Текст книги "Покрась в черное"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Это Мара. Моя жена, – представил ее Арон.

– Будете стоять со свечкой и давать инструкции во время случек?

На грубость никто не среагировал, будто не слышал. Мара подошла и села рядом с мужем.

– Родителям мы сказали, что уехали в Египет на отдых. Почти правда. Мы находимся в сорока километрах от порта Акабы, на Красном море. Израиль и Египет рядом, можно на велосипеде доехать до Синайского полуострова. Мешать вам я не буду. Арон меня долго готовил к неизбежному, и сейчас я смотрю на эту встречу философски, а не как ревнивая жена на мужа-повесу. Бог подарил нам любовь, но не дал детей. Мы должны быть вам благодарны по гроб жизни. Можете мне поверить на слово. Арон и я сделаем все, чтобы освободить вас. Но возможностей у нас немного. По сути дела, Иордания и Израиль находятся в состоянии войны со дня основания Израиля более полувека назад. Мы не имеем торговых отношений с Палестиной. Однако предприимчивые арабы думают о бизнесе, от богатых выгодных партнеров никто никогда не отказывался. Нас здесь уважают, но совать нос в свои дела не дозволяют. Однако мы постараемся.

– После рождения ребенка будет поздно, мне найдут другое применение, – возразила Наташа. – Все должно быть приготовлено заранее.

Мара начала ей нравиться. Спокойная, мудрая, с чистым открытым взглядом. Нет, она была не права. В этой женщине есть свой шарм.

– Арон мне рассказал о вашей первой встрече. Он сам был удивлен и шокирован тем, что женщин из России похищают обманным путем. Мой отец был при смерти, ему сделали операцию по пересадке сердца. Потом он узнал, что донором был русский. Кровь в отце течет еврейская, а сердце бьется русское. Мне есть за что благодарить ваших соотечественников. Прошло лет пять после операции, и отец мой жив. Но уже тогда я стала обращать внимание на операции такого рода, меня интересовали любые подробности. Суть сводилась к тому – надежно это или нет. В Израиле много хороших врачей, большая их часть приехала из России. Центров трансплантологии очень много. Все они частные и существуют официально, имея лицензии. Вопрос в другом. В них нет очередей. А найти донора, чтобы пересадить почки, не так просто. Небольшое несоответствие – и смерть. Где же берут этих доноров? Я уже точно знаю, что отцу не могли перевезти сердце из России. Один перелет занимает девять часов со всеми условностями. Орган погибнет за это время и будет не пригоден к пересадке. Залог хорошей операции – это быстрая пересадка. Я думаю, что донор отца еще живым лежал на операционном столе рядом с умирающим отцом. Когда за такие операции платят миллионы, то криминал своего шанса не упустит. В этом бизнесе крутятся сумасшедшие деньги. Я стала копать глубже, и мне стало страшно. Я постаралась забыть обо всем, что связано с трансплантологией. Когда мы решили усыновить ребенка, я вновь наткнулась на что-то очень похожее. Нам предлагали целые картотеки детей в возрасте от двух месяцев до десяти лет. Я обратила внимание на их славянское происхождение. Тогда мы решили не рисковать, учитывая последствия, и не стали брать грудничка. Одно я поняла: детишки не детдомовские. Все, как фрукты на базаре, без изъянов. Красивые, здоровые – глаза разбегаются. Зачем еврейским родителям дети славяне с яркой внешностью? Ответ прост. Рынок очень широк. В приютах сплошь и рядом я встречала состоятельных американцев. Израиль – база. Перевалочный пункт. Теперь я поняла, кто им поставляет отборный товар. Дети попадают к нам тем же путем, что и вы. Вот только арабы детей не продадут. Американцы не поедут в арабские страны даже под конвоем. А в Израиль с удовольствием. Самая либеральная страна арабского мира Египет и та не для американцев. Слышали, как в Египте был расстрелян целый автобус с туристами из Америки и Англии? Арабы их ненавидят. Закусочные «Макдоналдс» популярны во всем мире, а в цивилизованной Александрии в них питаются только туристы из Европы. Это тоже показатель. Людей с грязными руками и замыслами везде хватает. Зла на земле больше, чем добра. Но мы не борцы. Извините. Отказываться от вас в качестве протеста мы не будем. Вам тоже от этого легче не станет. Вместо Арона подсунут другого. Но попробовать помочь вам я считаю нашим долгом.

– Уже знаете как? – тихо спросила Наташа.

– Есть только один способ. После ваших родов Арон тут же заключит на вас второй контракт. Он захочет, чтобы вы родили ему еще одного ребенка. Учитывая очевидную выгоду контракта, ваш так называемый хозяин не сможет отказаться. Они оставят вас там же, где держат. К тому времени мы уже сумеем найти достойных и опытных наемников на этой стороне, способных вытащить вас из плена.

– Во сколько вам обойдется эта идея?

– Не имеет значения. Мы знаем, ради чего пойдем на риск. И вы знаете. И не считайте мое предложение сделкой. Мы хотим выполнить свой долг перед вами, как это пафосно ни звучит… А теперь вам надо отдохнуть с дороги. Арон проводит вас в приготовленную комнату, встретимся за обедом.

Уснуть Наташа не смогла. Она стояла на балконе и смотрела на море. Несколько яхт маячили в полукилометре от бухты. Одна из них с охраной, в этом она не сомневалась. Глядя вниз, девушка видела идеально прозрачную воду, сквозь которую просматривались острые рифы, но на какой глубине они находились, понять с большой высоты было трудно. Наташа вышла и спустилась вниз. Ни души. Сбежав по ступеням, направилась к волнорезу. Сбросив с себя одежду, нагишом нырнула в море. Плавала она красиво, вода была ее второй стихией. Оказавшись под своим балконом, Наташа нырнула. Соленое море пыталось вытолкнуть ее на поверхность, ей удалось донырнуть до острого наконечника подводной скалы. Она и не думала, что здесь так глубоко. Метров десять, не меньше, а до дна ей без ласт и вовсе не достать. Наплававшись вдоволь, она вернулась в свой номер. Точнее, апартаменты, слепящие роскошью.

Сумасбродный характер не давал ей покоя. Нет, теперь она о побеге не думала, но испытывать себя не переставала. Выйдя на балкон, вскочила на мраморный парапет и ласточкой бросилась в море. Эту картину с берега видели Арон и Мара. Оба вскрикнули, решив, что пленница пошла на крайность и решила покончить с собой. Каково же было их изумление, когда Наташа вынырнула и кролем поплыла к берегу. Они стояли в оцепенении, а обнаженная красавица быстро приближалась к ним.

– Отличная водица! – улыбнулась девушка. – Кажется, я проголодалась.

– Все готово, – ответила Мара, краснея от стыда, точно это она предстала в обнаженном виде перед чужими людьми. – Теперь я уверена, что наш план сработает. Вы поразительная женщина. Хорошо бы такая сила духа передавалась по наследству.

Обед прошел обычно. Говорили ни о чем. Их обслуживали два араба-официанта. Вина не подавали. Предстояло ответственное дело, и об алкоголе и сигаретах не могло быть речи, да Наташа и не курила. Все шло нормально, но вместе с тем что-то было не так. В более глупое положение никто из троих не попадал. Понимать – понимали, но одно дело – договор и неизбежность, другое дело – душа. Не достигли они еще той раскованности, чтобы с легкостью отказаться от предрассудков. Это в молодежной компании по пьянке можно проснуться утром с женой друга, а он проснется с твоей подругой. Посмеялись и забыли. Но тут же все задумано, все рассчитано! Наташа не считала себя ханжой и придерживалась свободных взглядов, как многие современные молодые женщины. Но и она почувствовала себя не в своей тарелке.

Произошло это в одиннадцать вечера. В дверь постучали, и в апартаменты Наташи вошел Арон.

Красный как помидор, при полном параде. Чуть ли не в смокинге и с цветами в руках.

– Я подумал, что у вас в номере нет цветов, – сказал он, оглядывая вазы, полные роз.

– Бросьте, Арон, гасите свет и раздевайтесь.

У Наташи подкатил комок к горлу.

Глава II

1

Девять месяцев длились целую вечность. Наташа очень тяжело переносила беременность. Раньше ей казалось, что это состояние для женщины естественно, но все оказалось намного тяжелее. Раньше чувство материнства было очень далеко от Наташи, непонятно ей, а потому и не представляло никакой ценности, вплоть до того, чтобы ради свободы пожертвовать своим ребенком. Теперь она так не думала. На свет появится не только новый человечек, родится и совсем другая женщина.

Содержали ее по-прежнему в лагере на берегу Мертвого моря и в тех же условиях. Арону позволили приехать всего пять раз за весь срок ее беременности. Он видел, как меняется Наташа, читал грусть в ее глазах и полное безразличие ко всему происходящему вокруг. Как это странно. Неужели она примирилась со сложившейся ситуацией?

Нет, конечно, ни с чем Наташа не смирилась. Она перерождалась, переоценивала ценности, училась смотреть на мир по-другому. Арон для нее ничего не значил. Что он есть, что его нет – никакой разницы. Этот человек – отец ее ребенка? Такая мысль ей и в голову не приходила. Просто живет какой-то добряк, навещающий ее в тюрьме, привозит цветы, подарки, деньги. Он сказал, что в скором времени они ей понадобятся. Номер постоянно обыскивался в те часы, когда она ходила на пляж. Она об этом знала, и все деньги, что привозил Арон, закапывала в песок на берегу, клала рядом камень для ориентира.

Не раз Наташа ловила на себе влюбленный взгляд Арона. Три недели их связывала постель, и медовый месяц не прошел для него даром. К концу срока Арон признался ей:

– Мне трудно говорить, но я не могу больше скрывать своего состояния. Я влюблен в тебя, Наташа. И думаю, что это не мальчишеская страсть, а глубокое, серьезное чувство. Даже Мара начала это понимать.

– У тебя жена, родственники, бизнес – все взаимосвязано, – пыталась вразумить его Наташа. – Я уеду, и ты успокоишься. У меня тоже случались такие вспышки. Вдруг полыхнет что-то в груди… При том, что я жила со своим будущим мужем и любила его. По-настоящему любила. А потом этот жар превращался в лед. Все проходило, как обычная простуда. Не забивай себе голову.

– Я уже далеко не мальчик и даже не юноша, умею оценивать свои чувства. Романтизм тут ни при чем. Ты меня совсем не знаешь.

– Вот именно. И ты меня тоже. Даже при полной свободе выбора у себя на родине я не стала бы разрушать чужую семью. А здесь я обычная рабыня в роли суррогатной матери. Выбрось дурь из головы.

– Мне показалось, будто и я тебе не безразличен.

– Все очень просто. У меня давно не было мужчин. На твоем месте мог оказаться кто угодно.

Она специально хотела сделать ему побольнее, ущемить его мужское самолюбие. И у нее получилось. Арон ушел и не появлялся две ночи. Он вернулся, так как поставленная задача все еще не была выполненной.

Теперь, когда Наташа была на сносях, она по-другому смотрела на Арона. Он не обманывал ее. Парень и впрямь влюбился по-настоящему. Но если девять месяцев назад ей было наплевать на это, то сейчас она думала иначе. Мысль о том, что у нее отнимут ребенка, казалась ей кошмаром. Чтобы остаться с ребенком, есть только один путь: стать женой Арона, а там хоть трава не расти. У него хватит денег, чтобы выкупить ее у арабов. В конце концов, ее не интересует, как он решит эту проблему.

Напрямую Наташа не решалась с ним говорить, тянула время, ожидая его первого шага или хотя бы намека. Но Арон молчал. Страдал, но молчал. Она напоминала о скором расставании, пытаясь направить его мысли в нужное русло.

Однажды случилось то, что повергло в шок всех обитателей женского лагеря. Ночью за окном было много шума, творилось что-то невероятное. Потом затихло. В шесть утра Наташу подняли и велели выйти во двор. Двери номеров были распахнуты настежь. Из ее корпуса повели на центральную площадку четырех женщин. Из остальных корпусов – целые отряды, сопровождаемые вооруженной охраной. На центральной площади, где раньше Наташа не бывала, собралось сотни две женщин, а то и побольше. Посередине стоял помост на колесах. Похоже, его вывозили в центр лагерного плаца только по особым случаям. Он был высок, и никто из толпы не видел, что там, на полу.

Большая часть женщин, из тех, кого, как скот, согнали в общий табун, готовилась вскоре рожать. Они со страхом загораживали животы руками, боясь, что кто-то случайно толкнет их локтем. Все ждали.

Наконец на помост по крутым ступеням подняли трех женщин с мешками на головах и со связанными за спиной руками. Одежды на женщинах не было, и все увидели ссадины, синяки и кровоподтеки на изможденных телах. Потом на помост поднялся мужчина европейской внешности с тремя сопровождающими. В руках он держал мегафон. Воздух разрезала русская речь:

– За последние пять лет мы в третий раз проводим ритуал наказания непослушных. Для них жизнь на этом свете окончилась, для других это будет уроком, пусть знают, чем кончается неповиновение, членовредительство или побег. Эти три женщины решили, что могут идти на все четыре стороны. Они заблуждались и будут жестоко наказаны, как каждая из вас, кто посчитает их поступок правильным. Учитывая их славянское происхождение, мы дали им возможность умереть по-христиански, как ваш Бог!

Мегафон взял другой человек и повторил слова оратора по-польски. Тем временем с женщин сорвали мешки. Выглядели все ужасно. Рты у них были заклеены пластырем. Несмотря на страшные перемены, Наташа узнала в одной из осужденных свою знакомую из самолета. Это была Маша. Или то, что от нее осталось. Куда подевались пышные формы? Скелет, обтянутый кожей. Длинная русая коса исчезла, на ее месте торчали взъерошенные короткие волосы. Остались лишь огромные голубые глазищи. В них не было страха. Только ненависть.

Приговор прозвучал на нескольких языках, после чего охранники уложили женщин на пол, послышался стук. Каждый удар эхом отдавался в Наташиной голове. Наконец стук закончился, с пола помоста подняли три громадных деревянных креста. На них были распяты три окровавленные женщины. Одна была уже мертвой. Вероятно, не выдержало сердце. Толпа вскрикнула. Кто-то выл, другие визжали. Многие женщины потеряли сознание. Наташа, стиснув зубы, молчала, не отрывая глаз от Марии. Ей показалось, будто Маша приподняла голову и взглянула на нее. Как она могла знать, что Наташа находится в тысячной толпе, и найти ее одним только взглядом? Мистика. Наташа увидела в этом взгляде мольбу и вместе с тем благословение. Ее словно ножом полоснули по сердцу. Она окаменела. Голова Маши дернулась и упала на грудь. Видела она Наташу или это только показалось?

– Эти женщины будут висеть здесь тридцать дней и тридцать ночей, пока не превратятся в мумии, высушенные палящим солнцем. А вас, живых, будут приводить сюда ежедневно перед завтраком, чтобы вы не забывали о своем положении…

Скрипящий голос из мегафона утонул в полном ужаса вое толпы, в ушах Наташи прозвучали последние слова Маши, сказанные в самолете по пути в Амман: «Каждый из нас свой крест на Голгофу тащит, чтобы на нем же нас и распяли», и она упала в обморок.

2

Наташа пришла в себя только на третий день. Все тот же номер, та же постель, но тяжесть в животе исчезла. Она напряглась. Ощупала свое тело: обмотано бинтами, живот сдулся, словно воздушный шарик. Рядом она увидела чернокожую женщину в белом халате с чепчиком на голове.

– Ребенок жив? – спросила Наташа по-русски.

Женщина ничего не ответила, встала и вышла. Наташа попыталась приподняться, но резкая боль не позволила ей этого сделать. Голова закружилась.

Врач по прозвищу Колобок пришел быстро. Вид у него был озабоченный.

– Сильная вы женщина, душечка. Лично я не верил, что вам удастся выкарабкаться. Поражаюсь. Вы железная леди. Но самое страшное теперь позади.

– Ребенок жив?

– С ним все в порядке. Но пришлось идти на крайности. Вам сделали кесарево сечение. У нас великолепные хирурги, им спасибо. Мастера своего дела. Пришлось вскрыть ваш животик. Жаль, конечно. Как я слышал, вас хотели готовить в танцовщицы. Теперь от этой идеи придется отказаться. С таким шрамом танцевать танец живота немыслимо. Но другого выхода не нашлось.

– Я могу увидеть своего ребенка? Это мальчик или девочка?

– Ребенка еще вчера забрали его родители. Это мальчик. Здоровый, нормальный, около четырех килограммов. Гигант.

– Забрали и уехали?

– Уехала женщина с ребенком, а ее муж остался. Ему позволено вас навестить и поблагодарить. Он ждет в отеле. Вы трое суток находились без сознания.

– Что же вы меня под нож не пустили?

– Вы не наша собственность, и потом, когда организм воспален, никто этого делать не будет.

– Будете ждать?

– Решать не нам, Наташа. Ваш хозяин сейчас в отъезде. Кстати, на вашей бывшей родине, в России. Уехал с дипломатической миссией. Он же… Впрочем, это не важно. Как только вернется, мы ему представим отчет по всем его женщинам, и он решит, кого забирать, кого оставлять. Вам это на руку. Поправитесь, встанете на ноги. Здесь лучше, чем в других местах.

– На что я могу еще сгодиться?

– Вы же умная женщина, все сами знаете. Во всяком случае, рожать вы больше не сможете. Спасая вас, пришлось удалить некоторые органы, чтобы избежать воспалений, которые привели бы к заражению крови. А теперь вам лучше заснуть. Сон – лучшее лекарство. У вас усталый вид.

– Женщины на площади все еще висят?

Толстяк вздохнул и развел руками:

– Увы! Медицинский персонал и я в том числе против таких варварских расправ. Но мы ведь тоже здесь люди подневольные. Владелец комплекса – бывший полковник. Одним словом, головорез. С кем он только не воевал! Уму непостижимо. Выводы делайте сами. Вам повезло. Вы выжили, а трех женщин затоптали, две умерли от разрыва сердца, у семерых выкидыши, четверых убили, когда они напали на охрану.

– Еще вопрос, кому больше повезло.

– Ну, ну, голубушка, только без черных мыслей. Вы же не из тех, кто поднимает лапки кверху. Вас здесь даже враги уважают.

– А друзей я не знаю.

– Себя я к вашим друзьям не причисляю, но и врагом для вас не стал, даже после того, как вы мне шею едва не сломали. Скажем так: я из сочувствующих. Только сделать ничего не могу. Слишком незаметная и безликая фигура в общем котле. Человек, которого с годами приучили делать свое дело и не замечать, что творится вокруг. Если местные врачи будут все принимать близко к сердцу, они и года не протянут – окажутся в психушке. Отдыхайте. Глупо умирать от болезней в вашем-то возрасте. Умирать можно за что-то очень важное и настоящее, а не в постели под капельницей.

Толстяк ушел, оставив ее обдумывать сказанные им слова.

Что это? Намек? Провокация? Или приговор – пора готовиться? А может, Колобок действительно сумел сохранить в себе человеческие чувства?

Наташе сделала укол, и она уснула. На следующее утро ей стало лучше, она смогла даже выйти на балкон.

Прошло еще пять дней. Все болячки на женщине заживали как на кошке. Швы сняли, разрешили есть нормальную пищу, но на улицу пока не выпускали. Наташа считала, что Арон давно уехал. Прошло больше недели. Сколько же можно ждать ради того, чтобы сказать «спасибо»! Однако он пришел.

– Ты его видел? – первое, что она спросила.

– Видел. На тебя похож.

– Где он?

– В гостинице с Марой и кормилицей. Мара не может вернуться домой без меня. А я не мог уехать, не повидав тебя. Ты здорова?

– Вполне. К прыжкам с трамплина еще не готова, но двигаюсь нормально и боли прекратились.

– Я рад, что все обошлось. Давай выйдем на балкон.

Они вышли. Арон сунул Наташе какой-то конверт, так, чтобы никто этого не смог заметить. Наташа спрятала его под халат и не стала задавать вопросов.

– Я надеюсь, что с тобой еще увижусь, – сказал он неопределенно.

Складывалось впечатление, будто Арон уверен в том, что их подслушивают и за ними подсматривают. Глаза его бегали, словно он что-то украл.

– Ты хотел второго ребенка.

– Я давно подал заявку, но твою кандидатуру отклонили, предложили просмотреть картотеку. Я отказался.

– У меня больше не будет детей.

– Я знаю. Нашелся один источник, из которого можно черпать информацию. – Арон говорил шепотом, облокотившись на балконные перила, и улыбался, как будто рассказывал смешной анекдот. – Пришлось положиться на экспромт с некоторым риском. Я ведь мог прийти раньше, но ждал, пока ты встанешь на ноги и сможешь уверенно передвигаться.

Наташа все поняла.

– Плохо, что Мара не уехала.

– Ей должны привезти кое-какие документы из Израиля, и мы вынуждены еще оставаться здесь как минимум неделю. Впрочем, нам некуда торопиться. Все идет по плану.

– А как же родители?

– Я им сказал, что повез Мару рожать в Швейцарию. Они долго сопротивлялись, мол, у нас хороших врачей море, но я настоял на своем. Так что дома все спокойно, они даже открытки из Швейцарии получают. В Корине, небольшом городке километрах в сорока к западу отсюда, есть отель «Галлиос». Там мы и остановились. Триста десятый номер.

– Я запомнила.

Наташа резко оглянулась. У балконной двери стоял охранник.

– Ваше время истекло, господин. Я должен вас проводить.

Арон кивнул, поцеловал Наташу и ушел.

Она выждала какое-то время, потом села на кровать и достала конверт. В нем лежали паспорт, записка и банковский чек на предъявителя, где фигурировала сумма в десять тысяч долларов. Наташа открыла паспорт и поразилась, увидев в нем свою фотографию. Документ принадлежал гражданке Израиля Маре Бронштейн. Это был подлинный паспорт Мары, и фотография ее, а не Наташи. Но различить их было практически невозможно. Мара не пользовалась косметикой, а Наташе такую возможность предоставляли, в ее номере стояло трюмо с полной обоймой хорошей косметики. Каждое утро она просиживала по часу перед зеркалом и наводила макияж. Не для кого-то, ее никто не видел, а для себя, чтобы чувствовать себя женщиной. Это придавало ей уверенности. Значит, Мара запомнила ее стиль и применила его на себе перед тем, как сфотографироваться на документ. Паспорт выдан три месяца назад, и получала она его специально для Наташи. Вот какой документ она ждала в гостинице! Отдав свой паспорт, Мара не может выехать. Лазеек здесь хватает, но у нее на руках ребенок, она не хочет рисковать. Наташа положила паспорт в конверт и прочитала записку.

«Я сделал все, что возможно в данной ситуации. Обстоятельства резко изменились, пришлось идти на экспромт. Есть люди, находящиеся рядом с тобой, которые могут тебе помочь. Им хорошо заплатили. Но я не уверен на сто процентов. Арабы народ ненадежный. Возьмут деньги и сделают все наоборот. Претензий предъявлять некому. Будь осторожней и осмотрительней. Полагайся только на себя. Я буду ждать тебя. Только доберись до нужной точки, об остальном мы позаботимся».

Ниже была нарисована карта-схема с короткими обозначениями. Наташа разволновалась. Тут либо пан, либо пропал. Выбирать не приходилось. Конечной точкой был отель «Галлиос» в Корине, но она не знала ни о сроках, ни о времени. Сорок километров пути – не шутка.

Наташа услышала шаги в коридоре и бросила конверт под подушку. В ее комнату вошли трое: Колобок, чернокожая медсестра и вооруженный охранник. Этот самый охранник вел себя как начальник. Он что-то сказал по-арабски, толстяк перевел его слова на английский:

– Мы обязаны обыскать вас и ваш номер. Ваш гость что-то здесь оставил. Отойдите к окну.

Наташа поняла, что все планы рухнули. Надзиратель начал осматривать трюмо, скидывая косметику на пол, негритянка обыскала Наташу. Толстяк оказался самым умным – он тут же заглянул под подушку, незаметно взял конверт и сунул его в карман халата. «Вот и все!» – решила Наташа.

Обыск продолжался минут двадцать, после чего все ушли, не сказав ни слова. Наташа не паниковала, не впадала в истерику. Она все для себя решила. Этой ночью она сбежит, а там как Бог на душу положит. Либо ей висеть распятой на кресте рядом с Машей, либо удастся добраться до Корина. Направление ей было известно. Придется карабкаться по плоскогорью в обход всех дорог и превозмочь себя, чтобы преодолеть сорок километров за шесть-семь часов. Лучше сдохнуть в какой-нибудь расщелине, чем ждать, пока из тебя выпотрошат все внутренности, а кости бросят крокодилам на завтрак.

Не торопясь, Наташа сделала уборку в своем номере и легла в постель. Надо выспаться перед марш-броском, ей потребуются нечеловеческие силы и железная воля. Она так часто и подолгу об этом думала, что уже не испытывала ни страха, ни волнения. Гораздо страшнее ей было, когда предстоял десятикилометровый заплыв по Черному морю от Ялты до Ботанического сада. Тогда их сопровождали спасательные катера и врачи, но все равно боялась очень. Ей удалось себя перебороть, она выиграла марафон. Со злости, наперекор собственному страху. Тогда было лишь стремление утереть нос самой себе. Теперь ставки поднялись. На кон поставлена жизнь. К тому же она еще не окрепла, не восстановила силы. Четыре года назад, ныряя в воду, она была моложе, тренирована, полна энергии. Да и солнце светило по-другому, чайки радовали, все кругом казалось цветущим садом.

Она уснула, и ей снился цветущий сад, ласковый ветерок и райские птицы. Она вскрикнула во сне. Босой ногой она наступила на змею. Вот он, дьявол-соблазнитель из райского сада. Змея зашипела и поднялась в боевую стойку.

Открыв глаза, Наташа увидела стоящего у постели Колобка. В руках он держал книгу и улыбался.

– Что вам еще от меня надо? Вы уже все получили.

– Я принес вам полезную книжку. Здесь даются очень хорошие советы женщинам в послеродовой период. Займите себя чтением, вам это пойдет на пользу.

Он положил книгу на кровать и вышел.

Наташа глянула в окно. День стоял жаркий, знойный, решила сходить на пляж. В соленую воду лезть еще нельзя, но на песке поваляться можно, а главное, нужно заглянуть в свой тайник. Она взяла книгу и бросила ее на тумбочку. Из середины книги выглянул кончик конверта. Наташа огляделась по сторонам. Хватит рисковать. Судя по всему, в ее номере установили видеокамеры и всякие жучки. Если за ней наблюдают, она второй раз проколется. Девушка встала, переоделась, взяла полотенце, книгу и солнцезащитные очки. Ее могли остановить и вернуть назад, это она понимала. После такой операции поход к морю выглядит подозрительно, но она должна попасть на пляж.

Надзиратель в коридоре на нее не среагировал. Махровый халат, шлепанцы, полотенце на плече – самый обычный вид. Значит, никаких новых указаний на ее счет не поступало.

Пока она добралась до моря, ее видели многие, но никто не придал этому значения.

Наташа скинула халат, расстелила полотенце возле своего тайника и легла. Здесь за ней могли наблюдать только в бинокль, на таком большом расстоянии деталей не разглядеть. Она раскрыла книгу и сделала вид, что читает, запустив руку в конверт. Чек и записка исчезли, остался только паспорт. Приподняв конверт, она увидела другую записку, а под ней вырезанную лезвием нишу в страницах. В тайнике лежали ключи от машины. Наташа прочла записку.

«В полночь начинается двадцатиминутный намаз. Идите от моря через площадь по направлению стрелки часов, указывающей на двойку. Пройдите четыре корпуса, будет колючая проволока. У столба номер тридцать девять она перекушена. За оградой автостоянка. Белый джип «Форд» крайний справа. Направление – юг до перекрестка, потом направо. Остальной путь – по карте. Карта под ковриком у педалей. Удачи! На все двадцать минут».

Наташа вспомнила о своем первом побеге. Тогда она тоже бежала во время молитвы и потому никого не встретила. Арабы снимают ботинки, бросают оружие и бьются лбом о землю с закрытыми глазами. Тут хоть бомбу взрывай, от своего дела они не оторвутся.

Вот, значит, кого подкупил Арон. Колобка. Но ему показалось недостаточно, он еще и чек прихватил, и опасную для него записку, заменив ее на другую.

Наташа закрыла книгу, отодвинула камень. Денег в тайнике хватало. Арон приносил и доллары, и иорданские динары. Увесистую пачку она обернула полотенцем. Солнце палило нещадно, спина горела, пора было возвращаться в номер. Грех теперь упускать данный ей шанс. Другого уже не будет.

3

Все началось хорошо и шло гладко. Вот только луна светила слишком ярко. Наташа использовала уже проверенный метод и открытые площадки перебегала по каналам. Центральный плац она пересекала, согнувшись пополам. Три черных креста, подсвеченные луной с тыльной стороны, зловеще повисли в воздухе, словно страшные знаки, предупреждающие о том, что тебя ждет впереди. Наташа застыла, вглядываясь в жуткий мрачный силуэт.

– Прощай, Машенька. Прощай, мученица. Бог покарает твоих убийц. Буду молить его о спасении твоих детишек. Верю, что они живы и с ними ничего не случится. Прости, что не смогла помочь тебе. Твоя душа уже в раю, там все мы, грешные, найдем свой покой. Ты святая! Упокой Господи твою душу.

Со слезами на глазах беглянка двинулась дальше. Она нашла нужный столб и раздвинула колючую проволоку. Путь к свободе открыт. На стоянке было машин десять, но белый джип заметила сразу, бросилась к нему и наткнулась на препятствие. Перевернувшись через голову, тут же вскочила на ноги. Под ногами лежал карабин с откинутым штыком, ботинки, а на циновке распластался солдат в черной форме с повязкой на рукаве: она не заметила молящегося охранника. Слишком темно, и его черная форма слилась с землей.

Реакция настолько была обострена, что, не понимая, что делает, она схватила винтовку и со всего маха ударила прикладом растерянного араба по голове. Тот даже на ноги не успел встать. Послышался хруст. Деревянный приклад обломился, тело солдата отлетело в тень колючего кустарника.

Наташу вела неведомая ей сила. Мысли не поспевали за действиями, работало подсознание. Остановить ее могла только пуля. Ухватив обломок карабина со штыком, Наташа попятилась к машинам и, передвигаясь от одной к другой, прокалывала шины. Теперь за ней не сразу смогут пуститься в погоню.

Дверцы джипа были не заперты. Ключ сам влетел в замок зажигания, мотор заурчал и спустя минуту машина уже мчалась по дороге. С обеих сторон возвышались зубастые скалы, выбеленные лунным светом до такой степени, что походили на разбросанные кости гигантского животного. Наташа вдавливала педаль газа в пол, выжимая из машины всю мощь. Вот он, перекресток. Не притормаживая, резко свернула вправо, едва не перевернувшись. Еще пятнадцать минут пути, и до-рога испортилась, пришлось снизить скорость. Вновь перекресток. Наташа затормозила. Дорога казалась вымершей. Кто мог знать, что она воспользовалась машиной, если только не найдут сторожа с проломленным черепом? Любой беглец видит перед собой только одну дорогу, ту, что идет вдоль моря. Она же едет путем, о котором знают только местные. Главное сейчас – успокоиться и взять себя в руки. Ведь смогла она до вечера быть рассудительной. Даже «куклу» изготовила и накрыла ее одеялом. Войдут в номер – увидят спящую в постели женщину. И по камере наблюдения, если таковые существуют, никто не догадается, что постель пуста. Соображает, когда захочет. Но как только часы показали полночь, ее понесло. Слишком долго ждала она этой минуты.