Текст книги "Долгий путь в Сан-Франциско"
Автор книги: Михаил Петров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Петров Михаил
Долгий путь в Сан-Франциско
Михаил Петров
Д О Л Г И Й П У Т Ь В С А Н – Ф Р А Н Ц И С К О
недопьеса
в четырех картинах
Действующий лица:
Андрей – ему под тридцать. На момент действия потрепан, но не жизнью, а тем, что пару-тройку дней не живет дома. Единственный предмет в его руках, достойный внимания, учебник по логике Ю.В.Ивлева.
Наталья – выглядит младше своих лет, а также лет Андрея. У таких людей не понять, где заканчивается изюминка и начинается безуминка.
Бедуин – это не фамилия. Это Странник. А его фамилия, возможно, связана с отсутствием уха ( не у него; пример: Безухов Пьер, граф). Одет как всякий представитель этого кочевого народа.
Сердитый мужчина с инструментом, именуемым монтировкой.
Два молодца.
Арсений – специалист по двигателям легковых автомобилей.
Голос спутницы Арсения.
Картина первая.
Сцена представляет собой обочину шоссе. Само шоссе проходит где-то перед авансценой. Соответствующий вид. Чего нет: зданий, строений, дорожных указателей с какими-либо географическими названиями. Все остальное может присутствовать, включая дорожные знаки, придорожные столбики, бордюры. По шоссе постоянно проносятся в ту и другую сторону различные виды транспорта: легковые машины, самосвалы, грузовики, автобусы, велосипеды, тракторы, мотоциклы и пр. Большой полет фантазии звукорежиссера. Стереоаппаратура обеспечит соответствующий эффект. Различные виды транспорта создают различные по громкости шумы, которые могут заглушать говорящих, естественно, в разумных пределах. В наличии выхлопные газы (в тех же пределах).
Где-то между Москвой, Сан-Франциско и Самаркандом. Конец лета по всей видимости, август, – когда вечером не очень уютно чувствуешь себя на улице вдали от домашнего тепла.
На обочине стоит Андрей. Он пытается остановить машину. Это ему не очень-то удается. Очередной промчавшейся мимо машине он вдогонку делает пальцами трюк, который наглядно можно видеть в фильме "Забрийски Пойнт" М.Антониони, и произносит соответствующее английское выражение. Кто не понимает, о чем идет речь, настоятельный совет посмотреть этот фильм. Машина резко тормозит где-то слева (от зрителей). Андрей направляется к ней, но вдруг резко убегает в противоположную кулису. Из левой кулисы выбегает мужчина лет сорока с монтировкой в руках, грозит кулаком убежавшему Андрею. С его уст срывается целый поток непечатного текста. Высказав свои мысли, мужчина уходит. Звук отъезжающей машины. Появляется Андрей и снова предпринимает бесплодные попытки остановить машину. Видя, что никто не останавливается, Андрей достает из кармана денежную купюру и "голосует" ей. Тормозит машина. Из левой кулисы появляются два угрюмых человека, можно сказать, мордоворота. Они в коже, спортивных костюмах, кроссовках. Челюсти совершают движения. Они подходят к Андрею, бесцеремонно его разглядывают.
АНДРЕЙ (протягивает купюру). Не разменяете?
Один из них берет купюру, вертит в руках, рассматривает ее на свет. Достает из кармана деньги, отдает Андрею несколько мелких купюр.
АНДРЕЙ. Большое спасибо.
Оба молодца молча уходят. Андрей Может перекреститься локтем, если у него получится. Снова "голосует". Тормозит машина. Из левой кулисы появляется Наталья. Андрей и Наталья некоторое время смотрят друг на друга. После паузы:
НАТАЛЬЯ. Вам куда?
АНДРЕЙ. В Сан-Франциско.
НАТАЛЬЯ. Куда?
АНДРЕЙ. В Сан-Франциско.
НАТАЛЬЯ. До туда у меня бензина не хватит.
АНДРЕЙ. Значит, я с вами не поеду.
НАТАЛЬЯ. И сколько раз вы уже не поехали?
АНДРЕЙ. Сегодня четыре.
НАТАЛЬЯ. Вы уже не первый день пытаетесь уехать отсюда в Сан-Франциско. И все, по-видимому, безуспешно.
АНДРЕЙ. А вам то что?
НАТАЛЬЯ. Хотела вам хоть чем-то помочь.
АНДРЕЙ. Вас об этом никто не просит.
НАТАЛЬЯ. Зачем же вы тогда "голосовали"?
АНДРЕЙ. Откуда ж я знал, что у вас бензина мало.
НАТАЛЬЯ. Извините, что не вожу за собой цистерну.
АНДРЕЙ. Вас об этом никто не просит.
НАТАЛЬЯ. Зачем же было тогда "голосовать"?
АНДРЕЙ. Затем, что я уже достиг избирательного возраста. Имею право голосовать. По закону. Извините ради бога, что напрасно прервал быстрый бег вашего быстроногого автомобиля.. Хотя могли бы и не прерываться, если у вас бензина мало. Никто ведь вас не просил. Так что, езжайте, езжайте спокойно. Не мешайте мне книжку читать.
НАТАЛЬЯ. Послушайте, а что вы так на меня взъерепенились? У вас в манерах так со всеми женщинами обращаться?
АНДРЕЙ. Да, со всеми, если у них мало бензина.
НАТАЛЬЯ. Бензина у меня достаточно.
АНДРЕЙ. Достаточно, чтобы доехать до Сан-Франциско?
НАТАЛЬЯ. Достаточно, чтобы доехать до моего дома.
АНДРЕЙ. Чем больше я с вами говорю, тем больше убеждаюсь, что нам с вами не по пути. Мне в Сан-Франциско. А вам куда?
НАТАЛЬЯ. Мне – домой.
АНДРЕЙ. Если ваш дом не в Сан-Франциско....
НАТАЛЬЯ. Не в Сан-Франциско.
АНДРЕЙ. Тогда прощайте.
НАТАЛЬЯ. Прощайте. Думаю, что пешком вы доберетесь быстрее.
Наталья уходит. Слышится звук заводимой машины. Глохнет мотор. Появляется Наталья.
АНДРЕЙ (удивленно). А, это вы. Что же вы не уехали?
НАТАЛЬЯ. Решила подбросить вас до Сан-Франциско. Только вот мотор заглох. Не поможете?
АНДРЕЙ. Нет.
НАТАЛЬЯ. Не хотите в Сан-Франциско?
АНДРЕЙ. Ничего не понимаю в автомобилях.
НАТАЛЬЯ. Жаль. Что же мы будем делать?
АНДРЕЙ. Что вы будете делать, я не знаю. Вероятно, откроете капот, или как оно там называется. и будете изучать внутренности вашего быстроногого спутника жизни.
НАТАЛЬЯ. Неужели вы останетесь безучастны?
АНДРЕЙ. Запросто. Мне есть чем заняться. (Открывает книгу).
НАТАЛЬЯ. Позвольте взглянуть.
АНДРЕЙ. Зачем?
НАТАЛЬЯ. А вдруг я тоже захочу почитать.
АНДРЕЙ. Ну, а кто же тогда будет чинить машину?
НАТАЛЬЯ. Вы. Вы же умеете.
АНДРЕЙ. Единственное, что я могу сделать, так это поймать машину и попросить водителя помочь вам. За ваш счет, разумеется.
НАТАЛЬЯ. Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны.
АНДРЕЙ. Всегда готов помочь в трудную минуту.
НАТАЛЬЯ. А ты все-таки меня любишь.
АНДРЕЙ. Что?
НАТАЛЬЯ. Любишь. Я же вижу, что любишь.
АНДРЕЙ (он, вероятно, опешил). Я? Вас?
НАТАЛЬЯ. Ты. Меня.
АНДРЕЙ. Подождите, подождите. Я не ослышался? Я вас люблю? Еще? Еще раз.
НАТАЛЬЯ. Да. Именно так: ты меня еще любишь.
АНДРЕЙ. Вот это новость.!
НАТАЛЬЯ. Может быть и новость. Но не для меня.
АНДРЕЙ. Значит, люблю?
НАТАЛЬЯ. Да.
АНДРЕЙ. А почему бы и нет? Да, конечно, люблю. Куда ж от этого денешься? Скажем, как... как боль. Ты – моя боль, давняя боль. И отболи не избавиться, ее можно только приглушить. Человек любит свои болячки, холит и лелеет их. Ты мне сделала больно. Очень больно. И время, подлец, не лечит. Может, конечно, мало его прошло. Я ощущаю эту боль физически. и я люблю ее. Как часть себя. Как люблю свои руки, ноги, волосы, свой гастрит и пралапс митранного клапана.
НАТАЛЬЯ. Я не хотела тебе делать больно.
АНДРЕЙ. Ты не хотела. Но по-другому ты не могла поступить. И ты была права. Тысячу раз права. Ты подарила мне боль и сделала меня богаче еще на одну боль. (Целует Наталью).
НАТАЛЬЯ. Что вы делаете?
АНДРЕЙ. Занимаюсь анестезией. Собака лижет свои раны. И человек тоже от этого недалеко ушел: сует в рот порезанный палец, лижет больное место, слюнявит и сосет его, чтобы приглушить боль.
НАТАЛЬЯ (отстраняясь). Стоп! По-моему, с вашей анестезией вы зашли слишком далеко.
АНДРЕЙ. От Сан-Франциско – да.
НАТАЛЬЯ. Мы с вами знакомы от силы двадцать минут, а вы ...
АНДРЕЙ. А мне вдруг показалось, что больше.
НАТАЛЬЯ. Извините, я не засекла время.
АНДРЕЙ. Зато я засек.
НАТАЛЬЯ. Ну и сколько же по вашим часам набежало? Двадцать одна минута или двадцать две?
АНДРЕЙ. Три года и три месяца.
НАТАЛЬЯ. Боже правый! Я и не подозревала, что знакома с таким милым человеком целых три года и три месяца.
АНДРЕЙ. И семь дней.
НАТАЛЬЯ. Сама знаю, что семь дней. И одиннадцать часов тридцать семь минут.
АНДРЕЙ. Я гляжу вы все-таки засекли время.
НАТАЛЬЯ. Да иди ты. Сам виноват. Не надо было рассуждать на этические и нравственные темы, когда все ясно. Надо было брать. Верность. Любит. В плавании. За тех, кто в море. Это свято. Козел ты.
АНДРЕЙ. Ты же мне сказала, что обещала ему дождаться. И потом, что у вас уже все схвачено на сколько-то там лет вперед, включая пеленки, школьные тетради в косую линейку, цветы к серебряной свадьбе и...
НАТАЛЬЯ. И ты отказался в его пользу. Какой мужественный поступок! Какой же ты кретин! Ничего я ему не обещала.
Эмоции и чувства, копившиеся несколько лет у каждого по отдельности, и, возможно, по разным поводам, выплеснулись наружу, и выяснение каких-то отношений затянулось на несколько большее время, чем описано здесь. Факт: данный разговор закончился тем, что Андрей в ярости выбегает на обочину и начинает "голосовать".
НАТАЛЬЯ. Ты все же думаешь, что тебя довезет кто-нибудь до Сан-Франциско?
АНДРЕЙ. Я думаю, что вас довезут.
НАТАЛЬЯ. Куда? До Сан-Франциско?
АНДРЕЙ. До Липной Горки.
НАТАЛЬЯ. До какой горки?
АНДРЕЙ. До Липной. У тебя там дом, не так ли?
НАТАЛЬЯ. Дача.
АНДРЕЙ. Замечательно. Еще лучше.
НАТАЛЬЯ. Ты забываешь, у меня машина на дороге. Я без нее с места не сдвинусь.
АНДРЕЙ. Починим.
НАТАЛЬЯ. Ты же не умеешь.
АНДРЕЙ. Не сумеем, так буксиром потащим.
Тормозит машина. Андрей выбегает за кулису. Через мгновение появляется с водителем остановившейся машины.
АНДРЕЙ. Понимаете, вот у женщины мотор заглох, то есть не у нее, а у ее машины. Мне кажется, вы должны разбираться в моторах. Я сам слабо понимаю, но сдуру решил помочь. Не бросать же дуру, то есть ее посреди дороги.
АРСЕНИЙ. А как с этим?
АНДРЕЙ. С чем?
ГОЛОС. Эй, Арсений, что там такое?
АНДРЕЙ. А-а, с этим. Я думаю, все нормально.
ГОЛОС. Арсений, не связывайся, мы опаздываем.
АРСЕНИЙ. Сиди ты! Не лезь! Пойдемте, посмотрим.
Андрей и Арсений уходят.
ГОЛОС. Ну, Арсений, мы же опоздаем.
ГОЛОС АРСЕНИЯ. Молчи, сказал. Успеем.
ГОЛОС. Но ведь там будут такие люди. Неприлично опаздывать. К тому же Арчибальд Петрович не любит, когда опаздывают. Ну, подумай, что скажут о нас Еремей Павлович и Венера Павловна. Там же будет новый экстрасенс. Мы можем не успеть к началу сеанса. А ты приедешь с грязными, как у слесаря, руками.
Идут долгие причитания по поводу грязных рук. Оглашается весь список приглашенных дам и кавалеров. Причитания прерываются иногда лаконичной просьбой заткнуться. Наталья некоторое время остается одна. Она совершенно спокойна. Непринужденно пролистывает оставленную Андреем книгу, откладывает ее в сторону, отмечает интерес Андрея к логике и моторам и задает себе вопрос: что ей нужно от этого человека, и почему она не уехала сразу, а пытается вывернуть что-то наружу толи в ней самой, толи в нем, толи бог знает в какой истории. Получили мысли Натальи словесное выражение или остались внутренним монологом – это дело самой Натальи.
АНДРЕЙ ( входя). Сейчас он оживит вашу лань, и вы сможете преспокойно ехать до... какой там горки?
НАТАЛЬЯ. До Липной.
Слышится звук заводимой машины.
АНДРЕЙ. Слышите, как она призывно гудит? Прямо на душе веселеет. Вы просто не представляете, как я буду рад за вас, когда вы отсюда уедете.
НАТАЛЬЯ. А вы?
АНДРЕЙ. А что я. До Сан-Франциско путь неблизкий. Но я не отчаиваюсь, доберусь как-нибудь. Язык до Киева доведет.
НАТАЛЬЯ (грустно). До Киева-то доведет, а вот до дому....
Появляется Арсений.
АРСЕНИЙ. Все. Можно ехать.
ГОЛОС. Умоляю, Арсений, быстрее, быстрее.
АНДРЕЙ (расплачиваясь). Я же был уверен, что вы специалист в этом деле. Большое спасибо.
АРСЕНИЙ. Не за что. (Уходит).
Звук отъезжающей машины.
НАТАЛЬЯ. Ты мог бы попросить этого автомобилиста.
АНДРЕЙ. Сан-Франциско в другой стороне. Мадам, пожалуйте в авто.
НАТАЛЬЯ. У тебя что, денег много?
АНДРЕЙ. Не понял.
НАТАЛЬЯ. Идиот. Мотор в порядке был. (Уходит).
АНДРЕЙ. Чего только не сделаешь ради того, чтобы попасть в Сан-Франциско.
Картина вторая.
Там же. Тот же день. Чуть позже. Андрей за тем же занятием.
АНДРЕЙ. Однако дело к ночи, а мы все там же. Позапрошлая ночь у Упаковкина на матраце. Прошлая в гостинице с клопами. Сегодня в кювете. Отлично. Что будет завтра? (Напевает). Наша крыша – небо голубое, наше счастье... Счастья в этом мало, конечно. Завтра утром найдут окоченевший труп с вытянутой рукой. Интересно, догадаются, зачем тянул руку? Догадаются. Это точно. Может, переменить позу ( стоит на одной ноге, одна рука вытянута вперед, другая с книгой – вверх. Поза должна быть идиотская. Это главное.). А на лице изобразить нечто типа такого. Или такого (изображает). Если никто не остановится, то хотя бы на следующий день пускай голову поломают над моей позой и физиономией. Призовут на помощь ведущих специалистов-физиогномистов, бабок-гадалок, астрологов, шаманов и прочий сброд. Соберут консилиум по вопросу: от чего можно умереть, стоя в такой позе с таким лицом. (Вдруг вдогонку автомобилю). Сам дурак! Дебил четырехцилиндровый. Катафалк с дерьмом! (Снова становится в позу).
Появляется Странник.
СТРАННИК. Здравствуйте. Мир вашему дому.
АНДРЕЙ. Добрый вечер. Точнее день. И вашему дому...
СТРАННИК. Мой дом – пустыня. Песок и солнце. Я иду по пустыне уже много дней.
АНДРЕЙ. Похоже, что вы сбились с пути и вышли на шоссе.
СТРАННИК. В пустынях нет шоссе и нет машин.
АНДРЕЙ. А это, по-вашему, что, верблюд пробежал?
СТРАННИК. И верблюдов тоже нет. Только песок и солнце. Что вы делаете здесь, в трех тысячах верст от ближайшего населенного пункта?
АНДРЕЙ. Сколько? Три тысячи верст? Мне казалось, что значительно меньше.
СТРАННИК. Нет. Ровно три тысячи. Я проверял. Три тысячи верст отсюда до Самарканда.
АНДРЕЙ. Ну, до Самарканда, может быть, и три тысячи.Но я сюда шел из дома полдня.
СТРАННИК. Значит, ваш дом тоже пустыня.
АНДРЕЙ. Да, в чем-то вы правы.
СТРАННИК. Немногие люди решаются избрать такую участь. Я полагаю, что я один такой. По крайней мере здесь.
АНДРЕЙ. В трех тысячах верстах от Самарканда? Извините, что нарушил вашу уникальность. У меня был дом, как ни странно это звучит.
СТРАННИК. У всех когда-то был дом.
АНДРЕЙ. У меня был дом. У меня была семья. Была работа. Я был учителем.
СТРАННИК. Как это похоже! Как похоже!
АНДРЕЙ. Я преподавал в школе. Учил детей математике. Меня самого учили учить других пять лет в институте. Я приехал в этот город. Меня послали сюда. Сказали, что здесь нет учителя математики. Они сказали неправду. Потому что здесь уже был математик. Но он закладывал по-черному. Порой приходил пьяным в школу. Естественно, такой человек не мог работать с детьми. Меня сначала поселили в комнату, где он жил. Он еще не успел съехать. Вечером пришел пьяный за вещами, притащил полграфина водки. Он стащил его в местном ресторане. Я потом частенько в него заходил. Пришел и потребовал рюмку.
СТРАННИК. Да-да, закладывал. Графинами. Как это знакомо!
АНДРЕЙ. В тот вечер он мне рассказал о том, как его тоже учили учить других пять лет в институте, как он тоже приехал сюда учить детей. Но через несколько лет понял, что те, кого он учит математике, знают ее в тысячу раз лучше, чем он, и сами могут его учить, хотя они и не учились в институте. С того времени он и запил.
СТРАННИК. Горькую.
АНДРЕЙ. Да. На следующий день он собрал вещи и ушел. Я не знаю куда. Я не принял его рассказ всерьез. Бред ведь это – так мне казалось. Я стал работать в школе. Преподавал: алгебра, геометрия, факультатив с углубленным изучением. Женился. Семья, значит. Квартира. Первый ребенок родился мертвым.
СТРАННИК. Ушел куда глаза глядят. Плакали?
АНДРЕЙ. Нет. Ни я, ни жена. Были подавлены. Каждый переживал в одиночку. Зажило. И в тот же год, прямо посреди четверти, я понял, я тоже понял, – это случилось неожиданно, это был удар,– что те, кого я учу математике, знаю КОЕ-ЧТО О ВРЕМЕНИ БРОДЯГ ДХАРМЫ
После невероятного успеха "На дороге" кто-то из "Викинг Пресс" (издательство, выпустившее "На дороге") сказал Керуаку, что а почему бы ему не сделать еще что-нибудь подобное,– такой ненавязчивый намек на продолжение. Никто тогда не хотел печатать ничего из написанного им, а написано к тому времени было уже немало: и "Мэгги Кэсиди", и "Доктор Сакс",и "Видения Жерара", и "Видения Коди", и "Тристесса". Вообще Керуак писал не переставая. После того, как ему отказали в публикации "На дороге", он до выхода свет последнего своего произведения написал восемь романов. Он часами просиживал за пишущей машинкой и долбил по клавишам. И после такого предложения, как бы это ни выглядело работой, выполненной на заказ, Керуак сказал:"О'кей будет вам роман о рюкзачных святых", после чего сел и написал своих "Бродяг Дхармы" Керуак написал "Бродяг" быстро, всего за каких-нибудь три или четыре недели.Он закончил работу в ноябре 1957нет на три тысячи верст кроме вас.
СТРАННИК. Ах, да, я и забыл. забыл, как пахнут живые. Надо вспомнить. Обязательно. извините, я покидаю вас. Надо вспомнить. Приятно было побеседовать. Желаю вам обрести себя, свой дом, свою семью. Прощайте.
АНДРЕЙ. Счастливого пути. Но все-таки это шоссе.
СТРАННИК (уходя). Вы меня не обманете. Я еще помню, как выглядит шоссе.
Картина третья.
Все тот же день. Но уже ближе к вечеру. Вероятно, недавно остановилась еще одна машина, потому что на сцене кроме Андрея находится Наталья. У ней в руках сумка. По всей видимости, Андрей успел уже выразить свое мнение по поводу очередного появления Натальи.
НАТАЛЬЯ. Вы, наверно, голодны?
АНДРЕЙ. С чего?
НАТАЛЬЯ. Как раз ни с чего. Если бы у вас было чего, то вы не были бы голодны, но так как у вас ничего, то, значит, вы хотите есть.
АНДРЕЙ. С чего вы так решили? Я абсолютно не голоден.
НАТАЛЬЯ. А я бутерброды привезла.
АНДРЕЙ. Напрасно старались. Я повторяю: я есть не хочу.
НАТАЛЬЯ. У меня чай в термосе. Горячий.
АНДРЕЙ. Горячий? Не люблю горячего.
НАТАЛЬЯ. Отчего?
АНДРЕЙ. Рот обжигает.
НАТАЛЬЯ. Так на него подуть можно, он и остынет.
АНДРЕЙ. Кто? Рот?
НАТАЛЬЯ. Нет, чай.
АНДРЕЙ. Ну, вот и дуйте на свой чай.
НАТАЛЬЯ. Так я вам везла.
АНДРЕЙ. Напрасно везли.
НАТАЛЬЯ. Да. (Она выкладывает из сумки бутерброды).
АНДРЕЙ. Зачем вы второй раз сюда возвращаетесь? Что вам от меня нужно? я поступил опрометчиво, остановив вас. Каюсь. Я все вроде бы сделал, чтобы вы продолжили путь.
НАТАЛЬЯ. Да.
АНДРЕЙ. А вы все равно сюда. Что здесь, медом намазано? Или еще чем? Так вы скажите.
НАТАЛЬЯ. Да.
АНДРЕЙ. Что – да? Скажите, наконец, что вам от меня нужно? Накормить? Вы, наверно, всех придорожных бродяг кормите. Это у вас хобби. Так? Если я даже соглашусь и послушно открою рот, прожую все всунутые туда бутерброды или что там еще, то все равно этим не закончится.
НАТАЛЬЯ. Да.
Дакание на самом деле может продолжаться еще довольно долго. Мало ли тем для дакания. Например:
АНДРЕЙ. Да? Может быть, вы еще захотите, чтобы я...
НАТАЛЬЯ. Да.
АНДРЕЙ. ...вот это самое..
НАТАЛЬЯ. Да.
АНДРЕЙ. Прямо здесь?
НАТАЛЬЯ. Да.
АНДРЕЙ. На этой самой дороге...
НАТАЛЬЯ. Да.
АНДРЕЙ. ... по которой ездят грязные машины?
НАТАЛЬЯ. Да.
АНДРЕЙ. Сказал, что вы полная идиотка? Самая идиотическая идиотка из всех когда-либо виденных мною идиоток?
НАТАЛЬЯ. Вам какой бутерброд?
АНДРЕЙ. Та-а-к! Понятно. Хорошо. (Открывает книгу, читает). А в таких случаях, когда знаком доказываем формулы является знак импликации, гипотезы можно выбрать так...
НАТАЛЬЯ. Вы ветчину любите?
АНДРЕЙ. ... в качестве гипотезы... не люблю... взять антецендент этой формулы; если...
НАТАЛЬЯ. А котлеты? Домашние?
АНДРЕЙ. ... если консеквент исходной формулы.... не люблю... имеет главным знаком импликацию, то в качестве...
НАТАЛЬЯ. А сыр? Сыр-то вы любите?
АНДРЕЙ. ... второй гипотезы взять антецендент... не люблю... консеквента; если консеквент консеквента имеет главным знаком импликацию...
НАТАЛЬЯ. А вот чай. (Наливает). Горячий. Вы горячий не любите. Но он сейчас остынет.
АНДРЕЙ. ... то в качестве третьей.... не люблю... гипотезы взять антецендент консеквента консеквента; если консеквент консеквента консеквента имеет главным знаком...
НАТАЛЬЯ. Вы есть будете?
АНДРЕЙ. Нет.
НАТАЛЬЯ. Почему? Вы же голодны.
АНДРЕЙ. Не скажу. Вы же не говорите, что вы от меня хотите.
НАТАЛЬЯ. Хорошо, я скажу. Только вы садитесь. Суньте вашу умную книжку под задницу, чтобы не простудиться, и садитесь. Тогда скажу.
АНДРЕЙ. Неужели?
НАТАЛЬЯ. Неужели.
АНДРЕЙ. Скажите?
НАТАЛЬЯ. Скажу.
АНДРЕЙ. И оставите меня в покое?
НАТАЛЬЯ. Насколько это возможно.
АНДРЕЙ. Это очень легко сделать: сесть в машину и тю-тю, туда, откуда.
НАТАЛЬЯ. Туда, откуда, уже не получится.
АНДРЕЙ. Отчего? Дорогу забыли? Или опять мотор? Так мы его вмиг починим.
НАТАЛЬЯ. Там мне нечего больше делать.
АНДРЕЙ. Да, когда человеку нечего делать в одном месте, он ищет себе дело в другом. Вот вы решили накормить меня. Очень признателен. Огромное спасибо. Я должен нижайше благодарить то место, в котором вам делать нечего. А знаете, здесь где-то бродит один бедуин. Его бы тоже можно было пригласить. За компанию. он тоже бездомный.
НАТАЛЬЯ. Можно, я буду называть вас Игорем?
АНДРЕЙ. Вообще-то, я не Игорь, но если вам так хочется, называйте. Я продался за пару бутербродов и горячий чай. А что, если я буду называть вас Ольгой?
НАТАЛЬЯ. Называйте, Игорь.
АНДРЕЙ. Замечательно, Ольга.
НАТАЛЬЯ. Вот и познакомились. Вы кушайте, кушайте, Игорь.
АНДРЕЙ. Я кушаю, кушаю, Ольга. А почему Игорь?
НАТАЛЬЯ. Вам не нравится это имя?
АНДРЕЙ. Да, как-то все равно. Кем я только не был. Андреем – был. Князем, разумеется...
НАТАЛЬЯ. Так звали моего мужа.
АНДРЕЙ. Очень интересно. А это, случаем, не тот бедуин, который...
НАТАЛЬЯ. Он утонул.
АНДРЕЙ. А-ап!
НАТАЛЬЯ. Неделю назад в Атлантическом океане. И никто не знает, как все это произошло. Пока. Но человека ведь нет. Плыл кораблик. Плыл, плыл – пшик и утонул.
АНДРЕЙ. Веселого мало. И никого не спасли?
НАТАЛЬЯ. Никого.
АНДРЕЙ. Я не знал, право, что у вас... Мне страшно неудобно за мое юродствование.
НАТАЛЬЯ. Что вы. На мне же не написано. По мне же не скажешь, что у меня горе. Так ведь?
АНДРЕЙ. Не скажешь. Все равно к людям добрей надо быть. Даже если у них все в порядке. Слова. Все равно впрок не пойдет.
НАТАЛЬЯ. И потом, не в поисках жалости я навязалась вам. Мне этого хватало дома. Я просто сбежала оттуда. Да, сбежал: села в машину и вырулила на первую попавшуюся дорогу. Звонки, звонки, сочувствующие лица, соболезнования, крепись, это пройдет, это злая судьба – сколько слов! Достали. И ведь все искренне сожалеют. Все честно без подвоха, без вывиха. Всем он был близок. Всем он был нужен. Все его любили.
АНДРЕЙ. Кроме вас.
НАТАЛЬЯ. Да никто об этом не знает и не узнает никогда. А если и услышат что-либо подобное, то все равно не поверят. Как же, Игорь, Ольга, Святослав! Все как в истории.
АНДРЕЙ. Святослав – это сын?
НАТАЛЬЯ. Да. Должен был быть.
АНДРЕЙ. Зачем все это было начинать, если...
НАТАЛЬЯ. Что если?
АНДРЕЙ. Если должен был быть.
НАТАЛЬЯ. Ну кто же знал, что у того амура, который целился в меня, стрелы были тупые и что стрелы те оставляли на сердце только синяки. По молодости, по дурости и синяки за чувства принимаешь.
АНДРЕЙ. Зачем же вы теперь меня Игорем зовете?
НАТАЛЬЯ. Можете думать, что из любви к истории.
АНДРЕЙ. Вместо любви к человеку любовь к истории.
НАТАЛЬЯ. Любовь, что спичечный коробок, – каким боком не повернешь, все равно самое ценное, хотя порой и отсыревшее, внутри находится. Вы ведь здесь тоже не из любви к загородным прогулкам в такую холодину торчите.
АНДРЕЙ. Как знать.
НАТАЛЬЯ. Я встретила вашего бедуина, когда возвращалась.
АНДРЕЙ. Какого бедуина?
НАТАЛЬЯ. Который один-единственный в трех тысячах верстах от Самарканда.
АНДРЕЙ. А я думал, что это был мираж.
НАТАЛЬЯ. Первый раз видела верблюда живьем.
АНДРЕЙ. Бедуин и верблюд – это не одно и то же.
НАТАЛЬЯ. Бедуин ехал на верблюде.
АНДРЕЙ. Мой бедуин был пеший.
НАТАЛЬЯ. А мой бедуин разговаривал со мной с высоты верблюжьего горба.
АНДРЕЙ. И что же он вам рассказал?
НАТАЛЬЯ. Ничего особенного. Как он учил детей математике и что из этого вышло.
АНДРЕЙ. И что из этого вышло?
НАТАЛЬЯ. То, что вы сидите на дороге в ожидании попутки до Сан-Франциско.
АНДРЕЙ. М-да. А хотите я вам расскажу, что было на самом деле?
НАТАЛЬЯ. Нет.
АНДРЕЙ. Отчего же?
НАТАЛЬЯ. Игорь, я уже поверила в то, что вы рассказали. И меня это устраивает.
АНДРЕЙ. Не зовите меня этим именем.
НАТАЛЬЯ. Это глумление над светлой памятью безвременно ушедшего из жизни. Вы это хотели сказать? (Андрей молчит). Смотрите, смотрите. Это ваш бедуин?
АНДРЕЙ. Где?
НАТАЛЬЯ. Вон, сюда идет.
АНДРЕЙ. Без верблюда.
НАТАЛЬЯ. Значит, верблюд сам по себе, а бедуин сам по себе. (Страннику). Ну, как, нашли конец пустыни?
СТРАННИК. Да, нашел. И совсем недалеко отсюда. Она закончилась во мне. Там же, где она и началась.
НАТАЛЬЯ (Страннику). Что вы так на меня смотрите?
СТРАННИК. Я видел все эти дни только песок и солнце. Песчаные барханы в моих внутренностях: печени, почках, мозгу, сердце. Солнце выжгло все живое, а песок насыпал могильные холмы. Я бродил по пустыне своего тела, по пустыне своего ума, по пустыне своей души.
НАТАЛЬЯ (Андрею). Что он на меня уставился?
АНДРЕЙ. Давайте послушаем, чего человек говорит.
СТРАННИК. Что было до того, как я попал в пустыню? Дома, люди, деревья, грязь, грязь, грязь. Одна грязь. Я любил купаться. В детстве я много времени проводил в воде. Река в деревне. Море. Чистый мир моря: ракушки, водоросли, медузы, крабы. Когда не было моря или реки зимой ведь не покупаешься, хотя все эти моржи в проруби – это насилие над водой, над рекой, которая скрывается под броней льда от людей, извечно сосущих из нее силу, а взамен спускающих нечистоты,– когда не было моря или реки, я дома часами сидел в ванне, плескался, смотрел, слушал, как маленькие волны поют тоску по большой воде. А мама через каждые полчаса стучала в дверь. Она боялась, что я усну и захлебнусь в ванне. Я запросто там засыпал. уносился во сне на берег моря, слушал шум разбивающихся о скалы волн. Один раз я видел, как перевернулась лодка. Совсем недалеко от берега. Но там было глубоко. Я часто нырял в том месте и потому знал это. Люди тонули. Две женщины и мужчина. Я смотрел и завидовал им. Их спасли. Я помогал вытаскивать их на берег. Это из зависти. Я не мог позволить, чтобы они утонули только потому, что я никогда не тонул сам. Вода не принимала меня. Она всегда выталкивала меня на поверхность. Они были пьяные. Я потом долго швырял гальку, чтобы потопить качающуюся на волнах бутылку. Я думал, что вода очищает. Но нет, прошли те времена, когда вода очищала. Теперь вода пачкает, марает. Нет больше святости. Проведя анализ воды, можно точно сказать, что в ней и в каком количестве содержится и во сколько раз эти количества сокращают жизнь. Таинство исчезло, испарилось. Так же испарилась и моя вода, оставив мне лишь песок и солнце. Когда вода уходит, остается пустыня. Я бы полюбил и песок. Я бы смог. Песок так же нежен, как и вода. Песок тоже исчез. Можно, я возьму бутерброд?
НАТАЛЬЯ. Да-да, конечно.
АНДРЕЙ (Наталье). Вот вам и объяснение. (Страннику). И куда же вы теперь?
СТРАННИК. Учить детей.
АНДРЕЙ. Чему? Математике?
СТРАННИК. Нет. Любить песок и воду.
АНДРЕЙ. Вы думаете, вас возьмут обратно в школу?
СТРАННИК. Я в этом не нуждаюсь, коллега. Можно, я еще возьму? Я давно не ел. Года три.
АНДРЕЙ. Четыре.
СТРАННИК. Спасибо, коллега. У вас память лучше, чем у меня.
НАТАЛЬЯ. Вы знакомы?
АНДРЕЙ. Нет.
СТРАННИК. Да, мы не знакомы уже четыре года. Я забыл даже ваше имя.
АНДРЕЙ. Андрей. Князь Андрей.
СТРАННИК. А, точно, точно, вспоминаю. Князь Андрей. Да-да. (Представляется). Пьер. Пьер Безухий. Граф. Ну, как же, как же, вы Наташа Ростова. Или, постойте, княгиня Лиза Бричкина, красноармеец.
НАТАЛЬЯ. Все-таки Наташа – это ближе.
СТРАННИК. Да, именно Наташа. Вы вместе. Ваше время. Но, Наташа, вы же моя жена. Нет, я не ревную, ни в коем глазу, то есть разе. Вы моя будущая жена. Потом, после князя Андрея, вы станете моей женой. Лев Николаевич. Ничего не попишешь. Я вас сопрягаю, Наташа, а также вас, князь, с думами и чаяниями народа, к коему имею честь принадлежать.
НАТАЛЬЯ. Он бредит.
АНДРЕЙ. По-моему, его зовут действительно Пьер Безухов.
НАТАЛЬЯ. Так же как вас – князь Андрей Болконский.
СТРАННИК. Это все он так придумал. Туман. Небо.
АНДРЕЙ. По крайней мере, не Игорь.
НАТАЛЬЯ. Тогда я действительно Наташа.
СТРАННИК. Вы – моя жена.
НАТАЛЬЯ. Что вы мне голову морочите? Вы что, сговорились, господа графья и князья?
СТРАННИК. Ты моя жена, Наташа.
АНДРЕЙ. По-моему, так это вы сговорились. Если это ваш муж, так и скажите, что это ваш муж и что он следит за вами.
НАТАЛЬЯ. Это не мой муж.
АНДРЕЙ. Скажите, вы чей муж? Ее?
НАТАЛЬЯ. Мой муж утонул.
СТРАННИК. Ну, брось, Наташка, я отлично плаваю.
АНДРЕЙ. А я чуть было не поверил."Титаник" натолкнулся в темноте ночи на айсберг. Айсберг натолкнулся в темноте ночи на "Титаник". И они вместо, взявшись за руки, затонули у берегов Атлантиды.
НАТАЛЬЯ. Прекратите!
АНДРЕЙ. А что собственно я распаляюсь. Я еду в Сан-Франциско. Наталья Ростова тире Безухова едет, ехала в Липную Горку. Вы, вероятно, тоже туда направлялись. Только иным путем – через пустыню.
СТРАННИК. Мне – в Москву.
АНДРЕЙ. Через Липную Горку, естественно.
НАТАЛЬЯ. Москва совсем в другой стороне.
АНДРЕЙ. Ну, вот, будете меня еще учить географии!
НАТАЛЬЯ. Послушай, дорогой муженек, зачем тебе в Москву?
СТРАННИК. Сгорела.
НАТАЛЬЯ. Кто? Квартира твоя?
АНДРЕЙ. Москва в 1812 году.
НАТАЛЬЯ. Сама знаю.
СТРАННИК. Вот поэтому и еду. Давно не видел пепелища.
НАТАЛЬЯ. Слушай, ты, муж, граф ты мой Пьер Безухий...
АНДРЕЙ. Безухов.
НАТАЛЬЯ (Андрею). Безухов у Льва Толстого. (Страннику). Вот что я тебе скажу: езжай, спасай Москву. Она без тебя погибнет, сгорит до тла в 1812 году. Что тебе еще от меня надо? Объяснились же.
АНДРЕЙ. Так, семейные разборки. Я пойду книжку почитаю. Только вы не слишком увлекайтесь (отходит).
НАТАЛЬЯ. Итак, что тебе надо?
СТРАННИК. Это кто?
АНДРЕЙ. Болконский я. Князь.
НАТАЛЬЯ. Слышишь? Князь Андрей, говорит.
СТРАННИК. Понятно. После Аустерлица, но до Бородино. Раз ты не у постели умирающего.
НАТАЛЬЯ. Короче.
СТРАННИК. Ну, что ты, что ты, я не ревнив, ты знаешь.
НАТАЛЬЯ. Знаю. Я знаю, что я ничего не знаю. Еще короче.
СТРАННИК. Сервиз.
НАТАЛЬЯ (не понимает). Что?
СТРАННИК. Сервиз.
НАТАЛЬЯ. Какой сервиз?
СТРАННИК. На шесть персон. Кофейный.
НАТАЛЬЯ ( все равно не понимает). Какой?
СТРАННИК. Шесть чашечек с двумя красными полосами, вверху и внизу. Шесть блюдец с одной красной полоской – "Спартак" чемпион – кофейничек, сахарница и там по мелочи.
НАТАЛЬЯ. Мелочь тоже с красными полосами?
СТРАННИК. Да.
НАТАЛЬЯ. Сервиз... Сервиз? Сервиз, сервиз сервиз.. А-а, сервиз. Выбросила. В окошко. Шесть чашечек с двумя красными полосками, вверху и внизу, шесть блюдец с одной полоской – "Спартак" чемпион – кофейничек, сахарницу и прочую мелочь.
