Наверное, он имел над ними определенное преимущество. Они не могли сказать ему: «Твои дни сочтены» – только один Аллах знает об этом. Он будет жить и здесь, в тюрьме, и в колонии, куда через несколько месяцев его отправят.

Но что-то предсказывало Султану скорую свободу. Что-то неведомое волновало грудь, заставляло учащенно биться сердце. И словно по заказу вчера передавали «музыку дождя». Только дождь звучал из динамика, как и узник, спрятанного за решетку. И даже при открытых глазах он смог отчетливо представить свой дом…

12

Дагестан

Марковцеву предстояла бессонная ночь. Шамиль предложил ему лучшую комнату в доме, но Сергей выбрал мансарду, куда проникал свет от наружного освещения.

Прохладный горный воздух бодрил. Крепкий кофе и сигареты подгоняли мысли. За эту ночь Марковцеву предстояло решить сложнейшую задачу – набросать в голове план по вызволению из Лефортова чеченского полевого командира. Ибо Науров поставил жесткое условие: ему нужен живой Султан Амиров. И Марк отчасти понимал хозяина этого дома. В придачу к обещанному вознаграждению кавказец мог присовокупить свой дом, но совершить справедливую вендетту – это в крови у вайнахов, народов-братьев.

Задача сложная, практически невыполнимая, чем и привлекала бывшего подполковника спецназа. На его счету десятки разработанных и блестяще выполненных операций. Они чередовались: за «красных» и за «белых» – в составе своего спецподразделения «Ариадна» и с боевиками криминальной группировки «Группа «Щит», вместе с бойцами разведрасчета и – вот сейчас, когда он снова оказался между небом и землей. Когда трудно определить, хороший он человек, совершающий плохие поступки, или плохой, настроенный на хорошие дела.

«Равным образом и добрые дела явны». Что имел в виду апостол Павел? Что мир поделен ровно пополам, на доброе и злое?

Марк думал о сложном задании, постоянно сбиваясь и отыскивая иные, нежели материальные, причины взять наконец-то себя в руки и не шарить в потемках своей неспокойной души. Что-то мешало ему настроиться. Была бы рядом церковь, он бы попросил священника отпустить ему грехи перед очередным грехопадением.

Думать, думать. А наутро дать согласие или отказаться.

Сергей вышел на балкон и поежился. Полночь. Над озером стелился туман. Из него, словно попавшая в плен, взывала какая-то ночная птица. Тоскливо, неуютно, беспокойно на сердце.

Согласиться или отказаться от безумного предложения? Пока нет определенного плана, бесполезно взвешивать шансы. Хотя шанс уйти с хорошими деньгами все же был. Так и так придется уходить – с деньгами или без них.

Собственно, к чему мы стремимся всю свою жизнь? – думал Сергей. К покою. Кто не думал о тихой гавани или уютном домике? Не думал о тишине и покое? Кто не представлял себе легкий бриз, треплющий над головой парус, необъятный простор океана впереди, а позади… В этом месте стоит задаться вопросом: «Когда тебя последний раз встречали приветливо?» Деньги и покой – вот все, что нужно в этой жизни.

Марк отбросил все ненужные мысли, как только вспомнил часть беседы с Науровым и свои намерения «кинуть» хлебосольного хозяина и скрыться с авансом. Сколько времени прошло с тех пор? Какие-то часы. Пусть что-то и тревожило душу, но не могло заставить пересмотреть свои позиции, не имея на то веских причин.

Он снова подумал о Шамиле Наурове. Сколько бессонных ночей простоял старик на этом балконе, слушая, как и Сергей, крик ночной птицы. А в ушах кавказца стоял голос сына…

«Вот ведь дерьмо!» – выругался Марковцев. Он подошел к столу и налил красного вина. Вспомнил еще одно изречение: «В отпущенный тебе срок живи». Да, надо жить. Бояться за свою шкуру можно по-разному – с легким хмелем, как от этого вина, или с зудящей от постоянных волнений кожей.

Однако чего-то не хватало, малости, чтобы прийти к окончательному ответу.

Освещенным коридором Сергей прошел в комнату, где смотрел записанный на пленку репортаж, закрыл дверь и сел перед телевизором. Нажал на кнопку воспроизведения, на табло видеомагнитофона высветилась зеленоватая надпись – нет кассеты. Он перебрал на полке с десяток кассет, но все оказались с фильмами.

На откидной дверце секретера гость заметил ключ и повернул его. Внутри лежали две кассеты, Сергей выбрал наугад и вставил в деку магнитофона…

Наверное, это и была та самая малость, которая не позволяла Марку принять окончательное решение. «Малость», записанная на пленку, – не ту, что демонстрировал ему хозяин дома, – впечатляла настолько, что волосы у корней Марка, повидавшего в жизни всякого, пришли в движение. Не сам факт похищения сына питал месть Наурова, а то, что произошло дальше, в плену, и было запечатлено на видеокамеру. Небольшой отрезок времени – «между жизнью и смертью» Саида. Он жив и смотрит в объектив камеры, а в его руках оружие…

Марк вынул кассету и положил на место. Он пришел к окончательному ответу. Наверное, такого, по-настоящему психологического тренинга ему и не хватало. Он подогрел свои мысли, которые двинулись в ином направлении. Невысказанные слова, как в мельничных жерновах, переминались желваками. И вот в голове стала рождаться рискованная, но красивая многоходовая операция. Наутро Марк знал, каким образом он сумеет вытащить из знаменитой московской тюрьмы чеченского полевого командира.

Марковцев использовал испытанный способ. Часто, когда непрестанно думаешь об одном и том же, мыслям нет выхода. Но стоит не то чтобы отвлечься, а переключиться на отвлеченную тему, как вдруг приходит решение. Ключом стал отчет санитарно-эпидемиологической службы, приведенный в «Комсомольской правде», газете, которая лежала на столике. Отвлекаясь от основной темы, отчет эпидемиологов о массовом заражении холерным вибрионом в Казани Сергей прочел вкупе с другими статьями.

* * *

Шамиль встал рано, едва ли не с восходом солнца. Туман над озером заметно поредел и продолжал таять на глазах. Две овчарки ластились к хозяину, и он, продолжая шествие по росистой траве, поочередно трепал их по загривку.

Бодрый, словно провел ночь в безмятежном сне, Марковцев наблюдал за Науровым с балкона. На дагестанце поверх спортивной куртки была надета теплая безрукавка, на ногах… Сергей вгляделся внимательней и улыбнулся: хозяин был обут в обыкновенные резиновые галоши.

Под утро Марковцев еще раз вернулся к непростому вопросу: почему Науров доверился незнакомому человеку. И ответил на него без труда. О своей лютой ненависти к чеченскому полевому командиру Шамиль мог заявить в открытую. Как никто другой, он имел причины желать смерти чеченцу. И вряд ли правоохранительные органы серьезно отнеслись бы к его заявлению. Амиров охраняется надежно, ни у Наурова, ни у кого-либо другого нет шансов не то что похитить Султана, а даже оказаться на почтительном расстоянии от него. В случае же обнаружения серьезных намерений в Лефортове сменят охрану, арестованного могут перевести в другое место содержания плюс прочие специальные действия.

Так что открытое заявление Шамиля отнюдь не рискованный шаг, о чем в первые минуты откровения дагестанца подумал Сергей, а скорее очередной всплеск эмоций, жажда крови. Другое дело, почему Марковцев поверил ему. А здесь ответом служил обоюдный интерес, рождающий обоюдное доверие.

Сергей быстро спустился вниз, мельком глянув на заспанного охранника, и присоединился к хозяину.

– Сколько людей в вашем распоряжении, Шамиль? – спросил Марковцев, ответив на приветствие и вопрос о настроении. – Я имею в виду тех, кто готов рискнуть головой.

– За меня многие положат голову, – туманно ответил Науров. – Вы приняли мое предложение?

– Я приму его с одним условием. Вы платите мне половину сейчас, остальное в обмен на Султана. Я передам его вам из рук в руки. Будем следовать принципу торговой классики: «Платишь деньги – получаешь товар».

Шамиль согласно наклонил голову:

– Договорились.

Марк в очередной раз вспомнил имя Андрея Овчинникова, на котором остановил свой выбор, и продолжил, замечая оживление на лице Наурова:

– Кроме того, часть аванса пойдет на подготовку к операции, на закупку оборудования и снаряжения. С кем-то придется поделиться.

– Я согласен. Что требуется от меня?

– Снарядить в дальнюю дорогу ваш джип. – Марковцев указал на «Лэндкрузер». – Найдете способ избавиться от проверок на дорогах?

– Куда нужно доставить груз?

– В Москву.

– Думаю, да, – после непродолжительного молчания ответил Шамиль.

Сергей подошел ближе к машине и тронул сверкающий хромом кожух запаски.

– Вместо колеса положите фугас. Он такой же по форме и как раз уместится. По одному автомату и пистолету с базы спрячьте в самой машине. Так же привезете и другое оборудование, о котором я скажу позже.

– Хорошо, я все сделаю. Сейчас хочу получить ответ на главный вопрос. Вы знаете решение или беретесь за работу наобум?

– Да, знаю, – ответил Сергей.

– Не расскажете?

– На полях книги решение задачи не уместится. – Марк улыбнулся: высказывание Пьера Ферма пришло в голову, а затем сорвалось с языка подсознательно. Вскоре кому-то придется решать задачу с тремя неизвестными. Вариантов предложат множество, но ответ будет знать только автор силовой теоремы, бывший подполковник спецназа. – Вы будете вникать в суть работы поэтапно, – пообещал Марк.

– Когда доставить груз в Москву?

– Договоримся так: вы даете мне номер телефона, а я сообщу вам время и место встречи. И еще. Вы очень дорожите Рушаном Казимировым?

И снова пауза, на сей раз долгая. Затем отрицательное покачивание головой.

Глава 5
Согласно инструкции

13

Дагестан, 26 июля, четверг

Морское побережье в этом месте было загажено разлившимся из танкера мазутом, труп владельца морского клуба казался следователю Рашидову паршивой затычкой, которая и послужила разливу нефтепродукта.

Опустившись на корточки, над покойником колдовал судебный медик. Расстегнув рубашку, он щепкой счищал мазут с груди трупа и, похоже, обнаружил на нем нечто достойное внимания.

– Прежде чем утопить, в него стреляли, – сообщил медик.

Следователь кивнул. С одним вопросом он разобрался чуть раньше: почему труп с остатками веревки на ногах вдруг всплыл не ко времени? Причина оказалась скорее курьезной. Сам следователь однажды столкнулся с подобным фактом, ставя рыболовную сеть, верхний урез которой был из веревки, размокающей в воде. В тот раз он вылавливал свою браконьерскую снасть «кошкой». Выброшенного прибоем бедолагу связали именно такой, с виду прочной веревкой.

Это был четвертый или пятый «поплавок» за последние два года, двоих из них следственной бригаде Рашидова так и не удалось опознать.

– Сука! – неожиданно выругался следователь. – Не дай бог, в него стреляли из подводного пистолета.

– Он же подводник, – попытался сострить «демонстрант» Амдалов, и в этот раз одетый с иголочки.

Рашидов, одетый небрежно, торопился. Ему предстояло отработать неплохие деньги, которые ему вручили от имени Шамиля Наурова. Взвесив все «за» и «против», следователь пришел к выводу, что напрягал свою голову напрасно. Он бы откликнулся на просьбу Наурова совершенно бесплатно. Ему здесь жить – долго или нет, вопрос не праздный. Он намного моложе Шамиля, но уважаемый дагестанец, не напрягаясь, запросто переживет Рашидова и начальника местной милиции, вместе взятых.

Жена Санникова еще не уехала, оформляла наследственное дело в нотариальной конторе и проживала в гостинице, обшарпанном двухэтажном клоповнике. Ей причитались сущие копейки, тем более вступит в права лишь через полгода.

Для допроса Рашидов выбрал самый маленький кабинет на первом этаже отдела внутренних дел, запахнул шторы на окнах и включил яркую настольную лампу, направив свет в угол комнаты.

– Сколько ты заплатила соседу за убийство своего мужа? – жестко спросил следователь, едва Ирина заняла место в хорошо освещенном месте. – Ну, говори!

Санникова опешила. Она молчала, не зная, что ответить. А вопросы сыпались один за другим.

– Ты приехала в день убийства, за минуту до смерти мужа. Не ожидала, что он будет еще живой? Не ожидала смерти соседа? Ты ударила его по голове? Или толкнула, а он ударился головой о батарею? Тебе нужна была квартира мужа? Надеялась на снос дома и новую квартиру? Только не говори, что не заводишь наследственное дело.

– Да я… – запротестовала было Санникова, но Усман перебил ее:

– Что ты? У тебя руки были в крови.

– Да ведь это я вызвала милицию!

– А куда тебе было деваться? Ты просчиталась, подруга. Слушай, – Рашидов хлопнул себя по лбу, – а может, ты вступилась за мужа? Пришла в тот момент, когда он был связан, а сосед бил его ножом? И ты толкнула соседа. Или вначале ударила? Это меняет дело – убийство, совершенное по неосторожности. Наказывается лишением свободы до трех лет.

– Никого я не толкала!

– Или сосед стал угрожать тебе, и только после этого ты ударила его? Всего пару лет – убийство при превышении пределов необходимой обороны. На какой статье остановимся? Заруби себе на носу, подруга, – предупредил Рашидов, погрозив пальцем, – у меня достаточно доказательств повесить на тебя одну из двух статей. Советую выбрать последнюю, или я откровенно приштопаю тебе убийство по неосторожности. Судить тебя будут здесь, в Дагестане, усекаешь? Если у тебя нет денег на адвоката, суд предоставит тебе хо-орошего защитника – бывшего государственного обвинителя.

Рашидов стремительно прошелся по кабинету и возобновил беседу, неотрывно глядя на перепуганную женщину.

– Считай за мной. Руки у тебя были в крови, ее и сейчас можно найти на твоем платье. Кроме тебя, соседа и твоего мужа, в квартире никого не было. Твой муж не мог защищаться, поскольку сидел на стуле связанный. Тем более не мог нанести удар соседу. Так кто же ударил его или просто толкнул?

– Я, что ли?!

– А кто, я?.. Ты растерялась, вызвала милицию. Когда прибыла следственная группа, ты выглядела так, словно смерть мужа тебя нисколько не тронула. И я нашел этому объяснение: тебя в тот момент, кагытся, волновала собственная судьба. А ведь могла рассказать обо всем сразу.

– Я никого не убивала! – Ирина заплакала. Она понимала, что ей могут «приштопать» любую статью и вместо защитника подсунут обвинителя. Дагестанского. Здесь все свои. Отмотают на полную катушку. В одном случае это три года, в другом – два.

Сейчас она почувствовала себя пленницей.

– Скажу честно, – продолжил Рашидов, – мне выгоднее передать дело в суд, нежели закрыть его по причине смерти подозреваемого. Не тебя, – улыбнулся он, видя округлившиеся глаза Ирины, – я говорю про соседа.

– У меня есть однокомнатная квартира в Волгограде. – Она жалобно посмотрела на следователя. – Я могу продать ее.

– Предлагаешь мне взятку?

Санникова кивнула:

– Да.

– Сделаем по-другому. Ты понимаешь, что из этого здания у тебя одна дорога – в суд?

– Да. – Она впервые столкнулась с правовой машиной и поняла, что с тормозами у нее не все в порядке. Клинит руль, наезжая на кого попало. А ее угораздило попасть на горный серпантин.

– Я хочу помочь тебе, – милиционер с трудом выдавил из себя незнакомое слово. – Я заново составлю протокол с некоторыми изменениями. С твоих слов, в телефонном разговоре твой муж помянул какого-то компаньона. Слушай внимательно. Когда ты подошла к дому, то увидела человека, выходящего из подъезда. Он тебя не видел, а вот ты его хорошо запомнила. С твоей помощью мы составим его портрет, фоторобот. Ты распишешься в протоколе и можешь быть свободна. Только учти, – предупредил Рашидов, – первый протокол я буду держать в ящике стола. Его легко заменить.

– Как же я опишу внешность человека, если ни разу не видела его? – удивилась Санникова.

– Завтра я покажу тебе его фотографию, – пояснил милиционер.

Ирина, соглашаясь, кивнула. Пресс-релиз небогатый.

Вообще, фотографий у Рашидова было пять, все пронумерованы с обратной стороны, начиная с цифры 1. Завтра ему окончательно скажут, по какой именно составить фоторобот. Фамилий людей, изображенных на снимках, следователь не знал. Он усложнял себе жизнь, фабрикуя скорее всего настоящий «глухарь», но суета эта хорошо оплачивалась.

– Приедешь в Волгоград, продай квартиру, – посоветовал Рашидов Санниковой, – и купи жилье в другом городе. – Он бросил на стол конверт. – Здесь десять тысяч долларов. Хватит и на двухкомнатную. А пока сиди в гостинице и не высовывай носа.

14

Москва, Лефортово

Султан Амиров – первый из полевых командиров, обратившийся к братьям по оружию с призывом начать подрывную террористическую деятельность в России. Подавая пример, сам и осуществил первые теракты в российских городах.

Сидя за решеткой, он словно чувствовал, как день ото дня тает авторитет Басаева и Хаттаба. И отрадно об этом думать, и нет. Они в лесах и горах последнее время себя ничем не проявили, единственная заслуга – ловко прячутся. Даже террор против русских осуществляют мелкие командиры. Масхадов, сурово насупив брови, молчит. Молчит, и все. На любой вопрос не отвечает. Братец Мовлади стал компьютерщиком-летописцем, открыл свой интернет-сайт в Катаре и ну катать на всех командиров биографии! Информационный террорист. А вот проведенные Амировым массовые убийства мирных граждан, погибших от взрывов ночью, во сне, выходили сейчас на первый план. Годовщина одного взрыва – организатор Султан Амиров, «юбилей» другого – «автор» тот же.

Сидя за решеткой, Султан набирал вес. О нем периодически вспоминают, он – ужас, кошмар для всех россиян, живущих в многоэтажных «курятниках». Это он организовывал патрули вокруг домов, он запирал и опломбировал двери подвальных помещений, он снимал телефонные трубки и поднимал на ноги не только людей, но и собак. Он совал их носом в землю, он породил множество шутников, подражателей и вместе с ними срывал графики поездов, занятия в школах, заседания в учреждениях.

Нет смысла сейчас вести даже партизанскую войну, хотя можно оставить в горах того же Басаева – пусть пасется. Теперь важно продолжить подрывную войну. На каждый арест, на каждый выстрел российского военного в Чечне отвечать громким взрывом в доме его матери, жены, сестры.

Нужен авторитет, фигура, которая взяла бы на себя ответственность за теракты. Тем не менее братья по оружию порой откровенно насмехались над Султаном, не понимая, для чего он берет на себя даже то, чего не делал. Может, сейчас, в череду годовщин, до них дойдет?

У него есть последователи, хотя их впору называть тем же обидным словом «подражатели». То, что делают имитаторы, лишь слабенькие отголоски дел Султана, долетающие в крайнем случае до Ставрополья.

Ах, если бы оказаться на свободе! И приурочить! Так приурочить, чтобы сотряслись стены Кремля. О большем даже мечтать грешно: Султан Амиров на свободе! Он приветствует весь российский народ своим выходом на сцену. Гремит салют, чернеет небо, замертво валится публика. И это только начало. Впереди – знакомый уже кошмар, выпущенный на волю.

И деньги. Саудиты не поскупятся на воскресшего террориста. Умножатся потоки денежных вливаний в ИМЯ, раскрученное так, как не снилось ни одному лидеру.

Да, самое подходящее время снова показаться на подмостках. Но только чудо могло помочь Султану покинуть гостеприимное Лефортово.

В Чечне, Дагестане и Ингушетии у него остались не только последователи, но и единомышленники, те, кто разделял его позицию по подрывной деятельности в российских городах. С ними нет связи, можно лишь гадать, что у них на уме. Скорее всего придется свыкнуться с мыслью о пожизненном заключении и забвении. Расстрел холостыми, отзвук которого растянется на многие годы. Последнее ранило Султана больнее всего. И неспроста он заявлял неоднократно: «Судите меня по тем законам, которые я сам придумал».

Мысленно он обращался к Аллаху, когда в груди вдруг зарождалась надежда: «Скажи, господи, открой мне планы друзей моих. Но сначала скажи, остались ли они?»

Исхудавший, чисто выбритый, одетый в синюю робу и тяжелые казенные ботинки, Султан бросал долгие взгляды на окно. Сильный, несломленный, воплощение терпеливости, все же на короткое время он становился слабым и беспомощным. А все из-за неизвестности, будь она проклята!

Он быстро брал себя в руки, вставал левой стороной к окну, открывал Коран и делал мысленные пометки на полях; поворачивал голову, улыбался надзирателю и снова углублялся в чтение. А поздно вечером под музыку без слов представлял дождь в родном селении, легкие порывы ветра, туман, стелющийся в долине, и облака, ласково касающиеся горных вершин. А утром видел черные облака дыма, цепляющиеся за крыши московских домов, клубы гари, выползающие из подземных переходов под аккомпанемент пожарных сирен и отчаянных воплей машин «Скорой помощи».

И то и другое ласкало слух и глаз, заставляло сердце нестись вскачь или принуждало его замирать.

Султан жил видениями, питался ими, заставлял себя верить в чудо.

Слушая «Радио России», он недоумевал: что творится на его родине? Чеченская милиция, заново отстроенные школы, возведенные на голом месте электрические подстанции. Однако успокаивался: все это неплохо, даже хорошо.

Вчера телекомпании РТР разрешили взять у Амирова интервью. Он оказался прав: его не просто не забывают, а не хотят забывать. Может, у них на уме другое, но это работает на его тайные планы. Его увидят миллионы людей, в том числе родственники погибших от рук Султана. На их скрежет зубов и проклятья он ответит улыбкой. Живой и невредимый, он переадресует весь гнев на российское руководство. Начнутся социологические опросы, на экранах телевизоров, возможно, появятся две статусных строки: вы за смертную казнь или против? В строке «за» поползет рейтинг Султана Амирова, оставшееся место будет означать доверие к власти. Пусть даже в этом вопросе. В конце часа прогрессирующая строка упрется в конец рамки. Победа. Маленькая, но приятная.

На откровенные вопросы журналиста Амиров отвечал соответственно. Репортер попытался влезть в душу заключенного, бывший главнокомандующий восточным фронтом дудаевской армии открыл к ней доступ. Он рассказывал о своем восьмилетнем сыне, шестилетней дочери, жене. Скучает ли по ним? Скорее жалеет, что не может увидеть. На его взгляд, это разные вещи.

Он не насылал в голос бодрости, не позировал, предстал таким, какой он есть. Слегка ленивый говор, открытый взгляд, чуть склоненная набок голова – последствие ранения в шею. Репортер может добавить что-то от себя, по-своему истолковать тот же взгляд, внезапно возникшую паузу. Тем не менее знающий Султана человек почувствует фальшь в комментарии, а незнакомый человек не станет вслушиваться в слова журналиста. Для всех главным в передаче станет голос и облик самого Султана Амирова.

– Дети должны учиться, – отвечал он, помня свое недоумение по поводу возрождающейся на его земле жизни, отвечал искренне, смело. – Должны учиться на чеченском языке, изучать арабский, чтобы читать и глубже понимать Коран. Чеченская милиция… Российская власть собственными руками создает легальные чеченские боевые отряды. И чем больше их, тем лучше. Чеченский ОМОН, СОБР. Пусть в каждом подразделении есть пара-тройка русских «комиссаров», а «комиссарского тела» хотят попробовать все чеченцы.

Он отвечал на вопросы без запинки. Правда, один раз он все же намеренно затянул паузу, неотрывно глядя в объектив камеры, словно призывал друзей хотя бы поддержать его. Или не бросать. Понимая, однако, что ни того ни другого сделать им не под силу. Тем не менее он вошел в односторонний контакт, что уже немаловажно. В конце интервью Султан задержал свой взгляд на репортере – не кивнет ли тот незаметно для охранников.

15

Дагестан

Толчок дан, Шамиль заполучил наконец профессиональные мозги, теперь отступать некуда. Пора жертвовать и головами, своими и чужими, но осуществить задуманное. А пока что на этом этапе приблизить его. С таким настроем поздно вечером дагестанец подъехал к дому Агериева.

Старшего лейтенанта милиции Агериева подозревали в причастности к теракту на железнодорожном вокзале Пятигорска, проведенном под руководством Султана Амирова, однако стараниями все той же милиции, озабоченной притеснениями своего сотрудника-чеченца на этнической почве (вот где корень и вся боль нового мышления руководства МВД), вскоре обвинения с него были сняты. Поостерегшись вернуться на родину, Руслан осел вместе с семьей в Кизилюрте.

Науров знал наверняка, что Агериев не прекратил свои связи с чеченскими бандформированиями, имея кличку Сотник. Вряд ли в его подчинении было столько боевиков, максимум, на что он годился, – скакать на коне впереди пары-тройки джигитов.

Шамилю не требовалось лишних доказательств причастности Агериева к банде Амирова. Не вылезая из своей милицейской шкуры, он помогал ему убивать, брать заложников и казнить их. Руки у него, как и у Султана, по локоть в крови. Сейчас Шамиль наверстывал упущенное, будучи уверенным, что вскоре увидится с полевым командиром.

Еще один, ничем не лучше Агериева, обитал в Дербенте. Малик, двуликий сын шакала, бывший народный заседатель в городском суде. Днем он один, ночью совсем другой. Малик на хорошем счету у спецслужб; еще бы, он консультирует их в своем доме, принимает и журналистов, зарабатывая авторитет. Из народных заседателей метит в народные депутаты. И до него руки дойдут, недобро щурился Шамиль.

Руслан Агериев торопливо надевал спортивные брюки и бросал тревожные взгляды на жену. Она сидела на кровати, приложив руки к груди. Предложения вроде этого – «Хозяин, поговорить надо», прозвучавшее среди ночи вместе с громким стуком в окно – обычно не сулят ничего хорошего.

Один этот визит незнакомцев Агериев, не глядя, поменял бы на десяток срочных вызовов в отдел внутренних дел, где он работал старшим оперуполномоченным.

С трудом натянув майку на внезапно вспотевшее тело, он еще раз, теперь уже ободряюще посмотрел на жену и вышел на улицу. Щелкнул выключателем, но лампа наружного освещения, вспыхнув на миг, перегорела.

– Пошли. С тобой хотят поговорить, – по-русски произнес громадный, под метр девяносто дагестанец и кивнул на машину – обычную «десятку» белого цвета.

Агериев не стал спрашивать, кто хочет поговорить. Сделав пару шагов к машине, он обернулся на звук хлопнувшей двери и увидел дрогнувшую на окне занавеску. То жена метнулась от окна, испугавшись вторгнувшегося в жилище вооруженного человека. Руслан сделал попытку броситься на помощь, но его сбили с ног и скрутили за спиной руки. Потом подтолкнули к открытой задней дверце машины.

Сидящий на сиденье человек немного подался вперед. При виде его Руслан посерел. На него, не мигая, смотрели глаза Шамиля Наурова.

– Ну что, испугался, шакал? – сверкнули глаза дагестанца.

Неожиданно старик хрипло рассмеялся, смех перешел в натужный кашель. Торопливо прикуривая, Науров покраснел от приступа удушья. Придя в себя, он несколько раз глубоко затянулся и отбросил недокуренную сигарету.

– Слушай меня внимательно, собака. Проявишь строптивость, я вырежу твою семью. Рамазан, – тихо окликнул дагестанец своего парня, – ступай в дом, помоги Аслану связать жену этого недоноска и его детей. Когда я скажу, убьете их.

– Стой, Шамиль! – взмолился чеченец. – Чего ты хочешь? Я все сделаю.

– Ты все сделаешь, встанешь на колени, будешь лизать мне ноги. Для начала ответь на несколько вопросов.

Для Агериева настало то время, когда нельзя медлить с ответом, а о том, чтобы прикинуться дурнем, и думать было нечего.

– Спрашивай! – горячо потребовал он.

– Смотри, как ты хочешь жить, – насмешливо произнес Шамиль, качая головой. – Прямо тянешь из меня жилы. Ты знаком с кем-нибудь из наемников из Татарстана, Башкирии? Мне все равно, из какого они города. Ну?

– Да, – ответил Руслан, – есть такие люди в Казани. Яфаров и Чагитов.

– Как быстро ты сможешь связаться с ними?

– Если по телефону, могу утром.

– До утра ты можешь не дожить. – Шамиль имел при себе мобильный телефон, адаптированный для спутниковой системы связи, но даже он в этой дыре не работал стабильно. – Сейчас мы поедем в отдел, оттуда ты позвонишь в Казань. А Рамазан останется с твоей семьей.

– А что я должен передать? – Руслан принял предложение и протиснулся в салон.

– Всего несколько слов. Скажешь Яфарову, что от твоего имени скоро к нему подойдет один человек. Он должен слушаться его во всем и не задавать лишних вопросов.

И снова стук в дверь. Руслан не успел обрадоваться своему счастью – он остался жив, живы и жена, и дети; не успел удивиться недальновидности Шамиля Наурова: буквально через десять-пятнадцать минут Руслан собирался снова наведаться в отдел и, еще раз позвонив в Казань, отменить свое распоряжение, точнее, буквально наставительную, при помощи ствола у виска, просьбу. А дагестанец довез его до дома и уехал, кретин.

Руслан не понял, что Шамиль дал ему вздохнуть напоследок, вкусить всю прелесть внезапного освобождения от смерти, почувствовать облегчение.

Повторный стук в дверь отдался в больной голове Агериева. Решение его головной боли стояло за дверью, вооруженное автоматом.

Как и несколькими минутами раньше, Руслан тревожно взглянул на жену и открыл дверь.

Рамазан давно не стрелял из автомата. Это как езда на велосипеде, как наркотик: «подсел» – и уже никогда не разучишься.

Вслед за хозяином дома дагестанец расстрелял его жену и шагнул в детскую – кровная месть распространялась и на ее территорию.

16

Москва, центральное здание ГРУ

– Пока меня не интересует, как все произошло, расскажите, как это выглядит сейчас и что нас ожидает в будущем.

Шестаков представлял собой полную противоположность Прохоренко, задавшему длинный вопрос. Как избранный из «Матрицы», он не знал, чем все закончится, он пришел рассказать, с чего все началось.

– Агентов, – начал Шестаков, – Ганелина и Марковцева пока обнаружить не удалось. Большая часть вооружения отряда «Гранит» хранилась в яхт-клубе. Его владелец, Рушан Казимиров, найден на берегу мертвым.

– Большая часть – это как? – Нервничающий Прохоренко развел руки на ширину плеч, затем еще шире, как рыбак. – Диверсионные мины все на месте?