Текст книги "Несси"

Автор книги: Михаил Грешнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Грешнов Михаил
Несси

Грешнов Михаил Николаевич

НЕССИ

– Знаете, чем это кончилось?

На площадке маленькой пересадочной станции шла обычная жизнь: приходили пассажиры, брали билеты, динамик оповещал об очередных рейсах. Те, кому было рано, ждали, говорили об автобусах и поездках. Вокруг газона играли дети. Мы со случайным пассажиром тоже говорили об автобусах – наши опаздывали. Вдруг собеседник резко переменил разговор:

– Хотите, расскажу все, как было?

Рядом с ним на скамье лежал акваланг и плетеная проволочная корзина, сквозь ячеи которой можно было рассмотреть электрический фонарь, мотки капронового шнура, тушенку, хлеб. Что он хотел рассказать – дорожную историю, автобиографию? Мне надо было на Блэк-он-Форд – местечко в глубине Грампианских гор, – к профессору Берну, шекспироведу. Судя по переписке, у него что-то новое о Шекспире, и я воспользовался командировкой, чтобы навестить Берна и попутно взглянуть на Шотландию. Может быть, собеседник хочет рассказать о Шотландии?

– Расскажу, – повторил он. – Хотя по этому поводу неохотно развязываешь язык. Не очень-то приятно, когда наперед знаешь, что тебя назовут лгуном.

Потянулся за сигаретой, вынул ее из пачки, наполовину видневшейся из нагрудного кармана, и закурил.

– История, скажу вам, – невероятная. Как все в этом круговороте, связанном с Несси.

На секунду остановился, поглядел, какой эффект вызвало громкое имя. Я повернулся к нему лицом.

– Интригует? – засмеялся он. – Вы из Швеции? Может, из ФРГ?

– Русский, – сказал я. – Из Москвы.

– Все равно, – стряхнул он пепел на землю, себе под ноги, – Несси знают во всех частях света.

Я продолжал смотреть на него.

– Джон Миллтон, – представился он. – Адъюнкт Абердинского университета, – слегка поклонился. – Но историю с Несси я не выдумал. Я пережил ее.

– Если можно, – сказал я, – чуточку яснее.

– Вы давно в Англли?

– Две недели.

– О макете Несси, который возили по городам, знаете?

– Слышал, – вспомнил я что-то прочитанное в газете.

– Да... – сказал Миллтон. – Сделали каучуковый бурдюк, приладили к нему лапы, голову с длинной шеей, взгромоздили на трейлер и возили по городам.

На мгновенье смолк, пожевал губами вроде бы в нерешительности и добавил:

– А Несси-то оказалось две.

– Как... вы сказали? – спросил я.

– Ну, не две – появилась вторая.

– Позвольте...

– Вторая Несси, – повторил Миллтон. – Живая.

– Не может быть! – воскликнул я в искреннем убеждении.

– Может! – заверил Миллтон.

Если это не бред, мелькнуло у меня в голове, то очень плохая шутка.

– Как хотите, – Миллтон угадал мою мысль. – То, что я рассказываю о Несси, – правда. И произошло это здесь, в Грампианах, – Миллтон кивнул в сторону гор.

Я был обескуражен. Лихорадочно рылся в голове, отыскивая среди вопросов и восклицаний нужное.

– Как же это случилось? – не нашел ничего другого.

– Видите ли, – ответил Миллтон, – по призванию я натуралист. Изучаю фауну северных областей Королевства. Но всю свою сознательную жизнь я сосредоточил на поисках Несси. Нет ни одного озера в Шотландии, которого я не видел бы, не исследовал. Я верил. И я нашел ее, мою Несси!

Сказано это было спокойно, категорично, ни одна морщинка не дрогнула на лице Миллтона. Но что сказано? "Мою Несси!.."

При этом Миллтон не казался мне сумасшедшим. Крутой лоб, серо-голубые глаза, тонкие губы в улыбке. Ничего необычного не было в Миллтоне. Необычным был рассказ, который он продолжал.

– В прошлом месяце я получил известие, что в окрестностях Хиллсборо, в тридцати километрах от Торренса, объявилась пара журавлей-альбиносов. Ни один зоолог не устоит, поверьте, чтобы не взглянуть на этих чудесных птиц. Через несколько дней я уже бродил по болотам Хиллсборо, заручившись комнатой у местного пастора: "Живите сколько хотите!"

Хиллсборо оправдывает свое название – холм среди заболоченной местности. Дорога к местечку отвратительная, битая. А тут начались дожди. Но мне это безразлично, дожди, я увлекся поиском журавлей. Уходил с утра, возвращался вечером, словоохотливый пастор лопался от нетерпения поболтать со мной, но я валился в постель, продолжая думать о журавлях.

Так, наверно, я пропустил бы самое значительное событие в своей жизни.

Как-то после вечернего чая пастор с видом чрезвычайной заинтересованности развернул на столе газету – ему очень хотелось поговорить.

– Что там? – спросил я: надо же быть вежливым, наконец.

– Несси, – ответил пастор, – взгляните-ка!

С фотографии, вскинув голову над толпой, но не приземляя взгляда, смотрела Несси. В поднятой голове, в изогнутой шее чувствовался порыв, динамика, кожа блестела под солнцем, ноздри раздуты – все было как настоящее, хотя тут же показан тягач и трейлер, на котором стоял макет. И еще привлекало, даже потрясало в гибкой шее, в поднятой голове какое-то ожидание, напряженность, как будто животное не смотрело на толпу, не видело ее, а вслушивалось в призыв или само всем своим напряженным телом звало кого-то.

– Ну как? – восторженно спрашивал пастор.

Но я всматривался в строки под фотографией, где сообщалось, что проездом по реке Слайд в Торренс доставлен макет легендарной Несси. Макет выставлен на центральной площади города на два дня – указывались числа июня, – после этого будет увезен в Южный Уэльс.

Газета вчерашняя, как раз я был занят в Хиллсборо поиском журавлей, время ушло, завтра макет увезут из Торренса.

– Как мне выехать в город? – вскочил я из-за стола.

– В город?.. – Пастор недоуменно поглядывал на газету и на меня – ах, как ему хотелось обсудить новость.

За окнами шел дождь, сгущались сумерки.

– Никуда вы не уедете, – ответил пастор. – В деревне одна автомашина, которая не пройдет по дороге в такую слякоть.

– А лошади?

– Ни одной, – решительно ответил пастор.

Но я уже был у вешалки, схватил дождевик и шляпу.

Сходя с крыльца, я заметил на часах время – половина восьмого вечера. Ничего, успокаивал я себя, шесть часов хода, и я буду в Торренсе. К утру буду в Торренсе.

Пришлось, конечно, попыхтеть, но во втором часу пополуночи я вошел в город.

Все дороги ведут в Рим, а в наших городах – к центру. Я не сомневался, что выйду на площадь к Несси, увезти ее могут только утром.

Сгустилась тьма, улицы были пусты, город вымер в предчувствии грозы и во сне. На западе один за другим мелькали сполохи, вот-вот гроза обрушится на дома, на деревья. Скоро ли площадь?

Площадь открылась при вспышке молнии – тягач, автотрейлер, на площадке силуэт Несси. Нет, нет, – две Несси! Или у меня двоится в глазах? Или я ослеплен молнией? Но при следующей вспышке я различил: две Несси!.. Одна на трейлере, другая возле. И... – боже мой! – эта вторая Несси двигалась!.. Я остановился, протер от вспышки глаза – наваждение?.. С неба мигнуло вновь – несколько вспышек последовало одна за другой, и тут я рассмотрел Несси на трейлере со вскинутой шеей и другую Несси, которая терлась, как это делают лебеди в ласке, о шею первой. Это было скользящее нежное движение, прикосновение живой шеи к макету, были призыв и настойчивость к ответной ласке. Вспышки следовали одна за другой. Я видел, как шея Несси коснулась спины, бока неподвижной громады. Еще, еще, голова подалась к голове, будто заглядывала в глаза: ну, что же ты...

Я стоял, окаменев, а животное терлось о макет, подталкивало – очнись!

Последовало несколько мгновений темноты, а потом опять вспышка – и все та же игра животного с мертвой глыбой. Оба зверя были огромны. Молнии выхватывали их из тьмы, делали, кажется, еще большими. И я ощутил страх. Я был в двадцати ярдах, не дальше, от трейлера и от живой Несси, а она все призывно подталкивала макет, и это было страшно, это был обман, которого не понимала настоящая Несси. Мертвый макет она принимала за друга. Почему тот не отвечал?.. Наверно, животное толкнуло сильнее, потому что при следующей вспышке у макета отвалилась шея, а еще при следующей перед животным была груда хлама. Темнота скрыла, что произошло потом, но я услышал глухой вскрик животного, перешедший в стон боли, недоумения.

Снова вспыхнуло небо, и я увидел, как животное отшатнулось от кучи обломков. В следующую секунду оно отшатнулось от трейлера и, как мне показалось, застыло в растерянности. Потом животное отстранилось от трейлера и побежало прочь. Меня тоже сорвало с места. "Несси!" – крикнул я и кинулся по улице вслед.

– Несси!.. – В темноте слышал перед собою шлепанье лап по лужам, – впечатление такое, что вскачь неслась лошадь-тяжеловоз, – когда же молнии вспарывали небо, видел, как на бегу дергалась шея Несси, поворачивалась в стороны голова и как молнии отражались в глазах чудовища. Зачем я бежал? Я не отдавал себе в этом отчета. Бежал и кричал: "Несси!"

Подходили и уходили автобусы. Негромкий голос бормотал из динамика о приходе машин и отбытии. Моего автобуса не было. Автобуса Миллтона тоже. На площадке, усыпанной желтым песком, бегал мальчик лет четырех-пяти, возил игрушечную машину. Я смотрел на рассказчика и думал, как прижать Миллтона к стенке. Убедительные жесты, искренний тон не убеждали меня. Фантазер, думал я, выдумщик. Ну, погоди! Одна мысль уже зацепилась в моем мозгу: "Доказательства". Потребую от Миллтона доказательств, как только мне надоест слушать.

– Разве не глупо кричать, звать по имени? – продолжал Миллтон. – Несси неслась вприпрыжку, топоча лапами. Хвост рассекал лужи, так что вода выплескивалась на тротуары.

– Несси!..

Я не спрашивал себя, зачем преследую животное. Может быть, сознавал, что ничего подобного в мире нет и не будет. Я видел живую Несси, не хотел ее упустить. Бежал за ней, пока мы вместе не оказались за городом.

Гроза стихла, наплывали туманы. Подвернулся проселок, мы шли друг за другом, пока не забрезжил рассвет.

Несси завертела головой, зафыркала. Рядом оказалось озерцо, заросшее камышом. Несси повернула к нему, полезла с берега в гущину. Я направился вслед, но, запутавшись в стеблях, остановился. Поднялся во весь рост, пытаясь заглянуть в камыши. Заросли были высокими, я ничего не увидел. В камышах продолжался шорох, движение. Не сбежит ли Несси?

Некоторое время я прислушивался к сопению, бульканью. Потом движение прекратилось. Достаточно рассвело, и я решил посмотреть, как устроилась Несси. Вода была мне по грудь, и, раздвигая камыши, я двинулся наугад. Ни тревоги, ни опасности я не чувствовал – ничего, кроме ила под ногами и холода. И любопытства. Наивно говорить об этом теперь, но любопытство толкало меня как мальчишку. Сколько я прошел – десять шагов, двадцать? Почти столкнулся – уперся грудью в голову Несси. Увидел глаза. Они были так близко, что я мог прикрыть их ладонями. Но я встал, чуть наклонившись к ним, и смотрел в зрачки. Они были огромные, черные – чернее ночи, и в них жила... трудно выразить словами, надо увидеть, какая усталость жила в этих глазах!

Миллион веков, сонмы ушедших, исчезнувших жизней, катастрофы, ужас небытия смотрели из глаз животного, переливались мне в душу, заставив остановиться сердце. Мгновенье я не мог дышать, замер. Может, это было не мгновенье – век, но я, наверно, умер бы перед ужасом этих глаз, если бы в них не было другого – покорности. Животное лежало, зарывшись в ил, вытянув шею. Над водой поднимался горб морщинистой кожи, шея вытянута ко мне. И во всей позе – и в глазах тоже – была такая покорность и такое одиночество и тоска, что чувство страха мгновенно ушло, сменившись жалостью. Я стоял, глядел и, когда наконец осознал значимость встречи, пришел в себя – не посмел нарушить покоя животного. Сомкнул камыши и пошел назад, на берег.

Лег на траву передохнуть, успокоиться. Огромность события не умещалась в мыслях и в чувствах. Вопросы всплывали один за другим, кололи и жгли, будто мне под череп запустили ежа. Откуда Несси? Как оказалась в городе? Как теперь быть, что из этого выйдет? Тише, успокаивал я себя, думай!

Макет по Слайду привезли пароходом. Естественно, его не спрячешь в каюте и даже в трюме. Макет был на палубе, и. Несси увидела его. Из реки? Скорее всего, и поплыла за ним. Что ее толкало, инстинкт? Несси вышла на берег, очутилась на площади. Нуждаясь в ласке, стала сама ласкать макет, не понимая, что это игрушка. Пережила ужас, когда игрушка сломалась, кинулась прочь. Тут я увязался за ней, оба оказались за городом, подвернулось случайное озерко. Животное устало или, чувствуя жажду, потянулось к воде. А что дальше, что дальше? Сердце закатывалось у меня от этого вопроса. Сколько опасностей подстерегало животное в нашем мире. Как уберечь Несси, куда увести, спрятать? Разве спрячешь такую громадину?..

Между тем проселок у озерка оживал. В Торренс потянулись телеги с овощами и пешеходы. Я глядел па них и не замечал. В голове вопросов не убавлялось.

– Что поймал? – Кто-то обо мне подумал – рыбак.

Я не ответил, но спросил в свою очередь:

– Хлеб есть?

– Есть. – Прохожий опустился на траву рядом.

– А сигареты?

Тот отсыпал из пачки дюжину сигарет. Все это молча – я боялся, что голоса потревожат Несси. К счастью, человек оказался неразговорчивым.

– Бывай, – сказал он на прощанье.

К обеду мне удалось уснуть.

Разбудили меня странные звуки: кто-то невдалеке плевался. Слышалось шуршанье, чавканье и плевки. С минуту я слушал, не понимая, где я и что вокруг. Несси! – вскочил. Шлепнул плевок и еще плевок.

Я соскользнул в воду,– по колена, по пояс,– раздвинул тростник. Несси срывала узкие жесткие листья, перетирала их – нижняя челюсть двигалась вправо, влево – и, высосав сок, выплевывала жвачку. Увидя меня, не прекратила занятия – потянулась за листьями. Пожевала и выплюнула.

– А... – сказал я. Камыш не подходил ей к обеду. Минуту я стоял, раздумывая; как об этом не догадался раньше?

– Пойдем! – сказал я решительно Несси.

И Несси пошла. Сыграло ли тут роль внушение или мой решительный тон? Или Несси поняла, о чем я хотел сказать?

Шли по дороге. Теперь я впереди. У меня был план: до Каледонского канала миль двадцать пять. Канал соединяет озера Лох-Лохи и Лох-Несс. Вот и определился наш путь. В какое другое место я мог увести Несси?

Дорога обогнула озерко, открылся поселок. Надо было остановиться, подумать, как показаться на люди, – но было поздно. Не дальше как в двадцати шагах навстречу шли двое: низенький, толстый, с трубкой в зубах, и другой, повыше, с обвязанной теплым платком щекой.

Сердце у меня обмерло: что-то будет?

– Кого ведешь? – спросил меня толстый, с трубкой, когда мы подошли ближе.

– Несси, – ответил я, пришлось приостановиться.

– Ха!.. – сказал толстяк, губы его расплылись в улыбке.

Второй, обвязанный, спросил:

– Еще кто будет?

– Как – кто? – не понял я.

– Кинг-Конг, например, – ответил обвязанный.

– Вы что, не верите? – спросил я. – Живая Несси!

Толстяк вынул изо рта трубку и сказал:

– Каучуковая...

– Мозги у тебя каучуковые, – ответил я.

– Мозги настоящие, – возразил толстяк. – А такие штучки мы уже видели.

– Акулу, например, – подсказал обвязанный. – Глотает целые корабли.

– Во-во, – подтвердил толстяк. – Осьминоги космические еще...

Готов поклясться – мужчины не были пьяными. Но от их суждений я растерялся.

– Живая Несси! Не видите?

Толстяк сунул трубку в зубы и вместе с дымом выдохнул:

– Не обманешь – не продашь.

– Пойдем, – обернулся я к Несси.

Прохожие молча смотрели нам вслед. Когда я оглянулся через минуту – продолжали свой прежний путь.

"Однако"... – подумал я. Мне было радостно, что встреча прошла легко. Но меня и задевало – не поверили.

Тут мы вступили в поселок. Несси надо было кормить, и я прикидывал, как это сделать. Вечер был будничный, люди работали на огородах; с противоположного конца улицы – поселок вдоль улицы просматривался весь – входило стадо овец.

Миновав два-три дома, мы остановились у обширного огорода. Старик и двое парней убирали капусту.

– Можно у вас купить капусты? – спросил я через изгородь.

– А это кто? – спросил старик, показывая на Несси.

– Она хочет есть, – ответил я.

– Резиновая?

– Живая!

Старик, вслед за ним парни приблизились к изгороди.

– Сколько потребуешь? – спросил один из парней, облокачиваясь на изгородь.

– Не знаю, почем капуста.

– Да нет, – возразил парень. – За представление.

Меня принимали за балаганщика!..

Старик между тем швырнул на дорогу вилок капусты. Несси выкинула голову на разом утончившейся шее – овощ хрустнул в ее зубах.

– Я же говорил – резиновая, – сказал старик.

Подошли соседи. Смотрели, как Несси хватает вилки, работает челюстями. Комментировали:

– Кибернетика...

– До чего ведь дошли. Как настоящая!

– Настоящая и есть! – попытался я пробить стену недоверия.

На меня даже не глянули.

– Куда у нее девается? – спрашивали,

Сами себе отвечали!

– Соломорезка.

– Сам сделал? – обратился ко мне старик. Одобрил: – Ловкач!..

Другие возражали:

– Провинция. То ли дело Кинг-Конг...

"Грамотеи!.. – возмущался я про себя. – Насмотрелись по телевизорам на сверхобезьяну, механическую акулу..."

– В общем, не плохо, – сбалансировали наконец мнение. Откуда ты? – И меня, похоже, заметили.

– В Торренс привезли на трейлере... – начал я.

– Это мы видели, – возразили мне.

– Вся Британия видела!

Подошли овцы, потянулись к капусте. Несси защелкала зубами и зашипела.

– Звуковой эффект... – заметил парень, швыряя очередной вилок.

Кто-то повторил, как вначале!

– Кибернетика...

Плату за капусту с меня не взяли.

– Хорош, хорош, – отвел деньги старик. – Спасибо за развлечение.

Под собачий лай мы с Несси покинули поселок. Вообще, собаки надоедали нам больше всего. Да еще мальчишки.

– Эй! – кричали. – Почему у твоего верблюда один горб?..

Мальчишки принимали Несси за живое существо. Собаки в этом не сомневались.

Что касается самой Несси, то более спокойное животное трудно себе представить: шла за мной, поглядывала по сторонам. Изредка шикала на собак – свысока. Кличку поняла сразу. Заботу мою чувствовала, сама ни о чем не беспокоилась – быть бы сытой. Больше эксплуатировала меня – корми, пои, охраняй, – превратила в пажа при своем вельможном высочестве...

Приходили и уходили автобусы, бормотал динамик над дверью. Миллтон завладел моим сердцем. Но не сумел завладеть умом. В голове, в самой глубине мозга, стучало: "Доказательства?.." Стучало и замирало. Хотелось слушать этого человека.

– В Торренсе, – продолжал рассказ Миллтон, – как я позже узнал из газет, горевали над резиновым бурдюком. "Вандализм!" – решили единодушно, сели и укатили с пустым трейлером. Через какое-то время прошел слух, что Несси видели в сопровождении человека, проходили они фермерским краем, питались капустой. Но, господи, кто же поверит слухам, если на самом озере Лох-Несс сделаны сотни фотографий животного и все эти фотографии признаны ученым синклитом поддельными?.. Вот если бы Королевскому Географическому обществу подали Несси на блюде, с мочеными яблоками, с укропом, да позволили разрезать ножом, посмотреть, что там, внутри, – это был бы научный факт. А такни фотографии, ни кинокадры, ни подводная съемка не кажутся убедительными. Куда уж слухам, что человек путешествовал с Несси, питался капустой?.. Никто не хотел верить, чтобы не выставить себя в смешном виде. Мне, с моей удивительной Несси – она и сейчас у меня перед глазами, изложи я эту историю под присягой, наверняка бы приклеили ярлык клятвоотступника.

Миллтон покрутил головой, давая понять, что ярлык Клятвоотступника ему не подходит, и продолжал:

– Мы со зверюгой между тем продолжали путь к северу. На привалах я приучал Несси к себе. Несмотря на громадный рост и устрашающий вид, скотина была добродушной. Когтистые лапы, длинный, до четырех метров, хвост – самые энергичные части ее тела. Корпус, возвышавшийся на ногах, был рыхлым, мягким, с непомерно старой, на взгляд, морщинистой кожей, буро-коричневой на спине, серой на брюхе. Шея... Лебединая шея! Голова, маленькая, продолговатая, достойно венчала шею. Два маленьких выступа по сторонам – зачатки рогов? Пасть неширокая, треугольная. Плезиозавр? Плиозавр?.. Что-то было от этих доисторических. Но и что-то другое – нестрашное. Даже понятное – коровий характер, что ли? Особенно когда ела: схватит там, схватит тут...

Дальше в горы местность была безлюднее, и это было лучше для нас обоих. Несси начала уставать, прихрамывала. Приходилось останавливаться, отдыхать в верещатниках. Лучше и потому, что не было зевак – откровенных глупцов и нахалов. В поселках нас неизменно окружала толпа и – как будто все были заговоренные – принимала Несси за ловко сделанную механическую забаву.

– Дядя, – спрашивали меня, – сколько ты ухлопал на нее денег?

– А можно ей сигаретой в нос?..

Поначалу я обижался, сердился, а потом подобрал палку против любителей тыкать сигаретой в нос: попробуйте!

– Странная вещь – человеческое восприятие мира, – отклонился немного Миллтон. – В городе макет произвел психологический взрыв: люди без ума мчались взглянуть на Несси. В деревне, наоборот, приняли за куклу, за робота. Это меня поначалу злило и возмущало, потом я решил: зачем переубеждать, что Несси живая? Пусть думают что хотят.

К концу третьего дня мы дошли до Чармен-ривер. Несси будто бы ждала большой воды, с наслаждением фыркнула, окунулась. Купалась она и раньше в озерах, в речках и всегда с удовольствием. Тут она выбралась на середину реки и поплыла по течению.

Я приметил на отмели лодку, прыгнул в нее и поплыл вслед:

– Не хочешь ли убежать?..

В ответ лишь всплески да вздохи животного. Я греб, ориентируясь на лебединую шею, на голову, поднятую высоко над водой.

Чармен-ривер впадает в Каледонский канал. К вечеру мы пронырнули под железнодорожным мостом. До канала оставалось с десяток километров, и я с тревогой думал, что будет с нами,– на канале шлюзы. Беспокойнее становилась и Несси. Может, ее тревожило то же, что и меня – как пройти?

Оказалось – другое. Около полуночи, когда уже показались огни Инвергарри – наверное, плотина гидроузла, – Несси вылезла на берег и буквально по нюху нашла ручей, пробивавшийся в зарослях вереска. Ринулась по ручью, шумно втягивая ноздрями воздух.

– Куда? – Я вслед за ней.

В ответ – треск и шорох кустарника.

– Куда?..

И тут в трех шагах на пути открылся вдруг светлый квадрат, из палатки вышел мужчина. В руках он держал ружье.

Несси ломилась вперед, трещал валежник. Мужчина заметил меня.

– Пастух? – спросил он.

– Пастух, – ответил я.

– Что гонишь?

– Коров...

В зарнице – начиналась гроза, – осветившей очки незнакомца, охотничье кепи, лес, стоявший невдалеке, мужчина заметил движущуюся гору. Вскинул ружье, выстрелил.

Прыжком я сшиб его наземь. Ружье отлетело в сторону, звякнуло металлом о камень. Наугад я ударил по лицу, белевшему в темноте, по очкам.

– Джейн! – завопил мужчина: он не ждал нападения.

Я ударил еще раз, получил ногою в живот. Попытался вскочить, но мужчина, пришедший в себя, схватил меня за рубаху. Из палатки показалась женщина.

– Я поймал его, Джейн! – Мужчина держал меня за рубаху.

– Джим!.. – закричала в ужасе женщина.

Дожидаться большего я не стал. Рванулся – подол рубахи затрещал, остался в руках противника. Я отскочил в сторону.

– Джейн... очки... – Мужчина встал на колени, шарил в траве – было видно при свете, пробивавшемся из палатки. Женщину я не разглядел, кинулся прочь.

– Очки, Джейн!.. – последнее, что я услышал. Потом грянули выстрелы – два, три. Били в темноту, мне вслед. Стреляла женщина или ослепший Джим – пули со свистом промчались выше, задевая кроны деревьев.

– Негодяи! – Меня трясло. – Убийцы!..

Бежал на шум впереди, где Несси пробивалась через кустарник.

– Негодяи! – повторял на бегу. – Тарзаны!

Миллтон волновался, рассказывая о встрече с охотником. Потянулся в карман за сигаретой, вынул зажигалку. Чиркнул раз – не зажглось. Второй – не зажглось.

– У вас есть что-нибудь? – спросил он.

– Спички.

Закурил, отдал мне коробок.

– Это была ночь, – вернулся к рассказу. – Хлестал дождь, надрывались молнии, пытаясь раздвинуть мрак. Несси лезла вверх по ручью. Я, не отставая, – за ней. Ручей втянулся в ущелье, стало еще темнее. Животное пыхтело, принюхивалось, даже стонало, переваливая тушу через завалы камней. Я спотыкался, падал в темноте, молился, чтобы не переломать ноги.

Утро застало нас высоко в горах. Боже мой! Лапы Несси кровоточили. На боках, на брюхе царапины. Один из рогов сбит, едва держался на клочке кожи. Мое состояние было не лучшим: ботинки – вдрызг, ноги, когда я приостанавливался, дрожали. Зубы стучали от холода.

– Куда ты?.. – в отчаянии взывал я.

Животное хромало, дыхание его срывалось. Наконец, перевалив через особенно большую глыбу, Несси упала, вытянув шею, хватая из ручья воду.

– Боже мой! – повторял я. – Куда нас занесло?

Обошел животное. Опасался, что Несси ранена в ночной схватке. Нет. Сопляки из палатки не охотники – дилетанты. В животе, однако, побаливало – саданул меня этот Джим. То-то у них теперь разговоров...

Несси лежала пластом. Больше всего пострадали у нее лапы. Когти сломались, из-под каждого текла кровь. Я стянул с себя рубахи – верхнюю, наполовину изодранную, нижнюю, – разорвал на полосы, стал перевязывать Несси лапы.

– Потерпи, – приговарил я. – Отдохни.

Наверное, ей ничего не стоило отбросить меня лапой прочь, раздавить, как грушу. Бок чудовища возвышался надо мной на два метра. Я был козявкой, копошащейся возле Несси. Вредной козявкой – причинял ей беспокойство. Что она думала, почему терпела меня рядом с собой? Почему приняла мое присутствие? Но я перевязывал раны, и Несси это приняла. Лишь изредка кожа ее подергивалась от боли – какой я хирург? – или от нервной дрожи.

– Потерпи, – повторял я.

Сбитый рог болтался на лбу, беспокоил животное. Капельки крови подбирались к глазам.

– Больно тебе... – Я попытался перевязать голову Несси и сделал это неосторожно. Несен встряхнулась, рог оборвался, отлетел в сторону, в камни.

– Ах ты, беда моя1..

Но тут Несси поползла вверх, теряя одну за другой окровавленные тряпки, спадавшие с ее лап, как шелуха.

– Несси! – Я побрел вслед за нею.

В дневное время мы отдыхали в кустарниках. Я надеялся, что будем отдыхать и здесь, среди скал. Однако Несси упрямо ползла вперед.

Я не знал, что цель, к которой она стремится, близка. В ста метрах за поворотом ручья открылась пещера. Несси втянула в нее огромное тело, как в тубу. Здесь мы и отдохнем, подумал я, проходя вслед за Несси.

Пещера была неглубокой. Рассеянный свет заливал ее всю. Но и сухого места в ней не было. Поток, выбиваясь из-под скалы, разливался, кипел, вода шла кругами. Однако это не смутило животное: Несси плюхнулась в воду, с наслаждением погрузилась в омут. Наверное, мне следовало сделать то же самое, потому что Несси повернула ко мне голову, ждала. Я стоял у входа в пещеру. "Прыгай, что же ты?" – казалось, говорил взгляд животного. Несси помедлила с полминуты. И тогда я понял, что это конец пути. Голова Несси все еще качалась над водой, но я не шел, не прыгал в омут. "Ну?.." – Она даже раскрыла пасть. Я стоял неподвижно. Несси погрузилась в пучину.

– Вот и все, – закончил повествование Миллтон. Подождал, что я скажу.

Я не знал, что сказать и что думать. В фантастику можно верить или не верить. Да и зачем? Верить надо в реальность. Все эти треугольники, тарелки, Несси – мираж, не больше. Вот кругом тишина, никаких страстей. Мальчишка по-прежнему возит на веревочке синий автомобиль – игрушку. И макет – выдумка, и рассказ – выдумка. Какая там Несси?..

Миллтон заговорил опять:

– Несси не покинула меня, не сбежала – пришла домой. Как – это вопрос. Где этот дом – тоже вопрос.

Взглянул на акваланг, на сумку с консервами. Решительно поднял голову:

– Надо спуститься в омут. Поток наверняка соединяется с озером Лох-Несс. Озеро способно прокормить до сотни животных. Но где их пристанище? Где-то они должны жить, размножаться. Умирать, наконец. Ни один труп не всплыл на поверхность озера. У них есть резервация. Может быть, полость внутри земли, система пещер. Может, жюльверновский подземный мир существует? – Миллтон взглянул мне в глаза.

– Никакого другого мира не существует, – сказал я в ответ. – Да и Несси... разрешите мне усомниться, Миллтон.

– Нет, – ответил Миллтон, встав со скамьи и поднимая рюкзак, – объявили автобус на Инвергарри. – Мир существует. И Несси тоже – моя Несси.

Неприятно он сказал эти слова, с небрежением ко мне: слушал человек, слушал...

– Все-таки, Миллтон, – говорил я, пока он взваливал на спину рюкзак. – Согласитесь, что нельзя так просто поверить в эту историю.

– Моя Несен! – упрямо повторил Миллтон.

Тогда я сказал то, что давно вертелось на языке:

– У вас нет доказательств. Представьте хоть одно доказательство, и я вам поверю.

Миллтон повернулся и молча пошел к автобусу.

"Шарлатан... – подумал я, потянулся в карман за папиросами, в другой за спичками. – Краснобай! Каких только прощелыг не встретишь в дороге!.."

Автобус стоял с открытой дверью, ждал пассажиров. Миллтон был уже на полдороге к нему, как вдруг обернулся и, снимая поклажу с плеч, пошел обратно ко мне. Я молча ждал. Миллтон положил рюкзак на скамейку, порылся в нем, вынул небольшой сверток в газетной бумаге, протянул мне.

– "Доказательства..." – ядовито сказал он, подражая моей интонации. – Вот вам, возьмите! – протянул сверток.

Взвалил на плечи рюкзак и, уже поворачиваясь к автобусу, на прощанье добавил:

– Милый скептик...

Я проследил его путь, пока он не скрылся в двери, и развернул сверток. Внутри оказался рог. Странный рог, который нельзя было сравнить ни с каким другим рогом: не колющий бычий, не закрученный спиралью бараний, не боевой рог носорога. По цвету рог был эбеново-черным, по форме напоминав гигантский, трех с половиной дюймов длины, муравьиный окостеневший усик, глянцевитый, слегка утолщенный к вершине. Но еще удивительней был клочок кожи у основания рога, тоже черный, эластичный, блестящий. Несомненно, рог отломлен недавно: его основание было розовым от невысохшей крови. Кому принадлежал этот рог?..

Меня тряхнуло всего. "Несси!.." – отозвалось в голове голосом Миллтона.

Я поспешно вскинул глаза. Автобус тронулся, пошел вдоль бордюра. В широком, начищенном до блеска окне я различил Миллтона. Лицо его было холодным, презрительным. Но это маска, не больше. В чертах его я успел прочесть боль и горечь утраты – потери, которая так нежданно и незаслуженно оказалась в моих руках.

– Миллтон! – Вскочил я со скамьи. – Миллтон!

Но автобус выкатил на шоссе и набрал скорость.