Текст книги "Выбор Вечности"

Автор книги: Михаил Петраков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Петраков Михаил
Выбор Вечности

Михаил Петраков

Выбор Вечности

Холодная ночь. Полная луна. Призрачный свет озаряет кроны величавых древних лиственниц. В сумерках почти не различимы цвета, почти. Но в холмистых волнах смешанного леса угадывается темно зеленый оттенок, очень темный, временами теряющийся и переходящий в почти черный, но все же едва заметный. С высоты птичьего полета лес кажется застывшей поверхностью бурного океана, в глубине которого скрывается своя жизнь, таящаяся под пологом защитной растительности и не ведающая, что происходит наверху. Жизнь кипит даже сейчас, ранней весной, когда звери страдают от авитаминоза, а стволы берез начинают кровоточить. Вдали, на высоком холме угадывается силуэт средневекового замка. Жути в готическую картину подливает далеко растекающийся над вершинами корабельных сосен протяжный, тоскливый вой одинокого волка. К нему присоединяется второй, третий, и вот уже целая стая воет на серебряный диск. Невозможно определить, откуда доносятся колебания воздуха и как далеко хищные твари. Да это и не важно, если от них отделяют десятки метров высоты. Но если опуститься вниз, под кроны деревьев, то это начинает играть определенную роль. К тому же можно услышать и другой звук. Звук работающего мотора и бешено вращающихся колес. Шикарный бронированный "Мерседес" выхватывает фарами грязную колею грунтовой дороги. Мелкие кристаллики льда искрят в мощных лучах желтого света. Мотор надрывно ревет. Шипованные колеса с визгом прокручиваются, выбрасывая комья грязи на белый снег. Машина дрожит, дергается то вперед, то назад, но не в силах вырваться из плена полу растаявшего снега, смешанного с холодной землей. Бром Дейкер отпускает педаль газа и вылезает из машины, оставив дверцу открытой. Какого черта ты свернул на эту дорогу!.. Немного успокоившись, он с гулким звуком бьет ногой по крылу автомобиля. До асфальтированного шоссе оставалось всего около ста метров. Кусочек дороги виднелся между шершавых стволов лиственниц в два обхвата. Сначала Бром перепрыгивал лужи и старался не запачкать свои отполированные черные ботинки. Но вскоре бросил это бесполезное занятие и просто шлепал по грязи. Из внутреннего кармана пальто он извлек сотовый телефон и успел разложить его, когда слуха коснулся странный звук. Смутно знакомый, но одновременно очень неуместный в ночном лесу. Громко урчал голодный желудок. Бром уже вышел на опушку. Перед ним лежало метров сорок открытой местности. Потом кусты и заветная дорога. Он медленно оглянулся. Семь пар глаз пристально смотрели на него. Пушистая кошачья лапа леса выпустила свои когти. Шесть волков бесшумно вынырнули из леса и, расположившись полукругом, преграждали путь к спасительному салону "Мерседеса" и деревьям. Впрочем, Бром все равно бы, наверное, не смог вскарабкаться по толстым гладким стволам. Интересно, страдают ли волки цингой? Вряд ли, ведь они пьют свежую кровь. Лязгнули зубы. Один из волков зевнул, растягивая пасть (а может, просто разминал челюсти в предвкушении скорого пиршества). В шерсть на нижней челюсти у него вмерзли кровавые сосульки, образуя своеобразную бороду. Шесть волков и одна собака – крупная дворняга со свалявшейся шерстью. Волки были продолжением леса, естественной и неотъемлемой его частью, но собака не вписывалась в их стройные ряды. Они просто смотрели на него. Сначала Бром удивился. Потом понял, что это волки. Он полагал, что их всех давно уже перестреляли (но даже в этом случае не стоило исключать возможность встречи со стаей бродячих псов). Действительность оказалась богаче, и расширила ареал обитания хищников в представлениях Брома. Опасность медленно заползала в его сознание. Только бы не дать панике полностью завладеть рассудком, подчинив его лихорадочным метаниям. Дейкер не желал признавать себя источником витаминов. Бром взял себя в руки. Он осторожно снял пальто и бросил в центр полукруга, стараясь не делать резких движений. Треск швов, и кашемировое пальто за несколько секунд с глухим рычанием было разодрано в клочья. Но это дало Брому несколько мгновений. Никогда еще он не бегал так быстро. Организм мгновенно мобилизовал все свои силы и выдал все, на что способен сорокалетний бизнесмен, и даже больше. Ноги сами несли его. Бром даже не задумывался о своей скорости. Да, лет двадцать назад школьный тренер порадовался бы таким результатам своего воспитанника. Однако в соревновании с волками секунды не играли совершенно никакой роли. Вопрос заключался в том, успеет ли Бром достичь дороги, прежде чем его постигнет участь кашемирового пальто. – Триста шестьдесят девятый километр Кимберлийского шоссе. – Судорожные вздохи. – Ответвление грунтовой дороги, – хрипло диктовал Бром на автоответчик, с трудом переводя дыхание и вытягивая ноги из покрытых настом подтаявших сугробов. Волки, по брюхо утопая в снегу, продолжали преследование. На другом конце провода подняли трубку. – Алло, – женский голос. – Джерси! Вол... – Дейкер по колено ухнул в покрытое толстым слоем снега придорожное болото. Сотовый телефон выскользнул из руки и исчез в темной воде. Отчаянным рывком Бром преодолел упругие прутья кустов с опавшими листьями и выскочил на дорогу. Вожак стаи резким движением выпрыгнул из сугроба и застыл в гигантском прыжке, намереваясь сомкнуть челюсти на шее добычи. В последний момент собака полоснула клыками по ноге Дейкера. Ахиллесово сухожилие лопнуло, пронзив голень острой болью. Бром на мгновение выпал из реальности, потеряв контроль над собой. УУУУУУУУУУУУУУУ... – Fuu-u-u-uuck!!!... Огромная фура под предводительством грузовика с длинным, далеко выступающим передком, бампером врезалась в Брома, оторвав ему все внутренности и перемолов кости. Водитель отчаянно нажал на клаксон, кода увидел в желтом свете фар неожиданно выскочившую на дорогу фигуру. Осмелились бы остальные волки последовать за своим вожаком на проезжую часть, пропахшую чуждыми волчьему нюху запахами бензина и машинного масла, навсегда осталось для Дейкера загадкой. Звук промчавшегося грузовика затихал вдали. Слышался визг тормозов. Фура скользила по дороге с блокированными колесами. Удар пришелся по корпусу, прямо в грудь. Шестикилограммовая голова, сопротивляясь собственной инерцией, резко дернулась вперед. Хрустнули позвонки. Тело отправилось в путь на хромированном радиаторе грузовика. Оторванная голова, не выдержавшая перегрузки, вращаясь, летела на фоне луны. Из шеи спиралью расходился след из капелек крови.

Бром открыл глаза. Теплый солнечный зайчик лежал на его лице, кожа чувствовала круг приятного тепла. Открыть глаза Брома заставил именно зайчик, красным светом пробивающийся через опущенные веки. Дейкер увидел удивительно красивое лицо юной девушки. И взгляд, такой теплый и мягкий. А может быть, зайчиком был именно этот взгляд, проникший сквозь тонкую кожу век и мягко извлекший Брома из холодного Ничто. Даже ледяного Ничто, попав в которое невозможно сказать, сколько времени ты пробыл там – секунду или целую вечность. Ощущения замерзают. Окоченевшие мысли, подобно атомам при абсолютном нуле, перестают колебаться и стимулировать мозг, в котором появляется явление сверхпроводимости, когда все чувства, ощущения, невероятные переживания, проносятся сквозь серое вещество, не задерживаясь и не оставляя даже малейшего следа воспоминаний. Может быть, Бром пережил ад, может быть, побывал в раю, а возможно и не покидал своего тела. Сейчас это не имело никакого значения. Время прошло, а он не осознавал этого. Брому было хорошо. Ничего не хотелось. Немного непривычное ощущение тела было даже немного приятным. Он чувствовал себя отлично, несмотря на небольшой туман в голове и какую-то необычную лень, нежелание двигаться и говорить. Он хотел просто наслаждаться своим состоянием. – Где я? – прошептал Бром. Он хотел сказать громко, но немного не рассчитал силы. Довольно глупый и банальный вопрос, но именно он первым пришел на ум, когда Бром посчитал нужным что-то промолвить. Искорки неподдельной радости и восторга брызнули из уголков глаз девушки. Искренняя лучезарная улыбка осветила лицо. – Доброе утро, мистер Гром, – произнесла она. Большие темные глаза излучали доброжелательность. Округлый ровный нос, обтянутый бархатистой кожей. Прическа "каре". Голубые волосы. "Наверное, медсестра, – подумал Дейкер". Девушка была в белом халате. – Бром. Меня зовут Бром. Медсестра с недоверием посмотрела в медицинскую карту. – Хорошо, что вы помните свое имя. С несколько озадаченным видом она сделала пометку в карте. – Рада сообщить, что ваша физическая кондиция близка к идеальной. Несколько безвольное состояние, которое вы сейчас испытываете, вызвано успокаивающими препаратами. Психиатрическая лечебница... Бром почувствовал слабые отголоски ужаса. Очень слабые, потому что в настоящем состоянии даже ужасаться было просто лень. Точно... Отсутствие медицинского оборудования. Пытающаяся быть уютной безликая обстановка. Кружевные занавески прячут фигурные решетки на окнах. Но сейчас Брому было все равно. Сконцентрироваться на определенной мысли не получалось. Он пропустил пару предложений мимо ушей. Какой приятный голос. – ... ни о чем не волнуйтесь... Сейчас вам надо постараться выбросить все мысли из головы... Через пару часов вы выйдете из этого состояния... Словно гипноз... Приятный успокаивающий голос... – ... несколько дней вам придется провести у нас... это для вашей же пользы... мы избегаем насилия... не хотелось бы его применять... но это необходимо... меня зовут Синди... если будет что-нибудь нужно... Провал... Сон. Бром проснулся только на следующий день. Тело переполняла бодрость, которую он ощущал, наверное, лишь в далекой юности. Он буквально вскочил с постели. Энергия била ключом. Он осмотрелся. За окном солнце. Зеленая лужайка. Потом шелест берез. Обстановка в комнате в общем-то уютная. Но без намеков на индивидуальность. Глупые картины на стене. Очень глупые. На лугу с высокой травой пасется мамонт. На его хоботе сидит бабочка. Возле толстых волосатых столбов ног целый выводок зайцев играет в футбол, использую ежа вместо мяча. На другой еще хуже: здоровенный птеродактиль в пасти, словно аист, несет запеленованного младенца, который в зубах сжимает букет орхидей завернутых в блестящую бумагу. Счастливые родители с распростертыми объятиями ждут малыша. Что за идиотизм. Какое-то неясное ощущение. Привкус во рту. Да, точно. Привкус постоянно был с ним. И только сейчас Бром понял это. На зубах скрипела грязь, кроме того, Дейкер поковырялся во рту и извлек кусочек болотной тины, застрявшей между резцами. Так вот что это за привкус. Привкус тины. Взгляд упал на круглое зеркало, висевшее на стене. А он выглядел не так уж плохо. Подойдя ближе, Бром заметил контраст. Темный, мальдивский загар кожи лица на шее плавно переходил в болезненно белый цвет туловища. Он лихорадочно начал ощупывать свое тело, шарить по нему руками. Потом скинул рубашку и принялся выискивать свои любимые шрамы и татуировки. Но их не было. Не было багрового шрама от аппендицита внизу живота. Не было длинного неровного рубца на груди – памяти о самом близком друге, внезапно сошедшем с ума (Брому пришлось его убить). Не было прекрасной цветной татуировки на правом плече. Постой, а была ли она у меня раньше? Да и вообще тело было какое-то не его. Пресс, похожий на стиральную доску. Никакого намека на жир. То есть у Брома всегда был отличный пресс, но не до такой же степени. При посещении туалета Дейкер сделал еще несколько неожиданных открытий. Например, бритый лобок. Бром никогда не брил волосы на лобке. Но в настоящий шок привел его вид своего обрезанного пениса. Вандалы! Этого он уже простить не мог. Бром выскочил из сортира, забыв застегнуть ширинку, и налетел на Синди, удивленно смотревшую округлившимися глазами. – Что все это значит!? – Бром схватил девушку за плечи и непроизвольно сжал их. Дейкер не ожидал такого. Он собирался просто удержать ее, но руки сдавили хрупкие плечи словно тисками. Ему казалось, что его кисти – губки тисков, а кто-то другой бешено крутит ручку, сжимая их. Раньше он не чувствовал в руках такой силы. Бугры мышц играли под рубашкой. Бром никогда не был в такой форме, даже в двадцать лет. Она вскрикнула от боли. В глазах промелькнул страх. Но она быстро взяла себя в руки, проявив вышколенный профессионализм. Синди умела контролировать ситуацию, и у Брома возникло ощущение, что она справиться даже с бешеным мамонтом, изображенном на картине. Несомненно справилась бы. – Бром, обещаю, очень скоро вы все узнаете. Я понимаю, у вас море вопросов, – тот же мягкий голос. – Но я прошу немного подождать с ними. Вы получите ответы чуть позже. Белый халат отсутствует. Теперь на ней короткая юбочка из плюша и жакет. Детская беззаботность и непосредственность. Семнадцатилетняя девчонка... или даже шестнадцатилетняя... но очень приятная...

Душная летняя ночь. Мотыльки бьются в стекло уличного фонаря. Бром и Синди удобно расположились в плетеных креслах на веранде психушки "Пансиона для разморозков" (или отморозков?). Что это означает, Бром собирался выяснить в самое ближайшее время. Разговор как раз начал входить в нужное русло. И забор, что означает забор, в пятистах метрах от кромки леса. Странно, но Синди – это юное привлекательное существо – умела находить подход к людям, и обладала удивительной способностью убеждения. Только благодаря ей в Броме до сих пор остатки терпения не перевесил здравый смысл, желание действовать и, в конце концов, неутолимая потребность видеть Джерси. Кроме того, неизвестно насколько ОНИ безумны. Здесь происходит что-то странное. Синди за несколько часов умудрилась стать его другом. Они весь день болтали о пустяках. Он не уставал удивляться ее поразительному уму. Она была взрослой, но с какой-то ущербной, половинчатой взрослостью. Не будь ей семнадцать, (или шестнадцать?) лет, она была бы похожа на идиотку. Ее беззаботность и веселый жизнерадостный смех никак не вязались с утонченным аналитическим умом взрослого созревшего человека. Созревшего, подобно выдержанному пятизвездочному французскому коньяку, который плескался в широком бокале в руке у Брома. Она тоже пила. Этот взрослый подросток с видом гурмана потягивал сорокаградусный алкоголь. Если бы такая сцена случилась в дорогом ресторане, то владелец заведения вмиг бы лишился лицензии. Бром не стал намекать на ее возраст – не в его положении. К тому же спирт начинал влиять на мозги. – Что ты помнишь? – спросила она, изящно перекинув ногу, после долгого молчаливого наслаждения коньяком. Шикарное платье от Готье – "ночнушка", как сказала бы бабушка Дейкера, – приятно зашуршало. Брома не покидало ощущение... Мягкая забота. Даже чересчур мягкая. Но что-то в этом взгляде не то... Конечно, проскальзывает интерес. Интерес даже слишком заметен. Точно... она смотрит на меня как на животное... как на собаку, которой бинтуешь лапу... Но ничего, она обещала ответить на все вопросы. Она что-то знала. Она знала все! Она знает, но спрашивает, чтобы проверить его. Она уже весь день прощупывает его незаметными, казалось бы незначительными вопросами, искусно спрятанными в пушистой речи мнимого друга. Желает ли она ему добра? Судя по поведению, в этом не возникает никакого сомнения. Она самый лучший друг в его жизни. А может, подколодная змея металлическими прутьями сжимающая его сердце? Что он помнил? – Помню лес... стаю... грузовик... Думаю, тебе не надо подробнее объяснять? Она понимающе кивнула. И еще он помнил волка – вожака стаи. Идущий следом за грузовиком черный пикап на мгновение фарами выхватил его из ночной тьмы, – словно вспышка фотоаппарата – и кадр прочно застрял у него в мозгу. Отпеченная фотография. Матерый волк застыл в гигантском прыжке; глаза – два огромных прожектора; с мокрой шести на брюхе стекают струйки воды; брызги преломляют свет фар. Потом картинка резко переворачивается, очень резко, с чудовищным ускорением. Струйки текут уже снизу вверх. Потом кавардак: мир бешено завертелся, полная луна кувыркалась по небу... Мрак... – Насколько я понимаю, я должен быть мертв? – После того, как вас сбил грузовик, мистер Бром, ваша жена Джерси набрала 911 и сразу две кареты скорой помощи, сопровождаемые легким вертолетом службы спасения, завывая сиренами и сверкая мигалками выехали на триста шестьдесят девятый километр Кимберлийского шоссе. Найти ответвление грунтовой дороги не составило никакого труда. Они обнаружили стоящую у обочины фуру, на радиаторе которой висел изуродованный обезглавленный труп. – Уверен, это был я. – Волки слизывали с дороги кровь. До смерти перепуганный водитель грузовика дрожал в кабине, опасаясь хищников. Волки боялись водителя и не решались подойти к грузовику и полакомиться еще теплым мясом. В принципе спасать там было уже нечего. – А где была моя голова? Я помню сказочный полет. – Для Дейкера это было забавной игрой слов. Он конечно же не верил во все это. Как она выкрутиться из истории с головой? Если бы только все так четко не стояло перед глазами. – Голову нашли не сразу. На поиски потребовалось несколько часов. В итоге ее выловили из придорожной канавы, плавно преходящей в неглубокое болото. К этому времени на место аварии прибыла ваша жена. – Синди глубоко затянулась толстой гаванской сигарой, хотя Бром прекрасно знал, что ими не затягиваются – слишком крепкий дым с чудовищным содержанием никотина. Мне продолжить? – Сгораю от любопытства. – Бром слушал с таким чувством, будто это был занимательный научно-фантастический рассказ, не имеющий ничего общего с реальностью. – Вы были весьма состоятельным господином, Почему был? Поэтому за вами и вашей женой давно охотились несколько криогенных фирм, занимающихся глубокой заморозкой людей. Подобраться непосредственно к вам им мешал барьер секретарей и ваших помощников, но с Джерси они уже имели пару бесед. Пропустить инцидент с отрыванием головы они не могли. И Джерси оставалось выбрать между "Замороженными Мозгами" и "Застывшей в Жилах Кровью". Она никогда не верила в крионику, но в шоковом состоянии люди лучше поддаются внушению. Неужели это правда!!?.. Неровный обрубок вашей шеи обрезали обычной электрической пилой, которая продается в супермаркетах, кровь заменили глицерином со специальными добавками. Для чего были нужны некоторые из этих добавок, до сих пор остается загадкой. Она еще шутит в такой ситуации! Вероятно, они тешили самолюбие владельцев фирм, претендующих на эксклюзивность. – Сейчас будущее? – Бром на удивление спокойно отнесся к обрушившейся на него лавине информации. В данный момент ему вроде бы ничего не угрожало. – Для тебя, да. – Какой ни будь 2503 год. – В голосе уже звучала ирония. Осмотревшись по сторонам, он не заметил ничего необычного. Вряд ли в будущем найдется место подобным безвкусным домам, вряд ли будут освещать веранду фонарем с обычной электрической лампочкой внутри и облачаться в вечернее платье от Готье коллекции 2001 года (Бром сам недавно присутствовал на этом показе). Все эти фокусы со шрамами и татуировкой. Дейкер практически поверил в дикий розыгрыш. Что им нужно от него? Он не настолько богат, что бы ради денег устраивать спектакль с оторванной головой. Да и возможно ли такое устроить? А может быть это все-таки сон? Неужели они пытаются обмануть меня подобными наивными детскими баснями? Почему я вижу только Синди? – 2347, вы почти угадали. – Она пристально наблюдала за его реакцией, пытаясь скрыть факт наблюдения. – Что было потом? – Может, оставим разговор до завтра? О чем она думает?! Обсуждался вопрос о его жизни. Разве может это подождать до завтра? – Я хочу знать все сейчас. – Вы сильная личность. – Или глупая, – читалось на ее лице. Согласно государственной программе по разморозке, вашу голову с открытыми замершими глазами извлекли из криогенного чана. Вернее, сначала за хвост оттуда вытащили гигантскую зеленую игуану, затем появился большой мохнатый птицеед – любимчик престарелого миллионера, решившего себя заморозить; разумеется, он не мог оставить своего питомца. Потом мы очень удивились, обнаружив вашу голову под слоем замороженных кошек. Великолепное чувство юмора. В старом архиве фирмы "Замороженные Мозги" была найдена документация на какую-то голову и некоторые личные вещи. Мы решили, что документация именно на вас. – Я хочу получить свои вещи. – Перед мысленным взором промелькнул образ старого надежного револьвера. Но увидеть его Бром не надеялся. – Завтра вы непременно их получите. – Крупный глоток из глубокого фужера. Как она может столько пить? От коньяка Брома уже повело. – Голову разморозили в микроволновой печи, охлаждая кожу парами жидкого азота. Глицерин заменили кровью, подсоединив трубки к кровеносным сосудам. Тело отросло за пару недель. И вот вы здесь. Как ящерица, у которой отрастает хвост. – Видно, процедура разморозки у вас настолько обыденное занятие, что мне даже не промыли рот от тины. Или же ко мне относятся слишком пренебрежительно? – Я передам ваше замечание. Какая же она все-таки привлекательная! Во время такой беседы нельзя было не наглотаться. Для Брома произошло это совершенно естественно и незаметно. Мозг пытался сгладить удар от услышанного. Коньячный джин полностью выветрился из полутора литровой бутылки и переселился в голову Брома. Практически в одну голову, потому что Синди была трезва как стеклышко, хотя, по крайней мере, половина бутылки переместилась в ее желудок. Ее пристальный взгляд из-под густых мохнатых светло голубых волос медленно расплылся в летней ночи.

Что такое счастье? Никто не может точно ответить на этот вопрос. Это настолько воздушное и эфемерное понятие, настолько неуловимое, что его невозможно описать. Но Бром был уверен, что счастье, наконец, настигло его. Он был по настоящему безмерно счастлив. Самое удивительное, что ничего сверхъестественного не случилось. Дейкер сидел за столом у себя дома, Джерси в цветастом переднике гремела посудой у плиты, из дальней комнаты доносился детский смех. "Как хорошо, что Дана и Тим вернулись из Европы, – подумал Бром." В руках он держал газету, глаза пробегали статью, в которой говорилось о неком очень влиятельном бизнесмене по имени Бром Дейкер, о его процветающем деле и растущем влиянии в политических кругах Америки. Газета задавалась вопросом насколько скоро он выйдет на политическую арену. Статья, конечно, тешила самолюбие Брома, но сделать его настолько счастливым не могла. К тому же Дейкера не отпускало какое-то смутное ощущение тревоги. Он чувствовал непонятную неестественность происходящего. Такая до боли знакомая домашняя обстановка, жена, дети в дальней комнате, запах так любимой Бромом яичницы с беконом, стук по крыше дома. Бум... Бум... Да, конечно, как же я мог забыть? Я сам нанял бригаду строителей, заплатил им за снос дома. Бум... Бум... Стены начинали дрожать. Удары становились сильнее, с потолка летела побелка. Огромный железный шар, подвешенный на стреле подъемного крана, промелькнув в окне, врезался в стену и влетел в кухню, сопровождаемый осколками кирпича. Сокрушив плиту, он подхватил Джерси в переднике с яркими голубыми незабудками и размазал ее по дальней стене... Неее-еее-ет!!! Бром рывком сел на кровати. Холодный пот покрывал все его тело. Лунный свет проникал в окно, освещая картину с мамонтами на стене. Ночью она выглядела зловеще. За стеной затихали отголоски грохота. Похоже на звук опрокинутого платяного шкафа. Потом воцарилась гробовая тишина. Страшное чувство разочарования, будто его вытащили из сказки, посетило Брома. Ему было так хорошо во сне. Постылый мир! Однажды в детстве он уже испытывал подобное. Во сне он нашел волшебную палочку, с помощью которой можно творить чудеса. Он мог решить все свои проблемы, один взмах – и новенький велосипед уже распространяет запах заводской смазки. Когда маленький Бром открыл глаза, то сначала стал вспоминать, где оставил волшебную палочку. Прокручивал в уме события последнего дня и долго не мог поверить, что чудеса были возможны только во сне. Тогда весь день был испорчен. Двенадцатилетний мальчик видел те же вещи, что и всегда, но в тот день они давили на него, он всей душой ненавидел даже обстановку своего дома – она словно приковала его к реальному миру, не отпускала в сказку. Те же чувства сейчас кипели в душе сорокалетнего человека. Теперь он будет бояться заснуть – пробуждение слишком болезненно и беспросветно. Даже стены палаты давили на Брома своей безысходностью. Он поднялся с кровати, сорвал картину и, приставив ее к стене, ударил ногой. Похмелья он абсолютно не ощущал. Безвкусные добавки. Они даже коньяк пичкают всякой дрянью. Теперь надо было выяснить причину грохота, избавившего Брома от сладких чар Морфея. Бром успел узнать, что домик, в котором он проживал, был разделен на две части. Причем двери, ведущие во вторую половину, были закрыты. Одна из дверей находилась в спальне. Дейкер прильнул к большой узорной замочной скважине и чуть не отпрянул от неожиданности. С другой стороны на него смотрел налитый кровью глаз. Брому в данный момент было абсолютно все равно, он выдержал этот долгий взгляд. Глаз с течением времени все больше наливался яростью и, когда бешенство полностью заполнила его, за дверью раздался тяжелый вздох – так быки на корриде выпускают пар из ноздрей, – и глаз исчез. В ту ночь Дейкер так и не смог больше заснуть. Утром Синди принесла его личные вещи. Их было немного: рубашка, галстук костюм от "Гуччи", золотые часы "Картье", нечищеные ботинки, пустой бумажник, кобура от револьвера и немного помятая фотография Джерси и детей. Бром долго смотрел на нее. – Она... они мертвы? – голос прозвучал сдавленно и приглушенно. – Мне очень жаль. – Было видно, что Синди хорошо умеет сообщать подобные новости. Она говорила словно врач, каждый день сообщающий о смерти пациентов. Выражение лица сочувственное, но все же отстраненное. – Ваша жена никогда не верила в крионику и запретила замораживать себя после смерти. Дана и Тим погибли в авиакатастрофе через десять лет после вашей заморозки. Ваш единственный внук – сын Тима Брайан – окончил свои дни в больнице при колонии строго режима, где отбывал пожизненный срок. В настоящее время из самых близких родственников жива троюродная сестра внучатой племянницы вашей тети. Если хотите, мы можем связаться с ней. Весь вчерашний день Бром был занят разгадыванием головоломок. Он даже не подумал о том, что Джерси может не быть. Сейчас он в одно мгновение потерял всех своих близких, всю свою жизнь. Синди рассказывала о тенях из прошлого, будто читала учебник истории. Для Брома же это было настоящим, для него все они умерли именно сейчас, а не триста лет назад. Он потерял их всех именно сейчас. Дейкер не винил Синди за ее холодность. Ни один человек не будет смеяться над зверствами настоящего дня, а вот об средневековой инквизиции Бром сам отпускал шутки, учась в средней школе. Синди не понимала, что прошлое и настоящее, разделенные несколькими веками сошлись в одной точке – в душе человека, лишившегося всей своей жизни. Бром сам умер в тот момент. Он сидел, мял в руках фотографию и не знал, что делать дальше. Он только знал, что никогда не расстанется с этой фотокарточкой. Синди тихонько подошла сзади и обняла его за плечи.

Время, прошедшее со встречи с волками, превратилось для Брома в один долгий день. Он занимался просмотром исторической хроники, Синди всегда была рядом, подробно объясняла непонятные моменты. Они с Синди часто гуляли по длинным аллеям. Высоко над головами шумели березы, небо было такое же синее, как и триста лет назад, из-за чего Бром временами забывал, где находится. Была весна, Дейкер с наслаждением впитывал этот запах. Голубоволосая медсестра с голубыми волосами читала Брому краткий курс современной физики, он с огромным интересом слушал ее. Поток новых знаний захлестнул его и понес в дебри, и не снившиеся писателям фантастам современникам Брома. Голова плыла от обрушившейся на нее информации. Временами, особенно по утрам, ему бывало страшно. Приходилось почти заново постигать мир, будто ты только что родился. Для зрелого человека это очень тяжело. Нужно было ломать старые стереотипы, образ мышления, Бром старался, но прекрасно понимал, что не сможет полностью вписаться в новый мир. Он всегда будет здесь чужаком. Современные дети с молоком матери впитывали атмосферу будущего, взрослому это было не под силу. "На что я еще способен?" – Этот вопрос постоянно мучил Дейкера. Однажды утром Бром попытался возвести в куб число 38. Мозги скрипели десять минут. Раньше он справлялся за три. 55328! Бром взял карандаш и проверил результат. Вышло 54872. В то время, как Дейкер размышлял откуда взялась такая чудовищная погрешность, в комнату ворвалась Синди и поставила на стол прозрачную коробку с тортом и пакет песочного печенья в виде розочек. – Сегодня мы будем праздновать пятидесятилетний юбилей одной женщины. Синди кокетливо улыбнулась. А я всегда думал, что здесь больше повода для грусти. – Так где же эта счастливица? – Бром взял печенье и с удовольствием принялся его жевать. – Кому исполняется пятьдесят? – Мне. – Синди с удивлением посмотрела на него. Дейкер поперхнулся печеньем и зашелся в приступе тяжелого кашля. – Так у тебя, может быть, есть и ученое звание, соответствующее столь преклонному возрасту? – Доктор философских наук, вот уже пятнадцать лет преподаю в университете. Бром скорчил недоверчивую гримасу. А как насчет склероза, климакса и тому подобных приятных вещей, обычно сопровождающих столь высокое звание? – Не сказал бы, судя по тому, как ты обращаешься со мной. – С иронией произнес Бром. – Ты мой первый разморозок. Так вот почему она радовалась, как ребенок, когда я открыл глаза. Извини, если что не так, у меня еще мало опыта. Теория – это одно, а встреча с реальным человеком – совсем другое. – Синди совершенно забыла о торте. Пять свечек совсем оплыли, и горячий воск растапливал красные кремовые розочки. – По правде сказать, ты – моя мечта. Очень польщен. Мне пришлось стать профессором психологии, прежде, чем я получила тебя. Семнадцатилетний профессор психологии. Кто бы мог подумать, что такое возможно! Да это был образ идеальной женщины для Брома. Синди – женщина его мечты. Совсем юное тело и ум зрелого человека. Необычная ситуация: я – ее мечта, а она – моя. – А много их у вас, этих разморозков? – Бром разговаривал с набитым ртом. Он только что откусил приличный кусок торта с толстым слоем клубничного крема. Свечки, о которых все забыли, уже полностью прогорели. – Несколько сотен. В настоящий момент адаптацию проходят вместе с тобой еще шесть разморозков. Нет принципиальной разницы, когда разбудить человека, сейчас, через год, или ждать еще несколько столетий. В современных условиях, когда медицина способна излечить любое заболевание и обеспечить практически вечную молодость, фактор времени не имеет решающего значения. – Синди с сожалением посмотрела на сгоревшие свечки. – Всего несколько человек занимаются проблемой крионики. Адаптируя и выпуская в жизнь одних, мы размораживаем следующих. В тот момент сообщение о вечной жизни почему-то не произвело большого впечатления на Брома, возможно, он просто не смог сразу этого осознать. – Ты, конечно, извини за прямоту, но мне сдается, что относитесь вы к нам несколько пренебрежительно. – Мы стараемся не допускать этого. Но, не буду скрывать, из разморозков редко получается что-либо стоящее. В большинстве своем это глубокие старики, вместе с новым телом обретшие вторую молодость и новую жизнь. Сначала они прыгают и играют, как дети, а потом, вдоволь порезвившись, они все свое время философски качаются в кресле, погружаясь в пучину прошлой жизни и ушедших друзей. – Взгляд девушки остановился на тарелке с крошками от торта. Бром прожевывал предпоследний кусок. – Между прочим, ты знаешь, насколько трудно в наше время достать подобную пищу, переполненную углеводами и холестерином? – Извини. – Дейкер воткнул в последний кусок новые свечки и зажег их. – Ты должна загадать желание. Синди на секунду задумалась и задула свечи. – Мой сосед по дому, за стеной. Он то же разморозок? – Бром вспомнил про красный глаз, горящий в замочной скважине. – Да, но у него проблемы. Я разговаривала с ведущим его психиатром. Проблемы с адаптацией. – Девушка, наконец, отведала торта. – Хотя мы делаем все, что бы вы первое время чувствовали себя как дома. Спроси про картины. Эти дурацкие картины. – Разве этому способствуют столь колоритные персонажи? – Кивком головы Бром указал на стену. Одной картины уже не было, ее обломки лежали в мусорном ведре. – Мы хотели создать для вас домашнюю обстановку. – Синди сказала это несколько укоризненно, вспомнив о сломанном произведении искусства. – Но мамонтов и птеродактилей не было в наше время! – У тебя провал в памяти, – мягко сказала Синди. – Такое бывает у разморозков. Бром не стал спорить и настаивать. Ему было приятно заметить ее просчет и хоть в чем-то быть осведомленнее профессора из будущего. – Пошли, – неожиданно заявила Синди. – Пришло время выхода в свет. Чуть отодвинув шторку, из окна домика налитый кровью глаз наблюдал за тем, как две фигурки садились в летательный аппарат. Во флаере не было ничего лишнего: метра три в длину, сглаженные обтекаемые формы, два удобных пассажирских сиденья, органы управления, прозрачный купол сверху, и больше ничего. Брому он поначалу казался несколько ненадежным – ощущение такое, будто летишь в кресле, без какой либо опоры снизу. – Выжми из этой штуки все, на что она способна, – попросил Бром, едва они оторвались от земли. Синди многозначительно посмотрела на него. – Она способна на многое. Флаер резко сорвался с места и начал набирать скорость. Брома вдавило в кресло, он не мог оторвать голову от спинки сиденья, кожа лица натянулась, образовав гримасу. Когда стрелка спидометра коснулась отметки триста миль в час, Синди задрала нос флаера и вошла в мертвую петлю. Несколько секунд Бром висел на ремнях вниз головой, голубые волосы девушки встали дыбом. Потом откуда-то сверху свалилась поверхность земли, и Дейкеру показалось, что встреча с ней неизбежна. Флаер в метре над каменистой почвой принял горизонтальное положение, но только для того, чтобы глаза Брома широко раскрылись, когда он увидел приближающуюся с чудовищной скоростью кромку леса. Синди резко повернула флаер на бок (он имел сильно сплюснутую форму), и ствол огромной сосны пронесся в полуметре над головой Дейкера. Ветки кустов бились о лобовое стекло, окружающий мир превратился в мелькающую зеленую массу. Затем Синди бросила флаер в штопор. Летательный аппарат, вращаясь вокруг своей оси и с треском ломая сучья, вертикально вылетел из лесной чащи и поднялся над кронами деревьев. Синди протянула Брому бумажный пакет и он выплеснул туда содержимое своего желудка. – А ты рисковая девушка. – В голосе Брома чувствовалось неподдельное уважение. – Вожу я не очень хорошо. За всем следит электроника. Мы можем на скорости сто миль в час промчаться в сантиметре от головы человека, поднять ветром его волосы, и все это без малейшего риска для жизни. Но Бром уже не слушал свою спутницу, его полностью поглотил, буквально парализовал открывшийся вид на мегаполис. Такого не могла вообразить даже самая больная фантазия самого фантастического художника двадцатого века. У Дейкера даже чуть-чуть приоткрылся от удивления рот. Синди с гордостью за свой мир поглядывала на Брома. – Это еще не самый большой и современный город нашего времени. Дейкер пропускал слова мимо ушей. Чем больше он смотрел, тем больше голова распухала от впечатлений. – Видно, с посещением самого города нужно повременить. – Девушка вслух произнесла свои мысли. По дороге домой Бром пришел в себя и первый раз в течение поездки посмотрел на Синди. – Ты христианка? – спросил Дейкер. Во время мертвой петли маленький серебряный крестик выпал из-под блузки, а потом опустился на округлую грудь девушки. – Откуда ты знаешь такое древнее слово? – Синди машинально произнесла эту фразу, а потом вспомнила про происхождение разморозков. – Это обычное украшение. Да, я знаю, что в древности оно было символом веры. Но в наши дни не многие люди способны оперировать подобными понятиями. За несколько десятилетий после появления возможности вечной жизни религии высохли, словно лужи под палящим солнцем. Люди перестали нуждаться в утешении после смерти, в иллюзии воздаяния по заслугам каждому. Время от времени у нас появляются религиозные секты радикального толка, заканчивающие свое существование групповым самоубийством. Но влиянию подобных сект подвержена в основном мало обеспеченная прослойка общества. Они ищут рая на том свете, остальные пытаются построить рай на земле. Мечта детства о вечной жизни сбылась! Да, это правда. Невероятная, непостижимая правда! Бром только сейчас осознал эти слова в полной мере, впустил в сознание эту мысль, позволил себе поверить в это. Он вспомнил, как в детстве мечтал об эликсире вечной молодости. Маленького Брома очень волновала эта проблема. Он решил, что когда вырастет, обязательно изобретет такой эликсир, чего бы ему это ни стоило. Но прошли годы, и Бром смирился со смертью, она уже не казалась ему столь ужасной, он принял ее как неизбежность. Кроме того, ему стало даже любопытно, что ждет человека на том свете. Он где-то читал про одного подростка, который не выдержал и из любопытства кончил жизнь самоубийством, застрелившись из отцовского дробовика. Дейкер так далеко заходить не хотел, но все же без страха ожидал появления старухи с косой, предвкушая множество удивительных приключений. Такие настроения были близки по идеологии с суицидоидальными сектами будущего, Бром понимал этих людей как никто другой. Данные мысли заставили Дейкера повнимательнее приглядеться к Синди. Детская беззаботность никогда не покидала ее, даже сейчас, за штурвалом сверхзвукового флаера. Ее естественность, детский смех. И еще что-то еще. Что же это было? И тут Бром понял. Она не знала о смерти. Смерть не давила на нее, погребая юношескую беспечность. Жизнь бесконечна, все трудности временные и преодолимые. Люди будущего по прежнему ходили по краю, но раньше человека неизбежно впереди поджидала пропасть. Расщелина под ногами открывалась для одних раньше, для других позже, но постоянно маячила на горизонте. Теперь все изменилось, можно вечно скользить по самой кромке и никогда не сорваться вниз... В тот вечер Синди опять ужинала с Бромом. Он начал замечать, что девушка все больше стремиться к его обществу и не относиться к этому как к работе. Ужин при свечах подходил к концу, когда из-за стены послышался шум. Потом он на мгновение затих, чтобы превратиться в страшный грохот. Стены панельного домика затряслись. Пламя свечек затрепетало. Вдруг с оглушительным треском вместе с косяком обрушилась запертая дверь, ведущая во вторую часть дома. В образовавшемся проеме появилась чудовищная двухметровая фигура. Даже сквозь облако поднявшейся пыли пробивался яростный взгляд красных глаз. Раньше Терренс Биггл был профессиональным культуристом. Однажды на тренировке у него оторвался тромб и попал с кровотоком в сердце. В это время Биггл выполнял жим лежа и его придавило штангой, которая раздавила грудную клетку. В целях экономии ему отпилили голову и заморозили только ее. Бодибилдер и раньше своим сложением производил неизгладимое впечатление, но сейчас... Медики, желая угодить Бигглу, видимо перестарались. Его новое отросшее тело не входило ни в какие рамки представлений о человеческом организме. Культурист сгибал и разгибал руки, напрягая бугры вздувшихся мышц, которые были сепарированы до такой степени, что было видно каждое волокно. Вены, толщиной в мизинец взрослого человека тянулись по его рукам, причудливыми узловатыми веревками пересекали грудь. Из налитых кровью глаз текли слезы. – Верните мне мою прежнюю жизнь! Зачем вы отняли ее у меня? – Он ревел как маленький ребенок. – Я хочу к маме. Куда вы дели мою маму!? – Сумасшедший временами срывался на визг. – Проклятые маммилюки, – вдруг закричал он. Глаза залила ярость. – Гоблины и тролли, сейчас я доберусь до вас. Деревянный стул пролетел над головой Брома и в щепки разбился о стену. Затем Биггл с неожиданной для такого гиганта скоростью ринулся вперед. Синди растерянно, не отрывая взгляда от Терренса, встала со стула и, наверное, пыталась применить один из тех психологических приемов, какие в избытке содержались в ее богатом арсенале. Но огромная туша неслась прямо на нее. Биггл, не снижая скорости, легким движением руки отшвырнул хрупкое тельце девушки, и она со звуком разбитого стекла вылетела в окно, увлекая за собой белые кружевные занавески. Бром в последний момент упал на бок вместе со стулом. Биггл врезался в сену. Послышался сухой треск, домик опять задрожал. Гигант на минуту потерял ориентацию в пространстве, это дало Брому возможность очутиться в противоположном углу комнаты и начать разбег. Резко развернувшись, Биггл устремился в сторону Дейкера. Тот подпрыгнул и, ухватившись руками за люстру, сразу двумя ногами нанес сокрушительный удар в лицо культуриста. Удар остановил голову Биггла, но тело по инерции продолжало свой путь, за счет чего ноги поднялись в воздух. Терренс принял горизонтальное положение в метре от пола и затем плашмя рухнул вниз. Бром в свою очередь отцепил руки и в сидячем положении обрушился на грудь Биггла. Дощатый пол содрогнулся. Но этого оказалось мало. В следующую секунду Дейкера, словно щепку, подбросило в воздух и он, пролетев половину комнаты, врезался в стену, около которой стоял стол. Не успел он подняться, как Биггс запрыгнул на стол. Жилистая рука, толщиной в ногу обычного человека, просвистела около уха Дейкера. Ели бы она достигла своей цели, то челюсть Брома несомненно бы распалась на тысячу мелких осколков. Дейкер посмотрел прямо в заполненные красной яростью глаза культуриста и ударил в них двумя пальцами правой руки. Пальцы попали не совсем куда нужно, средний хрустнул, угодив в бровь, но указательный проник под веко и оцарапал глазное яблоко. Громадина заревел от боли. Бром в этот момент собрал все свои силы и, взвалив Биггса на плечо, оттолкнулся ногами от стола и спиной вперед упал на пол. Культурист в вертикальном положении, головой вниз, врезался в доски. Хрустнули шейные позвонки. Бром потерял сознание от удара. Когда он очнулся, то увидел лицо Синди, которая держала его голову на коленях. По лицу девушки текла струйка крови. Бром почувствовал к ней прилив нежности. У нее были такие добрые глаза, чувственная светящаяся улыбка. Дейкеру нравились женщины равные ему, в чем-то даже превосходящих его, которых он не мог видеть насквозь. Синди как нельзя лучше соответствовала этому образу. В тот момент Бром почувствовал, что она любит его. Синди буквально за минуту до этого ощутила присутствие в своем сердце человека, без сознания лежащего на ее коленях. Да, это была любовь, конечно не первая, но самая сильная и полная. Синди видела необычность этого человека, ощущала холодок свежести и новизны, исходящий от него. В Броме было с избытком какой-то настоящности, реальности, или ей это только казалось в контрасте с современниками. Он весь словно состоял из загадочности и глубины. О жизни он знал гораздо больше нее, он видел смерть, он жил с ней. Нет, Синди не знала этого чувства, пробирающего до самых костей, пока сама не ощутила взгляд смерти несколько минут назад. Когда Бром открыл глаза, Синди не смогла удержаться от нахлынувших чувств. Поцелуй получился долгий и жаркий, такой, при котором мысли уходят и все существо отдается моменту. Струйка крови у девушки и сломанный палец Брома только придавали остроты ощущений. Техника секса Синди была великолепна. Проститутки с десятилетним стажем вряд ли были способны на такое. Чудно тело, удивительно гибкое и без изъянов, камасутра отдыхала... Бром проснулся среди ночи, рядом, разбросав руки, счастливо посапывала Синди. – Кто я, Синди?.. Какая частичка меня осталась в этом теле? Ты говорила, что после заморозки выживает лишь девяносто процентов клеток мозга. Что я потерял вместе с теми десятью процентами? – это было похоже на паранойю или истерику. Так мог говорить лишь человек, внезапно проснувшийся и не успевший окончательно вырваться из плена ночных кошмаров. – Память? Интеллект?.. А может, настоящий Бром Дейкер умер тогда? Его душа оставила тело, а я всего лишь его копия? Может, я сам и не жил в то время, у меня только воспоминания того человека? Синди не знала, что ему на это ответить, она просто прижала его к груди. Утром Бром снова, в который раз, завел разговор про свой револьвер. – Эта вещь из моего прошлого. Она очень дорога мне. Можешь считать меня сентиментальным питекантропом, но мне нужен этот револьвер. – Бром нервно шагал по комнате и размахивал руками. – Синди, ведь ты считаешь меня тупым ископаемым? Признайся честно! Считаешь? – Бром почти кричал. – Считаешь меня безмозглым анахронизмом, с которым можно поразвлечься ради новых ощущений? Почему ты не доверяешь мне? – Он все больше и больше распалялся. – Строишь из себя начальницу? Пытаешься командовать мной? Кто дал тебе на это право? Ты играешь с живым человеком. Синди растерянно смотрела на него, моргая глазами. На следующий день револьвер лежал у Брома под подушкой. Пятидесятилетняя девочка-подросток не верила, что из подобного куска железа можно стрелять, она ничего не понимала в оружии, и Дейкер мог с наслаждением крутить барабан, полный патронов. Для Брома продолжался один долгий день. Каждую ночь он снова оказывался дома, а по утрам его по-прежнему преследовало страшное, чудовищное чувство разочарования. Его грызла ностальгия. Дейкер очень много – по несколько пачек в день – курил, благо теперь это не могло отразиться на его здоровье. – Бром, я вижу, что с тобой происходит. Я очень за тебя переживаю. – Синди взяла его за руку и заглянула в глаза. – Знаешь, что я тогда загадала... когда задувала свечки? Что бы у тебя все получилось. Что бы ты адаптировался, влился в новую жизнь. Ты сможешь. Обязательно, непременно сможешь. "Нельзя рассказывать про загаданное желание, оно может не исполниться, мрачно подумал Бром". – Синди, я умер триста лет назад. Меня сбил грузовик в 2000 году. Я человек того времени. Там осталась моя жизнь. – В этом и заключается моя работа. Я все понимаю. Я вижу, что больше так не может продолжаться. Обстановка этого дома давит на тебя, ты ощущаешь свою беспомощность, чувствуешь себя узником, но это не так. – Синди пыталась говорить настолько убедительно, насколько вообще была способна это делать. – Ты свободен Бром, абсолютно свободен. Разве мы можем удерживать человека против его воли? Просто мы не хотим, чтобы ты столкнулся лицом с будущим в состоянии аффекта. Бром не мог не любоваться этой девушкой. Он бы по уши влюбился в нее, если бы не было Джерси. Прошло слишком мало времени после ее смерти, если время вообще имеет значение. Образ Джерси стоял у Брома перед глазами, он часто слышал ее голос, вспоминал запах ее духов, мягкую бархатистость кожи. – Ты не будешь лабораторной крысой. Я все устрою, – продолжала Синди. Будешь заниматься тем, чем захочешь. У нас нет проблему с деньгами или с чем-нибудь еще. Я был на вершине, Синди, я трогал звезды. Мне нет пути назад. Я не смогу копошиться на земле. Бром подумал, как бы отнесся к такой перспективе лет пятнадцать назад. Да он бы был на седьмом небе от счастья! – Столетия... тысячи лет счастья... У нас с тобой все еще впереди, жизнь еще только начинается, прекрасная жизнь. Мы сделаем ее такой, построим рай на земле. Представляешь, мы будем постоянно узнавать что-то новое, окружающий мир будет меняться. Мы постигнем тайны мироздания. Вечная жизнь ждет нас, ты даже не можешь представить, ЧТО ждет тебя впереди. Всех нас ждет вечность, Синди. Всех нас... – Возьми, она мне больше не нужна. – Бром извлек из кармана помятую фотография Джерси. – Ты очень хорошо делаешь свою работу, Синди. – Это не работа, Бром. Я люблю тебя. – Девушка потеряла самообладание, голос ее давно уже утратил нотки официальности и начал вибрировать, она забыла, что является психологом и слова шли от самого сердца. Синди непроизвольно увеличивала темп речи. – Я знаю чудесное место на берегу океана, в царстве вечной весны. Мы отправимся прямо туда. И я никогда не увижу Джерси. Никогда?.. Я все оформлю. Ты еще недостаточно адаптирован, но со мной тебя отпустят прямо сейчас. Я вернусь, и мы покинем это место...