Текст книги "Диверсия ЭлЛТ-73"

Автор книги: Михаил Грешнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Грешнов Михаил
Диверсия ЭлЛТ-73

Михаил Грешнов

Диверсия ЭлЛТ-73

Все в лаборатории шло вверх дном. Тончайшие электрические поля нарушались сами собой, датчики несли ахинею. Невидимый прибой врывался сквозь стены лаборатории, в окна, опрокидывая и смешивая привычные вещи, путая их местами. "Чертовщина!" – сотрудники не скрывали своего раздражения: опыты, накануне отработанные до блеска, кончались ошеломляющими конфузами...

Внешне порядок оставался непоколебленным: в те же часы начинается работа, двое переодетых в штатское "бобби" стоят на выходе – между ними не проскользнет мышь. И все же... Буря потрясает лабораторию.

– Что теперь скажут? – хватался за голову мистер Панни, руководитель работ. – Что скажут?..

Хотя он не договаривал, кто и что может сказать, сотрудникам было ясно: что скажут боссы?

Вчера при контрольном опыте по влиянию магнитного поля на рибонуклеотиды, когда решалась судьба двухлетней работы Патрика Олсборна и сам он, казалось, стоял на пороге переворота в науке, осциллографы вместо четкой линии равных взаимодействий показали на экранах такие выплясы, что ни о каком перевороте не могло быть и речи. Патрику стало дурно, а в протокол внесли запись о необходимости переделать заново всю работу.

Это было последней каплей. М-р Панни помчался в дирекцию института.

Здесь его выслушали корректно, посмотрели материалы, которые он привез в подтверждение. Действительно, в лаборатории неладно. Пожимали плечами... Незаметно, точно сквозь стену, в комнату просочился Джефри Перкинс, начальник отдела Тысяча ноль шестнадцать. Его называют "Темный Джеф": ученых трудов за ним не числится, но институт финансирует Джефри и, его отдел наряду с любой научной лабораторией. М-ру Панни предложили повторить рассказ специально для Джефри.

– Да-а... – многозначительно протянул тот, он умел придавать междометиям значимость, от которой по спинам собеседников пробегали мурашки. – Давно это началось?

– Месяца два тому назад.

– Два месяца!.. – Укоризненные взгляды щупали м-ра Панни со всех сторон.

– А скажите, профессор, – спросил Джефри, – ваши работники лояльны к правительству?..

– Н-не совсем понимаю... – М-р Панни смешался.

– Нет ли среди них, – Джефри настораживающе поднял вверх палец, красных или хотя бы сочувствующих?..

М-р Панни ощутил во рту металлический вкус.

– Не думаю... – сказал он растерянно.

– А вы подумайте!

Кое-кто из присутствующих поддержал Джефри:

– Подумайте, мистер Панни!

Возвращался профессор в дурном расположении духа. Болван Джефри выбил его из колеи. Красные в лаборатории?.. М-р Панни дает волю своему раздражению. "По-ду-май-те!.." – произносит он скрипучим голосом Джефри. Будто бы у руководителя лаборатории не о чем больше думать, как об этих красных... Что за идиотское время – красные, черные!.. Профессор в сердцах сигналит: впереди пробка. Машина застревает в ряду таких же машин справа и слева. "Сядешь тут на добрые полчаса... Идиотское время!" – повторяет профессор, с отвращением вспоминая, каким маленьким он чувствовал себя в кабинете директора. "Тьфу!.." – плюет он, ощущая, как у него сосет под ложечкой. И начинает думать, перебирать в памяти штат сотрудников.

Первым – м-р Панни загибает палец на левой руке – приходит на ум Оливер Харст, генерал, выкормыш Уэст-Пойнта. "Может быть, он? – иронизирует м-р Панни. – Ату его, Джеф!.." Профессор недолюбливает генерала, но предположить, что он красный, – увольте! Дальше – загнуты сразу два пальца – молодые ученые Вайтси Лан и Берн Хэрвуд. Окончили университет в Пенсильвании, посланы в лабораторию по рекомендации Пентагона... Хилл Вайсман и его жена Бэтси Вайсман – пять пальцев сжаты в кулак – не интересуются ничем, кроме подопытных кошек... М-р Панни вспоминает сонм кошек – белых, черных, рыжих. Спустить бы их всех на Джефри!..

Уничтожать Джефри мысленно и на расстоянии было удивительно простым делом. Даже приятным. Профессор не отказывает себе в этом небольшом удовольствии... Но действительность была хуже. И не для Перкинса, а для самого м-ра Панни: есть лаборатория с непонятными странностями, есть Перкинс с ухмылкой: "А вы подумайте".

М-р Панни загибает палец на правой руке: Сюзанна Мак-Холланд, лаборантка. Работает недавно, но девочка сама святость. Профессор знает ее отца, всю семью Холландов: католическое добропорядочное семейство. Дальше – семидесятилетний Олсборн. М-р Панни сочувствует Олсборну: неудача с нуклеотидами подкосила старца под корень. "Ну, он-то не красный", успокаивается м-р Панни. Кто же тогда? Сторож Виллард, инвалид, член Американского легиона?.. "Компания..." – морщится м-р Панни, взглянув со стороны на своих сотрудников. И дурак Джеф ищет в лаборатории красных!

Пока м-р Панни бьется над неразрешимой задачей, в Тысяча шестнадцатой комнате знают, с чего начать. Новенькое, только что испеченное здесь готово досье. Сам Джефри на блестящей папке зеленоватого колера – зеленые папки предназначались материалам по особо важным делам – вывел несмываемыми чернилами надпись: "ДЭлЛТ-73", что означало: "Диверсия, электрическая, лабораторная, тайная, 1973 год".

Утром следующего дня на столе у профессора зазвонил телефон. С недобрым предчувствием м-р Панни потянулся за трубкой. Предчувствие не обмануло его. С другого конца провода сообщили:

– Мистер Панни, мы вам пришлем еще одного сотрудника.

– У меня полный штат, – возразил м-р Панни.

Трубка помолчала с минуту, раздумывая, учитывать возражение м-ра Панни или не учитывать, и пришла к тому же решению:

– Все-таки мы вам пришлем еще одного сотрудника.

– Может быть, кого-нибудь сократить?

– Ни в коем случае, мистер Панни! Ни в коем случае!..

– Тогда мне сотрудник не нужен.

– Нужен, – как эхо, отозвалось на другом конце провода.

– Что же он будет у меня делать?

– Что-нибудь... элементарное.

– У меня даже лаборантка имеет образование бакалавра...

– Знаем. И все-таки еще одного сотрудника вам надо.

– Не понимаю, что он у меня будет делать?

– Это мы уже слышали, – с оттенком раздражения ответила трубка. – Вы там найдите, что ему делать.

Спор становился бессмысленным, интонации в трубке нетерпеливее.

М-р Панни сдался:

– Присылайте...

Так в лаборатории появился Томас Уитби, парень с веснушчатым лицом и крепкими, как у профессионального взломщика, руками.

– Студент, – представил его сотрудникам м-р Панни, – практикант.

Народ в лаборатории был занятой, и практиканту уделили ровно столько внимания, чтобы поглядеть на его веснушки и нескладные, точно прикрепленные на шарнирах, конечности. Откуда он появился, никто не знал, каждый думал: лишь бы не мешал мне. Ближе знакомиться с новичком ни у кого желания не было.

Совсем другим оказался характер у практиканта. Не прошло двух дней, как он нашел контакт со всеми сотрудниками: Вайсманам проявлял фотоснимки, Олсборну починил микроскоп, даже Сузи успел проводить с работы домой. Он был неглуп, молодой Уитби, но и не столько умен, чтобы задеть чье-либо самолюбие. Смышленость его даже импонировала. Лан и Хэрвуд сразу перешли с ним на "ты": молодых ученых пленили географические познания Уитби в смысле расположения в городе кабаре, ночных клубов и ресторанов, куда Хэрвуд и Лан ни за что бы не рискнули пойти одни. Но все это шалость, пока бродит молодое вино...

М-р Панни наблюдал за Уитби издали и посмеивался: ищи, ищи... Затея Джефри с поисками красных в лаборатории ему претила, Уитби не нравился: он был липким, как угорь, о него можно испачкаться... Но пока что этой иронией и коротким "ищи" исчерпывалось отношение м-ра Панни к "студенту". Стопроцентный интеллигент, он не терпел прямолинейности даже тогда, когда задевали его престиж. Сейчас престиж определенно задет, но м-р Панни не сказал еще своего слова в этом вопросе. Обязательно скажет в будущем...

Другое дело – генерал Харст. Он догадывался, что появление практиканта в лаборатории не случайно. О том, что м-р Панни ездил в дирекцию института, он знал. И хотя разговор, происходивший там, ему не был известен, вторжение Уитби в лабораторию генерал связывал с этой поездкой. Никто, конечно, – ни профессор, ни генерал, ни тем более сотрудники – не знал, что каждый день после работы Уитби набирал известный ему номер телефона и говорил в трубку два слова: "Ничего, сэр..." Странности в лаборатории не прекращались, и независимо от кого бы то ни было генерал считал своим долгом выяснить причины явления, которое тоже считал диверсией. Он будет следить. За сотрудниками и за Уитби тоже. От его взора ничего не укроется! Они еще поймут там, наверху, кто такой генерал Харст. Поймут и оценят.

Однако честь раскрытия тайны выпала на долю Патрика Олсборна.

Старик не мог оправиться от удара, который постиг его в контрольном опыте с нуклеотидами. Он повторял опыт еще и еще. Иногда все завершалось блестяще, иногда что-то нарушало магнитное поле, нуклеиновые кислоты перемешивались, расслаивались, опыт срывался. Не было уверенности, что контрольный эксперимент удастся.

Олсборн работал. Он был старым конем, который не привык останавливаться на полдороге. "Заново?" – отметили в протоколе. Он впряжется в телегу и все начнет заново.

В это утро ему сопутствовала удача. Поле было устойчивым, нуклеиновые кислоты складывались в нужных пропорциях. Затаив дыхание, ученый следил в окуляр, как светлыми узелками в магнитном поле синтезируется белок. Еще минута, полминуты, и опыт завершится – в который раз! – положительным результатом. Если бы это был контрольный опыт!

И вдруг точно ветром подуло под окуляр. Силовые линии, вдоль которых, как бусы, формировались белковые шарики, изогнулись, стройная картина нарушилась: сейчас все завяжется в жгут, в уродливый ком, опыт пойдет насмарку. Не в силах вынести катастрофы, Олсборн поднимает от окуляра глаза. Рядом проходит Сузи. "Девочка, тут же решается моя судьба! – с тоской думает Олсборн, глядя на миловидное лицо Сузи. – Ничего ты не знаешь, ничто тебя не волнует..." Он опять смотрит в окуляр, и – чудо! картина почти не тронута. Будто ветер прошел по магнитным линиям, но ветер настолько слабый, что не нарушил их, а только качнул, как воздушные провода. Слияние белка продолжалось... Но вот опять дрогнули провода. Олсборн поднял глаза, Сузи опять проходила мимо. Странная, неправдоподобная догадка мелькнула в мозгу ученого.

– Сузи... – позвал он, прежде даже чем успел подумать, насколько правдоподобной может быть такая догадка.

Девушка обернулась.

– Сузи! – оробев, позвал ее Олсборн и тут же приник к окуляру.

Сузи сделала шаг к нему. Силовые линии тотчас качнулись, нуклеиновые остатки поползли во все стороны.

– Сузи! – Олсборн глядел на нее, как на утопленницу.

– Что с вами? – девушка испугалась. – Вам плохо? – потянулась за графином с водой.

– Назад! – завопил Олсборн, делая жест, как Архимед, когда кричал римскому воину: "Не трогай моих кругов!"

Девушка замерла.

– Нет, нет, Сузи... – Олсборн стал приходить в себя. – Не обращайте внимания. Мне действительна плохо...

– Может быть, вам помочь?

– Нет, Сузи, не обращайте внимания. Все пройдет. Все пройдет...

Сузи отошла прочь. Олсборн, даже не взглянув в окуляр, еле волоча ноги, побрел в кабинет м-ра Панни.

Когда он открыл дверь, на нем лица не было. Два или три шага до кресла он сделал как пьяный.

– Что случилось? – М-р Панни поднялся ему навстречу. Он уважал коллегу за трудолюбие и порядочность, желал ему от души успеха.

– Это Сузи, шеф... – Олсборн тяжело упал в кресло. – Только – чш-ш... Ни звука! Я ее поймал. Я ее поймал, шеф!..

– Что – Сузи? – ничего не поняв, спросил м-р Панни.

– Диверсия, шеф. Это она! Я убедился собственными глазами. Я работал, шеф, повторял опыт, и вдруг Сузи рядом. Все пошло вкривь и вкось. Сузи отдалилась – все стало на место: магнитное поле, белок... Тогда я позвал: "Сузи!.." – чего мне это стоило, шеф! И все началось сначала, как магнитная буря. Это она буря, шеф! У нее, наверное, аппарат!..

– Какой аппарат?

– Чтобы вредить всем. Мой опыт!.. – застонал Олсборн. – Это она испортила мой опыт! Ее надо арестовать, мистер Панни. Немедленно.

Олсборн казался помешанным.

– Не забывайте, что это я поймал ее, – бормотал он. – Я поймал ее!

Первым побуждением м-ра Панни было – позвать Сузи для объяснения. Он протянул руку к звонку:

– Сейчас все узнаем.

– Никак нет, сэр. Только не это!

Олсборн вздрогнул и обернулся: возле двери сидел Томас Уитби – старик не видел его, когда разговаривал с м-ром Панни. Теперь студент подошел к столу.

– Только не это! – Уитби почти приказывал м-ру Панни. – Разрешите мне взяться за дело. Все здесь очень непросто. Если Сузи Мак-Холланд вредит в лаборатории, она работает не одна. За ее спиной кто-то. Этой задачей займусь я сам!

М-р Панни не дотянулся рукой до звонка. Олсборн что-то глотал и не мог проглотить. В голове старика не укладывалось, что происходит в мире: букашка Сузи перевернула лабораторию, юнец приказывает шефу, профессору. Все идет колесом. Старик не без основания опасался, что колесо закружит его до потери сознания.

Командование лабораторией принял на себя с этой минуты Томас Уитби. А в комнате Тысяча ноль шестнадцатой в зеленую папку было внесено имя Сюзанны Мак-Холланд.

Для Томаса Уитби неразрешимых вопросов не было. Сузи Мак-Холланд? Девушка восемнадцати лет?.. Прямой путь к тайнам лежит через ее сердце.

Со стороны не удивились, когда заметили, что Томми стал отдавать предпочтение лаборантке: "Мисс Сузи, вот вам цветы", "Мисс Сузи, не сидите возле окна – сквозняк..." Тысяча мелочей предлагалась мисс Сузи в знак внимания. И только в комнате под известным номером знали, что Томми терпит фиаско. "Ничего..." – по-прежнему звонил он в итоге каждого дня.

Джефри тоже не сидел сложа руки. Фамилия Холландов была проверена до седьмого колена, до предков, покинувших Ирландию в погоне за счастьем в благословеннейшем Новом Свете. Все Холланды оказались католиками, беспорочными американцами. И жених Сузи, Грегори Миллс, тоже католик.

– Черт бы его побрал! – бранил жениха Томми. Неуспех у Сузи он относил исключительно на счет Миллса.

Неуспех был, что называется, полный. Сузи не брала цветов. Не обращала внимания на сквозняки. Не только из скромности, присущей благовоспитанной девушке – Сузи была воплощенная скромность, – но и потому, что самонадеянный Томми вообще ошибся в стратегии. Ринувшись штурмовать сердце Сузи, он не ожидал, что оно занято неприятелем – доцентом-филологом из Фэрфакс-колледжа. Вскоре это было подтверждено самим Грегори, недвусмысленно давшим понять "студенту", чтобы он занимался учебниками и не вылезал из лаборатории... Томми вынужден был признать неудачу и занялся пуговицами, брошками Сузи, ее сумкой – работа есть работа, – нет ли в них излучателя.

Излучателя не было. Диверсия в лаборатории продолжалась. Исходила она от Сузи – в этом не было никакого сомнения. Может быть, Сузи подставное лицо? Не замешан ли в этом деле ее жених Миллс? Пришлось заняться Миллсом. Томми особенно усердствовал, раскапывая дело соперника, но, увы, дело Миллса оказалось таким же тощим, как и у Холландов: членом профсоюза не состоит, дансинги не посещает, католик...

– Это все? – спрашивал Джефри.

– Все.

– Да-а... – с неодобрением тянул Джефри, ставя зеленую папку на место.

Пат Олсборн при виде Сузи страдал от страха. Страшна была ее гладкая блестящая кожа, страшен ее румянец, голос, улыбка – вся Сузи от прически до каблуков. "Ах ты, господи..." – повторял Пат, не находя других слов. В то же время детское безграничное удивление не покидало старика ни на минуту. Так уж, наверное, мы устроены: все странное, необычное привлекает нас как магнит. "Господи, – повторял Олсборн, – наваждение! Поговорить с кем-нибудь, что ли?.." Олсборн долго думает, с кем бы поговорить, чтобы все выложить до конца и чтобы его поняли. Очень старику хочется быть понятым до конца, облегчить душу. Есть у него старый друг доктор Коллинз. Но как с ним поговорить об этом? Прощелыга Уитби предупредил Олсборна и м-ра Панни, чтобы они ни словом никому не обмолвились.

Бесконечно терзаться противоречивыми чувствами и тайной, вторгшейся в лабораторию. Пат Олсборн не мог. Вот почему однажды вечером он оказался в кабинете друга своей университетской юности доктора Коллинза.

Громадный, седой, с могучим голосом, доктор был похож на римского легионера. Но для Олсборна он по-прежнему оставался капитаном бейсбольной команды, вожаком, перед которым такие, как Пат, млели от восхищения. Он и сейчас силен, независим, лабораторию м-ра Панни называет "Блошиным раем", а сотрудников "кошкодавами" и "учеными индюками". "Для кого вы стараетесь? – спрашивает он. – Для жизни или для смерти? Синтезируете белок, улучшаете хромосомы – кажется, для жизни. А руководит вами военное министерство. Хо-хо-хо!" Занимается доктор частной врачебной практикой.

И все же Олсборн тянулся к этому человеку: не так уж много осталось университетских друзей.

– А-а!.. – встретил его Коллинз. – Не ждал! – Протянул через стол громадную руку. – Какими ветрами?

Олсборн огляделся по сторонам – нет ли кого в кабинете.

– Хо-хо! – заметил доктор. – Пуганая ворона!..

Слушал он Патрика, поглядывая на него из-под насупленных бровей, иногда сопровождал рассказ ироническими восклицаниями: "Чудненько! Славненько!.." Или отделывался кратким: "Хо-хо!" Когда Пат рассказывал о студенте, как тот взял лабораторию в руки, Коллинз вспылил.

– Негодяи! – загремел он. – Все они негодяи! Джефри – самый первый из негодяев!.. А Сузи – хо-хо-хо! – восхитительно! Расскажи подробней о девочке.

– Что именно? – спросил Пат.

– Внешность, костюм...

Патрику казалось, что это не главное, он ожидал вопросов по существу.

– Костюм, понимаешь, в чем ходит? Какие у нее платья, блузки? – торопил Коллинз.

Патрик стал вспоминать:

– Платья светлых тонов...

– Материал? – нетерпеливо гремел Коллинз. – Материал?

Из какого материала платья у Сузи, Олсборн не знал, за что тут же получил от доктора ряд обиднейших кличек в духе студенческого лексикона: "шляпа", "растяпа" из этих прозвищ были самыми нежными.

– Чистенькая, говоришь? – спрашивал Коллинз, дав Патрику отдышаться. Свеженькая, как помидор?

Это было уже совсем легкомысленно для такого старика, как Коллинз, и Пат начал жалеть, что рассказал все другу юности.

– Хо-хо-хо! – хохотал Коллинз. – Идея! Пришли ко мне эту Сузи. И вздуем же мы Джефри вместе с его командой!

Потом они говорили о жизни, о молодости, о болезнях, об утрате друзей обо всем, о чем говорят между собой старые люди. И лишь в конце разговора вернулись к Сузи.

– Значит – чистюля?.. – переспросил Коллинз.

Между тем события в лаборатории набирали скорость и вес, как снежный ком, пущенный под гору. Через неделю после разоблачения Сузи в кабинет м-ра Панни, прямой и решительный, вошел генерал Харст:

– Объясните, шеф, что за игра ведется вокруг Сузи Мак-Холланд? Шепотки кругом, разговоры. И еще этот Уитби? Дурак поймет, что он замаскированный сыщик. К тому же с нечистыми пальцами. Я своими глазами видел, как он запускал их в сумочку Сузи. В чем подозревается мисс Мак-Холланд?

М-ру Панни ничего не оставалось, как рассказать генералу все, от поездки в дирекцию до открытия Патрика Олсборна.

– Уволить! – реагировал генерал. – Такую дрянь нельзя держать ни минуты!

Мысль о том, чтобы уволить Сузи Мак-Холланд, давно зрела в голове м-ра Панни. Но вряд ли он решился бы на ее осуществление, если бы она не совпадала с решением Джефри Перкинса.

В Тысяча ноль шестнадцатой комнате рассуждали без обиняков:

– Уволить и посмотреть, что она будет делать.

– Найти работу не так-то легко.

– Без протекции...

– Если Сузи связана с тайной организацией, друзья постараются ей помочь. Тут и расставить...

– Капканы!

М-р Панни долго раздумывал, как уволить Сузи. Будут просьбы и слезы. Все это трудно вынести. Один он не справится, надо с кем-то вдвоем. Нет, нет, не с Уитби! И конечно, не с генералом: этот все выложит с прямотой солдафона. Выбор шефа остановился на Олсборне: старик – заинтересованное лицо, воспитан, человек умный.

Так и случилось, что при увольнении Сузи правой рукой м-ра Панни оказался Пат Олсборн.

– Мы должны вас уволить, Сузи, – начал шеф, как только девушка появилась в дверях кабинета.

– За что, сэр?

– Не спрашивайте, но мы должны вас уволить.

– Я так старалась...

– Мы дадим вам отличные рекомендации...

М-р Панни тут же испугался опрометчивого обещания: что скажут в дирекции?

– Может быть, вы считаете меня больной, сэр? Я вижу, как меня сторонятся в лаборатории...

Глаза у Сузи были на мокром месте: неожиданно свалившееся несчастье убило ее. Ученые чувствовали к ней жалость. Откуда у нее способность вредить? Не верилось. Пожилым людям было совестно перед девчонкой.

– Наверное, вы больны, Сузи, – мягко сказал Олсборн. – Полечитесь и, может быть, вернетесь обратно. Я вам дам адрес хорошего доктора: Массачузетс-стрит, 18, квартира 2, спросите м-ра Коллинза.

– Ах!.. – сказала Сузи и залилась слезами.

М-р Панни заерзал на месте, Олсборн почувствовал, как у него щекочет в носу.

– Не плачьте, Сузи, – сказали они в один голос. – Мы не хотим быть жестокими, но иначе не можем.

– Что ж мне теперь – идти? – с погасшей надеждой спросила Сузи.

– Расчет получите через два дня.

Сузи всхлипнула и закрыла за собой дверь.

В этот же вечер она пришла к доктору Коллинзу.

– Тэ-эк-с!.. – сказал тот, откинувшись в кресле и глядя на девушку, помертвевшую при виде гиганта. – Мне семьдесят восемь лет, – продолжал он. – Я вам прадедушка. Поэтому прошу отвечать на вопросы и не усматривать за ними никакой задней мысли.

После этого вступления доктор придвинул кресло к столу, отчего показался Сузи еще громадное, и поставил первый вопрос:

– Вы часто моетесь в ванне?

– Да, сэр.

– Вы любите шелковое белье?

– Да, сэр.

– И носите его постоянно?

– Да...

– И сейчас вы в обычной своей одежде?

– Да... – еле отозвалась Сузи.

– Тэ-эк-с... – произнес опять доктор Коллинз, в высшей степени зловеще, как показалось Сузи.

– Тогда поставим опыт, – встал он из-за стола.

В дальнем шкафу он порылся за картонками, склянками и вынул старый, наверно, еще девятнадцатого столетия электроскоп. Вытер его от пыли марлей, лежавшей там же, в шкафу, и поставил на стол.

– А теперь, – сказал Сузи, – прошу вас встать и пройтись по комнате.

Сузи встала и нерешительно сделала несколько шагов.

– Быстрей! – сказал доктор Коллинз.

Сузи засеменила быстрее.

– Еще быстрей!..

Так он прогонял ее из угла в угол комнаты раз шесть или семь.

– Теперь подойдите сюда, – указал на электроскоп, – протяните руку.

Сузи протянула руку. Листочки электроскопа раздвинулись.

– Уберите! – скомандовал доктор Коллинз.

Сузи убрала руку. Листочки опали.

– Ну-ка еще раз по комнате – марш!

Опять Сузи бегала взад и вперед, подходила к электроскопу. Прибор неизменно показывал электризацию. Всякий раз доктор зловеще произносил: "Тэ-эк-с..."

– Неужели это... я? – спросила Сузи, начиная коечто понимать. Вырабатываю электричество?

– Если показывает электроскоп, – ответил доктор Коллинз, – что же могут выделывать точнейшие приборы в лаборатории?..

Сузи со страхом смотрела на свои руки. Она вспомнила сумятицу в лаборатории, неудавшийся опыт старика Олсборна и как он кричал на нее "Назад!.."

– Значит... все это я? – пролепетала она, чувствуя, как пол, стены и доктор поплыли куда-то в сторону.

Потом она сидела на краешке стула и плакала. Доктор, огромной глыбой поместившись за стол, что-то писал, шевеля сердито бровями.

– Что же мне теперь делать? – в отчаянии спросила Сузи.

– Бросить шелковое белье, носить полотняное.

– Меня увольняют из лаборатории...

– Я позабочусь, не беспокойтесь, – сказал доктор, не поднимая глаз от листка, и пробормотал еще что-то. "Ученые индюки..." – показалось Сузи. Конечно, она ослышалась, не может же доктор называть индюками м-ра Панни и Олсборна!

Доктор писал долго, а Сузи сидела и размышляла о превратностях жизни: ей только восемнадцать лет, а сколько несчастий выпало на ее долю и сколько хлопот она принесла другим. Что же будет, когда ей, как доктору, исполнится семьдесят восемь?..

– Мыться можете по-прежнему, – сказал наконец доктор, закончив письмо. – Хоть дюжину раз в день. Но в шелковом белье в лабораторию не являйтесь. Это письмо, – протянул он листок, – передадите мистеру Панни... С моим глубоким почтением, – с нескрываемой иронией добавил он. – А с работы вас не уволят.

– Доктор! – Сузи встала, готовая броситься к его большим добрым рукам.

– Э, бросьте! – сказал он. – Не надо благодарить.

– Я буду вас помнить всю жизнь!

– Это другое дело! – согласился он добродушно. – Люди для того и живут на свете, чтобы оставлять по себе добрую память.

Он проводил Сузи до порога и сам закрыл за ней дверь.

Вернувшись к столу, доктор опять уселся в свое огромное кресло. Снял трубку, повертел диск телефона.

– Мистер Перкинс? – спросил он, как только в трубке послышалось далекое: "Слушаю". – Я к вам по делу Сузи Мак-Холланд.

На другом конце провода слушали, и Коллинз заговорил не торопясь, точно с кафедры, когда нужно, чтобы его поняли самые тупые ученики:

– Мисс Мак-Холланд только что была у меня. Это ее удача – что она попала ко мне... Ну-с, так вот. Эта девочка очень чистоплотная. Понимаете, чис-то-плот-ная! – повторил он по слогам, подчеркивая необычайную важность этого обстоятельства. – Второе, – продолжал он. – Сузи имеет пристрастие к шелковому белью... Не прерывайте меня! Чистая гладкая кожа и шелк взаимодействуют так же, как замша и стекло в школьном опыте, – создают электризацию... Отсюда все ненормальности в лаборатории мистера Панни: нарушения магнитных полей, неверные показания приборов и прочее... Это говорю я, доктор медицинских наук, лауреат Государственной премии Эдвард Коллинз. Говорю с полным авторитетом, – добавил он. – Если вы ищете в лаборатории крамолу – кажется, так я должен понимать засылку туда вашего эмиссара Уитби, – то давайте бросим это бесполезное дело. Уитби отзовите, Сузи Мак-Холланд оставьте на прежней работе. Нарушения в работе прекратятся... Что? Дано указание уволить Сузи Мак-Холланд? Плюньте на указание! И не возражайте. Иначе эту историю я передам репортерам, и завтра вся Америка будет указывать на вас пальцами – на вас, мастер Перкинс! – и хохотать до упаду. А насколько я понимаю, вам выгоднее держаться в тени: за это вам платят деньги... Договорились?

Джефри не возражал.

На другом конце провода звякнуло – доктор Коллинз положил трубку. Но Джефри все еще прижимал трубку к уху. Ему представился осел Уитби, каждый день доносивший из лаборатории: "Ничего, сэр..."

– Болван! – Джефри опустил на рычаг трубку. Поднялся из-за стола. Несколько минут переминался с каблуков на носки и обратно, потом двинулся к сейфу. Набрал шифр, распахнул дверцу. Вынул папку а зеленой обложке и, не развернув, со злостью швырнул в корзину.

– Болван!.. – повторил он.

Похоже, что теперь это относилось не только к Уитби, но и к нему самому.