Текст книги "Жизнь и учение Льва Великого"

Автор книги: Михаил Гаврилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Указ о созыве Вселенского Собора. Условия св. Льва

Ефесское разбойничество побудило св. Льва настаивать на скорейшем созыве Вселенского Собора. Теперь он изменил свою точку зрения: дела на Востоке шли, казалось, настолько хорошо, что являлась надежда уладить все и без Вселенского Собора, силою авторитета Апостольского Престола, пользуясь при этом мерами кротости, благоразумия и снисхождения к кающимся и возвращающимся из ереси в Церковь. К тому же и политическая обстановка не сулила возможности легко и быстро собрать епискспов. Собор казался св. Льву, по меньшей мере, преждевременным. В этом смысле св. Лев и писал в Константинополь. Но Константинопольский двор был настроен иначе: там казалось, что окончательное успокоение евтихианской смуты без созыва Вселенского Собора невозможно. Правительство хотело, чтобы вопрос о Воплощении Сына Божия был поставлен и освещен со всею ясностью и определенностью, и чтобы была выработана окончательная догматическая формула об этом. Простые подписи под «Томосом» св. Льва казались недостаточным оружием против Диоскора. И вот, 17–го мая 451–го года был опубликован императорский указ о созыве Вселенского Собора в малоазиатском городе Никее, 1–го сентября. Извещая об этом св. Льва, император просил его лично прибыть на Собор и председательствовать на нем. Императорское решение шло против желаний папы, тем более, что Собор созывался на Востоке, а не на Западе, как он того хотел. Однако, он, все же, присоединился к этому решению, дабы не нарушать согласия с государем в деле установления церковного мира. Но св. Лев поставил несколько обязательных условий. Он сообщил императору, что сам он присутствовать на соборе не может, причем привел те же основания, на которые он, в свое время, перед Ефесским разбойничеством, указывал Феодосию: установившуюся традицию и угрожающее политическое положение. Вместо себя, папа посылал легатов: известного своим благочестием ученого знатока церковных истории и древностей Лилибейского епископа Пасхазина, который должен был председательствовать на соборе от имени папы, римского священника Бонифация, и Юлиана, епископа Косского; к ним должны были присоединиться ранее отправленные св. Львом в Константинополь, Лукентий, епископ Аскуланский, и свящ. Василий.

На будущем соборе не должно быть никаких рассуждений и прений о вере. В послании Собору, св. Лев пишет по этому поводу, что он давно уже пребывает со всеми членами Собора «возвещением кафолической веры, так что вы не можете не знать, как мы веруем на основании древнего предания, и не можете сомневаться в том, чего мы желаем. Поэтому, возлюбленнейшие братья, совершению отложив д е р з о с т ь спорить против веры, от Бога нам внушенной, пусть умолкнет суетное неверие заблуждающихся. И не следует защищать то, чему не должно веровать; потому что, на основании евангельского авторитета, пророческих внушений и апостольского учения, весьма ясно и полно изложено было в наших посланиях, которые мы послали к блаженной памяти Флавиану, каково должно быть благочестивое и искреннее исповедание относительно таинства Воплощения Господа нашего Иисуса Христа».

«Очень трудно уклониться от заключения», пишет уже цитированный нами выше англиканский писатель Джелланд: «что сам Лев смотрел на свой «Томос», как на окончательное, а потому, в смысле вероопределения, безошибочное решение». [36]36
  См. ук. соч., стр. 302.


[Закрыть].

Свобода и соборность в понимании св. Льва.

Безошибочность «Томоса» не исключала, в сознании св. Льва, права членов Собора составить краткую вероопределительную формулу, лишь бы она выражала веру «Томоса». С другой стороны, запрещение спорить «против «Томоса» или защищать учение, противное тому, которое в нем изложено, никоим образом не лишало членов Собора права исследовать «Томос», с точки зрения его соответствия церковному преданию. Такое исследование со стороны членов Собора не есть контроль высшего органа, а есть способ соучастия епископов в вероучительной безошибочности папы. История Церкви знает случаи, когда окончательные вероопределения, вынесенные на Вселенских Соборах, вновь исследовались на последующих Соборах. Такие исследования происходили, конечно, не от сомнения в безошибочности предшествующих вероопределений, а для более ясного выявления церковной соборности, единства веры всех поколений. [37]37
  См. D. Т. С. Ш, 1; с. с. 665; VII, 2; с. с. 1645, 1697, 1698.


[Закрыть]. Поэтому и теперь, как и всегда, «епископам и богословам не только не воспрещается исследовать тождество учения папы с учением прежних Вселенских Соборов и пап, но это ставится им даже в обязанность». [38]38
  См. свящ. С. Тышкевич. Учение о Церкви. Париж 1931. Стр. 301.


[Закрыть].

Так и понимал дело св. Лев: с одной стороны, он воспрещает спорить против учения, изложенного им в «Томосе», а, с другой, он радуется, что его «Томос» был принят после свободного и всестороннего исследования, ибо таким образом было ясно показано единство Тела Христова, единство членов с главою.

«Сама истина сияет более чистым блеском», пишет об этом св. Лев: «и запечатлевается более глубоко, когда это (епископское) исследование подтверждает впоследствии то, чему вера научила сначала. Таким образом, достоинство священного сана приобретает больший блеск там, где власть высших сохраняется так, что свобода низших нисколько от этого не умаляется. Господь не позволил, чтобы мы терпели какой‑нибудь ущерб в наших братьях, но то, что Он определил сперва через наше посредничество, Он подтвердил потом ненарушенным чувством всемирного братства; этим Он показал, что действительно от Него шел догматический акт, изложенный сначала первым из всех престолов, а потом принятый судом всего христианского мира, для того, чтобы в этом деле члены оказались согласными с главой». [39]39
  См. Migne. P. L. t. 54, с. 1046.


[Закрыть].

Но, если дело касается еретиков, или тех, кто близок к еретикам, так как усомнился в истине православия, хранителем и окончательным истолкователем которого является преемник св. ап. Петра, то для них исследование папских вероопределений, с точки зрения соответствия Церковному Преданию, является особенно необходимым, ибо именно путем такого исследования они смогут отречься от своих заблуждений. Поэтому св. Лев в своем стремлении вернуть в Церковь еретиков и восстановить церковное единство, не требует от них слепого и формального подчинения своему авторитету, а, прежде всего, настаивает на необходимости изучения своего «Томоса», с точки зрения его соответствия Церковному Преданию. Именно такой характер носили исследования «Томоса» со стороны тех участников Халкидонского Собора, которые склонялись к монофизитству или были уже заражены им. Но и после Халкидонского Собора св. Лев, в письме к Александрийскому епископу Протерию, советует доказывать всем упорствующим в монофизитстве противникам «Томоса», что он никакого новшества не содержит, будучи вполне согласен с писаниями свв. отцов. Для этого мало слов: надо и показывать это клиру и народу путем чтения прежних православные изложений и исповеданий веры. [40]40
  Ер. 129, от 10 марта 454 г.


[Закрыть]. Все эти факты вовсе не свидетельствуют о том, будто св. Лев сам отрицал папскую безошибочность, [41]41
  Так думает Ланген. См. ук. соч., стр. 113.


[Закрыть], а показывают лишь необходимость, по его учению, внутреннего и свободного присоединения к истине.

Подчинение папскому безошибочному авторитету не исключает свободы, а утверждает ее, подобно тому, как свобода членов человеческого тела не упраздняется, а обуславливается и утверждается их подчинением голове.

Так поняли дело отцы Халкидонскаго Собора, которые и признали это в своем послании к папе, отправленном после окончания работ Собора. Вот, что они писали св. Льву в этом послании:

«Что для ликования радостнее Владычного знания, которое ты сам, состоя для всех истолкователем голоса бл. Петра, сохранил, как золотую цепь, ниспускающуюся, по повелению Заканоположника, даже до нас! Поэтому и мы, употребляя тебя, как Началовождя в добре для общей пользы, показали чадам Церкви наследие истины…, сообщая исповедание веры в общем духе, в одном настроении и единомыслии. И мы, в общем ликовании, как бы на царских вечерях, услаждались духовными яствами, которые Христос через твои грамоты приготовил присутствующим, и думали, что видим среди себя обращающегося Жениха. Ибо, если где двое или трое соберутся во Имя Его, там Он обещал быть посреди их, то какую близость показал Он относительно 520 иереев, которые познание испошедания Его предпочли отчизне и труду, и которыми Ты, как Глава членами, являя благомыслие, управлял в лице занимавших твое место».

Никея.

Уже в августе 451 г. дороги покрылись рядами повозок государственной почты, везших на собор епископов с их свитами; толпами монахов, среди которых было немало евтихиан, шедших из Египта, из Палестины, из долин Верхнего Евфрата; за монахами шли любопытные и праздные миряне, любители интересных приключений и впечатлений, низложенные епископы и клирики, искавшие случая поправить, если не восстановить, свое положение в Церкви. Из монахов большинство давно уже покинули свои монастыри и не стремились туда возвращаться, из боязни взысканий за разные провинности. Настроение было тревожное: в столице было неспокойно – волновались несториане, волновались и евтихиане, особенню после опубликования указа о созыве Собора. Маленькая Никея была совершенно запружена толпами страстно возбужденнаго и праздного люда:. Этим воспользовался Диоскор и устроил в Никее «собор» из десяти египетских епископов, на котором был предан анафеме папа. Диоскору терять было нечего. Но удар оказался напрасным: за ним никто не пошел. Императрица Пульхерия, боясь беспорядков в Никее, отправила: туда приказ о немедленном удалении всех монахов и клириков чужих епархий, прибывших в город без разрешения своих епископов.

Собор не мог открыться в срок, так как император не хотел покидать столицу из‑за тревожного политического положения: боялись вторжения гуннов в Иллирию.

Наконец, в конце сентября, епископы, следуя приглашению императора, покинули Никею и отправились в Халкидон, близко от столицы, где и должен был состояться собор, чтобы император, не покидая Константинополя, мог легко следить за ходом его работ.[42]42
  Описание Халкидона и храма см. у церковного историка VI в. Евагрия: Histю eccl., L II, с. 3 в P. G. L. 86, с. 2492; Тьерри, ук; соч., стр. 295–297. См. также Гефеле–Леклерк, ук. соч. II, 2, стр. 657, прим. и Diet. Arch. Lit. Cabrol‑Leclercq, T. 1; с. с. 90–94.


[Закрыть]

Халкидон, Халкидон, теперь маленькая деревушка Кади–Кеви, лежал на малоазийском берегу Мраморного моря, у самого входа в Босфор. В Хаякидоне была только одна достопримечательность – церковь Св. великомученицы Евфимии[43]43
  Дочь сенатора. Пострадала в Халкидоне при императоре Диоклетиане, повидимому, ок. 303–305 г. г. Память ее празднуется Церковью 16–го сентября.


[Закрыть], покровительницы города. Церковь эта находилась на холме, шагах в 150 от берега. Холм был пологий, и подниматься было очень легко. С верхниих ступеней храма открывался прекрасный вид: с одной стороны – море, того насыщенно синего цвета, которым отличаются Босфор, Мраморное море, Архипелаг и Восточная часть Средиземного моря; – окаймленное кружевами белой пены у берегов, сначала спокойное и слегка волнующееся вдали, оно было украшено множеством разнообразных судов; с другой стороны – высокие, поросшие густым лесом горы; а в глубине долины – бесконечные, пестреющие цветами, ярко–зеленые луга, желтеющие нивы и фруктовые сады, с деревьями, отягощенными прекрасными плодами. Против церкви – на противоположном берегу Босфора – Константинополь, с сияющими на солнце куполами и крестами своих храмов.

Самая церковь, построенная, вероятно, не позже второй половины IV в., состояла из трех зданий: обширного, некрытого прямоугольного двора, окруженного колоннадой; собственно церкви, таких же размеров, как и двор, тоже украшенной колоннами; наконец, с северной стороны церкви, к ней примыкала покрытая куполом круглая часовня, в восточной стороне которой покоились в серебряной раке мощи св. великомученицы Евфимии. В примыкавшем к часовне крытом портике находилось замечательное изображение ее страданий, исполненное в красках на полотне: оно заключало в себе пять картин, полных движения и реализма.[44]44
  Описание этого изображения см. у греч. писателя конца IV и нач V в, епископа Астерия, в похвальной проповеди, посвященной св. Евфимии. (P. G. Т. 40, с. с. 336–338).


[Закрыть]

В трудные времена народных бедствий архиепископ Константинопольский, с участием императора и императрицы, совершал иногда торжественный крестный ход к раке св. великомученицы, где происходило, при этом, чудесное явление, подобное источанию св. мира иэ мощей святителя Николая или чуду с кровью св. муч. Януария в Неаполе [45]45
  Об источании мира из мощей свят. Николая см. мою брошюру «Свят. Николай, Мир Ликийских чудотворец». Брюссель. 1950. Стр. 27–29. Там же указана и библиография, О чуде св. Я'нуария см. Leon Cavene. Le celebre miracle de saint Janvier. Paris. 1909.


[Закрыть]: св. мощи источали кровь, которая раздавалась по каплям верующим и рассылалась в сосудах по всем концам государства. Эта кровь предохраняла от всяких бед.

Четвертый Вселенский Собор.

IV Вселенский Собор открылся в Халкидоне, в церкви св. великомученицы Евфимии, в понедельник, 8–го октября 451–по года. Съехалось, приблиизтельно, 600 епископов, все восточные, кроме двух африканских. Перед балюстрадой, отделявшей алтарь от остальной части храма, – иконостас, в нашем смысле слова, в те времена, был еще неизвестен, – сели 18 высших сановников, занимавших место императора. Слева сели римские легаты, затем Анатолий Константинопольский, Максим Антиохийский, епископ Кесарии Каппадокийской, еп. Ефесский; далее, всю левую сторону храма заняли епископы округа Константинопольского, Антиохийского и всех малоазиатских округов. Правая сторона была занята епископами египетскими, палестинскими и иллирийскими. Во главе правой стороны был Диоскор. Посреди собрания был поставлен, окруженный зажженными свечами, трон, на который было возложено св. Евангелие.

Итак, Собор начался с разделения: левая сторона была истинно православна, правая была еретачна. Левая сторона составляла душу Церкви; правая же составляла партию, противную интересам Церкви. Левая – на стороне папы; правая – против папы. Победа левой стороны будет торжеством св. Льва, торжеством св. Престола и Церкви; победа правой стороны приведет к превращению Халкидонского Собора во второй разбойничий Собор и будет торжеством лжепапы Диоскора к ереси. Св. Лев или Диоскор? – вот вопрос, который стал перед Собором с момента его открытия.

Все сели, и Диоскор, осмелившийся незадолго перед этим анафематствбвать св. Льва в Никее, сел впереди и вызывающе поглядывал на легатов. Пасхазин тотчас же встал и заявил императорским чиновникам:

«Блаженнейший и апостольский епископ Рима и глава всех Церквей дал нам повеление, которым удостоил приказать, чтобы Диоскор не присутствовал на Соборе, если же он – попытается сделать это, то был бы изгнан. Итак, если Ваша Знатность повелит, то или пусть он выйдет, или мы – удаляемся».

Сановники спросили легатов, в чем вина Диоскора. На это легат Лукентий откетил: «Он предвосхитил право судьи, которого не имел, и дерзнул доставить Собор без авторитета Апостольского Престола, чего никогда не было и не должно быть… [46]46
  Если Лукентий говорит об Ефесском «разбое», то фраза иногда кажется непонятной, так как Ефесский «собор» был созван законно, с согласия папы и в присутствии легатов. (Так Батиффоль, S. Ар., стр. 538, прим. 2). Однако, Ефесский «собор» перестал быть законным с того момента, когда, после заявленного протеста, легаты его покинули. Кроме того, вероятнее всего, что Лукентий имел в виду «собор», анафематствовавший папу в Никее. См. выше, стр. 32.


[Закрыть]. Мы не можем потерпеть, чтобы здесь заседал тот, кто присутствует только для того, чтобы быть судимым».

После этого Диоскору было велено сесть посредине, как обвиняемому. Папское требование былв, таким образом, исполнено, при чем никто из присутствовавших епископов не возражал против этого проявления папского главенства. Это было первым признаком начавшейся победы «левых» над «правыми», Церкви – над еретиками. Обвинителем Диоскора выступил Евсевий Дорилейский. Обвинение привело к необходимости прочитать все акты «разбоя».

Посреди чтения этих актов «славнейшие сановники и знаменитейший Сенат сказали: пусть войдет и почтеннейший Феодорит, чтобы участвовать в Соборе, потому что ему святейший архиепископ Лев возвратил епископию».

Тут еретическая часть Собора решила не сдаваться. Раздались крики:

– Вон, учитель Нестория, враг Божий, жид! – кричали справа.

– Вон Диоскора, убийцу! Вон врагов Флавиана, манихеев! – отвечали слева.

– Принять Феодорита, значит осудить Кирилла! – не унимались правые.

Но, несмотря на это сопротивление епископов, враждебных православию и Риму, «почтеннейший епископ Феодорит, снова получив свое место от святейшего архиепископа славного города Рима, входит в качестве обвинителя».

Крики смолкли. Св. Лев опять победил. «Итак, папа определяет состав Собора».[47]47
  Свящ. С. Тышкевич, ук. соч., стр. 296. Папа не торопится с формальным осуждением: «правых» и допускает их присутствие на Соборе, так как, мерами снисхождения, хочет привести их к добровольному подчинению Вселенскому авторитету св. Престола и, тем самым, к воссоединению с православием.


[Закрыть]

Продолжалось чтение актов. Когда дошли до исповедания Флавиана императорские сановники потребовали, чтобы собрание высказалось, православно ли оно. И, начиная с Пасхазина, все иерархи признали исповедание Флавиана и его объяснения православными. Тут началось разложение «правых»: от Диоскора отделяются все палестинские епископы, с Ювеналом Иерусалимским во главе, за ними то же делают епископы Иллирии и европейской Греции (Эллады); Диоскор остается один с египетскими епископами, из которых четверо его покинули. Это был конец Диоскора. Чтение длилось еще долго. В октябре в этих местах в половине шестого вечера уже темно. Зажгли лампады. Когда дошли до «contraduictur» Илария, все встали и произнесли «анафему» Диоскору. Формального ocyждeния еще не было, но ясно было уже и так, что Диоскор – осужден. Отцы Собора расходились с пением «Святый Боже». [48]48
  Это был первый, известный нам; в история, случай, когда пелось – «Святый Боже!»,


[Закрыть]. Было 8 часов вечера.

Формальное осуждение Диоскора произошло на третьем заседании Собора, происходившем в круглой часовне, где находилась рака с мощами великомученицы. Чиновников не было. Осуждение было произнесено от имени ненавистного Диоскору папы. Епископы заявили, что они во всем мыслят одинаково с Апостольским Престолом, и заранее согласны с тем, что угодно будет постановить легатам. Легаты же объявили, что:

«Святейший и блаженнейший архиепископ великого и старейшего Рима Лев, через нас и через настоящий Святейший Собор, вместе с преблаженным и всехвальным апостолом Петром, который есть камень Кафолической Церкви и основание православной веры, лишает его епископства и отчуждает его от епископского сана».

Диоскор был осужден за противодействие папе, за бунт против него:

«Так как он, сверх других своих непотребств, ратовал против самого Апостольского Престола и старался составить грамоту отлучения против святейшего и блаженнейшего папы Льва, высокомерно упорствовал в прежних проступках, и оказался дерзким против настоящего святого Собора»… «Таким образом, с точки зрения подлинного соборного православия, восстание против Апостольского Римского Престола и упорное неповиновение папе или одобренному им собору – величайшее преступление».[49]49
  См. свящ. С. Тышкевич, ук. соч., стр. 300.


[Закрыть]

Приговор был сообщен императору, который и велел предать его огласке для оповещения духовенства Александрии, а также и константинопольского и халкидонского населения, среди которого Диоскор упорно распространял слухи, что дело еще не кончено и что он себя еще покажет. Диоскор был сослан в Гангры, в Пафлагонии, в северо–восточной части Малой Азии, где и умер 4 сентября 454 г.

На Халкидонском Соборе св. Лев и, в его лице, св. Апостольский Римский Престол, одержал величайшую догматическую победу. Эта победа заключается в том, что участники Собора присоединились к папе, признав две основные истины: во–первых, ту, что папа, как преемник святого ап. Петра, безошибочен в своих вероопределениях, а потому и спорить против его вероопределений нельзя; во–вторых – ту, что папское вероопределение – не новое откровение, а лишь объявление, раскрытие, разъяснение уже содержимого Церковью откровения, веры Петровой: папское вероопределение всегда соответствует Церковному Преданию, и это можно исследовать и показать.

Признание всеми участниками Собора этих основных истин католического православного вероучения произошло в два различные момента.

Сначала члены Собора не желали составлять никакого вероопределения. Казалось вполне достаточным оффициального присоединения к уже существующим формулам – символам Никейскому (325) и Константинопольскому (381), к двум письмам св. Кирилла и к «Томосу» св. Льва. На втором заседании Собора, в среду, 10–го октября, при чтении «Томоса», епископы восклицали: «Анафема тому, кто не так верует! Петр через Льва так вещал!». Так они свидетельствовали о безошибочности римского папы, как преемника св. aп. Петра. А через неделю, 17–го октября, они показали, и в чем отстоит эта безошибочность, – в раскрытии православного Церковного Предания: каждый епископ объявлял, что вера архиепископа римского – есть вера Никейская, Константинопольская и Кириллова, и каждый подписывался.

Но император во что бы то ни стало хотел, чтобы Собор издал особое вероопределение о Воплощении. В этом смысле производилось, конечно, соответствующее давление на членов Собора, и их настроение стало меняться. Образовалась даже, под председательством Анатолия Константинопольского, – без участия римских легатов и без гласного одобрения Собора, особая комиссия для выработки проекта вероопределения, и этот проект, совершению неожиданно, был предложен на одобрение Собора в начале заседания 22–го октября. Этот проект, – он до нас не дошел, – был, невидимому, в общем, православен, но учение, изложенное в «Томосе», не было, однако, выражено в нем с достаточною четкостью и определенностью, так что открывалась возможность перетолковывать некоторые выражения в благоприятном для монофизитов смысле. Однако, большинству участников Собора проект понравился, и почти все они, кроме легатов и нескольких антиохийцев, одобрили формулу. Тогда Пасхазин объявил от имени всех легатов:

«Если не согласны с посланием апостольского и блаженнейшего мужа, папы Льва, то прикажите дать нам грамоты на возвращение, и этим Собор окончится».

«Другими словами, без папы Вселенский Собор быть не может».[50]50
  Cм. свящ. С. Тышкевич, ук. соч., стр. 301.


[Закрыть] Угроза была серьезная, и чиновники предложили пересмотреть составленную формулу для исправления ее в духе «Томоса». Но собрание хотело утверждения первого проекта.

– «Вы принимаете послание святейшего Льва? – спрашивали сановники.

– «Уже приняли и подписали», – отвечали епископы.

– «Но тогда то, что в нем заключается, должнобыть внесено в вероопределение!

Епископы отвечали, что в составленном проекте нет недостатков:

– «Определение подтверждает послание (св. Льва)».

– «Пусть определение будет подписано!».

– «Лев сказал то же, что и Кирилл!».

– «Келестин утвердил, что сказал Кирилл!».

– «Сикст утвердил, что сказал Кирилл!».

Из всех этих заявлений ясно одно: Собор и не думает отвергать панское определение, но он настаивает на своей формулировке, так как считает ее согласной с папской. Что же касается принятия учения Кирилла, то оно православно, так как было утверждено папами – Келестином и Сикстом.

На легаты настаивали на изменении редакции, несмотря на то, что сами члены Собора считали свою формулу согласною с папской. Потребовалась вмешательство императора, который предложил пересмотреть формулу в новой комиссии, грозя, в противном случае, распустить Собор и созвать новый на Западе.

В первый момент императорское решение вызвало новые протесты, при чем, на этот раз, некоторые из этих протестов – со стороны монофизитствовавших иллирийских епископов – были направлены прямо против папы:

– «Кто не хочет, пусть отправляется в Рим!».

– «Кто на хочет, несториане!». Момент был критический.

– «Вы за кого: за Льва или за Диоскюра?», – обратились к собранию чиновники.

– «За Льва!».

– «Но тогда надо прибавить в формуле, согласно с суждением святейшего Льва, что две природы соединены во Христе, будучи необратимы (одна в другую-) и нераздельны».

Епископы в конце концов, подчинились; была образована новая комиссия, с участием легатов, которая и выработала новый проект в закрытом заседании, в круглой часовне великомученицы. Благочестивое предание рассказывает, что принятие истинно православного вероопределения,. согласно «Томосу», произошло в комиссии благодаря, прямому чудесному воздействию самой великомученицы. [51]51
  Отцы Собора, говорит предание, написали, оба исповедания веры – православное, вполне согласное с «томосом» св. Льва Великого и еретическое – и положили в раку великомученицы. Через три дня открыли раку, и оказалось, что святая в своей правой руке держала православное исповедание, еретическое же лежало у ее ног. Таким образам, еретичествующая часть Собора получила новое подтверждение того, что вера, объявляемая ев. Престолом – православна. Память об этом празднуется Церковью 11 июля.. См. С. В. Булгаков. Настольная книга для священно–церковное служителей. Изд. 3: е. Киев. 1913. Стр. 304. Гефеле–Леклерк, ук. соч., II, 2, стр. 731, прим. 2. Тьерри, ук. соч., стр. 376.


[Закрыть].

25–го октября состоялась, торжественное заседание всего Собора, с участием императора и императрицы. Новая формула была подписана, В ней исповедовалась вера в Господа нашего Иисуса Христа, «в последние дни ради нас и ради нашего спасения» рожденного от Отца по Божеству и от «Марии Девы Богородицы по человечеству, одного и Того же Христа, Сына, Господа Единородного в двух естествах, неслиянно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого…». Халкидонское вероопределение говорит в краткой форме то же, что и «Томос», Халкидонский Собор был торжеством папской идеи, и это выразилось в целом ряде чисто внешних признаков. Папские легаты были, по существу, настоящими председателями, то–есгь руководителями Собора, как это признали участники Собора в своем послании к папе. Правда, внешним распорядком ведали императорские чиновники. Но легаты занимали первое место среди всех членов Собора, так что легат, даже в сане пресвитера, считался выше епископов. Легаты настаивали на том, что решения, принятые без их согласия, не имеют силы. Св. Лев тоже указывал, что они председательствовали его именем. [52]52
  См. Ер. 103.


[Закрыть]. Сами члены Собора, как мы это уже видели, так же смотрели на дело. Заметим еще, что поступавшие в Собор прошения и жалобы были адресованы «Святейшему и боголюбезнейшему архиепископу и патриарху великого – Рима Льву, и святому Вселенскому Собору», [53]53
  См. Деяния Вс. Соб., изд. Каз. Дух. Ак., т. III. 1879, стр. 256, 259, 262. Оттуда же мы почерпнули данные для изложения хода работ Собора.


[Закрыть], словом, «ни один восточный Собор не представлял такого отчетливого утверждения папского примата», пишет католический писатель Буа; [54]54
  См., его статью Chalcedoine, в D. Т. С., II с. с. 2193–2194.


[Закрыть] эти документы «ставят Вселенский Собор в положение совещательного собрания при папе», пишет русский православный ученый, проф. В. В. Болотов.[55]55
  Ук. соч., стр. 296.


[Закрыть]

Закрытие Собора и 28–ое правило. Собор закрылся 1–го ноября. Накануне, 31–го октября, в отсутствии легатов, около 200 епископов приняли 28–ое правилю; по которому Константинопольский епископ получал второе место после папы и становился как бы патриархом всего Востока. Этот канон, или правило, не отрицал вселенского главенства римского папы, но он был составлен так, что мог подать повод к опасным для единства Церкви перетолкованиям. Св. Лев не утвердил 28–го правила, несмотря на просьбы членов Собора и архиепископа Анатолия, признававшего при этом, что Константинопольский Престол имеет отцом Апостольский Престол».

В русских «Кормчих», то–есть сборниках церковных правил вплоть до XVI века, о 28–м правиле говорилось, что оно не имеет силы, так как не получило папского утверждения, при этом подчеркивалось, что первенство Апостольского Престола основывается не на политическом значении Рима, а на Божественном установлении.[56]56
  Итак, неправы те, кто говорит, будто восточные церкви и, в частности, русская, могут отрицать вселенское главенство римского папы на основанш 28 правила. См. Батиффолъ, S. Ар., стр. 555–581; Жюжи, ук. соч., стр. 11–19; 151–155, а также статью А. Павлова – «Анонимная греческая статья о преимуществах Константинопольского патриаршего престола и древне–слав. перевод ее с двумя важными дополнениями», в «Виз. Временнике», г. IV. СПБ. 1897, стр. 143–152.


[Закрыть]

Папа Лев, недовольный желанием Собора провести 28–ой канон, медлил ответом на их послание и долго оставлял без утверждения присланные ему соборные акты. Поползли слухи: стали шептать, что папа вообще не признал Собора, что он отверг не только каноны, но и догматическое вероопределение, принятое в Халкидоне. Все это было на руку монофизитам, которые, опираясь на эти слухи, старались подорвать Халкидонские определения. Император стал просить папу поторопиться с утверждением соборных актов, указывая на ту опасность, которую создает медлительность в этом деле. [57]57
  Ер. 110.


[Закрыть]. Наконец, 21–го марта 453 г., почти через 17 месяцев после закрытия Собора, св. Лев ответил на послание его участников: он одобрил и утвердил Халкидонское вероопределение и все, касающееся защиты веры от ереси, и отменил 28–ой канон.

Волнения в Палестине и в Египте. Халкидонский Собор встретил со стороны монофизитов сильное сопротивление. В Палестине произошли серьезные кровавые беспорядки, которые с трудом удалось усмирить. Монофизитский бунт встретил здесь полное сочувствие и поддержку со стороны императрицы Евдокии, вдовы Феодосия П. Впоследствии, однако, отчасти под влиянием настойчивых увещаний св. Льва, а, главным образом, пюд влиянием тяжелых известий о судьбе своей дочери и ее семьи в Риме, Евдокия изменила свой образ мыслей и вернулась в православие, признав Халкидонский Собор. Последние дни своей жизни она посвятила молитве и добрым делам. Она скончалась ок. 465 г.

Еще хуже было в Египте, где, после смерти Пульхерии [58]58
  После кончины она была причислена Цертвью к лику святых. Память ее празднуется 10 сентября.


[Закрыть] (в июле 453 г) и Маркиана (26–го августа 457 г.), беспорядки вспыхнули с удвоенной силой. На императорский престол взошел тогда фракиец Лев, выдвинувшийся военачальник, не обладавший мудростью своего предшественника, но тоже отличавшийся ревностью в деле защиты Церкви и православия.

Законный православный Александрийский епископ, св. Протерий, был зверски умерщвлен[59]59
  Память св. Протерия празднуется Церковью 28 февраля.


[Закрыть] по наущению некоего Тимофея, по прозвищу Елура (что значит кот). Тимофей Елур занял место св. Протерия и поднял настоящее гонение на православных. С ним удалось справиться только после 458 г. благодаря энергии преемника Анатолия, Геннадия.

Жюжи, ук. соч., стр. 11–19; 151–155, а также статью А. Павлова – «Анонимная греческая статья о преимуществах Константинопольского патриаршего престола и древне–слав. перевод ее с двумя важными дополнениями», в «Виз. Временнике», г. IV. СПБ. 1897, стр. 143–152.

Елура отправили в ссылку, а на его место был избран известный святостью своей жизни отшельник Тимофей Солофакиол, который и стал епископом Александрийским. Все это было около июля 460 г. В ответ на сообщение о поставлении Тимофея Солофакиола, св. Лев написал три послания, исполненных мудрых советов и гимнов благодарения Богу за наступление церковного мира. Это были его последние письма из дошедших до нас.

Кончина св. Льва. Св. Лев скончался в 461 году, после 21 года своего архиерейского служения во главе Вселенской Церкви. День его кончины в точности неизвестен. Большинство исследователей считают наиболее вероятным, что она произошла 10–го ноября, так как именно этот день указывается в наиболее древних источниках. [60]60
  См. Тиллеман, ук. соч., 932–933.


[Закрыть]. Память св. Льва почиталась Церковью в разные дни. В настоящее время Западная Церковь празднует ее 11 апреля, Восточные же Церкви и, в частности, русская – 18–го февраля.[61]61
  В этот день, как говорят, св. Льву была посвящена церковь в Константитополе.


[Закрыть]

Тело св. Льва было погребено сначала под портиком Собора св. ап. Петра, где до него не был погребен ни один папа. В конце VII века нетленные мощи Святителя были перенесены во внутреннюю часть храма. С 1715 года они почиют в особом приделе Собора св. Петра.

Святость Льва Великого так ярко сияла уже во время его земной жизни, что церковное почитание началось сразу же после его смерти.