Текст книги "Избранные статьи в двух томах. Том II. Современная психопатология"
Автор книги: Михаил Решетников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
3. Манипуляции сознанием через сферу бессознательного
Как известно, серьезный научный интерес к казалось бы, сугубо психологической проблеме бессознательного появился лишь в 50-е годы XX века. Но он стимулировал целую серию интереснейших физиологических исследований в области защитного или подпорогового восприятия, преимущественно на Западе. Хотя было бы несправедливым не отметить здесь безусловные приоритеты отечественной науки. Так, еще И.М. Сеченов (1881) признавал, что, помимо явного или осознанного ощущения, могут существовать явления, которые он характеризовал как «ощущения в скрытой форме». Тогда же Н.И. Сусловой (в лаборатории И.М. Сеченова) было установлено, что неосознаваемые раздражители могут вызывать определенные физиологические эффекты.
Однако в последующие годы, как отмечал в свое время А.С. Прангишвили (1978), «скепсис в отношении психоаналитического истолкования проявлений бессознательного переходил постепенно в понижение интереса к самой проблеме». Тем не менее одна из первых отечественных работ по исследованию неосознанной психической деятельности вышла в 1945 г. В ней Л.А. Чистович, работавший в то время в лаборатории Г.В. Гершуни, сделал сообщение о возможности выработки условных рефлексов на неощущаемые звуковые раздражители, интенсивность которых была существенно ниже порога восприятия. В последующем Г.В. Гершуни и его сотрудниками (1955) было убедительно показано, что порог ощущения не является абсолютным пределом реагирования органов чувств (и сознания) на внешние стимулы. А в 1976 году Э.А. Костандовым было выявлено, что биоэлектрические и вегетативные реакции на эмоционально значимые для личности стимулы формируются при более низкой интенсивности воздействия раздражителя, чем требуется для его опознания.
Иван Михайлович Сеченов
Наиболее значительный экспериментальный опыт по вопросу исследования неосознаваемой психической деятельности был накоплен в зарубежной психологии и медицине. Исследования Диксон, а затем Брауна и Крагх позволили сделать заключение, что во многих случаях особенности сознательного восприятия могут формироваться подпороговыми воздействиями, которые оказывают влияние как на оценку воспринимаемых объектов, так и на суждение о содержательной характеристике явлений. Эти данные затем создали предпосылки для появления концепции «защитного восприятия», суть которой, по определению Эриксена (1954), состоит в «способности человеческого организма распознавать присутствие возбуждающих стимулов на бессознательном (не выражаемом словесно) уровне». Полученные выводы, в свою очередь, стимулировали ряд исследований по влиянию подпороговых стимулов на произвольные реакции и сознательное поведение человека. В связи с этим Л. Бейкер позднее ввел понятие «истинных психологических порогов», которые находятся ниже (физиологических) порогов восприятия, а позднее Дж. Г. Миллер установил, что распознавание без осознания является функцией тренируемой. Эти опыты были чрезвычайно просты и осуществлялись преимущественно с помощью тахистоскопов, когда испытуемым предъявлялись стимулы (преимущественного зрительные образы) различного эмоционального содержания в течение интервалов, исключающих возможность их опознания. Параллельно осуществлялась запись некоторых физиологических показателей и фиксировались результаты наблюдения и самонаблюдения. Особенно впечатляющими были различия реакций на неосознавамые стимулы, символизирующие такие противоположенные понятия, как «счастье» и «смерть», а также образы, апеллирующие к сексуальной сфере испытуемых.
Григорий Викторович Гершуни
В 70-е годы XX века в результате исследований влияния подпороговых стимулов на произвольные реакции человека были получены чрезвычайно интересные данные, тут же нашедшие применение в психологии рекламы. В частности, было установлено:
1) подпороговая стимуляция активизирует соответствующие данному воздействию ассоциации (самыми конкурентными среди которых являются пищевые и сексуальные – и мы легко находим подтверждение этому в современной рекламе, где апелляция именно к этим сферам естественных потребностей легко обнаруживается в рекламе пива, зубной пасты, автомобилей и т. д.);
2) эффективность подпорогового стимула проявляется лучше в состоянии пассивного расслабления воспринимающего;
3) наиболее доступным (и «уязвимым») для подпороговой стимуляции является зрительный анализатор;
4) подпороговые стимулы лучше реализуются, если они обращены к витальным потребностям личности (этот вывод отчасти дублирует и одновременно расширяет п. 1).
Подчеркнем еще раз: поскольку перечень общих для всех людей витальных потребностей не велик, а наиболее конкурентоспособными обоснованно считаются сексуально окрашенные стимулы, а также связанные с оральными наслаждениями, основная часть рекламы прямо или косвенно апеллирует именно к этим сферам и реализуется электронными СМИ преимущественно в прайм-тайм (с 18 до 21 часов), когда зрители пребывают в состоянии пассивного расслабления, нередко сочетая его с приемом пищи. Совмещение ситуации поглощения последней с поглощением информации является дополнительным («катализирующим») фактором.
В современной психофизиологии принято считать, что подпороговый стимул (особенно при многократном его повторении) формирует своего рода физиологическую «гипотезу», в результате чего повышается вегетативная активность, которая сохраняется до тех пор, пока эта гипотеза не будет «подтверждена» или «опровергнута» (реализована в действии). Но даже
в случае, если это не приводит к конкретному действию, подпороговый стимул может навязывать ориентировочную классификацию или идентификацию стимулов и, соответственно, формирование мотивационных установок и оценочных суждений (по принципу «хороший – плохой»).
В этот же период было высказано предположение, что подпороговая стимуляция может оказывать определенное влияние на поведенческие реакции человека «в обход» сознательного контроля, вызывая в некоторых случаях эффект императивного подсознательного внушения, и, являясь для сознания индивида в этом случае в известной степени стимулом «изнутри», не встречает внутреннего сопротивления, т. к. субъект связывает совершаемые действия со своими внутренними побуждениями и никак (сознательно или критически) не относит их на счет чисто внешних воздействий. И хотя эти положения многократно оспаривались, тем не менее они также активно используются в современном рекламном бизнесе.
В дальнейших исследованиях О. Петцлем было выявлено, что надпороговые стимулы – и это самое важное: находящиеся вне фокуса внимания – действуют так же, как и подпороговые.
Многочисленные исследования феномена Петцла, который исходил из концепции 3. Фрейда, позволили сделать весьма существенные выводы, в частности:
1) анализаторы фиксируют и способствуют сохранению в памяти значительно большего объема информации, чем та, которая отражается в сознании;
2) повторное предъявление подпорогового стимула приводит к снижению порога восприятия и может вызвать пороговую реакцию, при этом преимущественно невербальную или поведенческую;
3) действие подпороговых стимулов, по-видимому, имеет много общего с эффектом постгипнотического внушения и может проявляться через мотивационную сферу.
Здесь уместно еще раз подчеркнуть, что стимулы, находящиеся вне фокуса сознания, воспринимаемые «боковым зрением» или «боковым слухом», также относятся к подпороговым, а их действие усиливается при многократном предъявлении одних и тех же стимулов.
Я позволю себе чуть-чуть пояснить эту идею ее практическим воплощением: когда мы, сидя перед экранами телевизоров, в очередной (тысячный) раз отворачиваемся от надоевшей «тети Аси с ее порошком», или от мужиков, которые «сидят за кружкой пива и не жужжат», или от надоевших зубов, которые «здесь коренные жители», и временно как бы переключаемся на другие дела, темы разговоров, домашние заботы и т. д., мы создаем самые идеальные условия для вхождения этих надпороговых стимулов в подсознание, фактически в виде императивных подпороговых.
В заключение несколько слов о новых психологических технологиях так называемой репрессивной коммуникации, которая активно используется современными СМИ.
Из многочисленных манипулятивных техник здесь следует упомянуть несколько основных:
1) отсечение от потоков альтернативной информации в целях блокировки критического восприятия и оценки доступной (предъявляемой) информации;
2) специальные методы убеждения некомпетентного слушателя или зрителя не столько в форме рационального или логического построения, сколько в форме массированного интеллектуального и эмоционального воздействия, в совокупности создающих феномен «интеллектуального насилия»;
3) подбор убедительных аргументов, принадлежащих к трудно отрицаемым или не верифицируемым;
4) предложение ситуационно «лежащего на поверхности» решения в условиях дефицита времени для его восприятия без возможности критического осмысления и обдумывания;
5) манипулятивное предложение мнений нескольких специально подобранных экспертов (заведомо представляющих не весь спектр мнений) и целенаправленное (манипулятивное) присоединение аудитории к мнению одного из них;
6) апелляция к базисным потребностям, социальным ожиданиям и примитивным чувствам аудитории (вопреки логике и здравому смыслу);
7) использование других специальных приемов PR-подавления (их сейчас известно более 200), в частности, ориентированных на минимизацию способности к самостоятельной оценке информации и формирование не самостоятельных, а так называемых связанных суждений.
Все вышеизложенное предполагает необходимость разработки механизмов защиты каждой конкретной личности и общества от недоброкачественной информации и от недобросовестной деятельности PR-тех-нологов:
1) среди направления этой работы можно было бы выделить четыре основных: гласный анализ механизмов и приемов подавления и интеллектуального насилия;
2) обучение населения, и особенно неискушенной молодежи, методам противодействия манипуляциям и защиты своего внутреннего мира;
3) законодательные ограничения на реализацию репрессивных коммуникаций; разработка и принятие этического кодекса специалистов в области PR-технологий, предусматривающего запрет на применение манипулятивных техник.
4. Феномен агрессивности в психологии, психиатрии и в социуме
В последние десятилетия особое внимание специалистов и широкой общественности привлекала проблема межличностной и межнациональной толерантности. Однако, как это неоднократно случалось и ранее, официальная постановка вопроса существенно смещала акценты. На самом деле ключевой была и остается проблема роста интолерантности и самых различных проявлений, казалось бы, не мотивированной и логически необъяснимой агрессивности: от ставших почти привычными «разборок» бытового уровня до ужасающих своей жестокостью межнациональных столкновений, массовых расстрелов детей, сослуживцев и вообще незнакомых и ни в чем не повинных людей. Как представляется, эта «необъяснимость» связана с традиционными попытками рационального подхода к психопатологическим феноменам, которые трудно, а порой вообще невозможно интерпретировать, не вторгаясь в сферу иррационального и бессознательного, к которым отечественная психология уже на протяжении десятилетий демонстрирует академически-снисходительное отношение.
Питер Пауль Рубенс. «Избиение невинных», 1609–1610
Следуя принципу историчности, нужно отметить, что в качестве научной проблема человеческой агрессивности впервые была поставлена на I конгрессе психоаналитиков в Зальцбурге 27 апреля 1908 года[1]1
Отчет о первом частном психоаналитическом собрании в Зальцбурге 27 апреля 1908 года (текст). ⁄ Сост. и реф. Отто Ранк ⁄ Пер. с нем. – Ижевск: ERGO, 2011. – 40 с.
[Закрыть]. Несмотря на то, что доклады участников были посвящены самым различным темам, практически в каждом из них звучала тема человеческой агрессии. Зигмунд Фрейд представил доклад под названием «Казуистическое»[2]2
Через год этот доклад был опубликован под заголовком «Замечания об одном случае невроза навязчивости», сейчас более известный как «Человек-крыса». Фрейд 3. Собр. соч. в 26 томах. Т. 4. Навязчивые состояния. Человек-крыса. Человек-волк. ⁄ Пер. с нем. С. Панкова. – Санкт-Петербург: Восточноевропейский институт психоанализа, 2007. – 320 с.
[Закрыть]. В этом докладе Фрейд обращает внимание на «хроническое сосуществование любви и ненависти к одним и тем же персонам». При этом феномены навязчивых идей выводятся автором «с одной стороны из реакции крайне преувеличенной сознательной нежности, а с другой – из садизма, продолжающего действовать в бессознательном как ненависть».
Эрнст Джонс в докладе «Рационализация в повседневной жизни»[3]3
Джонс Э. Рационализация в повседневной жизни. // В кн.: Отчет о первом частном психоаналитическом собрании в Зальцбурге 27 апреля 1908 года (текст). ⁄ Сост. и реф. Отто Ранк ⁄ Пер. с нем. – Ижевск: ERGO, 2011. – С. 19.
[Закрыть], подчеркивая значимость идей Фрейда, в первую очередь выделил идеи неосознаваемых мотивов, а также то, что рациональные объяснения поведения людей обычно чрезвычайно далеки от его действительных причин и не ведут к пониманию их истинных мотивов.
Альфред Адлер в докладе «Влечение к агрессии в жизни и в неврозе» в качестве объяснения агрессии указывает на «влечение к отвоеванию удовлетворения у враждебного внешнего мира» и характеризует страх как одну из фаз влечения к агрессии. Подчеркнем эту идею: «страх как одна из фаз влечения к агрессии». Следует сразу отметить, что доклад Адлера, хотя и содержит ряд устаревших положений, представляет наиболее существенный интерес и не утратил своей актуальности до настоящего времени. Учитывая, что известность идей Адлера ограничивается преимущественно понятием введенного им «комплекса неполноценности», именно этому автору будет посвящено основное содержание данной публикации.
Эрнст Джонс
В своем докладе Адлер, в частности, отмечает, что одним из решающих факторов в жизни любого человека является его отношение к тем задачам, которые он перед собой ставит (или которые жизнь ставит перед ним). Адлер констатирует, что в этом отношении человека к тем или иным задачам всегда есть что-то «наступательное», хотя нужно признать, что это типично далеко не для всех людей и не для всех стоящих перед ними задач. В принципе, реакции на поставленные или встающие перед личностью задачи могут быть и вполне пассивными или даже оборонительными, но Адлер далее уточняет, что он ставит своей задачей изучение именно агрессивного влечения, которое лежит в основе явлений жестокости, властолюбия и садизма. Обратим внимание, что Адлер исходно объединяет в едином перечне жестокость и садизм со стремлением к власти, и множество человеконенавистнических режимов XX века со всей очевидностью подтверждают этот тезис: начиная от гитлеризма и сталинизма и кончая не так давно павшими режимами Чаушеску, Милошевича, Саддама Хусейна и т. д.
Альфред Адлер
В качестве характерной особенности реализации любых влечений человека Адлер указывает на то, что они обязательно претерпевают культурную трансформацию, приобретают определенную утонченность и специализацию. В том числе автором упоминается сублимация агрессивного влечения и возможность его превращения в свою противоположность, например, жадности в щедрость, нежности в садизм, а любви в ненависть. Примеры последнего варианта «превращений» в изобилии проявились на постсоветском пространстве, как только исчез страх (напомним, «страх как первая стадия влечения к агрессии»).
«День Ашура», праздник проводимый в память о смерти имама Хусейна, внука пророка Мухаммеда. Пакистан
Реализация агрессивного влечения, по Адлеру, всегда связана с ориентацией на собственную «высоко ценимую личность», при этом усиление агрессивного влечения происходит тогда, когда честолюбие или тщеславие личности не получают удовлетворения. То есть агрессивность – это свойство личностей, страдающих чрезмерным честолюбием или тщеславием.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
