Текст книги "Юг-Север (СИ)"

Автор книги: Михаил Рагимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 10. Север

Погода по прежнему «радовала» в полный рост. Над районом бушевал даже не ураган, а самый настоящий пургец. И неизвестно, когда собирался остановиться. По крайней мере, штатный синоптик только смущенно разводил руками и бормотал про перистые облака, лучевые кости и медицинский спирт. Слово «пургец», родилось у Позднякова еще с год назад, во время второй «зимовки» за службу. Попался как-то в руки ободранный томик. Написано там было про мир после ядерной войны. Сама книжка выглядела подстать жанру – без обложки, с одного краю слегка подпаленная, когда-то побывавшая в воде и хреново высушенная.

И было в той книжке слово «пургень» для обозначения затяжной паршивой погоды со снегом, ветром и прочими прелестями метеорологических явлений. Но «пургец» был как-то позвучнее. Ну и ситуацию описывал ярче. Попадаешь в подобное, находясь посреди льдины, и все. Тут тебе сразу, и конец настает, и песец приходит. Пушистый такой, теплый…

Служба, несмотря на погоду, естественно не прекращалась. По-прежнему, на полную мощь шарашили фазированные решетки радаров, высматривая маловероятного, но все же возможного супостата, решившего в эту ночь нарушить границу у реки. Все так же сидели бойцы в БОТах, надеясь, что автономное отопление караульного “тулупа” не подведет, и в «стакане», увенчанном башней от БМПшки, не найдут в конце наряда закоченевший труп. Ну и Поздняков, с которого никто не снимал должностных обязанностей, мотался по периметру, раздавая командирские пинки и советы, совмещенные с указаниями и приказами.

Армейский организм, он как сердце – процесс если остановился, то взопреешь запускать.

Старший сержант, открыв люк, ввалился в модуль и упал прямо в тамбуре. Тут тепло… Не любящий лето и вообще жару, после забега по «заборту», Поздняков был согласен даже на мух и комаров.

Чуть собравшись, он поднялся, обтрусил, как цобакен после купания, ледяную крупу, набившуюся, похоже, везде. Нефиг лишнюю влагу внутрь заносить. Да и как начнет таять, да затекать обжигающе холодными струйками о всякие интересные места.

Изнутри модуля зашуршало, кто-то отдраивал внутренний люк. Наконец, в тамбур сунулась выбритая голова прапорщика Пацюка по прозвищу Индеец. Кроме фамилии, родители наградили любимого сынульку еще звучным именем Аверьян, обеспечив отпрыску повышенное внимание окружающих.

– А я все думаю, кто это скребется в дверь моя с синий сумка на ремня! – поприветствовал прапорщик из ПЭЖа, привалившегося к стенке Позднякова, наслаждающегося отсутствием ветра. – А это Стёпыч в гости ломится, – и тут же, без перехода, уточнил: – Сашок, ты спирт будешь?

– Ты за кого меня, кадрового военного принимаешь?! Да я тебя… – оскорбился Поздняков, всем своим видом выказывая желание немедленно подняться с ребристого пола и настучать Индейцу в бубен. Впрочем, последнее вряд ли бы удалось. Прапорщик, хоть и невеликий габаритами, был человеком резким и четким. Служба в каком-то глубоко сибирском СОБРе и лет пятнадцать рукопашки, наложили неизгладимый отпечаток на душу прапорщика, до сих пор переполненную жаждой дарить окружающим доброе волшебство.

– Значит, будешь! – засмеялся Индеец и, протянув руку, помог встать задолбанному вусмерть старшему сержанту.

Уже минут через двадцать в микро-комнатушке, отделенной от прочего ПЭЖевского модуля куском панели, на откидывающемся столике стояла литровая банка, наполненная до краев, на расстеленной старомодной кальке, исчерканной синевой схем, лежал мелко порезанный кусок сала, а сбоку громоздились на крышке от какого-то хитрого агрегата соленые огурцы, неведомо каким чудом, пережившие долгую вахту. Натюрморт радовал глаз и душу, жаль, не случилось нынче в пределах досягаемости какого-нибудь великого художника земли русской, дабы увековечил в веках. Сплошные убивцы и душегубы кругом, и ни одного живописца...

– А скажи свой злобный тост, Стёпыч, очень он у тебя занятно выходит.

– Найвыздыхають! – поднял стакан Поздняков.

– Во, блин, я такого и не выговорю-то. Но в целом – солидарен. Найвыз… – попробовал повторить Аверьян, но махнул рукой на это безнадежное занятие. – А, хрен с ними! Бахнем!

Выдохнув, выпили, хрумкнули огурчиком, снова выдохнули, замерев в ощущении растекающегося по телу блаженного тепла.

– Тут Сергеев заходил, – сказал Индеец, с хитрым, натурально ленинским прищуром глядя на Позднякова.

– И что? – с деланным безразличием произнес сержант, наливая по второй. Из банки с широким горлом получалось не очень. Чутка драгоценного продукта капнуло на стол, грозя завонять модуль. С другой стороны, если инспектор пограничной службы, гоняющий браконьеров по берегу Азовского моря, пахнет рыбой, то почему бы электрику не пахнуть спиртом? Он же контакты протирает всякие, и вообще, по тонкому слою С2Н5ОН электроны быстрее бегут – научный факт!

– Да ничего, – пожал плечами Индеец. – Морда у него разбита специфически, но всем говорит, что в переборку спросонок влепился. Ты не в курсе, что за переборка такая? Специфическая?

– Откуда? – изумился Поздняков, чувствуя, как валится с плеч огромный ропак…

– Тоже верно, – хмыкнул многомудрый прапорщик. – Не сторож ты переборкам ихним. А все же зашел бы к херу гауптману. Он не такой говнистый, как кажется. Спиртом, если своего нету, выручу.

– Разберемся, – неопределенно пожал плечами старший сержант и добавил: – Спасибо!

– Було б за що! – хмыкнул Индеец. – Я правильно сказал?

– Потренироваться надо.

– Ну так чего греешь?...

Глава 11. Север

Старый мудрый Индеец оказался прав почти во всем. Не сказать, что майор со старшим сержантом стали товарищами, и уж тем более, не резали руки консервными ножами, дабы, братаясь, поделиться кровью из вспоротых вен. Нет, просто посидели почти без слов, употребили по сто грамм за примирение, да и разошлись по разным уголкам «Кушки».

Одному надо документацию в порядок приводить. Второму… Да мало ли какие дела могут быть у командира ССП? Пусть даже и временно назначенного?

Вихри, враждебно завывающие в звенящих от мороза небесах, все бесновались и не думали затихать, дав охреневшему уже гарнизону слегка передохнуть. Если верить прогнозам и обычному поведению погоды, впереди еще минимум двое-трое суток ожидания. Затем – суматошная беготня сдачи имущества и прочая пересменка.

Поздняков после общения с Валерунчиком, вернулся к себе, минут двадцать просидел на койке, молча глядя на несколько фотографий, в беспорядке налепленных над столиком, заваленного документацией.

Точно. Сейчас надо махнуть кофе поядренее, да начинать разбирать ведомости. Один хрен делать надо, а по расположению со свежим выхлопом рассекать – дурная идея. Подчиненные и сослуживцы, конечно же, поймут, и куда не следует, не настучат – сами не без греха. Но не стоит. Мало что как, а влетишь под конец, и срежут премию, нафиг. А без премии – скучно и тоскливо будет. Ни Аленку на юга свозить, чтобы отогрелась хоть немного перед следующей сменой, ни ремонт в квартире добить, давным-давно вставший. Жену, хоть и будущую, надо в приличное место на руках вносить, а не в его помесь взорванного бомбоубежища с каптеркой…

Старший сержант залил кипятком щедро насыпанный в кружку кофе, поболтал карандашом, не найдя дежурной чайной ложки. Электрочайники на ССП официально были под запретом, но фактически, их наличие чуть ли не поощрялось начальством. Оно и верно – не набегаешься за кипяточком по их «подводной лодке»…

Тяжело вздохнув, Поздняков вытащил наугад из толстой стопки прошитую тетрадь. Начнем, что ли?..

В дверь чуть слышно поскреблись. Поздняков очумело оглянулся. Нет, не послышалось. Кто-то настойчиво норовил проникнуть в его логово, желая помешать заполнению всех тридцати с чем-то журналов.

Сержант заложил ручкой ведомость расхода 30-мм снарядов к 2А4А, и поднялся со стула. Жалобно хрустнули колени, напомнив, что просидел он в таком положении около трех часов подряд. Сразу как вернулся после внезапной ночной проверки нарядов. Хлопцы не подвели – никто не спал, зато все играли в карты, вместо того, чтобы наблюдать за местностью. Карты Поздняков забрал, но караульных наказывать не стал, ограничившись тем, что сунул каждому по увесистому пинку. Понятное дело, что устав караульной и внутренней, и все такое... Но ССПшка прикрыта плотной завесой датчиков и еще более плотным ковром сигнальных мин. Не пройти НАТОвскому агрессору, в особенности ЮАРовским спецназовцам! Поздняков и сам не знал, откуда у него такая нелюбовь именно к южноафриканцам. Подсознание, наверное, шалило. Или пепел Йоханесбурга стучал в сердце...

За дверью стояла Аленка. Как всегда красивая. Даже будучи одетой по всей последней полярной моде – одни глаза виднелись где-то под капюшоном.

– Доброе утро, – растеряно протянул Поздняков. – А ты тут какими судьбами? Жопа же за бортом. И с каких делов маскарад?

– По морозу босиком к милому ходила! – вместо долгих объяснений тихонько пропела девушка, и начала расстегивать пуховку. «Тракторная» молния, обычно срабатывающая без отказа, на этот раз решила выместить все накопившееся, и встала намертво. Сержант, понаблюдав за бесплодными попытками, выдохнул и, став на колени, начал разбираться с закушенной тканью.

Аленка, положив руки в перчатках ему на плечи, прикусила губу, посматривая на склонившегося перед ней Позднякова.

– Саш, – тихо произнесла она.

– Чего? – поднял взгляд Поздняков.

– Надоело мне по семь раз отмерять…

– Выходи за меня, а? – верно понял затянувшуюся паузу сержант.

Аленка буквально рухнула рядом с мужчиной на колени, обняла, щекоча мехом опушки. Поздняков с трудом сдерживался, чтобы не чихнуть – мешала серьезность момента.

– Ты знаешь, а я согласна. Сколько можно уже отказывать.

Глава 12. Юг

Уходили не на рассвете, как положено по всем канонам писанным и неписанным. Дождались обеда. Самое подходящее время, если разбираться в нюансах. Водокач выкатил из шлакоблочного гаража «Мерседес», с которым возился весь вчерашний день и кусок вечера. Старый микроавтобус, за лобовым стеклом которого до сих пор торчала табличка с номером маршрута «152», завелся охотно хоть и завонял весь двор суровым дизельным выхлопом.

Поздняков со связкой ключей пробежался по дому, проверяя, все ли двери защелкнуты, а краны выключены. Ясно, что даже если пожар случится, официальный владелец жалобу в ООН не накатает, но если можно электричество отключить, лучше так и сделать, не доводя до пожара.

– Все гут, херр лейтенант! – доложил сержант Котельникову, сидящему в глубине салона.

– Ключи давайте, а сами – на переднее, к старшине, – официально скучным голосом произнес лейтенант.

– Есть занять должность штурмана! – приставил ладонь к «пустой голове» сержант. – Но, товарищ главнокомандующий, я ключи потом отдам, как с воротами разберусь. Не бросать же настежь…

Командир промолчал.

«Мерседес» выехал со двора и, пофыркивая движком, дождался, пока Поздняков сведет и закроет тяжелые створки, когда-то давно выкрашенные голубой краской.

Сержант залез в автобус. Громко хлопнул дверью, отчего старшина поморщился.

– Старшой, ты чего?

– Даже у дверей есть уши! – пояснил Водокач и придавил газ. Застоявшийся «Мерс» дернул с места.

Ехать к точке на автобусе, да еще среди белого дня, казалось глупостью только на первый взгляд. Ведь если рассудить, то набитый крепкими мужиками транспорт, крадущийся под покровом ночи, куда подозрительнее. Ну а все другие варианты передвижения по городу, после долгого совещания, отмели. Не пешком же переться, в самом деле, с оружием наперевес…

На Отрадной, почти у самой черты города, их остановили. Отмахнулся полосатой палкой даишник, довоенного еще тело– и мордосложения, вяло подошел к машине. У водительской двери его уже ждали Поздняков с Водокачем, держа наготове документы и деньги.

Даишников на дороге было всего двое, засада тоже была маловероятна – никто не знал, что Поздняков поведет этим маршрутом. Ну а сам он никому, естественно, не докладывал.

– Ну и куда мы вот это летим, а? – отдышливо спросил жирный старлей, судя по морде лица – из пиндосов[1].

В свое время, когда Поздняков еще только начинал служить дома, переведясь из Киева, постоянной темой для разговоров на второй комендатуре были морды даишников. Ведь странное дело, пограничные да и вэвэшные сержанты с прапорщиками и прочими офицерами, обычно, нормальные мужики, не сказать даже, что и особо крепкие. Генералов разве что до безобразия разносит. У «дорожников» же, считай, у всех поголовно – морды шире плеч, и пузо на ботинки падает. Вставляют им, что ли, в место для жезла шланг от компрессора и накачивают?.. Загадка!

Данный старлей был живой иллюстрацией к давешним разговорам. Не спасал ситуацию даже бронежилет, добавлявший облику не брутальности, но комизма. Он-то не сходился на могучем торсе, болтаясь камуфляжным слюнявчиком.

– Так ото на рыбалку собрались, пока выходной, – лучезарно улыбнулся Поздняков гаишнику, брезгливо ворошащему грязным пальцем лохматую стопку бумаг.

– На рыба-ааалку? – недоверчиво протянул старлей, всем видом показывая, что ему нужна взятка. А лучше две.

– Не, ну а шо? Денег хрен плотють, жрать шо-то надо, вот и собрались бригадой…

– Ну то понятно, шо не плотють, – протянул старлей, просматривая на свет «генеральную доверенность». Так-то, он мог ее хоть в рентген-кабинет нести. Она лучше настоящей была сработана. Но хочет посмотреть – вперед, и с песней и барабаном на шее. Ну и бронепоезд навстречу. – У нас, у самих та ж самая ситуация…

– Короче, старлей, сколько? – поторопившись, сунулся Водокач.

– Тихо, – шикнул Поздняков. – Ты, шо, творишь? Тут же люди все честно работают!

– Честно, не честно, а раз на рыбалку едете, то двести гривен, – оскорблено заявил старлей. – Ну то шоб не такие резкие были.

– Двести, так двести! – залез во внутренний карман бушлата Поздняков, на ощупь разыскивая деньги. – Блин, карман порвался!

– Да ты не спеши, – ухмыльнулся даишник. – Оно спешить некуда.

Наконец, сержант ухватил провалившийся в подкладку комок денег, вытащил бумажку с Лесей Украинкой, вручил даишнику. Тот небрежно сунул купюру в клапан бронежилета, вернул документы и махнул рукой, изобразив «отдание чести»:

– Счастливого пути!

– Щиро дякуем, пан ахвицер! – не удержался Поздняков.

Но они уже даишнику были неинтересны, и тот, столь же вальяжно пошел к напарнику, такому же отъетому хряку.

– Нехай щастыть! – прокомментировал Водокач.

– Скучный ты,– огорчился Поздняков. – А я думал этот прикол рассказать!

– Что случилось? – спросил Котельников, когда водитель со штурманом вернулись в автобус. – Все нормально?

– Именно, – обернулся старшина к командиру. – Взятка, как теща под лед ушла.

– Даже без стрельбы обошлось…

– Нам, товарищ сержант, – наставительно произнес лейтенант, – стрельба совершенно не нужна.

– Ага, – кивнул Поздняков. – Нам щас прикидывать надо, где машинку бросить и как бы не сильно палевно проскочить. Тут дорога кончается. Дальше только пехом…

[1] В Приазовье, пиндосами зовут не американцев, а приазовских греков.

Глава 13. Север

– Саш…

– А? – дернулся Поздняков, успевший слегка задремать.

– Все хочу спросить, и забываю.

– Так спрашивай, – зевнул сержант, рискуя вывернуть челюсть.

– Откуда этот шеврон? – кивнула девушка в сторону нарукавной нашивки, висящей в рамочке среди фотографий. Там на зеленом поле, на фоне голубого круга, парил орел, окруженный золотистыми лавровыми ветками. И надписи сверху и снизу. Нашивка была прострелена точно в центре, а слегка опаленные края говорили о выстреле в упор. – Что-то важное с ним связано? – на всякий случай добавила Аленка. Старший лейтенант Емельянова вообще была человеком чутким и понятливым…

Глава 14. Юг

Блокпостом это сооружение назвать было сложно. С одной обочины – два разбитых «Жигуля» друг за другом, со второй – не менее покореженная жизнью «шишига», по кабине которой лупили из чего-то типа ДШК или «Владимирова». По крайней мере, дырки были знатные.

Между авторухлядью только-только протиснуться: легковая еще нормально, а вот «Богдан» уже зеркала поставляет и бока пообдерет. И не объехать. Можно, конечно, попробовать махнуть через окрестные поля, привольно раскинувшиеся вокруг. Но, если на своем «Фокусе» не застрянешь в черноземе, где танки по башню тонут, то для такого умника БТР-70 чуть поодаль стоит. Он, конечно, не танк. Даже совсем не танк. Но «Крупнокалиберного-Владимирова» хватит любому транспорту.

Общая численность гарнизона была человек пятнадцать. Но непосредственно на импровизированном КПП находилось трое. Движение по трассе почти отсутствовало, вот «нащадкы Велыкых Укров» и занимались хозяйственной деятельностью. Кто жрать готовил, кто портянки сушил, кто спал под целлофановым тентом на матрасе, брошенном на деревянный поддон, видя сны о неминуемой победе над клятыми москалями. При деле все.

Но и те, кто изображал несение службы, особо себя не утруждали. Двое наматывали круги по асфальту. То ли тренировали ноги для скачков, то ли, что ближе к истине, банально пытались согреться.

Еще один, подложив ярко-красный «пеножоп» сидел на башне БТРа, болтая ногой.

– Черта качает! – поморщился Поздняков, и пояснил недоуменно вскинувшему брови Котельникову: – фольклор местный. Это в смысле, пословицы, там, поговорки…

– Ты меня совсем дураком не делай, да? – окрысился лейтенант. – Знаю я, что такое фольклор и народные верования.

Несмотря на то, что группа работала уже вторую неделю, и все друг к другу притерлись, в том числе, и в бою, Поздняков по дурацкой привычке не мог удержаться и не подколоть офицера. Который, отлично понимая, что сержант валяет дурака не со зла, все равно обижался.

Разговаривали вслух, голоса особо не понижая. До укров – полтора километра, и музыка у них во всю орет. Не услышат, даже если стрелять начать.

– Ленту за лентой патроны подавай, укропский придурок скорее помирай… – пропел, точнее, проскандировал Поздняков и смачно плюнул.

– Это что, тоже фольклор местный?

– Неа, это вольный перевод тамошних песнопений, – кивнул сержант в сторону лагеря украинских силовиков. – Они так Бандеру вызывают, сатанисты хреновы.

– Сложно тут у вас, – с очень серьезным лицом произнес Котельников и, подняв бинокль, снова начал изучать обстановку.

Работали ночью. Поздняков боялся, что по периметру натыкали датчиков – не первый день сидят. Или хотя бы тот же элементарный «Шмель» раскинут. Но сканер в руках у рядового Андреева разочаровано попискивал, ничего не обнаруживая. Ну а чтобы не влететь в мигом рвущуюся паутинку «Шмеля», достаточно не ломиться, как раненный лось…

Прошли удачно – ломом, брошенным в вагонный сортир. Лишь прогрохотали, словно по рельсам железякой от души проехались, пара коротких очередей, да лопнула огненным клубком Ф-1, щедро поделившись чугуном еще советской отливки-плавки.

– Ну здравствуй… – сказал Поздняков, встав над человеком, что сидел на земле, обхватив колени, и ошалело крутил головой. Остальных пленных, выживших после нападения, Котельников сотоварищи грузил в БТР, благо, из гарнизона выжила ровно половина. И вот этот, кто смотрит потеряно и не узнает. – Что, пане Вольдемару, и не признаешь сослуживца? – поинтересовался сержант, чуть наклонив голову.

Тот, с кем они десять лет назад потели в одной учебной роте, а потом охраняли границу в одном отряде, хоть и на разных заставах, сильно изменился. И морда обрюзгла, и нос на сторону своротили. Да и в пузе добавил, растеряв былую тощесть легкоатлета. Поздняков хмыкнул. Последняя мысль и самого касалась. Четыре года жизни вне службы и ему накинули килограмм десять. Ну то не страшно. Со всей нынешней нервотрепкой скоро товарищ сержант опять легкий будет, как зеленый дух, спустившийся с небес, чтобы отпустить дедушку на дембель…

– Сашок… – простонал – прохрипел Вовка, наконец-то, узнав. – Звыдки?..

– Тебе объяснить, откуда дети берутся? – через силу улыбнулся сержант.

– Да не треба! – оскалился в ответ бывший стрелок первого отделения второй пограничной заставы для выполнения специальных задач Андриюк… – Ты мени краще объясны, що тут робыш? Ты же до москалей подался! И как там, грошей багато заробыв?

– Достаточно. Всяко больше тебя. Ты куда, в Испанию ездил унитазы мыть?

Конопатая рожа Андриюка, перечеркнутая свежим порезом расплылась в дурацкой ухмылке.

– В Италию. Дуже там нашего брата полюбляють…

Позднякова начало трясти от злости. Сидит перед ним здоровый толковый мужик, и хвалится, хрен знает чем…

– А потом, решил по своим пострелять, да?

– Да яки ж воны мени свои?! – совершенно искренне удивился Андриюк. – Тут шахтари лише, та розбийныки. Та иньше быдло. Воны нас до Европы пускать не хотять. А я ж прикордоннык! Меня кордон захыщать – само то. Да и платять добре, – и демонстративно плюнул. В темноте видно не было, но Поздняков надеялся, что слюна красная, с кровью.

«Не нужен это разговор. Совсем не нужен»… Мысли бежали холодные, но липко-противные.

– И для этого ты сюда приперся? Не я к тебе в Тернополь твой, а ты ко мне, в мой Донецк?!

Андриюк чуть посунулся, поняв, что ляпнул лишнего. Но Позднякова уже накрыло. Со стороны БТРа, где закончили трамбовать целых, и наскоро перематывали раненных – чтобы до плена живыми доехали, обернулся Котельников, услышав рык сержанта.

– Ты, сука бандеровская! Ты меня жизни учить будешь?! Такие твари как ты, твари тупорылые страну развалили нахер, и еще тут что-то языком своим вонючим трепать будете?! У нас на шее, суки, двадцать лет сидели, и еще вякаете что-то?!

Поздняков ухватился за рукав камуфляжной куртки Андриюка, где красовалась нашивка с «подбитым соколом». АКС, который никто больше не держал, повис на ремне пропущенном через заднюю антабку, стукнул «дульником» о колено…

– И орел тебе наш поперек горла стал, сученыш долбанный?! Одну птицу на другую поменял?!

– Не! – заверещал Андриюк, поспешно вытаскивая замызганный бумажник. В грязь посыпались смятые гривны, мелочь, какие-то бумажки и квитанции… Наконец, бывший сослуживец выудил трясущейся рукой смятый шеврон, на котором, на зеленом поле раскинул крылья орел.

– Ось! Дывысь! Збериг я «пташку» нашу! – Андриюк выставил нашивку перед собой, будто крест.

– Что мне надо было – увидел, – ответил Поздняков и выстрелил.

Пуля пробила нашивку и ударила Вовке в голову. Тот опрокинулся на спину, дернулся всем телом и замер.

Сержант вытащил из теплых еще пальцев простреленную «птичку», обтер о штанину мертвеца, и спрятал во внутренний карман. Подошел Котельников. Постоял рядом с молчащим сержантом, что пытался унять дрожащие руки. И заметил:

– Сложно тут у вас…