Текст книги "Перевертыши: Дикий глаз — альтернатива"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Эпизод 8

Молодая женщина нервничала, будто ждала приговора после обследования в кабинете онколога. Она крутила белый платок и часто промакивала лоб и губы. Ей было жарко – на нее падал яркий свет. По другую сторону стола сидела гадалка. Лица ее разглядеть не удавалось, его прикрывала вуаль, по которой гуляли лучи света приглушенных синих и красных тонов. Складывалось впечатление, что вуаль то вспыхивает пламенем, то леденеет. В центре стола горела свеча в крытом стеклянном подсвечнике. Обстановка выглядела зловещей. Яркий свет попадал гадалке только на руки с бесчисленным количеством колец на пальцах и браслетом с изумрудами на правом запястье. Она молчала, сосредоточившись на картах, ее пациентка взволнованно заговорила:

– Понимаете, Потифар, она от меня шарахнулась, как от прокаженной, а я просто перебирала платья на вешалках в бутике. Я рассмеялась и спросила: «Кажется, я вам на ногу не наступала?» Она на меня так взглянула… И гортанным голосом сказала: «У тебя черная карма. От тебя исходит могильный запах». Я выронила вешалку из рук.

– Что тебе от меня надо? – закричала я.

– Мне ничего не надо, – ответила она. – Это тебе надо спасать себя.

– От чего? Со мной все в порядке.

– Ты стоишь одной ногой в могиле.

– Она еще раз рассмотрела меня, да так, что мороз пробежал по коже.

– Иди к Потифар. Только она тебе сможет помочь, если захочет.

– А потом что-то написала на бумажке, но в руки мне ее не отдала, а положила на пол.

– Поторопись, – сказала. И убежала. Бумажку я взяла.

Тем же вечером в мою машину врезался огромный джип. Я ехала по Рублевке домой. Меня выбросило в кювет. Машина перевернулась, поуродовалась, но со мной ничего не случилось, я всегда пристегиваюсь. Ночью была кошмарная гроза, мне стало еще страшнее. И как назло муж уехал в командировку, я осталась одна в доме. Прислуга у нас приходящая. Еще и собака вела себя странно. Огромная псина забилась под кровать и не вылезала до утра. На следующий день у меня на коже появилась сыпь.

– Твой муж никуда не уезжал, – монотонно сказала Потифар. – Он в Москве. Тебя хотели отравить, но яд давно потерял свои свойства. Ему подсунули ненадежную отраву.

– Мужу? Он хочет меня отравить? Но его нет в доме уже неделю, а повар готовит еду каждый день из свежих продуктов. И зачем Игорю меня травить?

Гадалка показала гостье карту, на ней была смерть, как ее изображают в сказках: скелет в черном балахоне с надвинутым на глаза капюшоном, в левой руке коса, в правой – колба с какой-то жидкостью.

– Еда тут ни при чем, и повар тоже. Отрава была в шоколадном ликере, который ты очень любишь и пьешь по вечерам, сидя перед телевизором. Подруги твои его не пьют, предпочитают шампанское, значит, отравиться могла только ты одна.

– Боже мой! Но за что?!

– Все очень просто, Марина. Он исправляет свои ошибки. Вся недвижимость записана на твое имя. Вклады в нескольких банках тоже оформлены на тебя. В случае развода он все это потеряет. Судиться с тобой ему нет резона, он не бизнесмен, а государственный чиновник, и скандал ему не нужен. Только твоя смерть может ему вернуть все и без лишнего шума. Брошенная жена – самый опасный враг, мертвая жена – это лишь цветы на могиле.

– Чем же я ему помешала? Мы же счастливы. Я никогда ему не изменяла. Мы всегда доверяли друг другу.

– Винить надо ее.

Гадалка показала женщине вторую карту. На ней красовался черный контур длинноногой женщины.

– Вот твоя разлучница. У нее очень сильная карма, я не в силах отворожить его от нее. Она ведьма, он превратился в марионетку в ее руках. У тебя нет выбора. Брось все и беги. Уезжай в свой Саратов к родителям, отдай ему все, иначе погибнешь, и очень скоро.

Тон хозяйки оставался ровным и твердым. Говорила она тихо, но очень убедительно.

– Кто она? – спросила женщина.

– Я не знаю. Ее образ закрыт от меня. Она имеет кармическую защиту, и я не могу к ней подступиться. Я бессильна, и никто тебе не сможет помочь.

– Значит, они меня убьют? Мой муж попал во власть ведьмы?! Я не собираюсь сдаваться. Лучшие годы отданы этому человеку. И вместо благодарности за все я должна вернуться к разбитому корыту? В тридцать пять лет начинать жизнь заново? Кому я нужна? Он приведет в мой дом молодую ведьму, которая тут же сведет его в могилу. Ему же под пятьдесят. О любви тут и речи быть не может. Нет, я не сдамся. Лучше сдохну.

– Так тому и быть.

Гадалка начала собирать карты.

– Почему я, а не он? – вдруг вспылила клиентка. – Я отдала ему десять лет жизни, а он меня предал.

– Ты бесплодна, Марина, а ведьма ждет от него ребенка. Он всю жизнь мечтал о наследнике.

– Сволочь! Мечтал? За первые годы нашей жизни я сделала десять абортов. Наабортировалась. Никакие таблетки не помогали, бесконечно залетала, а он не считал нужным предохраняться, считая это бабьей заботой. Его дело – получать удовольствие, на то мы, женщины, и рождены. В то время он не хотел детей, говорил, самим надо на ноги встать. Я ведь не за миллионера замуж выходила. Жили в однушке, в ветхой хрущевке. Картошку с селедкой жрали да пельмени. Я его за уши из грязи вытаскивала. И что? Теперь стала лишней и меня можно отправить на кладбище? Черта с два я отдам ему деньги!

– Он это понимает, Марина. Потому и решил отправить тебя на тот свет.

– Мерзавец! Я сама его убью.

– Не успеешь. Твоя судьба предрешена. Об этом говорит твоя карма, напугавшая женщину в бутике, и мои карты никогда не врут. Если ты его убьешь, все равно все потеряешь. Кто ты, а кто он? Тюрьма – не лучшее место для такой неженки, как ты. Как женщина я тебя понимаю, сочувствую и жалею. Ты достойна лучшей доли.

Гостья помолчала, потом подалась вперед и схватила гадалку за руку.

– Потифар! Ведь ты же колдунья, почему не можешь мне помочь? Я тебе заплачу. За ценой дело не станет.

Гадалка убрала руку, встала, подошла к стене и сняла с нее куклу, висящую на гвоздике, тряпочную куклу в красивом костюме. В ней торчала длинная булавка с жемчужиной на конце.

– Этот обряд может убить твоего мужа.

Она положила куклу перед гостьей.

– Никто никогда не узнает о причинах его смерти. Он умрет быстро и легко. Но я за взятый на себя грех потеряю несколько лет жизни.

– Как это?

– Такой ритуал отбирает очень много энергии и сил. Колдуны, прибегающие к нему, стареют на глазах. Ты слышишь мой молодой голос, он тебе не врет. Я молода. Но жить мне осталось недолго.

Колдунья приподняла вуаль, и обманутая жена-смертница увидела морщинистое лицо. Вуаль тут же опустилась.

– Как это? – спросила потрясенная клиентка.

– Забирая чужую жизнь, я отдаю часть своей. Сначала надо изготовить куклу твоего мужа. Ее делают особые люди. Это очень дорого стоит, потому что в нее перетекает жизнь того человека, на которого похожа кукла. Куклу отдают мне, соблюдая особый ритуал. Булавки со смертельным наконечником привозят из далекого племени. Они тоже достаются мне не даром. Потом в твоем присутствии я совершаю обряд смерти. Как только я воткну иглу в куклу, человек умрет, а духи сократят мою жизнь.

– И таким образом ты спасаешь мою жизнь?

– Твою? Да. Тебе ничего больше не будет грозить. Но ты станешь соучастницей убийства.

– Чепуха. Это самооборона.

– За эту самооборону тебе придется отдать половину своего состояния. Жизнь стоит очень дорого. Люди не привыкли ее ценить, пока не повстречались со смертью лицом к лицу.

– Я знаю, что такое жизнь и чего она стоит. Денег мне не жалко, мне и половины до конца жизни хватит. Могу заплатить вперед, был бы результат. Я не думаю, что найдется какой-нибудь псих, решившийся обмануть тебя. Никто не хочет увидеть свою собственную куклу. Я готова ко всему. Тебе нужны фотографии мужа?

– Нет, мне не нужно его видеть.

– А как же сделают его куклу? Она должна быть похожей.

– Для этого есть особые обряды. Духи вложат образ твоего мужа в куклу вместе с его судьбой. Пусть тебя это не тревожит. В нужный момент я тебя вызову, будь готова в любую минуту. И помни главное. Если ты кому-нибудь расскажешь о нашей встрече, обряд может не состояться, помешает чужая карма. Воздух должен оставаться прозрачным.

– Но я же не сумасшедшая. И не хочу, чтобы меня считали таковой. Как быть с оплатой?

– Я дам тебе номер счета, на него переведешь деньги. Но не сейчас, всему свое время. Ступай, Марина. Не подходи к иконам и даже к церкви. Сними с себя крест и утопи его в реке. Чем глубже, тем лучше. Теперь ты принадлежишь темным силам, с ними станешь сильнее и независимее. Жди моего зова.

Экран погас. В гостиной повисла тишина.

Вадим Борисович Витковский был мрачен. Игнатюк и Кашпур уже видели этот диск, он их не впечатлил. Они хорошо подготовились к встрече с шефом и ждали вопросов. Не на все они имели ответы, но дело только начинало раскручиваться, а потому не стоило торопиться делать выводы.

Молчание длилось минут пять.

– Колдунья даже к смертельным ритуалам относится с юмором. Жена Потифара – отрицательный безымянный персонаж Ветхого Завета. Женщина возжелала красивого юношу Иосифа, находившегося в египетском рабстве, но он вырвался из ее объятий и убежал. Она обвинила его в изнасиловании, и Иосифа бросили в тюрьму. Кто-то из ученых утверждает, будто древнее прозвище шлюх «путана» произошло от имени Потифар. Но она не только соблазнительница, она великолепная интриганка. Так вы уверены, что роль Потифар исполняла Эвита?

– В быту ее зовут Ева. Это она. Взгляните на фотографии, сделанные на улице. Браслет с изумрудом на ее руке. Он же на гадалке. А еще у нее есть такой же гребень, но она носит его редко.

– А старческое лицо?

– Грим. Лицо намазывают клеем, который сильно стягивает кожу, потом на нем надрезают морщины и тонируют. В соседней комнате целый арсенал косметики. Голливуд позавидует.

– Кто их снимал? Оператор присутствовал в комнате? Менялся план, увеличивалось и отдалялось лицо заказчицы, карты, руки. Похоже на обычный телесериал.

– Камера профессиональная, это точно, – кивнул Игнатюк. – Микрофоны встроены в стол, камера за зеркалом, а управлялась она из соседней комнаты компьютером. За ним работает Катя. Больше некому. На фотографиях вы видели, что из себя представляет их лаборатория. Но диск не свежий, взят с полки. В лотке дисковода лежал свежезаписанный диск, мы его тоже скопировали, но к нему вернемся позже. Эту историю мы проследили, и она может быть наглядным пособием.

– Хорошо, господа сыщики.

– На коробке, где хранятся диски, указан лишь код и, как мы поняли, последние две цифры обозначают год, – начал Паша. – Это предположение подтвердилось. Что мы знаем. Заказчицу зовут Марина, ее мужа – Игорь, ему под пятьдесят, он чиновник, и живут они на Рублевке. Мы проверили пятидесятилетних чиновников с именем Игорь, погибших в 2006-м году. Нашли такого. Игорь Антонович Селиверстов. Управляющий отделом регистрации федерального имущества России на территории зарубежных стран. Седьмого августа был доставлен в больницу с сердечным приступом из ресторана «Селигер». Скончался не приходя в сознание. Уголовного дела не заводилось. Произошло это в Санкт-Петербурге во время международного саммита по сохранению памятников архитектуры. Для справки. Оказывается, России принадлежит свыше тысячи православных храмов, разбросанных по разным странам. Мы нашли питерские газеты тех дней, из опубликованных материалов узнали, что в ресторане неизвестный мужчина, личность которого никто установить не пытался, подошел к официанту и попросил вызвать «скорую помощь», сказал: «Человеку плохо», и исчез. Никто его не запомнил. Случай заурядный. Мы проследили историю дальше. Селиверстова похоронили на Ваганьковском кладбище в Москве. Вот фотография с похорон.

Игнатюк выудил отпечаток из общей кучи фотографий, лежащих на столе.

– Здесь мы видим безутешную молодую вдову, ее нетрудно узнать, мы только что видели ее в кино.

– У меня сложилось впечатление, что Ева ее зомбирует, – задумчиво сказал Витковский. – Клиентка верила каждому ее слову. Девочка обладает большим даром.

– И нашла ему необычное применение, – ухмыльнулся Роман. – Я уверен, что у Селиверстова не было никакой любовницы-ведьмы и он не собирался убивать свою жену.

– Я тоже так считаю, – согласился Игнатюк. – Но я до сих пор не могу прийти в себя. Десять дней не свожу глаз с девчонки и, кроме восхищения, ничего не испытываю. Она сама женственность и хрупкость. Даже проницательный режиссер не даст ей роль стервы и уж тем более убийцы. Я думаю, она находится под влиянием подруги. Катя способна на коварство, в ней есть что-то бесовское.

– Нет, уважаемые сыщики. Идейный вдохновитель – Ева, – уверенно заявил Витковский. – Она знает что делает. Причем, если вы заметили, ничего не навязывает Марине. Та сама выносила решения. Но ей их продиктовали, внушили, вложили в мозг. Ева не менее талантлива, чем ее сестра.

– О ком вы, Вадим Борисыч? У Евы нет сестры, она единственный ребенок в семье, мы проверяли.

– Об этом мы потом поговорим, еще не время. Ну-с, господа? А по сути эти красотки – наши конкурентки. – Витковский рассмеялся. – Не те масштабы и объемы работы, но в доходах они нас обошли круто, раз в пять или десять. Спектакль выглядел очень банальным. Колдунья, обряды, куклы, карты – полный набор для обмана безграмотных домохозяек. Но ведь работает. Как они узнают детальные подробности? На кого записана недвижимость, где лежат деньги… Им нужен информатор и исполнитель, палач. Без профессионалов тут не обойтись. В итоге я могу сказать, что мы ничего не знаем о наших подопечных. Перед нами лишь схема, надо докопаться до дна.

– Мы можем проследить, Вадим Борисович. Во вторник Еве заказали новую куклу. Личность женщины установлена. Это некая Ирина Гладышева, жена олигарха. Запись мы нашли в лотке дисковода и установили личность ее мужа. Нашли его фотографию на столе в кабинете девушек-ведьм. Осталось иголку вонзить в набитое ватой чучело, а палачу привести приговор в исполнение.

Писатель неожиданно спросил:

– Где же мы промахнулись?

– Нигде, Вадим Борисыч, – пожал плечами Роман.

– Я вот о чем, если девочки сумели создать свое агентство не хуже нашего, а это стоит признать, то зачем им понадобилось отправлять Чувилина к Гургену, платить деньги и заказывать Поперечного. Им ничего не стоит самим его убрать. Что скажете?

На этот вопрос ни у кого ответа не нашлось.

Спустя три часа после взрыва

Обнинск машина проехала, когда совсем стемнело. Вербин все еще нервничал. Работа не сделана до конца, он не имеет права на ошибку. Один неверный шаг, и карточный домик развалится. Последние дни были очень напряженными, он ходил по лезвию бритвы и еще не факт, что ему удалось соскочить с крючка. Убедить своих оппонентов в собственной бездарной гибели – не простое дело. Сейчас всем надо дать передышку, в том числе и себе, но сначала необходимо расставить все точки над «i». Не так много их осталось.

Проехав еще немного, Константин свернул с шоссе на проселочную дорогу, идущую через лес к ферме брата. Спустя двадцать минут он добрался до бескрайних полей, засеянных пшеницей. Машину пришлось загнать в лес, дальше надо было топать пешком. Он переоделся в одежду брата, которую тот оставил в его доме, перед тем как ехать в ресторан, надел его сапоги, только после этого вышел из машины. Дом, скотный двор, конюшня, элеватор – все располагалось в открытом поле. С четырех углов огромного хозяйства стояли вышки с прожекторами. Николай не первый год жил в страхе. Земля в этих местах стоила больших денег, желающих хапнуть жирный кусок хватало. Суд и милиция были на его стороне, но после гибели районного прокурора, а следом и председателя областного суда фемида стала осторожной. Тяжбы тянутся подолгу. Николай пошел на хитрость. Взял огромный кредит в банке под урожай, предложив в залог все свое хозяйство, потом застраховал имущество и урожай от пожара. Таким образом он привлек на свою сторону банкиров и страховщиков. Теперь с ним стало еще труднее договариться, суд был на его стороне. Однако положение оставалось шатким. Мафию не напугаешь, заставить ее отказаться от жирного куска невозможно, рано или поздно она свое возьмет. Говорят, один в поле не воин. Может, и так, если не знать Николая. А кому, как не брату знать, если он сам такой же. Упрямство, воля, вера в себя и свою силу общие черты братьев Вербиных. Но в глобальных вопросах между ними не было ничего общего. Каждый видел мир по-своему и цели в жизни имел разные.

Константин прошел мимо электроподстанции, глянул на часы. Двадцать два двадцать. С десяти до одиннадцати старший сын брата, Никита, кормит лошадей. В хозяйстве была воинская дисциплина, расписание работ никто не нарушал.

Вербин снял рюкзак, надел автомобильные перчатки, достал из мешка приклад, ствол, патроны и собрал обрез. Сунув его под бушлат, вошел в конюшню. Длинный коридор слабо освещался, железные светильники под потолком горели через один. Константин шел быстро, целеустремленно, твердой уверенной походкой. Никита скидывал вилами сено с телеги. Заметив идущего и не разглядев, кто это, бросил вилы и схватил двустволку, стоящую у стены.

– Брось, – рявкнул Константин, стараясь придать голосу хриплость.

– Отец? Вы вернулись? Как же вы доехали? Мы с Акимом собирались завтра к двенадцати ехать на станцию вас встречать.

Очень хорошо, что он это сказал. Значит, Николай предупредил, на каком поезде вернется.

Расстояние сокращалось. Никита поставил ружье на место. Константин достал обрез и с трех метров пальнул ему в голову из двух стволов. Картечь свое дело сделала. Убийца бросил обрез, развернулся и пошел обратно. Конюшня была построена из кирпича, выстрелы не могли услышать на подворье, да и вряд ли там кто-то находился. К тому же территория плохо освещалось – брат был человеком экономным.

Месяц назад к Николаю ездила гостить Ева. К ней он относился с большой нежностью, как к дочери. Еве нравилось гостить у дяди, она дружила с его сыновьями, а Никита был в нее влюблен. Погостив, девушка вернулась с целым ворохом фотографий. Практически она сфотографировалась со всеми, всех знала по именам, даже доярок. Добрую, открытую, непосредственную Еву любили все, включая животных. Николай как-то ей сказал: «Ты словно из другого теста сделана. В нашем роду одни сволочи рождаются, а тебя боженька в макушку поцеловал и снял с тебя родовое проклятье!» Константин долго изучал фотографии и запоминал имена.

Он без приключений вернулся к своей машине и поехал в Обнинск, где заранее снял домик на окраине, заплатив хозяйке за все лето. Теперь он знал, на каком поезде должен вернуться из Москвы. На пороге станции его встретил конюх Аким, но вместо Никиты с ним был подполковник Изотов, местный начальник милиции. Об этом человеке Константин знал больше, чем о других. Чтобы не вызвать каких-то подозрений, перевязал шарфом горло, сослался на простуду. Не приучен, мол, к столичным кондиционерам, продуло. Говорил тихо, хрипло, часто кашлял.

– А где семья? – спросил подполковник.

– Нет у меня больше семьи. Всех убили. Я знал, что братья Карзаевы не решатся нападать на меня здесь. Дождались, пока я выехал за пределы области. Сам спасся чудом – отошел в туалет, потому и уцелел. Потом всю ночь бродил по Москве и ждал выстрела в спину.

Кошмарная история взрыва, смерти брата, жены и сына, не могла вызвать сомнения, все видели репортажи в утренних новостях.

Когда подполковник рассказал о гибели старшего Никиты, Вербин расплакался.

– Надо создавать ополчение, – твердо заявил он. – Соберу мужиков со всей области.

– Я не против, – сказал подполковник, – что я могу сделать со своим отделением? Набирать придется охотников, чтобы стволы были и разрешение на них, тогда не придерешься. Я схожу в охотничий клуб, у них есть списки.

– Дело говоришь, – согласился Вербин.

На том и порешили.

Два дня спустя

Осипову пришлось приехать в больницу еще раз. Он появился в палате в сопровождении майоров Игнатюка и Кашпура. Их сопровождал заведующий отделением доктор Селянский. Ева гостям ничуть не удивилась. Еще раз осмотрев палату, Осипов нахмурился и спросил:

– Скажите, здесь всегда была одноместная палата? Я вижу на полу следы от ножек больничных коек.

– Это шестиместная палата, – сказал врач. – Мы ее специально освободили для Евы.

– Такие условия стоят денег.

– Сначала ее поместили в реанимацию. Утром я заступил на дежурство и узнал Еву. В нашем отделении лечился ее отец, она часто навещала его. Кто же не запомнит такую красавицу. Константин Максимович сделал очень много для нашей больницы. С его помощью мы получили новое оборудование. Не хотелось быть неблагодарным. Я распорядился освободить и переоборудовать для нее отдельную палату, так что очнулась она в приемлемых условиях.

– А кто доставил ее в больницу? Это же очень далеко от места пожара, и другие жертвы к вам не поступали.

– Кто ее привез, я не знаю, приемный покой не зафиксировал доставку. Указано лишь время. Вы правы, другие жертвы пожара к нам не поступали.

– Очень хорошо. Еву мы забираем, а палате верните ее прежний облик. И помните, такой пациентки у вас не было. Рано или поздно, на девушку начнется настоящая охота. Она свидетель событий и может стать еще и заложницей. Не будем вдаваться в подробности.

– Я понимаю, – кивнул врач.

Осипов повернулся к девушке.

– А вы это понимаете, Эвита Константиновна?

– Честно говоря, не очень.

– Мы с вами обсудим все чуть позже. Собирайтесь потихоньку, мы подождем в коридоре.

Еву привезли в просторную трехкомнатную квартиру, где ей очень понравилось. Здесь она могла чувствовать себя как дома, однако ей не разрешалось подходить к окнам и отдергивать занавески. Ее познакомили с девушкой, тоже натуральной блондинкой с длинными волосами, но не такой хорошенькой, как Ева. Звали ее Миранда, но все называли ее Мира. На нее возлагались обязанности медсестры, горничной и поварихи. По инструкции двое охранников постоянно должны были находиться в квартире, им выделили отдельную комнату. Людьми они оказались вполне симпатичными.

– Все, что понадобиться, будет вам предоставлено по первому требованию, – сказал Осипов, оставшись с Евой наедине. – Сколько придется здесь прожить, никто не знает. Следствием установлено, что взрыв в ресторане – не что иное, как покушение на вашего отца. Его спас случай. Если хотите, доброта. Он решил сделать дорогой подарок брату и поехал в автосалон. Мы установили в какой и узнали, что он купил джип на паспорт брата, а когда вернулся в «Боливар», тот уже полыхал. Установлены и другие факты. Вашего отца вызывали в прокуратуру. Речь шла о коррупции в высших эшелонах власти. Он дал согласие сотрудничать, чем подписал себе смертный приговор. Его предупреждали об опасности и предлагали охрану, но он отказался и только теперь понял, насколько серьезна опасность. На его счастье, никому не известно, что у него был брат. Но это пока. Ваш отец теперь где-то прячется, и мы не можем гарантировать его безопасность. Он очень важный свидетель, мы заинтересованы в нем. Но вряд ли сейчас он может кому-то доверять. И правильно делает. У власть имущих большие связи и длинные руки.

– Почему он мне ничего не рассказывал? И Катя ничего не знает.

– Катя знает. Это она заказывала столик в «Боливаре». Мы думаем, он с ней поддерживает связь. Вы играете роль барометра. Если с вами все в порядке, значит, убийцы уверены в успехе операции. Если заказчики засомневаются в том, что выполнили свою работу на сто процентов, начнутся поиски вашего отца. И начнут, конечно, с вас. Разумеется, не забудут и о Кате. Только так можно выйти на след Вербина. На данный момент он беззащитен и мы ничем ему не можем помочь. К сожалению.

– Вы все очень интересно рассказали, Геннадий Иванович, я вам верю. И вы правы, у властей длинные руки и большие связи, возможности. А теперь представим себе, что вы работаете на эту самую власть и были участником покушения на жизнь моего отца. Вы действуете по той самой схеме, которую только что прекрасно расписали.

– Что вы имеет в виду?

– То, что вы взяли меня в заложницы. А Катя… Она наверняка сидит у вас под замком. Она его невеста, помощница и любовница. Конечно, он должен ей доверять. Вы правы. Без меня и Кати он остался совсем один. Я в чем-то ошибаюсь?

– Конечно ошибаетесь. Цель террористов – выманить с вашей помощью Вербина на открытую площадку и добить его. Я не просил вас помогать мне найти вашего отца, мы знаем, где он скрывается. Я лишь хочу, чтобы он считал – с вами все в порядке. Если начнет нервничать, может наделать глупостей, выскочить под обстрел. Этого мы допустить не можем.

– И где же он?

– На ферме погибшего брата. Пока он там, мы спокойны. Что касается Кати, то можете проверить, позвонив ей на работу. Она еще не уволилась из мэрии, но уже подала заявление. Разговаривать с ней не следует, лучше пусть считает вас погибшей.

– Это почему же?

– У нас есть основания ей не доверять. Ведь это она заказывала столик в ресторане. И почему ведет себя слишком спокойно? На ее месте я бросил бы все и сбежал. Понятное дело, невеста может многое знать, ей тоже захотят заткнуть рот. Девушка опасна, но нас она не интересует. Наша забота – сохранить жизнь Вербину. В одном вы правы. Действуем мы так же, как действовали бы убийцы. Если хотите, мы можем освободить вас сейчас же. Только кто от этого выиграет? Разницу вы почувствуете тогда, когда попадете в лапы настоящих убийц. Только поздно будет, спастись уже никто не сможет.

– Нет, нет, – разволновалась девушка, – я доверяю вам… Впрочем, у меня нет выбора. Просто есть люди, которым я верю, а другим не верю. Мне надо посмотреть человеку в глаза, и я о нем многое могу сказать.

Осипов улыбнулся.

– Самонадеянное заявление. Вы столь же самоуверенны, как и ваш отец.

– Форму вы носите давно, она вам идет и вы к ней привыкли. Как в песне поется: «Настоящий полковник». Вот только всегда ходите под своим начальником. Вы хороший психолог, умеете ориентироваться на ходу, но боитесь самостоятельно принимать решения. Вам проще свое решение внушить начальству и вернуть его обратно, но уже как приказ. Это как кидать мячик в стенку, он все равно отлетит к вам в руки. У вас, Геннадий Иваныч, очень много комплексов. Вы боитесь женщин, не женаты. Потому что привязчивы и не хотите разочарований: полюбите девушку, а она вас бросит. Работа трудная, на личную жизнь времени не остается. Какая жена сможет долго терпеть бесконечную разлуку. Вы мало пьете в компании с друзьями. Вам часто хочется напиться и ни о чем не думать. Но с друзьями вы посиделок избегаете, потому что не можете сдерживаться после выпивки. А вам очень не хочется, чтобы кто-то знал, что у вас на уме. Поэтому вы держите водку в доме. С ребятами по рюмочке, дома позволяете продолжить и допиться до чертиков. Вы надежный человек. С вами можно идти в разведку и не оглядываться, если вы стоите за спиной. Хватит? Или продолжить? Нет, пожалуй, не буду, вы и так чувствуете себя голым перед девушкой, которая вам нравится, но вы всячески стараетесь это скрыть.

Осипов сделался похожим на помидор. Жаль, что не видел себя в зеркале. Язык прилип к нёбу, он стиснул зубы. Сказать-то все равно ничего не мог.

Ева достала из сумочки сигарету, зажигалку и ключи. Она закурила и больше не проронила ни слова, сделала паузу. Надо же дать человеку прийти в себя.

Пепел подбирался к фильтру, когда полковник сумел взять себя в руки и задать вопрос.

– А что это за ключи?

– От моей квартиры. Улица Обуха, дом 12, квартира 9. В спальне, в стенном шкафу, найдете черную коробку с надписью «Живанши». В ней лежат белые замшевые сапоги, в них ключи от дачи. На двери есть номерной код. Запомните 150482. Я говорю о дачной двери. Он просто расшифровывается. 15 апреля 82 года – дата моего рождения. Дача находится в поселке Скоблево. Его на карте нет, это закрытый поселок, огороженный колючей проволокой и охраняемый автоматчиками. Кто там проживает, даже мне не известно. Об этой даче никто не знает, кроме меня, отца и мамы. Одним словом, самое надежное убежище. – Ева ухмыльнулась. – Я хочу, чтобы вы проверили, все ли там чисто. Схему проезда я вам нарисую, ну а как вы проникните на территорию, не представляю. Охрана знает всех жильцов в лицо. Там милицейские удостоверения не помогут. Строение 34.

– К чему все это, Эвита Константиновна?

– Просто Ева. Можно на «ты». Я хочу попытаться вытянуть туда отца, но мне нужны гарантии.

– Я вас не просил об этом.

– Вы сказали, что он на ферме дяди Коли. Там еще хуже, чем в Москве, только он об этом не знает. Они с братом не виделись десять лет, я была единственным связующим звеном. Мне с трудом удалось их примирить, уговорила вместе отметить общий день рождения, пятидесятилетие. Я совсем недавно гостила у дяди Коли. Так вот, там все земли давно уже скуплены определенными структурами и начинается грандиозное строительство. Только один Николай Вербин уперся рогом и не желал уступать свою землю. А это сотни гектар. У него успешное хозяйство, о сельхозферме «Пионер» знают во всей области. Дядя Коля – образец сегодняшнего землевладельца, к нему даже приезжал министр сельского хозяйства, но на него продолжают давить, а тех, кто ему потакает, убивают. Он собрался уже писать письмо президенту. Наивно думать, что его послание дойдет до адресата. Сейчас Вербин – не что иное, как движущаяся мишень, а его крепость не крепче карточного домика. Отец об этом понятия не имеет. Думаю, что вам он не поверит, но мне он верил всегда, потому что я готова за него жизнь отдать. А служить барометром я не могу. Даже бандиты не воспримут меня всерьез. Из меня никудышный коммерсант, и отец никогда не говорил со мной о своих делах. Вы это и сами понимаете, если о его местонахождении я узнаю от вас. Катя может быть барометром и то вряд ли. Их отношения уже не секрет, они давно не прячутся по углам. Знай Катя больше положенного, что-то угрожающее ее безопасности, отец не оставил бы ее в Москве. Если в газетах появится некролог, то, скорее всего, она в него поверит. Ну а теперь ваш ход, товарищ полковник.

Осипов подумал и взял ключи.