Текст книги "Рожденные в огне"

Автор книги: Михаил Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Сейчас очень пригодились бы ракетоносцы, но, увы, громоздкие и обладающие скверной динамикой корабли сложно было маскировать, поэтому все они были до поры сосредоточены в системе Нового Амстердама. Впрочем, может, это и к лучшему – промах ядерной ракетой с высокой долей вероятности ее взрыва в атмосфере мог нанести Эль Рияду жуткий урон. Не то чтобы чужие планеты особо волновали Александрова, но все же они сейчас были союзниками. Некрасиво, да и свои же не одобрят.

Пришлось делать ставку на тяжелые артиллерийский корабли. Для планеты тоже небезопасно, однако плазменные облака все же не столь страшны для экологии. Да и потом, основной целью Александрова стали не линкоры, а линейные крейсера и авианосцы, которым Касиваги сейчас просто не успевал помочь. Ну и, конечно, силы эскорта, которым не повезло оказаться на пути атакующих гигантов.

«Стена» из трех линкоров и четырех линейных крейсеров продавила эскорт Касиваги в какие-то секунды. Не ожидавшие атаки и не успевшие даже толком построиться корветы, фрегаты и эсминцы порскнули в стороны, подобно вспугнутым воробьям. Крейсерская группа поступить так же не смогла – эти корабли физически не способны были разгоняться так же интенсивно, как их младшие братья, и приняли безнадежный бой. В принципе, им ничего больше и не оставалось, и вся совокупная мощь уральской эскадры обрушилась на крейсера восточников.

Это сложно было назвать боем – скорее, избиением. Со стороны все это могло показаться бесчестным, но в космическом сражении играет роль только результат. А он был ожидаем. Крейсера для поединков с кораблями «стены» никогда не предназначались, их силовые поля не рассчитывались на противодействие главному калибру линкоров, а орудия, неплохо подходившие для борьбы с транспортными кораблями и разгона эсминцев, оказались неспособны бороться с тяжелобронированными гигантами. И линкоры били по ним прямой наводкой, разнося все, до чего могли дотянуться.

Космос заполыхал, а когда экраны, ослепленные близкими взрывами, вновь смогли начать передачу видеоинформации, врага уже не было. Из десяти крейсеров восточники потеряли девять, и детали того, как это произошло, остались за кадром, растворившись в буйстве пламени. Лишь один крейсер, «Ин-Суэй», сумел уцелеть. Его командир, проявив редкое мастерство и столь же редкое для восточников наплевательское отношение к инструкциям, форсировал двигатели и заложил вираж с ускорением, в разы превышавшим любые расчетные значения. Как разгоняющийся крейсер от запредельных перегрузок не сложился пополам, тайна великая есть, но факт остается фактом. «Ин-Суэй» смог-таки уйти, однако это ничего не меняло – в бою он больше участия не принимал.

Линейные крейсера восточников между тем разворачивались навстречу новой угрозе, открыв огонь, сколь частый, столь и неприцельный. Там, видимо, очень испугались. Трое против семи, к тому же индивидуально более мощных, не самый лучший расклад. И все же первый удар восточники смогли выдержать и ответить уже более согласованно. Даже пробили защитное поле «Апраксина», но сам линкор отделался лишь контузией по носу и удержался в строю – спасла толстая броня. Словом, завязался вполне обычный, можно сказать, классический бой, в котором одна сторона давила, спеша побыстрее уничтожить врага, но при том не желая рисковать, а другая отчаянно сопротивлялась, надеясь на скорый подход помощи. И ситуация на несколько минут зависла в состоянии хрупкого равновесия.

Пока тяжелые корабли развлекались, отвешивая друг другу плюхи, из-за «стены» уральцев выдвинулась группа легких кораблей, которым в развернувшемся сражении пока не было места. Вот позже, когда сопротивление восточников удастся (если удастся) сломить – тогда да, а сейчас… Вот именно сейчас-то им в таком бою делать оказалось совершенно нечего, и Александров, планируя бой, предусмотрел этот момент. Если конкретно, он решил взять в оборот авианосцы противника, которые оказались в крайне интересном положении. С одной стороны, их авиагруппы наглухо в бою практически в полном составе и вернуться к кораблям-маткам сейчас никак не успевали – слишком большую петлю, огибая сцепившихся в клинче гигантов, им пришлось бы сделать. С другой же авианосцы находились несколько в стороне от места боя и непосредственной опасности вроде бы не подвергались. Вот эту опасную иллюзию Александров и намеревался срочно разрушить.

Отряд состоял из дюжины эсминцев, прикрываемых корветами, фрегатами, а также четырьмя легкими крейсерами. В их задачу входило дать отлуп силам эскорта восточников, которых вроде бы уже разогнали. Но всегда оставался шанс, что найдется какой-нибудь храбрец, который, придя в себя от шока, попытается вмешаться в одиночку, а то и перехватит командование несколькими кораблями, чтобы организовать контратаку. Наличие крейсеров означало, что подобные попытки обречены на провал, но главный удар наносили сейчас не они.

Авианосец – корабль весьма своеобразный. Если не принимать во внимание авиагруппу, то серьезного вооружения он (за исключением еще только строящегося на верфях Урала прототипа) не несет, только оборонительные зенитные комплексы. Но это здоровенная, отлично бронированная дура с мощным силовым полем, вполне способным отразить удар артиллерии крейсера, Но вот эсминцы…

Маленький по сравнению с тем же крейсером кораблик. Правда, все в этом мире относительно, рядом с корветом – великан, однако поставь его напротив того же авианосца… Блоха – не блоха, а вот на Моську супротив слона весьма похоже. Вот только у этих мосек имелись зубы, способные прокусить шкуру любого мамонта.

Когда эсминцы еще только рождались как класс, в моде была концепция универсального корабля. Вот ее и попытались реализовать сначала на эсминцах, потом на крейсерах, затем на крейсерах линейных… Потом концепция благополучно сдохла, а корабли и технические наработки по их конструированию остались. Развитие эсминцев не останавливалось, в конце концов сведясь к тому, что имелось в уральском флоте сейчас. По сути – те же ракетоносцы, столь успешно дебютировавшие недавно, только быстроходные, маневренные, неплохо вооруженные, маленькие… и притом имеющие сравнительно малую автономность и несущие ракеты достаточно большой мощности, но, увы, ограниченного радиуса. Более дальнобойные вешать не получалось – габариты и жесткость корпуса не позволяли.

Вооружали такими недоракетами эсминцы, скорее, традиционно, и так же традиционно считали основным оружием, хотя за последние три десятилетия не имелось ни одного примера их использования в этом качестве. Крупные корабли несли достаточно вооружения, чтобы расстрелять эсминцы еще до того, как они выйдут на дистанцию атаки, чем беззастенчиво пользовались. Поэтому работать им приходилось или на добивание уже и без того обреченных звездолетов, или против транспортов. В обоих случаях артиллерия оказывалась едва ли не эффективней ракет и вдобавок куда дешевле. Неудивительно, что славы этот класс кораблей не снискал, а потому строился по остаточному принципу, от чего его развитие практически остановилось. Но вот здесь и сейчас расклады благоприятствовали, и эсминцы шли делать то, для чего они когда-то строились – атаковать тяжелые корабли массированным ракетным ударом.

На авианосцах угрозу оценили не сразу. Все же привычка всегда находиться под прикрытием мощного эскорта вырабатывает определенные стереотипы восприятия происходящего. Иногда, кстати, весьма далекие от реальности. Как сейчас, например. И пагубность заблуждений восточники осознали лишь в момент, когда сосредоточенный залп трех эсминцев ударил в защитное поле так и не успевшего ничего предпринять авианосца «Шанхай».

Все было рассчитано до секунды. Чтобы «погасить» защитное поле авианосца, теоретически хватало сосредоточенного удара двух кораблей. Александров, планируя эту атаку, заложил полуторный запас – мало ли, какая-нибудь ракета не долетит, другую собьют, восточники защиту модернизируют… А второй попытки не будет, ракет у эсминцев на один залп. Не впихнуть их запас в скромный по размерам корпус.

Спустя двадцать секунд дал залп четвертый эсминец. И его ракеты подоспели к месту действия как раз в тот момент, когда защита «Шанхая», не выдержав перегрузки, лопнула, и потоки жесткого излучения успели немного рассеяться, не причинив ущерба боеголовкам. После этого восемь ракет взорвались прямо на обшивке авианосца. Две последние были даже лишними…

Огромный корабль, пожалуй, один из самых больших, построенных людьми, и уж конечно самый-самый из тех, что сходил с китайских верфей, просто исчез. Полыхнул во все стороны клокочущим пламенем – и все. Был корабль – и нет корабля. Облако разлетающихся в стороны обломков размером максимум с грецкий орех не в счет – их суммарная масса составляла процентов десять от первоначальной. Эсминцы, даже если они больше никуда не попадут, разом окупили затраты на свое строительство. А ведь атака продолжалась.

Авианосец «Ши Лан» был кораблем прошлого поколения – меньше, тихоходнее, намного хуже вооружен и защищен. Тем не менее он сопротивлялся куда упорнее – экипаж звездолета видел, как уничтожили «Шанхай», и его командир успел проанализировать действия уральцев. Предупрежден – суть вооружен, и корабль сумел выполнить довольно удачный противоракетный маневр, ослабив нагрузку на щит. Силовое поле, правда, все равно «потухло», но столь резко, и это уберегло аппаратуру «Ши Лан» от пиковых перегрузок. Соответственно, в отличие от «Шанхая», его орудия не только были готовы к бою, но и действовать начали незамедлительно, благо перезагрузка систем не требовалась. В результате большая часть ракет не дошла до цели, а две попавшие изувечили звездолету корму, лишили хода, но не уничтожили окончательно. Впрочем, из боя корабль выбило надежно, и восстановлению он не подлежал – быстрее и дешевле новый построить. На всякий случай один из крейсеров отстрелялся по стартовому колодцу, окончательно лишив «Ши Лан» возможности принимать и запускать истребители, и группа продолжила атаку.

Откровенно говоря, даже уничтожение одного авианосца Александров счел бы безусловным успехом. Но атака продолжалась, и адмирал уже поверил в стопроцентный результат, когда что-то пошло не так. Мозг осознал происходящее чуть позже, чем глаза зацепило несоответствие, но это уже ничего не меняло. Рисунок боя развалился…

Капитан-лейтенант Фудзита, командир фрегата «Кари», был из тех людей, на которых держится любая армия. Ну или флот. Потомственный военный, история рода которого уходила далеко в глубь веков, еще к легендарным самураям, он мог гордиться своими предками. Мало кто из них сделал хорошую карьеру, но зато все они шли в бой не на дворцовом паркете, а на мостиках кораблей. Таким же стал и он. И такими же будут его дети, оставшиеся с матерью на далекой Эдзо. Ни их, ни родной планеты Фудзита уже не увидит, это он знал точно.

Он не сгорал со стыда, уводя свой корабль с линии атаки русских. Уральцы шли лавиной, и причинить им хоть какой-то вред он не мог физически. Длинноносые варвары смогли переиграть самого Касиваги – это о чем-то да говорило. Это – и еще тот факт, что корабли их были сильнее и к тому же успели выстроиться для атаки. Что могли им противопоставить эскортные корабли, жиденькая завеса которых оказалась как раз перед ними? Да ничего!

И все же Фудзита не потерял головы, как многие другие капитаны. Даже выходя из-под удара, он не бросился очертя голову прочь, чтобы оказаться где угодно, лишь бы подальше. Он уводил свой фрегат, прикрывая корабли с десантом, до последнего готовый вступить в неравный бой, но… им не заинтересовались. И десантными кораблями тоже.

Как профессионалу, логика уральцев Фудзите была понятна. Зачем отвлекаться? Никуда транспорты не уйдут, уж больно уступают боевым кораблям в динамике разгона. Наверняка их отслеживают. После боя спокойно догонят и расстреляют. Если же транспорты попытаются высадить десант, то до поверхности планеты доберется хорошо если десятая часть. Высадка на планету с неподавленной противокосмической обороной – то еще удовольствие. Особенно учитывая, сколь опасные формы жизни бродят там, внизу. А те, кто выживут, будут завидовать мертвым. Так что сейчас уральцы вполне могли позволить себе не обращать внимания на неповоротливые туши транспортов, и они, как ни странно, несмотря на практически полную беззащитность, находились пока в наименьшей опасности.

Сейчас Фудзита мог отступить без урона для чести, если бы уральцы не начали вдруг атаку на авианосцы. Здесь не пахло линейными кораблями, однако командир фрегата почти сразу понял, что происходит. Быстроходные и маневренные, легкие корабли легко настигали авианосцы. И самое обидное, что десятка таких фрегатов, как «Кари», было вполне достаточно, чтобы сорвать атаку. А ведь их было намного, намного больше. И фрегатов, и корветов, и эсминцев… Вот только все они сейчас улепетывали прочь.

Что же, долг самурая тяжёл, как гора; смерть самурая легка, как пёрышко. Стало быть, пришло время умирать. Фудзита зло ощерился. Надо всегда улыбаться. Кому-то искренне, кому-то – назло. Назло смерти, назло врагу, уже начавшему атаку, назло идиотам-командирам, загнавшим их всех сюда, на смерть. Корабль содрогнулся, разгоняясь, и Фудзита в последний раз в жизни захлопнул забрало гермошлема. Стравленный из отсеков воздух не спасет его фрегат, но поможет продержаться на несколько секунд больше. И неизвестно еще, что решат эти секунды.

С крейсеров устремившийся наперехват одинокий фрегат заметили вовремя и открыли огонь, но Фудзита каким-то чудом и божественным наитием сумел провести «Кари» сквозь огонь. Не отвечая, бросив всю энергию на лобовые щиты, он сумел… ну почти сумел добраться до врага. Когда бортовой залп крейсера превратил его корабль в облако раскаленных обломков, ему оставалось не менее секунды. Но эти обломки массой покоя в двадцать тысяч тонн продолжали лететь вперед достаточно плотной группой и, ударив в защитное поле ближайшего крейсера, проломили его.

Крейсер – корабль довольно-таки прочный, но он совершенно не предназначен для такого рода столкновений. Здесь не спасет никакая броня. Пожалуй, таранный удар «Кари» был бы опасен и для линкора. Столкновение привело к тому, что оба корабля превратились в гигантский ком перекрученного металла, разбрасывающий вокруг обломки размерами порой с добрые ворота, отброшенный прямо на строй эсминцев. Те, чтобы не попасть под удар (а мало ли куда швырнет мертвый, но со все еще работающими двигателями крейсер), шарахнулись в стороны. Заминка буквально на несколько минут, но за это время, купленное Фудзитой ценой своей жизни и своего экипажа, вокруг авианосца успели собраться несколько эскортных кораблей, чьи капитаны не потеряли окончательно головы. Да и сам авианосец получил неплохую фору и, форсируя двигатели, успел разогнаться. Догнать его было можно, вот только при этом корабли уходили слишком далеко от основных сил, и с флагмана просигналили отмену атаки. Не окупались риски. Плевать, все равно результат оказался хорошим.

– Вот так вот, – Александров попытался стереть выступившие на лбу капли пота, но пальцы наткнулись на стекло гермошлема. – Пожалуй, нам стоит помнить, что и среди врагов иногда встречаются равные нам…

Молчание было ему ответом. Да, на погибшем фрегате были враги, но враги храбрые, способные отдать жизнь за свою страну. Нельзя не уважать. Однако это, как ни крути, был лишь эпизод, о котором вспоминать будут потом, когда-нибудь. Если до этого «когда-нибудь» доживут. Сражение продолжалось, и на сантименты времени банально не было.

Линейные крейсера восточников все еще сражались. Дрались, несмотря на то, что силовые поля их были частью пробиты, а частью и вовсе потушены. Продолжали сопротивление, хотя орудия уральцев уже рвали их корпуса, очевидно, надеясь на помощь. А помощи не было…

Линкоры Касиваги, маневрируя на орбите, пытались перестроиться, но Александров невооруженным глазом видел – идти на выручку избиваемым силам прикрытия они не собираются. Касиваги отлично понимал, что расклады не в его пользу, и даже если он успеет, на стороне уральцев и лучшая позиция, и более мощное вооружение. Учитывая же, что линейные крейсера уже всерьез избиты, преимущество русской эскадры в огневой мощи становилось подавляющим. Оставалось лишь одно – сберечь остатки эскадры, и Касиваги сделал то, чего и ожидал от него Александров. Отступил, а точнее, бежал – стоило назвать вещи своими именами.

Но все же Касиваги не был бы сам собой, не сделай он неожиданный ход. Все законы тактики требовали вырваться на оперативный простор и уходить – растеряв изначальное преимущество, адмирал обязан хотя бы спасти то, что еще можно. Вот только Касиваги понимал, что его догонят – уральские корабли пусть ненамного, но превосходят его линкоры в динамике разгона. А еще он не хотел, не любил и не умел проигрывать. И потому ход, который он сделал, был неожиданным и давал призрачные шансы если не на победу, то, во всяком случае, на почетную ничью.

Его маневр Александров наблюдал с чуть заметной улыбкой. Как легко, оказывается, предсказывать действия себе подобных. Достаточно поставить себя на их место. Ну и, конечно, заранее обеспечить противнику лазейку, чтобы он, не приведи Космос, не передумал. А то ведь и впрямь мог кинуться на помощь своим линейным крейсерам. Проиграл бы наверняка, но и плюх уральской эскадре навешать мог успеть изрядно, что Александрова категорически не устраивало. И сейчас Касиваги уходил в направлении… Нового Амстердама.

Плечо разгона там выходило короче, плюс можно было дополнительно разогнаться в гравитационном поле местной звезды. С учетом маневра по огибанию места продолжающегося сражения Александров догнать его уже не успевал. Очевидно, Касиваги рассчитывал или нанести удар по этой планете, или же, не останавливаясь, прорываться к Уралу. Что же, и там, и там найдется, кому его встретить и придержать до тех пор, пока линкоры уральцев не подойдут. И не расплющат Касиваги с неотвратимой эффективностью кузнечного молота. Там и разрыв-то будет вряд ли больше часа.

А вот следующего хода своего оппонента Александров не ожидал. Касиваги, как оказалось (а вот об этом уралец не подумал), мог не только выдумывать нестандартные тактические ходы, но и учиться на опыте противника. Сейчас он использовал бустеры, как не так давно Александров. Вот только беда была в том, что ускорители уральцев оказались выработаны еще в рейде к Малой Субару, и заменить их было нечем физически. И теперь предстояло на ходу менять рисунок боя, иначе время, которое выиграет противник, даст ему возможность растоптать сопротивление и нанести удар по обитаемым мирам. Или хотя бы по их космическим промышленным объектам, что, в перспективе, тоже смерти подобно. Проклятие!

– Игорь! – Александров рявкнул так, что, казалось, его можно услышать и без радио. – Корф, черт тебя подери!

– Да слышу я тебя, слышу, – раздалось через секунду сквозь треск помех. Голос контр-адмирала был по-немецки спокоен и невозмутим. – И не надо так орать.

– Видишь, что творится? – на сей раз голос адмирала звучал ровно. Впрочем, тех, кто его слышал, кажущее спокойствие командира не обманывало.

Фон Корф был моложе, младше по званию и не имел в себе генов идеального солдата, но в профессионализме Александрову не уступал. Что происходит и какими это неприятностями грозит, он понимал прекрасно. Именно поэтому он лишь кивнул. Впрочем, через секунду он сообразил, что видеосвязи нет, и ответил:

– Вижу. Что планируешь?

– Если оставлю тебе весь эскорт, сам здесь закончить сможешь?

Вопрос был не то чтобы риторическим. Хотя из трех линейных крейсеров восточников кое-как сопротивлялся уже только один – второй раскололо пополам внутренним взрывом, а третий напоминал решето и практически не отвечал на огонь уральцев, – оставался еще авианосец, который для начала требовалось догнать, и куча легких кораблей, разбежавшихся по системе. Их поймай, попробуй, а перед этим найди. Однако Корф не задумывался:

– Справлюсь. А ты?

– Догоню эту скотину.

– Тремя линкорами?

– А у меня есть другой выход? Все, работаем. Закончишь здесь – начинай рейд самостоятельно. Я постараюсь догнать. Если выживу.

Смысл приказа фон Корфу был ясен. Александров постарается догнать Касиваги и, скорее всего, догонит. Но по огневой мощи у японца будет перевес, и в самом лучшем случае уральский адмирал останется с избитыми кораблями. Гнаться всей эскадрой, не закончив дело здесь – значит, упустить противника, дать возможность командованию восточников подготовиться к неприятностям. Стало быть, Александров рискует, но терять время, ожидая его, нет смысла. И миссия по нанесению удара по ключевым планетам Ассоциации, операции, от которой, возможно, зависит исход всей войны, автоматически ложится на плечи сохранившей боеспособность эскадры линейных крейсеров. Что же, так сложились звезды.

– Я сделаю это. Но все же… постарайся остаться живым.

– Меня сложно убить, – хмыкнул Александров и отключил связь. Почти сразу его линкоры начали разворот, выходя из боя. Касиваги требовалось догнать любой ценой.

Система планеты Новый Иерусалим. Пять дней спустя

«Петр Великий» уходил от планеты так, как, наверное, тысячелетия назад уплывали в океан пиратские фрегаты, нагруженные золотом из разоренного города. Хотя, если быть до конца откровенными, их рейд как раз и был обычным пиратским налетом. Разве что совершенным на законных основаниях – в конце концов, иерусалимцы первые полезли куда не просят. Тем не менее сути это не меняло, да и результата тоже.

Помимо захваченного ранее «Ашкелона», уже загрузившегося и начавшего разгон для прыжка, рядом с дредноутом ползли два его собрата, загруженные по самую маковку. Именно поэтому гигантский корабль двигался так медленно – двигатели транспортов просто не могли обеспечить им сравнимое с «Петром Великим» ускорение. Даже сейчас, когда дредноут сам тащил гроздь жестко сцепленных контейнеров, массой, практически не уступавшей ему самому и куда большей, чем у любого из трофейных грузовозов.

Вообще, больше всего геморроя было как раз с этими контейнерами. Трофеев взяли много, у Вассермана аж челюсть отвисла, когда Камова с милой улыбочкой сообщила ему, сколько контрибуции они получат с Нового Иерусалима. Только забирать надо все и сразу, а то евреи – они такие евреи, обязательно как в себя придут, так и придумают что-нибудь, чтобы не отдавать. Ну да это Вассерман и сам прекрасно понимал.

Трофеями забили огромное количество контейнеров, что-то загрузили на транспорты, а остальное посредством сварки и какой-то матери соединили между собой и, с помощью наскоро сооруженных ферм пришвартовали к борту дредноута. Теперь «Петр Великий» выглядел скособоченным, да и двигался тоже соответственно. Неудивительно, что рулевые крыли неприличными словами хозяйственную переговорщицу.

Ругать-то ругали, а вот корабль вели аккуратно, чтобы, не приведи Космос, груз не потерять. Каждый член экипажа имел с этого свой процент и терять деньги не хотел. Так что звездолет разгонялся медленно, с усилием, но в то же время плавно настолько, что перегрузок, с которыми не всегда успевали справляться генераторы искусственной гравитации, не ощущалось. Пожалуй, впервые с начала похода они летели так комфортно.

Сейчас по корабельному времени царила глубокая ночь, но Вассерману не спалось. Очень уж хорошо он представлял себе, какими проклятиями его провожали на Новом Иерусалиме. Нет, профессор не был суеверен и на старые еврейские сказки плевать хотел с высокой колокольни. Вдобавок он придерживался жизненной философии, в чем-то схожей с философией древних стоиков. Не во всем, но в одном пункте уж точно: пусть куда бы нас ни послали – везде нам будет хорошо! Оно, конечно, так, но все же…

Да, Вассермана мало волновали несущиеся в спину вопли. Тем более произнесенные шепотом, чтобы не нарваться на залп главным калибром. Но вот когда он вернется…

О-о… то, что будет после возвращения, его реально пугало. Нет, не то, что уральские евреи подвергнут его обструкции. Не так уж их и много, да и сам Вассерман в их общество совершенно не стремился. Пошлет по всем известному русскому адресу, да и делу конец. Но ведь есть еще и мама!

Зная своих родителей немногим хуже, чем математику, Вассерман мог уверенно предсказать, что произойдет. Сначала мать, шмыгая носом и выплеснув море слез, будет пенять ему на то, что он воевал против евреев, а потом, когда доведет сына до нужной, как ей самой покажется, кондиции, из самых лучших побуждений вновь попытается его женить. И сопротивляться в такой ситуации… У-ух! Прямо хоть домой не возвращайся.

Неудивительно, что настроение у командира «Петра Великого»… Черт, а какое у него было настроение? Вассерман сам этого не мог понять. И уснуть тоже не мог, а потому решил с вопросом разобраться кардинально. В смысле, пойти в кают-компанию да набить брюхо чем Бог послал. Ничего на свете лучше нету, чем сожрать огромную котлету…

Кают-компания встретила его мягким, притушенным светом. Можно было усилить яркость, разогнав эту расслабляющую, почти интимную обстановку, но – зачем? Вассерман попросту выгреб из стоящего в углу холодильника кучу мелочевки, которую кок оставлял как раз на подобный случай, специально припасенный лично для него пакет с выпечкой и, прихлебывая густой и алый, словно кровь, томатный сок, приступил к трапезе. Только вот спокойно набить брюхо этой ночью ему не дали.

Шаги Вассерман услышал издали. Негромкие, но самую малость неуверенные. Услышал – и узнал, благо на его корабле все ходили достаточно бодро, с физической формой у космонавтов дело обстояло неплохо, а у десантников и вовсе отлично. Ничего удивительного, профессия военного на планете была сейчас невероятно популярна, и у новобранцев кондиции колебались в узком промежутке между отличными и невероятными. На фоне молодежи «старики», ветераны в двадцать лет, тоже старались не отставать, что делу шло лишь на пользу. А потому такая походка, выражающая крайнюю степень усталости, была лишь у одного человека.

Кстати, человек этот старательно скрывал физическую слабость. Точнее, то, что быстро уставал. Крепился изо всех сил и в другое время не отличался от прочих, но, когда считал, что никто его не видит, расслаблялся. Плечи немного опускались, походка становилась такой вот, как сейчас. Расслабляться он себе позволял редко, но от зоркого ока командира ничто не могло укрыться. Вот и сейчас засидевшийся в кают-компании Вассерман услышал его приближение издали и, когда он, ничего не подозревая, вошел, даже не обернулся. Лишь сказал:

– Что, Евгения Леонидовна, не спится?

– Ой!..

– Не бойтесь, я не кусаюсь.

– А я и не боюсь, – дерзко, чтобы скрыть испуг, отозвалась Камова, решительно направляясь к кофейному автомату. Походка, что характерно, стала уверенной, едва ли не строевой. – Просто не ожидала кого-то здесь увидеть.

– Я, откровенно говоря, тоже. Не спится?

– Да. Вроде бы устала, а никак не усну. Со мной такое бывает.

– Ну, тогда садитесь, пейте кофе… Круассаны любите?

– Люблю, – почему-то смущенно ответила Камова.

– Это хорошо. На камбузе не ищите, наши оглоеды все сожрали. Присаживайтесь, – Вассерман кивнул на стул напротив себя. – У меня здесь запас. Хе-хе, стратегический.

Увидев размеры «стратегического запаса», девушка лишь уважительно присвистнула и, не чинясь, села. Все же в ней, как, впрочем, и в самом Вассермане, несмотря на погоны, от штатского человека оставалось куда больше, чем от офицера. И аппетит тоже был хороший. Вассерман улыбнулся:

– Вам бы многие позавидовали там, на планете.

– Это почему еще? – спросила Камова. С набитым ртом слова у нее выходили вполне понятно, но немного смешно.

– А вам не опасно пополнеть.

– И почему вы в этом так уверены? – Евгения от любопытства даже жевать перестала.

– Ну, я самую малость напряг память и вспомнил вас. Ну, в смысле, какой вы были тогда. За три года вы не поправились. Это притом, что поесть вы любите.

– Зато вы, профессор, успели изрядно похудеть, – честное слово, Вассерман будто воочию увидел, как у Камовой поднялись иголки, будто у атакованного дикобраза. – Жена не кормит?

– А у меня ее нет, – пожал плечами Вассерман. – И никогда не было. А похудел… Знаете, когда у вас будет свой корабль, я посмотрю, как вы начнете терять в габаритах. Но мне было проще.

– Думаете?

– Знаю. Пока толстый сохнет, худой сдохнет. Впрочем, вам, я вижу, тема не очень приятна. В таком случае, перейдем к следующему пункту. Представление на следующее звание и на орден я вам подписал. Вернемся домой – адмирал утвердит.

– Уверены? – в голосе девушки звучал скептицизм.

– Мое – утвердит, – уверенно, с ноткой легкого превосходства заверил ее Вассерман. – Да и потом, заслуги ваши неоспоримы, тут никто не придерется. Кстати, у вас неплохо получается вести переговоры. Эти умники поверили вашим словам с первого захода. Даже я столько с них вряд ли стряс бы, да еще в такие рекордные сроки. Правы те, кто считает, что в каждой женщине сидит актриса.

– Я не играла, – безразлично пожала плечами Камова, с аппетитом вгрызаясь в очередной круассан. – Я знала, чего боятся те, кто считает себя истинными евреями, и обещала им как раз это.

Да уж, чем угрожать – она знала, с этим не поспоришь. Для Вассермана аргументы неприятные, но не критичные, для местных же… Разумеется, у барана свой взгляд на шашлык, но он мало кого интересует. Пространства для маневра Камова своим оппонентам просто не оставила, проведя весь процесс переговоров с математически выверенной логикой. Впору гордиться такой способной ученицей. Кавторанг поморщился и осторожно спросил:

– И вы бы сделали все, что обещали?

– А вас это удивляет?

Вассерман на секунду задумался. Действительно, то, что пообещала иерусалимцам эта симпатичная и хрупкая на вид девушка, было страшно и притом легко осуществимо. И говорить правду в этом случае легко. Правду вообще лучше всего говорить из танка. Интересно…

– Нет страшнее врага, чем женщина, – усмехнулся он.

– При чем тут вражда? – искренне удивилась Камова. – Имелась задача, имелось разрешение использовать для ее выполнения любые наличные средства.

Она и впрямь не играла, это Вассерман понял совершенно точно. Случись нужда – и выжгла бы планету на километр в глубину. То, на что сам Вассерман никогда бы не решился. И ведь не чудовище перед ним, а… кто? Бывшая студентка, офицер… Камова подняла глаза, чуть заметно улыбнулась:

– Не надо считать меня сволочью. Стервой – да, можете, а чудовищем не стоит. Просто я не вижу нужды щадить врагов. Их, в конце концов, никто не просил лезть в чужие дела.